Луи Анри Буссенар
В Мексике. — Парк и лес. — Засада. — Всадница. Гнусное нападение. — Страшнее смерти. — Избавитель. — Один против десяти. — Первые подвиги Железного Жана. — Восстание в имении. — Страхи молодой женщины. — Выстрел. — Воинственный клич. — Индейцы.
События, о которых я намерен поведать в этой книге, происходят в Мексике[1]. Где именно? Да, можно сказать, как раз между адом и раем: с одной стороны — район с изнурительной жарой, с другой — горное плато[2] с умеренным климатом.
На карте это местечко находится в пяти градусах выше экватора[3] и в тысяче метрах над уровнем моря.
Ниже протянулись знаменитые Веракрус, Тампико и Матаморос[4] с их удушающей, словно в парнике, атмосферой.
Наверху же — вечная весна! Иногда, правда, бывает нестерпимо жарко. Однако жить вполне можно.
А вот и девственный лес, по прихоти богача превратившийся в огромный, бесконечный парк. Гигантские деревья украшены орхидеями[5] и переплетены лианами[6]. Рычат ягуары, пумы и леопарды[7]. Вокруг великое разнообразие живописной растительности: утыканная колючками клейкая акация[8], дикий лимонник[9], камфорное дерево[10], веерная пальма[11], перец[12], магнолия[13], олеандр[14]… Словом, не тронутый цивилизацией уголок, где щебечут колибри[15] и другие очаровательные мелкие птахи, трещат сороки с небесного цвета оперением[16], носятся взад-вперед неугомонные разноцветные попугаи.
А внизу, на земле, поверх многолетнего плодороднейшего гумуса[17] — зеленый ковер, кишащий черными гадюками[18], гремучими змеями[19], скорпионами[20] и пауками.
Огромная аллея, прямая как стрела, прорезала грандиозное цветущее великолепие. Вдали видна группа белых строений.
Что это?.. Поселок?.. Городок?.. Нет! Перед вами — имение «Прибежище беглеца». И самые крупные в Мексике хлопковые плантации[21].
На противоположном конце аллеи, теряющейся в темной чаще, суетились крепкие молодые мужчины. Длинноволосые, загорелые, белозубые, с закрученными кверху усами. А сверкающие глаза! Ничего не скажешь, живописное зрелище. К тому же все они были облачены в национальные костюмы. Широкие сомбреро[22], украшенные серебряной кисточкой, куртки с тяжелыми круглыми пуговицами, небольшие безрукавки — тореро, просторные штаны, ниспадающие на сапоги с большими, словно суповая ложка, шпорами.
Нетрудно было догадаться, что эти люди готовили засаду.
Выделялся главарь — великолепный, смуглолицый метис[23]. Его красивое лицо исказила гримаса ярости. Он вынул из кармана большие серебряные часы и воскликнул:
— Уже восемь часов! Время их ежедневной прогулки! Кажется, они едут. Я слышу топот копыт. Давайте, друзья, быстрей, быстрей!
Один из усатых красавцев пожал плечами и, улыбнувшись, сказал:
— Не слишком ли ты торопишься, Андрее? Нам надо еще выкурить по сигарете.
— Заткнись, балаболка, и не вздумай задымить! Хочешь, чтобы дон Блас и сеньорита[24] почувствовали запах твоего мерзкого табака? Да они тут же заподозрят неладное и повернут обратно! Тогда прощай, моя месть! Прощай, выкуп!
— Ведь нам всем хватит, не так ли?
— Конечно! Я же человек слова! Вот увидите! Однако довольно болтать! Возьмите два лассо, свяжите их за концы, положите на дорожку и прикройте листвой. Отлично! Спрячьтесь за кустами! Пятеро с левой стороны, остальные — с правой! Ты, Пабло, возьми один конец лассо[25], а ты, Бенито, — другой. И последнее: дон Блас и его дочь в сопровождении охраны будут ехать во главе группы. По моему сигналу вы натянете лассо, а остальные откроют огонь по слугам.
Сказано — сделано. Бандиты скрылись за кустами. В этот момент в пятистах метрах сзади показались верховые: амазонка[26] и три всадника. Девушка легко и непринужденно управляла великолепным черным жеребцом.
Одетая в белое с позолотой, в широкополой из светлого фетра шляпе с длинным пером, она казалась живым воплощением молодости, красоты и элегантности. Блестящие зубки, алый рот, глаза, словно из темного до черноты изумруда, матово-бледный, изумительной чистоты цвет лица. Тонкие, подвижные ноздри вдыхали запахи росистых цветов, слегка приоткрытые губы вбирали свежую утреннюю прохладу. Тонкая, по-детски хрупкая рука сжимала хлыст с сапфировым[27] набалдашником.
Один из всадников приблизился к ней и почтительно произнес:
— Сеньорита, прошу вас, вернемся! Девушка ответила мягко, но твердо:
— Нет, погуляем еще немного, мой дорогой Торрибьо. Я хочу перейти на галоп. Да и потом… ведь только восемь часов!
— Сеньорита, будьте благоразумны. Плохие новости… именно поэтому мой хозяин и ваш отец дон Блас не смог, как он это делал обычно, принять участие в прогулке. Дон Блас запретил мне ехать дальше.
— Но почему? Что за тирания?
— Нет, сеньорита, это осторожность. Видите ли… я боюсь!
— Боитесь — чего? Боже мой! — звонко рассмеялась девушка.
— Все гораздо серьезнее, чем вы думаете, сеньорита! Вокруг бродят столько подозрительных людей, в том числе сбежавшие с плантации. В числе последних Андрее, бывший бригадир. Видели также индейцев племени бравое. Дон Блас поручил мне не спускать с вас глаз во время прогулки. Я головой отвечаю за вашу безопасность.
— Ну что же, если б он был здесь, я б ему сказала: дорогой папуля, я хочу ехать дальше. И поскольку мой великолепный папа всегда делает то, что мне захочется, ты ведь поступишь так же, дорогой Торрибьо?
Не дожидаясь ответа, девушка шлепнула коня ладонью по шее и крикнула:
— Гоп! Гоп!
Жеребец вихрем устремился вперед. Откинув карабины за спину, трое всадников пришпорили лошадей и помчались вслед за амазонкой.
Группа бешено скакала по зеленой аллее… Опьянение от ощущения скорости охватило людей и животных.
Внезапно все оборвалось. Послышался пронзительный свист, над кустарником возникло облачко дыма, и тотчас раздались оглушительные ружейные выстрелы.
Осознав свою оплошность, девушка инстинктивно нагнула голову. Но поздно! Откуда вдруг взялась невидимая преграда? Это было лассо, натянутое с разных сторон Пабло и Бенито. Наткнувшись на веревку, амазонка вылетела из седла и при падении громко вскрикнула от боли.
Бандитские пули не настигли спутников девушки, и те, увлекаемые ошалевшими лошадьми, исчезли в зарослях.
Оглушенная падением, запутавшаяся в складках своего платья, молодая женщина едва не потеряла сознание. Собрав остатки сил, она отчаянно крикнула:
— На помощь! На помощь!
Но ждать помощи было не от кого. Из-за кустарника выскочили бандиты. Перед несчастной девушкой предстал Андрее! Она вздрогнула, узнав в нем бывшего бригадира. Он убежал с плантации после ужасной ссоры с отцом и пообещал отомстить за себя.
Андрее с ненавистью посмотрел на девушку и прерывающимся от ярости голосом закричал:
— Дона Бласа нет! Проклятье! Я надеялся захватить вас обоих. Ну что ж, не вышло сегодня — получится завтра! Он придет за вами! Никуда не денется! Я его схвачу, свяжу по рукам и ногам… Вы слышите, сеньорита Хуана?
С трудом приподнявшись на колено и едва дыша, девушка презрительно бросила:
— Трусы! Негодяи! Десять человек на одну женщину!
— Не трусливей вашего отца! Это он, охраняемый своими наемниками, избил меня, унизил, а потом выставил за дверь! Дьявол! Убивают за гораздо меньшее! Но скорая смерть будет для него слишком мягким наказанием. Вначале я разорю вас.
Оглушительный грохот, словно от пушечного выстрела, донесся со стороны белых строений.
Торжествующе рассмеявшись, Андрее продолжил:
— А вот и начинается! Это сигнал к восстанию… ваше имение будет уничтожено. И миллионер дон Блас станет таким же нищим, как и я. А вы, сеньорита, будете отданы краснокожему.
При этих словах у несчастной девушки похолодела спина. Быть отданной индейцам! Стать скво[28], рабыней, наложницей этих бандитов? И кто должен испить эту чашу? Она, любимое дитя своих родителей! Королева здешних мест!
В отчаянии Хуана громко закричала. Потом сдавленно прохрипела:
— Лучше смерть! Убейте меня…
Но Андрее, заранее предвкушающий ужасную месть, насмешливо ответил:
— Не торопитесь! Я уже сказал свое слово. И хватит болтать! Парни, свяжите эту малышку, заткните ей рот, и потом — в путь!
В мгновение ока на девушку накинули какой-то плащ, обмотали толстым лассо.
Улыбаясь, Андрее заметил:
— Вот так она не будет барахтаться! Смирнехонько прибудет к своему суженому. Индейская татуировка ей будет к лицу!
И только он произнес эти мерзкие слова, как в зеленой чаще послышался чей-то громкий, ироничный смех. А затем молодой, звонкий голос весело произнес:
— Не думаю!
Ветки бесшумно раздвинулись, и на дороге появился незнакомец. Он сделал несколько шагов, остановился, скрестил на груди руки и смерил взглядом бандитов. Потом невозмутимо продолжил:
— Вы совершаете поступок, недостойный кабальеро[29]! Вы освободите сеньориту, не так ли? После этого смиренно попросите у нее прощения.
Остолбеневшие Андрее и его люди молча смотрели на нежданного спасителя девушки. Вряд ли он один. Все ждали, что из-за кустарника выскочат многочисленные сообщники молодого храбреца. Страх охватил разбойников.
Поскольку никто не шелохнулся, незнакомец нахмурил брови и добавил:
— Я жду… действуйте, иначе рассержусь!
Бандитов было десять человек. Все вооружены кинжалами и револьверами, не считая карабинов, оставленных в кустарнике. Десять здоровенных, в расцвете сил, мужчин, из числа тех разбойников, коих много на границе Америки и Мексики. Человеческая жизнь для них гроша ломаного не стоит.
— А если я откажусь? — первым дерзнул нарушить молчание Андрее.
Незнакомец насмешливо ответил:
— Я сегодня в хорошем настроении и удовлетворюсь тем, что просто поколочу вас… всех! В противном случае вы были бы отправлены, все вместе, к праотцам!
Бандиты не смогли снести такого оскорбления. Вскинув свое мачете[30], Андрее крикнул:
— Он один! Нам нечего бояться! Вперед! Незнакомец громко, раскатисто рассмеялся. Как будто лицезрение этих яростно ринувшихся на него бандитов доставляло ему неописуемое удовольствие.
Внезапно смех его оборвался. Он воскликнул:
— Да, негодяй! Я один! Зато знаю, что имею дело с мексиканцами, этими лжецами, трусами, бандитами с большой дороги, нападающими на женщин… Меня зовут Железный Жан!
Услышав это страшное имя, Андрее побледнел и пробормотал:
— Хуан де Гиерро! Я должен был догадаться… только он мог так говорить!
Затем громко, чтобы подбодрить себя, добавил:
— Нас десять человек! Лучшие местные головорезы! И мы тебя убьем, Железный Жан!
Угроза не произвела никакого впечатления на обладателя столь громкого имени.
Перед бандитами стоял молодой человек двадцати двух лет. Высокий рост, могучая грудь, узкие бедра, широкие плечи — от Железного Жана исходило ощущение невероятной силы и ловкости. Легкий загар, тонкие темные усики, большие голубые глаза, которые обычно бывали мечтательны, а сейчас гневно сверкали. Да, он был не только силен и ловок, но и по-мужски красив. И к тому же насмешлив. Вот и сейчас молодой человек пренебрежительно ответил:
— Я вас буду бить только ногой, как собак! Вскипев от ярости, Андрее поднял нож и ринулся на обидчика. Железный Жан был вооружен. Рукоятка револьвера виднелась в нагрудном кармане куртки. Но молодой человек, как и обещал, решил обойтись без пистолета и нанес бандиту мощный удар ногой в живот. Охнув, Андрее упал лицом вниз.
— Один готов! — громко хохотнул Жан. Остальные бандиты, обнажив ножи, плотной группой двинулись на нежданного противника. Двое из них, к своему несчастью, оказались немного впереди. С невероятной быстротой Жан два раза резко и сильно вскинул ногу. Словно подкошенные, разбойники, изрыгая проклятия и жалобные стоны, рухнули на дорогу. Жан продолжал забавляться:
— А вот и еще парочка!
Для разминки он сделал сальто[31] и, ловко приземлившись на обе ноги, воскликнул:
— Ваш главарь валяется на земле. Вы видите, как я умею работать. Не вынуждайте меня и дальше продолжать в том же духе… будьте благоразумны… отвяжите сеньориту, на коленях попросите у нее прощения и уходите!
Но вместо того, чтобы последовать этому мудрому совету, ослепленные яростью семеро бандитов бросились вперед.
— Смерть! Смерть!
Железный Жан напружинился и в тот момент, когда разбойники вскинули ножи, вновь взлетел в воздух. Перед тем как приземлиться, он ударом ноги пробил череп четвертому бандиту. Затем страшной силы удар настиг и пятого.
— Я же вам говорил, идиоты! — невозмутимо произнес молодой человек. — Вы от ветерка и то свалитесь, а ножами работаете, как зубочисткой! Как и обещал, я бил только ногами! И это не все!
— О нет… это не все… дьявол! — Бенито. Вне себя от ярости, он выхватил свой револьвер, направил его в грудь Железного Жана и крикнул:
— Умри, негодяй!
Но молодой человек не уподобился куропатке. Бенито даже не успел нажать на курок. Железный Жан схватил его запястье и сжал с такой силой, что револьвер выпал из рук. Бандит, скорчившись от боли, простонал:
— Пощадите! Пощадите, сеньор Хуан!
Атлет расхохотался и, не отпуская Бенито, несколько раз крутнул его. Разбойник заорал, как будто с него живого сдирали кожу. В этот момент Жан разжал свою ладонь — бандит, не переставая вращаться, отлетел назад и обрушился на четырех остолбеневших от ужаса разбойников. Те попадали на землю, громко крича.
— Тихо! — металлическим голосом скомандовал Жан. — Спокойно! Ножи и револьверы на землю! И без шуточек!
Стычка закончилась. Самые крепкие кое-как, шатаясь, встали на ноги и молча, в ужасе взирали на человека, который в считанные минуты расправился с десятью здоровенными мужчинами. Другие, среди них потерявший сознание Андрее, не имея сил подняться, остались лежать на траве.
Железный Жан собрал оружие и забросил его подальше в кусты. Затем подошел к тихо стонавшей под плащом девушке. Разрезав веревки и отбросив тяжелую ткань, он мягко произнес:
— Вам нечего бояться, сеньорита! Я вас охраняю… и, пока жив, никто вас не тронет!
Удивленная, восхищенная девушка, устремив на своего спасителя большие красивые глаза, улыбнулась и пролепетала:
— Спасибо! От всего сердца спасибо! Прошу, уведите меня отсюда!
Мгновенно ослепленный красотой амазонки, с бьющимся сердцем, Жан взволновался более, чем если б ему пришлось столкнуться с полком бандитов. Он помог подняться девушке, затем поклонился и ответил:
— Таково и мое желание, сеньорита. Вначале я схожу…
Второй взрыв, еще более мощный, чем первый, прогремел в районе плантации. Затем послышались частые ружейные выстрелы.
— Идемте! Прошу вас! — девушка, придя в ужас от шума сражения. — Боже мой! Сохрани моего отца и мою мать!
— Я к вашим услугам, сеньорита! — Жан. Он пронзительно свистнул, затем с неподражаемым искусством трижды пролаял словно койот[32]. Тут же из-за кустарника выскочила и нежно потерлась о плечо хозяина великолепная пегая лошадь.
— Хорошо, Боб, — произнес молодой человек, — ты храбрый и добрый конь.
Затем, повернувшись к девушке, Жан спросил:
— Сеньорита, вы сможете удержаться в седле? Девушка, с сомнением поглядев на коня, ответила:
— Я постараюсь! Это падение меня просто убило, но надо во что бы то ни стало вернуться туда, к моим. Они в опасности!
— Я посажу вас в седло, а сам пойду пешком чуть впереди. Боб, умнейшая лошадь, последует за мной. Он ходит неслышно, плавно, вы увидите. А мексиканское приподнятое седло очень удобно для седока.
Легко, словно ребенка, Жан поднял девушку и сказал:
— Вы будете сидеть как в кресле. Впрочем, если хотите, можно и привязать вас.
Выстрел прервал его слова. Жан присел, вздрогнул всем телом, однако быстро выпрямился.
— Вы ранены? — спросила молодая женщина.
— Нет, сеньорита! Пустяки! Благодарю вас!
В тот же миг с разных сторон послышались дикие крики и из-за кустов, размахивая томагавками[33] и ружьями, появились полуобнаженные и размалеванные всадники.
Несмотря на ржание лошадей и крики людей, великолепно тренированный Боб только фыркнул и даже не шелохнулся.
— Я-а-а! У-у-у! Я-я-я-у-у-у! Это был боевой клич апачей[34].
Бандиты, увидев своих союзников, торжествующе вскинули руки:
— Индейцы! Это индейцы! Мы спасены! К нам, краснокожие! К нам!
ГЛАВА 2
Хорошая работа. — Подвиг человека и лошади. — Преследование и стрельба. — Мимолетная слабость. — Ранен? — Перед первой баррикадой. — Стрелок Джо. — Прочь лапы! — Спасены. — Счастье и страхи.
Хотя положение и было отчаянным, Железный Жан сохранил удивительное хладнокровие.
Сверкая глазами из-под нахмуренных бровей, он спокойно огляделся. Такой взгляд, который схватывает все, вплоть до мельчайших подробностей в минуту опасности, присущ действительно бесстрашным людям.
Прежде всего следовало разобраться с индейцами. Их было не менее полудюжины. Размалеванные в красные цвета войны, они, угрожающе вскидывая оружие, гарцевали вокруг наших героев.
Нельзя упускать из виду и поверженных бандитов, в том числе и приподнявшегося на колено Андреса, держащего в руке револьвер с дымящимся стволом. И наконец, четверых разбойников, которых Железный Жан пощадил. Теперь те в полный голос звали на помощь краснокожих.
Итак, молодой человек был окружен. Кольцо вот-вот начнет сжиматься. Одна-две минуты, и все будет кончено.
Быстро оценив ситуацию, Жан произнес:
— Боб, нам, кажется, предстоит здорово поработать! Девушка не могла оторвать испуганного взгляда от индейцев. Ее с детства пугали дикарями! Вздрогнув, она прошептала:
— О! Оказаться в руках этих монстров!.. Лучше убейте меня… да, убейте меня… поклянитесь в этом!
Жан улыбнулся и с оптимизмом, который, казалось, никогда не покидал его, ответил:
— Что вы, сеньорита! Смерть — не лучшее лекарство… это хуже, чем просто плохо… мы поступим иначе… сейчас увидите!
У молодого человека созрел простой и единственный в сложившейся ситуации план. Надо устремиться вперед, прорвать кольцо и попытаться скрыться!
Немного поколебавшись и словно желая подбодрить себя, индейцы вновь закричали:
— Я-а-а! У-у-у-у!
Пока краснокожие сжимали ощетинившееся томагавками кольцо, Жан, совершив бесподобный прыжок, опустился на круп своей лошади позади девушки и щелкнул языком. Услышав знакомый сигнал, Боб прижал уши и с громким ржанием устремился вперед.
Андрее бешено вскрикнул и выстрелил второй раз. Но поздно! Пуля прошла между девушкой и Жаном. Тот воскликнул:
— А с тебя я сниму скальп[35]!
Перед Бобом оказалась большая лошадь, скорее похожая на охотничью собаку — пегая, вся в пятнах. Пронзительно заржав, конь Жана, точно ядро, рванулся ей навстречу.
— Смелей! Боб! Смелей! — молодой человек.
Ударом крупа Боб, словно корову, сбил мустанга[36], успев укусить мимоходом за бедро индейца. Выдрав кусок мяса у краснокожего и отбросив его на десяток метров в сторону, жеребец заржал и с окровавленными ноздрями бешеным галопом устремился вперед. Кольцо было прорвано.
Разъяренные индейцы оглушительно закричали и пустились в погоню. Началось беспощадное, захватывающее преследование.
Несмотря на двух седоков, Боб стрелой несся вперед. Крики преследователей, казалось, еще больше возбуждали его. Он мчался и мчался, не сбавляя скорости… Хрипя от ярости, оскалив пасть. Настоящая боевая лошадь, бесстрашный и преданный друг человека, жизнь которого всегда — борьба.
Инстинктивно конь бежал по аллее в направлении имения. Вот уже показались большие белые строения в тени гигантских акаций, огромных манговых и великолепных банановых деревьев с широкими атласными листьями.
Одновременно все отчетливей стали слышны ружейные выстрелы, усиливая тревогу молодой женщины.
Осторожно придерживая ее в седле, Жан тихо произнес:
— Спокойно, сеньорита! Мы у цели!
— Я спокойна, но у меня нет сил! О! Я больше не могу!
— Вам больно? Потерпите! Конечно, это ужасное падение… и потом, смертельный страх за судьбу ваших родителей!
— Я одна во всем виновата! Надо было послушать бедного Торрибьо! Господи, что с ним случилось? А как другие мои несчастные и дорогие друзья?
— Успокойтесь! Они, должно быть, скрылись. Вы совсем скоро увидите своих родителей. С Бобом нам не страшны никакие преграды. Главное — спокойствие, сеньорита!
Внезапно сзади раздался выстрел. Через секунду — еще три подряд. Просвистели пули. Боб, не видя противника, яростно заржал.
Преисполненный гордости за свою лошадь, Жан крикнул:
— Смелей! Дорогой, смелей! Вы видите, сеньорита, его ничто не пугает! Через пять минут мы будем в безопасности! К счастью, эти краснокожие стреляют как сапожники!
Несмотря на внешнюю веселость Жана, голос его ослаб. Девушка это заметила. До сих пор он говорил резко, с едва уловимым акцентом, выдающим в нем иностранца. На последних словах молодой человек явно сбился. Да и поддерживал ее Жан не столь крепко и ловко, как несколько минут назад.
Она обернулась и вздрогнула, заметив кровавое пятно на серой шерстяной рубашке ковбоя.
— Вы ранены? Бог мой, что же делать? Желая ее успокоить, Жан улыбнулся и ответил:
— Не обращайте внимания! Всего лишь царапина. Я нечаянно напоролся на какую-то ветку. У этих кустарников колючки длинные и острые, как лезвие кинжала.
Сеньорита Хуана почувствовала, что ее спаситель сказал неправду. Она собралась расспросить его. Вдруг Жану стало хуже. Он побледнел, сжал зубы и покачнулся.
Уцепившись одной рукой за переднюю луку[37] седла, а другой — за рубашку Жана, девушка воскликнула:
— Мой друг! Теперь я должна спасать вас! Собрав остатки сил, Хуана сумела удержать Жана в седле. Тот глубоко вздохнул и, сделав усилие, глухо ответил:
— Спасибо! Я чувствую себя лучше. Чуть не потерял сознание. Все прошло. Сеньорита, вы так мужественны!
— Уже хорошо? Как я рада!.. Мы прибыли! Урр-а! Мы прибыли!
Чувствуя, что беглецы уходят, индейцы завопили что есть сил и открыли беспорядочную стрельбу. Но Боб, не обращая внимания на эту адскую какофонию, уносил смельчаков все дальше и дальше.
Вот и первые хрупкие строения из листвы и ветвей, окружавшие имение. Это поселение, где обитают рабочие с плантаций. Дорожка перед хижинами была забаррикадирована сваленными деревьями. За этим наспех сооруженным препятствием виднелось множество людей. Они кричали и отчаянно жестикулировали руками. Некоторые из них вскинули карабины.
Наши герои вот-вот окажутся меж двух огней. Сможет ли Боб перепрыгнуть через баррикаду? А почему бы и нет?
Чтобы подбодрить коня, Жан прищелкнул языком. Боб так любил этот знакомый сигнал. Лошадь яростно заржала и ринулась на препятствие.
Еще сто метров… Внезапно впереди над баррикадой появился белый дымок. Послышался выстрел, а затем и свист пули.
В группе преследователей за беглецами раздался сдавленный крик. Второе облачко дыма, потом грохот выстрела и опять противный свист. Почти одновременно — новый предсмертный возглас.
— Черт побери! — Жан. — Стреляют-то не в нас, а в краснокожих за нами. Ура! Спасибо нашему спасителю!
В тот же миг в течение нескольких секунд прозвучали еще подряд четыре выстрела.
Молодой человек радостно произнес:
— Я узнал! Это карабин Джо! Сеньорита! Мы точно спасены!
А Боб оказался уже рядом с баррикадой. В этот момент сквозь дикий шум прорезался пронзительный крик птицы-пересмешника[38]. Услышав знакомый звук, Боб моментально остановился и встал как вкопанный, тяжело поднимая бока и широко раздувая ноздри.
Следует, впрочем, уточнить, что данный сигнал подал вовсе не Жан. Он исходил из толпы за баррикадой. И в тот же миг, когда наши герои остановились в неподвижности перед цепочкой недобро поглядывавших на них мужчин, какой-то молодой человек с непокрытой, несмотря на палящее солнце, головой вскинул руки, приветственно помахал и выскочил из-за кустов, словно чертик из табакерки. Это был великолепный метис. В возрасте Жана, двадцати двух лет, не больше. Не столь крепок телосложением, скорее хрупок. Зато производил впечатление чрезвычайно подвижного человека. Настоящая ртутная капелька! Он широко улыбался и размахивал карабином, которым только что остановил отряд краснокожих.
Метис подбежал к Бобу, который его дружелюбно обнюхал и тихо заржал.
Звонким голосом незнакомец воскликнул:
— Здравствуй, старина Боб!
Затем, продолжая улыбаться, с любовью и радостью глядя на Жана, добавил:
— Браток! Это я! Сеньорита, позвольте поприветствовать вас!
— Джо… мой добрый Джо! — произнес Жан. У него повлажнели глаза. — Ты здесь!
— Конечно, дорогой! Это я, собственной персоной. И как вовремя, а? Я узнал ржание Боба. Ни одна лошадь в округе не издает подобные звуки. Смотри, сказал я себе, это Жан! Быстро определив, что ваши дела плохи, твой покорный слуга принялся отстреливать краснокожих. Они, похоже, совсем обнаглели! Пришлось, стало быть, пощипать перья своим же союзникам.
— Твоим союзникам? Ничего не понимаю…
— Видишь ли… мы осаждаем этот дом. Апачи — с нами.
— Как? Ты собираешься захватить дом сеньориты, которую я спас от смертельной опасности? И ты вместе с этими бандитами… убийцами?
— Ну, ну, не кипятись… мне стало скучно, да и тебя рядом не было… Но если ты против — я с тобой. Мы вместе будем защищать это жилище. Эй, вы! Дорогу сеньорите, Железному Жану и мне, Стрелку Джо!
Тотчас послышался глухой ропот, потом — оскорбления и проклятия.
— Мерзавец! Ты продал нас! Оставайся здесь, иначе…
— Только без глупостей! Так, браток, проходи первым. Дом там… за этими манговыми деревьями… сеньорита проведет. Давай, Боб, вперед!
Лошадь послушно двинулась по дорожке. Один из повстанцев попытался схватить ее под уздцы. Он протянул руку…
Джо мгновенно вскинул мачете и опустил его как раз на запястье бандита.
— Прочь лапы!
Боб и его седоки могли ехать дальше.
От дикой боли раненый истошно заорал. Его товарищи, подняв мачете, бросились на метиса.
Тот отступил на шаг, поднял карабин, прицелился и холодно произнес:
— Не заставляйте меня стрелять! Дорогу! Считаю до трех. Раз! Два!
Все хорошо знали Джо, с ним шутки плохи. Как и с его приятелем — Железным Жаном.
Не успел метис произнести «три», как толпа расступилась.
Джо быстро пересек маленькую рощицу и оказался перед второй баррикадой, за которой прятались вооруженные защитники дома.
Обогнув препятствие, он закричал:
— Амиго! Амиго[39]!
Радостно встречая свою молодую хозяйку, эти люди поприветствовали и Джо. Тот подбежал к высокой террасе, перед которой остановился Боб. На крыльце между высокими стойками, сделанными из великолепного красного дерева, показались бегущие мужчина и женщина. Они что-то взволнованно кричали и махали руками. Стрелок увидел, как Жан соскочил с лошади, помог слезть девушке, подхватил ее, мертвенно-бледную, и понес на руках вверх по ступенькам. Ему показалось, что походка его друга потеряла свою прежнюю легкость. На сей раз Жан передвигался явно тяжелее обычного. И понятно почему: его грудь и спину украшало огромное кровавое пятно.
Джо вздрогнул и пробормотал:
— Он ранен! И очень серьезно! Может быть, даже смертельно! Только Жан способен выдержать такое!
Обеспокоенный метис взбежал, в свою очередь, по ступенькам. И подошел как раз в тот момент, когда его побледневший друг с трудом заговорил:
— Я был там… ваша дочь попала в засаду… счастлив, что мне удалось освободить ее. Примите ее… она жива и здорова.
Собрав остатки сил, Жан уложил девушку на большой мягкий диван. Сам он был белее полотна! С трудом разогнувшись, раненый тут же зашатался и, взмахнув руками, рухнул прямо на Джо.
Словно в тумане, Хуана видела устремившихся к ней родителей, слышала нежные слова, прерываемые рыданиями:
— Дочь моя! Маленькая Хуана! Мы уже и не надеялись тебя увидеть! Нам было так больно! Будь благословен тот, кто спас тебя и доставил сюда!
Продолжая пребывать в полузабытьи, неизбежно следующем после большого нервного потрясения, молодая женщина с наслаждением воспринимала возвращающие ее к жизни страстные слова, горячие поцелуи и ласки. Но при этом она не забыла того, кому была обязана этими счастливыми минутами. Хуана почувствовала, что ее бесстрашный освободитель с фигурой атлета[40] и душой ребенка совсем плох. Девушка с трудом приподнялась и, увидев неподвижного и бледного Жана, беспомощно висящего на руках своего друга, пронзительно закричала:
— Умер! Он погиб, спасая меня!
Сохраняя присутствие духа, Джо осторожно положил раненого на другой диван. Затем, не теряя ни секунды, отрезал ножом кусок ткани и приоткрыл рану. Прикусив губу, он печально покачал головой.
— Нужен врач! Где найти врача? Мы в осаде, а время не терпит! — отчаянии воскликнул метис. Затем осторожно потрогал место вокруг начавшего воспаляться маленького черного отверстия. — Это пуля от револьвера, — сказал он вполголоса. — Стреляли сзади… она должна была пройти навылет. Странно! Нет, пуля попала в рукоятку его револьвера, лежащего в боковом кармане… разнесла ее вдребезги и, срикошетив, вошла здесь, в нижнюю часть левого плеча… лишь бы она не задела легкие. Кажется, нет!.. Он не харкает кровью!
Не в силах унять дрожь, Хуана с трудом встала и подошла к раненому. Полузакрытые глаза Жана, казалось, ничего не видели. Несомненно, это была пуля из револьвера Андреса. Она вспомнила, как вздрогнул Жан, когда вскочил вслед за ней на Боба. Итак, он проявил величайшую силу воли, скрыв случившееся и никоим образом не выдав себя. Хотя, быть может, его рана смертельна? Словом, Жан выполнил свой долг, несмотря ни на что. Многим здоровякам и не снилось такое, что совершил он, истекающий кровью!
Девушка увидела, как Джо, незнакомый ей метис, который, похоже, любил Жана поистине братской любовью, с необычайной быстротой и ловкостью обрабатывал рану. Появившаяся надежда заставила биться сильнее сердце Хуаны, проникшейся симпатией и доверием к Джо. Порывистым неосознанным движением она схватила окровавленную руку метиса и, с силой сжав ее, произнесла:
— Вы спасете его! Я знаю, вы это сделаете!
ГЛАВА 3
Мексиканская пустыня. — Сокровища ацтеков. — Дикий хлопчатник. — Дон Блас Герреро и его семья. — Богатство и труд. — Пьянство у индейцев. — Постоянная опасность. — Ненависть бригадира. — Подготовка бунта. — Благоприятный момент. — К оружию!
Если взглянуть на карту, территория Мексики по форме напоминает рог изобилия. Природа таким образом словно бы подчеркнула богатство этой страны. Ее площадь составляет девятьсот сорок пять тысяч квадратных километров, что в три раза превышает аналогичный показатель Франции.
Это изобилие по праву могло бы стать как бы само собой разумеющимся, если б оно не сопровождалось… невероятной нищетой. Огромные богатства едва-едва освоены. Золото, серебро, свинец, железные руды, ртуть, сера, драгоценные камни — все это в немыслимых количествах лежит нетронутым в недрах страны. Три перекрывающие друг друга климатические зоны — тропическая, умеренная и холодная — щедро обеспечивают население продовольствием. Но лишь сотая часть природных даров потребляется местными жителями. Остальное гибнет втуне из-за отсутствия рынков сбыта. Парадоксально, но факт: Мексика одновременно является одной из самых богатых и в то же время бедных стран мира.
На то есть две причины. Во-первых, численность населения здесь невысока — едва достигает десяти миллионов человек[41]. И во-вторых, практически полностью отсутствуют, вплоть до сегодняшних дней, современные средства сообщения. Впрочем, справедливости ради стоит отметить появление немногочисленных железнодорожных линий. Они связывают крупнейшие центры страны, ведут далее в Северную Америку и открывают выход к портам Мексиканского залива.
Однако экономические последствия этих изменений еще не дали о себе знать. Вот почему в Мексике рядом с большими городами, где наиболее заметны следы цивилизации, находятся огромные пустынные пространства с дикими животными и рептилиями. Там хозяйничают жестокие краснокожие, и бледнолицым здесь лучше не появляться.
Среди таких богатейших и опасных для жизни дебрей затерялось местечко, которому испанские завоеватели дали в свое время странное название — Биржа Мапими.
Не считая железнодорожной ветки, которая делит Биржу на две части, эта глухомань ничуть не изменилась со времен Фернанда Кортеса[42], словно прошедшие четыре столетия[43] ее никак не коснулись. Биржа Мапими находится на территории двух провинций — Гихуахуа и Кохахула, расположенных в умеренном климатическом поясе Центральномексиканского плато. Настоящая пустыня с гигантскими кактусами и молочаем[44], редкими горными хребтами, большей частью идущими в юго-восточном и северо-западном направлении; глубокими, мрачными базальтовыми каньонами; стремительными реками с буйной тропической растительностью на берегах. И почти повсюду ягуары, пантеры, гремучие змеи, медведи, ястребы, дикие пчелы, колибри, попугаи, крокодилы. Великое множество мерзких насекомых, от которых страдают люди. Наконец, здесь обитают индейцы, воинственные, жестокие и бесстрашные существа, с молоком матери впитавшие вековую ненависть к бледнолицым.
Прежде всего стоит упомянуть многочисленное племя апачей. Их не менее пятнадцати тысяч. Вотчиной[45] апачей является приграничная зона между США и Мексикой. Здесь они полновластные хозяева. Затем идут индейцы племени команчи, численностью около пяти тысяч человек. Эти краснокожие — лютые враги одновременно и бледнолицым и апачам. Они воплощают в себе законченный тип индейцев бравое, воинственных, в отличие от своих собратьев мансос — мирных. Последние давно ведут оседлый образ жизни, занимаясь сельскохозяйственным трудом.
И все-таки, несмотря на смертельную опасность, Биржа Мапими властно притягивает к себе отважных искателей приключений.
Дело в том, что, помимо скрытых природных богатств, эти места славятся еще кое-чем. Существует многовековая, воспламеняющая умы и страсти легенда, неотвратимо влекущая к себе тех, кого она околдовала. В соответствии с народной молвой, древние ацтеки спрятали от испанских завоевателей в здешних недоступных подземных пещерах золото и драгоценности.
Эти древние неприступные лабиринты теряются где-то в далеких и крутых горах. Их местонахождение, даже приблизительное, никому не известно. Существует лишь старая, наивная, печальная индейская песенка, в которой поется о золотом короле, его несметных сокровищах… и Орлином гнезде, расположенном на вершине Золотой скалы. Вот, собственно, и все.
И вот уже несколько столетий, вплоть до наших дней, основываясь на этих совершенно неясных, туманных сказаниях, искатели приключений Старого и Нового Света устремляются сюда в поисках миража[46]. Зорко охраняемая индейцами, защищенная непроходимыми зарослями и неприступными горными хребтами, Мапими ревниво хранит свою тайну.
Стремительные реки здешних ущелий унесли много жизней тех, кто вопреки всему пытался поймать жар-птицу. А сколько жертв еще будет?
Но нашлись и трезвые головы, кого бесконечные бесплодные и опасные поиски не прельщали. Исследовав местность, эти здравомыслящие скоро обнаружили уникальное плодородие местной земли, богатейший животный мир. Чего ж еще? Справедливо решив, что лучше синица в руках, чем журавль в небе, они посвятили себя сельскому хозяйству. И не ошиблись.
В подобных обстоятельствах двадцать пять лет тому назад оказался один молодой человек, которого судьба забросила в этот дикий край после гибели императора Максимилиана[47].
Как и другие первопроходцы, некоторое время он потратил на поиски сокровищ ацтекских королей. Затем случайно обнаружил на берегу реки огромные плантации дикого хлопчатника. Это стало для него настоящим откровением. Быстро осознав тщетность попыток найти несуществующий клад, он решил посвятить свою молодость, энергию, ум и небольшие сбережения именно хлопку. Полностью оправившись от золотой лихорадки, он построил на границе огромного леса жилище, не без основания назвав его «Прибежище беглеца». Затем нанял рабочих из числа местных индейцев и метисов. Те охотно, целыми семьями, пошли к новому хозяину, воздвигнув легкие хижины вокруг его дома.
Результаты превзошли все ожидания. Уже на второй год пришлось расширять посевные площади хлопчатника, искать дополнительную рабочую силу, закупать необходимое оборудование.
Производство хлопка резко пошло в гору. С тех пор фортуна[48] не отворачивалась от молодого человека по имени Блас Герреро, ставшего крупнейшим поставщиком этого сырья в Мексике.
В настоящее время ему исполнилось сорок пять лет.
Испанец до мозга костей, со всеми присущими этой нации добродетелями, но также и недостатками. Цветной человек для него — ничто. Индеец, негр, метис — низшие существа, нечто вроде трудяги-лошади. Разумеется, дон Блас добр к своим рабочим. Зарплата у тех вполне приличная, простой по болезни оплачивается. Но все это больше напоминает заботу рачительного хозяина по отношению к своим животным — о лошади мы упомянули не случайно.
Для дона Бласа явилось бы смертельным оскорблением, если бы ему предложили сесть за один стол с одним из этих цветных. Одно дело — эти существа из семейства двуруких, другое — он сам.
Добавьте к изложенному тот факт, что он ни разу не нарушил данного слова, ни разу не солгал и в высшей степени щепетилен в вопросах чести. Вместе с тем дон Блас сверх меры упрям и иногда бывает подвержен приступам бешенства.
Словом, это был человек, внушающий уважение, но ни в коем случае не любовь и не симпатию.
Под стать ему была супруга — донна Лаура. Моложе дона Бласа на десять лет, она разделяла все его помыслы и предрассудки. Энергичная, какой и должна быть жена первопроходца, гордая и одновременно милосердная, она в высшей степени была добра и отзывчива. Но это мягкосердечие оказывалось столь надменно-снисходительным, что мгновенно образовывало пропасть между хозяйкой и рабочими.
Единственную красавицу дочь плантатора, как мы уже знаем, звали Хуана. Это она чуть было не стала жертвой жестокой мести повстанцев. Необычайно умная, образованная, с независимой и возвышенной душой, великодушным характером, выросшая в уединении, девушка рано избавилась от предрассудков отца и матери.
Родителей она очень любила, но никоим образом не унаследовала их высокомерия и чванства. Словом, в высшей степени красивое, преданное и доброе создание, повсюду вызывавшее своим появлением любовь и умиление. А рабочие плантации ее просто безгранично обожали.
Хуане было семнадцать лет. Возраст полного созревания этих восхитительных мексиканок, которые, как и их сестры — прелестные тропические орхидеи, расцветали рано благодаря щедрому солнцу.
У дона Бласа работало около тысячи индейцев и метисов. Это были простые, тихие люди, за небольшую плату выполнявшие тяжелую работу. Выносливые и в высшей степени неприхотливые, они имели один, но весьма существенный недостаток. Их всех отличала чрезмерная тяга к спиртному. Ужасная привычка, могущая при некоторых обстоятельствах обернуться бедой.
Под действием горячительных напитков в мирном индейце просыпался неукротимый, жестокий, кровожадный краснокожий со своей извечной ненавистью к бледнолицым.
Именно на это и рассчитывали заговорщики, угрожавшие в настоящее время жизни и богатству преуспевающего плантатора. Дон Блас хорошо знал индейцев вообще и своих рабочих в частности. Он прекрасно отдавал себе отчет в том, что за бич этот всепоглощающий алкоголизм. И плантатор не зря тревожился: этот порок индейцев таил для него постоянную смертельную опасность.
Необходимо было выбирать из двух зол: либо позволить рабочим пить, либо прекратить производство.
Дон Блас нашел компромиссный выход: попытаться разумно, искусно и в то же время жестко регулировать размеры потребления спиртного.
Каждый рабочий получал право на ежедневную, строго ограниченную, порцию горячительных напитков различных видов. Это могла быть пулька (настойка из агавы), либо шарап (настойка из гаявы), либо калуш (настойка из кактуса-опунции), не считая мескаля и агвардиенты, предназначенных для выходных дней и праздников. Любой, уличенный в чрезмерном употреблении алкоголя, немедленно лишался работы.
Спиртное производилось тут же, на месте, и находилось в подвале, который тщательно днем и ночью охраняли. Проникнуть туда могли только разливальщики, в благонадежности которых хозяин не сомневался. Не стоило удивляться таким мерам предосторожности. Случись непоправимое, дверь подвала окажется взломанной, и тогда — это конец! Возбужденные рабочие все разнесут и напьются-таки словно свиньи. Ничто их не остановит. Опьянение наступит быстро, и дальше начнется самое страшное… пожар, грабежи, насилие, смерть!
Должности писарей, управляющих мастерскими и плантациями, бригадиров и механиков занимали белые, всего примерно сорок человек. Среди них все-таки был и один метис по имени Андрее. Он работал бригадиром. Вот из-за него-то и разгорелся весь сыр-бор.
Почему? Никто толком не знал. Хозяин ценил своего бригадира и даже открыто выказывал ему знаки уважения, что было, как известно, совершенно несвойственно для плантатора. Андрее работал у дона Бласа уже год. Умный, толковый, он, кажется, состоял в родстве с самим президентом Хуаресом[49].
Однажды, приблизительно месяц тому назад, между Андресом и хозяином из-за чего-то разгорелся ожесточенный спор. Никто не хотел уступать. В конце концов дон Блас не выдержал и обозвал бригадира метисом, а затем и краснокожим. Андрее не остался в долгу.
— Да! Я — один из тех метисов, которые уничтожили императора[50]!
Это переполнило чашу терпения дона Бласа. Он хлестнул бригадира плеткой, затем ударил несколько раз ногой и, в конце концов, словно паршивого пса, выпихнул за ворота.
Отряхнувшись, Андрее, лицо которого приобрело страшный землистый оттенок, означающий бледность у цветных, выпрямился, невозмутимо оглядел лачуги рабочих, ангары с хлопком, дом бывшего хозяина, посевы хлопчатника. Затем сплюнул и удивительно спокойно произнес:
— Здесь будет пустыня! А ты, дон Блас, заплачешь кровавыми слезами!
И Андрее сдержал свое слово. Восстание вспыхнуло внезапно. Чувствовалось, что метис не терял напрасно времени. Читатель помнит — только чудо спасло дочь плантатора. Рабочих на плантации подбивали к выступлению тайные эмиссары бывшего бригадира. Люди Андреса быстро и довольно легко сделали свое дело. Ночью кто-то незаметно пронес на территорию плантации много вина. Индейцы выпили. Вскоре захотелось еще. Им услужливо подсказали, что спиртное хранится в погребе. Словно большие дети, наивные и дурно воспитанные, индейцы ухватились за эту идею. Постепенно она все глубже и глубже проникала в их головы. Они забыли, кому обязаны ежедневной утренней накачкой. Больше того, они, правда в своем кругу, выражали недовольство малой дозой полагающегося им спиртного. Словом, недовольство постепенно росло, грозя со дня на день перейти в открытое неповиновение.
Андрее продолжал вовсю действовать. Он сумел привлечь на свою сторону банду отъявленных головорезов. Из числа тех, что обитают на границе между Мексикой и США, промышляя разбоем, грабежами, насилием. Андрее пообещал этим негодяям содержимое сейфа плантатора.
— Парни! Все знают, как богат дон Блас! Древние ацтеки позавидовали бы его сокровищам. Я покажу, где находится сейф. Остальное — за вами!
Диким, восторженным ревом встретили бандиты эти слова.
Индейцы сожгут и сровняют все с землей. Затем напьются до потери пульса. А в это время их бледнолицые собратья овладеют сокровищами богатого плантатора и преспокойно исчезнут.
Чтобы окончательно обеспечить успех задуманного плана, Андрее обратился за помощью к мескальерос — пожалуй, самым кровожадным и жестоким краснокожим племени апачей. В свое время дон Блас долго боролся с этими индейцами. В конце концов ему удалось отбиться от них. Но мескальерос затаили лютую злобу на богатого плантатора. И потому охотно согласились на предложение Андреса. Ничто не могло остановить этих краснокожих в неумолимом стремлении уничтожить бледнолицых, предварительно подвергнув их жестоким и изощренным пыткам, в чем они были большими мастерами!
Наконец было все готово. Андрее хорошо знал, что дон Блас вместе с дочерью ранним утром совершал ежедневную прогулку верхом. Бывший бригадир решил лично возглавить поимку своего ненавистного врага.
Но плантатор, кажется, что-то заподозрил. По каким-то мельчайшим, только ему понятным признакам он заметил неладное в своем окружении, среди рабочих. Но и только. Дон Блас так презирал индейцев, что ему и в голову не приходила мысль о способности этих недочеловеков подняться на восстание. Словом, он остался дома, отправив с дочерью троих охранников.
В то время как Андрее поджидал его в засаде, дон Блас встретил первый удар, находясь в своем доме. Вначале он услышал громкие крики, затем увидел вооруженных чем попало рабочих. Их вели за собой отъявленные головорезы.
Оценив ситуацию, дон Блас понял, что силы слишком неравны и имение вот-вот будет захвачено. Сохраняя, однако, спокойствие и решимость, плантатор громовым голосом воскликнул:
— К оружию! К оружию!