Роджер Желязны

Вернись к месту убийства, Алиса, любовь моя

1

Не счесть в Галактике смертельных ловушек, и надо же ей было попасться именно в мою. Сначала я даже не узнал ее. А когда узнал, все не мог поверить, что это она. С ней был ее компаньон, с завязанными глазами, в сандалиях и кимоно. Но ведь она мертва, и октада разрушена. Другой быть не может. Определенные сомнения возникали у меня даже по поводу этой октады. Но выбора не было. Да и есть ли он хоть у кого? Есть только то, что нужно сделать. Скоро она уйдет. Я вкушу ее духа. Сыграем еще раз, Алиса…

2

Она пришла на виллу в Константинополе, где он, в свободном одеянии, с совком в руке и садовым ножом в другой, стоял на коленях среди роз, ухаживая за своим садом. Слуга доложил о ее прибытии.

– Господин, там дама у ворот, – сказал старик по-арабски.

– Кто бы это мог быть? – пробормотал садовник на том же языке.

– Она назвалась Алисс, – ответил слуга и добавил: – Она говорит по-гречески, но с иностранным акцентом.

– Ты узнал акцент?

– Нет. Но вас она спросила по имени.

– Надеюсь, что так. К незнакомцам редко заходят с добрыми намерениями.

– Она назвала вас не Стассинопулосом. Она спросила Калифрики.

– Черт, это по делу, – сказал он, поднимаясь, отряхивая колени и передавая совок слуге. – Давно же ко мне не обращались.

– И правда, сэр.

– Проведи ее в маленький дворик, усади в тени, принеси чай, шербет, дыни – все, что она может пожелать. Скажи, что я буду с минуты на минуту.

– Да, сэр.

Войдя в дом, садовник скинул рубашку и быстро умылся. Зажмурив глаза, плеснул воды на высокие скулы. Окатил водой грудь, плечи. Вытеревшись, он обвязал темные волосы золотистой лентой, нащупал в шкафу белую вышитую рубашку с длинными рукавами.

Выйдя во двор, подошел к столику у фонтана, где мозаичные дельфины колыхались под струями воды, стекавшими маленькими речушками с горы Олимп в рост человека, и поклонился сидевшей даме, которая с бесстрастным лицом следила за его приближением. Она медленно поднялась. Невысокая, заметил он, на целую голову ниже его, темные волосы прошиты нитками седины, глаза синие-синие. Бледный шрам, пересекая левую щеку, терялся в волосах над ухом.

– Алисс, я полагаю? – спросил он, осторожно поднося ее руку к губам.

– Да, – ответила она, опуская руку. – Алиса. – Женщина произнесла имя немного иначе, чем это сделал слуга.

– И это все?

– Достаточно для моей цели, сэр.

Он тоже не смог распознать ее акцент, и это встревожило его.

Он улыбнулся и сел напротив. Ее взгляд, он заметил, был прикован к маленькому шраму в виде звездочки у его правого глаза.

– Сверяетесь с описанием? – спросил он, напивая себе чашку чая.

– Не будете ли вы столь любезны, чтобы дать мне поглядеть на ваше левое запястье? – спросила она.

Он откинул рукав. Ее взгляд с жадностью упал на красную нить, обвивавшую запястье.

– Вы – тот, кого я ищу, – сказала она торжественно.

– Возможно, – уклончиво отозвался он, отхлебывая чай. – Вы моложе, чем кажетесь на первый взгляд.

Она кивнула.

– И в то же время старше, – сказала она.

– Попробуйте шербет, – предложил он, накладывая лакомство из вазы в розетки. – Он весьма неплох.

3

Фиксирую точку. Дотрагиваюсь до сифона и кости. Там, за полированным медным зеркалом, потягивая холодное питье, она щебечет по-гречески, что день жаркий и что так приятно найти тенистый уголок в этом караван-сарае, на пороге моего обиталища, где так приятно отдохнуть, – вся эта болтовня не способна обмануть меня своей хорошо просчитанной небрежностью. Окончив трапезу и встав из-за стола, они не направятся обратно на улицу с ее верблюдами, пылью, лошадьми, криками торговцев. Я знаю это. Они повернутся, словно непреднамеренно, в направлении зеркала. Она и этот ее монах. Милые дамы, будьте свидетелями…

4

– Я могу позволить себе купить ваши услуги, – сказала она, протягивая руку к мягкому кожаному мешку, лежавшему на кафельном полу возле ее стула.

– Вы торопите события, – отозвался он. – Сначала я должен понять, чего именно вы от меня хотите.

Она пронзила его своими синими глазами, и он почувствовал знакомый холодок близости смерти.

– Вы убийца, – просто сказала она. – И убьете любого, если цена вас устроит. Так мне сказали.

Допив чай, он вновь наполнил чашки.

– Я сам выбираю, принять или не принять заказ, – ответил он. – Я не берусь за все, что мне предлагают.

– Какие соображения руководят вашим выбором? – спросила она.

– Я редко убиваю невинных, – ответил он, – исходя из моего собственного определения невинности. Кроме того, меня может оттолкнуть определенная политическая ситуация…

– Убийца с совестью, – заметила она.

– Можно сказать и так…

– Что-нибудь еще?

– Мадам, вообще-то я некоторым образом удалился на покой, – ответил он, – вот почему мои услуги так дороги. Услуги головореза здесь с готовностью окажут многие. Я сам могу порекомендовать вам несколько компетентных индивидуумов.

– Иными словами, вы предпочитаете сложные случаи, бросающие вызов вашему мастерству?

– «Предпочитаю» немного не то слово. Я не вполне уверен, как это можно выразить лучше – во всяком случае, по-гречески. Хотя у меня есть тенденция оказываться в подобных ситуациях, ибо высокооплачиваемая работа, похоже, подпадает под эту категорию, а я принимаю только такие заказы.

Впервые за это утро на лице ее появилось бледное подобие улыбки.

– Мой заказ подпадает под эту категорию, – сказала она, – в том смысле, что еще никому не удалось преуспеть в той миссии, которая мне требуется. Что касается невинности, вы увидите, что ею здесь и не пахнет. Политика здесь тоже ни при чем, он не из этого мира.

Он проглотил кусочек дыни.

– Вы заинтересовали меня, – сказал он.

5

Наконец они поднимаются. Монах поправляет маленький лук, закрепленный на спине, и кладет руку ей на плечи. Они пересекают патио. Они уходят! Нет! Неужели я ошибся? Я вдруг понимаю: я хотел, чтобы это была она. Та часть меня, которая, как я думал, полностью переродилась, поглощенная другими, внезапно восстает и стремится принять командование на себя. Мне страстно хочется крикнуть. Я не знаю, какой крик готов вырваться у меня: «Приди!» или «Беги!». Да это и неважно. Во всяком случае, не сейчас, когда это не стало частью ее. Не сейчас… Они уходят.

Но.

На пороге она, помедлив, что-то говорит своему спутнику. Я слышу только слово «волосы».

Когда она возвращается, я вижу в ее руке расческу. Она быстро подходит к зеркалу, которое, поблескивая, висит на стене справа от нее. Когда она сбрасывает вуаль и начинает поправлять свои темные локоны, я понимаю, что их цвет ненатурален.

6

– Не из этого мира, – повторил он. – Откуда же тогда, позвольте спросить?

– С планеты на другом конце Галактики, – ответила она. – Значат хоть что-то для вас эти слова?

– Да, – признался он. – Кое-что значат. Но почему вы пришли именно ко мне?

– Он здесь, – сказала он.

– Того, кого я должен убить?

– Да. Сначала мы не стремились к убийству, наоборот, мы хотели спасти его.

– «Мы»?

– Чтобы управлять аппаратами, доставившими нас сюда, потребовалось восемь моих личностей – оригинал и семь копий. Клонов.

– Понимаю.

– В самом деле? Так вы здесь тоже чужак?

– Давайте сейчас сосредоточимся на вашей истории. Вы сказали, что вас здесь восемь?

Она покачала головой.

– Я последняя, – объявила она. – Остальные семь погибли, пытаясь выполнить ту же задачу.

– Кто вы – оригинал или клон?

Она засмеялась. Потом вдруг ее глаза увлажнились, и она отвернулась.

– Я копия, – сказала она, помолчав.

– И вы все еще живы, – заметил он.

– Это не означает, что я не делала попыток. Я отправилась туда после того, как все остальные потерпели неудачу. Я тоже не справилась. Я была тяжело ранена. Но мне удалось вырваться – в последнюю секунду.

– Как давно это произошло?

– Почти пять лет назад.

– Долгий срок жизни для копии.

– Вы в курсе?

– Я знаю, что многие культуры, использующие клонов для определенных заданий, практикуют вживление специальных устройств, прекращающих существование клона после того, как задание выполнено, – своего рода защита оригинала от… неловких ситуаций.

– Или от замещения, да. В моем случае – небольшой резервуар с ядом в основании черепа. Я думаю, что травма головы предотвратила запланированный исход.

Она наклонила голову и подняла волосы. На шее тоже были шрамы.

– Он думает, что я мертва, – продолжала она. – В этом я уверена. В этом его должно было убедить наше столкновение и время, прошедшее после него. Но я помню путь туда и изучила некоторые особенности этого места.

– Думаю, вам лучше рассказать мне и о личности, и о месте, – сказал Калифрики.

7

Алисы поют свои бессловесные жалобные песни. Сейчас и всегда. Я построил еще один колодец, обложил его кольцами, натянул между ними цепи. Для них для всех. Приди, Алиса, вернись, последняя моя. Это ты. Так должно быть. Сделай движение, которое подведет черту, которое принесет тебя ко мне. Иначе я должен буду протянуть сифон, как делал много раз. Даже если это не ты, я должен попытаться. Ты вновь возродилась в себе, став старше.

– Хорошо, – говорит она, убирая расческу и направляясь к двери.

Нет!

Внезапно она оборачивается, сжав губы в жесткую линию, поднимает руку и дотрагивается до отражающей поверхности зеркала. В течение доли секунды, пока она нащупывает пульсацию, ее рука проходит через активирующие последовательности.

Когда ее пальцы проникли в интерфейс, лучник внезапно оказывается позади нее и обнимает ее за плечи. Пусть. Он, похоже, может рассказать много интересного.

8

– Айдон, – сказала она. – Это Айдон.

– Тот, кого вы ищете? – спросил Калифрики. – Тот, кого я должен убить?

– Да, – ответила она. И затем: – Нет. Мы должны найти определенное место, – закончила она.

– Я не понимаю, – сказал он. – Какое место?

– Айдон.

– Айдон – это имя человека или название места?

– И то и другое, – сказала она. – И ни то ни другое.

– Я учился у мастеров дзэн-буддизма и суфийских мудрецов, – сказал он, – но я не могу отыскать смысл в том, что вы говорите. Что такое Айдон?

– Айдон – это мыслящее существо. И в то же время – место. Айдон не человек в полном смысле этого слова. И Айдон – не такое место, какими бывают места в этом мире.

– Я понял, – сказал он. – Айдон – это искусственный разум.

– Да, – сказала она. – И нет.

– Я больше не буду пока задавать вопросов, – заявил он. – Просто расскажите мне об Айдоне.

Она коротко кивнула.

– Когда мы прибыли в эту систему в поисках Нельсора, – начала она, – приборы корабля показали, что нечто на этой планете установило контроль над космической Нитью, управляющей вращением Вселенной со дня ее творения. Сначала мы не обратили на это внимания, ибо искали крошечную черную дыру – объект, сверхсжатый до почти не существующей точки, также существующий с момента сотворения Вселенной. Дело в том, что этот объект должен был привести нас к кораблю Нельсора, от которого исходил аварийный сигнал. Мы используем такие черные дыры для получения энергии, чтобы прокладывать путь в космосе. Вы понимаете?

– Пока да, – сказал он. – Чего я не понимаю, так это кто или что такое Нельсор, не говоря уже об Айдоне.

– Теперь они одно целое, – сказала она. – Нельсор был ее – первоначальной Алисы – возлюбленным, товарищем, мужем. Он пилотировал корабль, попавший в беду, и оказался здесь, на вашей планете. Я полагаю, что Айдон установил контроль над кораблем – и над самим Нельсором – и спровоцировал приземление именно в этом месте. Посадка запустила механизм подачи аварийного сигнала.

Она взглянула на собеседника.

– Трудно объяснить, – сказал она, – что такое Айдон. Айдон начинался как один из тех маленьких черных сверхсжатых объектов, которые образуют дыры в пространстве. Мы используем их как специальные устройства. Пронизывать пространство во время длительных путешествий – одна из целей, для которых они используются. Их настройка для большинства из их функций – включая путешествия – осуществляется путем высокоскоростного закручивания поля находящихся рядом частиц. Эти поля загружаются определенной информацией для той работы, которую им предстоит выполнить. Поле обновляется по внешнему периметру, и информация дублируется и передается наружу волнами, в то время как внутренний периметр абсорбируется. То есть загрузка заряженных информацией частиц равна внутренним информационным потерям. Устройство извлекает излучение из сжатого объекта для подпитки энергией и запрограммировано на саморегуляцию.

– Я понимаю то, что вы говорите, – отозвался Калифрики, – возможно, даже понимаю, к чему это приводит. Такой объект становится интеллектуально… чувствительным?

– В общих чертах. Обычно ввод информации тщательно контролируется, – ответила она.

– Но не всегда?

Она еле заметно улыбнулась. Калифрики подлил чаю.

– Из всех категорий меньше всего поддается контролю ввод информации, необходимой для космических путешествий, – объяснила она, – и я полагаю, что сам акт осуществления передвижений в конкретном домене может иметь самые неожиданные последствия. Эксперты не пришли к единодушию в этом вопросе. Но есть одно обстоятельство, которое определенно влияет на такой объект, а именно то, что в определенных районах космического пространства пилот должен иметь с ним постоянный прямой контакт, что предъявляет особые требования к личности пилота: он должен обладать способностью контактировать мысленно, быть телепатически одаренным индивидуумом, прошедшим специальную подготовку для работы с подобным искусственным разумом. Такие отношения до некоторой степени «заражают» сконструированные объекты личностью оператора.

Она сделала паузу, чтобы отпить чаю. Потом продолжила:

– Иногда в таких объектах происходят сбои, возможно из-за того, что они слишком долгое время проводят, глядя в самое сердце тьмы среди звезд. На человеческом языке мы назвали бы это безумием. Когда такое случается, корабли просто исчезают. В других случаях, когда это происходит в освоенной области космоса, можно поймать аварийный сигнал корабля. Как это случилось с Айдоном.

– Итак, Айдон съел Нельсора, – сказал Калифрики, поднимая чашку, – и посадил корабль на Землю.

Она кивнула.

– Он стал безумным и извращает все, что вбирает в себя. Он извратил чувства Нельсора к Алисе. Он уничтожил первых четырех Алис одну за другой, с тем чтобы познать их в их боли. Именно так он познал любовь, как род боли, сначала через извращенное восприятие тьмы, травмировавшей его, затем через боль от потери Нельсора. Все это не так уж странно, ибо есть люди, для которых любовь – всегда боль.

Калифрики кивнул.

– Но как вы узнали, что с Айдоном случилось именно это? – спросил он.

– Алиса тоже была пилотом, – сказала она, – пилотом-экстрасенсом. Она имела сильную экстрасенсорную связь с Нельсором. Все клоны разделили с ней эту способность. Когда она создала последних трех из нас и прилетела искать его – ибо он казался еще живым, только каким-то образом измененным, – она с помощью этой своей способности сумела определить вход в ту болезненную вселенную, которую создал Айдон.

– У него есть свой мир?

– Да. Он сформировал его и быстро скрылся в нем сразу после того, как прибыл сюда. Там он и живет, словно паук. Алиса вошла туда и была им уничтожена. Мы все почувствовали, что это случилось. Затем одна за другой три из нас, оставшихся, исследовали проход – каждой удавалось проникнуть чуть дальше в роковое место, благодаря опыту предшественницы. Я была последней, поэтому знала больше всех о том, как функционирует этот мир. Это что-то вроде машины смерти, орудия пыток. Я покалечилась, но сумела бежать.

Она потерла шрам.

– На что же вы надеялись? – спросил он. – Почему вы продолжали идти туда, видя, на что он способен?

– Мы надеялись добраться до точки, где мы смогли бы установить связь с той его частью, которая все еще оставалась Нельсором. Затем, соединив наши разумы, мы рассчитывали усилить его, чтобы победить Айдон. Мы надеялись, что сможем спасти его.

– Я думал, он был уже мертв – по крайней мере физически.

– Да, но в том месте, обладая силой, он мог бы стать подобным богу и одолеть Айдон, если бы только его удалось освободить, хотя бы на короткое время. Тогда он получил бы возможность восстановить свое тело и выбраться оттуда.

– Но… – начал было Калифрики.

– Да. Айдон доказал, что он неизмеримо сильнее того, что осталось от Нельсора, и я поняла, что ничего нельзя сделать. Теперь у меня больше нет выбора, кроме как уничтожить Айдон.

– Почему бы не оставить его в покое, если он укрылся в собственной вселенной?

– Я до сих слышу их крики – то кричат Нельсор и измученные души моих сестер. Нужно дать избавление тому, что осталось от них. А теперь там есть и другие. Вход в этот потайной мир спрятан в общественном заведении на оживленном торговом пути. Когда там появляется человек, наделенный достаточными экстрасенсорными способностями, это становится известно Айдону, и он забирает того к себе. У Айдона выработался вкус к истории жизни индивидуума, в частности к его боли. Смакуя подробности, он высасывает и то и другое. Но это еще не все. Вам известна природа подобных объектов. Вы должны понимать, что в один прекрасный день он разрушит эту планету. Он высасывает из нее соки. В конце концов он поглотит ее всю. Он будет вечно парить в путанице образов, заполняющей его горизонт, а планеты уже не будет.

– Вы предполагаете нанять меня, чтобы я уничтожил черную дыру?

– Я предполагаю нанять вас, чтобы вы уничтожилиАйдон.

Калифрики поднялся и несколько раз прошелся по двору из угла в угол.

– Это проблема, – промолвил он наконец.

– Да, – отозвалась она, допивая чай.

9

…Она входит в мой мир, проникая сквозь зеркало: сначала из зеркальной поверхности озера появляется кисть, затем тонкая белая рука, устремленная вверх, словно сжимая меч. Она сомневается. Застенчиво трепещет, словно ожидая, что я возьму ее и проведу через проход. Возможно, мне так и следует поступить. Это будет забавно. Давай, сифон. Бледнеет, тает, исчезла. Рука. Заметалась и пропала, словно пламя. Исчезла с поверхности озера, из-за зеркала. Вместе со своим слепым монахом. В какое тридевятое царство? Ушла из таверны караван-сарая, из моего мира.

Но постойте…

10

– Вы просите меня погрузить мою Нить в, некоторым образом, аномальную зону, – сказал он.

– А почему ваша Нить так напоминает обрывок красного шнурка? – спросила она.

– Мне необходимо его зрительное присутствие в этой местности, – объяснил он, – чтобы было с чем работать. Мне не нравится ваша идея.

– Насколько я разбираюсь в подобных вещах, ваша Нить пронизывает всю Вселенную. Именно это мы обнаружили, приблизившись к этой планете. Есть фундаментальные физические причины, по которым у Нити не может быть конца. Аномалия не способна разорвать ее. Антигравитация Нити полностью нейтрализует гравитацию. Таким образом, в конечном итоге гравитация черной дыры, которая попытается вобрать ее, не изменится. Размеры дыры не увеличатся, и ситуация останется статичной. Зато вы сумеете пробить Айдон Нитью. Сможете ли вы после этого отправить его в другую вселенную?

Калифрики покачал головой:

– Совершенно независимо от того, что я смогу с ним сотворить в этой ситуации, черная дыра окажется навечно привязанной к Нити, а это неприемлемо. Это может вызвать образование аномальных петель. Нет. Я не стану совмещать два столь фундаментальных объекта друг с другом. Если мне предназначено разрушить Айдон, я сделаю это по-своему, Алиса. Как я понял, Айдон – это не столько сама по себе черная дыра, сколько самоподдерживаемый запрограммированный аккреционный диск, информационное поле которого подверглось неустранимым повреждениям. Вот это и может стать объектом моего нападения.

– Не совсем понимаю, как вам удастся это осуществить.

– Я вижу только один способ, но это означает, что вы уже не сможете вернуться на вашу родную планету.

Она засмеялась.

– Я прибыла сюда, готовясь погибнуть ради достижения цели, – сказала она. – Но если черную дыру невозможно уничтожить и вы не сделаете попытки перебросить ее в другую вселенную, я должна знать, как именно будет осуществляться операция – поскольку связанный с этим сбой информации затронет как Айдон, так и Нельсора.

– В самом деле? Вы сказали, что уже списали Нельсора со счетов и то, что осталось от него, полностью погибло и слилось с Айдоном, а единственный оставшийся выход – это разрушить весь объект.

– Да, но ваше утверждение о том, что я не смогу вернуться домой, означает, что вам нужен мой корабль или какая-то его часть. Это может потребоваться только для прохождения через аномалию.

– Вы правы.

– Стало быть, вы намереваетесь каким-то образом использовать одну черную дыру против другой. Это может сработать. Такое внезапное увеличение массы без компенсирующего ускорения поля может повлечь абсорбцию поля, которая произойдет быстрее, чем поле сможет восстановить себя. Вы можете заставить черную дыру съесть и Айдон, и Нельсора.

– Совершенно верно.

– Я не вижу, каким образом вы сможете достаточно близко к нему подобраться. Но это, как вы сказали, ваша проблема. Я же могла бы проникнуть в мир Айдона до той точки, где мне удалось бы установить ментальную связь с Нельсором и совершить последнюю попытку спасти его и таким образом завершить свою миссию. Я хочу, чтобы вы не делали то, что задумали, до тех пор, пока я не совершу этой попытки.

– Это значительно сузит границы нашей безопасности. Но почему вы так резко изменили свои намерения?

– Потому что когда я начала понимать ваш план, передо мной забрезжила надежда. Перенос другой аномалии в то место может взбудоражить Айдон до такой степени, что он потеряет контроль над силами, сковывающими Нельсора. Если еще остается шанс спасти его… я должна попытаться, несмотря на то, что я всего лишь изображение дамы его сердца. Тем не менее моя телепатическая связь с ним может быть сильнее, чем у остальных шести.

– Почему? – спросил Калифрики.

Она покраснела и отвернулась. Подняла чашку и поставила ее на стол, не отпив ни глотка.

– Нельсор никогда не предавался сексуальным наслаждениям с клонами, – сказала она, – только с настоящей Алисой. Но однажды я была в ее штабе, разыскивая некие навигационные заметки, о которых мы говорили накануне, пока она была занята в другой части корабля. Он пришел к ней и принял меня за свою возлюбленную. Перед этим он много работал, и мне стало жаль его, поскольку я поняла, что ему необходима разрядка. И я приняла на себя ее роль, позволив ему использовать себя, как он использовал бы ее, дав ему то удовольствие, которое могла дать. Мы слились в экстазе, и он шептал ласковые слова, а позже вновь ушел работать. Подмена так и не обнаружилась, и я об этом ни с кем не говорила до сих пор. Однако я слышала, что подобные события могут усилить телепатическую связь.

– Стало быть, ваши чувства к нему несколько иные, чем у остальных, – сказал Калифрики.

– Да, – ответила она, – ибо я равна ей не только генетически, но во всех отношениях, поскольку узнала его так, как другим клонам не дано было узнать.

– Значит, вы готовы пойти на больший риск ради него?

– Готова.

– А если потерпите неудачу?

– Я все равно хочу, чтобы вы его уничтожили, хотя бы из соображений милосердия.

– А если вы преуспеете в своем предприятии и тот мир расколется у нас на глазах? Уцелеть в таких обстоятельствах может оказаться весьма сложно. Во всяком случае, у меня на этот счет большие сомнения.

Она потянулась за своим мешком.

– Здесь золото, которое я сумела принести, не вызывая подозрений. На борту моего корабля его во много разбольше. Я отдам вам все…

– Где ваш корабль?

– В Мраморном море. Я могла бы подогнать его сюда, но гораздо лучше направиться туда в лодке и поднять его.

– Дайте-ка посмотреть, сколько золота у вас в мешке.

Она подняла мешок и передала ему.

– Вы сильнее, чем кажетесь, – сказал он, принимая мешок. Открыв, он изучил содержимое мешка. – Хорошо, – сказал он. – Но нам понадобится больше.

– Я же сказала, вы можете забрать все. Мы можем отправиться туда немедленно.

– Это не для меня, это для закупки оборудования, – сказал он. – Этого мешка и другого такого же будет вполне достаточно, если я соглашусь выполнить эту работу.

– И еще достаточно металла останется для вас в качестве платы, – сказала она. – Гораздо больше, чем здесь. Так вы беретесь за работу?

– Да, берусь.

Она встала.

– Я принесу вам золото немедленно. Когда мы сможем направиться в Убар?

– Убар? Так вот где Айдон открыл свой офис?

– Да. Он расположен на арабском торговом пути.

– Я знаю это место. Однако мы не можем направиться туда незамедлительно. Сначала необходимо сделать некоторые приготовления.

– Кто вы такой на самом деле? – спросила она его. – Вам известно слишком многое. Больше, чем может дать культура этой планеты.

– Моя история не является частью сделки, – сказал он. – Сейчас вы можете отдохнуть. Мой слуга отведет вас в покои для гостей. Пообедайте со мной вечером. Я хотел бы выяснить некоторые детали касательно мира Айдона. Завтра я поднимусь на ваш корабль и заберу то количество золота, которое нам потребуется для организации путешествия.

– Не в Убар?

– В Индию, где я добуду некий алмаз, который, я слышал, обладает определенным качеством и определенной формой.

– Это будет долгий путь.

– Не такой уж и долгий, если я смогу правильно организовать его.

– Используя каким-то образом ваш шнур? Вы можете это сделать?

Он кивнул.

– Как вам удалось обрести контроль над подобными вещами?

– Вы сами сказали, Алиса, что я знаю слишком много.

11

…Но постойте. Они вернулись. Ее рука все еще вздымается над гладью моего озера. Похоже, эта туманная трансформация была просто трюком интерфейса, вызванным ударом бродячей частицы в наноцепи. Они входят в мой мир, мокрая белая одежда облепила хорошо знакомые контуры ее тела, выпуклые соски, изгибы бедер, спины, ягодиц, плеч – все созрело для вожделенного вонзания когтя. А мужчина… он более мускулист, чем мне показалось сначала. Возможно, любовник. Увидеть плоть этих мышц, когда кожа будет содрана с торса до пояса… наполнить воздух музыкой воплей и рыданий. Мертвые Алисы, спойте им песню, когда они взойдут на берег, песню, зовущую их в новый дом, в хрустальном лесу под безупречно голубыми небесами. Сколько времени прошло с тех пор до этого мгновения? Века. Энтропия здесь выстреливает острыми углами моей архитектуры, контуры ее форм вонзаются в мое желание. Стрела времени уносится и, возвращаясь, падает заостренной геодезией, пронизывая память до яростной точки, прокалывая ее, чтобы могла вытечь любовь. Зачем ты вернулась, ненависть и ее противоположность? Ты расскажешь об этом мне там, на земле, которую я приготовил для тебя, расскажешь скорбному хору твоих сестер под кровоточащим небом. Но не будем торопить события, Алиса, последняя любовь моя. Ибо когда с тобой будет покончено, пройдут столетия, и твоя обнаженная архитектура застынет посреди рыдающего ландшафта глыбой замороженного времени. Вернись на место убийства, Алиса, любовь моя. Я там приготовил тебе много даров, целую вселенную для спасения от бесконечного темного времени. Поставь ногу на берег и найди свой путь.

Сестры поют тебе венчальную песнь в Пространстве Оскаленных Черепов.

12

Бросив якорь, Калифрики убрал паруса лодки, а Алиса тем временем подвинулась к корме и начала петь на переливчатом языке, которого он не знал. Свет занимающегося утра позолотил волны, и прохладный бриз трепал ее пронизанные белыми прядями волосы, рассыпавшиеся по плечам. Прислонившись к планширу, он молча смотрел на нее и слушал песню. Через некоторое время море вспухло, подкинув лодку, которая, помедлив, медленно заскользила вниз. Голос Алисы разносился над водами, вибрируя в их толще, глаза ее округлились, напоминая глаза статуй на Акрополе. Вода помутнела и расступилась, обнажая изогнутую полированную поверхность, похожую на спину какого-то огромного таинственного существа, поднимающегося из моря, чтобы встретить новый день.

Стряхнув с себя оцепенение, Калифрики поднял багор, чтобы подтащить лодку поближе к блестящей бронзовой поверхности. Но прежде чем сделать это, он вопросительно обернулся на Алису, и она кивнула. Он коснулся шестом корпуса судна, и бронзовый бок сморщился, образовав похожие на лестницу выступы, оканчивавшиеся около люка. Подтянув лодку, он услышал скрежет дерева о металл.

– Похоже, он живой, – заметил Калифрики.

– Да, – ответила она, шагая вперед.

Он держал лодку багром, пока она перебиралась на корабль. Потом закрепил лодку и последовал за ней.

К тому времени, когда он догнал ее, Алиса уже открыла люк. Она вошла, а он заглянул в освещенные внутренности корабля, осматривая мягкую зеленую палубу, которая была покрыта чем-то вроде подстриженной травы, мебель, встроенную в ниши плавно изгибающихся стен без углов.

Войдя, он спустился вниз. Еле уловимые образы возникали на поверхности стен, сопровождая его шаги. Легкая вибрация словно о чем-то говорила, пронизывая пол и воздух. Они миновали комнаты, освещенные приглушенным светом, прошли по коридорам с окнами, через которые, казалось, был виден чуждый ландшафт, где красные, похожие на деревья формы покрывали эбонитовую землю под лучами двойного солнца. Остановившись, Калифрики некоторое время разглядывал пейзаж, словно припоминал что-то.

Через некоторое время Алиса остановилась у темной переборки и, поколдовав с люком, распахнула его. В открывшемся его взору помещении стопками лежали маленькие золотые слитки, приглушенно поблескивая, словно затуманенные легкой зеленоватой дымкой.

– Берите, сколько хотите, – сказала Алиса.

– Мне нужен еще один мешок, такой же, как и первый, для сделки, о которой я говорил, – попросил Калифрики, – затем еще один в качестве задатка моего гонорара. Общую сумму я назову после того, как работа будет сделана. Но это мы сможем забрать на пути к выходу. А сейчас мне хотелось бы осмотреть источник энергии корабля.

– Идите за мной.

Они долго шли в глубь корабля, пока не очутились наконец в круглой камере, где на стенах появлялись размытые образы, в том числе и вид днища корабля.

– Это здесь, – сказала Алиса.

Калифрики не понял, что она сделала, но пол внезапно стал прозрачным, и он увидел, что далеко внизу пульсирует что-то темное. У него закружилась голова, и он почувствовал, что его относит к центру комнаты.

– Откройте, – попросил он.

– Сначала отойдите на два шага назад.

Он подчинился. Пол перед ним открылся, секция, где он только что стоял, провалилась, превратившись в три ступеньки, ведущие в узкий колодец. За его передней стенкой открывалось просторное отделение, в котором он почувствовал что-то, что притягивало его. Он спустился по ступеням.

– В чем заключается опасность? – спросил он.

– Там, где вы стоите, опасности нет, – ответила она. – Я могу открыть панель, чтобы вы смогли посмотреть поближе.

– Сделайте одолжение.

Панель скользнула в сторону, и он некоторое время молча смотрел.

– Как вы им управляете? – спросил он.

– Давлением силового поля, – объяснила она.

Стряхнув обрывок нити с запястья, он несколько раз покрутил им перед отверстием, каждый раз медленно отводя его в сторону.

– Прекрасно, я могу с этим работать, – сказал он, немного помолчав. – Закройте панель.

Камера перед ним закрылась.

– Кристаллическая решетка из чистого углерода с пропущенным через нее антигравитационным полем, – пробормотал он себе под нос. – Да, нечто подобное я уже видел, очень давно. – Повернувшись, он поднялся по ступеням. – Теперь идем за золотом. После чего можно отправляться назад.

Они вышли тем же путем, которым вошли, вернувшись на лодку с двумя тяжеленными мешками. Люк корабля закрылся, и она пением погрузила его под воду. Солнце уже поднялось высоко, и птицы ныряли в воду вокруг них, пока он вытаскивал якорь и поднимал паруса.

– Теперь? – спросила она.

– Завтрак, – ответил он.

– Потом? – спросил она.

– Индия, – ответил он.

13

Теперь и монах полностью вошел в мой мир вслед за нею. Внезапно все пошло не так, как прежде. Все стало неправильным. Когда он шел, все вокруг начинало сворачиваться, как аномальная волновая функция. Хотя с виду ничего не изменилось. Что такого он принес в мой мир, что мне стало неуютно от его присутствия? Может, это некая турбулентность? Может, я начал вращаться быстрее? Трудно сказать. Где она его нашла? Зачем она притащила его? Старое дерево достигает предела роста и рассыпается в щепки, когда он проходит мимо. Похоже, мне не нравится этот человек, невидяще шаркающий среди хрустальных и каменных деревьев моего сада. Впрочем, возможно, я полюблю его позже, когда придет время. Неприязнь и любовь часто так похожи. В то же время всегда занятно наблюдать, как новое существо входит сюда. Моя пыточная беседка поджидает их, но до нее еще пятьдесят шагов. Она, конечно, знает об этом. Все Алисы познали это, но первой было труднее. И все же чертовски увлекательно следить, как все эти вещи делают свое дело. Да, с ним все будет в порядке. В игру время от времени надо вводить новую кровь. Я дам поиграть им…

14

В беломраморном дворце махараджи Аламкара их встречали пиром с музыкой и танцами, ибо Калифрики однажды выполнил для этого правителя одну работу, связанную с появлением тигра-призрака и исчезновением многих членов королевской семьи. До позднего вечера красноречивый рассказчик развлекал их приукрашенной до неузнаваемости версией этих событий.

На следующий день, когда Калифрики и Алиса прогуливались среди стен из роз в королевском саду, камергер Раза послал за ними, чтобы обсудить дело, о котором Калифрики упоминал накануне.

Усевшись за невысокий столик напротив тучного смуглого человека с изогнутыми блестящими усами, они склонились над камнем, известным под именем Кинжал Рамы, лежавшим перед ними на куске черной ткани. Почти четыре дюйма в длину, он был широк у основания, сужаясь кверху до остроты карандаша; силуэтом он походил бы на вытянутый равнобедренный треугольник, если бы не обтесанные нижние углы. Камень был чистой воды, без намека на какой-либо цвет. Подняв камень, Калифрики подышал на него. Конденсат мгновенно испарился. Затем он начал рассматривать его в лупу.

– Безупречный камень, – сказал Раза. – Вы не найдете ни одного изъяна.

Калифрики невозмутимо продолжал осмотр.

– Он сможет продержаться достаточно долго, – сказал он Алисе по-гречески, – если я обрамлю его соответствующим образом, используя определенные свойства Нити для контроля внешних воздействий.

– Самый восхитительный камень для вашей дамы, особенно если носить его меж грудей, – продолжал Раза. – Он несомненно повлияет на чакру сердца, – улыбнулся он.

Положив на стол мешок с золотом, Калифрики открыл его и вытряхнул содержимое.

Взяв один из маленьких слитков, Раза внимательно изучил его. Он поцарапал его кинжалом и тщательно измерил, покачивая тюрбаном. Затем положил на весы, которые заранее были приготовлены на столе.

– Золото редкой чистоты, – заметил он, бросая слиток на стол. Затем он поднял еще несколько слитков из стопки и дал им выпасть из рук. – И все же этого недостаточно за такой знаменитый камень. Ведь его, возможно, Рама брал с собой на битву с Раваном, когда отвоевывал Ситу.

– Меня не интересует его история, – ответил Калифрики, высыпая содержимое второго мешка рядом с первой кучкой слитков. – Я слышал, сборщики податей не слишком преуспевали последние несколько лет.

– Ложь! – заявил Раза, открывая стоявший рядом сундук и запуская в него руку. Он извлек оттуда пригоршню полудрагоценных камней и рассыпал ее по столу. Среди них оказалась искусно вырезанная гора из бледно-зеленого нефрита, по которой змеилась, извиваясь по часовой стрелке, спиралеобразная дорожка от подножия до вершины. Взгляд Разы упал на эту поделку, и он постучал по ней толстым указательным пальцем. – Скорее эта спираль изменит направление, – сказал он, – чем я начну распродавать свои сокровища, просто чтобы добыть денег.

Калифрики поднял руку. Нить с запястья, коснувшись нефрита, казалось, прошла сквозь него. Камень слегка качнулся. Спираль теперь закрутилась в противоположном направлении.

Глаза Разы округлились.

– Я совсем забыл, – тихо сказал он, – что вы волшебник и убили тигра-призрака.

– На самом деле я не убивал его, – сказал Калифрики. – Он все еще бродит поблизости. Я просто договорился с ним. Рассказчикам известно далеко не все.

Раза вздохнул и дотронулся до живота.

– Эта работа так трудна, – сказал он, – что иногда вызывает у меня боли в животе. Прошу меня извинить.

Он извлек маленький флакон из мешочка, висевшего на поясе, и Калифрики вновь поднял руку. Когда камергер, откупорив сосуд, поднес его к губам, Калифрики сказал:

– Подождите.

Раза опустил флакон.

– Да? – спросил он.

– Если я излечу вашу язву, – сказал Калифрики, – вы легко можете вызвать ее к жизни излишними волнениями и растравить ее избытком специй. Вы понимаете меня?

– Излечите ее, – сказал Раза. – Трудно выработать философское отношение к жизни перед лицом жестокой необходимости, а я и в самом деле люблю ароматную пищу. Но я попробую.

Калифрики вновь пошевелил запястьем, и Раза улыбнулся. Закупорив флакон, он убрал его в мешочек.

– Хорошо, волшебник, – сказал он. – Оставь золото. Возьми камень. И если увидишь белого тигра вновь, дай ему знать, что оказался здесь случайно и что сделка остается в силе.

Позже в саду, когда спустились сумерки, Алиса спросила его:

– Как вам удалось изменить камень?

– Окружность сечения нити составляет меньше трехсот шестидесяти градусов, – ответил Калифрики. – Отрицательное давление антигравитации воздействует на геометрию окружающего пространства. Этот отсутствующий угол является моим ключом в другие пространства. Я просто пропустил камень через высшее пространство.

Она кивнула.

– Кажется, я припоминаю, что меня учили чему-то подобному, – сказала она. – Но как вы исцелили язву?

– Я ускорил течение времени в окружающих тканях, позволив естественным процессам тела исцелить ее. Надеюсь, что он примет мой совет и научится защищаться как от работы, так и от искушения пряной пищей.