Артем Каменистый

ДЕВЯТЫЙ



ПРОЛОГ

— Вулканическое стекло на первый взгляд не слишком похоже на оконное, но свойства, наиболее для нас интересные, у них аналогичны. Взгляните вот на этот осколок — видите, какая здесь кромка? При желании можно выбриться или, что иногда бывает гораздо полезнее, перерезать чье-то горло. Можно освежевать добычу и раскроить звериную шкуру. Много чего можно; главное — не забывайте, что камень не сталь. Тем более стекло, увы, это слишком хрупкий материал, нуждающийся в нежном обращении. Один неловкий нажим — и вы останетесь без своего обсидианового ножа, да еще и рискуете заработать травму. Любой, даже пустяковый, порез в условиях дикой местности угрожает немалыми неприятностями. Особенно если повреждены руки: держать их в чистоте постоянно у вас не получится и рана почти неминуемо запачкается. Нагноение, заражение крови, омертвение тканей, газовая гангрена — все эти приключения вы можете заработать, всего-навсего излишне надавив на инструмент из вулканического стекла. Кстати, не пытайтесь из первого найденного обломка создать что-либо серьезное. Вы, увы, не древний человек, искусство работы с камнем для вас великая тайна. И не только для вас: человечество потеряло немало полезных знаний той эпохи. Кроманьонец мог изготовить такой вот нож парой уверенных ударов, а вы этого повторить не сможете. Попытаетесь брать пример с далеких предков — обязательно заработаете порезы и ушибы пальцев, про возможные последствия уже знаете. Не суетитесь, там, где обнаружился один подходящий образец, обязательно найдется еще немало качественного сырья. Безжалостно разбивайте все, не забывая про технику безопасности, — осколок в роговице вряд ли вас порадует. Таким вот разрушительным методом вы обязательно создадите несколько обломков, годящихся на роль заменителя ножа. Ни о чем более сложном и не мечтайте. Выбросьте из головы разный бред о наконечниках на стрелы и копья. Полноценного наконечника вам не создать — научить этому за столь короткий срок я не смогу. Да и вряд ли кто сможет… Если уж вам обязательно это потребуется, используйте кость. Копье и вовсе сойдет деревянное, главное — найти подходящую сухую палку. Обжигать ее на костре, как упорно советуют в низкопробных пособиях и художественной литературе, не спешите: если древесина действительно подходящая, то вы рискуете испортить ее трещинами или даже сжечь. Не стоит эстетствовать: правильно обструганное каменным ножом острие в дополнительной обработке не нуждается. Кстати, из хорошей древесины и наконечники для стрел можно вырезать. Разумеется, речь не идет о серьезном оружии, но для мелкой дичи вполне достаточно. Стучите-стучите, не жалейте камней. Все эти образцы принесли сюда с одной целью: расколотить вдребезги. Теория — это хорошо, но с практикой она усваивается лучше. Кстати, насчет практики, завтра вас вывезут в лес, и я вам на местности покажу, где и как можно добыть качественную древесину. Это не так просто, нам ведь надо работать с сухой, но нетрухлявой. Опытный человек сможет заметить такое сырье издалека, а наша задача — сделать из вас именно такого опытного человека.

Я до сих пор не знаю имени-отчества этого старика. И вряд ли узнаю. Моих данных ему, очевидно, тоже не стали сообщать. Друг друга мы при встрече называем просто: Здравствуйте. А встречаемся мы в последнее время часто — каждый день. Обычно он возится со мной с обеда почти до ужина, терпеливо и в доступной форме обучая множеству странных вещей. От него я узнал, чем съедобный бычок отличается от морского дракончика,[1] как обрабатывать нижние венцы избы прокисшей мочой и как из стирального порошка, золы, электролампочки и банки томатной пасты «Чиполлино» сделать дымовую гранату. Насчет томатной пасты его, конечно, слегка занесло — вряд ли ее ТУДА поставляют.

Хотя мало ли… такие знания — вещь в себе — могут пригодиться самой концепцией, а не точностью рецептуры. Старый Здравствуйте с первого дня упорно вбивает в мою голову «Scientia potentia est».[2] Я вообще-то сразу с ним согласился, но он, похоже, до сих пор не верит — думает, что неблагодарный ученик мастерски скрывает свой скептицизм.

Интересно, в какой пустыне палеонтологи выкопали этого динозавра? Глядя на него, я начинаю догадываться, кто научил кроманьонцев шлифовать кремневые топоры о куски песчаника и распиливать нефритовые валуны с помощью веревки. Дай ему возможность — он и меня научит вырезать из вулканического стекла разнообразные пыточные инструменты. Вот только нет у него такой возможности, отпущенное время не позволяет развернуться во всю ширь. Меня ведь надо успеть научить многому… очень многому… До обеда тренируют плевками сбивать страусов на лету и потрошить морских черепах заточенным сибирским валенком; после обеда приходит седобородый Здравствуйте со своим неизменным тоскливым взглядом старой мумии и каким-нибудь очередным доисторическим девайсом под мышкой.

К вечеру, разумеется, я должен обязательно научиться делать аналогичные девайсы с завязанными глазами левой рукой на бегу под артобстрелом. Помешать этому может лишь одно — очередной затяжной приступ. Тогда мне делают укол и дают немного отдохнуть. Час-два, не больше.

И так каждый день, вот уже два с половиной месяца. Не научит он меня искусству кроманьонцев — времени не хватит. Я не про его время говорю: у него впереди вечность — такие личности бессмертны. А у меня, увы, вечности не предвидится — мне осталось жить недолго.

Может, месяц, может, два… Если повезет — три-четыре. Мне двадцать девять лет, и до тридцати я не доживу — умру в окружении безымянных людей.

И сам я такой же безымянный — имен у «номеров» не бывает.

Еще недавно оно у меня было. Достаточно редкое. Я был Данилом, Данилой, Даном — как только мое имя не извращали.

А теперь меня зовут просто — Девятый.

Глава 1

ПАРАЛЛЕЛЬНАЯ МЕДИЦИНА

Вы вполне преуспевающий человек, вас не обременяют старость и болезни, не беспокоят серьезные личные проблемы, на жизнь вы посматриваете с оптимизмом. И вообще, она у вас расписана далеко вперед и серьезные отклонения от плана не предвидятся. А внезапно узнаете, что все не так. Совсем не так… Вам оставляют лишь прошлое — будущего больше нет.

«Вы скоро умрете».

Интересно узнать: что будет дальше? Я вот сегодня узнал. Сам себе удивился — всю силу воли пришлось собрать, чтобы не растянуть рот в слюнявой клоунской улыбке. Классический психологический шок с парадоксальной реакцией. Сознание, спасая себя, способно на многое, в том числе и на самое идиотское поведение. Ему защищаться приходится — такая деструктивная информация сама по себе зло, способное убить быстрее неизлечимой болезни.

С подобными вещами не шутят, врач это очень серьезно сказал, а ему стоит доверять. Ведь к кому попало я не пойду — к здешнему светилу медицины пробился по очень серьезному знакомству. И приняли меня тоже очень серьезно: обследование на полторы недели затянулось, и вовсе не из-за местного разгильдяйства. После такого в случае положительного результата принято в космос запускать — готов.

Только у меня вот результат оказался ни разу не положительный — этот мордатый эскулап прямым текстом посоветовал мне поспешить заключить договор с работниками кладбища.

— Доктор, я не совсем понимаю… Вы не ошиблись?!

Ну и голос, сам себе противен. Будто застенчивый малолетка, страдающий от пивного похмелья и мечтающий с помощью родственного попрошайничества получить очередную порцию карманных денег. А вместо этого — отцовская фига и широкий ремень с тяжелой пряжкой…

— Увы, сомнений быть не может. Мы перепроверили несколько раз, связались с Торсоном, передали ему данные обследования, и он подтвердил наши выводы. Мы, конечно, можем повторить, но надежды на ошибочный диагноз нет — все перепроверено несколько раз, различными методиками. Знаете, у нас не принято сообщать пациенту такое — всю правду говорят лишь родственникам. Но вы сами попросили ничего не скрывать, в самом начале. Возможно, это просто бравада была — не ожидали такого результата. В любом случае мне жаль. Очень жаль…

Ага, жаль ему. За такие деньги мог бы и слезу пустить. Родственникам он, видите ли, сообщать должен, а пациенту — молчок. И где ты родственников моих видел? А? Не было их здесь.

И не будет…

— И что — лечение невозможно? Вообще никак? Даже при СПИДе, насколько я знаю, уколы делают и таблетки дают.

Что за бред я несу, да еще и таким заискивающим голоском, все более себе противен становлюсь… Никогда так не унижался, все же врачи — зло в чистом виде: даже меня довели.

— СПИД известен достаточно давно, а синдром Торсона-Макграуэра впервые диагностирован два года назад. В русскоязычной литературе он до сих пор не описан, да и в англоязычной не так уж много информации. С болезнью еще только начинают работать. Сведений очень мало — фактически все, что есть, — это жертвы. Люди умирают. Неизвестны причины заболевания, нет данных о начальной стадии — человек приходит к нам слишком поздно, когда симптомы начинают его серьезно беспокоить. Есть лишь теории: бактерия-возбудитель; генетические дефекты; иммунная реакция на грибковое поражение. Но все это по большей части пустые домыслы — полной клинической картины нет. И неизвестно, когда будет. Болезнь редкая, диагностировать ее непросто. Обратись вы в обычную провинциальную больницу, вам бы в итоге поставили диагноз «глиома»[3] или что-нибудь другое, столь же неверное. Хотя по сути врачи были бы формально правы. В случае с тем же СПИДом человек умирает не от ВИЧ-инфекции, а от болезней, которые развиваются при поражении иммунной системы. Так и в случае синдрома Торсона-Макграуэра: опухоли мозга возникают как следствие. И пациент умирает именно от них.

Врач из колеи меня, конечно, выбил серьезно, но ненадолго: я не из тех людей, которые сдаются сразу, и прихожу в себя очень быстро.

— Хорошо, болезнь эта ваша неизлечима. А сами опухоли? Если бороться с непосредственной причиной смерти?

— Здравая мысль, но, увы, в вашем случае это не сработает. Опухоль, конечно, серьезно запущена, но небезнадежна. Химиотерапия, бывает, помогает и в более сложных случаях, а как крайнее средство остается операция. Ни первое, ни второе не спасет вам зрения: зрительный центр серьезно поражен. Собственно, из-за проблем с глазами вы и оказались на обследовании. Хотя полностью тут что-то гарантировать невозможно — все бывает. Возможно, зрительные функции частично сохранятся. Но даже при стопроцентно положительном результате в лучшем случае получите лишь отсрочку, причем короткую — опухоль вернется, и не одна. Синдром Торсона-Макграуэра никуда ведь не уйдет. Традиционные методы лечения подобных опухолей приводят к парадоксальному результату: врачи, покончив с одной, вскоре сталкиваются с развитием новых, причем многочисленных. Это очень удивляет — ведь до операции или окончания курса химиотерапии метастаз не наблюдалось. Собственно, так и открыли синдром Торсона-Макграуэра — по странной клинической картине у благополучно прооперированного больного.

— То есть если эту штуку в моей голове вырежут или задушат химией, то через неделю появится десяток новых?

— Если утрированно, то да. И что хуже всего — это конец. Химиотерапией злоупотреблять нельзя — повторный курс в таком случае просто убьет больного; радиотерапия здесь тоже неуместна; прооперировать такое количество опухолей можно лишь у трупа. У нас не останется способов продолжать борьбу. Но даже если — теоретически — с ними расправятся, это ничего не даст: новообразования на последнем этапе возникают непрерывно. По сути они поражают весь мозг, и мы не знаем, как остановить процесс. Даже имей мы дело не с мозгом, а, допустим, с кишечником, — все равно безнадежно. Просто в какой-то момент чуть ли не все клетки начинают перерождаться в раковые. Я опять утрирую, чтобы вам было понятнее.

— Спасибо, понял. Вы сказали: традиционные методы лечения. А как насчет нетрадиционных?

— Ну… вы можете обратиться к бабкам-шептуньям, поискать великих магов всея Руси по объявлениям в газете или съездить к каким-нибудь эскимосским шаманам, прочитав в Интернете, что они лечат все что угодно пометом белых медведей и мясом беременных тюленей. Некоторые отправляются на Филиппины, к тамошним хилерам — они опухоли голыми руками вытаскивают без наркоза.

— А помогает?

— Скажите: вы богатый человек?

— Ну… скажем так, не совсем уж бедный. Кое-что есть.

— Я вам гарантирую, что ничего они вам не оставят. Нет, не подумайте. Я на ваши капиталы не посягаю. Не потому, что вы попали ко мне не с улицы. Про врачей много плохого говорят, но поверьте — мы не такие уж злодеи.

— Вы хотите сказать: не все врачи злодеи?

— Можно и так сказать, — легко согласился мой судья.

— Так, значит, вы не рекомендуете нетрадиционные методы?

— Запретить я вам ничего не могу. Только не поможет это ничем. Так что если вы не горите желанием финансово облагодетельствовать незнакомых вам мошенников — не связывайтесь. Вы просто отдадите им все свои деньги.

Деньги?! Да на кой они мне теперь нужны, эти деньги. Тут я пришел в себя настолько, чтобы немножко (самую малость) повысить голос:

— Значит, вы мне помочь ничем не можете, но и к конкурентам не отправляете? И что мне остается? Ехать к морю?[4]

— Знаете, не самая худшая мысль.

Вот теперь я окончательно понял: будущего у меня нет. Врач не имеет права так отвечать. Он обязан бороться за меня до последнего. Господи, да они же клятву дают! А он тупо отпускает меня к морю и даже на деньги мои не зарится. Совестно, наверное, грабить покойника.

Это конец…

В глазах потемнело, грудь сдавило нервным спазмом, удобное, самое устойчивое во вселенной кресло поплыло, накатываясь на спину. С трудом догадался поднять руку, предостерегающе помахать пальцем напрягшемуся доктору.

— Спокойно, это — не приступ. Извините, просто накатило. Наконец накатило. Дошло…

— Понимаю.

Да что ты понимаешь…

— И как… как это будет происходить?

Врач чуть подумал, затем деловито приступил к подробностям:

— Приступы начнут учащаться. В конце концов вам придется ложиться в клинику под наблюдение. Но еще до этого я выпишу вам кое-какие лекарства. Нет, они не лечат, просто смягчают симптомы, да и помогут бороться. Это недешево обойдется, но не советую «ехать к морю» без них.

— Сколько?

— Простите, я не могу знать цены, это лучше в аптеке…

— Сколько мне осталось?! Ну?!

Доктор впервые засуетился, чуть подрастеряв свой апломб:

— Ну… если… Вы понимаете — здесь невозможно установить точный срок. Приходится использовать статистические данные, отталкиваясь от них, но при одинаковой симптоматике различия в течении болезни у разных пациентов могут быть…

— Сколько приблизительно?!

— Синдром Торсона-Макграуэра открыт недавно, и статистика по нему…

— СКОЛЬКО?!!

— Простите. Три-четыре месяца гарантировать могу. Возможно, до полугода. В принципе организм у вас молодой и крепкий, да и про лекарства не стоит забывать… Знаете — может, и больше удастся. Но ненамного. Слишком уже все плохо…

— Эти полгода или три месяца я смогу прожить полноценно или улыбающимся овощем под капельницей?

— Приступы, как я уже сказал, будут учащаться. Возникнут серьезные проблемы со зрительным центром. Прогнозировать процесс трудно: к примеру, вы можете перестать распознавать печатный текст. Внезапная полная слепота тоже не исключена. Если не повезет, это может произойти в любой момент, достаточно скоро. Но настоящие проблемы начнутся на последней стадии — это приблизительно треть оставшегося срока. Вам понадобятся обезболивающие. Очень сильные обезболивающие. Знаете… — Доктор понизил голос. — Некоторые пациенты переходят на тяжелые наркотики, покупая их на улице. В нашей стране закон таков, что полноценное обезболивающее для вашего случая в аптеке приобрести не получится. Правоохранительная система позаботилась о том, чтобы наркоман не смог купить в киоске дозу серьезной дури, но при этом не подумала о таких случаях, как ваш. Я ничего не советую, просто имейте в виду.

— Весело… Спасибо.

— Сейчас я выпишу рецепт — не забывайте принимать вовремя. В остальном даже не знаю, что вам еще посоветовать и рассказать. Вы взрослый человек и очень достойно восприняли это. Надеюсь, ваше «море» тоже окажется достойным, а то я на всякое насмотрелся… И в любом случае держите со мной связь, когда придет время, я помогу с клиникой. В принципе можно все устроить и на дому, но придется оплачивать услуги медсестер.

— Господи, сдохнуть дома — теперь платно…

— Простите, но…

— Не обращайте внимания, это я так шучу. Понимаю, что не очень смешно…

— Так и держитесь — не раскисайте. Я многих в этом кресле повидал, в том числе и таких, как вы. Я о ситуации. У вас хорошая реакция. Мне жаль…

Достал жалеть. Уже давно хотелось выйти из этого просторного кабинета. Он меня давить начал. Для кого и кабинет, а для меня залом судебным оказался.

Приговор вынесен — подсудимого можно выводить…

* * *

Уже в коридоре догнала медсестра. Или секретарь — не знаю, как правильно. Мне она бумажки заполняла, когда на обследование пришел в первый раз. Строгая конопатая пышка — при ее внешности строгость выглядела неестественной. Видимо, долго за мной гналась — глаза уже как чайные блюдца, а в плечо вцепилась, будто кусок мяса вырвать хочет. Похоже, я ее за собой тащил, не замечая ничего вокруг. Ну, накрыло меня сильно: извините, любезная, денек неудачный выдался.

— Вас тут видеть хотят.

— Так пусть смотрят.

— Простите?

— Хотят видеть — пусть смотрят. Не возражаю.

Откуда-то сбоку выплыл ничем не примечательный человек. Я бы даже сказал — эталонно непримечательный. В нем было идеально непримечательным абсолютно все, и это в целом образовывало личность, на которой не способен задержаться взгляд. Возраст — от пятидесяти до девяноста, ростом не низок и не высок, плечи не узкие и не широкие, лицо простое как некрашеная миска, взгляд непонятен из-за невозможности его поймать. Идеально выглаженный костюм единственно выбивался из шаблона — он должен быть непременно чуть помятым. Самую малость.

— Простите, Данил, вы не могли бы уделить мне несколько минут?

— У меня нет времени.

— Я знаю, но все же поищите.

Не сдержал невеселой улыбки:

— Вы даже не представляете, насколько у меня его нет.

— В этом как раз ошибаетесь — прекрасно представляю.

Знает? Откуда? Врач рассказал? Вот же козел… А зачем рассказал? Задумал что-то мутное? Говорит, что на мои деньги не зарится, а сам медсестер подсовывает в платные сиделки и хмырю непонятному сдает мою историю… Зачем?

Моя дрессированная жаба, моментально насторожившись, подсказала неутешительный ответ: передо мной стоит тот самый эскимосский шептун с мешком животворных экскрементов беременного шамана и удивительным даром, с помощью которого он может удалить все мои деньги без наркоза.

Жабу было немного жаль — она до сих пор не поняла, что деньги хозяину уже не помогут. Старается, беспокоится, будто в былые славные деньки.

— Вы — врач?

— Не совсем. Я…

— Понятно, давайте я пойду дальше, а вы останетесь здесь ожидать интеллектуально ограниченного пациента, который способен клюнуть на ваше заманчивое предложение. Предпочитаю сдохнуть по-простецки, а не от рук шарлатанов.

Внешность у меня недобрая, юношеское увлечение тяжелой атлетикой и боксом оставило неизгладимый отпечаток, сказано все было суровым голосом смертника, которого уже невозможно напугать статьей 111.[5] Но незнакомец почему-то не убоялся — растянул губы в надежде изобразить улыбку, выказывая при этом не больше эмоций, чем замороженный питон.

— Я не шарлатан и, если откровенно, к медицине вообще не имею ни малейшего отношения. У меня к вам есть предложение. Деловое предложение. Возможно, вас оно заинтересует. И могу гарантировать — на ваши несметные капиталы, а именно: дорогая квартира, подержанная машина и не слишком впечатляющий банковский счет, — я не посягаю. Наш разговор будет бесплатен. — Опять все та же пародия на улыбку.

Жаба завизжала дурным голосом: «Хозяин! Беда! Все пропало! Он знает! Даже про счет в банке знает! А когда говорят „бесплатно“ — это в итоге всегда оказывается очень дорого!»

Ну точно врач сдал — я ведь сам перед обследованием анкету заполнял… удивлялся еще вопросам про имущество. Хотя о банковском счете там ни слова не было… Ох и дурак я! Раз есть кредитка, значит, и счет имеется — не надо быть великим гением, чтобы догадаться!

— Ну так что? Поговорим?

А почему бы и нет! Если, выходя из кабинета, я не хотел никого видеть, то сейчас какая-то бесшабашность накатила: будь что будет. Послушаю этого афериста, возможно, меня это позабавит.

Но глубоко в душе тлел слабовольно-предательский огонек надежды на чудо. На ошибку врачебную, на внезапно изобретенное лекарство или пусть даже на такого вот подозрительного субъекта, способного хоть чем-то помочь. И ведь прекрасно понимаю, что мошенник, а остановить себя не могу.

Мне ведь уже нечего терять…

* * *

Незнакомец, представившись редким именем Иван, предложил переговорить в машине. Отказываться я не стал и благодаря этому получил порцию озадаченности: у автомобиля оказался классически казенный вид. Не ассоциируется подобный транспорт с мошенниками. Когда садился, затрезвонил телефон:

— Дан! Привет! Ты где?

— Привет, Миш, у врачей я…

— Ну как там твой простатит? Лечат?

— А как же.

— Ватка-йод — мажут? Гы-гы-гы!

Миша — истинный друг, способный ради меня асфальт грызть, но вот человек уж очень простой и юмор у него соответствующий.

Видимо что-то почувствовав, тот решил немного исправиться:

— Не, Даня! Я серьезно — как там у тебя дела?

— Да ничего хорошего пока. Сказали, что у меня синдром Дауна.

— А без врачей не знал? Ты это, лечись.

— А как же — ватка, йод.

— И ты это, быстрее давай там развязывайся. Дело есть на миллион. Тут такая тема… Не по телефону.

Все темы у Миши были однообразно полузаконными, из-за чего он пару раз сидел, причем один раз сидеть нам пришлось вместе. Недолго, и только в следственном, но мне почему-то не понравилось.

— Завтра, Миш, все завтра. Сегодня не до дел мне… уж прости.

— А вечером? Можем к Таньке закатиться — она уже неделю на мозги капает.

— Давай не сегодня.

— Ну ладно, тогда отбой пока. — Мишка на удивление покладисто себя ведет — обычно он бывает гораздо назойливее… Видимо, даже по телефону догадался, что со мной не все ладно.

— Извините. — Это я уже Ивану: толика вежливости никогда не помешает, особенно при моей не слишком интеллигентной внешности.

— Ничего, мне торопиться некуда.

Да уж… а вот у меня со временем…

— Ну давайте. — Я покорно вздохнул. — Расскажите о своем чудо-способе лечить таких смертников, как я.

— Я разве говорил, что хочу вас вылечить?

— А разве вы затеяли этот разговор не для того, чтобы предложить мне «почти бесплатно» испытать на себе секретное лекарство атлантов, способное удалять перхоть и раковые опухоли? Вы ведь хотите меня спасти от скорой смерти, причем почти бескорыстно…

— Ох и фантазия у вас… Увы, должен разочаровать. У меня нет этого вашего «лекарства атлантов». Сомневаюсь, что вам вообще удастся найти подобные медикаменты. Насколько я понимаю, приблизительно через полгода вы умрете. И этого, увы, избежать невозможно. Ваша болезнь убивает безотказно — спасения от нее нет. Хорошо, что она очень редкая и незаразная. Вы даже не представляете, насколько редкая — патологоанатомы будут драться за право делать ваше вскрытие.

Жаба, напрягая свой крошечный мозг, зажмурилась до хруста в черепке — судорожно пыталась понять, как именно нас с ней собираются облапошить. Похоже, с простым вариантом я немного погорячился: задумано что-то многоходовое.

Хотя…

— Дайте догадаюсь… Вам нужны свежие сердце и левая почка, чтобы пересадить их своей умирающей прабабушке? Надо будет что-то подписать и у моего смертного одра будет дежурить мясник с тесаком?

— Мне не нужны ни сердце ваше, ни почка, ни иные органы.

— Понятно. Значит, вы регулярно общаетесь со своей канарейкой и она попросила через меня передать письмо Сатане?

— У меня нет канарейки.

— У вас имеется пустующий шкаф и вы хотите хранить в нем мой скелет? Вы решили пригласить меня на смертельное шоу «Смертники небоскребов: прыгни с крыши — поцелуй асфальт»? Вы — патологоанатом, коллекционирующий автографы своих… гм… пациентов. Или тайный некрофил и любите начинать знакомство еще при жизни избранников?

— Браво.

— Что? Я догадался?!

— Нет, мне все больше нравится ваша фантазия. Для человека, только что узнавшего о смертном приговоре, вы мыслите очень уж здраво и быстро, да и чувство юмора никуда не пропало. Похоже, я не ошибся — с вами действительно стоит поговорить. Такие, как вы, нам и нужны.

— Ну так расскажите сами, для чего. Я уже устал гадать, да и настроение сегодня что-то не очень… не располагает к шуткам.

— Хорошо, начнем. Вы знакомы с понятием «параллельные вселенные»?

— В принципе немного понимаю, о чем речь.

— Я поясню подробнее. — Вырвав листок из блокнота, Иван заговорил тоном лектора: — Представьте, что это вселенная. Маленький мирок, в котором есть ширина и длина, но нет высоты. Примитивная модель двумерного континуума. И этот мирок парит в нашем трехмерном пространстве. В нем имеются жители, которые пятнами ползают по этому листу, не замечая нас с вами: их органы чувств не воспринимают того, что удалено от них по высоте. И вообще, мировоззрение простых обывателей этого мира не позволяет предположить подобных вещей. Берем второй такой же листок. Он ничем не отличается по свойствам от первого, и, предположим, в нем имеются свои жители. А теперь располагаем один листок над другим, параллельно. Видите? Между ними миллиметры, но жители друг друга не замечают. И вообще не подозревают о существовании других миров — все, что отделено по высоте, недоступно для их понимания. Максимум, на что они способны, — допустить теоретически существование параллельной вселенной и пытаться разработать способы наблюдения за ней или даже проникновения. Вы меня понимаете?

Неожиданный вопрос заставил встрепенуться. Нет, я не был увлечен заумными пояснениями, но вот поведение Ивана удивляло. Начав возню со своими листочками, он на глазах преобразился — знаменитый взор Эйнштейна, уставившегося на свой волчок; дрожащие руки Франкенштейна, опускающие медный рубильник для замыкания цепи оживления монстра; вмиг растрепавшиеся волосы, пытающиеся изобразить прическу «сумасшедший профессор». Будто ребенок, заполучивший желанную игрушку.

Он, похоже, действительно псих — на листочках блокнотных свихнулся.

— Да, понимаю. Я в школе почти без двоек учился — не совсем дурак. Но я не понимаю, зачем вы мне рассказываете все это.

— Представьте, что существуют миры, параллельные нашему. Трехмерные миры.

— Легко. В миллиметре от меня сейчас пробегает девятилапый овцеящер с оранжевой бронешкурой. Я его не вижу — не способен через четвертое измерение заглядывать; он меня, соответственно, тоже, из-за чего сегодня останется голодным. Последнему обстоятельству я очень рад, но все равно не понимаю, зачем мы это обсуждаем. Знаете, у меня действительно проблемы со временем.

— Хорошо, сокращу теоретическую часть до минимума. Параллельные вселенные существуют. Это не фантастика, а доказанный факт. Не все так примитивно, как в описанных мною моделях, но общую концепцию вы должны были уловить.

— Да понял я… понял. И даже слово «континуум» почти запомнил. Я очень рад очередному торжеству науки, и на этой оптимистичной ноте вы наконец объясните, чего вам от меня надо.

«Сейчас скажет, что у него не хватает денег на постройку пепелаца в мир девятилапых овцеящеров». — Жаба не расслаблялась.

— Понимаете, само по себе открытие параллельных вселенных — это ничто без возможности путешествовать по ним. Мы уже научились создавать проколы континуума, но увы: чтобы, используя наши технологии, послать через них человека, не хватит всей энергии нашей вселенной. Это если живого человека… Но есть варианты.

Глава 2

«ДОБРОВОЛЕЦ» № 9

— Итак, перенос прошел успешно. Теоретически предполагается, что, скорее всего, носителем окажется детское тело с неразвитой личностью — практически нулевая информационная матрица. Идеальный для вас вариант, не грозящий серьезными проблемами. Но, предположим, произошел сбой или теория все же не без погрешностей. Вы оказались в зрелом носителе. Взрослый человек с личностью, чуждой этому миру. Без знания законов, языка, элементарных правил поведения. Ваши первые действия?

Сегодня после жизнерадостного господина Здравствуйте со мной занимается единственный здешний сотрудник с именем — тот самый Иван. Подозреваю, что он такой же Иван, как я Девятый. Ну да ладно, чего к мелочам придираться. Нравятся мне его лекции. Точнее, не лекции — что-то вроде бесед. Но беседы непростые, в них мне дозированно выдают интересную информацию. Предпочитают делать это не прямо, а наводить на правильные ответы. До многого приходится догадываться самому — не без ошибок конечно же; кое-что говорят в лоб, без намеков, но всегда в правильный момент — для полноты усвоения. Мне ведь приходится запоминать очень многое — ТАМ заглянуть в шпаргалку не получится.

Неординарный человек и от меня добивается нестандартных ответов. Всерьез решил сделать из своей подопытной морской свинки покорителя параллельных вселенных. Недавно целую гору книг притащил мне в «келью». Художественных книг. Во всех сюжет абсолютно одинаковый: герой или несколько героев попадают в другой мир или время, после чего начинают там чем-нибудь заниматься.

Книги было велено прочесть, ознакомиться с их обсуждением в сети, усвоить полученный материал, после чего — отчитаться. Похоже, наступило время отчета.

— Первым делом я встану.

— Вы предполагаете, что окажетесь там сидя или лежа?

— Это логичнее всего — ведь в голове столкнутся две развитые личности и от этого шизофренического кризиса у любого ноги отнимутся. Ни в одной из книг не видел, чтобы герой подолгу рассиживался, как правило, они ведут очень активный образ жизни, так что действовать придется сразу.

— Хорошо, предположим. Итак, вы встали. Что дальше?

— Дальше все элементарно. Первым делом решаем проблему с инопланетным языком. Если он изначально не обнаружен в приобретенной голове, то следует проверить ближайшие заросли, желательно кусты. Там обязательно должен обнаружиться рояль, на котором наяривает местный маг. Пришельцев из других миров вроде меня он бесплатно и мгновенно учит всем местным языкам и письменности заодно.

— Вот как? Интересно, продолжайте.

— Дальше возможны варианты. Их ровно три. Первый: если там развита магия, я немедленно становлюсь самым сильным магом мира и оказываю посильную гуманитарную помощь: учу местных архимагов магии и уничтожаю армии Темного Повелителя секретным стилем чародейского кун-фу — «балет с огненными мечами». Ведь всем известно: круче, чем на Земле, магов не бывает, как и танцоров. Второй вариант: мир преимущественно технологический, но с магией. Тогда надо заниматься двумя вещами: первое — опять же стать самым великим магом и учить местных дилетантов разным оккультным премудростям, второе — как можно быстрее найти кузню и заняться ковкой булата.

— Стоп! Что вы заладили про магию? На Земле ее нет, так почему она должна оказаться в соседней реальности?

— Вы уверены, что нет? Эти ваши засылки — самая настоящая магия.

— Бросьте, технология, не больше. С таким же успехом жители Средневековья могут телевизор счесть колдовством. Может, без магии обойдемся?

— Не-а — не получится. В книгах, что вы мне принесли, почти во всех полно магии.

— Так уж и во всех?

— В тех, где ее нет, все гораздо запутаннее или противоречит здравому смыслу. С магией проще — она любую несуразицу может оправдать. Если в «немагической» книге герой, к примеру стреляя из снайперской винтовки за полтора километра, через прицел спокойно наблюдает, как пуля пятидесятого калибра сносит противнику полголовы, или с точностью до миллиметра распахнутым левым глазом определяет, на сколько промахнулся, — это вызывает некоторое недоумение. А вот магии плевать на законы оптики и баллистики в частности и физики вообще. Магическое оружие не имеет отдачи: пульнул — и без проблем любуйся через стократный прицел, выточенный из хрусталика великанского ока, куда попал. Или вообще наслаждайся видами внутренних частей черепа Темного Властелина, разместив виртуально-мистическую «гляделку» на кончике пули. Или как вариант: левый глаз снабжен оккультным дальномером, а заодно и биноклем — при отдаче оружия его поле зрения ничто не заслоняет. Хотя лучше всего вообще обойтись без винтовки или иных технических архаизмов: огненным дождем по площади пройтись, а потом, помочившись на дымящийся трупик Темного Повелителя, начинать собирать трофеи тоннами. Нет, Иван, магия — сила, технология — отстой.

— Жаль, инквизиция больше не работает — кое-что сжечь не успела.

— Если вы о книгах, где наш современник становится круче всех в магическом мире, то не стоит баловаться с огнем. Если их все сжечь, то от дыма и сажи наступит атомная зима.

— Как все запущено… Но давайте все-таки попробуем. Итак: вы все же попадаете в мир, где магии нет. Ваши действия?

— Первым делом встаю. Потом иду в кусты, к роялю.

— Стоп! Мы же договорились: без магии и магов!

— А я разве что-то говорил про магов? На рояле наяривает дедушка с умным лицом. Это, естественно, местный мудрец, и у него имеется загадочный ценный артефакт, который он где-нибудь стырил во времена бурной молодости. Это не просто артефакт — это квантово-нейтронный преобразователь пси-волн. А этот дедушка…

— Я уже понял: он абсолютно бесплатно учит всех желающих всем местным языкам и письменности. С помощью того самого квантово-нейтронного преобразователя.

— Да вы, оказывается, и без меня все прекрасно знаете. Может, и дальше сами рассказывать будете?

— Нет — с удовольствием послушаю вас.

— Вот и не придирайтесь: не буду я тратить кучу личного времени на изучение языка! Это скучно и вредит динамике сюжета. Так что вопрос закрыт — все необходимые мне языки я получаю в готовом виде, или как вариант — аборигены говорят на родном «великом и могучем». Итак, обогатив свой лингвистический багаж, я выхожу из кустов и, пританцовывая с мечами, начинаю поиски кузницы. Как только найду, приступаю к ковке булата.

— Да на кой вам сдался этот булат? Вот же заладили…

— Мне он, если честно, вообще не нужен, но жанр обязывает: во всех книгах герои, оказавшись в средневековом мире, обязательно начинают ковать булат — закон подобных сюжетов. Булат — это очень важно. Оказывается, на Земле булат умеет делать любой школьник, а вот там, среди людей, чья жизнь зависит от качества оружия и доспехов, это знание ни разу неизвестно. Кстати, дедушка, который только что учил меня вырезать бумеранги из мамонтовых лопаток, тоже про булат много чего рассказывал. А ведь это неспроста — чему попало он дрессировать не станет. Похоже, ковать придется много…

— Бред.

— Сами заставляете это читать, и сами потом критикуете.

— Я вам «Робинзона Круза» принесу — там точно без булата обошлось.

— Если я окажусь на его месте, то как сумею создать портальную установку на необитаемом острове? Или там окажется все необходимое? А ведь запросто!.. Что мне потребуется для создания резонатора? Мне надо добыть около двух тонн меди и тонны чугуна. Медь куплю у гномов за булат или выплавлю из руды, которую сам найду на второй день; чугун украду у кузнеца, пока он будет валяться в шоке, после того как получит по башке все тем же булатом. Графита и хромита килограммов по триста насобираю в местных горах — их же там как грязи. С пластиком для изоляции тоже потребуется решить вопрос, но нефть там обязательно будет — как же без нее, а остальное — сущие пустяки, не так ли? Ну и по мелочи кое-что понадобится: вакуумные диоды и триоды, конденсаторы переменной и постоянной емкости, амперметры, резисторы, сердечники, частотомеры, осциллограф… Ерунда — на коленке сварганю. Медь в основном пойдет на проволоку для резонатора и генератора, из чугуна отолью кольцо главного контура и вставки для сердечников радиальных катушек. Наматываю катушки, ни разу не запутавшись в этих миллионах витков, а на местной речке деревянной лопатой насыпаю плотину и ставлю генератор, получив электростанцию мощностью сорок киловатт. Опускаю рубильник — и привет, Земля: Россия была первой в космосе, а теперь она — первая в параллельном мире. Ну а все остальные, как обычно, в…

— Почему Россия? Вы считаете, что мы — государственная организация?

— Я не считаю — я знаю: вывеску у входа прочитал. Не хочу хвастаться, но читать научился еще в детском садике. Да и в частной конторе столько казенных лиц не бывает — почти всем местным ребятам не хватает только штампа «УплОчено» на лбу. Здесь, если честно, только две морды неказенные — ваша и мистера Здравствуйте.

— У кого?!

— Я про того жизнерадостного старичка, что сегодня учил делать бумеранги и правильно задерживать дыхание, когда меня будут топить.

— А почему — Здравствуйте?

— А потому что он так представился: «Здравствуйте. Я буду обучать вас некоторым очень полезным вещам. Для начала давайте поговорим о пытках утюгом». Кстати, учить он умеет. Если бы он занимался вбиванием в мою голову конструкции установки, я бы за час все запомнил.

— Нельзя — у него нет допуска.

— Вот как? А у меня, получается, есть?

— Вообще-то нет, но в вашем случае…

— Понимаю. Но я ведь свободный человек? А вдруг передумаю! Придется меня выпустить. И как только я выйду из вашего бункера, абсолютно всем про вас все расскажу. Про то, чем вы тут занимаетесь.

— Обязательно. Сразу бегите к редактору газеты «Мытищинский гудок», расскажите ему, что страдаете уникальной болезнью мозга, и агенты спецслужб хотели послать вас в параллельный мир собирать на необитаемом острове секретную установку для создания «кротовых нор» в пространстве. Он тут же все напечатает большим тиражом, и к вечеру это будут знать все Мытищи. Тут, кстати, неподалеку, в сторону Ярославля, и больница найдется — как раз по таким, как вы, специализируется.

— Вы про дурдом?

— Все знаете… Бывали?

— А я не пойду в газету «Гудок». Я пойду в посольство. В посольство одной великой демократической страны. И расскажу им все. Они, может, и не поверят, но я им нарисую чертежи установки. До малейшей детали. Со всеми размерами и параметрами. С частотами основного и радиальных контуров, с данными по силе тока и напряжению, с инструкциями по настройке и активации. Они узнают абсолютно все.

— Ай-яй-яй, как непатриотично. И знаете, что они с вами потом сделают?

— Наградят? Да не надо мне наград — я из бескорыстной вредности. Мне ведь в этом мире ничего уже не надо… Даже денег не попрошу, хотя моя жаба этого не одобрит.

— Жаба?

— Мой внутренний голос: личный советник по всем финансовым вопросам и заодно казначей — дрессированное земноводное, жадное до изумления.

— Вашему психиатру, думаю, захочется с ней познакомиться… А по поводу посольства: не будут вас там награждать. И денег тоже не дадут. Удавят в кладовке — и все.

— За что?

— Потому что у вас допуска нет.

— Да при чем здесь мой допуск?! Какое им дело, что у меня нет допуска к российским секретам?!

— Никакого дела — вас удавят за отсутствие допуска к ИХ секретам.

— А при чем здесь их секреты? Я же выдаю НАШ секрет — отечественный. Их военные тайны мне не нужны. И вообще они мне неизвестны.

— Вы так думаете? Сколько вам лет? Двадцать девять? А наивны как маленький ребенок… Те самые чертежи и параметры, о которых вы постоянно упоминаете… Как по-вашему — откуда мы их взяли?

— Ну… коллектив секретных ученых разработал.

— Вы представляете, сколько людей трудилось над первыми космическими кораблями?

— Думаю, много.

— Вы когда-нибудь видели на объекте толпу секретных ученых, способных разработать что-то настолько же серьезное?

— Ни разу — здесь малолюдно.

— Верно: нас тут сокращают каждый год — все меньше и меньше остается работников… Бюджетный дефицит… Думаете, такой горстке людей под силу создать не просто концепцию подобного устройства, а готовое изделие? Вы ведь каждый винтик потрогали, каждый виток, — сложнейший по замыслу агрегат, при этом гениальный по простоте исполнения.

— По сути там действительно ничего особо сложного… Постойте! Я правильно понял? Вы украли эту грандиозную идею у честнейших разработчиков из той самой великой демократической страны?!

— Лично я этого не делал.

— Но соучастник! Как это низко и бессовестно!..

— На что только не пойдешь ради увеличения финансирования. Мы, кстати, на благо человечества старались — даже улучшили прототип немного. У них в оригинале предусмотрены полупроводники в паре узлов, а мы ламповой техникой обошлись. Мало ли как все обернется — вдруг ТАМ монокристаллического кремния на базаре не продают. Ну и, разумеется, изменили частоту главного контура — теперь он настроен на нашу базовую станцию. Теперь-то хоть понимаете, за что вас удавят?

— Понимаю. А почему именно в кладовке давить будут?

— Ну пусть на чердаке. Вам от этого стало легче?

— Спасибо, гораздо. А может, я расскажу о ваших делах в посольстве великой азиатской страны? Коммунистической? Хотя я это так… теоретически. Кто же меня отсюда выпустит…

— Вообще-то вы все еще свободный человек.

— Ну разумеется. Но чтобы решить вопрос с моим выходом из проекта, придется полгода согласовывать все в вышестоящих инстанциях. А там уже и согласовывать ничего не понадобится… Просто так ведь отсюда мне не выйти? Господа Нельзя, которые вечно стоят возле лифта и изображают сусликов у норки, на меня смотрят как-то странно… Заикнись я им про «выйти», умру явно не от рака мозга.

— Не исключено…

— Кстати о финансировании: признаков нищеты я здесь не наблюдаю. Скорее наоборот — с каждым днем все больше людей новых появляется, и они постоянно возятся с различными материальными ценностями. Вчера вон компьютеры свеженькие видел, а сегодня мой мозгоправ заявил, что должны привезти дорогущую медицинскую установку для просвечивания моего многострадального мозга.

— С финансированием у нас дело наладилось. Но вот до этого проект находился на грани полного закрытия. Как бесперспективный… Эх… — Ивану явно было нелегко вспоминать те трагические времена. — Но теперь все не так — несчастье помогло.

— И что за несчастье?

— Конкуренты.

— Позвольте, догадаюсь: те самые злодейски уворованные чертежи секретного набора катушек и конденсаторов, попавшие в ваши грязные лапы, вдохнули в проект новую жизнь?

— Нет, что вы. Подобные разработки ведут во многих странах, только вот толку от них никакого. И чертежи резонатора, если уж откровенно, — даром никому не нужны. Какой в них смысл? Установку мы перебросить не можем и вряд ли когда-нибудь сможем, так что ценность ее не больше, чем у песка в пустыне.

— Тогда не понимаю…

— Ну же! Вы умны, и интуиция у вас на высоте. Еще попытка…

Обошлось без интуиции — вариант оставался ровно один.

— У конкурентов наметились успехи.

— Видите — умеете, когда не ленитесь, подумать.

— И что за успехи? Мне опять заниматься антропомантией?[6]

— Нет, тут впору самому гадать. Одно только известно точно: у них получилось.

— Удачная засылка?

— Именно.

— И как они определили, что запуск действительно удачный?

— Связь. Их оператор держал контакт с испытателем несколько часов. И контакт не прервался — просто канал начал терять стабильность и был потерян. А потом его уже не смогли отделить от фоновых помех. Несомненно одно: доброволец сумел адаптироваться настолько, что покинул район высадки. По нашим предположениям, для этого необходимо преодолеть минимум несколько километров — только тогда канал начнет терять стабильность из-за входа источника в зону действия помех. Даже если его из места высадки вывезли или вынесли, все равно он был при этом живым. Это первый известный нам случай, когда доброволец протянул на той стороне больше нескольких минут.

Опа — Ваня проговорился. Это что же получается: все мои предшественники откидывали копыта сразу после старта?! Надо развить тему.

— У конкурентов используют добровольцев?

— Как и у нас.

— Меня это удивляет: ведь от хорошо подготовленного спецназовца или ученого толку ТАМ будет гораздо больше, чем от таких дилетантов, как я.

— И это тоже было — ученые, военнослужащие, гениальные ребята. Пробуют разные варианты. Экспериментируют. Мозг и его содержимое — слишком тонкая материя, чтобы без практики судить, у кого именно больше шансов. У нас нет теории, по которой можно выработать критерии отбора кандидатов, так что остается только экспериментировать.

— Меня можно считать добровольцем?

— А вас что — кто-то заставляет идти на это?

— Вообще-то про риск вы не сильно распространялись, когда уговаривали.

— Так ведь задача стояла уговорить, а не напугать. Да и потом, о каком риске вы говорите? Клиническая смерть при запуске не сработает — все должно быть по-настоящему. А чем рискует покойник? Вы ведь неизбежно умрете — без нашей вины, естественной смертью, от редкой болезни, к которой мы не имеем отношения. А уж дальше или конец, или у вас будет шанс прожить новую жизнь — в другом теле. И кто знает — возможно, сумеете собрать резонатор и вернуться на Землю. Вероятность благополучного исхода не нулевая.

— Меня называют Девятым… у меня было восемь предшественников? И что — никто из них не протянул ТАМ больше нескольких минут? Ничего себе у вас конкурс…

— Да, восьмерых наших добровольцев удалось протащить через канал. Сколько было тех, кого не довели или завели слишком далеко, даже я точно не знаю, — не меньше четырех десятков. Не смотрите на меня как на палача: мы ведь никого не убиваем. Не сомневаюсь, что каждый из нас, когда придет время, пойдет на это так же добровольно, как и вы. Шанс получить после смерти продолжение… Заманчиво — не находите?

— Чудесно… Постойте — ведь не факт, что меня удастся протащить. Так что я могу оказаться в числе этих «безномерных» четырех десятков. Тогда почему меня называют девятым?

Иван бледно улыбнулся:

— Неписаная традиция — каждый новый кандидат получает номер в линейке успешных испытателей. Если у вас получится — следующий будет уже десятым; а не получится — появится очередной девятый.

— Это как космонавты, которые по стойке «смирно» мочатся на колесо автобуса перед стартом, как повелось еще со времен Гагарина?

— Да — мы погрязли в высоких технологиях, но при этом не избавились от смешных суеверий.

— А у конкурентов с этим как? Я о добровольцах и их шансах.

— Примерно так же. Нам известно минимум о четырнадцати попытках, и лишь одна из них успешная. Последняя.

— Я бы не спешил называть ее успешной. Ведь, как догадываюсь, собрать установку он пока не смог.

— Даже попади он в мир, мало отличающийся от нашего, за такое короткое время невозможно успеть. Представьте, что вы — пришелец с задачей собрать резонатор, и вас забросили к нам, на территорию современной России. Вы в теле младенца или даже умалишенного, запертого в сумасшедшем доме. Вам надо добыть несколько тонн достаточно дорогостоящих материалов, причем нестандартных. Обычный медный провод, купленный в магазине, не подойдет. В вашем мире вряд ли процветает метрическая система, значит, придется пересчитывать на здешние размеры и заказывать тот же провод с нужным вам диаметром. И мне даже трудно представить, кто возьмется за такой странный заказ и как не вызвать ненужных подозрений. При этом решая кучу сопутствующих проблем. К примеру, у вас не будет с собой эталона родной единицы длины.

— Это мне в первую очередь объяснили. Но выйти на метр можно и в другом мире — ведь подразумевается, что физические законы аналогичны. Если так, то мне понадобится узнать длину волны оранжевой линии спектра у кое-какого изотопа криптона, после чего умножить ее на число, вбитое в голову надежнее, чем дата рождения, — память у меня отличная. Подойдет не только криптон — я могу использовать восемь различных изотопов со своими коэффициентами. Простите, что перебил.

— Прощаю. Вот скажите — как простому человеку узнать длину излучения линии спектра какого-то редкого изотопа инертного газа? Все, что у вас поначалу будет, — это углы: в любом мире не потребуется много усилий, чтобы разбить круг на триста шестьдесят сегментов. Для этого достаточно обычной веревки. На ней, кстати, заодно и повеситься можно будет, когда дело дойдет до вычисления метра и секунды. Даже мизерная погрешность приведет к перекосу выстроенной вами системы. Частоты окажутся разными, и резонанса с базовой установкой, оставшейся в вашем родном мире, не произойдет. А все потому, что ваш герц будет чуть-чуть отличаться от истинного. Самую малость, но этого вполне достаточно, чтобы резонатор остался кучей бесполезного хлама. Вы потратите годы на работу; облысеете от умственного перенапряжения; будете скрываться от соседей и властей; голодать, вкладывая все свои средства в материалы… И в итоге — все зря… А еще учтите, что ваша установка спроектирована по минимуму. Она не способна ни на что, кроме как задать направление для огромной махины, оставшейся в вашем родном мире. Вот она-то, входя с вашей самоделкой в резонанс, и создает широкий направленный канал, пробивая пространство своим силовым кулаком. И знаете, сколько на это потребуется энергии? Даже чтобы просто держать ее включенной в режиме настройки на резонатор, придется использовать целый энергоблок электростанции. А уж для выхода на рабочую мощность, для одной попытки прокола… У-у-у-у-у! Спарка эмгэдэ-генераторов[7] — вы даже не представляете, во сколько это обойдется! Так что проблемы будут не только у вас, но и у тех, кто остался. А вдруг правительство урежет бюджет и финансирование сократится? Или проект вовсе закроется. И тогда включать установку на поиск вашего сигнала будут раз в десять лет, на большой праздник. И все — резонатор не заработает, даже если сумеете настроить его идеально. Или вдруг действительно попадете в средневековый мир? И что? Будете на рынке у холопов спрашивать криптон восемьдесят шесть и потом замерять длину волны в вакууме?

— То есть этот удачливый доброволец у конкурентов может зависнуть там лет на двадцать? Или вообще пропадет?

— Может случиться что угодно — нам только гадать остается. Все, что мы знаем о другом мире, — это наклон оси сопредельной к нам планеты и период ее оборота. Не так уж много информации, да и та под большим сомнением. Хотя мы уже начали ее использовать — сутки на объекте равны местным. Медики считают, что это может помочь добровольцам в начальный период адаптации. Освещение здесь искусственное, а все часы переделаны — вы ведь сами уже это заметили.

— Кто он? Тот доброволец…

— Психопат. Серийный убийца. Был смертельно ранен при попытке пересечь границу штата.