Макуильямс, Джудит
С чужим ребенком
Пролог
— Что случилось? Почему ты не на работе? Уже два часа.
Джинни Элтон нехотя повернулась на визгливый голос соседки.
— Добрый день, миссис Ролл, — сказала она, перевесив тяжелую сумку с продуктами на другое плечо.
— И совсем он не добрый.
Сейчас придется выслушать подробный рассказ обо всех ее несчастьях, как настоящих, так и вымышленных. Обычно Джинни выносила это терпеливо — ей было жаль соседку, но сегодня у нее просто не было времени.
— Это ужасно, — пробормотала она, чуть придвинувшись к двери своей квартиры, — но извините, я спешу. Сестра ждет детское питание.
И она осторожно постучала, не желая будить Дэймона, если он спит.
— Бесс заразила тебя раком? Поэтому ты не на работе? — Жадный интерес на лице миссис Ролл заставил Джинни сжаться.
— Лейкемия не заразна. — Она постучала сильнее, мысленно торопя Бесс открыть дверь, пока она не нагрубила соседке.
— Ха! Разве доктора в этом разбираются! Когда они удалили мне желчный пузырь…
Джинни, уже не раз слышавшая эту историю, достала из кармана свой ключ. «Почему Бесс не отзывается?» — с беспокойством подумала она. Сестра еще недостаточно окрепла для того, чтобы выйти из дома одной. Может быть, у нее реакция на вчерашний сеанс химиотерапии? Может быть, она без сознания?
Поставив сумку, Джинни закрыла за собой дверь, не обращая внимания на возмущенное сопение миссис Ролл.
Она с испугом оглядела свою просторную гостиную — пусто. И в маленькой кухне никого нет. И вдруг услышала приглушенные всхлипывания.
Звук доносился из ее собственной спальни. Джинни поспешила туда и увидела Бесс. Девушка сидела на кровати и безутешно плакала. У Джинни сжалось сердце.
— Ну, не так все плохо, малыш, — она попробовала сказать это весело. — Ты же знаешь, доктор говорит, что через год ты уже сможешь вернуться в детский сад к своим озорникам…
Но Бесс даже не улыбнулась, только всхлипнула еще громче. Может быть… У Джинни холодок пробежал по спине. Может быть, пока она ходила в магазин, звонили из больницы и сестра узнала какие-то скверные новости?
— Бесс, скажи мне, что случилось. — Джинни постаралась скрыть панику. Девушка и без того запугана своей болезнью.
Бесс подняла глаза. Джинни взглянула в ее бледное лицо, и ей захотелось сесть рядом и заплакать.
— Он… Он говорит, это все ложь. Он говорит… — ее голос потонул в рыданиях.
— Кто — он?
Бесс пошарила рукой по кровати и протянула Джинни измятый лист бумаги.
— Отец Креона. Говорит, что я лгу. Что Дэймон не может быть сыном Креона. Что у Креона ничего такого со мной быть не могло. Что я это придумала сейчас, потому что Креон мертв и не может опровергнуть моих слов. Он говорит… что Креон никогда бы не полюбил такую, как я…
И девушка снова разразилась слезами.
Джинни с трудом удержалась, чтобы не сказать, что она думает об этом негодяе. Но Бесс только еще больше расстроилась бы, потому что там, где дело касалось Креона, она была слепа и глуха. Даже когда он бросил ее и сбежал в родную Грецию, Бесс верила, что он вот-вот вернется и женится на ней, после чего они все трое будут жить долго и счастливо. И хотя дело было ясно как Божий день, продолжала верить и верила вплоть до того момента, когда Креон, катаясь на катере, попал в аварию и погиб. Это случилось полгода назад.
— Дай я посмотрю, — Джинни взяла письмо, развернула и начала читать. С каждым словом гнев ее рос.
— Дэймон — его внук! Почему мистер Папас этого не понимает? — Рот Бесс жалобно скривился. — Ведь я прошу только оплатить образование Дэймона. Я бы не стала так волноваться, но если я умру…
— Вовсе ты не умрешь, — Джинни бросила это так резко, будто сила ее убежденности могла решить дело. — Доктор говорит, что у тебя все шансы на полное выздоровление.
— Но я могу и не поправиться, — упорствовала Бесс. — И кто тогда расскажет Дэймону о его отце, о том, как мы любили друг друга, как он был счастлив, когда узнал, что я жду ребенка, как он хотел на мне жениться и не мог, пока его отец не оправится после сердечного приступа…
И Бесс зарыдала еще горше.
Джинни не знала, как ей быть. Похоже, чем хуже Бесс себя чувствовала, тем более необходимым ей казалось заставить Джейсона Папаса признать внука. Эта мысль терзает ее, поглощая все душевные силы, которые ей так нужны сейчас.
Взглянув еще раз на письмо, Джинни увидела, что это только первая страница.
— А где остальное? — спросила она.
Бесс оглянулась вокруг и обнаружила второй листок на полу возле кровати. Она подобрала его и протянула Джинни.
Глубокие синие глаза Джинни недоверчиво потемнели.
— Сперва он называет тебя лгуньей, которая своего не упустит, а потом предлагает прилететь вместе с Дэймоном в Грецию, что бы вместе обсудить дело!
Бесс кивнула:
— Там еще были два билета на самолет. Правда, смешно? Я до ближайшего магазина не могу дойти, а он предлагает полететь в Грецию с четырехмесячным младенцем. Наверное, надо было написать ему, что я больна, но мне не хотелось, чтоб это выглядело так, будто… А теперь уже поздно… — Бесс помолчала. И вдруг она пристально взглянула на Джинни. — А вот ты можешь.
— Я? Я совсем не хочу видеть этого… — Джинни слабо взмахнула письмом, — этого выродка.
— Послушай, Джинни, — Бесс схватила тонкую руку сестры и сжала ее. — Ты могла бы полететь, выдав себя за меня. Дэймону было бы хорошо с тобой, ты ведь его любишь. Когда я писала отцу Креона, я не назвала своего имени — просто мисс Элтон. Ты ведь тоже мисс Элтон. Я не просила бы тебя, но я так беспокоюсь о Дэймоне, о его будущем…
— Бесс, клянусь тебе, что бы ни случилось, о мальчике я позабочусь.
— Да, а если ты выйдешь замуж? Захочет ли муж тратить деньги на твоего племянника?
— Твоя беда — чрезмерное воображение, — сухо отрезала Джинни. — Я даже не встречаюсь ни с кем, с какой стати мне выходить замуж!
— Вот погоди, влюбишься, — грустно сказала Бесс, — тебе тогда и в голову не придет, что твой избранник, может быть, немногого стоит.
«Кто бы говорил», — подумала Джинни. При мысли о Креоне она вдруг почувствовала себя виноватой. Не приведи она его сюда, Бесс никогда бы не встретилась с ним, ничего бы между ними не было и ее сестра не осталась бы одна с ребенком на руках.
Джинни прикусила нижнюю губу, пытаясь обдумать предложение. Оно ей совсем не нравилось, но в одном Бесс права. Это выполнимо. На службе, в инвестиционной фирме, ей разрешили работать дома, пока Бесс лечится химиотерапией, так что она вполне может слетать в Грецию.
Кроме того, она гораздо лучше, чем ее застенчивая сестра, сумеет противостоять тирану. Уж ее-то никакой Джейсон Папас не запугает. И хотя перспектива выдавать себя за другого человека не слишком радовала Джинни, но, если Бесс совсем зациклится на своей беде, будет еще хуже.
В конце концов, она же лично не собирается обогатиться, рассуждала Джинни. Все, что нужно от весьма состоятельного Джейсона Папаса, — это чтобы он обеспечил своему внуку хорошее образование. И признал за Дэймоном право на поддержку семьи Папас.
— Ладно, я поеду, — сказала Джинни и невольно вздрогнула, словно почувствовав недоброе предзнаменование.
Глава первая
Джинни оглядела зал ожидания аэропорта, где, согласно письму Джейсона Папаса, ее должны были встретить. Никого. Она вздохнула. Кошмар от начала до конца. Может быть, и есть что-то хуже долгого перелета, да еще с четырехмесячным младенцем на руках, но ей вполне хватило и этого.
Осторожно, стараясь не разбудить уснувшего наконец-то Дэймона, Джинни поставила детскую корзинку на пол. Сама устало опустилась в кресло и взглянула на часы. Десять часов пятнадцать минут. Самолет опоздал на полчаса… Для рейса из Нью-Йорка это не слишком много.
Где же Джейсон Папас? Дэймона нужно перепеленать, покормить и уложить в нормальную кровать. А ей самой необходим душ.
Может быть, Джейсон Папас нарочно заставляет ее ждать? Хочет показать, что не такая она важная птица, чтобы спешить со встречей?
Вполне возможно. Она вспомнила мерзкий характер его сынка, — вполне возможно. Но с ней этот номер не пройдет. Бесс, скорее всего, совсем раскисла бы от такого приема, но Джинни только еще больше разозлилась. Нет. Она не даст спуску старому тирану.
Джинни рассеянно поправила прядь волос, выбившуюся из прически. Еще пятнадцать минут она подождет (в конце концов, человека мог подвести транспорт), а потом оставит ему записку в справочной и отправится в отель.
Приняв решение, Джинни сразу почувствовала себя лучше. Она откинулась на спинку кресла и прикрыла глаза.
Через минуту она уже спала.
* * *
Филип Лизандер посмотрел на свои изящные золотые часы. Женщина по фамилии Элтон со своим отпрыском ждет его уже сорок минут. Достаточно для того, чтобы она поняла, что никто тут не жаждет встречи с ней. Ну ладно, пора пойти забрать ее.
Проглотив остаток виски, Филип поставил пустой стакан на стол и вышел из бара. Через пять минут он был в зале ожидания, где эта женщина должна его ждать. Никаких сомнений в том, что она там, у него не было.
И хотя он был в этом уверен, но недовольно поморщился, увидев в дальнем углу зала женщину в кресле и корзинку у ее ног. Филип направился к ней, предвкушая, как сейчас скажет ей, что из ее вранья ничего не выйдет. Знает он таких бабенок и не позволит ей вредить его семье.
И тут его губы сжались — он увидел, что женщина спит. Она, похоже, и не подозревает, что он нарочно заставил ее ждать!
Филип подошел ближе, и его глаза удивленно расширились. Он ожидал увидеть дешевую вертихвостку, но вынужден был признать, что женщина выглядит элегантно. Ее волосы по цвету напоминали мед с лимоном, который мать давала ему к чаю. Пальцы у него чуть дрогнули от неожиданного желания коснуться ее волос и проверить, так же ли они шелковисты на ощупь, как на вид.
Его взгляд переместился на ее лицо. И у него пересохло в горле. Женщина, вынужден был признать он, очень красива. У нее не только совершенные черты, но и безупречный цвет лица. А какие нежные щеки и мягкие и, наверное, очень сладкие губы. Он сглотнул — так велико было внезапное желание поцеловать ее.
С трудом оторвав взгляд от губ, Филип залюбовался приятной округлостью ее груди, скрытой под синим строгого покроя костюмом. Вот костюм-то ему и не понравился. К таким женственным линиям больше подошло бы что-нибудь мягкое, облегающее…
Филип резко оборвал свои мечтания. Что это с ним такое? Он вовсе не был незрелым юнцом, способным потерять голову при виде женского тела, сколь угодно прекрасного. Особенно когда знаешь, что за красивой оболочкой скрывается гнилая сердцевина. Его лицо посуровело. Нельзя ни на секунду забывать, что это за птица.
Джинни разбудило какое-то смутное беспокойство. Первым делом, не успев еще окончательно проснуться, она бросила взгляд на Дэймона. Ребенок спал. Она хотела было зевнуть, но тут ей на глаза попались ноги в серых брюках, как раз возле корзинки Дэймона.
Ее все еще сонный взгляд скользнул выше, по линии бедер, к животу, потом к широкой груди. Плечи могучие, а вот подбородок, пожалуй, слишком уж жесткий. Вид у мужчины был весьма решительный. Руки крепко сжаты в кулаки. Вот так он, наверное, сжимал бы копье. А вместо костюма ему следовало бы носить короткую тунику, как у древних спартанцев. Или еще лучше, он мог бы быть атлетом. Что-то тихо шевельнулось у нее внутри, когда она представила его обнаженным, с кожей, блестящей от масла, и…
Тут она взглянула в его угольно-черные глаза — и ее сон как рукой сняло. В глазах словно тлел едва сдерживаемый огонь, а сжатые губы еще усиливали это впечатление.
Джинни медленно поднялась, стараясь не показать своей растерянности. Я просто не совсем проснулась, уверяла она себя. При нормальных обстоятельствах он нисколько бы не понравился ей. Чего стоит хотя бы этот властный взгляд! Он смотрел на нее, как смотрят на досадное препятствие, которое необходимо устранить.
Он, конечно, не Джейсон Папас — слишком молод. По всей видимости, Джейсон Папас прислал его за ними.
Джинни показалось, что выражение лица мужчины стало еще жестче, напомнив ей картину, которую она как-то видела, — суд над ведьмой. Он был похож на судью — такой же безжалостный. Но ей и не нужна жалость, ей нужна справедливость. Для Дэймона и для бедняжки Бесс. И этот человек, кто бы он ни был, ее не остановит.
Джинни расправила плечи и в свою очередь твердо взглянула на него, ожидая, что он прервет затянувшееся молчание.
Что он и сделал.
— Ничего у вас не выйдет! — Его голос, с таким занятным акцентом, соблазнительно коснулся ее слуха.
— Что именно не выйдет? И кто вы, собственно, такой?
— Я приехал забрать вас. — В его тоне явно прозвучали презрение и насмешка.
Джинни не обратила на это внимания и продолжала смотреть на него, ожидая ответа на свой вопрос. Она знала по опыту, что было бы ошибкой пытаться смягчить такого типа. Таким нужно давать твердый отпор.
— Ну? Вам нечего сказать?
— Я жду, когда вы мне ответите. Или из-за ваших скудных познаний в английском языке вы не поняли вопроса?
Джинни с удовлетворением увидела, как его смуглое лицо потемнело еще больше.
— Я получил диплом экономиста в Оксфорде, и вообще я почти все время провожу в Лондоне! — вспылил он.
—Чудесно, — Джинни одарила его вежливой улыбкой, — но даже эти ценные сведения никак не объясняют мне, кто вы такой.
— Филип Лизандер, шурин Креона. Он был женат на моей сестре, Лидии.
— Шурин? — Джинни уставилась на него. Креон был женат! Он оказался еще подлее, чем она думала.
Улыбка Филипа привела ее в чувство.
—Креон мертв и не может защитить себя от вашей лжи, но у него есть семья, которая, поверьте, сумеет сделать это.
«У Бесс тоже есть семья», — мрачно подумала Джинни. И семья Креона еще убедится в этом.
— Прекрасно, Филип Лизандер, шурин Креона. Может, теперь вы сделаете то, зачем приехали, и отвезете меня к Джейсону Папасу?
— Не раньше, чем мы кое о чем договоримся.
Джинни настороженно взглянула на него:
— О чем же?
— Я не хочу расстраивать сестру.
Джинни ощутила внезапную симпатию к бедняжке Лидии, но тут же подавила в себе это чувство. У сестры Филипа есть и брат, и свекор, и еще Бог знает сколько родственников, которые могут ей помочь. А у Бесс никого нет, кроме нее, Джинни, и она не имеет права подвести ее.
— Значит, вы хотите, чтобы Джейсон Папас пожертвовал своим внуком во имя того, чтобы ваша сестра никогда не узнала, за кого она вышла замуж?
— Мальчик вовсе не сын Креона, и вам это известно!
Джинни внезапно почувствовала огромную усталость.
— Этот разговор ни к чему нас не приведет. У меня дело к дедушке Дэймона. Пожалуйста, отвезите меня к нему.
— Не раньше, чем вы согласитесь на мое предложение.
— Какое предложение? Пока я слышу только ваши рассуждения о вещах, о которых вы не имеете ни малейшего представления.
— Мы с Джейсоном обсудили это и решили, что будет лучше, если все будут думать, что вы с ребенком приехали ко мне.
— К вам?! — Джинни широко открыла глаза. Непонятное чувство вдруг овладело ею. На мгновение она вообразила себя любовницей Филипа Лизандера. Вот она касается его обнаженного тела, а он целует ее и…
— Тогда все решат, что ребенок…
— Дэймон, — поправила Джинни, — его зовут Дэймон.
Филип ее не слушал.
— …что ребенок мой, и тогда никакие сплетни не коснутся Лидии.
— Нет! — Инстинктивный протест Джинни эхом отозвался в пустом помещении. Она не хотела сближения с этим человеком, пусть даже и мнимого. Рядом с ним она готова была утратить самообладание, и, хотя причиной тому была просто усталость, рисковать она не намерена. — Нет, — повторила она уже спокойнее.
— В таком случае я не повезу вас к Джейсону. — Его лицо приняло такое высокомерное выражение, что Джинни захотелось его ударить.
Она отвела взгляд от Филипа и постаралась обдумать положение. В Нью-Йорке ей не удалось, несмотря на все усилия, узнать домашний адрес Джейсона Папаса. Бесс писала в главное управление его компании в Афинах. Она, конечно, могла обратиться туда же, но очень сомнительно, чтобы там ей сказали, где он живет.
Итак, если она откажется, ее шансы найти Джейсона Папаса равны нулю. А она не имеет права подвести Бесс. В конце концов, она не юная наивная дурочка. Ей тридцать два года, она умная и образованная женщина. Каким бы искушенным в делах такого рода ни был Филип Лизандер, она как-нибудь справится с ним.
— Хорошо. Но я отказываюсь откровенно врать кому бы то ни было о том, кто отец Дэймона.
Филип посмотрел на нее довольно недружелюбно.
— Избавьте меня от заверений в вашей порядочности.
Джинни презрительно отвернулась.
И тут Филип схватил ее и резко привлек к себе. Едва оправившись от изумления, она хотела было спросить, что это он себе позволяет, но… Его руки крепко держали ее, а терпкий аромат его одеколона уносил ее мысли далеко, туда, где…
— Прекрати, — прошептала Джинни, не будучи уверенной в том, кому — ему или своему собственному телу — она это говорит.
Она взглянула на него, и он мгновенно поцеловал ее. Губы у него были теплые и нежные. Он скользнул языком по ее нижней губе, и Джинни испугалась. Что же она делает? Она попыталась оттолкнуть его, вырваться из его объятий, но он не уступил. Напротив, притянул ее еще ближе.
Джинни зажмурилась. Казалось, перед глазами вспыхивают огоньки. Огоньки?.. Вспышки! Она пришла в себя. Кто-то их фотографирует.
Она открыла глаза и увидела тощего человека с большим фотоаппаратом — он торопливо удалялся от них.
— Кто это такой и с какой стати вы меня целуете?
— Какой-нибудь папарацци, они вечно околачиваются возле аэропорта и снимают все подряд в надежде на какой-нибудь скандал.
Так он целовал ее нарочно. Эта фотография должна придать веса выдумке о том, что она якобы его любовница? Господи, во что она ввязалась!
Осознав вдруг, что он все еще обнимает ее, Джинни отступила было назад, но Филип снова привлек ее к себе и крепко прижал. Джинни чувствовала его сильное тело и пугалась желания, поднимавшегося в ней. Она вырвалась.
— Я очень устала после долгого полета, — пробормотала она первое, что пришло ей в голову.
— В следующий раз выбирайте себе жертву поближе к дому. — Филип наклонился за корзинкой Дэймона.
Только теперь он впервые взглянул на ребенка. И ощутил легкое беспокойство. Мальчик был смуглый, с иссиня-черными волосами. Как Креон. Впрочем, как и он сам. И как миллионы людей в Греции. Это еще ничего не доказывало.
— Пошли. — И он направился к дверям.
— А мой багаж? — Джинни догнала его. — И не трясите корзину, я не хочу, чтобы Дэймон проснулся.
— Ваш багаж уже в машине, его отнес носильщик.
Значит, она была права. Он специально заставил ее ждать.
Она исподтишка наблюдала за Филипом, пристраивая корзинку Дэймона на заднем сиденье черного «мерседеса». А тот сидел на водительском месте, сосредоточенно глядя куда-то вперед.
«Интересно, он женат?» — подумала Джинни. Она заметила легкую складку между его темными бровями. Ее охватило внезапное желание поцеловать и разгладить ее, и Джинни в смятении отвернулась к Дэймону и занялась им. Она не могла понять, что так привлекает ее в этом человеке. Ни один мужчина не вызывал у нее подобных чувств. Даже Тед, за которого несколько лет назад она собиралась выйти замуж.
Может, дело в необычных обстоятельствах их знакомства. И если добавить сюда ее усталость, то в принципе не так уж удивительно, что она немного расслабилась. Значит, уже утром все будет нормально, и она сможет увидеть Филипа таким, какой он есть, — довольно привлекательным, хорошо сложенным и крайне самоуверенным. Но пока нужно быть осторожной и не выдать своих эмоций. Джинни не сомневалась, что такой пройдоха не замедлит извлечь из этого выгоду.
Она нежно поцеловала малыша и села на переднее сиденье.
— А где живет наш дедушка? — спросила она, когда машина ехала по освещенным улицам Афин.
— Понятия не имею, — отрезал Филип. — Джейсон Папас живет в Глифаде, но сегодня мы туда не поедем.
Джинни похолодела, представив себе, что сейчас он завезет ее куда-нибудь и бросит. Нет, успокоила она себя. Как раз Креон мог бы так поступить, а вот Филип вряд ли.
— Куда же мы едем? — Она постаралась, чтобы ее голос прозвучал как можно более безразлично.
— Ко мне, — ответил Филип, обогнав туристский автобус и свернув влево перед самым носом быстро мчащегося такси.
Джинни с беспокойством оглянулась на Дэймона, но он крепко спал.
— Вот как, — сухо произнесла она. — Вероятно, вы собираетесь показать мне гравюры?
Филип озадаченно посмотрел на нее:
— У меня есть четыре гравюры Леонардо да Винчи, но они в Лондоне.
Джинни удивилась. Леонардо стоит недешево, и если их у него четыре штуки…
— А вы, стало быть, кроме искусства шантажа, увлекаетесь и другими искусствами? — ехидно поинтересовался он.
— Извините, я забыла, что вы иностранец и можете не знать этого выражения.
— Я не иностранец, а грек, а мы в Греции. Так что иностранка здесь вы.
— Прекрасно, — пробормотала она, подумав про себя: «Вот зануда! Этого мне только недоставало».
— И что же это значит — «пригласить кого-то посмотреть гравюры»? — спросил он.
Джинни смотрела на него, наблюдая, как меняется его лицо в свете неоновых огней ресторана.
— Это значит, — ответила она после не которого колебания, — что мужчина приглашает женщину к себе в квартиру в надежде заняться с ней любовью.
Он искоса посмотрел на нее:
— Заняться любовью? А вы стали бы заниматься любовью со мной, Джинни Элтон? Вы позволили бы мне целовать вас, как целуют любовники? Позволили бы сорвать с вас этот ханжеский костюм? Гладить вашу грудь, а потом сжать ее крепко и…
— Прекратите! — Джинни старалась не слушать его. Филип вел себя так, будто и в самом деле намерен с ней поразвлечься. Но она не допустит ничего подобного!
Он на мгновение оторвал глаза от дороги и взглянул в ее порозовевшее лицо. А ведь он не произнес ничего настолько скабрезного, чтобы заставить эту шантажистку покраснеть. Так чего же она…
— А то я скажу вашей жене, — пригрозила Джинни.
Он усмехнулся:
— У меня нет жены! Вы, конечно, можете попытаться пожаловаться моей матери, но едва ли у вас получится. Я этого не допущу. Я стараюсь защищать ее от наиболее грязной стороны жизни.
Но Джинни не заметила оскорбления, очень обрадовавшись тому, что он холостяк. Она отвернулась и стала смотреть в окно на дома, проносившиеся мимо.
Вскоре машина остановилась возле высокого сверхсовременного здания. Вид у него был дорогой и совершенно негостеприимный, прямо театральная декорация. Джинни не хотелось бы тут жить. Но, со вздохом подумала она, ее никто не спрашивает.
Она потянулась за корзинкой Дэймона. Вынимая ее из машины, она задела переднее сиденье. Толчок разбудил малыша, и он недовольно уставился на нее, став вдруг очень похожим на Филипа.
— Ну, дружочек, не сердись, — она поцеловала его.
Но Дэймон просьбе не внял. Он открыл свой маленький ротик и издал вопль, звучностью не посрамивший бы звезду итальянской оперы.
— Похоже, с легкими у мальчугана все в порядке, — одобрительно сказал швейцар, открывая перед ними дверь.
Джинни не отозвалась.
— Не плачь, мой маленький, сейчас мы поднимемся и ты получишь молочка.
Филип протянул швейцару ключи:
— Пусть кто-нибудь принесет багаж.
И направился к лифту. Джинни пошла за ним, стараясь не замечать любопытных взглядов, которые бросали на нее люди в вестибюле. Когда двери лифта наконец открылись, она с облегчением вздохнула. Но, как оказалось, поторопилась. Вслед за ними в лифт влетела молодая женщина в узком черном платье с разрезом и на двенадцатисантиметровых шпильках.
—Привет, Филип! Я и не знала, что ты уже вернулся. А это кто? — она махнула рукой в сторону Джинни.
И тут, к удивлению Джинни, Филип обнял ее за талию и мягко притянул к себе. Она чувствовала, как тепло его тела обволакивает ее. Но их попутчица удивилась еще больше. И не просто удивилась, а была прямо-таки потрясена.
— Это Джинни Элтон, — тихо и нежно сказал Филип, словно во власти глубокого чувства. — Джинни, это Тера Спириос, давняя подруга моей сестры Клитти.
Тера Спириос надула губки:
— И вовсе не Клитти, а Софи. Клитти гораздо старше меня.
— Рада познакомиться с вами, — соврала Джинни.
Женщина нетерпеливо кивнула ей и снова повернулась к Филипу:
— Ты будешь сегодня вечером на приеме во французском посольстве?
— Нет, — и Филип бросил на Джинни многозначительный взгляд, давая понять, что сегодня вечером он найдет себе более увлекательное занятие. Джинни, хотя и знала, что все это делается напоказ, вздрогнула всем телом.
Господи, ну почему Филип так не похож на Креона? С тем донжуаном у нее никаких проблем бы не было. Почему Филип не такой?
— А это кто? — Тера вдруг обратила внимание на Дэймона и наклонилась к нему.
На что тот не замедлил ответить пронзительным криком.
Но двери лифта открылись, и Джинни поспешила выйти. Филип задержался на секунду, чтобы что-то сказать своей знакомой. Что именно, Джинни не расслышала, но Тере это, похоже, очень не понравилось. Она покраснела, а тонкие губы скривились в бессильной досаде.
«Отвергнутая подружка?» — подумала Джинни, но решила не спрашивать. Она тихонько успокаивала плачущего Дэймона, ожидая, пока Филип откроет дверь.
Войдя вслед за ним, Джинни с любопытством огляделась. Квартира была просторная, очень дорого обставленная, но совершенно безликая. Больше похоже на шикарную гостиницу, чем на частный дом.
Тут Дэймон, видимо, обрел второе дыхание и завопил еще громче. Джинни поставила его походную корзинку на пол и попыталась расстегнуть ремни.
— Не так, — Филип отвел ее руки и быстро расстегнул.
— Прекрасно. Раз вы такой ловкий, посидите с ним, пока я подогрею его бутылочку.
Как ни странно, Филип не отказался. Напротив, он взял Дэймона из корзинки, но держал перед собой на вытянутых руках, точно бомбу, готовую вот-вот взорваться.
— Как вы его держите! — возмутилась Джинни, доставая из сумки бутылочку с питанием. — Ребенок должен чувствовать себя уютно. Где у вас кухня?
— Там, — он кивнул вправо и прижал Дэймона к себе. Его глаза в ужасе расширились: — Он же мокрый!
— Так переоденьте его. Пеленки в сумке.
Радуясь тому, что Дэймон еще слишком мал, чтобы понять слова, которые пустил в ход Филип, роясь в сумке, Джинни направилась на кухню.
Она как раз проверяла, достаточно ли согрелась бутылочка, когда раздался вопль. Вопил Филип. И сразу же к нему присоединился Дэймон. У Джинни возникло было искушение предоставить Филипу самому расхлебывать кашу, которую он заварил, но Дэймон, конечно, такого никак не заслуживает, и она поспешила на крики.
Они шли из спальни, главной достопримечательностью которой была огромная кровать. Вид ее очень странно подействовал на Джинни. Самые затаенные желания пробуждались в ней, и она, как ни старалась, не могла от них избавиться. Прямо как девочка, впервые оставшаяся наедине с мальчиком.
—Чем это вы тут занимаетесь? — Джинни постаралась, чтобы ее голос звучал непринужденно.
Филип поднял голову и бросил на нее панический взгляд.
— Этот ребенок… — он ткнул рукой сперва в мальчика, потом в свою рубашку.
Джинни все поняла и ухмыльнулась. Когда был вынут мокрый подгузник, Дэймон… малость обмочил Филипа, который наклонился над ним. Многоопытный Филип попал в переделку. Джинни постаралась сдержаться.
— Прошу прощения, но вы…
И тут смех вырвался на волю. Этот счастливый, согревающий звук заставил Филипа забыть досаду. Он удивленно смотрел на ее мягкие губы, на ямочки в уголках рта. Ему захотелось сейчас же поцеловать ее, вобрать в себя ее смех. Если Креон увидел ее такой, то неудивительно, что он… Нет! Филип остановил себя на этой предательской мысли.
— Заканчивайте тут с ребенком, а я пойду приму душ.
И он отправился в ванную, злясь на себя: как он мог хоть на секунду допустить, что эта женщина говорит правду! Креон не мог поступить так подло по отношению к Лидии.
Внезапное исчезновение Филипа дало Джинни возможность успокоиться, и она поспешила заняться Дэймоном.
—Ах ты, мой бедный ангелочек, — ласково приговаривала она, меняя ему пеленки, — не волнуйся, все хорошо. Ну вот, маленький. Теперь поужинаем — и спать.
Взяв Дэймона, она вернулась в гостиную, села на диван и дала ему бутылочку с питанием. Он тут же принялся глотать еду так жадно, будто едва избежал голодной смерти.
Джинни как раз уговаривала его отпустить соску, когда зазвонил телефон. Она с сомнением взглянула на аппарат на столе, потом на дверь в спальню Филипа. Интересно, он все еще в душе? Нужно ли ей взять трубку? Хотя вполне вероятно, что тот, кто звонит, не говорит по-английски.
— Ну что, брать или не брать? — спросила она Дэймона. Он наморщил свой пуговичный носик и энергично выплюнул соску. Джинни засмеялась и поцеловала его. — Я тоже так думаю. Мы с тобой…
Приглушенный звук шагов заставил ее оглянуться.
Глава вторая
Где-то внутри у нее натянулась и вздрогнула струна. Как зачарованная смотрела Джинни на Филипа, который шел к телефону. Белое полотенце было обернуто вокруг талии, и больше на нем ничего не было. В каком-то странном состоянии Джинни ловила каждое движение его совершенного тела. Капельки воды, упавшие с волос на плечи, сбегали по широкой груди и исчезали под полотенцем. У Джинни пересохло во рту. Ей захотелось повторить их путь, позволить пальцам легко пробежать по этой блестящей коже, а потом коснуться губами…
Филип вдруг сделал резкое движение, вероятно в ответ на какие-то слова собеседника, и полотенце съехало вниз. Джинни мгновенно ощутила, как отяжелели ее веки и стеснилось дыхание.
Безумие! С огромным трудом ей удалось овладеть собой. Куда это годится — сидеть тут, по-идиотски мечтая о мужчине, которого она едва знает! Да и то немногое, что знает, ей совсем не нравится. Джинни Элтон, опомнись!
Она попыталась закрыть глаза, чтобы избавиться от наваждения. Безрезультатно. Теперь она словно еще отчетливее видит его тело. Она открыла глаза и постаралась сосредоточиться на Дэймоне. Тоже безрезультатно! Единственное, о чем она могла думать, — это о том, что его черные волосы очень похожи на волосы Филипа.
Обыкновенная химическая реакция, пыталась она убедить себя. Вполне научно объяснимая. Просто писатели обессмертили это явление, слагая о нем песни и легенды еще с незапамятных времен. Но она не поддастся! Она современная, весьма компетентная женщина и в состоянии справиться с нежелательным сексуальным возбуждением. Отныне она будет смотреть на Филипа лишь как на великолепный анатомический образец!
Джинни подняла голову и посмотрела на него. Лишь великолепный анатомический образец… Филип махнул рукой, и столь незначительное движение его мускулов вновь поставило Джинни в один ряд с женщинами несовременными и очень малокомпетентными. Сейчас ей хотелось только одного — чтобы он прижал ее к своей груди и она могла ощущать каждый его мускул.
— Нет, я не думаю, что это сын Креона.
Резкие слова словно прорвали туман. Джинни вновь была собой. Она обняла бедного беззащитного малыша и мрачно поглядела на Филипа. Она, конечно, могла бы и вступить в спор, но Бесс это никак не поможет. Скорей заставит Филипа увериться в своей правоте. Однако, в конце концов, важно не то, что думает он, а что подумает Джейсон Папас.
— Мы приедем завтра, Джейсон, — с этими словами Филип повесил трубку и повернулся к Джинни. Она сидела очень прямо, ее фигурка выглядела такой хрупкой, что казалось, вот-вот переломится. — Хм… — неуверенно начал он, не зная точно, что хочет сказать.
— Да? — резко отозвалась Джинни, пристально разглядывая что-то находящееся за его левым плечом.
«Она смутилась? — подумал он. — Смутилась потому, что он видит ее насквозь? Разозлилась?»
Джинни склонилась над ребенком. От света лампы в ее волосах пробежали золотистые искорки. Филип наблюдал за ней и не мог понять, как эта женщина, похожая на Мадонну Боттичелли, могла пойти на любовную связь с женатым мужчиной.
Она поправила выскользнувшую из прически прядь. Ее движения были полны грации. А если провести рукой по этим блестящим волосам? Он стиснул зубы. Желание прикоснуться к ней с новой силой поднялось в нем. Он забеспокоился. Ведь эта женщина — мошенница, пытающаяся надуть старого, больного человека, как же он может думать о какой бы то ни было близости…
— Никто не поверит, что вы моя любовница, — сказал он, раздраженный тем, что она определенно отказывается смотреть на него. Словно он в чем-то виноват.
Джинни осторожно подняла глаза — и тут же пожалела об этом. Первое, что она увидела, было возвышение под его полотенцем. Она заставила себя отвести взгляд и посмотреть ему в лицо.
— Позволю себе напомнить, что то была ваша блестящая идея — сделать вид, будто мы любовники. Никто из тех, кто меня знает, не поверил бы этому.
— Почему?
— Потому что я предпочитаю спокойных, рассудительных мужчин, которые не делают поспешных выводов, а проверяют факты.
— Представляю, какие они зануды.
Джинни нахмурилась, не желая признаться даже самой себе, что он не совсем не прав.
— Это люди высоких принципов! — Фи, какая банальность!
— Вы хотите убедить меня в том, что все ваши знакомые — люди высоких принципов, а отцом вашего ребенка оказался женатый мужчина, — съязвил он.
— Он не… — Джинни вовремя оборвала себя и поправилась. — Я не знала, что он женат. Он никогда об этом не говорил.
— Он носил обручальное кольцо!
— В Нью-Йорке не носил. И вообще, все это уже несущественно. — Джинни попыталась направить разговор в другое русло. Обсуждать с Филипом свою личную жизнь, какая бы она ни была, ей ужасно не хотелось.
—А вот то, что никто не поверит, будто мы любовники, весьма существенно.
— Дайте объявление в газеты!
— Любовникам должно быть хорошо и приятно друг с другом, — настаивал он.
Джинни состроила гримаску. Вряд ли ей когда-нибудь будет хорошо с ним.
— Можно начать, например, с того, что вы бы прикоснулись ко мне, — и Филип подошел к ней совсем близко.
Она почувствовала легкий запах хвойного мыла. Это напомнило ей Рождество и радостное ожидание, переполнявшее ее в канун праздника. Сейчас она ощущала что-то похожее.
Прикоснуться к нему? Джинни любовалась контрастом между белоснежным полотенцем и темной кожей. Едва ли это удачная мысль, думала она. Но с другой стороны, может быть, стоит только прикоснуться к нему, и очарование рассеется? И потом, больше ведь она ничего не сможет сделать. Во всяком случае, сейчас, когда у нее на руках спящий малыш.
Придя к такому заключению, Джинни высвободила одну руку и осторожно, кончиками пальцев, коснулась его бедра. Мышцы были напряжены.
— Не так, — Филип схватил ее руку и прижал к своему обнаженному бедру.
Ее словно обожгло. На секунду отступили все запреты. Она нежно провела рукой вниз по его ноге, одновременно изучая и лаская ее. Вдруг, к ее разочарованию, но и облегчению, Филип отступил.
— Детская в конце коридора, — сказал Филип. — Мальчику там будет удобно. А ваш багаж в комнате рядом.
Не сказав больше ни слова, он повернулся и вышел. Минуту спустя Джинни услышала, как закрылась дверь его спальни.
— И вам спокойной ночи, — пробормотала она, осторожно вставая и стараясь не потревожить малыша. Нужно хорошенько вы спаться, а там все постепенно образуется. Во всяком случае, хуже не будет.
Филип рассеянно стянул полотенце и бросил на роскошный толстый ковер. То, что Джинни настаивает на отцовстве Креона, тревожило, но не удивляло его. Прилетев сюда, на другой конец света, она едва ли откажется от своей лжи. Возможно, она надеется, что с одиноким стариком дело пойдет легче и ей удастся всучить ему внука.
Филип задумчиво провел рукой по волосам. Конечно, она лжет. У Креона не могло быть связи с другой женщиной, Лидия знала бы об этом. Она попросила бы совета. Но она никогда и слова против мужа не сказала.
Тут он остановился, кое-что внезапно осознав. Лидия вообще никогда не говорила о Креоне. Время от времени она поминала Джейсона, постоянно что-нибудь рассказывала про дочерей, но о Креоне — никогда ни слова. Ему стало слегка не по себе. Что скрывалось за ее молчанием? Лидия всегда была самой чувствительной из его сестер, самой ранимой. Смерть мужа потрясла ее. И если теперь объявится красивая женщина и будет твердить, что Креон — отец ее ребенка, от такого удара Лидия может и не оправиться. Отчаяние охватило его. Он должен защитить сестру! Но как? Джинни Элтон пока согласилась сделать вид, будто отец ребенка — он. Но как долго это может продолжаться?
Размышляя об этом, Филип медленно одевался. Нужно найти какое-то оружие против нее, но какое? А может быть, Креон вовсе не встречался с ней? Если бы удалось выяснить, как он проводил время в Нью-Йорке год назад…
Филип поднял трубку и набрал номер офиса в Нью-Йорке. Их менеджера в это время, конечно, уже нет на месте, но он оставит сообщение на автоответчике. Если повезет, то уже завтра он получит ответ.
А пока он все время должен быть рядом с Джинни и следить, чтобы она не сказала и не сделала ничего такого, что могло бы повредить Лидии. Да, все время рядом. И чувство взволнованного ожидания наполнило его. Он не мог этого объяснить, а потому постарался выкинуть из головы. И прошел в кабинет, чтобы закончить работу по проблемам, касающимся одной из его афинских фабрик.
Следующее утро выдалось ясное и солнечное, не в пример настроению Джинни. Она очень хорошо отдохнула, но одного взгляда на Филипа за завтраком было достаточно, чтобы понять: крепкий сон ничего не изменил. Этот человек оказывал на ее нервную систему дезорганизующее действие.
Усевшись напротив Филипа, она дала Дэймону бутылочку с питанием.
Филип нахмурился: