Пограничными тропами




Созданные по инициативе В. И. Ленина, воспитанные Коммунистической партией и закаленные в многочисленных схватках с врагами, советские пограничные войска успешно выполняют ответственные задачи по охране государственной границы нашей Родины, вместе с Советской Армией и Военно-Морским Флотом стоят на страже мирного труда советского народа, строящего коммунизм. Своим верным, беззаветным служением Родине пограничники завоевали глубокое уважение и всеобщую любовь советских людей.
Из приветствия Центрального Комитета КПСС, Президиума Верховного Совета СССР, Совета Министров СССР советским пограничникам.


ПРЕДИСЛОВИЕ

В начале марта 1918 года Советское правительство переезжало из Петрограда в Москву. И вот ночью в вагоне при тусклом свете маленькой лампочки Владимир Ильич Ленин написал свою гениальную статью «Главная задача наших дней». Обращаясь к коммунистам и всему народу, Ленин призывал их, несмотря на невиданные трудности, проявить непреклонную решимость идти вперед по пути социализма, собирать камень за камушком прочный фундамент нового социалистического общества. С гениальной прозорливостью Ильич предсказал, что из убогой, отсталой и бессильной наша Родина станет могучей и обильной.

Эти слова великого Ленина сбылись. Разумом и самоотверженным трудом всего советского народа создано обильное и могучее социалистическое государство. В создание его экономической и военной мощи внесли свою долю труда и советские пограничники. О подвигах, мужестве и отваге, о суровой и почетной службе часовых рубежей нашей Родины правдиво и увлекательно рассказывает читателю сборник «Пограничными тропами».

Знаменательно, что сборник выходит в свет в дни пятидесятилетия пограничных войск. Их боевая история началась 28 мая 1918 года, когда В. И. Ленин подписал декрет Совета Народных Комиссаров об учреждении пограничной охраны. Созданные и воспитанные Коммунистической партией, советские пограничные войска прошли славный путь, вписав не одну яркую страницу в боевую летопись. На их счету сотни разгромленных закордонных банд, тысячи выловленных шпионов и диверсантов.

В период гражданской войны и иностранной военной интервенции пограничники, как составная часть Красной Армии, сражались против многочисленных врагов молодой Советской республики. В годы Великой Отечественной войны они в рядах Советской Армии и Военно-Морского Флота участвовали в героической обороне Брестской крепости, бились с врагом под Москвой и Ленинградом, Одессой и Севастополем, под Волгоградом и в Заполярье, на Балтике и на Черном море, освобождали Белград, Вену, Прагу, штурмовали Берлин, проявили чудеса героизма в разгроме Квантунской армии.

Родина высоко оценила героические подвиги пограничников. Тысячи воинов отмечены правительственными наградами, около двухсот самых отважных удостоены высокого звания Героя Советского Союза.

Яркой страницей вошла в историю войск округа героическая Кзыл-Агачская оборона в марте 1930 года. Отделком Павел Слесарев и с ним тринадцать молодых пограничников, мобилизовав местный актив, выдержали натиск пятисот басмачей.

Весной 1927 года через границу пыталась прорваться многочисленная банда. Путь ей преградил пограничный пост Кашкасу из семи пограничников во главе со старшиной Андреем Сидоровым. Девять суток продолжались атаки озверелых басмачей. Пограничники бились до последней капли крови, но врага не пропустили. На замке пулемета герои написали:


«Да здравствует коммунизм! IV 1927 г.»


И ниже:


«Андрей Сидоров, Яков Бердников, Владимир Охапкин, Иван Витник, Валерий Свищевский, Николай Жуков, Иосиф Шаган».


Геройски сражались с врагами начальник заставы Антон Онопко и рядовой Василий Кондюрин.

Со словами: «Пограничники живыми не сдаются!» отдал молодую жизнь командир отделения Григорий Мезенцев.

Время не властно над нашей памятью. Прошло уже полвека, но сколько бы ни минуло лет, благодарные потомки будут вечно помнить подвиг павших героев границы.

Обозревая пройденный путь, пограничники с любовью вспоминают ветеранов границы, которые так много потрудились над совершенствованием пограничной охраны, над улучшением жизни и быта воинов границы. А ведь многого не хватало в первые годы Советской власти. Из-за плохого экономического положения страны пограничники не имели подчас самого необходимого.

Вот как характеризовалось материальное обеспечение личного состава 22-й пограничной бригады в приказе ВЧК № 99 от 30 августа 1921 года:


«Размещены по обывательским квартирам, суточные наряды расположены в сараях…
Белья имеется не больше, как по одной смене, обувью снабжены красноармейцы не более 50 %, постельной принадлежности совершенно не имеется…
Пищу красноармейцы готовят сами. Продукты получают на руки. Вместо мяса выдают воблу.
В остальном положение едва удовлетворительное».


Так было в начале пути. Мужала и крепла наша страна, менялся и облик границы. В далекое прошлое, в легенды ушли и грузовые брички, и тачанки, и землянки. Ныне благодаря постоянной заботе Коммунистической партии и Советского правительства, замечательным успехам социалистической экономики солдат границы имеет сполна все необходимое для службы, неограниченные возможности для своего роста.

Пограничные войска теперь, по существу, войска технические. Наши части и подразделения получили современные самолеты, вертолеты, корабли, бронетранспортеры, радиотехнические средства и многое другое. Год от года хорошеют заставы, военные городки частей. Новый быт прочно входит в жизнь границы. Даже на далеких горных заставах Заилийского Алатау и отрогов Тянь-Шаня, на высоте свыше четырех тысяч метров над уровнем моря, где несут свою бессменную службу пограничники, в их быт прочно вошли газ, водопровод и паровое отопление. Вечерами пограничники собираются у голубых экранов телевизоров. На заставах свои стационарные киноустановки, библиотеки с большим книжным фондом.

Но главное не это. Главное — люди. Мы гордимся своим замечательным золотым фондом — людьми. Во всех отношениях выросли наши солдаты, сержанты и офицеры. Пограничные войска располагают хорошо подготовленными, прошедшими школу партийного воспитания и боевой закалки офицерскими кадрами. Свыше 85 процентов офицеров — коммунисты. Партийные организации сплачивают воинов, вносят в их ряды дух организованности и дисциплины, являются активными пропагандистами политики партии и воспитателями личного состава. Верными помощниками выступают комсомольские организации, которые объединяют большинство пограничников застав и других подразделений.

Какая замечательная молодежь идет сейчас на границу! Молодые воины, как правило, до призыва прошли хорошую трудовую школу, активно участвовали в общественной жизни. Ратный труд закаляет их волю, помогает приобрести такие качества, как мужество, отвага, умение ставить интересы государства и народа превыше всего. После окончания службы они успешно работают на трудовом фронте.

«В жизни всегда есть место подвигам», — говорил А. М. Горький. Справедливость этой мысли великого писателя убедительно подтверждают боевые дела воинов, людей смелых и стойких, настоящих героев пограничных будней. Они своими поступками показывают, что нынешнее поколение пограничников сродни тем солдатам, которые ходили в лихие сабельные походы против басмачей, первыми приняли на рассвете 22 июня 1941 года удар фашистской армии. Когда обстоятельства требуют, наши воины проявляют настоящую отвагу, высокую зоркость, подлинное мужество.

Вот несколько примеров, взятых из сегодняшней службы войск.

Пограничники одной из высокогорных застав сержант Г. Гапоненко, рядовые Л. Рослый, В. Канышев и Г. Попадьин были посланы на охрану отдаленного участка границы. Разыгравшийся снежный буран отрезал их от заставы. Двадцать восемь дней находились солдаты в снежном плену, но ни на час не оставляли границу без контроля. Все эти дни точно по расписанию ходили в дозор, вели наблюдение. Не прекратили они службы и тогда, когда кончились продукты. Сознание долга, чувство ответственности за охрану границы, воинское братство и дружба помогли солдатам выстоять, с честью выполнить боевой приказ по охране границы.

Недавно боевые медали «За отличие в охране государственной границы СССР» были вручены рядовому А. Едунову, старшим сержантам Н. Огороднику и Н. Хасанову. Эти пограничники задержали опасного лазутчика. Случилось это глубокой ночью. Проверяя КСП, Едунов обнаружил на вспаханной полосе ухищренный след нарушителя. По сигналу наряда на помощь ему вышли поисковые группы, в числе которых были тт. Огородник и Хасанов с розыскными собаками. Много часов по горным тропам и ущельям, по карнизам скал, в непроглядной темноте, ежеминутно рискуя жизнью, преследовали они нарушителя и не дали ему возможности скрыться.

Много боевых дел у наших опытных офицеров, таких, как Сальмухан Кубеков, Борис Борисов, Макин Жакин. Они удостоены Почетной грамоты Верховного Совета Казахской ССР. Офицер Саип Садыков за отличие в охране границы награжден медалью «За боевые заслуги».

«Удивительно: солдата даже огонь не берет!» — эти слова принадлежат старому рабочему, и сказаны они о сержанте Михееве.

Небывалый по силе пожар охватил степь. Узнав о бедствии, Михеев и его товарищи по заставе поспешили на помощь рабочим совхоза и ценой огромных усилий победили стихию, отстояли народное добро. Один из местных жителей оказался в бушующем пламени и потерял сознание. На выручку попавшему в беду человеку, подвергая себя большому риску, бросился сержант Михеев. Это нужно было видеть: в горящей одежде, черный от копоти пограничник нес на руках спасенного им рабочего!

Одним из источников силы наших войск, их успехов является крепнущая день ото дня дружба пограничников с местным населением. Не зря крылатой стала фраза: «Границу СССР охраняет весь советский народ». История пограничных войск тому свидетельство. Когда на рубежи молодой Советской республики вышли первые часовые, трудящиеся пограничной полосы ходили с ними в дозор, вступали в жаркие схватки с бандитами и диверсантами. В последующем активная помощь населения нашим заставам приобрела целиком оправдавшую себя на практике форму добровольных народных дружин. Много нарушителей границы задержано с помощью замечательных часовых второй линии — наших народных дружинников.

Вот два примера.

Дружинник Бершимбеков пас колхозный скот. Вдруг он увидел неизвестного, который шел в сторону границы. Зная, что в этом районе не могут находиться посторонние, колхозник понял, что неизвестный пытается уйти на ту сторону. Советский патриот решил во что бы то ни стало задержать нарушителя, хотя помощи при этом ожидать было не от кого. Борьба продолжалась около полутора часов. Из этой схватки Бершимбеков вышел победителем. Он задержал врага, пытавшегося нарушить границу, и доставил его на пограничную заставу.

Активно помогают охранять границу и рабочие совхоза «Комсомолец» Сакен Абенов, Турсунгазы Мыкиянов, Лидия Тарасова. Недавно им вручили боевые медали «За отличие в охране государственной границы СССР».

Если сегодня мысленным взором окинуть пограничные заставы, несущие боевую вахту на границе, то перед нами встанет картина впечатляющая и замечательная. Мы увидим, как тысячи солдат, сержантов и офицеров, преодолевая трудности, без устали, вдохновенно работают над совершенствованием пограничной службы, своих военных и политических знаний, над повышением боевой готовности.

«Гнездо — наша Родина, — писал Алексей Толстой, — возобладает над всеми нашими чувствами». С ней связывается и наше прошлое, и наше будущее. Отступи воин от пограничного знака — и враг все наше вековечное назовет своим. Пограничный знак, его сохранность и целостность олицетворяются у защитников советских рубежей с целостностью своего государства, его честью и свободой.

Мы знаем, что пограничникам, как и всему советскому народу, не пристало благодушествовать. Нельзя складывать наше верное оружие — высокую бдительность. Заправилам капитализма — американским империалистам не дает покоя бредовая идея мирового господства, уничтожения завоеваний социализма. То в одном, то в другом месте земного шара развязывают они военные конфликты, нагнетают международную напряженность. Забыв уроки войны, все больше наглеют недобитые гитлеровские последыши в Западной Германии, одержимые страстью вновь перекроить политическую карту мира, взять реванш за прошлое поражение.

В этих условиях пограничники, как и все советские воины, помнят о своем высоком патриотическом долге и впредь будут бдительно следить за происками врагов, всегда готовы дать решительный отпор любому агрессору.

Быть первым — дело не простое, не легкое. Идущего впереди всегда ожидают большие препятствия, для преодоления которых нужны труд, воля, характер. Но доля первооткрывателя, разведчика, знаменосца дает человеку огромное удовлетворение. Когда воин видит и сознает, что среди любимых народом защитников границы он идет впереди, что на него равняются, с него берут пример, — это делает человека счастливым, окрыляет, дает ему силы для борьбы с трудностями. В ряды передовиков становятся все новые и новые бойцы. Пусть их будет больше, пусть каждый пограничник станет таким же зорким, умелым и мужественным часовым границы, какими являются отличники — наша пограничная гвардия, такими, как герои, описанные в сборнике.

Эта книга состоит из трех разделов: «Так зарождались боевые традиции», «В грозные годы войны» и «Пограничные будни». О первых пограничниках — героях времен двадцатых-тридцатых годов рассказывается в первом разделе. В очерке «Операция Хан-Тенгри» О. Мухина, например, широко раскрыты черты храброго и умного пограничника коммуниста Ивана Головина. Много подвигов на границе в Казахстане совершил легендарный герой. Сейчас полковник Головин в отставке, но не порывает связи с пограничниками.

Во втором разделе в очерках М. Абрамова, Ю. Семенова, В. Никитина, А. Марченко и других речь идет о героях Великой Отечественной войны. Нужно сказать, что об этом периоде в жизни пограничников Казахстана и республик Средней Азии, участвовавших в войне, написано очень мало. Вот почему отрадно, что в сборнике есть очерк В. Никитина об алма-атинце, участнике героической обороны Ленинграда Сергее Курилове, который вот уже более десяти лет служит начальником пограничной заставы в Казахстане, в горах Тарбагатая. Его подразделение является одним из лучших в части, а сам Сергей Курилов — образец для молодых офицеров, для всех воинов.

Третий раздел — о жизни пограничников пятидесятых и шестидесятых годов — представлен в сборнике наиболее широко. Авторы очерков — журналисты, писатели, офицеры-пограничники — хорошо знают границу, сами служили или продолжают и сейчас служить. Они провели не одну бессонную ночь в дозоре, слушая тишину и готовые в любую минуту вступить в схватку с коварным врагом. И в этом, думается, немалое достоинство книги.

Верится, что читатель, познакомившись с боевыми традициями, буднями воинов-пограничников, еще больше проникнется уважением к их нелегкому ратному труду, еще крепче полюбит нашу прекрасную Родину с ее необозримыми границами и мужественными воинами, готовыми всегда преградить путь любому врагу.



В. Т. ЩУР,

начальник политотдела Восточного пограничного округа, генерал-майор.

ТАК ЗАРОЖДАЛИСЬ БОЕВЫЕ ТРАДИЦИИ



Олег Мухин

БОЙ ВЕДЕТ ИВАН ГОЛОВИН

ОПЕРАЦИЯ «ХАН-ТЕНГРИ»

I

На окраине одного небольшого городка в Синьцзяне в густом саду приютился дом. Хозяин встретил гостя на веранде. Развалившись в удобных шезлонгах, хозяин и гость поначалу делились ничего не значащими новостями, а потом, помолчав, хозяин достал из кармана пиджака сложенную в несколько раз газету, развернул ее и протянул собеседнику.

— О сэр! Вы интересуетесь московскими новостями? — воскликнул гость, увидев заголовок газеты «Вечерняя Москва». — Но какое отношение они имеют к нашему делу?

— Самое прямое, дорогой! Читайте то, что я отчеркнул карандашом.

Собеседник отыскал глазами нужную корреспонденцию и прочел: «С киноаппаратом по Хан-Тенгри».

— Ого! — воскликнул он. — Какой это смельчак двинулся на вершину «Властелина духов»?

— Читайте дальше.

— «В начале августа вместе с экспедицией, которую организует Всеукраинская научная ассоциация востоковедения в малоисследованные районы Центрального Тянь-Шаня, выезжает киноэкспедиция… Задание киноэкспедиции — снять быт киргизов, дунган и украинских переселенцев, а также взойти на один из высочайших массивов Хан-Тенгри. До сих пор на эту вершину не поднимался ни один человек… Экспедиция затратит от трех до четырех месяцев».

Дочитав газету, гость осторожно положил ее на край стола.

— Теперь ясно, зачем я вас пригласил?

— Не совсем, но догадываюсь, — ответил тот.

— Нам пока неизвестны цели экспедиции. Неизвестен и ее руководитель. Но сегодня уже двенадцатое. Если «Вечерняя Москва» не ошиблась, то экспедиция уже на подходе.

— А может быть, это газетная утка?

— Не думаю. Большевикам нужны уголь, медь, золото, железо… Они настойчиво ищут подземные клады всюду. И послать на Хан-Тенгри экспедицию они вполне могут. Этим массивом давно интересуемся и мы, и немцы, и итальянцы. Кроме того, Хан-Тенгри имеет огромное стратегическое значение… Одним словом, нужно отбить охоту у большевиков соваться в эти края. Свяжитесь с вашим, как его, ну…

— Джантаем?

— Дайте ему деньги, оружие, боеприпасы.

— Он отгонит большевиков…

— Пусть не торопится, даст им развернуть работы. А потом… — хозяин распрямил пальцы правой руки и с силой сжал их, — потом ваш Джантай пусть делает что хочет с рядовыми участниками экспедиции, а руководителя со всеми материалами необходимо доставить ко мне. С Джантаем пошлите своего человека, чтобы он лично на месте допросил участников экспедиции и определил, что нас интересует в ее материалах. Ваши бандиты с таким деликатным делом не справятся, они способны только резать и вешать.

— Мне все ясно, сэр. Завтра же отправляюсь с группой своих людей в долину Кой-Кап. Два-три дня ходу — и я буду у Джантая со всем необходимым для его «экспедиции».

— Вы сообразительны, мой милый. — Хозяин встал.

Поднялся и гость. Вместе вышли они в темный сад. У калитки дежурил привратник. Он низко поклонился. Хозяин на прощание сказал уходившему:

— Хорошо, если бы сумели с Джантаем заслать своего человека в экспедицию под видом проводника или носильщика…

— Постараюсь. Будем надеяться на успех.

II

Помощник начальника пограничной заставы готовился ехать на правый фланг своего участка. Путь неблизкий — много десятков километров по всхолмленной равнине, потом по руслу горных рек, злых и коварных. А там ледники, спускающиеся с далеких Тянь-Шаньских гор. Пейзаж открывался красивый. Но Иван Головин родился и вырос в степях Украины, к горам только привыкал. И не любоваться красотами он сюда приехал, а нести нелегкую пограничную службу. Взирать на Мраморную стену или на пик Хан-Тенгри — одно, а карабкаться на лошадях со скалы на скалу, мерзнуть по ночам в разгар лета — другое. Наряд уходил к подножию Хан-Тенгри, прозванного «Властелином духов», не на два-три часа, а на две-три недели. Уедут бойцы с командиром на правый фланг — и словно в воду канут. Связи с ними никакой. Телефон еще от штаба отряда даже к заставе не подведен, а что уж говорить о самом отдаленном участке! Потребуется старшему наряда донесение об изменении оперативной обстановки на заставу послать — снаряжает гонца. Тот и мчится «аллюр два креста». Пока доскачет да с приказанием начальника заставы обратно прибудет — неделя пройдет. Обстановка сто раз может измениться.

Иван Головин напевал что-то себе под нос, собирал маузер, то и дело поглядывая во двор через окно своей комнаты. Пограничники у конюшни чистили лошадей, подгоняли седла и сбрую. С ними поедет Иван в свой наряд. Что ж, хлопцы надежные. На них можно положиться. Не раз в деле отличились. Особенно Комаров и Копылов. Вспомнил Головин недавний случай.

Было это в феврале. Вот так же, как и сейчас, выехали вечером на правый фланг сам Иван, Комаров, Копылов, Сейфумудзинов и проводник Николай Васильевич Набоков, из старожилов Нарынкола, хорошо знавший горы. Ехали дикими ущельями. В одной из горных расщелин Головин увидел, что прямо на наряд мчится стадо диких свиней. Обычно кабаны избегали встреч с людьми, хотя охотников в здешних краях было раз-два и обчелся.

— Что случилось, Васильич? — спросил Головин у остановившегося проводника.

— Не иначе, кто-то вспугнул кабанов, начальник! — ответил Набоков. — Нужно быть осторожным. Наверняка впереди люди. Больше кабаны никого не испугаются.

Головин запретил стрелять по кабанам, шарахнувшимся в сторону при виде людей, и направил бинокль на то место, откуда бежали дикие свиньи. Со склона горы в ущелье спускались два вооруженных всадника. Неизвестные тоже заметили пограничников и открыли беспорядочный огонь по ним, не слезая с лошадей и даже не останавливаясь. Их выстрелы никакого вреда наряду не причинили, но под огневым прикрытием неизвестные проскочили горную речку и скрылись в кустах и за нагромождением камней.

«Бандиты, — сразу же пронеслось в сознании Головина. — Надо начинать преследование. За лесом начинался крутой подъем, почти не доступный для лошадей».

— Загнать всех бандитов на вершину скалы! — распорядился Иван. — А там только две дороги: либо головой в пропасть, либо с поднятыми руками обратно в ущелье, прямо к нам в руки.

Однако лошади под бандитами были выносливее, чем у пограничников. Наряду пришлось на первом километре спешиться, оставить лошадей с проводником. А бандиты на своих конях уходили все дальше по узкому водосливу. Становилось ясно, что взять их живыми не удастся. Надо было что-то делать, и Иван решился:

— Огонь по лошадям! — скомандовал он.

Красноармеец Комаров тщательно, спокойно, словно на стрельбище, прицелился и нажал на спусковой крючок своей трехлинейки. Под одним из бандитов лошадь подогнула передние ноги и упала. Всадник успел соскочить и скрылся за большим валуном.

— Молодец! — похвалил Головин бойца.

Бросил свою лошадь, укрылся за грудами камней и второй бандит.

Началась обычная в таких случаях перестрелка, когда обе стороны берегли боеприпасы. Однако долго сидеть за камнями бандиты не стали. Один пополз по водосливу вверх, а другой в это время прикрывал его своим огнем. Потом они менялись ролями. У бандитов положение было выгоднее: они находились наверху, ползли по водосливу. Пограничникам же приходилось подниматься по скале, с огромным трудом и риском преодолевая каждый метр, используя каждый выступ. Бандиты могли уйти. Чтобы опередить их, пограничникам нужно было двигаться вдвое быстрее. Поняв это, вперед выдвинулся крепкий и выносливый красноармеец Копылов. Рискуя сорваться в пропасть, он по карнизу скалы добрался до вершины и преградил неизвестным путь к отступлению.

Бандиты увидели, что окружены, и заняли оборону.

— Пойдем на сближение! — решил командир.

Головин с Сейфумудзиновым двинулись по правой стороне водослива, а Копылов и Комаров — по левой.

На какое-то время пограничники потеряли неизвестных из виду. А когда достигли намеченной точки, то обнаружили, что один бандит забрался в орлиное гнездо и оттуда открыл стрельбу, а другой исчез.

Но первый был особенно опасен. Подобраться к нему незамеченным было невозможно. Пулей не достанешь — он за надежным укрытием.

— Сдавайся! — крикнул Головин. — Останешься жив.

Орлиное гнездо ответило выстрелом, другим.

Пришлось начать подъем на вершину скалы. Копылов с ловкостью архара подбирался все ближе и ближе к орлиному гнезду. Бандит стрелял. То ли плохим он был стрелком, то ли несподручно было ему вести прицельный огонь, но пули не достигали цели. И вдруг гнездо замолчало. «Знать, патроны кончились, — подумал Головин, — или высматривает, чтобы ударить наверняка».

— Осторожней, Копылов! — крикнул командир пограничнику.

И вдруг случилось совсем неожиданное. Над гнездом во весь рост поднялась человеческая фигура. Бандит стремительно шагнул к краю пропасти и бросился вниз головой.

Окружным путем пограничники спустились на дно ущелья, подошли к распростертому на камнях телу, осмотрели его. На теле бандита насчитали тринадцать пулевых ранений. В подкладке ватника обнаружили документы. Расшифровать их могли только специалисты. Пока что было ясно, что прыгнувший в пропасть является важной птицей, коль предпочел смерть.

Спрятав документы в полевую сумку, Головин продолжил поиски второго бандита. Но тот не подавал никаких признаков жизни. «Может быть, тоже сорвался в пропасть? Их здесь множество…»

После тщательных попыток напасть на след Головин принимает решение возвратиться на заставу. Наряд встретил сам начальник отряда Зырянов. Выслушав доклад о стычке с бандитами, он одобрительно кивнул головой и проговорил:

— Знаю. Второго задержали пограничники соседней заставы. Он оказался раненым. Полагаю, что документы, доставленные вами, содержат важные сведения. Погибший был связным крупного резидента и шел со своим проводником в ставку Джантая. Оттуда его должны были переправить в глубь Синьцзяна. Кто отличился в бою?

— Все действовали смело. Особенно красноармеец Копылов и проводник Набоков.

Начальник отряда объявил всему наряду благодарность, а винтовку погибшего шпиона приказал вручить Николаю Васильевичу Набокову.

— Рад стараться, товарищ начальник! — Старик Набоков, старый русский солдат, щелкнул каблуками сапог. — Теперь поохотимся от души.

— Ты, я слышал, одним выстрелом двух архаров уложил? — поинтересовался Зырянов.

— Так точно! Уложил.

Головин подтвердил, что действительно на его глазах проводник одним выстрелом снял двух козлов.

Потом начальник отряда отпустил всех отдыхать, а Головина повел в комнату, где представил человека в штатском.

— Этот товарищ из Москвы, из ГПУ. Расскажешь ему все, что было в горах.

Пришлось Ивану еще раз рассказывать и о бое в водосливе, и об орлином гнезде, и о прыжке шпиона в пропасть. Представитель из Москвы внимательно просмотрел документы, привезенные Головиным, и похвалил его за смелость и находчивость.

…И вот теперь опять предстояла поездка на правый фланг, далеко в горы.

Иван собрал маузер, вложил его в деревянную кобуру и выглянул в окно. По двору заставы в сопровождении дежурного шло несколько неизвестных. А чуть позади шагал Бердикул, один из жителей ближайшего аула. «Опять, наверное, контрабандистов поймали!» — подумал Головин и, повесив маузер через плечо, поспешил во двор.

Неизвестные оказались членами научной экспедиции, прибывшей из Харькова, и имели на то соответствующие документы.

— Так вы из самого Харькова? — спросил он человека в очках.

— Из него.

— Значит, земляки. Я тоже харьковский. Из села Охочего. Может, слышали?

— Слышал, даже проезжал не раз.

— Давайте знакомиться. Головин Иван Семенович, помощник начальника заставы.

— Погребецкий Михаил Тимофеевич, начальник экспедиции Всеукраинской ассоциации востоковедения. А это мои помощники — научный работник Сергей Гаврилович Шиманский и композитор Николай Трофимович Колода. Остальные скоро подъедут.

— А на заставу вас какое дело привело Михаил Тимофеевич?

— Видите ли, цель нашей экспедиции — изучение района пика Хан-Тенгри. А район находится в пограничной зоне, и без вашего разрешения мы не можем начать работу…

— Да, таков порядок, — подтвердил Головин.

— Вот вы и дадите нам это разрешение.

— Не могу, дорогой Михаил Тимофеевич. Не имею на то права, хоть и рад был бы услужить земляку. Придется подождать разрешения из отряда. Но вы не беспокойтесь. Милости прошу ко мне на холостяцкую квартиру… Только жаль, что поговорить не удастся: подъедет начальник заставы — и я отбуду в наряд.

— В какую сторону? — поинтересовался Погребецкий и тут же понял, что такие вопросы на заставе не задают, поправился: — Извините, земляк. Понимаю, что глупость сказал. Сам солдатом был.

— Ничего… Так пока отдохните с дороги. Моя комната в вашем распоряжении. Будете моим гостем.

— Спасибо. Только умыться бы надо.

Головин огляделся, увидел красноармейца, не занятого делом, крикнул:

— Маслов! Обеспечь воду товарищу профессору.

— Ну какой я профессор, право, Иван Семенович! — виновато улыбнулся Погребецкий.

III

К вечеру подъехал начальник заставы и сказал Погребецкому то же самое, что и Головин:

— Без начальника отряда ничем не могу помочь. Телефона пока нет. Придется посылать в отряд нарочного.

— И сколько он проездит?

— Недельку, не меньше.

— Боже мой! — развел руками Михаил Тимофеевич. — Это же целая вечность.

— Другого выхода нет.

— А где ближайший телефон?

— Километрах в двадцати.

— Если я напишу телефонограмму и пошлю с ней одного из своих рабочих туда?

— Попробуйте. Но надежды мало.

— Бердикул знает дорогу. Его придется и послать.

— А сами пока отдыхайте. Где вас устроить?

— Я своего земляка нашел, Головина. У него и остановился. Гостеприимный хозяин разрешает жить у него и тогда, когда он уедет в наряд.

— Ваш земляк пока останется на заставе. Ну, спокойной ночи, товарищ профессор.

— И вы мне ученое звание присвоили! Я не профессор вовсе.

— Извините, если что не так. Обидеть, честное слово, не хотел.

— Так я пошлю Бердикула.

— Посылайте.

Погребецкий начал разыскивать Бердикула, а начальник заставы послал дежурного за Головиным. Тот быстро явился.

— Земляков, говоришь, встретил? — спросил его начальник.

— Из самого Харькова. Жаль, что выезжать надо. Не поговоришь.

— Успеешь наговориться, Иван. Экспедиция поедет на наш правый фланг. Если Зырянов даст завтра-послезавтра разрешение, то отправитесь вместе. Свою боевую задачу выполнишь и за учеными посмотришь. В горах, небось, они как малые дети. Любой контрабандист обидеть может. Да и люди Джантая в тех местах могут появиться. Наш наряд там есть. Задержится на пару суток. А пока иди, отдыхай. С земляком-профессором чайком побалуешься, про Харьков расспросишь.

Когда Головин вернулся к себе, то застал Погребецкого за столом, на котором была расстелена карта Тянь-Шаня. Михаил Тимофеевич что-то вымерял по ней линейкой и циркулем.

— Чай будем пить? — спросил хозяин.

— С удовольствием. Мне сказали, что вы остаетесь у нас.

— Да.

— Тогда у меня к вам будет много вопросов.

— Я тоже хочу кое о чем вас расспросить. Вот за чаем и поговорим.

Скоро чай вскипел. Головин достал из тумбочки стаканы, сахар, хлеб.

— Вот что я хочу спросить, Михаил Тимофеевич… — начал он. — Представляете ли вы себе, куда собираетесь?

— Что вы имеете в виду?

— Горы… Мы — народ пограничный, и то по леднику Иныльчек высоко не поднимаемся. А вы, ученые, горы, небось, впервые видите.

Погребецкий рассмеялся.

— Я, Иван Семенович, горы знаю хорошо. Основная моя профессия — альпинист, горовосходитель. Правда, на такую вершину, как Хан-Тенгри, подниматься еще не приходилось. Но обязательно поднимусь, обязательно.

— И я с вами!

— Нынче вряд ли удастся. Разведаем подступы к «Властелину духов», проведем подготовительную работу.

— Если вы специалист, то зачем откладывать?

— Дело это очень серьезное. Ни один человек еще не поднимался на Хан-Тенгри, хотя пытались это сделать такие специалисты, как Карл Риттер, Рудольф Шлагинтвейн. Попытки делали итальянские альпинисты Чезаре Воризо, Браккероль и Цурбригген. А в 1902 году до подножия Хан-Тенгри дошел мюнхенский географ Готфрид Мерцбахер с геологом и топографом Пфаном и проводниками-тирольцами. Экспедиция чуть не погибла.

— Как вы назвали фамилию этого… из Германии?

— Готфрид Мерцбахер. А что?

— Слышал о нем от старика Набокова.

— Как вы сказали, Набокова? — переспросил в свою очередь Погребецкий. — Интересно…

— Николай Васильевич был проводником многих экспедиций. Он этого Мерцбахера помнит хорошо.

— А он жив?

— Набоков-то? А что ему сделается? Жив и здоров старик. Первостатейный охотник в округе и лучший проводник в горах. Я часто беру его с собой. Смелый человек. Перед бандитами не пасует, в бою ведет себя не хуже молодого.

— Ведь это чудесно, Иван Семенович! Пойдет он проводником с нами?

— Конечно. Старик беспокойный, на месте ему не сидится. Сына своего Мишку тоже приучил к горам. Завтра с утра по холодку и сходим к нему. Я вас познакомлю. Скажите, а почему разные шпионы нашими местами интересуются?

— Разве?

— У нас есть доказательства. Вот в той же экспедиции Мерцбахера зачем были геолог и топограф? Ради спортивного интереса они шли сюда, на чужую землю? Не поверю. Англичане даже просили русского царя Николая отдать им на десять лет район Хан-Тенгри и Мраморной стены. Обещали даже железную дорогу от Арыси в центр Тянь-Шаня провести. Неспроста все это.

— Этих деталей я не знал, хотя перед экспедицией много документов о Хан-Тенгри изучал, десятки книг прочитал. Ознакомился почти со всем, что было написано о Хан-Тенгри. Возможно, что иностранная разведка интересуется этими местами. Важный стратегический пункт на случай войны. Да и богатства в недрах гор колоссальные, только пока не изученные. Мы и начнем их изучать на пользу своей страны.

— Золото?

— Возможно, найдем и золото. И руды разные. И уголь.

IV

Если Хан-Тенгри назван в народе «Властелином духов», то Джантай считал себя властелином долины Кой-Кап, урочища Айджайлау. В долине была его ставка, а в урочище батраки пасли тучные стада.

— Кой-Кап — орлиное гнездо батыров и джигитов, — говорил Джантай, немолодой уже человек, глава большого и богатого рода, принимая в своей богатой юрте гостя из Китая. — И никому не добраться до моих владений, а я, как орел, спущусь с высоты на землю и сделаю то, что задумал.

— Хорошо устроились, Джантай-ага! — польстил хозяину гость. — К вам большевики не доберутся даже тогда, когда откроются перевалы.

— Однажды пришли в Кой-Кап кзыласкеры. Но ни один не ушел отсюда. Мои люди перерезали единственную тропу, ведущую в долину. Бесчисленное множество большевиков погибло под моими пулями. Сотни кзыласкеров взял я в плен. И вот уже пять лет они мои рабы. И так будет всегда, если большевики попытаются затронуть меня.

Джантай явно преувеличивал свои успехи, говоря о бесчисленных убитых и сотнях пленных пограничников. Но с небольшим отрядом советских пограничников, попытавшихся в 1924 году проникнуть в долину Кой-Кап, он действительно расправился со свирепой жестокостью.

А было это так. Командование группы переоценило свои силы, двинулось в долину без охранения и флангового прикрытия. Джантай пропустил пограничников в глубь высокогорной долины, окружил их, а потом навалился со всех сторон всей бандой, по численности во много раз превосходящей пограничников. Как львы сражались пограничники, но вырваться из огневого мешка не смогли.

Этим боем Джантай хвастался, как великой победой над большевиками. За кордоном верили или делали вид, что верят, в могущество главаря большой бандитской шайки. И частенько делали на него ставку.

— Джантай-ага, со мной прибыл большой груз, — начал гость, выслушав хвастливые слова хозяина. — Он предназначен для тебя.

— Что во вьюках, которые вы привезли, почтенный гость?

— Новое оружие и много боеприпасов. Я слышал, что ты испытываешь нужду в винтовках и патронах.

— Правда, у меня мало патронов. И поэтому я не могу спуститься в долину Сары-Джаса, чтобы пополнить свои отары и отомстить большевикам за все, что я от них испытал.

Гость усмехнулся. Он хорошо знал биографию владыки долины Кой-Кап. Джантай был страшным человеком. Свое первое убийство он совершил еще в прошлом веке — сорок лет назад. И укрылся в долине Кой-Кап, чтобы избежать возмездия за преступление. Вначале он выдавал себя за жертву русских. Но это не мешало ему грабить и казахские аулы, расположенные в долинах Иныльчека и Сары-Джаса. Вскоре казахская беднота поняла, что Джантай никакой не герой-страдалец за аллаха, а обыкновенный бандит. В свою неприступную высокогорную долину он угонял из аулов не только скот, но и самых красивых девушек, молодых ребят, из которых делал жестоких бандитов. И стал Джантай ярым врагом и местных жителей, и русских переселенцев. Те и другие не раз обращались к царским властям с просьбой защитить их от набегов банды Джантая. Но власти не принимали никаких мер.

Когда в эти горные края пришла Советская власть, Джантаю было предложено спуститься с гор и поселиться в любом ауле либо основать свой. Ему было обещано прощение.

Джантай спустился с гор и в окружении верных людей приехал в Каракол. Мало кто из знавших бандита верил в его исправление.

— По этому головорезу тюрьма давно скучает! — говорили местные жители и пограничники.

Гуманная Советская власть простила Джантаю все его преступления, считая, что совершил он их по политической несознательности и из слепой ненависти к представителям царского самодержавия, угнетавшего киргизский и казахский народы.

Однако Джантай и не думал отказываться от привычного образа жизни. В пограничном городе он выведал все, что его интересовало, установил связь с нужными людьми. И скрылся ночью по направлению к горам. Перевалы он успел проскочить до осенней непогоды. И они, словно ворота, захлопнулись за ним на много месяцев. Долина Кой-Кап снова стала резиденцией головорезов.

Если с советской стороны в долину с трудом можно было попасть в июле — августе, когда открывались высокогорные перевалы, да и то с огромным трудом, то со стороны Китая проходы в Кой-Кап были открыты круглый год. И сам Джантай изредка наведывался на сопредельную сторону, значительно чаще принимал гостей в своей ставке. У бедняков этой части Синьцзяна были свои счеты с царьком Кой-Капа. Он не раз тревожил своими набегами и их, правда, давно, до революции. Но они ничего не забыли и не собирались прощать Джантая. И может, добрались бы до его головы, но границу охраняли китайские солдаты, покровительствующие бандиту.

Обо всем этом гость был прекрасно осведомлен. Знал он, что Джантай давно и далеко не бескорыстно оказывает услуги английской, японской, немецкой и другим иностранным разведкам. Через их агентов получает оружие, боеприпасы, деньги. От них получает задания, иногда весьма щекотливые, подобно тому, с каким приехал в Кой-Кап гость.

— Что хочет от Джантая мой друг? — спросил бандит.

— Большой разговор, Джантай-ага. И дело важное. К Хан-Тенгри едет экспедиция большевиков. Под видом ученых в ней одни агенты ГПУ. Они хотят разведать проходы в горах, а потом двинуть сюда целую армию с пушками. И тогда конец твоему вольному житью в этой райской долине. Против пушек тебе не устоять.

— Я опять заманю большевиков в Кой-Кап и вырежу всех до единого.

— А если они не пойдут в долину? У них всякие умные приборы, с помощью которых можно издалека определить дорогу и сфотографировать ее через подзорную трубу.

— Не допущу чужеземцев на священную землю отцов. Я отберу лучших джигитов, отправлю их вниз. И они уничтожат агентов московской ЧК еще в долине Сары-Джаса, не допустят их близко к Хан-Тенгри.

— Зачем торопиться? Ты можешь вспугнуть их раньше времени. И тогда они двинут большую силу. Можно сделать хитрее, напасть на московских агентов уже на Хан-Тенгри, живым взять главаря, все снаряжение, карты, оружие, записи. Остальных убить и сбросить в бездонную пропасть. Пусть большевики думают, что пройти через Хан-Тенгри невозможно и что их агенты погибли под снежным обвалом. А потом ты пошлешь верных людей в Нарынкол, Каракол, Сары-Джас. И будут они рассказывать всем, что экспедиция погибла под лавиной снега. Но это потом, а сейчас нужно, чтобы кто-то следил за экспедицией, когда она будет подходить к Нарынколу, покупать лошадей и двигаться дальше. Хорошо бы московским агентам подсунуть проводника. Уж он их заведет туда, куда, как любят говорить русские, Макар телят не гонял. Но чтобы этот человек не вызывал никакого подозрения. Есть кто-нибудь на примете?

Джантай задумался. Конечно, гость прав. Торопиться не нужно. Действовать следует наверняка. Но какую добычу можно взять?

Гость словно разгадал мысли хозяина, сказал:

— Прикидываешь выгоду, Джантай-ага? Не беспокойся. В убытке не будешь. Тебе за голову живого главаря пришельцев и за его документы будет хорошо заплачено. Мы не скупимся. Все имущество их заберешь себе.

— И подзорные трубы?

— Все до последней палатки, Джантай-ага. Есть у тебя человек, которого под каким-нибудь удобным предлогом можно было бы сделать проводником или хотя бы носильщиком экспедиции?

— Есть. Живет внизу, там, — Джантай махнул рукой на запад. — К нему я пошлю своего гонца.

— Вот и хорошо. Я всегда был в тебе уверен. Ты настоящий богатырь.

— А теперь время тоя, дорогой гость.

По сигналу хозяина в юрту внесли огромный таз с вареной бараниной, бутылки с напитками, стаканы, пиалы, баурсаки и другие яства. Вошли приглашенные к хозяйскому столу родственники и близкие друзья Джантая. Начался пир.

А в ночном августовском небе ярко сверкали звезды. Прохладой дышали громоздившиеся друг на друга дикие скалы. Пика Хан-Тенгри в темноте не было видно. Но он чувствовался. Огромный. Неприступный. И таинственно-грозный.

V

В ту ночь не сомкнули глаз земляки — пограничник и ученый. До рассвета проговорили о предстоящей экспедиции, то и дело заглядывая в карту. Уточняли маршрут, а Головин рассказывал все, что знал об особенностях дороги к подножию Хан-Тенгри. А ранним утром пошли к Николаю Васильевичу Набокову. Тот был уже на ногах, что-то мастерил на своем дворе.

— Принимай гостей, Васильич! — крикнул Головин, открывая калитку.

Старик оторвался от дела и бодро зашагал навстречу.

— Здорово, Иван! Не иначе как в горы собрался?

— Угадал. Только не я один, а вот с ученым товарищем. Знакомься. Это мой земляк Михаил Тимофеевич Погребецкий, начальник экспедиции.

— Очень рад, прошу до хаты, — пригласил гостей радушный хозяин, человек с широченной бородой и густыми, мохнатыми бровями, нависшими над не по годам молодыми глазами.

Вошли в дом, сели у длинного деревянного стола на такие же длинные некрашеные скамейки.

— Что, Васильич, пойдешь на Хан-Тенгри? — спросил Головин.

— Чего же не пойти? С удовольствием.

— Так это вы были проводником у Мерцбахера? — поинтересовался Погребецкий.

— У немца-то? Как же, помню! Чуть не погиб тогда вместе с ними у ледника Мушкетова, корова его забодай.

— Почему не поднялись они на пик? — спросил Погребецкий. — Погода испортилась, что ли?

— Нет, погода стояла отменная. Можно было подниматься. Только ладу у немцев не было. Раскричались. Каждый свое кричит, доказывают друг другу. А что — не пойму, не по-нашему лопочут. Мерцбахер свое доказывает, а этот, как его… Пфан — свое. И не слушали друг друга. Им бы сесть рядком да поговорить ладком, а они… Одним словом, ночь провели в палатках, а наутро тронулись в обратный путь не солоно хлебавши.

— Трудный был поход?

— Куда трудней! Куда ни сунься — нет пути. Долго мы кружили по горам. Сначала шли с Баянкольского ущелья. Шли, шли и наткнулись на сплошную отвесную стену из мрамора.

— Правильно. Мерцбахер назвал ее Мраморной стеной.

— Вот-вот. А потом поднимались на разные вершины. И выходило, что зря. Нет с них дороги на «Кровавую гору». Тогда пошли в долину Сары-Джаса. И там клин. Пошли на ледник Мушкетова. И чуть было не погибли. Начался снежный обвал. Мы в него и угодили. Однако немец был настырным. Экспедиция ушла в Китай, но на следующее лето снова вернулась. Теперь немец поднялся выше по леднику Иныльчек.

— Много интересного вы знаете, Николай Васильевич. С вами в экспедиции хорошо будет. А Джантая не испугаетесь? Во Фрунзе и Караколе нам про этого Джантая все уши прожужжали.

— А что Джантай, корова его забодай! Бандит с большой дороги. А мне боевая винтовка зачем дадена? — старик кивнул на стену, где висела подаренная пограничниками русская трехлинейка. — Сунутся — пулю получат. Я и на тигра ходил…

— Вы, Николай Васильевич, давно в здешних краях?

— Давненько. Сюда пришел с воинской командой границу с Китаем прокладывать. Понравились мне здешние места своей охотой. Поселились мы, село обосновали. Охотничьим назвали. Потом в Нарынкол переименовали…

Вдруг со двора послышался крик:

— Начальник! Начальник!

— Это наш Бердикул кричит, я его с депешей посылал, — пояснил Погребецкий.

— А как он попал в экспедицию? — поинтересовался Головин.

— Кажется, в Караколе нанялся. Нам люди нужны.

Бердикул, путая русские и киргизские слова, рассказал, что выполнить поручение ему не удалось. Река разлилась, подмыла телефонные столбы. А где связисты — Бердикул не нашел.

— Что же, придется самому ехать навстречу связистам, — решил Погребецкий. — Возьму с собой Бердикула. И к вечеру вернусь…

Но вернулся Погребецкий лишь через сутки. Ему удалось найти палатку связистов. Пока они соединялись с отрядом, пока там решали вопрос, прошло немало времени. Но зато Михаил Тимофеевич привез телефонограмму из отряда. Начальник заставы прочитал ее вслух Головину и Погребецкому. Она гласила:


«Начальнику фланговой пограничной заставы 14 августа 1929 года. Экспедицию на стык вашей заставы и соседней комендатуры пропустить. Разрешаю фотографировать Хан-Тенгри и окрестности. Обеспечьте всеми возможными способами оперативное обслуживание экспедиции. Для географического изучения участка получите один экземпляр фотоснимка Хан-Тенгри, а также тех местностей нашего участка, которые по дороге будут фотографированы.
Начальник погранотряда Зырянов
Пом. уполномоченного Шахов
Принял и передал нач. связи Енулидзе».


— Что ж, раз начальство дает «добро» да еще приказывает оказывать вам всяческое содействие, значит, у вас важная задача! — сказал начальник заставы. — Но предупреждаю, что сейчас в горах опасно. Перевалы в долину Кой-Кап открыты и не исключена встреча с бандитами Джантая.

— Волков бояться — в лес не ходить.

— Джантай пострашнее любого волка будет. Отъявленный мерзавец! — начальник хлопнул кулаком по столу. — Я к вам прикомандирую для охраны группу пограничников во главе с вашим земляком. Головин! Подбери ребят понадежнее да повыносливее.

— Сколько?

— Человек семь… Нет, столько не могу. Возьмешь пятерых. Из тех, кто знает горы.

— Есть.

Головин зашел в казарму, где отдыхали бойцы, назвал:

— Копылов, Ноговицын, Медведев, Комаров и Маслов! Готовьтесь к выезду на правый фланг. Едем с научной экспедицией.

— А теперь давайте уточним состав экспедиции, — предложил Погребецкому начальник заставы. — Здесь вас трое. Остальные, вы говорите, в Каркаре? Нужно записать всех. Таков порядок на границе. Вас я записал. Дальше?