Второе послание Петра и Послание Иуды

Обетование Его пришествия

Общее предисловие

«Библия говорит сегодня» представляет нам серию книг, посвященных Ветхому и Новому Заветам. Авторы этих книг ставят перед собой три задачи: дать точное изложение и разъяснение библейского текста, связать его с современной жизнью и сделать это так, чтобы читателю было интересно.

Эти книги, следовательно, не являются комментариями, ибо цель комментариев — скорее прояснить текст, чем способствовать его применению. Они больше похожи на справочники, чем на литературные произведения. С другой стороны, нет здесь и чего–то вроде «проповедей», когда пытаются говорить интересно и в духе времени, но без достаточно серьезного отношения к Писанию.

Все, работавшие над серией, едины в убеждении, что Бог по–прежнему говорит с нами через Библию, и нет ничего более необходимого для жизни, здоровья и духовного роста христиан, чем умение чутко внимать тому, что говорит им Дух через Свое древнее — и вечно юное — Слово.

Дж. Л. МОТИЕР
Дж. Р. У. СТОТТ
Редакторы серии


Предисловие авторов

«Нужно признать, что книгам нет числа. Гордость и тщеславие могут многих подвигнуть на бумагомарание, после чего они начинают наполнять мир тленом и суетой; вероятно, здесь требуется скорее обуздание, нежели поощрение. Некоторые, в самом деле, только пачкают бумагу, что приводит в немалое уныние скромных и способных людей»[1]. Когда крупнейший комментатор–пуританин Томас Мэнтон написал эти слова в своем комментарии к Посланию Иуды, он высказал предостережение, заслуживающее самого пристального внимания. Ко Второму посланию Петра и Посланию Иуды редко обращаются читатели Нового Завета. Особый вклад этих посланий в христианскую жизнь остается незамеченным.

Современной Церкви было бы полезно заново открыть для себя то, что хотели сказать эти два автора. Возможно, вы считаете, что хорошо знакомы с большей частью книг Нового Завета, однако здесь мы вступаем на территорию, по–настоящему еще не изведанную. Если какая–то часть Библии не используется церковью в богослужебной практике, а отдельные христиане не стремятся изучать ее самостоятельно, можно с уверенностью сказать — враг считает, что у него перед нами большое преимущество. Мы просто обязаны вновь открыть для себя эти послания и вспомнить о том, что раннехристианские пастыри проповедовали свое учение с риском для жизни.

Объем нашей книги оказался несколько больше, чем ожидалось, так как эти послания мало известны читателям и трудны для понимания.

Может показаться странным, что именно эти два послания рассматриваются вместе в одной книге, хотя они написаны разными авторами и обращены к разной аудитории. Это становится яснее, если читать их одно за другим: они содержат целый ряд общих мыслей и слов, а Послание Иуды оказывается полностью включенным во Второе послание Петра. Они естественным образом образуют пару. Нас, однако, не должно сбивать с толку их сходство, поскольку это два разных и независимых друг от друга текста. В своей книге мы попытались выделить их внешние и внутренние различия.

Читатели, хорошо знакомые с новозаветными исследованиями, увидят, что характер взаимосвязи между этими посланиями составляет предмет серьезной дискуссии, и даже в данной книге. Дискуссия эта слишком сложна, чтобы включать ее непосредственно в основной текст книги, не обращаясь за поддержкой к текстам самих посланий. Читатель, интересующийся этим вопросом (а также и другими учеными спорами), может найти дополнительный материал в приложении «Авторство Второго послания Петра и Послания Иуды». До недавнего времени литературы на эту тему было довольно мало, но комментарии Ричарда Бокхэма в его диссертации, а затем и в книге (см. библиографию) показали, что у этих посланий есть отчетливая богословская позиция и что они занимают надлежащее место в Новом Завете.

Данное толкование основывается на переводе NIV. В соответствии с целью, которую поставила перед собой серия «Библия говорит сегодня», мы ориентировались в своей работе на рядового христианина, стремящегося глубже понять Слово Божье и жить, руководствуясь им.

Несомненно, читатель может иронизировать по поводу того, что книга о работе двух авторов — это также работа двух авторов. Два введения, в которых раскрывается суть нашего понимания этих посланий, были написаны Диком Лукасом, а толкование каждого стиха и приложение — Кристофером Грином. Тем не менее, поскольку мы работали над этим проектом вместе, сейчас довольно трудно вспомнить, где именно излагаются мысли каждого из нас; мы оба работали над посланиями в тиши своих кабинетов, проверяли свои идеи в жарких спорах с коллегами и в лекционных залах.

Члены церкви св. Елены и других близлежащих церквей слышали много дискуссий и проповедей на тему Второго послания Петра и Послания Иуды и молились вместе с нами об успешном завершении книги. Мы благодарим их за эту поддержку. На протяжении ряда лет студенты Корнхиллских практических курсов в Лондоне не только слушали нас, но и задавали непростые вопросы по этому материалу. Надеемся, эти студенты увидят, что мы на практике воплотили то, чему учили. Сотрудники и читатели издательства Inter–Varsity Press, особенно Колин Дуриес и Джо Брамуэлл, без устали помогали нам, были терпеливы и доброжелательны, а Джон Стотт щедро дарил нам свое драгоценное время и редакторское искусство, которое в итоге помогло этой книге обрести свой окончательный вид. Мы чрезвычайно обязаны им всем, однако ответственность за все недочеты и ошибки, которые могли вкрасться в текст, целиком лежит на нас.

Мы искренне надеемся, что мысль, заключенная в этих еще не оцененных по достоинству и столь необходимых в наше время посланиях, будет провозглашена с кафедры, проникнет в сердца многих христиан и побудит руководство церквей действовать в согласии с ней. Вспомним слова, которые Бог, говорящий в этих посланиях, сказал Исайи: «Вот на кого Я призрю: на смиренного и сокрушенного духом и на трепещущего пред словом Моим» (Ис. 66:2).

Второе Послание Петра

Введение

Недавно проходила конференция проповедников, где руководители местных общин и пасторы собрались, чтобы обменяться мнениями о том, как наиболее точно и с максимальным эффектом донести до людей библейское учение. На рассмотрение этого собрания было представлено сообщение, касающееся одного стиха — 2 Пет. 3:18. Это был всесторонний «план проповеди», поскольку прекрасный призыв «возрастайте в благодати и познании Господа нашего и Спасителя» использовался в нем как исходная позиция для обзора новозаветного учения о христианском возрастании в благочестии, что является главной темой Второго послания Петра. Необходимость духовной зрелости очевидна из количества и значительности собранного материала, а практический подход нужен потому, что окружающий мир едва ли воспримет христианские требования, пока не увидит верующих, которые действительно возросли «в меру полного возраста Христова» (Еф. 4:13).

Разумеется, никто из присутствующих на этой встрече не возражал против такого подхода. Но мы в ходе совместного изучения Второго послания Петра уже пришли к выводу, что заключительное напутствие апостола имеет несколько иную направленность. Если учесть предостережение против лжеучителей в 3:17 (а это типичный случай влияния контекста), то можно сделать вывод, что именно в этом послании «возрастание в благодати» — это непреложное требование, призванное не столько произвести впечатление на окружающий мир, сколько уберечь новообращенных от духовной катастрофы. Верных уже серьезно поколебало сильное и разлагающее влияние новых учителей, недавно появившихся в общинах. Эти «беззаконники», не сдерживаемые авторитетом апостолов, привлекали большое число людей своими высокопарными обещаниями принести верующим доселе им неведомую «свободу» (2:19).

Цель написания Второго послания Петра двоякая: вывести на чистую воду лжеучителей (отсюда красочная обличительная речь — диатриба — в гл. 2) и — еще более важная задача — научить церкви выживать и преодолевать все препятствия в условиях проникновения ложных учений и потери нравственных ориентиров. Так, в 3:17 Петр призывает своих «возлюбленных» собратьев не увлекаться «заблуждением беззаконников», чтобы «не отпасть от своего утверждения». Видно, что апостол высоко ценит в своих учениках то, что они «утверждены в настоящей истине» (1:12). Понимая, что смутьяны — люди «неутвержденные» (3:16), он непрестанно побуждает христиан оберегать свое «звание и избрание», твердо держаться его (1:10). Наконец, в 3:18 он указывает самый мудрый способ сделать это — неуклонно возрастать в благоволении Божьем и в познании Христа.

Второе послание Петра, таким образом, представляет собой проповедь о христианском возрастании, насущно необходимом именно в тот момент, когда стойкости христиан угрожает некое разрушительное еретическое учение (2:1–3). Такой подход сегодня столь же актуален, как и в апостольские времена, и потому может сохранять привлекательность для достаточно жизнеспособных евангельских сообществ. В 1:1–11 мы видим образчик того, как в Новом Завете излагается эта тема, в том числе находим знаменитую «лестницу»: описание восхождения к высотам духовной зрелости, от веры — к любви (в ст. 5–7). Доводы относительно происхождения (будь то эллинистического или же иного) этого перечня добродетелей не столь интересны по сравнению с тем, что эта «программа продвижения», очевидно, была подвергнута тщательной обработке с целью разоблачить промахи людей, сбившихся с пути. Именно потому, что эти новые духовные вожди были явно лишены добродетели, воздержания и благочестия (если назвать только три из перечисленных качеств), Петр описывает (возможно, точнее будет сказать «предписывает») своим читателям совсем иной образ жизни.

Итак, перед нами проповедь о духовном росте, вышедшая из–под пера апостола Петра. Но в чем заключается этот рост?

Это главный вопрос Второго послания Петра, ради ответа на который оно и было написано. Смыслом жизни молодых церквей оказывается не что иное, как истинное познание Бога.

1. Познание Бога

Характерной особенностью Второго послания Петра является неоднократное выделение «познания» Бога и «познания» истины. У этого «познания» есть две стороны.

Во–первых, существует знание Бога и Его Сына Иисуса Христа, которое есть изначальный добровольный дар благодати, делающий нас истинными верующими (1:2,3,8; «познание» здесь — это перевод греческого слова epignosis). Все христиане равны между собой. Это можно выразить и другими словами: нет никакого неравенства между апостолами (принадлежащими к первому поколению христиан) и верующими второго и третьего поколения (1:1), так что вера читателей Петра не имеет недостатка ни в чем «апостольском». Никто не может попрекнуть их неполнотой духовного «стажа» или опыта. Это важнейшее заверение Петр стремится дать нам с самого начала.

Исходя из вышесказанного, здесь должно подразумеваться, что само появление нового учения заставляет усомниться, действительно ли читатели Петра состоялись как христиане. Очень легко прельщать «неутвержденные души» (2:14, то есть новообращенных христиан), эксплуатируя некоторую неудовлетворенность людей их духовным развитием и их стремление к более глубокому общению с Богом, поскольку Он позволил познавать Себя. В 1:1 апостол Петр дает новообращенным такое же твердое заверение, как и Павел — своим читателям в Еф. 1:3: «Благословен Бог, благословивший нас во Христе всяким духовным благословением в небесах».

Во–вторых, существует знание истины в Иисусе, которое может быть достигнуто лишь прилежанием и упорством в течение длительного времени (см., напр.: 1:5,6; ср.: 3:18; в оригинале слово gnosis, переданное в двух первых случаях в русском переводе как «рассудительность»). Это различие между знанием дарованным и знанием приобретенным — важнейший ключ к пониманию апостольского христианства.

2. Лжеучителя

Как же обстоит дело с этими новыми «пропагандистами»? «В народе» они появились в качестве «учителей» (2:1,3), но обладали ли они истинным познанием Бога? На первый взгляд кажется, что да. В 2:20,21 трижды упоминается об их знании (epignosis, epiginosko) Христа и «пути правды». В то же время нам говорится об их глубокой приверженности ко всему плотскому (2:19,20) как о свидетельстве того, что они отвернулись от Божественной истины и не признают ее авторитета (2:21). Изучающих Второе послание Петра несколько смущают эти утверждения, а особенно сражающая наповал пословица в 2:22, которая ярко иллюстрирует, что натура человеческая не меняется. Однако из опыта современной церковной жизни нам известны сходные случаи, когда люди, чьи вера и служение поначалу выглядели искренними, впоследствии отрекались от «искупившего их Господа» (2:1). Нередко это вело к самой постыдной безнравственности (описанной в 2 Пет. 2).

Второе послание с характерной для него лаконичностью разворачивает перед нами целую панораму. Апостол проверяет подлинность «познания» Бога (независимо от того, сосредоточено ли оно на «пути истины» (2:2), или на «пути правды (праведности)» (2:21), или на том и другом вместе) следующим образом. Христианину и прежде всего христианскому учителю надлежит не только иметь чистые (здравые) помыслы (3:1), но также и вести чистую (здоровую) жизнь (3:14). Народ Божий не должен поощрять притязаний на особое откровение, тем более в том случае, когда и на словах, и на деле отвергают как здравое учение, так и здоровые нравственные принципы. В 2 Пет. 2:1–10 сочетаются оба эти аспекта, но упор делается на последнем как на особенно характерном признаке тех (ст. 10), кто ответственен за новое учение и за смуту в церкви во времена Петра.

Что же можно сказать об их знании (gnosis), а именно о понимании, которого они достигли? В гл. 3 об этом говорится недвусмысленно. Очевидно, в их среде намеренно игнорировали неприятную для них правду (3:5), что и создавало ту неустойчивость, которая заставляет неуравновешенных энтузиастов извращать Писание (3:16). Интересен тот факт, что «возлюбленный брат наш Павел» (как пишет Петр) подвергся как раз такому кавалерийскому наскоку со стороны своих оппонентов.

Это не столько знакомый нам подход «либерального богословия», с легкостью отбрасывающего то, что пишет Павел (как неуместное якобы в сегодняшней изменившейся культурной среде), сколько беспринципное «извращение» учения Павла теми, кто обязан был признавать его авторитет. Метод этих людей состоит в том, чтобы исказить простой смысл слов Павла с целью придать им совершенно иное значение, которое будет более приемлемым для их современников.

Говоря о «незнании» новых учителей, Петр настаивает на том, что читатели, со своей стороны, не должны забывать о некоторых основополагающих вещах (мы еще вернемся к важности этого положения). Это исключительно кратко изложено в прекрасном отрывке 3:8–10. Сказанное в нем раскрывает саму суть различий между подлинно христианским мировоззрением и подделкой под него.

Ст. 8, несомненно, должен был напомнить читателям Петра Псалом 89, пронизанный болью о краткости жизни, об этом преходящем мире, который не может быть постоянным нашим домом или местом покоя для всех тех, кто обладает вечным наследием на небесах. Поколения верующих только в вечном Боге находят истинное убежище и отрадный покой. Напротив, новые учителя вполне довольствуются этим миром как своим домом и не стремятся к иному. Поэтому они не знают Господа ни в Его гневе (Пс. 89:11), ни в Его милосердии (Пс. 89:13).

Ст. 9 возносит хвалу Божественному милосердию: если Господь откладывает на время Свое пришествие, то лишь по причине долготерпения, щадя грешников. Однако новые учителя были настолько неразумны, что объясняли милость и снисхождение Бога Его бессилием или пренебрежением людьми. Они опять не поняли Бога (ср.: Исх. 34:6,7).

В ст. 10 также содержится неотразимый довод. Смысл сравнения с вором («как тать»), приведенного также и Христом, состоит в том, что грабитель появляется как раз тогда, когда никто его не ожидает! Новые же учителя были уверены, что знают, когда должно быть Второе пришествие. Именно они, а не те верующие, которые следовали правильным путем, утверждали, что Христос обещал прийти незамедлительно. Но поскольку этого не произошло, новые учителя больше уже не ожидали, что обетование исполнится. Ирония в том, что их отказ от ожидания Второго пришествия Христа как раз и является условием, которое должно предшествовать возвращению Господа. Но они не знали Господа или не принимали всерьез требования служить Ему (ср.: Лк. 12:35–40).

Все вышесказанное изобличает в лжепророках как времен Петра, так и наших дней людей мира сего — в отличие от подлинных христиан, отрешившихся от мира (3:11–13). Это в большей степени приложимо к христианам нашего времени, когда рушатся царящие повсюду доктрины секуляризма. Отвергая трансцендентное, радикальный материализм заставляет людей искать счастья только в этом мире. Именно теперь становится все яснее, что такие поиски приводят не к обретению смысла жизни, а к крушению человеческих надежд. Если модное современное богословие последует путем секуляризма (а такая тенденция в последние годы усугубляется), то можно ожидать, что популярные проповедники станут отвергать трансцендентную природу библейской миссии и будут убеждать своих слушателей в том, что духовный голод и устремленность к небу могут быть полностью удовлетворены здесь и сейчас. В таком случае результатом будет появление церкви потребителей, ориентированной на вкусы общества потребления, — и, в конце концов, полная потеря иллюзий, — но не прежде, чем все вокруг затопит поток «специальных предложений» и прочих преувеличенных обещаний, которые одно за другим разочаруют и будут отринуты как не оправдавшие возлагаемых на них надежд (ср.: 2:17–19).

3. Апостольские свидетельства

Что же может Петр предложить церквам в противовес влиянию повсюду раздающихся новых голосов, особенно в то время, когда его собственный голос должен вскоре умолкнуть (1:14)? Как может он помочь верующим правильно понять «великие и драгоценные обетования» Евангелия (1:4)? Ведь это нужно для того, чтобы они знали: эти обетования для них, с одной стороны, опыт, достижимый в этой жизни, а с другой — обещание того, что будет с ними на новых небесах и на новой земле, обещание той славы, которую они предвкушают (3:12–14). Ответ на этот вопрос возвращает нас к истокам истинного пророчества в 1:12–21, — возможно, величайшей драгоценности этого послания.

В 1:12–15 разъясняется причина, по которой Петр пишет свое послание. Хотя это лишь небольшой отрывок, где говорится о том, как необходимо для учительского служения повторение и напоминание, он очень важен для раскрытия цели Второго послания. Здесь Петр, которому вскоре предстоит покинуть земное прибежище, передает весть, полученную им от воскресшего Господа. Таким образом, апостол предупрежден, что времени для служения у него осталось крайне мало. Петр должен принять срочные и необходимые меры, для того чтобы евангельская истина была защищена и после его ухода. По сути, церкви действительно «утверждены в настоящей истине», которую они обрели (1:12). Тем не менее распространение нового беззакония побуждает апостола, пока он еще живет с ними, постоянно напоминать им о необходимости настраивать и укреплять свой разум с позиций основных духовных истин. Его усилия направлены на то, чтобы церкви еще долго после того, как он отойдет в мир иной, продолжали жить, руководствуясь его апостольским свидетельством. Ибо если этого не произойдет, Церковь поплатится тем, что ее жизнь утратит апостольский характер.

Апостольское свидетельство в 1:16–18 дает силу пророческому слову (современное описание Ветхого Завета в целом), фундаментальный авторитет которого утверждается в 1:19–21. И через апостольское свидетельство, и через пророческое слово Бог говорит о «силе и пришествии Христа» (1:16), о том кульминационном дне Господнем, когда мир будет разрушен (3:10—12). В этом последнем катаклизме народ Божий уцелеет, чтобы войти в свой новый вечный дом (3:13). Это страшное время суда и «погибели нечестивых человеков» (3:7) будет также временем, когда сила Божья утвердится окончательно, чтобы освободить благочестивых, — сила, предвкушаемая христианами в их опыте настоящего времени, всякий раз когда они бывают освобождены от испытаний и искушений (см., напр.: 2:9; ср.: 2 Тим. 4:17,18).

Проповедуя о пришествии Христа, Который будет судить мир (ср.: Деян. 10:42), Петр рисует не вымышленную геологическую катастрофу планеты Земля, в чем могли его обвинять соперники лжеучителя (хотя сами они могли использовать любые домыслы; 2:3). Его благовестив основано на том, что он и его собратья апостолы видели (1:16) и слышали (1:18). В момент преображения они на краткий миг стали свидетелями Божественной власти Христа, так же как позже стали свидетелями Его воскресения в теле (Ин. 20:8, 18, 20, 25–26). В этом уникальном историческом смысле апостолы были свидетелями величия и славы Христовой. Петр напоминает об этом своим читателям одним кратким оборотом в 1:18: «будучи с Ним».

Но что могло заставить Петра и его друзей говорить об этом неожиданном и вызывающем благоговейный страх зрелище? Потом мы понимаем, что в тот момент они совершенно не поняли значения этого великого события (Мк. 9:5,6). Они нуждались в авторитетном истолковании того, что представилось их взору. И это совершилось: был глас с небес (дважды, в ст. 17 и 18, подчеркивается, что голос этот был не с земли). Весьма интригующий момент для нас: небесное послание было возвещено языком Ветхого Завета, Божественные подтверждением пророческого слова; и оно несло весть о мессианском царе (ср.: Пс. 2:7), который был одновременно и Страдающим Слугой (ср.: Ис. 42:1). Таким образом для Петра был разрешен вопрос первостепенной важности: как тот, кто страдает, может стать Мессией (Мк. 8:31, 32).

4. Пророческое слово

Когда пророки предвозвещали, что Христос придет спасти всех верующих (ср.: Деян. 10:43), они не были лжепророками, которые «рассказывают мечты сердца своего» (Иер. 23:16); не были они похожи и на лжеучителей, чьи речи вдохновлялись собственными эгоистическими устремлениями. Пророки были «движимы Духом Святым» (2 Пет. 1:21), Который неуклонно подводил их к тому, чтобы они возвестили людям Божественное истолкование великих деяний Бога, спасительных для истории Израиля (1:20). Насколько важно было понять, что новые учителя насмехаются над истиной, руководствуясь своими похотями (3:3), настолько же важно было и осознать, сколь отличен от этого первоисточник истинного пророческого вдохновения (1:20).

Поскольку пророческое слово в том виде, в каком оно дошло до нас, отражает понимание ветхозаветной истории спасения, дарованного Богом для всех и возвещенного пророкам, чтобы они раскрыли его своим современникам и записали для грядущих поколений, то мы не должны приписывать учение пророков их собственной мудрости или их собственному озарению. Если бы эта весть исходила от обычных учителей, хотя и одаренных, но ограниченных свойственной человеку способностью впадать в заблуждение и находиться под влиянием предрассудков своего времени, тогда мы, конечно, могли бы искать помощи в новом толковании ветхозаветной истории, основанном на наших собственных, современных, взглядах.

Но, как подчеркивает апостол, истинное пророчество никогда «не было произносимо по воле человеческой», то есть не выдумывалось пророком преднамеренно и не отражало его личную точку зрения. Ветхозаветный пророк никогда не навязывал своих идей или своего восприятия, чтобы дать некоему более ученому последователю возможность его поправлять! Если со всей серьезностью исследовать 2 Пет. 1:21, можно убедиться, что пророческое слово навеки остается Словом Божьим. Это говорит не просто пророк давних времен, но Сам живой Бог. А если это так, то мы должны быть достаточно благоразумными, чтобы не пытаться перетолковывать то, что Он говорит, думая, что мы сейчас обладаем большей мудростью.

Теперь мы в состоянии четко осознать ту важность, которая придается в послании Петра неоднократно повторяющимся напоминаниям об «этих вещах», то есть о подлинном благовестии апостолов и пророков (1:12–15; 3:1,2). Может показаться, что словам, сказанным в далеком прошлом (3:2), не хватает актуальности, то есть злободневности. Нам страстно хочется услышать глас небесный. И он прозвучал (1:18), но не для нас. К сожалению, есть такие, кто, пользуясь доверчивостью людей нетвердой веры и увлекая их настойчивыми заверениями и льстивыми речами (2:3), смущает церкви своими заявлениями о том, что Дух Божий передает через них новые послания.

Одна из первостепенных задач пастыря в этой связи — постоянно напоминать с кафедры о труде и словах Христа. Подобно тому как проповедь теряет свою законность, если она не проповедует «веру, однажды преданную святым» (Иуд. 3), так и Вечеря Господня теряет свою законность, если не празднует то, что совершил Христос — однажды и для всех — через Свою жертву на кресте. Как только мы перестаем напоминать об «этих вещах», образующийся вакуум заполняют новые «пророки» и «священники». Тогда церкви, не прикрепленные якорем к Слову Божьему и труду Христа, перестают быть истинно «апостольскими», сколько бы они не претендовали на этот статус.

Эти соображения стоят за властным призывом в 2 Пет. 1:19. Именно к этому исходному «пророческому слову» должны обращаться христиане, а не к рассчитанным на эффект речам новых «пророков». Ведь на протяжении всей мировой истории никогда Божественный свет не исходил из какого–либо другого источника, кроме Библии. Только когда вернется Христос, наступит рассвет и в наших сердцах взойдет утренняя звезда. Это с достаточной уверенностью можно отнести и к внутреннему озарению, которое будет сопровождать внешнее откровение, так что каждый верующий в тот день полностью осознает все, что ему раскроется (1 Кор. 13:12). Вполне возможно, новые учителя заявляли, что могут дать людям такое личное озарение, которое заставит их отложить в сторону Писание, потому что ему на замену теперь придет «внутренний свет». Подобного рода утверждения были нередки в истории Церкви.

5. Подлинное Евангелие

Что же тогда, согласно этому посланию, представляет собой подлинное Евангелие, сравнение с которым позволяет дать оценку всем лживым «обетованиям» популярных новых учителей, отражающих дух своего времени?

Прекрасное определение Благой вести дано в 1:16. Это проповедь о «силе и пришествии» Христа. Особо следует обратить внимание на то, что Петр в данном случае сосредоточивается на Втором пришествии Христа, когда Он будет вершить суд, а не на Первом, призванном спасти человечество, о чем говорится в другом месте (см., напр.: Деян. 10:42,43). Но здесь следует избегать излишнего упрощения, которое могло бы навести на мысль, что Петру нечего сказать о современном спасении. Просто речь идет о том, что весть Петра была изначально эсхатологической, как это явствует из гл. 3. Таким образом, осмеяние новыми учителями идеи Второго пришествия Христа (3:4) воспринимается апостолом не как нападки на отдельную область вероучения, а как отрицание всего Евангелия в целом.

Делая акцент на Втором пришествии, Петр, должно быть, хотел осудить преувеличенные обещания этих смутьянов. Их весть вызвала сильное волнение среди верующих. Особенно утверждение, что мечты христиан о будущем, связанные с апостольским учением о грядущем мире (обратите внимание на слово «ожидающие», которое в той или иной форме трижды повторяется в 3:12–14), должны сбыться в этой жизни, причем для всех, кто следует советам новых учителей и полагается на их авторитет.

Как часто и происходит, люди, делающие заявления, не имеющие ничего общего с истиной, вынуждены жить во лжи (2:19). Еще хуже, когда стремление к небесным идеалам, к горнему, практически отсутствует. Тогда призыв таких учителей неизбежно вызывает страстное желание обрести на земле благоденствие, процветание, а также исполнение плотских желаний любого рода (ср.: 2 Тим. 3:1–5, где говорится о внешнем благочестии, под маской которого скрывается не любовь к Богу, а эгоизм).

Но реакция Петра на заблуждение, как всегда (и вопреки сложившемуся мнению о несколько упрощенном подходе в гл. 2), взвешенная. Например, мы знаем, что обитель праведности, правды (которой отводится заметное место в этом послании) находится на новом небе и новой земле, и справедливость никогда не будет совершенной в этом мире. Вместе с тем апостол требует, чтобы правда проповедовалась устами (2:5) и жизнью (2:7,8), дабы праведность стала целью жизни каждого христианина на этой земле. И хотя сила Божья будет явлена человечеству во всем ее могуществе, только когда Христос вернется во славе, тем не менее Божественная сила проявляется ныне и познается (как самое трудное из всех испытаний) в изменении развращенной человеческой природы (ср.: 2:22), когда верующий обретает истинные добродетели (1:3—5). Аналогичным образом, хотя окончательное освобождение от злых помыслов, растлевающих все вокруг, произойдет лишь при последней катастрофе (3:10–13), приобщение к Божественной природе и отказ от участия в заблуждениях других — это уже нынешний наш радостный опыт (2:18; ср.: 1:4). Первые же строки Второго послания показывают нам, укорененным в апостольской вере, что, как и в давние времена Пятидесятницы, мы можем радоваться сейчас, исполняясь миром и благодатью. А в заключительной гл. 3 говорится о радости нашего приобщения к славе, явление которой во всей своей мощи откроется лишь при Втором пришествии Христа.

В этом послании звучат также и сигналы тревоги. Церкви могут быть атакованы извне, почти до полного уничтожения (примеры таких жестоких гонений на церкви можно видеть в Иране, Судане и Северной Корее). Но не менее страшная, смертельная угроза таится в разрушительных тенденциях внутри самой Церкви: это прямое следствие действия губительных ересей, которые незаметно вкрались в господствующее учение Церкви (2:1). Данное послание — это не только апостольское предостережение против этих ересей. Обличения в гл. 2 безжалостно разоблачают тех, кто сеет зло, подобно тому как Павел в сходной манере говорит о «лютых волках», не щадящих стада (см.: Деян. 20:29).

В XX в. многие конфессии Западной церкви испытали настолько серьезный кризис, что верующие стали уходить из храмов, поддавшись влиянию разных философских течений в религии, которые по сути своей вообще не имеют отношения к христианскому богословию. Несомненно, заблуждения, которые угрожают стабильности церквей, о чем пишет Петр, предполагают отрицание ортодоксальных верований. В частности, это выразилось в умалении личности Христа как Божественного Владыки и Господина Вселенной. Почему Петр настойчиво подчеркивает Божественную природу Христа в самом начале своего послания (1:1)? Прекрасный титул «наш Господь и Спаситель (Иисус Христос)» встречается в Новом Завете только в этом послании Петра: в 1:11; 2:20; 3:2,18. Заключительное славословие Христу дважды встречается в Новом Завете: один раз в 2 Тим. 4:18 и один раз здесь. Если титул «Господь и Бог», безусловно, относится к Иисусу, то в некоторых других случаях не ясно — как, например, в 1:3 — пишет ли Петр о Боге или об Иисусе.

По–видимому, правильно будет сказать, что гибельные последствия для новых учителей в большой степени обусловлены их развращенностью и ненасытной алчностью. Здесь «развратная жизнь беззаконников» вызывает особые реминисценции: Петр говорит о Содоме и Гоморре (2:6,7). В своем неприкрытом бесстыдстве они потворствовали собственным похотям и учили тому же других (ср.: Рим. 1:32). В такие времена глубокое нравственное падение всегда было следствием отступления от истинного вероучения, и Второе послание Петра дает нам в руки трубу, в которую мы должны вострубить, когда увидим, подобно Ною, что живем именно в такие времена (2:5).

Но Петр в той же мере истинный пастырь, в какой и искусный полемист. Он предостерегает верных, но так, чтобы они не потеряли веры в верховную власть Господа над Его Церковью. Может сложиться впечатление, что Бог спит, в то время как лютые волки нападают на Его стадо (2:36). Но с самого начала ложные пастыри были разоблачены и осуждены, и их судьба предсказана. Бог не пощадит нечестивых сегодня, как не пощадил их некогда в древности (2:4–10). Страшная судьба ждет тех, кто манипулирует духовной истиной, искажая Слово Божье (ср.: 2 Кор. 4:2), а также пастырей, отступивших от Церкви, которые с небрежением относятся к авторитету Писаний и приспосабливают свою проповедь и нравственные стандарты к духу времени. То, что ожидает нечестивых (2:6), по мнению Петра, должно послужить суровым предостережением другим, и мы должны внять его предупреждениям. «Если Бог ангелов согрешивших не пощадил», то никакое высокое положение или привилегии не могут обеспечить кому–либо защиту в день Страшного Суда. Мы были предупреждены, а народ Божий получил увещевание. Лжеучителя, как времен Петра, так и нынешних, «уже давно» осуждены Господом, Главой Церкви. В мире вечности их наказание сберегается на день последнего суда, когда будет подведен окончательный итог всем делам. Но у тех, кто хочет утвердиться в своем «звании и избрании» (1:10), есть жизненная цель — благословенный доступ в вечное царство Христа. В этом послании не только высказано крайне суровое предостережение отступникам и лжепророкам, но и дана также и превосходящая все наши мечты перспектива несказанной радости ежедневного возрастания в благодати и в познании Бога, ожидающая тех, кто никогда не забывал, что было ради них сделано.

2 Пет. 1:1,2 1. Подлинник

Подделки приносят много неприятностей. Художники–фальсификаторы обманывают коллекционеров, финансисты–мошенники наживают миллионы за счет добросовестных инвесторов, лжеученые присваивают себе открытия и научные достижения других, честных, исследователей. В ряде областей, однако, всякого рода подделки и фальсификации не просто досаждают людям, но иногда представляют и серьезную угрозу, как, например, в случае религиозного обмана. Легко избежать происков очевидного обманщика, движимого корыстью или тщеславием; гораздо труднее разобраться в намерениях человека, преследующего разрушительную цель, но внешне вполне благопристойного; он говорит банальности, прикрываясь фразами, звучащими как цитаты из Библии, но его мировоззрение плохо согласуется с Писанием. Именно о таких мошенниках и пишет в своем послании Петр. Они нападают на людей с целью похитить не их бумажник, а их душу; в конце концов, они могут лишить человека вечности, поскольку ложное евангелие говорит ложь о Боге.

Тема обманов и подделок глубоко заботит Петра, и об этом он пишет в своем послании. Он упоминает лжепророков и лжеучителей (2:1). Они вышли из лжеучеников (2:15) и теперь преподносят людям истории собственного сочинения (2:3). Это очень тревожный признак, и мы можем подумать, что эти слова относятся к более тяжким временам, чем наши. Но Петр настаивает: «И у вас будут лжеучители» (2:1) и пишет это послание, чтобы побудить нас серьезно поразмыслить над этим (3:1). Он призывает своих читателей к бдительности ввиду постоянной опасности быть обманутыми или даже самим стать обманщиками. Его непреклонность обусловлена близостью смерти (1:13–15), которая означает неизбежное выпадение еще одного звена из цепи, связывающей раннюю Церковь с подлинным учением Иисуса. Цель послания Петра состоит в том, чтобы сберечь это учение в целости и сохранности, и тогда ни одна партия или группа людей после его смерти не сможет обвинить его в том, что он поощрял извращение ими Евангелия.




1 Симон Петр, раб и Апостол Иисуса Христа, принявшим с нами равно драгоценную веру по правде Бога нашего и Спасителя Иисуса Христа: 2 благодать и мир вам да умножится в познании Бога и (Христа) Иисуса, Господа нашего.




Эти два стиха представляют собой обычное вступление, характерное для античных писем, но одновременно в них начинает выкристаллизовываться и проблема, волнующая Петра. Он хочет заверить нас, что христианство, которое мы приняли как свою веру, которым мы живем и которое передаем другим, — это подлинник, а не подделка. Петр выделяет четыре вопроса, помогающих сопоставить то, во что верим мы, с тем, во что верит он: откуда пришло наше Евангелие; сохранилось ли оно в своем первозданном виде; как оно меняет человеческую жизнь; чему оно учит. Другими словами, нам необходимо осмыслить, во–первых, происхождение нашего Евангелия, во–вторых, его свойства, в–третьих, его воздействие и, в–четвертых, его содержание.



1. Подлинный апостол: происхождение Евангелия (1:1а)

Петр прежде всего представляется, как это принято в письмах, и подтверждает свои полномочия, «вручает верительные грамоты». С самого первого слова это послание заявляет о своей подлинности как письма, написанного апостолом — очевидцем жизни, учения, смерти и воскресения Иисуса [2]. Иисус призвал Симона (полная форма этого имени — Симеон)[3] в числе Своих первых учеников (Ин. 1:35–42) и сделал этого неотесанного и занятого своими делами рыбака религиозным лидером, «ловцом человеков», способным впоследствии «пасти овец» Его (Мк. 1:16–18; Ин. 21:17). Симону потребовалось немало времени, чтобы воспринять учение, и евангелисты не закрывают глаза на постоянное непонимание им Иисуса. Но Марк, по нашему убеждению, и записал все это с целью подбодрить туго соображающих учеников в каждом поколении [4].

Иисус дал Симону другое имя — Петр («скала», «камень»), поскольку он исповедал Иисуса «Христом, Сыном Бога живого». Иисус говорит ему после этого: «Блажен ты, Симон, сын Ионин, потому что не плоть и кровь открыли тебе это, но Отец Мой, сущий на небесах; и Я говорю тебе: ты — Петр, и на сем камне Я создам Церковь Мою, и врата ада не одолеют ее; и дам тебе ключи Царства Небесного: и что свяжешь на земле, то будет связано на небесах; и что разрешишь на земле, то будет разрешено на небесах» (Мф. 16:16–19). Из этого отрывка видно, что Петр должен стать важной фигурой в истории и иерархии Церкви. Именно о нем в основном говорится в первой половине книги Деяния апостолов, тогда как во второй части этой книги внимание сосредоточено на личности Павла. Петр сыграл столь же важную роль в распространении Евангелия за пределами своей нации, как Павел — за пределами своей страны (Деян. 2:14; 8:14; 10:1 — 11:18). Петр взял на себя инициативу обращения в христианство самаритян и язычников, и, хотя он никогда не принимал эти решения единолично, другие апостолы знали, что Иисус дал ему поручение открыть дверь для благовестия. Примечательно, что Петр произносит свою знаменитую речь после того, как язычники уверовали и Иерусалимский собор постановил, что христианином можно стать, не переходя предварительно в иудаизм. Больше о Петре не упоминается на страницах Деяний апостолов. Он свою задачу выполнил.

Симон Петр появляется в Новом Завете как человек необыкновенно решительный, смелый и сильный, что помогало ему выдерживать испытания за веру: его неоднократно били и сажали в тюрьму за его убеждения. Он оставил Иерусалимскую церковь на попечение Иакова и отправился нести евангельскую весть в Коринф, Понт, Вифинию и Антиохию, хотя в последнем случае его проповедь была менее успешной (1 Кор. 1:12; 1 Пет. 1:1; Гал. 2:11–14). Ко времени написания Первого послания Петр находился в «Вавилоне», то есть в столице империи, в Риме. В Новом Завете ничего не сообщается ни о его дальнейшем служении, ни о его смерти, но христианские писатели более позднего времени затрагивают эту тему. Так, Ириней Лионский [5] говорит, что Павел и Петр вместе основали церковь в Риме. Правда, это представляется маловероятным, поскольку Павел писал к Римской церкви, которую, по его собственным словам, он не мог посетить, а в Деяниях апостолов рассказывается, что при его первом посещении Рима его уже приветствовали христиане (Рим. 1:13; Деян. 28:14,15). Историк ранней Церкви Евсевий Кесарийский просто сообщает, что Павел и Петр служили вместе в этот период[6]. Есть веские основания полагать, что Петр претерпел мученическую смерть вместе с Павлом при императоре Нероне. Римский историк Тацит описывает чудовищные развлечения Нерона: «Казнимых [христиан] вдобавок выставляли на посмешище: на них надевали шкуры диких животных и травили собаками до смерти, или прибивали к кресту, или поджигали с наступлением темноты, чтобы они светили как факелы в ночи»[7]. Настоящий Вавилон. Обсуждаемое послание Петра было написано накануне его смерти. Он говорит о себе: «…Зная, что скоро должен оставить храмину мою, как и Господь наш Иисус Христос открыл мне. Буду же стараться, чтобы вы и после моего отшествия всегда приводили это на память» (2 Пет. 1:14,15)[8]

Петр определяет себя двумя словами, показывающими его положение по отношению к Богу и Церкви: он раб и апостол Иисуса Христа.



1) Симон Петр — раб

Петр называет себя рабом Иисуса Христа в том смысле, что он послушный ученик, каким должен быть каждый христианин. Иисус сказал, что в последний день мы будем называться «рабы ничего не стоящие» (Лк. 17:10), поскольку наши лучшие достижения все же ниже совершенных требований Бога.

Тем не менее Петр здесь подчеркивает не столько свое смирение, сколько приданную ему Богом значимость. В Ветхом Завете за великую честь почиталось быть рабом Божьим, и Израиль весьма гордился тем, что получил от Бога титул «раб Мой» (Ис. 41:8; 49:3). Это воспринималось настолько серьезно, что ни один израильтянин не мог продать другого в рабство, потому что все они уже были рабами — рабами Божьими (Лев. 25:42). Израильские правители, судьи, цари и пророки — все назывались рабами Божьими, поскольку исполняли Его волю и, следовательно, должны были повиноваться Ему (см., напр.: Быт. 32:10; Суд. 2:8; Пс. 88:4; Иер. 26:5; Ам. 3:7). Даже языческий царь Навуходоносор мог быть назван рабом Божьим, поскольку помог евреям вернуться из изгнания (Иер. 25:9; 27:6; 43:10). Несмотря на это, на протяжении многих десятилетий израильские вожди были весьма далеки от идеала, и пророки начали предрекать приход Грядущего, Который станет совершенным рабом Божьим (см., напр.: Ис. 49:1–7).

Когда Петр называет себя рабом Иисуса Христа, он заявляет о своей особой роли в Церкви, какую играли некогда в Израиле Исайя, Иеремия и даже Давид. Не только Петр, но и Павел, и Тимофей, и Иаков, и Иоанн, и Иуда были наделены теми же титулами и теми же полномочиями (см., напр.: Флп. 1:1; Иак. 1:1; Отк. 1:1. О связи между Иуд. 1 и 2 Пет. 1 см. в приложении). Когда Петр объявляет себя рабом Иисуса Христа, мы должны обратить особое внимание на его слова.



2) Симон Петр — апостол

Петр также называет себя апостолом Иисуса Христа. У этого слова тоже широкий диапазон значений. Греческое слово apostolos означает посланника, отправленного выполнить определенное поручение. В уникальном смысле Иисус Христос есть Апостол (в русском синодальном переводе «Посланник») «исповедания нашего» (Евр. 3:1), поскольку Он был «послан» Богом, чтобы спасти нас. (См., напр.: Ин. 3:17. Здесь употреблено обычное слово, но важно, Кем Он был послан.) В гораздо более широком смысле к «апостолам» можно отнести Варнаву, Силу, Тита и Тимофея. (См.: Деян. 14:14; 1 Фес. 1:1; 2:6; они трудились и писали вместе с Павлом. Во 2 Кор. 8:23 такие соработники названы в оригинале apostoloi ekklesion — «апостолы церквей», но переводчики сочли, что лучше это перевести как «представители» (NIV), «посланники» (русский синодальный перевод, NRSV, JBP, RSV, NASB) или «делегаты» (JB, NEB). Андроник и Юния названы «прославившимися между Апостолами» (Рим. 16:7): они были «странствующими миссионерами, которые считались в церквах особой группой служителей на евангельском поприще»[9]. В этом общем смысле и сейчас существуют «апостолы», или «христианские посланники», работающие как евангелисты, миссионеры и учредители новых церквей.

Обычно в Новом Завете термин «апостол» применяется в третьем значении: он относится только к группе двенадцати последователей и учеников Иисуса, которые были избраны Иисусом как Его представители (Лк. 6:12–16). Когда настало время избрать нового апостола, вместо Иуды, они решили, что это должен быть «один из тех, которые находились с нами во все время, когда пребывал и обращался с нами Господь Иисус, начиная от крещения Иоаннова до того дня, в который Он вознесся от нас, был вместе с нами свидетелем воскресения Его» (Деян. 1:21,22). (Матфий был избран по жребию — таким образом, не апостолы, а Сам Иисус избрал его; см.: Деян. 1:24—26.) Для того чтобы называться апостолом, недостаточно было просто видеть воскресшего Иисуса, ведь Павел говорит, что таковых было пятьсот человек — но он не называет их апостолами (1 Кор. 15:6). Даже Павел мог претендовать на исключительность своего апостольства только потому, что сам воскресший Иисус призвал его и возложил на него особую миссию по дороге в Дамаск (см.: 1 Кор. 15:1–11, где данный эпизод упоминается как последнее явление Иисуса после Его воскресения). К этой группе стремились присоединиться многие, чтобы обрести право называться полномочными представителями Господа Иисуса (см., напр.: 2 Кор. 11:1 — 15).

Эта группа приверженцев Христа, как и ее учение, уникальна и пользуется непререкаемым авторитетом; входящие в нее занимают видное место в среде христиан как посланники Бога, которые возвещают Его слово. В Ветхом Завете есть пять сцен, описывающих возложение Богом великой миссии на людей, посылаемых к Его народу. Бог говорит Моисею: «Я пошлю тебя к фараону, и выведи из Египта народ Мой» (Исх. 3:10). Гедеону говорит: «Иди с этою силою твоею и спаси Израиля от руки Мадианитян: Я посылаю тебя» (Суд. 6:14). У Исайи спрашивает: «Кого Мне послать? И кто пойдет для Нас?», а тот отвечает: «Вот я, пошли меня» (Ис. 6:8). Повелевает Иеремии: «Ко всем, к кому пошлю тебя, пойдешь, и все, что повелю тебе, скажешь» (Иер. 1:7). Предупреждает Иезекииля: «Сын человеческий! Я посылаю тебя к сынам Израилевым, к людям непокорным, которые возмутились против Меня» (Иез. 2:3)[10]. В этом смысле они и составляют особую группу (Бог прямо наделяет полномочиями Своих посланников). Неудивительно, что в Новом Завете апостолы и пророки облечены уникальной властью и авторитетом и Церковь зиждется «на основании Апостолов и пророков» (Еф. 2:20).

Называя себя апостолом Иисуса Христа, Петр указывает на свой второй титул. В то время когда звучат призывы заменить, дополнить или поставить под сомнение апостольское Евангелие, он пишет как непосредственный участник его создания и призывает своим посланием вернуться к этому Евангелию. Он претендует на роль, сопоставимую с ролью ветхозаветного пророка. Мы сталкиваемся с теми же проблемами, что и читатели Петра в свое время. Евангелие, по мнению многих, не может отвечать потребностям современных людей и требует радикальной переработки, чтобы соответствовать духу времени. Важно осознать вместе с первыми читателями Петра, что апостолов, в строгом смысле этого слова, сейчас не существует, а потому необходимо провести четкое разграничение между апостольским авторитетом и нашим подчинением этому авторитету. Мы можем назвать современных христианских лидеров «апостольскими», если они учат тому же, чему учили апостолы, но было бы ошибочно называть их «апостолами». Ни проблемы секулярного общества, ни предполагаемые новые откровения от Бога не позволяют нам подвергать сомнению содержание апостольского послания Петра (ср.: Гал. 1:8,9).



3) Симон Петр, раб и Апостол Иисуса Христа

Когда Иисус омыл ноги Своим ученикам, Он сказал: «Истинно, истинно говорю вам: раб не больше господина своего, и посланник (apostolos) не больше пославшего его» (Ин. 13:16). Причина, по которой фигура Петра для нас сегодня так важна и значительна, заключается не в свойствах его интеллекта или личности, а в Том, Кем он послан нам в качестве апостола, Кому он принадлежит как раб, — в Иисусе Христе.



2. Подлинный христианин: свойства Евангелия (1:16)

Петр и его братья апостолы, которые знали и слышали Иисуса, несомненно, получили неоценимые преимущества из опыта общения с Ним, и удивительно, просто непостижимо, что распявшие Христа могли услышать от Петра весть о том, что они могут быть прощены. Мы же, которых от этих событий отделяют две тысячи лет, нередко задаемся вопросом, какое они имеют значение для нас. Может показаться, что временная пропасть делает это послание не столь важным. Даже первые читатели Петра чувствовали нечто подобное, поэтому он пишет, чтобы вновь уверить их в том, что, вопреки их отдаленности от евангельских событий, они (как и мы) имеют такие же привилегии, как и апостолы. Петр не конкретизирует своих читателей, и это открытое обращение ко всем христианам придает обоим посланиям вневременное значение. Вследствие чего они и были названы «соборными посланиями»[11].



1) Вы приняли веру…

Как становятся христианами? Один человек может сказать: «Я стал христианином, потому что поверил», а другой: «Потому что Бог избрал меня». Согласно Петру, оба эти утверждения верны. С одной стороны, мы веруем. Фундаментальное определение понятия «христианин» состоит в том, что он — «верующий», что у него есть «вера» (в греческом языке, так же как и в русском, это однокоренные слова). Под «верой» здесь Петр может подразумевать объективный факт «веры», но более вероятно, что речь идет о субъективной «вере» в Иисуса Христа, которая внутренне присуща каждому христианину [12]. С другой стороны, Петр знает, что к Богу нас приближает не только наша слабая вера. Все, что у нас есть, дано нам Богом, и в этом смысл слова «приняли». Греческий глагол lanchano заимствован из политического лексикона: он употреблялся, когда говорили о лицах, выбранных на государственный пост по жребию[13]. Здесь Петр подразумевает «абсолютную беспристрастность»[14] Бога. Христиане, которые переживут времена великой скорби, не смогут поставить это себе в заслугу, приписать своей стойкости; скорее всего, они все отчетливее будут видеть, что каждое их достижение — это деяние Божье, а не их собственное.



2) Равно драгоценная вера

Удивительно, Петр говорит, что вера его читателей — это та же вера, которая была опытом первых христиан, и что все в Евангелии, драгоценное для первых христиан, равным образом драгоценно и для нас! Внешние различия между поколениями весьма велики. Важно прежде всего то, что Петр пишет как один из апостолов (на это указывает местоимение «с нами») людям, не являющимся апостолами. Но одновременно он пишет и как иудей язычникам, и как христианин первого поколения — тем, кто будет жить спустя века после него, грядущим поколениям, то есть он пишет нам. Вместе с тем самые первые поколения христиан, обращенных из язычников, получили Благую весть из уст апостолов–евреев. Может ли что–нибудь в большей степени свидетельствовать о беспристрастности Бога, чем то, что Он относится к нам так же, как и ко всем предшествующим поколениям верующих? Христиане прошлого могли быть мужами веры и вдохновляющим примером для всех, но сколь же милосерден Господь, Который держит двери на небеса столь широко открытыми для каждого, у кого есть вера!



3) По правде Бога нашего и Спасителя

Словом правда (или праведность) Петр подытоживает все, сказанное им до этого момента. Он употребляет это слово несколько в ином значении, нежели Павел. Эта не та правда, которую Бог возвестил Своему народу, это праведность Самого Бога, Его характер, его нравственный кодекс и беспристрастность в самом высшем ее проявлении. «Как и в Первом послании Петра (2:24; 3:12,14,18; 4:18), так и в этом (2:5,7,8,21; 3:13) это слово имеет тот же нравственный смысл, который ему придан в Ветхом Завете»[15]. Петр говорит, что эта верность и неизменность Бога гарантирует первым читателям послания и последующим поколениям ту же Благую весть и ту же веру, что были дарованы ему. Праведность Божья обеспечивает всем — мужчинам и женщинам, иудеям и язычникам, жившим в первом веке и живущим сегодня — получение того же послания, того же дара от Бога.



3. Подлинный опыт: воздействие Евангелия (1:2)

Третье, на что Петр обращает внимание своих читателей, — это то новое, что приносит подлинное христианство: оно дает благодать и мир… в познании Бога и (Христа) Иисуса, Господа нашего.



1) Благодать и мир

В начале новозаветных посланий их авторы часто используют стандартные формулировки, обычные для мирских писем (так начинает свое Первое послание Петр: 1 Пет. 1:2; но см. также: Рим. 1:7; 1 Кор. 1:3; 2 Кор. 1:2; Гал. 1:3; Еф. 1:2; Флп. 1:2; Кол. 1:2; 1 Фес. 1:1; 2 Фес. 1:2; 1 Тим. 1:2; 2 Тим. 1:2; Тит. 1:4; Фил. 3; 2 Ин. 3). Благодать (греч. charts), как правило, означает просто приветствие, но в сочетании с обычным еврейским приветствием мир («шалом»; оба приветствия и сейчас употребляются в Греции и Израиле, соответственно) оно содержит в себе новую прекрасную мысль. Этим подчеркивается, что в конкретной христианской общине могут быть одновременно как обращенные иудеи, так и обращенные язычники. Петр использует это приветствие, стремясь с самого начала показать, что благодать и мир — самая суть его веры, обойденная вниманием некоторых христиан. Эти дары — именно то, к чему стремится Петр, именно о таком опыте своих читателей он молится.

Благодать означает щедрую любовь и милость Бога к грешным людям, хотя они этого в действительности недостойны. Это благоволение Бога–Отца, абсолютно нами не заслуженное, которое поднимает нас из праха к престолу славы. Это служение уничиженного раба, Бога–Сына, Который ради нас стал человеком, жил, учил, умер, воскрес и управляет Вселенной. Это смиренный труд Бога–Святого Духа, Который ныне наделяет нас Своими благодатными дарами (charismata), чтобы мы любили Его и служили Ему, и Который есть задаток на тот день, когда мы изменимся в подобие Самого Иисуса Христа. Евангелие есть благодать, благоволение Бога находить радость в людях, которые этого не заслуживают.

Непреложный результат благодати Божьей в том, что Его праведный гнев на нашу непокорность угас и мы имеем мир с Ним. Это было достигнуто через смерть Бога нашего и Спасителя Иисуса Христа. С тех пор как Адам и Ева были изгнаны из рая за попытку обрести нравственную независимость от Бога, мирные отношения между людьми и Богом прекратились; Иисус сказал, что мы заняли скрыто враждебную позицию по отношению к Богу (Мф. 21:33–46). Вместе с тем надежда на мир с Богом не покидает страниц Ветхого Завета (см., напр., благословение израильтянам, которое Бог передает через Аарона в Чис. 6:22–26); эта надежда была завоевана победой на кресте, воскресением Иисуса. В Ин. 20:19–21 говорится: «В тот же первый день недели вечером, когда двери дома, где собирались ученики Его, были заперты из опасения от Иудеев, пришел Иисус, и стал посреди, и говорит им: мир вам! Сказав это, Он показал им руки (и ноги) и ребра Свои. Ученики обрадовались, увидевши Господа. Иисус же сказал им вторично: мир вам! Как послал Меня Отец, так и Я посылаю вас». Это стало содержанием проповеди Петра в Деяниях апостолов (10:36): «Он послал сынам Израилевым слово, благовествуя мир чрез Иисуса Христа; Сей есть Господь всех». Мы примирились с Богом через смерть Иисуса Христа на кресте, мы имеем мир с Ним. Но мы также имеем мир друг с другом. Петр говорит эти слова язычнику Корнилию: Благая весть внезапно стала распространяться среди тех, кто по крови не принадлежал к народу Израиля. Петр и другие апостолы, таким образом, передают свое приветствие всем христианам, включая нас, ибо если мы христиане, то Евангелие совершает свою работу и Бог заново творит Свой народ и берет над ним власть. Если мы не воспримем весть о благодати, то потеряем право на мир с Богом и столкнемся лицом к лицу с Его гневом.



2) Познание Бога

Петр говорит, что благодать и мир приходят «в познании Бога и (Христа) Иисуса, Господа нашего». «Познание» — еще один важный термин в данном послании[16]. Возможно, Петр имеет в виду знание Бога о нас, но, учитывая повторение этого слова далее (1:5,8,16,20; 2:20,21; 3:3,17,18), более вероятно, что он говорит о нашем знании Бога. Петр использует два родственных, но различных греческих слова для обозначения «знания», или «познания»[17]. Знание как информация в греческом языке обозначается словом gnosis (1:5,6;3:18; а также глагольная форма в 1:20; 3:3). Петр разъясняет, что это род знаний, которыми мы можем обогатиться, получая больше информации о Боге и Его Слове. Мы можем получить эти знания в ходе изучения библейских текстов, чтения хороших книг и усердной учебы. Но это чревато опасностью: можно стать хорошо информированным нехристианином, у которого отсутствует главная составляющая, ее Петр называет другим словом: epignosis[18]. Речь идет о личном знании, знании друг друга мужем и женой или добрыми друзьями, и это выше знаний о ком–то, это знание кого–то. Знание Бога столь важно, что Петр употребляет здесь это слово почти в значении «обращения» (1:2,3,8; 2:20; в 2:21 дважды, в глагольной форме). Это весьма существенный момент: ведь если мы не знаем Самого Христа, то знания о Нем просто бесполезны. Петр не говорит здесь об уме или глупости, поскольку это знание, которое дает Бог. Такой изумительный дар благодати и мира можно получить лишь через личное познание Самого Бога, общаясь с Ним лично, лицом к лицу; такое подлинное личное знание Бога заведомо дается нам только в том случае, если мы опираемся на истинное Евангелие. Смертельная опасность, о которой хочет предупредить нас Петр, состоит в том, что мы можем предпочесть этой истине ложь.



4. Подлинный Христос: содержание Евангелия (1:16–2)

Подобно тому как чистый горный поток может в своем нижнем течении загрязняться промышленными отходами, так и изначально чистое Евангелие может загрязняться вводящими в заблуждение запутанными учениями, и тогда загрязненное благовестие становится бессильным. В этих стихах Петр приводит четыре необычных утверждения об Иисусе — Человеке, Который был его близким другом, — и рассматривает их в качестве индикаторов чистоты переданной нам вести.



1) Иисус есть Спаситель

Наш Спаситель Иисус Христос — эти слова постоянно на устах христиан. Но они вызывают особое благоговение, если мы выразим эту мысль в форме вопроса: «Что это значит? От чего Иисус спасает нас?» Петр дает ключ к пониманию этого на удивление редко встречающегося в Новом Завете определения[19]. Он называет Иисуса «Спасителем» пять раз (1:1,11; 2:20; 3:2,18) и один раз говорит о «спасении» (3:15). Спасение рассматривается в свете трех времен: прошедшего, настоящего и будущего. Вспоминая прошлое, Петр говорит «об очищении прошлых грехов» (1:9) и связывает этот труд с нашим Спасителем Иисусом Христом (1:1). О настоящем он говорит, что истинные христиане избежали «скверн мира чрез познание Господа и Спасителя нашего Иисуса Христа» (2:20). Относительно будущего он пишет, что христиан не должна волновать кажущаяся задержка Второго пришествия Христа, и указывает: «долготерпение Господа нашего почитайте спасением» (3:15). Мы можем сказать, таким образом, что Иисус Христос спас нас, поскольку мы были очищены от тех грехов, которые оскверняли нас в глазах Божьих. Мы можем сказать, что Он спасает нас, защищая от влияний мира, который старается оттолкнуть нас от Него. И мы можем сказать, что Он спасет нас, поскольку в день Суда единственное место, где можно укрыться, будет позади креста. Из этих трех значений спасения именно на третьем, окончательном спасении и сосредоточено главным образом внимание Петра в его Втором послании.



2) Иисус есть Бог

Петр идет дальше: он не просто называет Иисуса Спасителем, он говорит, что наш Бог и Спаситель — Иисус Христос. Некоторые исследователи находят эти слова слишком сильными, чтобы относить их только к Иисусу, и полагают, что Петр различает два Лица Божества: Бога и Иисуса Христа. Большинство же современных богословов находит это маловероятным [20]. Петр соотносит с Иисусом всю полноту Божественности. Но здесь есть некая тонкость, потому что ниже он проводит другое различие, говоря о познании Бога и Христа Иисуса, Господа нашего. Если в первом случае совершенно ясно, что Петр говорит об одном Лице, то здесь очевидно, что он говорит о двух: о Боге–Отце и об Иисусе Христе. Несомненно, Петр здесь приводит раннюю формулу, что позднее будет принята православным христианством: «Отец есть Бог, Сын есть Бог и Святой Дух есть Бог, хотя они являются не тремя Богами, но одним Богом»[21].

Для нас совершенно правильной является и формула «Иисус Христос есть Бог», и та, которая звучит ей в противовес: «Иисус Христос не только Бог». На протяжении Своей земной жизни Он принимал на Себя ветхозаветные титулы Бога и описывал Себя с их помощью: «пастырь», «жених», «камень», «виноградарь»; Его учение имело властное звучание, неведомое с тех пор, как Бог говорил на Синае; Он говорил, действовал и даровал обетования, как это мог делать лишь Бог Израиля (см., напр.: «пастырь» — Пс. 22; Иез. 34:1–31; ср.: Ин. 10:1–21. «Жених» — Ис. 62:5; Иез. 16:1–63; ср.: Мф. 9:15; 25:1–13. «Камень» — Втор. 32:1–43; 1 Цар. 2:2; 2 Цар. 22:2,3; Пс. 18:15; 30:4; Дан. 2:1–45; ср.: Мф. 21:42 (см. также: 1 Кор. 10:1–5). «Виноградарь», «виноградная лоза» — Ис. 5:1–7; Иез. 15; ср.: Ин. 15:1–8. О властности учения Иисуса см.: Ин. 8:58; ср.: Исх. 3:14; Мф. 5:1–7:29; Мк. 2:1–28). Но вместе с тем Иисус повиновался воле Отца, Он молился Отцу и говорил, что идет к Отцу Своему (Ин. 13:31 — 17:26). Итог подводится в конце Его земной жизни, когда Он возвещает: «Восхожу к Отцу Моему и Отцу вашему, и к Богу Моему и Богу вашему» (Ин. 20:17), но в то же время не возражает Фоме, узнающему в Нем своего Господа и своего Бога (Ин. 20:28). Первые христиане, читая Ветхий Завет, воспринимали его в свете того, что уже свершилось: они увидели, что живут во времена «Эммануила»; это имя буквально означает «С нами Бог» (Мф. 1:23). Петру совершенно ясна эта ситуация, поскольку он называет Иисуса «Богом», но не называет Бога «Иисусом». Петр здесь прямо не говорит о человеческой природе Иисуса, но истина о том, что Бог–Сын на самом деле вочеловечился в I в., став еврейским плотником по имени Иисус, пронизывает все его послание. Он девять раз упоминает Иисуса по имени, как он называл Его, общаясь с Ним лично в течение трех лет; он помнит обо всем, что происходило тогда (2:16—18) и что говорил Иисус (напр., в 3:10 содержится намек на Л к. 12:39). Своеобразие титулов, которыми Петр именует Иисуса, состоит в том, что он пишет о Нем как об одном из своих ближайших друзей и при этом осознает, что Он — Бог.



3) Иисус есть Христос

Сочетание слов «Иисус» и «Христос» стало настолько обычным, что даже трудно вообразить себе, сколь радикальным оно должно было казаться Петру и другим первым христианам, когда они пользовались им в своем учении и молитвенной практике. Наименование Христос (греч. christos, буквально: «помазанный»; евр. masiah, «Мессия») относилось к тому, кто должен был исполнить все ветхозаветные обетования. Пророки, священники и цари проходили через обряд помазания, который был призван засвидетельствовать их посвящение Богу в качестве Его рабов (Исх. 28:41; Пс. 104:15), но только единственный Раб будет подлинным Мессией превыше всех прочих — тем, кто исполнит Божественный замысел. Когда Петр впервые осмелился произнести фразу «Ты — Христос, Сын Бога Живого» (Мф. 16:16), он фактически объявил о новой эре взаимоотношений Израиля с Богом, отождествив этого Человека с тем, Кто осуществляет замысел Бога о человечестве. Разумеется, Петр не мог осознать во всей полноте сказанное им, и когда Иисус незамедлительно объяснил, что как Христос Он должен пострадать, Петр стал прекословить Ему, полагая, что Христос должен стать царем во славе. Иисус утверждал, что должен претерпеть смерть, и в непреложности обетовании

Божьих христиане начали убеждаться после Его воскресения. Это и стало сутью проповеди Петра в день Пятидесятницы: «Сего, по определенному совету и предведению Божию преданного, вы взяли и, пригвоздивши руками беззаконных, убили; но Бог воскресил Его, расторгнув узы смерти, потому что ей невозможно было удержать Его… Сего Иисуса Бог воскресил, чему все мы свидетели… Бог соделал Господом и Христом Сего Иисуса, Которого вы распяли» (Деян. 2:23,24,32,36). Воскресший Иисус есть Христос славы, Господь Христос — Тот, Кто прошел через крестную смерть, свидетелями чего и стали Петр и другие апостолы.



4) Иисус есть Господь

Господь (kyrios) — это обычный перевод в Септуагинте (греческой версии Ветхого Завета) еврейского имени Бога — Яхве. Назвать Иисуса Господом среди людей, хорошо знакомых с Ветхим Заветом, означало утверждать, что Иисус присутствовал на всех этапах истории Израиля как Господь заключенного с ним завета. Всякий раз, когда христиане читают, что Господь совершил то–то и то–то, они должны понимать это как деяния Иисуса. Как иначе можно объяснить, что в устах Иисуса текст Пс. 22:1 «Господь — Пастырь мой» стал утверждением в Ин. 10:11: «Я есмь пастырь добрый»?

Читатели Петра также не могли не знать, что титулы «Спаситель», «Господь» и «Бог» в современных им религиозных группах и движениях, а также в политических кругах были титулами императора. Поэтому использовать их по отношению к Иисусу означало решительно выступать против всех других претендентов на венец Иисуса. Для нехристиан это должно было звучать нелепо, поскольку крест Христов не ассоциировался у них с очевидной небесной славой, а Его избитое тело, терновый венец и одежды, надетые для глумления, уж никак не увязывались со славой политической. Но именно премудрость Божья преобразовала явное юродство креста в подлинную мудрость, а явную слабость — в сияние славы (1 Кор. 1:17–25).

Четыре наименования Иисуса важны потому, что помещают Его в фокус мировой истории. Как Бог Он дает заверение в том, что Его слова и дела нельзя заменить или отменить; как Христос Он является исполнением ветхозаветных обетовании; как Спаситель Он умер на кресте ради нашего спасения в прошлом, настоящем и будущем; как Господь Он заявляет о Своем праве взывать к нашей любви и послушанию — заметьте, Петр называет Его наш Господь.

Существует постоянное искушение разделить эти четыре титула. Майкл Грин пишет, что Второе послание Петра «было написано для людей, которые признавали Иисуса как своего Спасителя, но не повиновались Ему как своему Господу. Именно поэтому автор целенаправленно соединяет понятия Господь и Спаситель»[22] (1:11; 2:20; 3:2; 3:18). Эти два титула неразрывно связаны. Лишь потому, что Иисус — наш Господь, Он может быть нашим Спасителем; и если Он Спаситель, то Он владеет теми, кого Он спас, и имеет право быть их Господом. Слова «Господь» и «Спаситель» нельзя разделять. Это центральная мысль послания Петра, потому что лжеучителя отрицают грядущее пришествие Иисуса Христа. А Петр напоминает христианам, что Судьей в Судный день будет Иисус и что Спасителем на этом Суде будет тоже Иисус. В тот день Иисус будет зримо и окончательно Господом и Спасителем одновременно. Следовательно, мы должны жить в благодарении Ему за свое спасение и в повиновении Ему как Господу. Он «сделался для всех послушных Ему виновником спасения вечного» (Евр. 5:9).

Такое понимание роли Иисуса удивительным образом проявляется в проповеди Петра, произнесенной в день Пятидесятницы, где переплетаются темы Спасителя, Господа, Бога и Христа.




«Итак, твердо знай, весь дом Израилев, что Бог соделал Господом и Христом Сего Иисуса, Которого вы распяли. …Они умилились сердцем и сказали Петру и прочим апостолам: что нам делать, мужи братия? Петр же сказал им: покайтесь, и да крестится каждый из вас во имя Иисуса Христа для прощения грехов; и получите дар Святого Духа. Ибо вам принадлежит обетование и детям вашим и всем дальним, кого ни призовет Господь Бог наш. И другими многими словами он свидетельствовал и увещевал, говоря: спасайтесь от рода сего развращенного»
(Деян. 2:36–40).


2 Пет. 1:3,4 2. Сила и обетования

В данных строках Петр представляет нам самые волнующие обетования, какие только есть в Библии. Как говорит Бенджел, «в этом вступлении звучит несказанная радость»[23]. Но одновременно Петр предупреждает, что опасно искать короткого пути на небо и вести себя так, словно Бог волшебным образом превратил нас в таких людей, к которым категории «греха» и «послушания» уже неприложимы. Он призывает нас не забывать, что христиане видят в Иисусе своего Господа в той же мере, в какой и своего Спасителя.




3 Как от Божественной силы Его даровано нам все потребное для жизни и благочестия, чрез познание Призвавшего нас славою и благостию, 4 которыми дарованы нам великие и драгоценные обетования, дабы вы чрез них соделались причастниками Божеского естества, удалившись от господствующего в мире растления похотью.




В частной жизни христиане нередко завидуют своим друзьям–нехристианам, которые ведут довольно свободный образ жизни, в том числе и в нравственном отношении. Христиане видят, как другие люди, иногда называющие себя более «свободными» христианами, делают то, что Библия явно запрещает. Верующие вполне осознают, что такое поведение нарушает заповеди, но втайне хотят вести себя так же. Они парализованы нерешительностью: порой хочется иметь мужество полностью посвятить себя христианству, а временами — не меньшее мужество забыть обо всем и предаться языческой жизни. Петр же предупреждает: хотя послушные христиане не лишают радостей других и не лишены их сами, однако же такое христианство, которое захочет преуспеть в обоих мирах, в действительности не преуспеет ни в одном. Мир настоящего — это «нынешние небеса и земля», которые «сберегаются огню на день суда и погибели нечестивых человеков» (3:7), а мир грядущий — это новое небо и новая земля, «на которых обитает правда» (3:13). Мы сталкиваемся с выбором, и выбрать дом в одном мире означает стать бездомными в другом.

Ответственность за то, как мы живем в этом мире, служит гарантией надежды жить в мире грядущем. Иисус Христос обладает силой и дает нам обетования (ст. 3, 4), но нам нужно вдобавок к нашей вере последовательно менять свой характер, чтобы стать правильно действующими, приносящими плод, зрячими христианами (ст. 5–11). В послании Петра внимание сосредоточено на силе Христовой (гл. 2) и обетованиях (гл. 3), а данный раздел предваряет более подробное рассмотрение этих тем.

В размышлениях Петра важная роль отводится категориям времени. Он говорит, что Христос дал нам два мощных ресурса. В настоящем Иисус снабдил нас всем потребным для жизни и благочестия. А чтобы указать нам дорогу в грядущее, Он дарует нам великие и драгоценные обетования. Эти два источника составляют великий дар «веры», которую мы «приняли» (1:1), но нам нужно строго держаться каждого из них и отличать одно от другого. Петр ясно видит, каковы будут результаты у практикующего ученика сегодня, но он также говорит, что такая посвященная Богу жизнь имеет смысл только в том случае, если у нас есть более глубокое понимание промысла Божьего относительно Вселенной. Второе послание Петра — одна из наиболее откровенно устремленных в будущее книг Нового Завета, и апостол хочет показать важность ежедневной устремленности к будущей цели. «Ныне» (силы Божьи) и «тогда» (обетования) находятся в неразрывном единстве, и Петр далее показывает, сколь ужасны последствия их разделения.

В греческом тексте Петра ст. 1–11 представляют собой одно предложение. Но в большинстве переводов на английский (а также и в русском синодальном переводе. — Примеч. ред.) со ст. 3 начинается новый параграф, поскольку чтение такого большого предложения затруднительно. Тем не менее между ст. 2 и ст. 3 существует важная связь [24], и она заключается именно в познании Иисуса Христа христианами (ст. 2), в котором они должны возрастать (ст. 3 и 8).

В данном разделе Петр высказывает ряд поразительных утверждений об Иисусе и Его служении. С формальной стороны они выражены языком греческой философии и религии, и некоторые исследователи упрекали Петра в том, что он бездумно воспринял мирской дух своего века [25]. Но у Петра столь прочные иудейские корни и столь устойчивые христианские идеи, что мы можем и должны объяснить этот странный для него выбор слов иными причинами [26]. Приступая к изложению этого вопроса, он действует по принципу «отвечай глупому по глупости его» (Прит. 26:5) и вскрывает мирскую подоплеку заблуждений посредством употребления соответствующей лексики. В такой тактике заложен определенный риск (см.: Прит. 26:4), но здесь она предостерегает христиан от опасности занять такую позицию, которая в итоге может заставить их подражать нехристианскому окружению и сделает совершенно неотличимыми от язычников.

1. Сила Иисуса Христа (1:3)

Это один из сравнительно редких случаев, когда текст Нового Завета прямо называет Иисуса Божественным [27], и тому есть своя причина. Даже люди без настоящего религиозного опыта могут говорить о каких–то своих религиозных переживаниях, а некоторые церковные люди — считать это истинными встречами с Богом. Петр не поддерживает такие дипломатические обобщения, поскольку стремится все связать с Иисусом Христом — Единственным, Кто обладает Божественной силой. Идея Божественной силы пронизывает всю Библию и каждый значительный этап в истории народа Божьего. Петр хочет установить связь между Иисусом и великими деяниями Бога в прошлом, а также напомнить нам о силе, которая сопутствовала служению Иисуса. Но есть два признака, которые показывают, что он обращается также к людям вне круга верующих. Во–первых, хотя словосочетание «Божественная сила» не повторяет какое–либо определенное библейское выражение, оно часто присутствует в светском письменном языке той эпохи. Во–вторых, хотя слово «Божественный» в Новом Завете встречается лишь в данном послании и в речи Павла в Афинах (Деян. 17:22–31), оно было широко распространено в обществе [28]. Оно повторяется в ст. 4 («Божеское естество»), и эти два выражения как бы обрамляют весь параграф. Это слово, theios, могло употребляться апостолами либо с целью облечь свои мысли в слова, понятные нехристианам, либо, как в данном случае, чтобы показать, как некоторые христианские понятия незаметно растворяются в язычестве.

Впервые вопрос проясняется и при этом не ограничивается временем Петра. Достаточно ли силы Иисуса Христа самой по себе, чтобы укрепить решимость христиан, искушаемых в жестоком и по–своему привлекательном языческом мире? Ответ Петра недвусмыслен: Иисус не только устанавливает высокие нравственные нормы, которых должен придерживаться христианин в своей жизни, но и дает силу воплощать эти нормы в жизнь, — в конце концов Он победит силы, которые Ему противостоят. Все сосредоточено на этом последнем пункте, ибо если Иисус не обладает силой, необходимой для поддержки Своего праведного владычества, тогда этой силы в действительности не существует вообще. Люди обращают свой взор на совершенные Иисусом чудеса и на Его учение и справедливо заключают, что в них проявилась великая сила Божья. Но Петр видит еще более могущественное проявление Божественной силы Иисуса в том, что на первый взгляд производит не столь сильное впечатление, — в тех людях, которым она помогла прославить Христа своей жизнью. Люди смотрят в прошлое, на друга Петра, еврейского плотника, чьи мечты привели Его на крест, и считают это проявлением слабости; но Петр смотрит также и вперед, на могущественное возвращение Иисуса как Царя и Судьи. «Dynamis, сила и авторитет Христа — это меч, который святой Петр держит над головой лжеучителей»[29].



1) Иисус Христос ставит перед нами задачу

Иисус Христос побуждает нас руководствоваться высокими нравственными принципами в «жизни и благочестии»: это, скорее, не две разные цели, а одна — «благочестивая жизнь»[30]. Эти высокие идеалы проявлялись на протяжении всей Его жизни, а также в Его учении, и наиболее полно и отчетливо выражены в Нагорной проповеди. Он говорит: «Если праведность ваша не превзойдет праведности книжников и фарисеев, то вы не войдете в Царство Небесное» (Мф. 5:20). Мы настолько привыкли слышать о том, что современники Иисуса отличались низким уровнем нравственности, что нас должно просто шокировать это предостережение. Люди, к которым Он обращался, почитали фарисеев и книжников — учителей закона — образцом совершенства, а потому требование превысить эти нормы было для Его слушателей из ряда вон выходящим заявлением. Иисус показал, что те из фарисеев, кто открыт для духовного восприятия и готов слушать Его, должны идти дальше. Фарисей Никодим должен был «родиться свыше», а учителю закона, книжнику, который согласился с Иисусом в том, что есть один только Бог, Он сказал: «Недалеко ты от Царствия Божия» (Ин. 3:7; Мк. 12:34). Иисус учил, что совершенство фарисеев не было истинным, поскольку они пытались приспособить закон к своим требованиям. Иисус же дает закон, отвечающий требованиям большинства, и эта норма закона непреложна. Идеал совершенства — это благочестивая жизнь.

Такая норма кажется недосягаемой: весьма наивно полагать, что обычные люди обязательно будут проявлять благородство или альтруизм. Некоторые думают, что человеку недоступны такие высоты. Но в Своей Нагорной проповеди Иисус не создает какой–то новый и более строгий моральный кодекс, которому могут следовать в жизни лишь отдельные аскеты. Скорее, Он дает новое определение народу Божьему, к которому причисляет людей, признающих Его как своего Законодателя: Он пришел к ним не потому, что они совершенны или сильны, а потому что они несовершенны и слабы. Это люди, которые просят прощения, а не одобрения (Мф. 5:3–10) [31], и их совершенство не внутреннее и незримое, оно видно в повседневной жизни.

Словом «благочестие» переведено греческое слово eusebeia. Нехристиане обычно называли этим словом то состояние, которого они надеялись достичь, соблюдая свои религиозные обряды и стремясь к зримой святости. Оно подразумевает благочинность, честность, веру и целомудрие и может означать нечто такое, что человек, практикующий определенную религию, заслужил или заработал. Петр столкнулся с таким неверным пониманием благочестия в первые же месяцы своего служения, когда чудесное исцеление им больного наделало много шума. Люди решили, что Петр очень хороший человек, раз Бог использует его таким образом. Но Петр направляет их к Иисусу: «Что дивитесь сему, или что смотрите на нас, как будто бы мы своею силою (dynamis) или благочестием (eusebeia) сделали то, что он ходит?» (Деян. 3:12)[32]. Поскольку здесь речь идет о «благочестии своими усилиями», Новый Завет этого слова обычно избегает[33], но оно приобретает важное значение в тех случаях, когда нехристиане изумляются безнравственному поведению руководителей Церкви (2:2). Рядовой христианин, который вступает в борьбу с грехом, может легко впасть в отчаяние. Должны ли мы следовать за теми людьми, которые считают себя нашими лидерами, но явно вводят нас в грех? Правильно ли они учат нас, что борьба с грехом — устаревший метод? Петр говорит, что христианские руководители и рядовые члены церкви должны обладать такими качествами, чтобы для нехристиан стала очевидной наша способность достичь самых высших степеней благочестивой жизни, возможной в язычестве, и даже превысить их.



2) Иисус Христос дает нам все необходимое для жизни и благочестия

Если эти высокие жизненные стандарты, которые предлагает нам Новый Завет, не будут несколько снижены, то средний христианин может счесть их недосягаемыми и обескураживающими. Но ответ Петра на это один: Иисус Христос дает нам все потребное для жизни и благочестия. Это несколько сниженный перевод, поскольку «дал» в английской Библии («даровано» в русском переводе) передает греческий глагол doreomai, который может означать щедрый дар высшей власти или даже добровольное служение [34]. Этим словом подчеркивается милосердие и благородство Дарителя. Иисус Христос щедро даровал все, что требуется для благочестия. Просто нас как христиан волнует все, что касается благочестивой жизни. Чрезвычайно важное слово «все» выражает одновременно и серьезное поощрение, и серьезное предостережение.

Это поощрение: имеется в виду, что нет ничего такого, чего мы могли бы искать или к чему стремиться сверх того, что мы уже получили, став христианами. Евангелия для нас достаточно, чтобы исполнить требования Бога. Если возникает какая–либо научная, творческая, нравственная или философская проблема, или даже вопрос личного характера, вопрос принятия решений, на который Библия не отвечает, то в таком случае мы должны признать, что нечто, весьма интересное и важное с человеческой точки зрения, может не иметь никакого отношения к поискам благочестивой жизни. Бог четко сформулировал Свои требования к благочестивой жизни: они необходимы и достаточны, ибо Он даровал нам все потребное для нас, а потому мы должны увидеть в Его замысле и самое главное, и то, что носит преходящий характер.

Всегда есть и будут люди, которые хотят дополнить дело Христа своим учением и убедить нас, что мы живем неполной христианской жизнью, тогда как их особое учение восполняет недостающую часть традиционного христианства. Это может принимать разные формы: Христос — плюс исцеление, Христос — плюс успех, Христос — плюс процветание, Христос — плюс консультирование, Христос — плюс всеобъемлющий опыт. Беспокойные христиане могут тратить годы на поиски того, что уже есть у них во Христе. Просто будучи христианами, мы имеем доступ ко всему, в чем нуждаемся, чтобы жить так, как благоугодно Богу. Тот, кто стремится что–то еще добавить к этому, относится к разряду лжеучителей.

Полнота, достаточность во Христе — это Благая весть. Но в этих словах содержится и серьезное предостережение: мы должны отдавать себе отчет в том, насколько мы соответствуем Его требованиям. Мы не можем обвинять Бога в том, что Он не сделал нас достаточно благочестивыми, или в том, что Его воля для нас недостаточно ясна, ибо мы уже имеем все потребное нам. Благочестивая жизнь не есть нечто недосягаемое, доступное лишь нескольким святым людям; Петр говорит, что это в пределах возможностей рядового христианина. Нет никакого смысла в поисках особого секрета освящения, который помог бы нам преобразиться в благочестивых людей быстрее, чем путем обычного христианского послушания. Нет другого пути. Если бы он был, это означало бы, что смерть Христа достаточна для нашего спасения, но недостаточна для нашего освящения. Далее Петр рассуждает о том, как вести благочестивую жизнь (ст. 5–11), и о том, что это трудный путь повиновения Слову Божьему. Христианин, который не ведет благочестивую жизнь, может обвинять в этом только самого себя.

Нам доступно замечательное средство, позволяющее лицом к лицу встретиться с этой трудной проблемой — познание Призвавшего нас славою и благостию. И снова речь идет о познании (epignosis) Иисуса Христа, которое мы получаем, когда обращаемся в веру, и которое дано нам по праву рождения во Христе. Однако мы не должны стремиться отыскать в нашем опыте обращения источник того знания, которое Петр связывает со служением Иисуса. Все апостолы ясно помнят, как они были призваны Иисусом (Мк. 1:14–20), но местоимения нам и нас означают, что Петр помнит и о том, что Иисус некогда призвал всех христиан [35]. Возможно, он имеет в виду слова Иисуса, записанные в Мф. 11:28–30: «Придите ко Мне, все труждающиеся и обремененные, и Я успокою вас; возьмите иго Мое на себя и научитесь от Меня, ибо Я кроток и смирен сердцем, и найдете покой душам вашим; ибо иго Мое благо, и бремя Мое легко»[36]. Мы можем вспомнить, что когда–то откликнулись на этот призыв, но было бы неверно считать, что мы призваны с этого момента.

Петр подчеркивает эту истину, говоря, что Иисус призвал нас Своей славою и благостию (и, возможно, здесь тоже следует объединить эти слова и говорить о «славной благости» Иисуса)[37]. На протяжении двух тысяч лет людей привлекала к Иисусу Христу именно Его уникальная способность служить нашему видимому и падшему миру отражением славы и благости невидимого Бога[38]. «Благость», arete — это еще один термин, общеупотребительный для греческой религии, который также появляется в греческой версии Ветхого Завета, сочетаясь, как и здесь, со словом «слава» (Ис. 42:8,12, LXX). Эти два слова могли бы быть просто синонимами, но «благость» здесь, вероятно, означает «проявление Божественной силы», «чудо»[39]. Петр хочет сосредоточить внимание не на «благости» Иисуса в абстрактном смысле, но на реальных делах и свершениях Бога. Это возвращает нас к жизни Иисуса, Его учению, примеру и чудесам, к Его преображению — центральным моментам данного послания. Помимо всего прочего это обращает наш взор на великое проявление Божественной силы в смерти и воскресении Иисуса (1 Кор. 1:18; 6:14). Другими словами, люди могли стать христианами, взирая на удивительные свершения Иисуса, но помимо этого Петр подчеркивает, что именно спасительный труд Христа, Который призывает нас приобщиться к Отцу, именно крест Христов позволяют нам познать Его [40].



3) Кто не откликается на призыв?

Лжеучителя, несущие угрозу церквам — адресатам послания Петра, находят его мысль о следовании высоким идеалам излишне обременительной. Они собирают вокруг себя сторонников, которых «уловляют в плотские похоти и разврат» (2:18). Причина этого, которая проясняется далее, в гл. 2, состоит в том, что лжеучителя отрицают наличие у Христа силы для суда, а в таком случае нет основания согласовывать свою жизнь с Его суровыми требованиями. Они видят вокруг нехристиан, ведущих жизнь, которая абсолютно противоречит Христовым нормам, и при этом вполне довольных собой. Им хотелось бы, чтобы христиане перестали выделяться среди людей окружающего их мира. Лжеучителя начинают утверждать, что христианское богословие и нравственность должны развиваться во времени и что христианство должно избавиться от того, что они могли бы назвать примитивным критицизмом, осуждением. Но Петр непоколебим. «Нет, — говорит он, — Иисус придет во второй раз и будет судить нас по тем критериям и нормам, которые Он нам оставил и которым мы должны следовать, дабы исполнить требуемое от нас».



2. Обетования Иисуса Христа (1:4)

Славная благость Христова явлена во втором источнике, который доступен для нас: дарованы нам великие и драгоценные обетования. Тема «обетовании» красной нитью проходит через всю Библию, начиная от обетования Бога в Эдемском саду — что грехопадение не определяет окончательную судьбу человека (Быт. 3:15). В гл. 2 данного послания Петр сосредоточивается на обетованиях, которые Бог дал Ною и Лоту, — что они избегнут участи осужденных и уничтоженных потопом и конца, постигшего Содом и Гоморру. Из всех библейских обетовании Петр останавливается на особой группе обетовании, связанных с определяющей ролью Бога в конце земной истории, — на «обетовании пришествия Его» (3:4). Это именно те обетования, в исполнении которых сомневались лжеучителя (3:4) и которые Петр защищает (3:9). Фактически, суть ответа Петра лжеучителям в том, что Иисус Христос вернется как Царь, зримо и неотвратимо. Лжеучителя решили, что этого не произойдет, и таким образом то, что Петр видит в будущем (напр., нравственное совершенство), заблудшие относят к настоящему времени. Поскольку они не могут претендовать на совершенство, они вынуждены сомневаться в необходимости таких норм. Они также могут обещать и «обещают… свободу», но не в состоянии выполнить свое обещание, «будучи сами рабы тления» (2:19).



1) Обетование славы

Одной вдохновенной фразой Петр раскрывает глубинное содержание обетовании Иисуса Христа: мы сделаемся причастниками Божеского естества. Этому обетованию нет равных в Новом Завете, и Сайдботтом называет его «потрясающе звучащей мелодией во Втором послании Петра»[41]. Некоторые авторы высказывают недовольство таким подходом и называют его полуязыческим. «Трудно найти во всем Новом Завете изречение, которое по своей насыщенности, мотивам и общей направленности мысли выражало бы более ясно возврат христианства к эллинистическому дуализму»[42]. Вместе с тем это уникальная фраза в Новом Завете, но отнюдь не уникальная мысль. Петр пишет в своем Первом послании, что христиане станут соучастниками «в славе, которая должна открыться» (1 Пет. 5:1), а Павел пишет о нашем «усыновлении», о том, что Бог «предопределил» нам «быть подобными образу Сына Своего» (Рим. 8:23,29). И разумеется, ключевая фраза Павла «во Христе» и «со Христом» определяет наше предназначение быть с Самим Иисусом (см., напр.: Рим. 6:1–14; Еф. 1:20; 2:6).

В этой высшей точке Нового Завета мы не должны принижать значение чуда, о котором говорит Петр. Существует давняя традиция, начало которой положил Климент Александрийский (ок. 150 — ок. 215 г.), — придавать больше веса этому стиху[43], и мы должны благоговейно сохранять дистанцию между Богом–Творцом и всем творением. Сказать, что мы — боги или станем богами, будет вопиющим искажением мысли Петра. Тем не менее мы должны вместе с Кальвином поразиться тому, что «назначение Евангелия — сделать нас рано или поздно подобными Богу; действительно, это своего рода обожествление»[44]. Петр в силах пообещать гораздо больше, чем когда–либо могли лжеучителя, поскольку его вера зиждется на обетованиях Божьих.

Это приобщение к Божественной природе есть уникальный акт Его милосердия, незаслуженной нами милости и щедрости, чтобы мы могли избежать господствующего в мире растления похотью. Петр сделает главной тему справедливости суда Божьего над миром и покажет единственную возможность его избежать (3:10–12). Либо мы приобретаем свойства тех, кто осужден, либо приобщаемся к естеству Того, Кто судит. Петр облекает Евангелие в слова, понятные обществу, «в котором господствует концепция растления, phthora»[45], поскольку он хочет пробудить в своих читателях сильную жажду, потребность в обетованиях Бога. Любые другие обещания кажутся ничтожными в сравнении с этим.



2) Обетование возможности избежать растления

Петр разъясняет в своем послании, чего могут ожидать христиане здесь и теперь и чего они могут ожидать только в грядущем. Используя технический термин, можно сказать, что в последнем случае речь идет об эсхатологии — учении о последних временах в истории мира.

Отношение к последним временам может принимать одну из двух форм эсхатологии, которые иногда называют «недореализованной» и «сверхреализованной» эсхатологией. «Недореализованная» эсхатология не учитывает огромную перемену, которая произошла в отношениях между человечеством и Богом в результате воплощения Иисуса, Его жизни, смерти и воскресения. Это ветхозаветная модель отношений с Богом. Хотя уже прекратились жертвоприношения животных, однако продолжают строиться внушающие благоговейный ужас здания, исполняется таинственная музыка и совершается возвышенное действо, вызывающее чувство тайны и страха. Такой подход может создать у человека впечатление, что Бог по–прежнему недосягаем, что Он доступен лишь тонкой прослойке духовной элиты и что единственный способ приблизиться к Богу — следовать Его строжайшим повелениям и запретам, как если бы Он не примирился с человечеством до конца в заместительной жертве Своего Сына.

«Сверхреализованная» эсхатология характеризуется противоположным подходом: все, обещанное Иисусом для времен, последующих за Его смертью, должно быть доступно для нас уже сегодня. Его воскресение открыло новую эру, а потому каждое благословение, обещанное новому веку, должно сейчас же реализоваться во всей полноте. Доля истины, содержащаяся в этой теории, не может скрыть ее слабости. Сострадательный взгляд на реальный мир открывает нам, что даже те христиане, которые в наибольшей мере уподобились Христу, все еще грешат или страдают от болезней. Дальнейшее развитие этой идеи приводит к тому, что обещания эти фактически не будут сдержаны и что люди вынуждены жить, как могут, сознавая недостижимость христианских идеалов в далеком от совершенства мире.

Ответ на оба эти заблуждения один: правильно понимать время, определенное Богом. Это промежуток времени между двумя событиями: пришествием Христа как слуги и Его пришествием как Господа. Однажды наступит момент, когда мы восстанем от смерти в воскресшем теле, как у Христа, но до этого умрем; однажды у нас возникнет совершенная потребность возблагодарить Бога, но пока мы еще грешны. Мы не должны утверждать, что Бог уже исполнил то, что Он обещал исполнить только в будущем, но мы должны верить этим обетованиям и не сомневаться в них.

Петра беспокоит тот факт, что в церквах, к которым он обращается, заметна приверженность либеральным идеям «сверхреализованной» эсхатологии. Лжеучителя отрицают любой элемент грядущего в христианстве. Они выступают как «наглые ругатели» (3:3), утверждающие, что все представления о Втором пришествии Иисуса и о суде являются весьма грубыми и примитивными (3:4) и что все это просто метафоры, которые нужно истолковать и переосмыслить с позиций сегодняшних представлений. Критерии, предложенные Иисусом, якобы необходимо пересмотреть заново, чтобы они могли вписаться в жизнь нового поколения людей.

Петр же дает совершенно недвусмысленную оценку происходящему и вновь повторяет фундаментальную христианскую истину. В отличие от некоторых греческих философов и современного движения «Новый век», Библия учит, что мы люди, а не боги. Мы были сотворены Богом, как об этом сказано в Быт. 1:26. Мы творения, но отнюдь не творцы. Мы отступили, но отнюдь не от благочестия на небе, а от идеала человечества на земле. Наше непреложное назначение не в том (как тому учат некоторые греческие философы и современные религии), чтобы в процессе эволюции (духовной или физической) слиться с Божеством, взойдя на более высокую ступень развития человечества. Библия рассматривает наше грехопадение как величайшую трагедию: оно не возвышает человека и не способствует его духовному возрастанию. Некоторые люди все еще рассматривают физический мир как низменный и злой, а духовный мир как возвышенный и истинный. Они говорят, что Бога можно найти путем освобождения от этой физической реальности в мистическом опыте. Но Петр ясно говорит, что растление, от которого мы должны уйти, это не наши физические тела, но грех. Во Втором послании Петра слово «мир» (kosmos) всегда отождествляется с мятежным человеческим обществом, которое находится под судом и которое будет уничтожено (1:4; 2:5,20; 3:6) [46]. Естественная реакция христианина на это — избегать тех вещей, которые вызывают гнев Божий (2:18, 20). Бог призвал нас не для того, чтобы мы искали Его в высоких сферах — в мистических опытах с выходом из физического тела, в заоблачных медитациях или видениях, расширяющих дозволенные границы существования нашего тела. Быть человеком и жить в обществе людей — нормальное назначение человека. Понимая это, мы не можем отождествлять себя с Божьим миром, который мы стремимся покинуть из–за существующей в нем растленности: именно из–за восстания против Него Бог и уничтожит этот мир[47].

Петр призывает христиан жить в свете новых взаимоотношений с Иисусом Христом — в повседневном повиновении Ему, но всегда помня при этом, что впереди их ждет исполнение несравненных обетовании. Мы не претендуем на совершенство, которое могло бы сделать Его обетования ненужными, или, другими словами, нам не нужно быть совершенными, чтобы Его обетования стали нам неинтересны и потеряли свое значение. Напротив, можно сказать, что мы будем совершенными, и это поможет нам получить «великие [48] и драгоценные обетования». Бог сделает все, обещанное Им, чтобы мы вошли с Ним в самые тесные отношения.

Эти слова произвели огромное впечатление на молодого Джона Уэсли ранним утром 24 мая 1730 г., когда он находился в глубокой духовной депрессии. Вспоминая этот критический для него день, он писал: «Я с трудом припоминаю, как открыл Новый Завет, и как раз на великом и драгоценном обетовании. И я увидел — яснее, чем когда–либо, — что Евангелие есть истина в одном великом обетовании — от начала и до конца»[49]. Он охватил взором всю временную шкалу, выстроенную Петром, и понял, что полнота силы Иисуса будет явлена только в грядущем, когда Он исполнит Свое обетование. Эта истина освобождает нас от претензий на то, что мы все — совершенный народ уже сегодня. Мы — христиане, которые крепко ухватились за обетования Бога о грядущем, они заворожили нас и сегодня побуждают нас жить благочестивой жизнью, в Его силе.

2 Пет. 1:5–11 3. Христианин, приносящий плоды

Джеймс Хогг, шотландский автор XIX в., написал удивительный роман под названием «Личные воспоминания и исповедь оправданного грешника». Его главный герой настолько уверен в непреложности своего спасения, в своей принадлежности к числу «избранных», что совершает ряд неблаговидных поступков, потворствуя своим желаниям. Он настолько убежден в том, что его поведение никоим образом не отразится на его судьбе в вечности, что не признает никаких сдерживающих факторов и распоясывается до предела, вплоть до совершения убийства. Эта книга была написана как злая пародия на столь крайнюю позицию, и слава Богу, что лишь незначительное число христиан доходит до такой глупости и нечестия.

Но при этом мы нередко проходим мимо неверного понимания христианской свободы, которое состоит в том, что если мы оправданы превосходящей всякое разумение благодатью Божьей, то можем наслаждаться новыми взаимоотношениями с Богом, а идея закона и послушания теряет свой смысл. Бывшие консерваторы внезапно ощущают возможность совершать поступки, которые ранее они считали недопустимыми. Телевидение любит показывать христианских руководителей, чье чувство духовной уверенности столь сильно, что они позволяют себе наслаждаться разными запретными плодами. Более радикально настроенные умы задаются вопросом, что же делать с теми частями Нового Завета, которые запрещают поведение определенного толка на основании требований закона. Должны ли мы рассматривать это как пережитки ветхозаветного мышления и считать, что новозаветный автор не смог полностью охватить смысл Благой вести? Должны ли строгие требования Павла, ограничивающие половые отношения гетеросексуальным браком, быть устранены, как в случае с обрядом обрезания? Обеспокоенные этим христиане думают, что они потеряли ключ к христианскому возрастанию и твердой вере, а потому переходят от одного «гуру» к другому в поисках возможности соприкоснуться с Богом, чтобы Он изменил их. Некоторые даже утверждают, что обрели опыт, позволяющий им не грешить, а потому та борьба, о которой пишет Петр, их не касается.

Когда мы сталкиваемся с такими представлениями, связь между личной внутренней «верой» и внешним видимым «послушанием» нарушается. Люди говорят, что, будь их вера такой, как у ранних христиан, им не нужно было бы вести себя так, как вели себя ранние христиане. Удобно противопоставить якобы простое, освобождающее благовестие и этику Иисуса якобы сложному, ограничивающему богословию более позднего Нового Завета, вина за которое обычно возлагается на Павла. Тем самым дается разрешение заново истолковывать требования Нового Завета и утверждать, что они, независимо от того, насколько верно они выражают понятие христианского послушания, вряд ли так уж актуальны. Иными словами, Евангелие можно свести к нескольким упрощенным фразам и лозунгам, а те части Нового Завета, где выдвигаются определенные требования, можно просто игнорировать.

Такая позиция в корне ошибочна. Она совершенно необоснованно отделяет первых христиан от Иисуса, Чье учение действительно было очень сложным, с точки зрения богословия [50]. Это открывает дверь разрушительному либерализму: ведь если бы первые христиане не имели достаточно ясных представлений о своей этике, то они неизбежно не имели бы также ясных представлений о своем учении. Если у нас нет одного, то нет и другого. В отношении Второго послания Петра чрезвычайно важно понять, что первые христиане не могли отделять веру от образа жизни именно в силу неразделимости в их учении богословия и нравственности [51]. Петр мог бы сказать, что если мы верим в то, во что верит он, то мы должны и вести себя так же, как он. Если же мы не видим в этом необходимости и не хотим следовать его предписаниям, значит мы на самом деле верим в другое, ложное евангелие.

Один из главных постулатов послания Петра состоит в том, что твердо укоренившаяся христианская вера должна радикальным образом влиять на наше поведение. Мы будем все больше стремиться угодить Иисусу Христу, а не просто полагаться на Его любовь. В данном разделе Петр показывает, что наша вера, если она подлинная, влечет за собой целый ряд глубоких внутренних изменений, помогающих нам удовлетворить нашу жажду Бога.



1. Правильно действующий христианин (1:5–9)


5 То вы, прилагая к сему все старание, покажите в вере вашей добродетель, в добродетели рассудительность, 6 в рассудительности воздержание, в воздержании терпение, в терпении благочестие, 7в благочестии братолюбие, в братолюбии любовь. 8 Если это в вас есть и умножается, то вы не останетесь без успеха и плода в познании Господа нашего Иисуса Христа; 9 а в ком нет сего, тот слеп, закрыл глаза, забыл об очищении прежних грехов своих.




1) Покажите в вере вашей…

Если бы Петр говорил о вере вообще, то сказанное здесь могло бы показаться несколько странным. Это означало бы, что он учит нас добавлять к вере новые доктрины, о чем и говорили лжеучителя. Он тогда противоречил бы самому себе, только что сказавшему, что «даровано нам все потребное для жизни и благочестия» (1:3). Он, однако, по–прежнему говорит о вере как он понимает ее в ст. 1, об индивидуальной вере христианина.

Равновесие в понимании веры, которое устанавливает Петр, свойственно и другим новозаветным авторам (2 Фес. 3:11 — 13; Иак. 2:5). Сказав, что именно вера — это дар Бога, тесно связывающий нас с Ним, он теперь пишет о личном опыте веры, о личной связи каждого с Господом Иисусом, и если эта вера подлинная, она должна проявиться наглядно и практически. Вера одновременно и основа нашей жизни, и орудие. Петр все еще размышляет о величественных картинах будущего, и именно в этом, прежде всего, для христиан заключается основание прилагать все старание, чтобы в этой жизни, здесь и сейчас, жить в гармонии с обетованиями Бога.

Христиане должны «приложить» нечто к своей вере: это перевод греческого глагола epichoregeo. Первоначально это был театральный термин: существительное «xoper» (choregos) обозначало мецената, который жертвовал деньги на постановку. В дальнейшем оно стало применяться к любому городскому благотворителю, а ко времени написания Петром его послания это слово просто означало необычайно щедрого дарителя. Мы должны сотрудничать с Богом, не думая о цене своего сотрудничества. Петр делает акцент на этом сотрудничестве, употребляя здесь этот глагол в императиве и повторяя его в ст. 11 («откроется вам», буквально: «будет обеспечено»). Таким образом, Бог облагодетельствовал нас, и этим подчеркивается та цена, которую заплатил Иисус за наше спасение. Эти два случая употребления глагола epichoregeo обрамляют ст. 5—11 [52].



2) Христианский характер

Петр приводит перечень христианских добродетелей, в которых мы должны возрастать. Подобного рода перечни были широко распространены в то время, и несколько таких списков приводится в Новом Завете (Рим. 5:3–5; 2 Кор. 6:4–10; Гал. 5:22,23; Кол. 3:12–14; 1 Тим. 4:12; 6:11; 2 Тим. 2:22; 3:10)[53]. И снова Петр использует слова, общеупотребительные для его культурного окружения, но придает им сугубо христианское звучание, начиная с веры и кончая любовью. В рамках этого перечня он приводит ряд христианских черт, которые очень хорошо знакомы его читателям. Трудно найти какой–то особый смысл в том, что эти добродетели перечислены именно в таком порядке. Попытки логически обосновать эту последовательность делаются часто, однако они не слишком убедительны. Одно можно сказать четко: этот выбор далеко не случаен. Каждая добродетель изобличает заблуждения лжеучителей, встречавшихся читателям Петра. Вероятно, правильнее было бы размышлять не о логичности построения этой «лестницы» добродетелей, но о том, что Петр здесь приводит всестороннее описание христианского характера. Ни одна из христианских добродетелей в этом ряду логически не зависит от другой, так что мы не можем сказать: «Ты не должен ожидать от меня терпения, поскольку я еще не достиг воздержания». Просто Петр хотел сказать, что у христианина, лишенного терпения, отсутствует существенный элемент христианского характера.



а) Покажите в вере вашей добродетель…

Вера — точка отсчета для христианина, стремящегося уподобиться Господу, в Которого он верит, а это автоматически ведет к стремлению уподобиться добродетели или благости Христовой (ст. 3, одно и то же греческое слово). Очевидно, мысли о благости и тогда уже занимали умы нехристиан. Что делает человека благостным или добродетельным? Петр дает ответ скорее практический, чем философский: идеальная личность — Иисус Христос, а христиане могут стать выдающимися личностями, подражая Ему. Поскольку Его благости была явлена в Его делах, наша вера явит себя другим людям в нашей активной благости, в добродетелях.

Лжеучителя не верят в это, поскольку они возвращаются «назад от преданной им святой заповеди» (2:21). Они не избегают «скверн мира», но «запутываются в них» (2:20). «Они много говорят о вере, но не проявляют в своей жизни практического благочестия, которое должно быть неотъемлемой частью христианского ученичества»[54]. Если христиане должны проявлять подлинную благость, которая вызывает восхищение даже у нехристиан, то нас не удивляет, что явная безнравственность новых учителей подвергает истину поношению (2:2). Часто нехристиан серьезно отталкивает тот факт, что общепризнанные христианские лидеры придерживаются в жизни норм, неприемлемых даже для нехристиан.



б) Рассудительность

Точнее, знание (gnosis): Петр уже не говорит об epignosis из ст. 2 и 3. Он убирает приставку epi, то есть речь идет об информации, знании об Иисусе Христе и о том, что Ему благоугодно. Это род знаний, которые получают путем чтения, размышления и обсуждения христианских истин. Если мы хотим возрастать в Христовой благодати, мы должны испытывать жажду знаний и желание получать все больше знаний о Христе (ср.: Еф. 5:17; Флп. 1:9; Евр. 5:14). Известный шотландский проповедник XIX в. Джон Браун, чьи комментарии касаются только этой главы, писал, что это знание означает «умение отличить не только истинное отложного, но и верное от неверного: что подобает и что не подобает, что полезно и что вредно»[55]. Лжеучителя, разумеется, утверждали, что обладают новыми знаниями, способными даровать «свободу» (2:19), но Петр говорит, что за всем этим стоят лишь «льстивые слова» и «надутое пустословие» (2:3,18). Они могут казаться очень умными и респектабельными: ведь никто не говорит, что христиане непременно интеллектуалы, а те, кто преподает ложное учение, идиоты. Петр, впрочем, считает, что наиболее слабые в интеллектуальном отношении христиане обладают знанием, а наиболее интеллектуально одаренные еретики «злословят то, чего не понимают» (2:12).



в) Воздержание

Если мы знаем взгляд Бога на нас и наш мир, то можем жить в согласии с этим знанием. Джон Браун писал, что «христианин не считает, что богатство, честь и преимущества этого мира не имеют никакой ценности. Но он видит, что этим вещам ни в коем случае нельзя придавать такого значения, какое придают им служители маммоны… Знания, которые получил верующий, показывают ему, что на жизненные блага и процветание нужно смотреть с определенной долей тревоги»[56]. Это коренным образом отличается от того, о чем говорят лжеучителя, не считающие себя обязанными контролировать свои поступки или повиноваться Иисусу Христу. Вместо этого они отвергают «искупившего их Господа» (2:1) и без зазрения совести поступают «по собственным своим похотям» (3:3).



г) Терпение

Как воздержание представляет собой умеренность в отношении к земным благам, так и терпение есть стойкость, готовность выдержать испытания в трудные времена ввиду предстоящих лучших времен. Христианин, следовательно, должен сохранять терпение, даже если выстоять в обществе, враждебном Богу, чрезвычайно трудно. Христианин верит, что «знает Господь, как избавлять благочестивых от искушения» (2:9). Причина, по которой нужно сохранять терпение, состоит в том, что история завершается Вторым пришествием Христа, а потому Петр дает христианам совет: «Потщитесь явиться пред Ним неоскверненными и непорочными в мире» (3:14). Терпение означает стойкость, умение выдержать до конца. Лжеучителя, которые перестали верить в то, что Бог вмешивается в дела этого мира, лишь насмехаются, иронизируют по этому поводу: «Где обетование пришествия Его?» (3:4). Наиболее опасны, по мнению Петра, не трудные времена, невзгоды и испытания, которых христиане могут не выдержать, но коварные уловки тех, кто уже не верит, что есть какое–либо основание вести себя по–христиански, в согласии с Библией, поскольку Второе пришествие Христа откладывается. В одном они, конечно, совершенно правы. Христианство без Второго пришествия — это бессмыслица.



д) Благочестие

Слово благочестие уже встречалось в ст. 3 как общеупотребительный термин — «практическое исповедание Бога во всех аспектах повседневной веры»[57]. Возможно, Петр приводит его здесь, поскольку хочет теперь объяснить, какова позиция христианина по отношению к хорошим и плохим временам. И снова резкое противопоставление лжеучителям, которые нечестивы (2:6; 3:7). Петр пользуется однокоренными антонимами: eusebeia («благочестие») и asebeia («нечестие»). Игра слов нередко присутствует в его послании; вероятно, оно было предназначено не для частного, а для публичного прочтения, и потому автору было необходимо незамедлительно привлечь внимание аудитории, сосредоточив его на главных моментах.



е) Братолюбие

Христианская вера включает в себя интерес не только к проблемам, но и непосредственно к людям, и Петр впервые обращается к нашим отношениям с другими христианами. «Братолюбие» — это буквальный перевод греческого слова Philadelphia, общеупотребительного термина для описания взаимоотношений домочадцев. Только в Новом Завете это слово встречается вне контекста семьи (Петр использует его строго по назначению: 1 Пет. 1:22; 3:8, но см. также: Рим. 12:10; 1 Фес. 4:9; Евр. 13:1). Читателя I в. это должно было поражать: Петр хочет сказать, что христианам надлежит иметь принципиально новые взаимоотношения, которые отличаются требованиями высокой верности Богу (Мк. 3:31–35). Для нас эта метафора тускнеет, оттого что она привычна, но мы не должны забывать, что когда Петр называет христиан «братия» (1:10), он действительно обращается к своим братьям. Напротив, лжеучителя не испытывают любви к Божьей семье. Они не проявляют братской любви, но лишь наносят вред своим собратьям (2:13) и «уловляют в плотские похоти» (2:18). В конечном итоге они несут разрушение и погибель народу Божьему (2:1).



ж) Любовь

И наконец, любовь, agape. Хотя это слово обычно понимают как обозначение исключительно христианской любви, это не обязательно так [58]. Здесь речь идет не столько о любви христиан к своим собратьям (это выражается термином Philadelphia), сколько вообще о любви к людям, независимо от их принадлежности к христианству.

В списке, который приводит Петр, нет строгой логической последовательности, когда одна добродетель вытекает из другой, но, несомненно, присутствует мысль о том, что agape представляет собой высшее качество христианского характеpa (см.: 1 Кор. 8:1; 13:13; Кол. 3:14). Отмечается, что такая любовь не делает различий между собратьями и людьми вне христианского сообщества. Ничего более далекого от позиции лжеучителей с их эгоизмом и потребительским отношением к жизни не может и быть (2:3).



3) Успехи и плоды в познании Господа

Ни один христианин не может претендовать на роль безупречного, идеального верующего; на самом деле, одним из признаков христианской зрелости является неудовлетворенность уровнем своей духовности. Это должно не вызывать отчаяние, а побуждать нас постоянно стремиться к благочестию и воздержанию, воспитывать в себе терпение и возрастать в любви к ближнему. Петр настаивает, что это возрастание — наша обязанность и мы не должны пускать все на самотек и надеяться, что все сделает Бог, как считают некоторые христиане. Глагол hyparcho («обладаю»; в русском синодальном переводе данного стиха: «это в вас есть». — Примеч. пер.) означает состояние обладания «собственностью, которая целиком и полностью находится в чьем–либо владении и распоряжении»[59].

Петр убежден, что истинное христианское знание не равно знаниям, почерпнутым из книг; оно изменяет христиан, а через них и окружающий мир. Еще раз (ст. 2, 3) он говорит о полном, личном знании (epignosis), но теперь он подчеркивает, что мы не должны рассчитывать получить это знание за счет Церкви или общества. Такой подход может привести к двоякому результату: сделать нас бездейственными и бесплодными, каковым было и разрушительное воздействие лжеучителей. Напротив, Петр хочет, чтобы христиане добивались успеха и приносили плоды. По мере того как мы преобразуем себя и свои церкви в подобие Иисуса Христа, мы учимся видеть мир глазами Спасителя и Судьи. Если мы верим, что Иисус Христос вернется как Господь и Судья, то это поможет нам не впасть в ту лень, которую проявляют лжеучителя, свободно следующие «собственным своим похотям» (3:3). Эта вера поможет нам также прилагать «все старание» (1:5; 3:14), вершить труд, который не пропадет, и приносить плоды, которые не увянут (1 Кор. 3:12—15; Ин. 15:16).

Напротив, христианин, который не обладает такими качествами и не стремится к духовному возрастанию, проявляет духовную близорукость, слепоту и амнезию («слеп, закрыл глаза, забыл»; 2 Пет. 1:9). Тот, кто слеп, не может вообще ничего увидеть, кто близорук, не может ясно различить находящееся на расстоянии, а тот, кто забыл, не может вспомнить того, что было в прошлом. Это характеристика лжеучителей и предупреждение об опасности, которой подвергаются их жертвы. Неспособность видеть настоящее может привести к непониманию суда Божьего над растленным миром (1:4) и к непониманию пути спасения (1:10). Отсутствие прозорливости, неумение видеть будущее может оставить людей нравственно и религиозно оторванными от Бога–Спасителя (3:3,4). Неспособность извлечь уроки из прошлого может помешать им понять, как очиститься от своих прошлых грехов [60]. В своей слепоте, близорукости и забывчивости они больше уже не осознают своих прошлых грехов, своего нынешнего мятежного состояния или своего будущего осуждения. Петр боится, что христиане подпадут под влияние этих слепых вождей; ведь, как Сам Иисус сказал Петру, «если слепой ведет слепого, то оба упадут в яму» (Мф. 15:14). Зрячий христианин, напротив, будет с большой предосторожностью избегать неверного пути и бесполезных советов тех, кто сам не знает, куда идет.



2. Христианин в вечности (1:10–11)


10 Посему, братия, более и более старайтесь делать твердым ваше звание и избрание: так поступая, никогда не преткнетесь, 11 ибо так откроется вам свободный вход в вечное Царство Господа нашего и Спасителя Иисуса Христа.




Петр уже писал в ст. 5, что мы должны «прилагать все старание» как христиане, но затем он перечислил восемь добродетелей, в которых нам необходимо возрастать. Теперь он подкрепляет свой аргумент: более и более старайтесь. Он даже повторяет то же самое греческое слово (существительное spoude в ст. 5; глагол spoudazo в ст. 11) и дважды подчеркивает его, добавляя оборот «посему… более и более». Он серьезно озабочен тем, чтобы мы не забывали о своем долге на протяжении всей нашей христианской жизни и все больше укреплялись в той же надежде, с которой мы начали.

Суть нашей надежды описывается двумя словами: звание и избрание. Оба они имеют длительную библейскую историю. Наше избрание означает, что Бог Своей властью избрал нас во Христе в предвечные времена. Павел сказал: «Он избрал нас в Нем прежде создания мира» (Еф. 1:4). Петр же говорит (в ст. 3), что наше призвание зиждется на призыве Иисуса следовать за Ним. Петр высказывается об этом со свойственной ему внимательностью: как верховная власть Бога (1:3,4), так и наша ответственность как христиан занимает центральное место в его мыслях. Мы должны «более и более» стараться «делать твердым» свое «звание и избрание». Если мы не вносим свой вклад в свое же спасение, испытание на верность показывает, что либо мы выдерживаем серьезную проверку на подлинность нашей веры, совершая жизненно важные перемены в себе, либо мы воспринимаем грех и суд как не имеющие отношения к христианам. Слово «делать» (греч. poieisthai, средний залог, буквально: «делать самому для себя») подчеркивает нашу ответственность в этой деятельности. Итак, поразительная истина о том, что христиане призваны и избраны от века, не является умозрительным богословием, не требующим никакого отклика, кроме интеллектуального согласия. Скорее, свидетельство о том, что мы были призваны и избраны, даст нам силы укреплять и удостоверять свое призвание и избрание.

Если мы предпримем надлежащие усилия, то, уверяет нас Петр, мы получим благословения, которые продолжатся в вечности. Во–первых, мы никогда не преткнемся; это не означает, что мы никогда не согрешим, поскольку Библия не обещает нам такого рода совершенства на земле (Иак. 3:2); также это не является и жесткой гарантией спасения, которая освобождает нас от любой деятельности и ответственности. Напротив, это означает, что мы никогда не «пострадаем от перемен к худшему»[61], поскольку Бог никогда не изменит Своих намерений относительно того, как взять Свой народ на небо, и никогда не отошлет нас обратно по причине того, что мы недостаточно хороши. Это также означает и то, что христианин, который постоянно стремится следовать за Христом, никогда не впадет в ошибку, подобную той, которую совершают лжеучителя из–за своей слепоты и близорукости. Они не восприняли всерьез свой долг жить по–христиански. Воспринимать Христа верой и жить в согласии с этой верой, повинуясь Ему, — это и есть гарантия нашего спасения.

Второе благословение, которое будет продолжаться в вечности, состоит в том, что христианам откроется… свободный вход в венное Царство Господа нашего и Спасителя Иисуса Христа. Откроется, буквально: «будет обеспечено» — это пассивная форма греческого глагола epichoregeo, «предоставляю», переведенного в ст. 5 как «покажите». «Обеспечение» берет на себя Иисус Христос. Майкл Грин рисует картину заключительного этапа марафонского забега, когда на финише победителя приветствует восторженная толпа поклонников[62]. Приветствие будет «пышным», «богатым» (так в оригинале) не только потому, что Бог оплачивает приз христианину, но и потому, что Он щедро удовлетворяет нашу потребность в вечном служении Ему как своему Царю. Через все Евангелия красной нитью проходит мысль о том, что Царство Христа соотносится и с настоящим, и с будущим, когда то, что истинно и доступно сейчас, соединится с тем, что будет истинно и доступно только для тех, кто верит этому обетованию. Когда Христос явит Свое присутствие как Господь и Спаситель, все будет в настоящем. Как Господь Он будет править Своим Царством зримо и вечно, а как Спаситель Он может и осудить, и спасти грешников.

2 Пет. 1:12–15 4. Помните, помните

Амнезия — это тяжелое болезненное состояние. Страдающие амнезией забывают, что они делали только что и что собираются делать. В серьезных клинических случаях наступает кризис идентичности — человек может забыть, кто он такой и где он. Но небольшие провалы в памяти бывают у каждого из нас. В своем послании Петр бросает вызов читателям с очень плохой памятью. Они забывают, что им говорили о прошлом и о будущем, а это подрывает самые основы их идентичности как христиан в настоящем. Прежде чем донести до них свою весть, Петру необходимо заставить их понять, что у них проблемы с памятью, точнее с ее отсутствием.




12 Для того я никогда не перестану напоминать вам о сем, хотя вы то и знаете и утверждены в настоящей истине. 13 Справедливым же почитаю, доколе нахожусь в этой телесной храмине, возбуждать вас напоминанием, 14 зная, что скоро должен оставить храмину мою, как и Господь наш Иисус Христос открыл мне. 15 Буду же стараться, чтобы вы и после моего отшествия всегда приводили это на память.




Главное для Петра в этом разделе — выполнить свой долг: постоянно напоминать о том, что было, чтобы покинуть мир с уверенностью, что христиане не забывают основ принесенного им благовестия. Три раза здесь говорится о памяти: напоминать (ст. 12), напоминанием (ст. 13), на память (ст. 15). Эта тема связана с рядом последовательных обстоятельств: во–первых, с жизнью Петра (доколе нахожусь в этой телесной храмине, ст. 13), во–вторых, с его смертью (скоро должен оставить храмину мою, ст. 14), и, в–третьих, с тем, что случится с христианами после его смерти (после моего отшествия, ст. 15). Они не должны ничего забывать, после того как Петр их покинет.



1. Не перестану напоминать (1:12)

Объясняя, почему это послание — дело важное и срочное, Петр тем самым объявляет о его главной теме. Он беспокоится о том, чтобы христиане не забыли «эти вещи» (не перестану напоминать вам о сем), то есть доктрины, которые он разъяснял им. То же самое, что и здесь, греческое слово tauta он употребляет в ст. 8, 9 и 10 [63]. Форма будущего времени melleso, не перестану (буквально: «буду намереваться») вызывает у ученых значительные затруднения, поскольку в соответствии с грамматикой Петр должен был бы здесь употребить форму настоящего времени, если он имеет в виду то, что пишет в данный момент; будущее время, согласно правилам, означает, что он намерен писать им еще [64]. Но перевод «не перестану» или «всегда буду» меняет смысл, соотнося текст именно с этим посланием. Петр хочет удостовериться, что оно будет действенным, «вплоть до смерти апостола и после нее»[65].

Чтобы правильно понять Петра, мы должны принять во внимание тот факт, что общенациональная память в Израиле играет важную вероучительную роль. Еженедельное празднование субботы было дано Богом народу в воспоминание: «Помни, что ты был рабом в земле Египетской, но Господь, Бог твой, вывел тебя оттуда рукою крепкою и мышцею высокою, потому и повелел тебе Господь, Бог твой, соблюдать день субботний» (Втор. 5:15). Таким образом, еженедельное напоминание не позволяло народу забыть свою историю: израильтяне должны были каждую субботу думать о смысле своего спасения. То же самое было связано и с пасхальной трапезой: израильтянам надлежало ежегодно справлять пасху, «дабы ты помнил день исшествия своего из земли Египетской во все дни жизни твоей» (Втор. 16:3). Чрезвычайно важно возвращаться в прошлое и учить друг друга основам истины о спасении народа.

Павел тоже говорит, что его апостольское служение заключается в напоминании собратьям о Благой вести: «Напоминаю вам, братия, Евангелие, которое я благовествовал вам, которое вы и приняли, в котором и утвердились» (1 Кор. 15:1). Ответом коринфянам было не новое учение, а правильное понимание прежнего. Аналогичным образом в служении Тимофея, когда он сталкивается с заблуждениями, главное помнить «(Господа) Иисуса Христа… воскресшего из мертвых» (2 Тим. 2:8) и «сие» напоминать, «заклиная пред Господом» (2 Тим. 2:14).

Петр говорит своим читателям, что собирается напоминать им сейчас и «стараться, чтобы» они «и после» его «отшествия всегда приводили это на память». Далее он сообщает, что написал им два письма для «напоминания» и хочет, чтобы они «помнили слова, прежде реченные» (3:1–2) — послание, переданное им через апостолов и пророков. Адресуясь таким образом к своим читателям, он раскрывает через это послание цель своего непрерывного служения всем христианам. Это предостережение им, «чтобы не увлечься заблуждением беззаконников» (3:17). Мы всегда должны быть настороже, должны опасаться людей, которые преподносят новую или иную христианскую весть, должны помнить о главном уроке Петра: остерегаться попасть в ловушку более привлекательного или «актуального» послания. На тех, кто обучает людей библейским истинам, возложена огромная ответственность, поскольку всегда существует искушение привлечь внимание людей к чему–то новому. Мы должны быть достаточно смиренными и скромными и признать, что не от нас исходит христианская весть. Напоминать людям об этом — жизненно важная задача.

Истина — главная мысль послания Петра. Со времени публикации впечатляющего эссе Эрнста Каземанна [66] распространилось мнение, что такая догматика есть признак «раннего католицизма». Другими словами, это послание якобы отражает отход христианства от его первых харизматических руководителей с их устными посланиями и простым Евангелием в сторону письменных, кодифицированных доктрин II в. — доктрин «веры», как она понимается в Иуд. 3. Но ссылки на основы вероучения не ограничиваются этими двумя посланиями. Павел пишет об «истинном слове благовествования» (Кол. 1:5), Петр об «истине» (1 Пет. 1:22), Лука об «учении апостолов» (Деян. 2:42), а Иоанн доносит обещание Иисуса: «И познаете истину, и истина сделает вас свободными» (Ин. 8:32). Если мы не придерживаемся крайне скептической позиции и не приписываем все эти проблемы и связанные с ними традиции и предания гораздо более поздней эпохе, то должны признать, что, когда Петр говорит об «истине», это вовсе не обязательно является признаком упадка веры второго поколения христиан [67]. Напротив, это признак верности Петра Евангелию. Его опасения не в том, что второе поколение христиан кодифицирует и «окаменит» истину, но, скорее, в том, что они отнесутся к ней с беспечностью и в итоге вообще забудут ее.

Эта истина есть учение о том, чем они обладают сейчас (в настоящей истине). Маловероятно, хотя это весьма любопытное предположение, что Петр имеет в виду свое первое послание [68], но гораздо более вероятно, что он имеет в виду Благую весть, которую Павел проповедовал читателям–язычникам (Гал. 2:7). Независимо от того, слышали ли они это от Павла или читали у Петра, они достаточно научены, чтобы сделать «твердым» свое «звание и избрание» (1:10).

Петр выделяет три фазы в христианском возрастании своих читателей. Вначале они пришли к знанию, затем были утверждены в нем, а теперь Петр напоминает им об этом. Неужели они действительно не состоялись как христиане и зашли так далеко, что им нужно об этом напоминать? Вовсе нет! Постоянное напоминание о главных истинах христианства — это неотъемлемая часть роста христианского самопознания. Петр сам прошел этот путь, возрастая в своем ученичестве. Он обещал Иисусу, что последует за Ним в тюрьму и будет верен Ему до смерти. Но Иисус знал его лучше, чем он сам себя, и сказал, что Петр не сможет остаться Ему верным, когда придут римские воины. Иисус поведал, что молился о Петре и о том, чтобы затем, когда страхи улягутся, он утвердил в вере остальных учеников (Лк. 22:32). Слово, переведенное в Евангелии как «утверди», и слово, переведенное здесь как «утверждены», это формы одного и того же греческого глагола sterizo. Таким образом, как пишет Петр, он выполняет повеление, данное ему Иисусом много лет назад. Заверение в Первом послании Петра призвано показать, что он не забыл, как моление о нем Иисуса помогло ему устоять: «Бог же всякой благодати, призвавший нас в вечную славу Свою во Христе Иисусе, Сам, по кратковременном страдании вашем, да совершит вас, да утвердит (sterixei), да укрепит, да соделает непоколебимыми» (1 Пет. 5:10).

Урок, который Петр извлекает из своего собственного опыта, таков: независимо от того, насколько близко к Господу мы находимся как христиане, или насколько давно мы посвятили себя Христу, или какое положение мы занимаем в сообществе верующих, все еще остается опасность колебаний, и мы должны постоянно проверять себя, не склонны ли мы доверять мифам и басням. Единственный путь избежать колебаний любого рода — помнить то, что было нам дано. Здесь, возможно, один из случаев свойственной Петру тонкой игры слов: в то время как христиане «утверждены» (esterigmenous), лжеучителя «прельщают неутвержденные души» (asteriktous) (2:14). Такие «неутвержденные» (3:16) искажают саму Библию. Итак, возможно, христиане здесь менее крепки, чем они думают, а это означает, что и мы не столь крепки в вере, как полагаем о себе.



2. Возбуждать вас напоминанием (1:13—14)

Петр знал, что кончина его близка. Наверняка он узнал бы времена, в которые должны были исполниться слова Иисуса: «Когда ты был молод, то препоясывался сам и ходил, куда хотел; а когда состареешься, то прострешь руки твои, и другой препояшет тебя и поведет, куда не хочешь» (Ин. 21:18). Указанием на время («когда состареешься») и принуждение («куда не хочешь») предсказываются ужасные события в Риме, когда Нерон сделал христиан козлами отпущения. Петра нечто озарило здесь, о чем свидетельствует аорист в предложении в 1:14, буквально: «сделал ясным для меня», и упомянутый отрывок в Евангелии от Иоанна. Иисус сказал ему, как он умрет, но не открыл, когда, и Петр теперь мог размышлять об этом. Слово «скоро», tachinos, можно перевести и как «быстро», поскольку обеспокоило Петра именно это указание Иисуса на времена принуждения.

Климент, первый епископ Рима и одновременно сотрудник Петра и Павла (возможно, тот, о котором говорится в Флп. 4:3), в конце I в. написал коринфской церкви послание от римской. Он упоминает о жестоком преследовании христиан при Нероне: «Петр от беззаконной зависти понес не одно, не два, но многие страдания, и таким образом претерпевши мученичество, отошел в подобающее место славы»[69]. Как известно, Петр умер от руки Нерона, до 9 июня 68 г., дня гибели самого Нерона. Во всех самых ранних свидетельствах о смерти Петра говорится, что он был распят, а Ориген говорит, что он был распят вниз головой [70]. Он был тайно захоронен в простой могиле на Ватиканском холме в Риме[71].

Если он знал о том, какая ужасная смерть ему предстоит, то его отношение к этой приближавшейся смерти просто удивительно. Подобно Павлу (2 Кор. 5:1), он видел свое тело, «свою храмину» оставленной. Эта смешанная метафора наглядно свидетельствует о том, что эти люди, которые знали, что их ожидает мучительная и унизительная смерть, видят себя как бы со стороны: они покидают свое тело, как будто снимают одежду. «Как спокойно он говорит об оставлении своей храмины… Старый, утомленный жизнью апостол — один из счастливейших людей»[72].

Зная о приближении своей смерти, Петр хочет использовать оставшееся у него время с наибольшей пользой. Но у него нет никакого нового учения, которым он хотел бы поделиться с христианами. Вместо этого он просто хочет, чтобы они освежили свою память. Он рассказал многое в своем предыдущем послании (2 Пет. 3:1)[73], и хочет, чтобы они не забыли об этом. Его учение в этом послании носит предостерегающий характер, он хочет уберечь христиан от вымыслов лжеучителей, которые нахлынули на них, как потоп, со своими новостями и чудесами, — так что они потеряли способность критически оценивать ситуацию и стали жертвами «промывания мозгов».



3. Чтобы вы приводили это на память (1:15)

Пока он был еще с ними, он, разумеется, мог продолжать эту работу лично и посредством писем. Угроза смерти, однако, заставила его предусмотреть то, что случится после его «отшествия», и убедить христиан всегда помнить его наставления.

Он заверяет их, дает «торжественное обещание»[74], что будет стараться, чтобы они сохранили это в памяти. Петр уже ранее использовал подобные обороты, побуждая христиан «приложить к сему все старание», призывая их «более и более стараться» (1:5, 10). Каковы же результаты этих стараний?