Настройки шрифта

| |

Фон

| | | |

 

Роджер Желязны, Джейн Линдскольд

Доннерджек

ЧАСТЬ I

Глава 1

Он обитал в Непостижимых Полях, но присутствие его простиралось и за их пределы, проникая в самые дальние уголки Вирту. И являлся он, в некотором смысле. Властелином Всего Сущего, хотя у других также имелись основания претендовать на сей титул. Впрочем, его права были ничуть не менее прочными и обоснованными, чем у остальных, поскольку никто не мог отрицать факта существования его владений.

Он двигался среди обломков разбитых фигур – в прошлом обитателей Вирту. Те приходили сюда, подчиняясь его призыву или по собственной воле, когда конец их существования становился неопровержимым фактом. Порой он использовал определенные части для своих целей, но многие оставались лежать... пока не сровняются с землей; впрочем, некоторые их компоненты сохранялись достаточно долго. И когда он шагал мимо, обломки поднимались – в человеческом обличье или каком-нибудь ином, – чтобы пройти несколько шагов, произнести какие-то слова, сделать характерный жест, а затем вновь превратиться в мусор и пыль. Порой – как сейчас – он шевелил груды хлама посохом и смотрел, что будет. Если ему удавалось натолкнуться на какой-нибудь фокус или обрывочную информацию, ключ или код, имеющие некий интерес, он забирал их в свою обитель-лабиринт. Он мог превратиться в мужчину или женщину, отправиться в любое место, но неизменно предпочитал черный плащ с капюшоном, скрывающий поразительно хрупкую фигуру – мельтешение белого в мрачных тенях.

Обычно в Непостижимых Полях царило величественное молчание. Иногда возникали диковинные, невнятные звуки, исходившие словно из самых глубин огромных куч мусора – стоны энтропии; а когда они затихали, тишина становилась еще глубже. Чаще всего он покидал свои владения, чтобы услышать что-нибудь осмысленное – музыку, например.

Вселенная не знала подобного существа. Ему давали тысячи имен и прозвищ, однако самым распространенным стало Танатос.

Так он обходил свои владения, помахивая посохом, обезглавливая алгоритмы, вычленяя личности, открывая окна в другие ландшафты. А вослед ему из земли тянулись руки, пальцы судорожно сжимались в немой мольбе... но муаровый ореол окутывал их покрывалом, и они снова погружались в пыль. В Непостижимых Полях всегда царили сумерки, однако Танатос отбрасывал непроницаемую, нереальную тень, словно за ним неизменно следовал кусочек вечной ночи. А сейчас возник еще один элемент нетленной тьмы – оседлав своевольный северный ветер, прилетел черный мотылек и легко вспорхнул на вытянутый палец хозяина; быть может, это часть его самого возвратилась, исполнив очередную миссию. Сложив крылья, мотылек издал короткий, лишенный гармонии звук.

– Незваные гости с севера, – тоненько пропел он, окруженный хрупким муаровым облачком.

– Должно быть, ты что-то напутал, – отозвался Танатос, Его голос прошелестел мягко, точно шорох сумрака, и едва слышно, точно умирающий рокот созидания.

Мотылек опустил крылышки и снова взметнул их вверх.

– Нет.

– Никто сюда не приходит, – сказал Танатос.

– Они копаются в кучах, ищут…

– Сколько?

– Двое.

– Покажи.

Мотылек взлетел с его пальца и устремился на север, Танатос последовал за ним. Их сопровождали нестройные, дикие звуки, поражающие воображение элементы самых разных реальностей возникали и тут же исчезали, проносились мимо необычные пейзажи. Мотылек уносился все дальше, Танатос поднялся на холм и остановился на вершине.

Внизу, в долине двое мужчин – нет, мужчина и женщина – выкопали довольно глубокую траншею и теперь медленно шли вдоль нее. Мужчина держал фонарь, а его спутница поднимала с земли какие-то предметы и складывала в мешок.

Танатос, естественно, знал, что находится в том месте.

– Как это понимать? – осведомился Танатос, воздев руки, и его тень скользнула к пришельцам. – Вы посмели вторгнуться в мои владения?

Женщина с мешком выпрямилась, а мужчина уронил фонарь, который сразу погас. Словно демонстрируя силу гнева Танатоса, тишину разорвали диковинные голоса и пронзительные крики. В траншее промелькнула золотая вспышка, накрытая его тенью.

Затем открылись врата, и обе фигуры прошли сквозь них, еще миг – и мрак поглотил траншею.

Трепещущая черная тень приблизилась к вершине холма.

– Ключ, – сказал мотылек. – Теперь у них есть ключ.

– Не имею привычки раздавать ключи к своим владениям, – промолвил Танатос. – Я встревожен. Ты можешь сказать, куда его доставили мои врата?

– Нет, – ответил мотылек.

Танатос сдвинул ладони, повел ими влево, а потом раскрыл их, словно отдавая приказ.

– Гончий пес, гончий пес, из-под земли… – пробормотал он.

Прямо перед ним начала медленно подниматься груда скелетов и металла – кости, пружины, ремни, подпорки постепенно превратились в чудовищную конструкцию, к которой притягивались и занимали свои места, словно части головоломки, куски пластика, металла, плоти, стекла и дерева; неожиданно на них хлынул поток зеленых чернил и клея, потом добавились обрывки каких-то шкур, и вспышки пламени высушили лишнюю влагу.

– Ты должен кое-что найти, – закончил фразу Танатос. Гончий пес смотрел на своего хозяина красным правым глазом и зеленым левым, причем правый был на дюйм выше левого. Пес помахал сразу несколькими хвостами из кабеля и двинулся вперед.

Добравшись до вершины, пес приник к земле и заскулил, как пробитый воздушный вентиль. Танатос протянул левую руку и слегка погладил голову гончей. Бесстрашие, безжалостность, умение преследовать явились из-под земли и окутали странное существо вместе с аурой ужаса.

– Гончая Смерти, я нарекаю тебя Мизаром, – молвил Танатос. – Ступай за мной, сейчас ты возьмешь след.

Он повел пса к траншее, где Мизар опустил голову и принюхался.

– Я отошлю тебя в высокие земли Вирту, чтобы ты нашел тех, кто побывал здесь. Если ты не сможешь привести их сюда, тебе следует вызвать меня к ним.

– Как я призову вас, господин? – спросил Мизар.

– Ты должен взвыть особым образом. Я научу. А сейчас я хочу послушать, как ты воешь.

Мизар закинул голову, и вой сирены превратился в свисток локомотива и предсмертные крики десятков жертв, в тоскливое пение волка зимней ночью, и лай гончих, взявших след. В долине среди мусора, жертв войны, червей и разбитых ящиков для голосования зашевелились легионы мертвых тел, сервомеханизмов, пришедших в негодность разнообразных устройств, разбросанных повсюду. Потом Мизар опустил голову, и все успокоилось; тишина вновь наполнила Непостижимые Поля.

– Недурно, – заметил Танатос. – А теперь я покажу тебе, как ты меня призовешь.

В тот же миг воздух разорвали вопли, крики и вой, и содрогнулись Непостижимые Поля. Пульсирующий ритм вызвал к жизни новые, дикие существа, которые поднимались, шаркали ногами, содрогались в черной пыли, окутавшей долину… Чудовищная какофония длилась всего несколько мгновений, а затем стихла.

– Я услышу твой призыв, где бы ни находился, – заявил Танатос, – и приду к тебе.

Пятнышко тьмы опустилось на нос Мизара, и его несимметричные глаза уставились на мотылька.

– Я Алиот, гонец, – заявил мотылек. – Мне просто хотелось представиться. У тебя прекрасный голос.

– Привет, – ответил Мизар. – Благодарю тебя. Алиот упорхнул.

– А сейчас следуй за мной, – сказал Танатос и спустился в траншею.

Чернильная, похожая на обезьяну тень свесилась со сломанного бревна и стала за ними наблюдать.

Танатос подвел Мизара к тому месту, где работали двое непрошеных гостей и откуда они исчезли. И приказал:

– Запомни этот запах, и ты сможешь следовать за ними повсюду.

Мизар опустил голову.

– Запомнил, – доложил он.

– Я открою серию порталов. Понюхай каждый, чтобы выяснить, нет ли там их следов. И скажи мне, если что-то учуешь.

Похожее на обезьяну существо поспешно подбежало к краю траншеи, присело на корточки и стало с любопытством следить за происходящим.

Танатос поднял правую руку, и его плащ повис перед мордой пса пологом непроглядного мрака, который тут же превратился во врата, выходящие в яркий городской ландшафт. Картина немедленно исчезла – вместо нее возник ослепительный город со стройными башнями и изящными минаретами, соединенными бесчисленными мостами и галереями; вокруг клубились тучи, но никаких следов земли видно не было.

Потом мимо пронеслись луга и длинные коридоры с бесчисленными дверными проемами, темными и освещенными, открытыми и закрытыми, напоминающими изломанные гроты в стиле Эшера; прикрытые куполами города в океане; медленно вращающиеся спутники; сферические вселенные, обитатели которых скользили в открытых кораблях от одного мира к другому… Однако Мизар сохранял неподвижность, молча наблюдая и принюхиваясь.

Скорость смены миров увеличилась. Теперь сцены под рукой Смерти мелькали так быстро, что за ними не могли уследить обычные глаза. Апиот нетерпеливо взмахивал крылышками, порой замечая цветы – живые или искусственные.

Танатос остановил процесс, и перед ними застыли классические руины – разбитые колонны, упавшие стены, расколотые постаменты – на зеленом, усыпанном цветами склоне холма, залитом ярким солнечным светом, под нереально синим небом, где с пронзительными криками носились чайки. Все тени имели четкие границы, сквозь врата долетал терпкий запах моря.

– Ты нашел хоть что-нибудь? – спросил Танатос.

– Нет, – ответил Мизар, когда Алиот влетел во врата и опустился на цветок, который сразу же увял.

– Я перебрал самые простые варианты. Придется заглянуть подальше, так просто не доберешься. Подожди.

Идиллическая картинка исчезла, а на ее месте снова возникла стена непроглядного мрака. Вскоре появился свет, постепенно набрал силу и залил призрачным сиянием траншею и окружающий пейзаж. Когда сгустки разноцветных лучей и самые невероятные геометрические фигуры вдруг начали случайным образом вращаться под аккомпанемент шипящих металлических звуков, черная обезьянья тень, застывшая у края ямы, шарахнулась в сторону. Вспыхнула молния, затем другая, а за ней третья разгорелась и погасла, оставив за собой ослепительный, пылающий хвост.

И опять, всего на несколько мгновений, опустилась тьма, разом поглотив яркие разноцветные лучи.

Мизар пошевелился.

– Да, – проговорил он, и его острые металлические зубы сверкнули в мерцающем сиянии. – Кажется, что-то похожее.

– Найди их, – приказал Танатос. – Призови меня, если тебе будет сопутствовать успех.

Мизар закинул голову и завыл. Затем помчался вперед, через портал Смерти, в темно-светлый абстрактный мир, окруженный крыльями муара.

Танатос опустил полу плаща, врата схлопнулись и исчезли.

– Возможно, вы больше никогда его не увидите, – сказала обезьяна. – Он отправился в очень высокие царства. А если окажется, что тот мир для вас недоступен?..

Танатос повернул голову; его губы дрогнули.

– Да, погоня может занять много времени, Дьюби. Однако терпение всегда было главным моим достоинством, а мое имя известно даже тем, кто обитает в самых высоких царствах.

Дьюби устроилась на плече Танатоса, когда тот выбрался из траншеи.

– Похоже, кто-то решил немного поиграть, – заметил Танатос, шагая по черной луговой траве, усыпанной агатовыми маками, которые качали своими хрупкими головками, когда их касались развевающиеся полы его плаща, – а если не считать музыки, это мое самое любимое занятие. Знаешь, Дьюби, прошло немало времени с тех пор, как мне довелось принять участие в хорошем представлении. Мой ответный ход окажется для них полной неожиданностью; посмотрим, у кого терпения больше. Придет день, когда они убедятся в том, что я всегда нахожусь в нужном месте и в нужное время.

– Когда-то я тоже так думала, – заметила обезьяна, – пока ветки, к которой я потянулась, не оказалось на месте.

Какофония звуков, возникшая после ее слов, могла быть смехом или всего лишь случайными стонами энтропии. Какая разница?

* * *

Джон Д\'Арси Доннерджек любил всего однажды, но, увидев муар, сразу понял: все кончено. Он осознал и многое такое, о чем до сих пор даже не догадывался; поэтому его сердце разрывалось, а разум устремился туда, где еще никогда не бывал.

Он взглянул на Эйрадис – темноволосую темноглазую девушку, стоявшую под деревом на вершине холма, где они всегда встречались. Муар окутывал ее, делая милые черты более утонченными. Доннерджек всегда чувствовал, что стоило им захотеть, и они могли бы встретиться в его мире, однако их свидания окутывала сказочная дымка романтической любви, для которой волшебная страна была, единственно подходящим местом. Они никогда об этом не говорили, но теперь ему открылась правда, и боль сковала льдом его грудь, а в голове запылал огонь.

Доннерджек знал Вирту гораздо лучше, чем многие другие, и не сомневался, что его любимая заметила первое движение муара, означавшее скорый конец. Лишь сейчас он догадался, что Эйрадис не была гостьей в Вирту, гостьей, спрятавшейся за экзотическим именем и приятными формами. Она принадлежала этому миру – красивая и потерянная.

Доннерджек обнял ее за плечи и прижал к себе.

– Джон, что случилось? – спросила она.

– Слишком поздно, – ответил он. – Слишком поздно, любовь моя. Если бы только я понял раньше…

– Что понял? – спросила Эйрадис. – Почему ты так крепко меня держишь?

– Мы никогда не говорили о том, где родились. Вирту – твой настоящий дом?

– О чем ты, Джон? Какая разница?

И снова у нее над головой затрепетал муар. На сей раз Доннерджек почувствовал, как напряглись плечи Эйрадис – она увидела.

– Да, обними меня покрепче, – сказала она. – Почему ты жалеешь, что не знал раньше?

– Я мог бы попытаться что-нибудь сделать, – проговорил он. – А теперь слишком поздно. Да и идея чересчур неопределенная. Вполне возможно, что у меня ничего не вышло бы. – Эйрадис задрожала, и он поцеловал ее. – Я любил тебя. И не хотел, чтобы наша любовь кончалась.

– А я тебя, – ответила она. – Мы столько всего могли бы делать вместе.

Доннерджек надеялся, что муар еще долго не вернется – иногда так бывало, но неожиданно он возник снова, и лицо Эйрадис окутала дымка. Резкий, неприятный звук... и Джон понял, что уже с трудом удерживает призрачное тело Эйрадис в своих объятиях. Оно вдруг начало меняться, постепенно становясь все меньше и меньше.

– Это нечестно, – сказал он.

– Так было всегда, – ответила Эйрадис, и ему показалось, будто он ощутил на губах ее последний поцелуй.

Тело девушки поникло.

Снова этот глухой невнятный звук, и в воздухе заплясали крошечные частички сверкающей пыли.

Доннерджек стоял, вытянув вперед пустые руки и глядя перед собой ничего не видящими глазами. Потом он опустился на землю и спрятал лицо в ладонях. В какой-то момент его скорбь вобрала в себя все, что ему было известно о Вирту – величайшем артефакте, созданном его соплеменниками, – и он в который раз принялся перебирать свои теории последних лет и вспомнил все гипотезы, выдвинутые им за долгую и блистательную карьеру.

А потом он поднялся на ноги, чтобы найти последнюю пылинку Эйрадис и начать новое путешествие по гипотетическим дорогам, ведущим к концу всего сущего.

* * *

Транто почувствовал приближение приступа, когда руководил работой прогов в лесу неподалеку от деревушки. Знакомая боль, которой он никогда не понимал, вновь атаковала его – она появилась после столкновения с браконьером. Транто так и оставил его лежать отсоединенным: браконьеру так и не удалось воспользоваться трофейным ружьем или вернуться обратно в Веритэ.

Неприятное чувство заставило Транто взреветь, и остальные фанты отошли в сторону, закатывая глаза и неловко переминаясь с ноги на ногу.

Нужно уйти отсюда прежде, чем он полностью потеряет контроль над собой. Транто даже в лучшие периоды своей жизни не задумывался о природе наслаждения и страданий – тем более теперь, когда ему становилось все труднее мыслить рационально. Для его соплеменников понятие удовольствия было напрямую связано с обработкой данных, а боль возникала при появлении факторов хаоса. Много лет назад выстрел охотника оставил след, который периодически оказывал на Транто воздействие, разрушая его контакты с другими фантами и вызывая многочисленные сплетни.

Транто фыркнул и топнул ногой. Однажды он работал – как пленник – в засекреченном любовном гнездышке высокого правительственного чиновника с Веритэ, чья виртуальная спутница заявила, что желает повсюду видеть беседки, увитые никогда не вянущими цветами. Ее экстравагантное требование привело к тому, что сложная экология данного района была нарушена окончательно и бесповоротно, а виртуальное пространство не выдержало перегрузок и перестало выполнять половину своих функций. Транто, против воли попавший в рабочую команду, вспомнил болезненные уколы стрекала Фактора Хаоса в руках надсмотрщиков леди Мей (а иногда и самой леди); ими фантов заставляли восстанавливать выведенных из строя прогов. Никто не отрицает, что стрекала ФХ – страшное оружие, однако их воздействие не имело таких тяжелых последствий, как эти странные приступы. В конечном счете во время одного из них Транто и уничтожил большую часть тайного убежища чиновника. Когда выяснилось, что Моррис Ринтал расходует правительственные фонды не по назначению, его с позором уволили, а вскоре после того, как жена узнала о существовании виртуальной любовницы, состоялся громкий бракоразводный процесс.

Транто почувствовал новую вспышку боли. Он заревел, вытянул передний отросток и вырвал одно из посаженных им растений. Затем с силой ударил его о землю и отшвырнул в дальние кусты.

«Очень неприятный знак, – отметило ускользающее сознание. – Похоже, дело совсем плохо».

С диким ревом Транто налетел на своих товарищей, которые неожиданно резво бросились наутек, несказанно удивив остальных работников, привыкших к тому, что фанты отличаются исключительной медлительностью. Впрочем, они и сами быстро разбежались кто куда.

Транто вырвал с корнем несколько деревьев и отвернулся. Его горяшие глаза сфокусировались на деревне, и он помчался туда, ничего не замечая на пути и чуть не растоптав какого-то прога, оказавшегося поблизости.

Угрожающе размахивая вырванным стволом, Транто сломал одну хижину, а затем всей своей массой налег на соседнюю; послышался ласкающий слух скрежет падающей стены. Еще один удар – и стена рухнула. Транто взревел и стал яростно топтать ее ногами.

Когда Транто оказался возле следующей хижины, в его сознании вспыхнула искорка воспоминаний – скоро жители набросятся на него со стрекалами ФХ, а потом с оружием, несущим смерть. Транто топтал рухнувшее строение, прислушиваясь к крикам рабочих и десятников и понимая, что пора уносить отсюда ноги. Нужно спрятаться где-нибудь в глуши и переждать, пока не прекратится приступ и не начнется исцеление.

Он сломал еще одну стену, пронзил стволом другую, а потом обрушил дерево на крышу очередной хижины. Да, действительно пора убегать. Только почему-то всякие мерзкие штуки все время оказываются у него на пути.

С трубным ревом Транто выскочил на улицу, переворачивая тележки и растаптывая их содержимое. Он не сомневался, что его уже ждут на транзитной станции. И если не остановят, то попытаются отправить в безопасное место, где психиатр станет причинять ему боль, как в прошлый раз. Лучше выбрать другое направление и разбить собственные ворота, когда он окажется на свободе. Ему и раньше удавалось преодолеть поле камеры.

Его бешенство нарастало, и этот выход казался все более реальным и простым.

Выскочив за территорию, где производились работы, Транто обследовал окрестности, ощущая растущее сопротивление, когда он пытается перемещаться в пространстве, – его чувства в подобных ситуациях всегда резко обострялись. Вскоре он уже отчаянно сражался с преградой, расположенной посреди самого обычного поля. Задача оказалась непростой, но ему почти сразу удалось пробить небольшое отверстие и взглянуть на новый ландшафт – полно зданий, транспортных средств и каких-то массивных устройств. Тогда Транто поменял направление и попробовал отыскать какое-нибудь другое место.

Поле. Отлично. Он надавил посильнее. Три мощных толчка, и вот он уже выскочил в какой-то сад. По дороге он нанес страшный урон Хранителю – не имеет значения! Продолжая трубить, фант помчался вперед.

Восемь раз Транто преодолевал барьеры, разрушил специализированную ферму, комнаты для заседаний правления, лабораторию, занимавшуюся изучением поверхности Марса, кегельбан, бордель, помещение федерального суда, виртуальный кампус и только после этого оказался в зеленой долине, неподалеку от джунглей.

Там, посчитал Хранитель, его поведение никому не причинит вреда, – и продолжал спокойно дремать.

Транто снова стал отшельником.

* * *

Прихожане вышли из часовни в Веритэ, где после недолгой молитвы они привели в порядок заднее помещение, разделись и распростерлись на погребальных плитах, дабы поразмыслить о муках существования в период тьмы, а затем воспарили духом и прошли сквозь стену пламени на священные поля. Там они запели песнь Энлиля и Нинлиль, и оказались в коридоре между зиккуратами, над которыми возникли духи с телами львов и головами мужчин и женщин, и присоединились к общему хору со своими благословениями. Вскоре путники оказались в преддверии храма и постепенно заполнили двор.

Далее проведение церемонии взял в свои руки священник в таком же, как у всех, одеянии, если не считать наплечников и роскошного головного убора из золота и полудрагоценных камней, окруженного слабым голубоватым ореолом. Он рассказал прихожанам о том, как на Вирту уцелели Боги и вся остальная жизнь, и о том, что сейчас, когда в людских сердцах возрождается вера в высший разум, ранние божественные проявления в индо-европейской культуре должны стать центром поклонения, поскольку они сохранились в глубинах человеческого подсознания, где еще жива память о великих покровителях человечества. Эа, Шамаш, Нинурта, Энки, Нинмах, Мардук, Инанна, Уту, Думузи и многие другие – метафоры, как и все, кто пришел вслед за ними, воплощение лучших и худших человеческих качеств, но надо признать, что это самые древние и могущественные метафоры. И естественно, они космоморфны – олицетворение сил природы, подверженное эволюции, как и все в Вирту и Веритэ. Их суть распространяется как на количественный, так и на релятивистский уровень.

А потому молитесь, продолжал священник, древним богам кварков и галактик, богам небес и морской стихии, гор и огня, ветра и плодородной земли. Пусть возрадуется весь мир, ведь мы превратим истории о творениях великих в священные ритуалы. Священник заявил, что один из богов и сейчас находится в храме, принимая поклонение и даруя свое благословение.

После легкой трапезы люди быстро обнялись, а затем, воспользовавшись электронными карточками, имевшимися у каждого, кто отправлялся в Вирту, поспешили сделать новые перечисления в фонд церкви.

Церковь Элиш… В месопотамской истории сотворения мира энума элиш в приблизительном переводе означало: «Когда наверху» – а слова «элишизм» и «элишит» явились производными, хотя люди, исповедующие более традиционные религии последних тысячелетий, часто называли их «элши-сами». Сначала элишиты смешались с недолго просуществовавшими культами Вирту – гностическим, африканским, спиритуалистическим, карибским, – однако элишизм выдержал испытание временем благодаря изощренной теологии, привлекательным ритуалам и четкой структурированной организации. Его возросшая популярность говорила о том, что элишизм выйдет победителем в священных войнах. Эта религия не требовала умерщвления плоти – исключение составляли всего несколько дней священного поста. Кроме того, в элишизме присутствовали некоторые «ритуалы орги-астического характера» – определение, данное некоторыми антропологами. Элишизм использовал традиционные понятия рая и ада, где тех, кто перемещался между Вирту и Веритэ в сторону неизбежного перевоплощения, требующего лучших черт обоих миров поджидали инкарнации. Элишизм имел своих представителей как в Вирту, так и в Веритэ. Элишиты называли другие религии «поздними».

Время от времени, обычно в дни праздников, некоторым приверженцам религии, достаточно продвинувшимся по дороге духовного совершенствования, разрешалось входить в храм, где они поднимались на более высокую ступень посвящения, дарующую абсолютно новые удивительные и пьянящие сексуальные впечатления. В результате они получали некоторые незначительные преимущества в жизни, физические или психологические, которые безотказно действовали в Вирту, но иногда распространялись и на Веритэ. Данный феномен являлся объектом изучения антропологов в течение последнего десятилетия, хотя единственный вывод, к которому им удалось прийти, заключался в ключевой фразе: «психосоматическая перестройка».

На самом деле Артур Иден – высокий человек, с очень черной кожей и бородой, в которой проскальзывала седина, мускулистый, похожий на атлета, пережившего свои лучшие времена, – работал профессором антропологии в Колумбийском университете в Веритэ. Он стал элишитом, чтобы изучить символы веры и обычаи, поскольку специализировался на сравнительном анализе разных религий. Артур был потрясен тем, насколько его увлекла подготовительная работа: оказалось, что церковь создана настоящими знатоками своего дела.

Артур возвращался по дороге, вьющейся между пирамидами по полям и лесам, и тихонько напевал, размышляя о том, кто здесь управляет ландшафтами. Во время ночной службы его поразило небо, которое он довольно долго разглядывал в поисках знакомых созвездий. Позднее, при помощи простого прога, замаскированного под браслет, ему удалось записать картинку. Впоследствии он перенес изображение на экран компьютера и после долгих мучений установил, что ему показали современное звездное небо, только сдвинутое во времени на шесть с половиной тысячелетий назад. И снова Иден поразился усилиям, которые предпринимала церковь для доказательства законности своих притязаний на древнее происхождение. Естественно, он не мог не заинтересоваться священниками, стоящими у истоков элишизма.

Через некоторое время впереди возникла стена пламени, и Артур присоединился к остальным прихожанам в молитве перехода. Он не почувствовал жара, лишь легкое покалывание, да еще услышал громкий свист и шипение – такие звуки издает могучий костер под порывами ветра. Видимо, организаторы зрелища намеренно усилили эффект, чтобы произвести на паству более сильное впечатление. Затем наступила темнота, в которой Артур различил центральный проход между скамейками, и принялся считать шаги, как его учили – вперед, направо, налево, – пока наконец не оказался возле своей плиты, где ему предстояло улечься.

Идену не терпелось начать диктовать заметки, но он лежал и изучал окружающую обстановку. Да, во взгляде элишитов на мир прослеживаются и этический кодекс, и сверхъестественная иерархия, и понятие загробной жизни; кроме того, у них есть священные тексты, система ритуалов и отлаженная организационная структура. Правда, получить о ней хоть какую-нибудь информацию достаточно трудно. Все его осторожные расспросы встречали совершенно одинаковую реакцию духовенства, у которого была единая основа для принятия решений – естественно, инспирируемая свыше. Артур Иден все еще оставался неофитом и потому наталкивался на известную сдержанность, когда речь заходила о церковной политике. Приходилось надеяться, что, как только изменится его статус, ему откроют и некоторые тайны.

Лежа в темноте, Артур вспоминал ритуалы, свидетелем которых ему пришлось стать.

«Интересно, – думал он, – заложен ли в них особый смысл? И если да, то пользовались ли создатели археологическими находками или заново все придумали, чтобы произвести максимальное впечатление на своих прихожан. Если верно первое предположение, то необходимо ознакомиться с ключевыми работами и выводами, сделанными из них. Если же имеет место последний вариант, следует выяснить, какие идеи лежат в основе мышления руководителей церкви. Не так уж часто удается проследить за возникновением новой религии».

Артур понимал, что желательно почерпнуть как можно больше сведений и записать все свидетельства.

Он отдыхал – кожу все еще немного покалывало – и размышлял о том, что создателям элишизма нельзя отказать в наличии эстетического чувства, не говоря уже о многом другом.

* * *

Сейджек вел свой клан в другую часть леса, поскольку район, где они обитали в последнее время, не изобиловал пищей; кроме того, им стали попадаться следы икси. Не стоило самому напрашиваться на неприятности, а необходимость заботиться о пропитании позволяла сохранить лицо. Сейджеку уже приходилось сталкиваться с икси, он давно сбился со счета, пытаясь вспомнить, скольких прикончил. От тех схваток остались боевые шрамы – любой мог увидеть. За долгие годы его шкуру украсили следы пуль, так и не попавших в голову или сердце.

Сейчас Сейджек сидел под деревом и подкреплялся фруктами. Его клан, как и многие другие, появился на свет в результате повреждений сложных прогов, неисправности в программах которых стали заметны далеко не сразу. А когда серьезные недостатки стали бросаться в глаза, проги предпочли сбежать, не дожидаясь ремонта или уничтожения. Их волосатые человекообразные фигуры являлись сознательной попыткой адаптации к окружающей среде. Сконструировать прогов мужского и женского пола оказалось довольно легко – сейчас большую часть клана составляли далекие потомки тех, первых прогов; они не знали иного существования, кроме свободной жизни на деревьях. Поскольку случайные разрушения жизненных программ приводили к старению на Вирту точно так же, как и на Веритэ, Сейджек уже пережил пору своего расцвета, но все еще оставался хитрым, могучим и жестоким, вполне способным управлять Народом – так они себя называли.

Да, хитрость помогала Сейджеку выжить, поскольку им постоянно угрожали другие кланы и эйоны; они могли погибнуть от естественных причин, не говоря уже о Корпусе Экологии и Охраны Окружающей Среды, представители которого периодически пытались сбалансировать население, чтобы оно соответствовало их моделям. Кроме того, нельзя забывать об охотниках за головами – они приходили сюда в надежде получить на Веритэ вознаграждение за свои труды, впрочем, среди них встречались и самые обычные любители острых ощущений… Да, и еще ученые – для них кланы являлись предметом чисто академического интереса и каждый старался заполучить хотя бы один экземпляр для личной коллекции или экспериментов…

Народу постоянно приходилось держаться начеку, и Сей-джек вовсю использовал своих заместителей: огромного сутулого Стаггерта, высокого, обезображенного рубцами и быстрого Окро, возможно, слишком умного для его же собственной пользы, и массивного могучего садиста Чимо, смотрящего на мир через узкий разрез воспаленных глаз. Они были незаменимы, когда речь шла об управлении кланом. Каждый, естественно, мечтал занять место вожака, дрался за это место и потерпел поражение. Сейджек не боялся их по отдельности, и они хорошо исполняли свои обязанности, дожидаясь своего часа. Вместе они могли бы ему противостоять, разбить клан, но – тут Сейджек улыбнулся, обнажив клыки, – они не доверяют друг другу и не посмеют решиться на подобный шаг. В любом случае рано или поздно им пришлось бы решать вопрос о лидерстве между собой. Сейджек не сомневался, что легко расправится с каждым. Они это тоже знают. И потому служат ему, беспрекословно подчиняются, и сами, естественно, стареют.

Чимо только что вернулся из очередного патрулирования, на которых настаивал вожак.

– Ну и как там? – спросил Сейджек у хмурого Чимо.

– Следы на северо-западе.

– Какого рода?

– Следы. Сапоги.

– Сколько?

– Трое или четверо. Может, больше. Сейджек встал на ноги:

– Далеко?

– Несколько миль.

– Скверно. Ты за ними следил?

– Совсем немного. Я решил, что нужно побыстрее сообщить тебе.

– Ты правильно решил. Отведи меня туда. Окро! Остаешься за главного. Я отправляюсь на разведку. Высокий Окро подошел поближе.

– Что случилось? – спросил он.

– Чужаки. Может быть, икси, – ответил Сейджек, бросив взгляд на Чимо. – Я не знаю.

– Мне пойти с вами? – предложил Стаггерт.

– Кто-то должен позаботиться об остальных. Оставьте знаки, если придется убегать.

– Конечно.

Сейджек и Чимо, покинув лагерь, осторожно шагали по тропе, напряженно оглядываясь по сторонам и принюхиваясь, и наконец приблизились к тому месту возле деревьев, где Чимо увидел следы.

– Я издалека слышал, как они прошли мимо, – сказал Чимо. – Когда я туда добрался, они уже скрылись. Я нашел следы и осмотрел их.

– Покажи мне, – приказал Сейджек.

На влажной земле звериной тропы отчетливо выделялись следы сапог. Тропа шла на запад, а потом повернула на северо-запад. Сейджек определил, что чужаков четверо – двое довольно крупных мужчин и еще двое среднего роста и обычного сложения.

Издалека донесся звук выстрела. Затем еще один.

Сейджек улыбнулся.

– Легкая добыча, – заметил он. – Они выдали себя. Теперь мы знаем, что тропа сворачивает в ту сторону. Можно пойти напрямик. Так мы их разыщем быстрее.

Они сошли с тропы и направились в сторону выстрелов. Им понадобилось полчаса, чтобы разыскать то место, где охотники убили оленя. Тушу освежевали, разделали и унесли с собой на северо-восток.

Сейджек и Чимо двинулись вперед по достаточно четкому следу и вскоре услышали голоса и почуяли запах жарящегося мяса. Теперь они шагали, соблюдая крайнюю осторожность. Они уже догадались, что охотники расположились на покинутой стоянке одного из соседних кланов. Впрочем, клан ушел по меньшей мере неделю назад.

Разведчики подобрались поближе. Да, наверняка незваные гости решили провести здесь ночь. Сейджек на мгновение смутился, когда увидел, что самой крупной из всей группы оказалась женщина.

– Икси, – прошептал Чимо.

– Охотники за головами, – поправил Сейджек. – Самая крупная – женщина. Знаешь, кто это?

– Большая Бетси?

– Точно, – кивнул Сейджек, поглаживая шрам, идущий вдоль левого бедра. – Она унесла с собой много голов нашего Народа. Мы с ней давно знакомы.

– Может быть, пришло время нам забрать ее голову?

– Теперь я заберу ее голову. Возвращайся в лагерь. Возьми Стаггерта, Окро и еще несколько сильных парней, которые захотят поразвлечься. Веди их сюда. Я буду ждать и наблюдать. Если мы уйдем в другое место, я оставлю знаки.

– Да.

Чимо исчез в кустарнике.

Сейджек подошел поближе, и его рот наполнился слюной от соблазнительного аромата жарящегося мяса. Впрочем, он не слишком умело обращался с огнем и твердо знал, что лучше сырого мяса ничего нет.

Икси носили форму, а охотники за головами одевались так, как им хотелось. Они не были государственными служащими и получали только то, что могли заработать. К ним обращались лишь в тех случаях, когда деятельность икси оказывалась недостаточно эффективной. Хотя скромность не являлась одним из главных достоинств Сейджека, он понимал, что вряд ли его клан привлек к себе излишнее внимание властей. Нет. Мыслительный процесс давался Сейджеку с трудом, в особенности если речь шла о посторонних проблемах, однако он решил, что, по-видимому, другие племена Народа проявили активность, которая вызвала изменение естественного равновесия. Сейчас Сейджек не представлял, что тут можно сделать. Зато прекрасно знал, как следует поступить с охотниками, отдыхающими в лесу. Нужно только дождаться своих соплеменников.

Он наблюдал, как охотники разбили лагерь, расселись вокруг костра и принялись за еду. Сейджек надеялся, что у них кое-что останется... на потом. Однако когда Большая Бетси заработала челюстями, понял, что его надеждам сбыться не суждено. Леди отличалась отменным аппетитом, который вполне соответствовал ее фигуре.

– Ладно, наслаждайся, – выдохнул Сейджек. – Но скоро придет мой черед.

Он принялся изучать мачете, который Большая Бетси повесила на ближайшей ветке. Кажется, именно таким ножом она ранила его в прошлый раз?.. Теперь Сейджек знал, как действует оружие могучей охотницы. Вроде большой палки, только очень острое. Удобно отрезать голову.

Сейджек сидел на корточках и ждал. У него полно времени. Можно спокойно составить план…

Наступил вечер, когда Чимо вернулся с отрядом бойцов. Они совершенно бесшумно подошли и уселись рядом. Сейджек знаками объяснил, где должен находиться каждый во время нападения, затем махнул рукой, и вся компания двинулась прочь от лагеря.

Когда они оказались на достаточном расстоянии, Сейджек остановился и негромко заговорил:

– Чимо и Стаггерт, спрячьтесь между деревьями, рядом со мной. Окро и Сват – заберетесь на деревья так, чтобы оказаться прямо над ними. Когда все заснут, Чимо и Стаггерт будут делать то же, что я. Убьем всех. Если возникнут проблемы, Окро и Сват быстро спрыгнут вниз. Помогут.

– А вдруг они выставят часового? – спросил Стаггерт.

– Он мой, – ответил Сейджек. – Я иду первым. Часовой мертв, появляетесь вы. Разберетесь с остальными. Понятно?

Он вовсе не собирался подчеркивать свое лидерство или тем более храбрость, когда обдумывал план. Просто Сейджек больше всего доверял самому себе – он научился этому, когда его изгнали из родного клана и ему пришлось долго жить в одиночку. Вероятно, именно полезный опыт, приобретенный в те далекие дни, помогал ему до сих пор сохранять положение вожака. Он бы знал – если бы был склонен к рефлексии, – что недоверие ко всем и способность быстро принимать неожиданные решения являлись самым полезным уроком, который он извлек из своего прошлого.

Бойцы вернулись к лагерю, и Сейджек короткими жестами еще раз показал каждому его место, сам же осторожно подобрался почти к самому лагерю, улегся на землю в зарослях и застыл в полнейшей неподвижности, наблюдая за сидящими у костра фигурами – люди что-то пили и разговаривали.

Выставят ли они охрану? Наверное. Сейджек рассчитывал подойти как можно ближе, подать сигнал о нападении и одновременно подскочить к часовому и прикончить его – или ее. Он рассчитывал, что первую стражу будет стоять Большая Бетси, она самый опасный противник, и с ней следует покончить прежде всего. А кроме того, Сейджеку не терпелось поскорее расправиться со своим давнишним врагом – после стольких лет и встреч убить охотницу из далекого Веритэ.

Он никогда не слышал о Томасе Рэе, который много лет назад познакомил прогов с сексом и возможностью воспроизведения, однако решил, что нужно обязательно изнасиловать Большую Бетси, чтобы сделать победу полной. С другой стороны, он вдруг понял, что побоится осуществить задуманное, пока она жива. Впрочем, это не имеет значения. Можно потешиться с ней и после – какая разница?

Сейджек снова посмотрел на мачете. В свое время Большая Бетси нанесла ему очень болезненную рану при помощи этой штуки. Он тщательно все обдумал, пока не убедился, что понимает, как пользоваться ножом, хотя ни на секунду не задумался о тайнах конструкции и производства. Удобная штука для отрезания голов, не более того. Помогает охотникам наполнять мешки трофеями.

Сейджек взглянул на людей и попытался понять, о чем они говорят, но у него ничего не получилось. Интересно, понимает ли Большая Бетси речь Народа… Вожак прислушивался к ночным звукам и старался разгадать еще одну тайну – огонь.

Казалось, прошло бесконечно много времени, прежде чем один мужчина начал зевать, к нему тут же присоединился второй. Первый что-то проговорил и показал в сторону спальных мешков. Большая Бетси ответила ему, ткнув здоровенным пальцем в том же направлении. Трое мужчин встали и направились к своим постелям, а могучая Бетси подбросила хворосту в огонь, почистила оружие и принялась точить мачете. Закончив работу, она положила его рядом с собой.

Сейджек не отрывал от нее глаз. Он должен напасть на Большую Бетси так, чтобы она не успела и пикнуть. Когда все будут решать сила и ловкость, он быстро с ней разберется. Он крупнее Бетси, а в Народе давно ходили легенды о его силе. Так что…

Как только остальные охотники крепко заснут, он очень осторожно выберется из своего укрытия и подкрадется поближе, но не станет рассчитывать на то, что сможет незаметно подойти к Большой Бетси. Да, такой план представлялся наиболее разумным. Сейджек чувствовал, что опытная охотница будет настороже и малейший звук привлечет ее внимание. Поэтому последний участок пути нужно преодолеть одним большим прыжком.

Прошло около получаса. Похоже, мужчины заснули. Большая Бетси сидела совершенно неподвижно, глядя в огонь. Сейджек ждал. Его товарищи без проблем разберутся со спящими охотниками. Но рисковать не стоит.

Вскоре стало совсем темно. Охотники крепко спят. Его соплеменники наверняка уже теряют терпение, они могут подумать, что он испугался женщины. А как на самом деле? Сейджеку еще никогда не доводилось видеть таких огромных женщин. Он провел пальцем по длинному шраму, затем бесшумно раздвинул заросли и медленно направился к охотнице.

Он тщательно выбирал место, осторожно ставил ногу, переносил на нее вес тела. Следил за дыханием.

Однако контролировать собственный запах никто не в силах.

Сейджек услышал, как Бетси начала принюхиваться, ее правая рука метнулась к оружию. И тогда он стремительно прыгнул вперед, издав пронзительный боевой клич.

И все же Большая Бетси успела упасть на землю и откатиться вправо. Двигаясь с поразительной ловкостью, она закричала, чтобы разбудить остальных. Сейджек не достал до спины Большой Бетси, зато ему удалось выбить ружье из ее рук. Он снова бросился на врага, но охотница успела вскочить на ноги.

Бетси дважды ударила его ногой в живот, нырнула под его локоть и нанесла тяжелый удар по ребрам. Любой из таких ударов вывел бы из строя обычного человека, однако Сейджека они лишь на мгновение заставили потерять ориентацию. Оскалившись, он вновь атаковал врага. Бетси уверенно шагнула в сторону и сделала ему подножку, тяжелый кулак женщины обрушился ему на затылок.

Встряхнув головой, Сейджек снова повернулся к ней лицом. Его соплеменники уже напали на проснувшихся охотников, раздались истошные крики и отчетливый треск ломающихся костей. Большая Бетси снова ударила его ногой. Сейджек стиснул зубы и продолжал наступать, хотя двигался теперь гораздо осторожнее, сообразив, что неподготовленные атаки не принесут успеха.

Бетси отступала, продолжая наносить ему быстрые и безжалостные удары, но целилась уже ниже, поскольку видела, как стремительно работают руки врага, и опасалась, что он сумеет захватить ее ногу. Она попадала по щиколоткам, коленям и бедрам… Сейджек, размахивал руками и продолжал наступать, не обращая внимания на боль. Он вдруг пожалел, что Большая Бетси не принадлежит к Народу: из нее получилась бы превосходная подруга.

Неожиданно Сейджек выбросил вперед левую руку. И хотя Большой Бетси удалось уклониться, она потеряла равновесие и споткнулась. В тот же миг Сейджек прыгнул на нее и постарался прижать к земле. В последний момент могучая охотница успела нанести ему мощный удар ребром ладони по подбородку, попыталась выцарапать глаза и достать до горла. Но Сейджеку удалось прижать ее правую руку к телу и с такой силой дернуть за левый локоть, что из ее груди вырвался хриплый стон.

Бетси заворчала, пытаясь сдержать крик боли, а потом плюнула ему в лицо. «Интересно, зачем?» – подумал Сейджек, схватив голову врага могучей правой рукой. За его спиной звуки борьбы почти уже стихли, только чей-то предсмертный вопль прокатился по джунглям. Сейджек повернул голову Большой Бетси влево – до упора, а потом медленно продолжил двигать ее в том же направлении. Шея охотницы затрещала, тело несколько раз вздрогнуло. Что-то хрустнуло в последний раз, Большая Бетси дернулась и застыла в его руках. Сейджек опустил ее на землю, удостоив последним победным взглядом.

Потом он повернулся к своим соплеменникам, которые стояли среди тел поверженных охотников. Они не спускали с вожака глаз. Обещал ли он вслух, что овладеет ею? Сейджек задумался. Снова посмотрел на Бетси. Нет, он ничего никому не говорил. Ему сразу полегчало. Лучше уж съесть ее печень и сердце, ведь она храбро сражалась.

Он быстро нашел мачете. И усмехнулся. Пожалуй, нужно испытать оружие на других охотниках. Сейджек выбрал распростертое тело, поднял клинок и нанес им удар, как палкой. Лезвие легко прошло сквозь шею, и голова откатилась в сторону, оставляя за собой струйку крови. Довольный Сейджек перешел к следующему охотнику и снова взмахнул мачете. Покончив со всеми, он посадил охотников к стволам деревьев, а головы положил им на колени так, чтобы они придерживали их руками.

Затем приблизился к Бетси. Теперь он орудовал мачете с большей осторожностью, а закончив, аккуратно прикрыл одеждой разверстую рану.

Сейджек оставил тело Бетси рядом с другими охотниками. Однако голову ее взял ее с собой. Вместе с мачете.

* * *

Дьюби, скучающая и одинокая, находилась в сумеречной долине к западу от Непостижимых Полей, рядом с кислотным ручьем, возле кровавых останков светлого бабуина, когда вдруг раздался звук, подобного которому ей не приходилось слышать ни разу в жизни. От неожиданности она выпустила тело, и оно уплыло вниз по ручью, постепенно растворяясь, пока не исчезло совсем. Дьюби закинула голову и тоскливо взвизгнула. Чудная, непривычная мелодия – в ней была какая-то закономерность, совсем не походившая на всхлипывания энтропии.

Дьюби выбралась из долины. Ей показалось, что звук – или пение? – доносится с востока, и она быстро зашагала туда, где явно происходило что-то интересное. Мимо скользнуло нечто металлическое и блестящее, Дьюби ехала на незнакомом объекте до тех пор, пока тот не сломался – в последний момент успела соскочить. Дальше она пошла пешком – сквозь непроглядный мрак, который изредка нарушали короткие вспышки, и клубы дыма, заполняющие головокружительные пропасти и ползущие вверх по склонам холмов. Звуки не стихали.

– Что происходит, Дьюби? Куда это ты направляешься? – послышался нежный голосок из норы.

Дьюби остановилась, и из-под земли, сияя медью, выползла верткая змея.

– Я следую за диковинной песней, Фекда.

– Я тоже чувствую вибрацию, – ответила змея, сверкнув серебристым язычком. – Ты понимаешь, что она означает?

– Я могу судить только о направлении.

– Тогда я присоединюсь к тебе, потому что меня мучает любопытство.

– Что ж, пошли, – согласилась Дьюби, и они немедля отправились в путь.

Дьюби некоторое время молчала, хотя изредка видела блеск чешуи Фекды – сбоку или впереди. Постепенно звуки стали громче – теперь можно было различить пение голосов и инструментов.

Поднявшись по склону, Фекда и Дьюби остановились, заметив на востоке шагающего человека, фигуру которого окружало яркое сияние. Через какие врата, по какой дороге, или тропинке сумел он сюда попасть?

Необычные звуки издавал высокий темноволосый муж чина, точнее, то, что он нес в руках. Незнакомец двигался медленно, однако явно знал, куда идет. Он направлялся вниз по склону в долину.

Дьюби никак не могла решить, стоит ли идти дальше и попадаться человеку на глаза. Поколебавшись, она все-таки решила последовать за ним и потому пропустила его вперед. Фекда тоже ждала – очевидно, приняла аналогичное решение.

Темноволосый мужчина шел вперед, а у него за спиной танцевали звуки. Дьюби нашла их волнующими и приятными.

– Есть ли слово, – спросила она у Фекды, – обозначающее хорошие звуки?

И Фекда, которая много времени проводила среди могильных курганов и порой находила крупицы мудрости, прежде чем они успевали исчезнуть навеки, ответила:

– Музыка. Такие звуки называются музыкой. Здесь ей трудно себя проявить. Наверное, именно поэтому наш господин так ее ценит – за редкость. Впрочем, скорее всего он любит музыку за то, что она музыка, – теперь я понимаю почему.

Они следовали за человеком и приятными звуками по сумрачным долинам Непостижимых Полей. Фекда остановилась только однажды – для того, чтобы проглотить остатки вчерашнего прогноза погоды для Лос-Анджелеса.

– Давай обгоним его, – предложила она через некоторое время. – У меня появилось ощущение, что хозяин встретит человека через два поворота.

– Ладно.

Они обошли холм, поднялись по склону и помчались вниз, чтобы первыми попасть на представление. Вскоре им снова пришлось подниматься в гору; теперь музыка раздавалась у них за спиной. Впереди и внизу раскинулась широкая долина, где возникло какое-то движение.

Танатос взобрался на невысокий курган, вытянул вперед руки и несколько раз повернулся по кругу. В следующее мгновение из земли начали подниматься кости, которые устремились к нему в грохочущем хаосе, на одно короткое мгновение замерли на месте, а затем постепенно начали превращаться в какую-то конструкцию. И вот уже перед Танатосом стоит трон с высокой спинкой, увенчанной черепом. В мягком свете долины трон испускал сияние. Когда Танатос сделал шаг вперед, оставшиеся кости помчались прочь, устилая тропу, ведущую ко входу в долину. Он подошел к трону сзади, распахнул полы плаща и выпустил призрачное существо, которое поднялось в воздух над его бугристой спиной.

Танатос уселся на трон. Поднял правую руку, потом левую – и по бокам трона вспыхнуло пламя, появились тени.

– Босс и правда знает, как произвести впечатление, – заметила Дьюби.

– Он получает удовольствие от драматических эффектов, – пояснила Фекда, когда они спустились с горы и направились к ближайшей тени.

Фекде и Дьюби пришлось довольно долго ждать. Постепенно музыка становилась громче. И вот кто-то появился у входа в долину.

Человек немного помедлил, пристально посмотрел на Танатоса и медленно зашагал по устланной костьми тропе. Волшебные звуки, как и прежде, легким ореолом окружали его фигуру. Подойдя к подножию могильного кургана, незнакомец остановился.

– ..У нашего гостя аналогичные намерения, – добавила Фекда.

– Верно.

Танатос повернул голову и заговорил низким скрипучим голосом – для его слуг это оказалось полной неожиданностью.

– Ты пришел, чтобы сыграть мне «Сказание об Орфее» Полициано? Говорят, это первая в мире опера. Превосходный фрагмент, я давно его не слышал. Естественно, он вернул меня в одну историю, о которой я много лет не вспоминал.

– Я так и подумал, – ответил человек.

– Я тебя знаю, Джон Д\'Арси Доннерджек. Меня давно восхищает твоя работа. Особенно изумительная фантазия на тему загробной жизни, которую ты построил, взяв за основу «Ад» Данте.

– Критикам понравилось, но зрители особого восторга не проявили.

– С моими произведениями обычно бывает так же. Доннерджек несколько растерянно смотрел на Танатоса, пока тот не рассмеялся.

– Маленькая шутка, – пояснил он и добавил:

– В действительности лишь очень немногие верят, что я существую. А как ты пришел к такому выводу – не говоря уж о том, почему решил отправиться в столь необычное путешествие и каким образом сумел найти сюда дорогу?

– Моя работа связана с Вирту, кроме того, я теоретик, – ответил Доннерджек.

– Мне кажется, мы могли бы весьма интересно провести время за обсуждением некоторых вопросов теории – когда-нибудь.

Доннерджек улыбнулся:

– Наверное, это было бы любопытно. Вы самая подходящая персона для вынесения окончательного вердикта.

– Мое слово далеко не всегда оказывается последним. Обычно я предоставляю его другим.

Танатос склонил голову и молча дослушал следующий музыкальный фрагмент.

– Изумительно, – сказал он, когда музыка смолкла. – Ты хочешь, чтобы у меня создалось настроение, необходимое для получения эстетического удовольствия?

Доннерджек поставил небольшое устройство, которое принес с собой, на землю у ног Танатоса.

– Да, именно, – ответил он. – Пожалуйста, примите проигрыватель в качестве подарка. Он может воспроизводить и другие мелодии.

– Я с благодарностью принимаю его, поскольку – как тебе известно – большая часть вещей, попадающих ко мне, обычно повреждена.

Доннерджек кивнул и погладил бороду.

– Мне пришла в голову одна мысль, – заговорил он после короткой паузы, – относительно существа, появившегося у вас совсем недавно.

– Да?

– Ее имя Эйрадис. Темноволосая девушка, весьма привлекательная. Я довольно хорошо ее знал.

– Я тоже, – ответил Танатос. – Да, она здесь. И я уже догадываюсь о твоих дальнейших намерениях.

– Я хочу ее вернуть, – заявил Доннерджек.

– Ты просишь невозможного.

– Подобная ситуация описана в легендах, фольклоре и религиозных книгах. Значит, прецедент был.

– Воплощение мечты, надежд и желаний – вот что это такое. В реальном мире для них нет места.

– Но мы в Вирту.

– Вирту так же реальна, как и Веритэ. Они ничем не отличаются друг от друга.

– Я не могу смириться с тем, что нет никакой надежды.

– Джон Д\'Арси Доннерджек. Вселенная никому ничего не должна. Счастливые концовки случаются далеко не всегда.

– Вы утверждаете, будто не в силах вернуть то, что взяли?

– То, что попадает ко мне, уже не способно функционировать как прежде.

– Любое повреждение можно исправить.

– То, о чем мы сейчас говорим, нельзя исправить. Доннерджек широким жестом обвел рукой окружающий ландшафт:

– В вашем распоряжении есть все необходимые средства – в виде частей или программ, – чтобы починить все, что угодно.