Джон Грегори Бетанкур

Правь Амбером!

1

Меня со всех сторон окружала серая мгла. Серость цвета предрассветных сумерек. Часы, дни, годы, столетия серости. Безликая, всепоглощающая, всеокутывающая серость, высасывающая силы из тела и желание жить из сердца. Столько серости, что ее невозможно охватить целиком, как ни старайся. Я падал сквозь эту серость, думая о моем чокнутом братце Эйбере, бросившем меня. Потом я стал думать о моем чокнутом отце, Дворкине, который оставил меня прикрывать ему спину, пока он будет уничтожать вселенную.

Некоторое время мне хотелось убить их обоих. Это тянулось очень, очень долго. Потом мне хотелось как следует взгреть их. Это тянулось еще дольше.

В конце концов мне стало на все наплевать.

Но я все еще продолжал падать.

Прошли бессчетные эпохи. Разум мой блуждал; мне снились невеселые сны. Я постоянно слышал голос отца.

– Будь терпелив, – вроде как сказал он. – Конец придет, а за ним лежит начало.

– А мне-то что с того? – настороженно поинтересовался я.

– Ничего, – ответил он. – Ты был всего лишь инструментом, который использовали и выбросили за ненадобностью.

– Нет!

Я задергался, пытаясь схватить его, но руки мои лишь беспорядочно молотили по пустоте. На самом деле отца здесь не было. Он мне мерещился.

Сны, кошмары, галлюцинации, плоды воображения. Можете называть их как хотите. Все равно это одно и то же.

А я все несся через серость, через ее бесконечное море.

Прошла вечность. Как минимум дважды.

Конец наступил безо всякого ощущения движения. Действительно ли я падал? Эйбер это знал бы, сказал какой-то уголок моего сознания. Эйбер знал о магии все.

Нахмурившись, я попытался вспомнить нечто важное. Что-то насчет того, чтобы убить кого-то...

Но мысль от меня ускользнула. У меня болела голова. Мышцы стонали, а кости скрипели, как будто ими очень давно не пользовались.

Я пошатнулся и едва не упал. Внезапно ко мне вернулось чувство направления: я знал, где у меня верх, где низ, где право, где лево, где впереди, где сзади. Меня по-прежнему окружала плотная, непроницаемая серость, но что-то определенно изменилось. Что-то серьезное.

– Эйбер! – крикнул я.

Воздух словно бы поглотил мои слова.

– Эйбер! Где ты?

Ответа не было.

Кроме того, я знал, что брат не станет прилагать никаких усилий, чтобы спасти меня. Он, должно быть, ушел... куда? Вероятно, во Владения Хаоса. Тогда кто еще может мне помочь?

Перед моим мысленным взором замаячило лицо, а с губ готово было сорваться имя...

– Дворкин? – прошептал я. Это прозвучало правильно. – Отец?

Внезапно меня захлестнули вернувшиеся воспоминания. Наше бегство из Джунипера в странное место под названием Владения Хаоса. Некий тип по имени Лорд Зон, пытающийся перебить всю мою семью. Мой единокровный брат Эйбер, рисующий магические карты, также именуемые Козырями, которые можно было использовать для странствий между мирами... моя единокровная сестра Фреда, видящая будущее... и главное – наш отец, которого я все детство звал дядей. Оказалось, что Дворкин лгал, чтобы защитить меня. На самом деле он был моим отцом и повелевал магическими силами, которые я только-только начал осознавать. Но вскоре настанет день, когда я тоже смогу распоряжаться этой магией. Я знал это.

Дворкин создал собственную вселенную, огромное количество беспорядочно развивающихся миров-Теней, ослабив тем самым могущество колдунов, живущих во Владениях Хаоса. Потому кто-то из Хаоса – вероятно, Лорд Зон – послал адских тварей, чтобы истребить все наше семейство и уничтожить Тени вместе с магическим Узором, что отбрасывал их.

От одних лишь мыслей об этом у меня раскалывалась голова.

Бежав из Владений Хаоса, мы с Дворкином и Эйбером попали в тайное место, где в центре новой вселенной прятался созданный отцом Узор. К несчастью, Дворкин, рисуя его, не до конца все продумал, и Узор вышел с изъяном. Дабы исправить это, Дворкину нужно было уничтожить существующий Узор и начертать новый собственной кровью. Он справился, но рухнул без сознания в центре своего творения, а я провалился в пустоту.

Что у него получилось? Действительно ли теперь существует новый, .правильный Узор? Я не знал. И как мне это выяснить?

Ладно, будем последовательны. Мне нужен план. Мысленно я составил список:

1. Выбраться из тумана.

2. Отыскать остальных родственников.

3. Помешать всем прочим убить нас.

Будь у меня время, я добавил бы четвертый пункт:

4. Излупить отца до потери пульса за то, что он засунул нас всех в эту задницу.

Воздух вокруг меня замерцал: ярче – темнее, ярче – темнее. Я вытянул руки и принялся, щурясь, всматриваться в серость, пытаясь разглядеть собственные пальцы. Безрезультатно. Может, мне померещилось?

Свет снова слегка замерцал. Я не мог сказать, не мерещится ли мне это, но что-то определенно ощущалось иначе.

Я подавил вспышку радостного возбуждения. Незачем лелеять надежды. Я слишком часто разочаровывался. И все же какая-то частичка моей души хотела знать: может, это и вправду наконец-то приближается рассвет? Или произошло нечто иное?

Но что бы это ни было – все лучше этой серой мглы.

Я медленно приблизил руки к лицу. Появились неясные тени. Я пошевелил пальцами. Тени зашевелились. Серый туман и вправду начал редеть. Я снова мог видеть, хотя и паршивенько. Что может быть бесполезнее слепого фехтовальщика?

Я присел на корточки и принялся ждать, едва сдерживая нетерпение. Серая мгла медленно сочилась прочь. Прошло немало времени, прежде чем я смог отчетливо разглядеть свои руки. Еще мгновение – и я уже видел свои сапоги. Еще миг – и видимость расширилась до десяти футов во все стороны, потом до двадцати, потом до пятидесяти...

Поднявшись, я огляделся по сторонам, но не увидел ничего, кроме камней, песка и неба. Ни деревьев, ни кустов, ни единой травинки – ничто не нарушало запустения. Здесь даже лишайники и те не росли.

Серый туман продолжал быстро отступать во всех направлениях. Его откатывающаяся волна обнажила холмы, долины и далекие горы – все такое же безжизненное, как и земля вокруг меня. Я никогда еще не видал настолько сухого и бесплодного места.

Посох, который был при мне, когда я упал, валялся в нескольких футах от меня, почти засыпанный камнями. Я его подобрал и тяжело оперся на него, чувствуя себя старым и уставшим. Для полноты картины мне не хватало лишь длинной седой бороды.

Последние остатки серого тумана развеялись, но окружающий мир от этого не стал более многообещающим. Даже на отдаленных горах я не видел совершенно никакой зелени – и ни одного живого существа. Не слышал ни чириканья птиц, ни жужжания насекомых – ничегошеньки. Даже ветер не поднимал пыль с земли.

Еще никогда в жизни я не чувствовал себя таким одиноким. Где я вообще нахожусь? Куда меня закинуло?

Небо у меня над головой сделалось синим – я сроду не видал такой чистой и глубокой небесной лазури, – без единого облачка. Я изумленно глазел на его безбрежный купол.

Наконец, заставив себя опустить взгляд, я вздохнул и решил, что пора приниматься за дело. Первостепенная моя задача – спасти себя. Надо выбраться из этой Тени – если это вообще Тень. Даже если бы на то не было других причин, я уже начал ощущать первые муки голода.

Я быстро произвел инвентаризацию. Меч, нож, сапоги, колода Карт – все на законных местах. От меня самого тоже ничего не убыло. Я даже не наставил себе синяков. Голова работала не хуже, чем обычно.

Если Карты все еще работают, я могу с их помощью вызвать любого из моих братьев и сестер и выбраться отсюда. Или можно пустить в ход какую-нибудь из Карт с изображением конкретного места и просто перенестись туда. Проблема заключалась лишь в том, что я не знал, насколько там сейчас безопасно. Слишком уж много народу пыталось убить меня, чтобы наугад отправляться неведомо куда. По крайней мере, прежде, чем я не предприму необходимые меры предосторожности – например, обзаведусь собственной армией.

Я достал из поясной сумки Карты и стал их перебирать, пока не наткнулся на портрет Эйбера. Эйбер мне нравился больше всех моих братьев и сестер; он, похоже, был единственным, у кого имелось чувство юмора, и он вправду был единственным, кто на самом деле принял меня и не заставлял сомневаться в моей принадлежности к семье. Я заколебался. Может, связаться с ним и попросить о помощи?

Нет... не с Эйбером. Во всяком случае, не сейчас. Он мне нравился, но я не до конца доверял ему. У него были свои проблемы и свои цели. Он предал нас Утору, королю Хаоса, хоть и сделал это под давлением. Я мог простить Эйбера за это... но доверие мое ему предстояло заслужить заново.

Положив эту Карту в низ колоды, чтобы ее в случае чего легко было найти, я продолжил перебирать холодноватые глянцевые картинки. Мой покойный брат Локе... от него уже никакой помощи не получишь. Мой брат Коннер... моя сестра Блейзе...

Потом я добрался до отцовской Карты. На ней был изображен карлик в нелепом наряде шута, с колокольчиками на носках остроносых фиолетовых башмаков и с дурацкой ухмылкой на лице. Эйбер нарочно нарисовал отца в таком виде. Он никогда не упускал случая исподтишка посмеяться над тем, кто относился к нему свысока, а наш отец этим отличался.

Взяв Карту, я сосредоточился и представил отца. Но мысленный образ отказывался оживать. Как я ни сосредотачивался на нем, я не ощущал ни проблеска сознания. Что с Дворкином? Мертв? Без сознания? Просто игнорирует меня? Все казалось равно вероятным, а выяснить истинное положение дел у меня сейчас не было возможности.

Кроме того, вполне могло оказаться, что Карты больше не работают. В конце концов, отец ведь уничтожил Узор, из которого они черпали силу. Нет, лучше я буду пока считать, что они работают. Очень может быть, что отец просто не хочет или не может ответить. Надо попробовать другую Карту.

Ну и кто там остался? Только мои братья и сестры, а большинство из них я знал не настолько хорошо, чтобы решить, насколько я могу на них положиться. Любой из них мог работать на Лорда Зона. Ведь кто-то в Джунипере намеренно провел убийцу в замок, чтобы разделаться со мной. Покушение провалилось, но я до сих пор так и не выяснил, кто же предатель.

Сунув отцовскую Карту вниз колоды, сразу за Картой Эйбера, я вытащил Карту моей сестры Фреды. Ей я доверял больше, чем прочим родственникам. Хоть она и отличалась любовью к мистике и у нее случались видения, но Фреда всегда была честна в своих махинациях: она просто хотела стоять во главе семьи.

В изображении Эйбера Фреда выглядела эффектно и сексуально; ее рыжие волосы были уложены в пышную прическу, подчеркивавшую высокие скулы и белизну кожи. Переливающееся красно-фиолетовое вечернее платье выгодно оттеняло глаза. Выражение лица у Фреды было словно у кошки, поймавшей мышь, что лично я находил весьма интригующим.

Пока я смотрел на Фреду, звезды у нее за спиной начали мерцать, и я ощутил присутствие иного сознания. Отлично – значит, Карты по-прежнему работают. Затем изображение принялось двигаться, но как-то странно, рывками. Я не мог толком разглядеть лицо Фреды. Будто между нами повисла какая-то пелена.

– Кто... это? – спросила она. Казалось, будто часть слов пропадает по пути. – Я... вижу...

– Это я, Оберон, – отозвался я.

– Кто?! – вскрикнула Фреда. – ...опять!

Прежде чем я успел что-либо ответить, земля у меня под ногами задрожала. Землетрясение? Я оперся на посох и попытался сохранить равновесие. Дрожь усиливалась. Валяющаяся на земле галька принялась покачиваться и подпрыгивать. Камни заскользили, а когда земля резко содрогнулась, я едва не упал.

Фреда тем временем продолжала говорить:

– ...тветь! Кто?..

– Не сейчас, – сказал я Фреде, накрыл Карту ладонью и оборвал контакт. Попробую еще раз, когда землетрясение закончится. Я поспешил засунуть колоду обратно в сумочку, пока ее не выронил.

Где-то вдали послышался грохот: с каждой секундой он усиливался. Не гром, нет – скорее это напоминало топот множества копыт. Но здесь же нет лошадей!.. Или есть?

Я медленно повернулся, выискивая источник шума. Вон он, катится по долине, поднимая клубы пыли. Это и вправду были лошади!

Нет, не лошади – единороги. Десятки единорогов, с сотню или больше, и все они с головокружительной скоростью мчались ко мне. Серебристо-белые гривы, блестящие от пота, сверкали в свете солнца. Рога покачивались в ритме скачки. Копыта казались размытыми – так стремительно неслись единороги. Я никогда прежде не видал ничего столь же великолепного. Что они здесь делают?

Они летели над землей, словно пламя. А за ними вставала волна цвета: зеленое и коричневое, розовое и желтое растекалось по горам и долинам. Из-под земли морем вздымалась трава. Стремительно поднимались деревья: тоненькие прутики на глазах превращались в могучие дубы, клены, сосны. Луга и леса, зеленые от листвы и травы, розовые, желтые и пурпурные от цветов, красные и золотые от зреющих фруктов...

Табун быстро приближался ко мне. От топота их копыт все вокруг подпрыгивало, словно детские игрушки. Я сам зашатался, но при помощи посоха мне удалось удержаться на ногах.

А единороги все мчались вперед; копыта стучали, словно молоты по наковальне, и их приближение сопровождалось оглушительным грохотом. До них была сотня ярдов, и я уже видел их дикие, яростные глаза. Они мчались с неистовой энергией – неукротимые, неостановимые.

Внезапно запаниковав, я принялся озираться в поисках укрытия, но не увидел ничего подходящего. Если табун проскачет по мне, я этого не переживу. Куда же мне деться? Как мне быть? Мои мысли лихорадочно заметались.

Пятьдесят ярдов...

Мне уже не успеть воспользоваться Картой, даже если я и сумею связаться с кем-нибудь.

Тридцать ярдов...

Глубоко вздохнув, я вскинул посох и повернулся к единорогам лицом. Убежать от них нечего было и надеяться. Может, попробовать поступить с ними как с табуном обычных лошадей?

Я испустил боевой клич, которого они все равно не могли слышать из-за поднятого ими грохота, завертел посохом и затопал ногами. Если мне удастся напугать скачущих впереди настолько, чтобы они шарахнулись в сторону...

Десять ярдов... пять...

Затея не сработала. Теперь я это видел. Ноздри единорогов бешено раздувались, глаза неистово вращались. Они мчались, не думая ни о чем; казалось, ими овладело безумие.

Я собрался с духом. Сердце бешено колотилось в груди, но я уперся покрепче и решил не отступать.

Три ярда... один..

В последний миг единороги, скакавшие впереди, свернули в стороны, один налево от меня, второй направо, а прочие последовали за ними. Словно река, огибающая остров, они разделились ровно настолько, чтобы не затоптать меня.

Грохот их скачки оглушил меня. Жар их тел окатывал меня, словно горячий ветер. Пыль, поднятая копытами, забила глаза и рот. Клочья пены усеяли мне лицо и руки.

Я кашлял, задыхался, наполовину ослеп, но держался, как мог. Они проскачут мимо меня. Я выживу, если только смогу устоять...

А потом они исчезли. Внезапно наступившая тишина и неподвижность ошеломляли.

Но прежде чем я успел расслабиться, земля у меня под ногами забурлила и вспенилась. Ну что еще такое? Я зашатался, теряя равновесие. Мгновение спустя из земли проклюнулись тонкие стебельки травы и принялись стремительно расти, и остановились, лишь вымахав мне по пояс. Я вцепился в посох, отчаянно пытаясь удержаться на ногах.

Но стоило моему посоху коснуться земли, как он пустил корни. Ветви так и рванулись во все стороны; несколько из них едва не проткнули меня. А потом в центре ствола появилось ужасное, искаженное лицо. Веки затрепетали, потом поднялись, открыв знакомые голубые глаза... глаза, в которые я прежде не раз смотрел с восхищением и уважением.

Теперь же они злобно уставились на меня. Нечасто мне приходилось видеть подобную ненависть и отвращение. Это существо желало моей смерти.

– Нет!.. – прошептал я. Мое сердце словно пропустило несколько ударов. Как я ни старался, я не мог отвести взгляд. – Нет!..

Эти глаза, это лицо принадлежали Эльнару, королю Илериума. Король Эльнар умер, потому что я покинул его, хотя давал клятву всю жизнь служить королю и королевству. Он умер – его убили адские твари; сейчас мне казалось, будто это произошло целую вечность назад.

Деревянный рот открылся. Из него вырвался пронзительный крик, исполненный боли.

– Пожалуйста! – взмолился я. – Только не это! Не снова!

Я судорожно сглотнул. У меня в горле встал комок размером с кулак. Я не мог поверить, что все это происходит со мной.

Эльнар был для меня почти как отец. Я глубоко чтил его... изо всех сил старался быть похожим на него. Из всего, что случилось со мной, – изо всех ужасов, какие мне пришлось повидать после того, как я покинул Илериум, – смерть Эльнара ударила по мне больнее всего.

Убив его, адские твари насадили его голову на шест и поставили перед въездом в Кингстаун. Когда я вернулся туда, голова короля заговорила со мной. Каким-то неимоверным образом магия сохранила в ней жизнь. Голова осыпала меня оскорблениями и принялась призывать адских тварей, чтобы те пришли и убили меня.

Это был один из худших моментов в моей жизни.

Конечно, в глубине души я знал, что на самом деле это говорит не король Эльнар, но его слова по-прежнему ранили меня, как не ранил бы никто иной. Я знал, что предал его доверие. Я знал, что бросил его в час величайшей нужды. Из-за меня он умер. Умер ужасной смертью.

Нет, возразил себе я. Не из-за меня. Из-за мерзкой магии Хаоса.

Я глубоко вздохнул, заставляя уняться потрясение и отвращение. Адские твари создали жуткое подобие прежнего короля Эльнара. Та голова на шесте не была моим сеньором и другом. Равно как и это лицо в дереве тоже не было королем Эльнаром. Это была мерзость, сотворенная магией, – мерзость, которую следовало возненавидеть и уничтожить.

И все же... у нее было лицо короля Эльнара...

Пока я смотрел на дерево, знакомые голубые глаза уставились на меня. Деревянные губы разомкнулись, и из них вырвалось рычание.

– Ты! – простонало это существо голосом Эльнара. – Я знаю тебя! Ты сделал это со мной. Убийца! Предатель!

2

Я глубоко вдохнул и резко, с силой выдохнул.

– Ты ошибаешься! – сказал я. Отрубленная голова на шесте – тогда, в Илериуме, – говорила практически то же самое. – Вспомни, что произошло на самом деле. Загляни в себя. Ты поймешь правду.

– Предатель! – выкрикнула голова. Губы ее искривились в болезненной гримасе. – Убийца! Палач!

Я отвернулся. У меня жгло глаза, а в голове стучало. Что ж мне так не повезло-то? Почему единороги так поступили со мной? Может, они хотели за что-то меня наказать?

Нет, единороги тут ни при чем... Я вдруг осознал, что во всем виноват Эйбер. Я вернулся в Джунипер с шестом, на который была насажена голова короля Эльнара. Эйбер забрал шест. Позднее, когда я попросил у него посох, Эйбер достал его для меня – как раз вот этот... и, на мое несчастье, он вручил мне все тот же злополучный шест.

А единороги с их жизнедающей магией каким-то образом вдохнули жизнь и в посох, и в короля Эльнара, но объединили их в одно целое. Определенный смысл в этом был. Голова короля Эльнара каким-то образом приросла к шесту, как я обнаружил тогда в Кингстауне, разбив ее, как мне сейчас казалось, целую вечность назад.

– Ты заслуживаешь смерти! – выкрикнуло лицо в дереве. – Нет, смерть – слишком легкое наказание для тебя! Пытки! Тысячу лет пыток!

Я зажмурился и отвернулся. Сколько это еще может продолжаться? До тех пор, пока король Эльнар будет выкрикивать оскорбления. Как мне остановить его? Как мне примириться с ним?

– Довольно! – воскликнул я. Глубоко вздохнув, я развернулся. Мое терпение лопнуло, и я не собирался более терпеть его оскорбления.

– А, речи труса! – принялся насмехаться надо мною он. – «Довольно!» Ха-ха-ха! Разве я молил о чем-нибудь, когда ты убивал меня?

– Я сказал – довольно! – повторил я. Я обнажил меч и шагнул вперед, угрожающе вскинув оружие. Каким оно будет: мягким, как человеческая плоть, или твердым, как дерево? – Заткнись, или!..

– Или что? Что ты сделаешь, убьешь меня еще раз? – Это существо вовсю издевалось надо мною. – Ты всегда был глупцом. Глупцом и предателем! Взгляни-ка, как ты чтишь свои клятвы верности. Ты как, на этот раз убьешь меня собственноручно? Или поручишь Дело адским тварям?

Я в бешенстве втянул воздух и вскинул меч.

– Убийца! – пронзительно завизжало существо. – Убийца!

– Я только хочу, чтобы ты меня выслушал, – произнес я опасно тихим голосом. Ради памяти о короле Эльнаре я должен был еще один, последний раз попытаться помириться с той его частью, которая осталась жива. – Поверь мне, я ничем не мог помочь тебе. Если бы я остался в Илериуме, сейчас мы оба были бы мертвы, только и всего. Это правда.

– Тебе следовало бы умереть! – крикнуло существо. – Из-за тебя погибли тысячи людей! Убийца! Предатель!

– Хватит! – Меня захлестнул гнев.

Не колеблясь более, я ткнул в это лицо мечом.

Острие вонзилось в нос с глухим звуком, какой издает металл, столкнувшись с деревом. Меч вошел неглубоко, но, похоже, причинил боль.

– Убийца! – взвыло деревянное лицо, в панике повысив голос. Оно почти комично скосило глаза, пытаясь разглядеть рану. – На помощь! Помогите хоть кто-нибудь! Спасите меня от убийцы!

Я выдернул меч; на деревянном носу осталась длинная зарубка. Из нее постепенно выступила клейкая на вид черная живица. У нее была консистенция крови. И, как и кровь, она образовывала капельки.

А дерево все продолжало поносить меня.

– Хватит, я сказал! – взревел я. Если его нельзя побороть или переубедить, может, мне удастся его перекричать? – Умолкни, или я вырежу тебе язык!

– Ты не посмеешь! – крикнуло существо. – Клятвопреступник! Убийца сюзерена!

И так без конца, не переставая.

Я заставил себя глубоко вздохнуть и успокоиться. Очевидно, адские твари уничтожили рациональный ум короля Эльнара, оставив лишь существо, способное бездумно, как попугай, подражать человеческой речи. От моего старого друга не осталось ничего.

Все это слишком нелепо. Я не могу позволить адским тварям отнимать у меня время и силы. Я не буду драться с деревом.

Я покачал головой, осознав мрачный юмор ситуации, и отвернулся. Я лишь впустую потрачу время и силы, если буду пытаться спорить с этим чудищем. И, возможно, именно этого адские твари и хотели. Возможно, это существо должно было задержать меня, чтобы они смогли схватить или убить меня. К несчастью для них, их поблизости не было. Они никогда больше не отыщут короля Эльнара... и никогда не смогут использовать его против меня.

Определенно, это существо не было моим прежним сюзереном. Я вовсе не обязан был обращаться с ним с каким-то особым уважением или почтением. Но и драться с ним мне не стоило. В конце концов, а чего я добьюсь, если буду лупить по дереву мечом? Может, можно считать, что у нас уже прошел поединок «до первой живицы» вместо «первой крови»? Если, конечно, удар мечом по безоружному дереву можно назвать поединком...

Потом у меня в голове постепенно сложился ответ.

Мне вообще ничего не следует делать. Если я хочу победить, мне нужно лишь уйти отсюда. Если я оставлю это существо здесь выкрикивать оскорбления и проклинать мое имя, оно не будет иметь власти надо мной.

Я повернулся и зашагал в долину. Почему бы, собственно, и нет? Я могу выбирать из множества Теней, и мне совершенно незачем снова возвращаться сюда. Пусть себе кричит. Пусть проклинает меня. Мне-то какое дело?

– Вернись! – завопило дерево. – Трус! Слабак! Предатель!

Я остановился. Невзирая на всю разумность собственного совета, я обнаружил, что не могу просто взять и уйти. Мне все-таки было до него дело.

Возможно, причиной тому была моя клятва королю Эльнару. Возможно, я был чем-то обязан его памяти. Или, возможно, адские твари вложили мне в голову заклинание, побуждающее меня остаться и спорить вопреки собственным здравым доводам. Каковы бы ни были причины, я чувствовал, что мне необходимо помириться с деревом.

Но как? Угрозы не действовали. Доводы не действовали. Что еще остается?

– Убийца! – продолжало вопить дерево. – Убийца! Кто-нибудь – помогите! Отомстите за мою смерть! К оружию! К оружию! Он уходит!

Что еще? Может... реальность?

Я вздохнул и снова повернулся к дереву. А что, собственно, я теряю? В конце концов, хуже уже не будет. Король Эльнар уже умер. Адские твари уже отрубили ему голову и заколдовали ее. Возможно, если он и вправду осознает, что с ним произошло...

Я уцепился за эту идею. Заставить его понять. Если я смогу заставить его увидеть, в каком мрачном положении он оказался... или заткнуться на минуту, Чтобы я мог это объяснить... может, этого будет достаточно.

– Дай я... – начал я.

– Убийца!

– Да...

– Предатель!

– ...мне объясни...

– Убийца!

– ...тебе!

– Клятвопреступник!

Я умолк. Поток оскорблений не прекращался ни на секунду.

Человек, говорящий и кричащий без остановки, быстро сорвал бы голос. А дерево? Этого я не знал. Но собирался выяснить.

– Убийца сюзерена!

– Расскажи-ка мне об этом, – хмыкнув, попросил я.

Он рассказал, обзывая меня всеми мыслимыми словами – и некоторыми такими, какие мне и в голову бы не пришли. Все это время я просто стоял, кивал, улыбался и в нужных местах издавал подбадривающие междометия. Возможно, ему требовалось некоторое время, чтобы охрипнуть.

Ну пускай его! Его оскорбления меня не задевали.

В конце концов, когда он начал повторяться, я решил отдохнуть. Я уселся под раскидистыми ветвями и зевнул во весь рот. Потом я выбрал на стволе местечко поудобнее, прислонился и закрыл глаза.

Внезапно вопли прекратились. Я открыл один глаз.

– Продолжай, – сказал я. – Не останавливайся.

– Что ты делаешь? – воскликнул он.

– Собираюсь вздремнуть.

– Прекрати немедленно! Убийца! На помощь!

– Давай-давай, – саркастически подбодрил его я. – Мне нравится твой голос.

Похоже, это привело его в ярость. Он принялся кричать, вопить, грозить и обзывать меня.

Невзирая на оскорбительный смысл его речей, они и вправду помогали расслабиться. Пожалуй, я бы даже мог заснуть...

Я снова закрыл глаза и начал похрапывать.

Через десять минут крики и проклятия прекратились. Теперь дерево еле слышно бормотало самые чудовищные угрозы себе под нос, обещая обезглавить меня, выпотрошить и сварить в кипящем масле, причем одновременно.

Незначительный прогресс, но тем не менее прогресс. Я продолжал похрапывать.

Бормотание продолжалось еще минут десять. Наконец дерево умолкло. Неужто я его передавил? Унялся ли его неистовый гнев? Станет ли оно теперь разговаривать со мной вежливо?

Осторожно приоткрыв один глаз, я бросил взгляд налицо короля Эльнара. Он смотрел на меня сверху вниз и хмурился.

– Не прекращай, – со смешком сказал я. – Музыка твоего голоса убаюкивает меня.

– Что ты делаешь? – требовательно спросило дерево.

– Отдыхаю.

– Почему?

– Хочется.

– Предатель!

– Кричи, сколько влезет, – сказал я, закладывая руки за голову и закрывая глаза. – Меня это ни капли не волнует.

– Почему?

– Мы далеко от Илериума. Я могу не бояться, что адские твари найдут меня здесь и убьют.

– Почему?

– Здесь, кроме нас с тобой, никого нет, старина. Никто тебя не услышит, так что давай, валяй! Кричи, что хочешь! Ругайся. Обзывайся. Мне без разницы.

– Я тебе не верю.

– Это меня тоже не волнует.

Я закрыл глаза и на этот раз и вправду чуть не заснул.

Когда дерево наконец заговорило снова, в его голосе звучала подозрительность.

– Это в каком смысле – одни?

– Мы не в Илериуме, старина. Мы в новом мире... в пустом мире. Здесь нет никаких адских тварей. Только мы с тобой. А ты – дерево.

– Ты лжешь!

Тут уж я не выдержал и рассмеялся:

– Жалко, что у меня нет зеркала. Ты даже не дерево – ты лицо, торчащее из дерева. Ну не потеха ли, а? Я буду звать тебя Король-Куст.

– Лжец!

– Куст!

Дерево не ответило, и я испытующе взглянул на его искривленный, в наростах ствол. Неужто мои слова наконец-то дошли до него?

– Ты даже не особенно красивое дерево, – добавил я. Почему бы не добавить к обиде еще и оскорбление? – Тебе повезло, что у меня нет с собой топора. По-моему, лучше всего ты бы смотрелся в виде дров.

– Лжец! Лжец!

– Ты мне не веришь?

Я протянул руку, поймал свисавшую ветку и сорвал пригоршню листьев. : Дерево ойкнуло.

– Вот видишь! Ты и вправду дерево, хочешь ты это признавать или нет.

– Больно!

– Чему больно? – спросил я.

– Моим... моим листьям.

Тут дерево осознало, что оно сказало, и на лице его отразился ужас. Листья. Его листья. Я мрачно усмехнулся.

– Совершенно верно, ваше величество, – сказал я. – Как я уже вам говорил, теперь вы – дерево, укомплектованное корнями, стволом, ветками и неплохими листьями. Все, что я вам говорил, – чистая правда.

Я снова небрежно протянул руку и сломал тонкую ветку, свисавшую прямо у меня над головой. В ответ раздался пронзительный вскрик.

– Вот видите?

– Прекрати сейчас же!

Кажется, я нашел метод для переговоров.

– Вам следует беседовать вежливо, о Король-Куст, – сказал я. – Не забывайте, вы должны подавать пример своим подданным. – Я кивнул вбок. – В конце концов, на нас сейчас смотрят кусты ежевики.

– Не насмехайся надо мной, предатель!

– А почему бы и нет? Это прикольно.

– Увы мне! – вскричал голос короля Эльнара. – Я погиб! Я – дерево, и я погиб!

– Потише, – сказал я, ухватив очередную ветку, – или мне придется заняться формированием кроны...

Деревянный рот со стуком захлопнулся. Тишина показалась мне неожиданной – и почти неестественной. Если у него сохранилось достаточно здравого смысла для чувства самосохранения, на что еще оно способно? Возможно, от короля Эльнара осталось куда больше, чем я смел надеяться.

Я медленно опустил руку.

– Если ты будешь вести себя разумно, – спокойно сказал я, – мы сможем договориться.

– Ты пытаешься обмануть меня!

– А на кой оно мне надо?

– Я... я не знаю. Но ты обманываешь! Убийцы и предатели всегда это делают!

– А ты подумай. Может, я все-таки тебя не обманываю. В конце концов, мне это низачем не нужно. И я не предатель и не убийца. Не называй меня так.

– Но...

– Никаких «но»! Все, что я тебе говорил, – чистая правда! Ты на самом деле просто лицо, торчащее из дерева. Тебя убили адские твари, а не я. Они вложили тебе в уста эти слова и заставили произносить их. Человек, которого я знал, – тот человек, которым ты когда-то был, – никогда бы не поверил их лжи. Мы с ним вместе сражались против них плечом к плечу.

Мы с деревянным лицом уставились друг на друга. Я не знал, что еще добавить; он, судя по всему, тоже. Мы зашли в тупик. Ну, по крайней мере, он перестал вшить и обзывать меня.

Потом мимо пролетела птица, громко щебеча. Я выпрямился, удивленный. Птица! Первое живое существо, которое я увидел в этом мире! Похоже, единороги оставили после себя не только растительность и волшебное дерево. Птица ухватила травинку и перепорхнула на соседнее дерево, где, похоже, собралась вить гнездо. Если в этом мире есть животные, что еще здесь может оказаться? Возможно... возможно, люди?

Поднявшись на ноги, я медленно огляделся по сторонам, выискивая признаки цивилизации – дома, дымки из очагов, хоть что-нибудь, что говорило бы о присутствии человека. Потом мой взгляд устремился в ту сторону, куда ускакали единороги.

По живописной небольшой долинке с радостным журчанием тек ручеек, окруженный рогозом и густой зеленой травой. Над водой порхали радужные стрекозы, а лягушка с громким плюханьем спрыгнула с берега в сине-зеленую заводь.

– Что ты ищешь? – спросило дерево.

Я шикнул на него и вскинул руку, призывая к молчанию. Кажется, что-то изменилось...

Тут я краем глаза заметил осторожное движение. Из-за рощицы за ручьем изящным шагом выступил белый единорог, опустил голову и принялся пить из заводи, в которую прыгнула лягушка. На шее у единорога что-то висело... что-то, напоминающее огромный рубин на цепочке.

Я ахнул. Это был Судный Камень, который отец показывал мне в Джунипере... тот самый, который он использовал, чтобы создать новый Узор. Должно быть, это тот самый единорог, который помогал нам с отцом.

Когда он, а вернее, она подняла голову и увидела, что я смотрю на нее, то ударила копытом и вскинула голову. Я шагнул к ней. Тогда она развернулась и скользнула за деревья. И там задержалась, взглянув на меня через плечо.

«Следуй за мной, – словно бы говорил единорог. – Следуй за мной к своей судьбе».

3

– Эй, я все понял! – крикнул я. – Я иду!

И я двинулся следом за единорогом.

– Не бросай меня! – воскликнуло дерево.

– Что? – Я в удивлении оглянулся назад. – Я думал, тебе не терпится избавиться от меня.

– Пожалуйста...

Я заколебался. Король Эльнар, может, и умер, а вот мое чувство долга перед ним осталось. Я неохотно повернулся к дереву. Единорог как-нибудь подождет минутку.

– Чего тебе от меня нужно? – спросил я.

– Я... кажется, я знаю тебя.

– Еще бы тебе не знать – после всего того, в чем ты меня обвинил. – Тут я умолк. У меня возникло чудовищное подозрение. А вдруг он и вправду меня не знает? На всякий случай я уточнил: – Как меня зовут?

– Кажется... Ар... Орл... Эрлок?

– Ты называл меня Обере, – мягко произнес я. – Но мое настоящее имя – Оберон.

– Обере... Оберон... да. Да, это звучит правильно. Я знаю тебя, Обере. Оберон.

– Что произошло в Кингстауне? Ты помнишь?

– Я... я не могу вспомнить. Ты сказал, что я – дерево. Но я, кажется, привык быть человеком. Я был им?

– Да, прежде, – сказал я. Адские твари неплохо поработали, раз он не в состоянии вспомнить даже таких простых вещей. Все, что он сказал и сделал после своей смерти, – все, должно быть, было порождено их отвратительной магией, Лишь теперь он начал приходить в себя.

– Ты помнишь что-нибудь обо мне? – спросил я. – Как мы воевали с адскими тварями в Илериуме? Помнишь хоть что-нибудь из своей прежней жизни?

Он заскрежетал деревянными зубами, но ничего не сказал. Очевидно, он ничего не помнил. Если учесть, как я обошелся с головой короля Эльнара при нашей последней встрече, неудивительно, пожалуй, что у дерева наблюдались провалы в памяти. Как он будет что-то помнить, если его мозги размазаны по полю боя в другой Тени?

– А свое имя ты знаешь? – спросил я. Может, если на него надавить, он вспомнит больше.

– Эв... Аг... Югг...

– Не помнишь, – печально констатировал я. Какой-то миг я надеялся, что от короля Эльнара сохранилось больше. – Ты помнишь что-нибудь о том, когда ты был человеком? Помнишь свое королевство?

– Столько тьмы... – прошептало дерево. – Мою память затянуло мраком... Не осталось ничего....

– Думай! – прикрикнул я.

Дерево всхлипнуло.

– Я не могу! Моя память исчезла! Я не могу вспомнить ничего, что было до того, как я очнулся здесь!

Я взглянул на единорога. Он нетерпеливо ударил копытом и скользнул за деревья. Пора идти. Он хочет, чтобы я следовал за ним.

– Мне нужно идти, – торопливо произнес я. – Если ты будешь говорить со мной, а не обзываться, я обещаю вернуться, как только смогу.

– Я согласен... Оберон.

– Спасибо, старина.

Коротко отсалютовав ему, я глубоко вздохнул и снова повернулся к ручью. Фыркнув, белоснежная кобыла двинулась дальше – плывущая прочь темно-серая тень на темном фоне под пологом листвы. Теперь, когда она поворачивалась взглянуть на меня, красноватый отблеск в ее глазах казался почти кошачьим. Я понимал, что ей не нравится ждать, но, в конце концов, это она со своими родичами оживила короля Эльнара. И что я мог поделать?

Я проворно зашагал следом; прошлепал через ручей и вошел в прохладный, пахнущий сыростью лес. Здесь не пели птицы, не жужжали и не летали насекомые. Каждый лист, каждый гриб, каждый солнечный блик, пробившийся сквозь листву, приобретали особую отчетливость, как будто каждый штрих выгравировали острой иглой. Мы рассекали Тени, минуя мир за миром. Воздух едва не звенел от мощи.

Когда я добрался до того места, где единорог стоял перед этим, белая вспышка, скользнувшая впереди и слева, повела меня дальше. Едва различимые следы тянулись меж древних дубов и сосен, огибали камни, вились и взбирались на невысокие холмы.

Так оно и тянулось. Около получаса проводница вела меня через лес, потом по поросшим травою холмам, усеянным округлыми древними валунами. Мы пересекли покрытые буйной растительностью, но пустынные долины, где ветер пел на одной печальной ноте, а потом снова вступили в огромный девственный лес, где царила тишина. Не могу точно сказать, шли ли мы через Тени или нет, но мне кажется, что вряд ли.