КНИГА СТРАХА
Составитель Макс Фрай
ГАЛИ-ДАНА ЗИНГЕР
ЕЕ БОЛЬШОЙ И ДОБРЫЙ СТРАХ
Сперва она с опаской приоткрыла дверь подъезда и внимательно осмотрела его.
Никого не было.
Раньше она могла просто заглядывать через стекло. Но потом кто-то, наверное, страшный, стекло разбил, и его заменили слепой фанеркой.
Итак, внизу никого не было. Правда, оставался еще один поворот к лифту, который было не разглядеть от дверей. Она прокралась вдоль стены. Дойдя до угла, остановилась. Глубоко вздохнула и с громким лаем бросилась к лифту.
Никого не было.
Она нажала кнопку, и в темноте подъезда загорелся маленький красный глаз. Очень страшный. Лифт поехал вниз, скрежеща, покачиваясь и застревая между этажами. Через металлическую сетку можно было следить, как опускались две черные резиновые змеи. Следом за ними появился лифт, и красный глаз закрылся. Малявка Шань влетела в кабинку, с грохотом захлопнула дверцу и нажала на кнопку \"6\".
Покачиваясь и скрежеща, лифт поехал вверх. Из зеркальной стены на нее смотрели два черных блестящих глаза.
— Не сморгну, — заявила Малявка Шань, погладила свой ежиный ершик, почесала рожки и скорчила рожу, страшную. Но потом испугалась, что лифт может застрять.
\"Я напишу книгу, \"Двадцать лет в воздухе\" будет ее название\", — только и успела она подумать, как лифт остановился на шестом этаже.
На шестом этаже никого не было.
Озираясь по сторонам, она достала ключ, висевший на веревочке у нее на шее, и вставила его в замок. Дверь подалась, и Малявка Шань проскользнула к себе домой.
— Ну вот, — выдохнула она, — вот мы и дома.
Маленькие девочки никогда не остаются дома одни.
С Малявкой Шань был ее Большой и Добрый Страх.
* * *
Это несомненно был выстрел. Похоже на то, как взрывается банка сгущенного молока с сахаром, которую долго кипятят на плите в кастрюльке. В такой банке потом оказывается замечательная тянучка. Если она не взорвется. Эта взорвалась. Малявка Шань стояла посреди кухни и всплескивала ластами. Вся кухня — плита, пол, стены — были забрызганы замечательной тянучкой. На потолке сидел какой-то чужой таракан и безостановочно шевелил усами.
\"Ах да, я убита\", — вспомнила Малявка Шань и, отыскав относительно чистый кусок пола, аккуратно упала.
В газете должна была появиться заметка \"Неизвестный убийца не обнаружен\":
Молодая очаровательная женщина была вчера сражена наповал. Мы нашли ее бездыханное тело лежащим в брызгах замечательной тянучки (что мы беремся засвидетельствовать), которой жертва, вероятно, еще надеялась полакомиться. Глаза ее были широко раскрыты.
\"Да, — подумала Малявка Шань. — Широко раскрыты. В конце концов, не могу же я закрыть глаза, если они не закрываются. Разве нельзя уже и умереть с открытыми глазами?\"
Глаза ее были широко раскрыты. Что они видели в той вышине, куда были устремлены?
\"Не могут ведь они написать, — подумала Малявка Шань, — что я видела там таракана. Это совсем не страшно\".
Малявка Шань потянулась, запустила в таракана тапком и принялась отковыривать тянучку. Тянучка была замечательная.
В газете появилась заметка \"Преступнику не удалось скрыться\":
Сегодня вечером был пойман с поличным рабочий продзоны «Парнас» А. Белый. Он пытался пронести под одеждой 0,5 кг ветчины.
* * *
— …4–6 градусов тепла. Ночью возможны заморозки. Метеосводку читал Николай Болотский, — сказало радио.
Потом оно немного помолчало и добавило как-то буднично:
— В городе появились синие перчатки. Извините, — радио прокашлялось и повторило многозначительно: — В городе появились Синие Перчатки. Внимание, внимание. В городе появились Синие Перчатки.
— Ах как интересно, — пропела Малявка Шань и высунулась из окна. Там были перчатки — две черные пары и одна серая, и еще большие оранжевые рукавицы на руках дворника, сгребавшего сухие листья. Это была особая игра: дворник сгребал листья в кучу, а ветер раскидывал их опять.
Малявка Шань тоже не отказалась бы сыграть в такую игру. Только чтобы ветром была она, потому что она любила выигрывать. Но она побоялась, вдруг дворник заругается.
— Внимание, внимание. Синие Перчатки переходят Литейный мост, — сказало радио.
Малявка Шань захлопнула окно и передернула плечами. Пожалуй, сегодня не стоило выходить на улицу. Холодно и вообще…
Свистят они, как пули у виска, —
Мгновения, мгновения, мгновения… —
допел Иосиф Кобзон.
— Синие перчатки идут по Литейному проспекту, — сказало радио, немного побулькало и сообщило: — В универмагах и магазинах нашего города появились бананы и ананы. Простите, ананасы и бананасы. Ха-ха-ха-ха. Вы слушали передачу \"Расскажи мне, мама, анекдот\".
— С бородой, — фыркнула Малявка Шань.
— Внимание, внимание, — мрачно сказало радио. — Синие Перчатки свернули на улицу Пестеля. Синие Перчатки идут по улице Пестеля.
Малявка Шань с опаской подошла к окну, но открывать его не стала. Все-таки была осень.
Ветер совсем разыгрался. Он ввинчивался в кучи листьев, разбрасывая их, а потом с грохотом гонял по улице. Дворник сплюнул, бросил метлу и ушел.
— Внимание, внимание, — сказало радио. — Синие Перчатки поворачивают на Моховую улицу. Синие Перчатки идут по Моховой улице.
— Ой, — Малявка Шань заметалась по комнате. Она залезла под стол и стянула скатерть с одного бока до самого пола.
— Синие Перчатки вызывают лифт, — сказало радио. — Синие Перчатки поднимаются на шестой этаж.
Малявка Шань вылезла из-под стола. Малявка Шань на цыпочках подкралась к радио и решительно выключила его.
* * *
\"БОЮСЬ\", — старательно вывела Малявка Шань в левом верхнем углу листа в тонкую сиреневую клетку. Потом она взяла красный карандаш и старательно подчеркнула написанное. Сперва одной чертой, а затем и второй.
Боюсь львов, когда они сзади. Тигров не боюсь, они всегда за решеткой.
Боюсь милиционеров.
Боюсь ездить в лифте с незнакомцами.
Боюсь держать в руках бабочку, потому что с нее осыпается пыльца.
Боюсь больших и тихих комаров, которые не малярийные. Я знаю, что они не малярийные, но все равно боюсь.
Боюсь всяких шаркающих звуков — когда чиркают спичкой, например.
Боюсь, когда говорят: \"Не бойтесь\".
Волнуюсь, когда говорят: \"Не волнуйтесь\".
И очень опасаюсь, когда говорят: \"Никакой опасности нет\".
Еще боюсь, когда говорят: \"Не бойтесь, чувствуйте себя как дома\".
Боюсь, если ночью капает из крана.
Мышей боюсь, крыс особенно, тараканов, когда их много.
Пугаюсь, когда спрашивают, сколько мне лет.
Ночью не люблю смотреть в зеркало.
Боюсь прыгать с крыши помойки.
Боюсь, когда мальчишки показывают свои отрубленные пальцы. Есть два способа. Можно как-то подогнуть палец, это раз. Не знаю только как.
А еще отрубленный палец в спичечном коробке на вате. Ну, это совсем просто. Главное, медленно сдвигать крышку.
Еще очень страшно, когда такие маленькие дети делаются красными, как редиска, и орут.
Боюсь, когда смеются «хе-хе-хе». И еще \"ха, ха, ха\" — по отдельности, как Фантомас.
Страшно зажигать газовую колонку.
Очень страшная голубая плесень.
Боюсь, когда говорят: \"Уууууу\".
\"Боюсь писать о том, чего боюсь\", — вывела Малявка Шань и подчеркнула последнюю строчку красным карандашом. Сперва одной чертой, а затем и второй.
* * *
Страха не было. Малявка Шань повела одним плечом, потом другим, ничего не изменилось. Третьего плеча не было. Страха — тоже.
Она вышла в темный коридор, подошла к зеркалу. Не мигая смотрели на нее два черных глаза.
— Не сморгну, — задумчиво пробормотала Малявка Шань.
Страха не было.
Малявка Шань отправилась на кухню, зажгла плиту, поставила чайник. Из крана капало. Ветер за окном говорил: «Уууууу». Страха не было.
— Не бойся, — сказала она себе и не испугалась.
\"Я осталась одна\", — подумала Малявка Шань.
— Совсем одна, — громко сказала она и прошептала: — Как страшно…
АНДРЕЙ СЕН-СЕНЬКОВ
ИСПУГАННЫЙ ВЗГЛЯД КАК КОЛЛЕКЦИЯ ГЛАЗ
1
На кончике пальца вскрывается глаз. У него нет ресниц. Но они ему нужны. Смотрит на звезды. Свет одной из них ему подходит.
2
Трогать тебя взглядом — щекотно и слизисто. Но нельзя долго. Ты начнешь тоже тебя трогать, выдавливая кусочки зрения.
3
Кораллы оглядываются. Рядом вроде бы та же безопасная вода. Только некоторые эмбрионы будущих волн перестают двигаться. Кто-то, наверное, напугал их, рассказав о мокрой ждущей поверхности.
4
Неизвестные науке животные видят только с закрытыми глазами. Из любопытства они их иногда открывают. И восхищенно слепнут.
5
Сталактиты всматриваются в темноту пещеры. Редчайшие соленые взгляды без слез. Их сломают, неосторожно моргнув.
6
Вытянутые до невозможности живые бутылочки глаз. Рюмочки для них пока вращаются ненаполненными спутниками стеклянных опустевших планет.
7
Несколько указательных пальцев направлены в одну сторону. Глаза одновременно блестят по-женски и по-мужски. Там мягкая, как порно, ладонь. Сжатая в кулачок, она смущенно розово потеет.
8
Глаза, позорящие лицо, перемещаются подальше от него. Здесь лучше. Здесь никто их не сокращает человеческими мышцами.
9
Во внутреннем Космосе есть вещи, потерпевшие стыд. Поражение покраснения кожи. Посмотреть на них человек приводит самого себя после смерти.
10
Рядом с Космосом есть место, где зрачки двух глаз меняются местами. Только теперь можно увидеть пустое зеркало. Отражения, запутавшись, падают бессильно на пол.
11
В микрокосмосе все простейшие перемещаются маленькими слепыми инвалидами в жидких поездах капель дождя. Жалобно просят, никогда не снимая черных крошечных очков.
12
Улетающие Туда космонавты не плачут. Глаза заняты другим. Они запоминают, сколько около них сейчас морщин.
13
Сверху на глазное дно мягко падают ангелы. Нет ни переломов, ни ушибов. Когда упадут все — можно будет снова смотреть на Солнце не моргая.
14
Глаза прячутся за круглые платьица контактных линз. Теперь им теплее. Теперь им потливей.
ДМИТРИЙ ДЕЙЧ
КИНО В МОЕЙ ЖИЗНИ
I. Скользящие руки
1. Впервые я увидел СКОЛЬЗЯЩИЕ РУКИ в фильме «Фараон», пяти лет от роду. В течение многих лет ОНИ были непременным атрибутом моих кошмаров.
2. Во сне я часто видел себя как бы со стороны. Тот, Кого Я Видел со Стороны, вел себя до невозможности глупо, он никогда не чувствовал ИХ приближения. Не знал, что ОНИ УЖЕ ЗДЕСЬ (в то время как я прекрасно все знал и видел, обмирая от ужаса).
3. Он (я) занимался каким-то НЕСУЩЕСТВЕННЫМ ДЕЛОМ, ни о чем не подозревая, в то время, как Другой, Настоящий Я с нарастающим возбуждением и страхом наблюдал ИХ появление за моей (его) спиной.
4. Они вздымались над моей (его) головой — будто кто-то показывал РАСКРЫТЫЕ ЛАДОНИ — тому, кто мог бы увидеть это из другого конца комнаты (камере? мне?)
5. Медленно (чудовищно медленно) ОНИ скользили по спине — с неожиданной мягкой силой, выдавливая из моего тела то, что было МОЕЙ СУЩНОСТЬЮ, вынимая наружу меня самого.
6. Я (он) оборачивался, но сзади никого не было.
7. По спине бежали мурашки. Внутри остывала пустота, будто меня высосали, выпили до дна.
8. Я просыпался с воплем.
9. Случались месяцы, когда это происходило каждую ночь.
10. Бабушка поила какой-то дрянью — чтобы я не кричал во сне.
11. Она думала, что меня заколдовали.
12. Но я просто боялся уснуть.
II. Фараон
1. Почти ничего не помню о фильме \"Фараон\".
2. То ли польский, то ли югославский.
3. Люди, одетые киноегиптянами, скачут на лошадях, едут в колесницах. Жрецы — лысые, женщины — прекраснолицые.
4. Сцена (единственная), которая отложилась в памяти: главный герой в подземелье.
5. Подземелье выглядит в меру ТАИНСТВЕННЫМ. Кирпичная кладка, пляшущий свет факелов и прочая. ГГ (главный герой) входит, двери за ним ЗАХЛОПЫВАЮТСЯ.
6. ГГ обнажает меч. За его спиной появляются РУКИ.
7. Зритель их видит, герой — нет. Вот они поднимаются, чуть колышутся в воздухе (затхлом, пыльном, тусклом) и медленно опускаются на плечи. Касание. ГГ вздрагивает. Он не понимает, что произошло, и быстро оборачивается. Никого. Идет по кругу, держа меч наготове. Останавливается. За спиной появляются РУКИ. Касание.
8. Я выскакиваю в кухню, прижимаюсь спиной к стене. Вжимаюсь в стену, прячусь в ней как в утробе. Сердце колотится.
9. Входит бабушка: что такое?
10. Боюсь.
11. Бабушка верила, что клин вышибают клином. Она уговорила меня вернуться в комнату, к телевизору.
12. Но к тому времени как я, наконец, решился, фильм уже кончился. Началась программа \"Время\".
III. Возмездие
1. Со временем я привык к своим кошмарам и даже в какой-то степени полюбил их.
2. Много болел. Врачи говорили, что не хватает чего-то в крови. Кормили гематогеном.
3. Никогда не распространялся о своих снах. Было совершенно невозможно об этом говорить. С кем? Зачем?
4. Смотрел телевизор. Ходил в кино. Читал фантастику.
5. Моим оружием возмездия стала БИОМАССА. Она съела СКОЛЬЗЯЩИЕ РУКИ. БИОМАССА пришла из фильма \"Через тернии к звездам\".
6. Там был смешной нескладный робот, которого советские кинематографисты позаимствовали из \"Звездных войн\", восточная женщина — то совершенно лысая, то стриженая \"под мальчика\", МИР БУДУЩЕГО — с космическими кораблями и злобными кинопришельцами. И БИОМАССА.
7. «Ебиомасса», — говаривал дедушка. Ему нельзя было ругаться матом (особенно при детях), и он вечно придумывал всякие словечки, маскирующиеся под невинные кинотермины.
8. В отличие от прочих киночудищ, БИОМАССА никого не преследовала, не была одержима злой волей, а просто растекалась повсюду — инертная, вязкая, аморфная, при этом все, чего ОНА касалась, немедленно становилось ею. БИОМАССА выглядела как жидкое комковатое тесто, которое поставили на огонь и позабыли выключить: внутри непрерывно бурлило, подпрыгивало, переворачивалось, переваривалось. Оттуда поминутно выплескивались отростки, щупальца, напоминающие РУКИ. Они вроде бы пытались от НЕЕ отделиться, оторваться. Возможно, это были РУКИ всех тех, кого БИОМАССА уже сожрала. Их судорожные движения напоминали безотчетные движения утопающего за мгновение до того, как он окончательно уйдет под воду.
9. В ту роковую ночь я (он) приснил себе кухню. На плите варится картошка, и я (он) заглядываю в кастрюлю, приоткрыв крышку. РУКИ являются строго по расписанию, и тогда Тот Я, Который Все Видит, но Никогда не Участвовает, вдруг начинает ГОВОРИТЬ.
10. \"ИДИ КО МНЕ!\" Это не я сказал. Я этого не говорил. Не я.
11. Из кастрюли показалась щупальце. Лениво зазмеилось в воздухе, и вдруг — подобно проворному языку ящерицы-мухоловки — одним гибким щелчком затянуло СКОЛЬЗЯЩИЕ РУКИ под крышку.
12. Так, в одно мгновение, окончилась моя изрядно затянувшаяся ЭПОХА СКОЛЬЗЯЩИХ РУК. Со временем стало ясно, что БИОМАССА — по-настоящему грозное оружие. Я перестал болеть. Перестал читать фантастику. Я больше ничего не боюсь: теперь я могу с легкостью принять, поглотить любую вещь, впитать ее, сделать частью себя. Я больше не хожу в кино и не смотрю телевизор.
КНОПКА
Мой дедушка был инопланетянин с маленькой кнопочкой на затылке. Один раз нажмешь — застынет как вкопанный, не дышит и не шевелится, другой раз нажмешь — двигается и говорит: совсем как настоящий. Окружающие ни о чем не догадывались, они шутили с дедом, наливали ему водки, слушали рассказы о Великой Отечественной войне, время от времени дарили ордена и медали — за боевые заслуги (хотя война уже давным-давно кончилась).
Один я знал правду.
Однажды утром я застал его в ванной комнате. Привычка бриться наголо сохранилась у него с тех времен, когда он командовал полком и носил фуражку. Мыло он взбивал особой щеточкой в перламутровой мыльнице. Трофейный бритвенный набор из нержавейки был тщательно ухожен: каждая вещица — на своем месте. Помимо лезвий, тускло поблескивающих приборов, коробочек и баночек, под рукой всегда были влажные полотенца, горячие салфетки. Пахло одеколоном \"Шипр\".
Я спросил: что это у тебя на затылке — маленькое, черное, круглое?
Он внимательно посмотрел на меня сквозь тусклое зеркальное стекло. В зеркале отражалось его лицо: шея, щеки, скулы — от подбородка до затылка все было покрыто ровным слоем белой мыльной пены. Глаза и нос — маленькие островки посреди пенного моря.
Он спросил, умею ли я хранить тайны?
Что за вопрос? Мне уже шесть! Ну, в смысле, еще пару месяцев и…
Но это строго между нами, понимаешь?..
О чем речь? Могила!
И он рассказал мне правду.
К тому времени я уже все знал об инопланетянах. Мама зачитывалась книжками из серии \"Зарубежная фантастика\". Я тоже их читал, хотя далеко не всегда понимал смысл прочитанного. Помню, одна из них называлась «Человек-компьютер». О том, как управлять человеком на расстоянии и заставлять его делать гадости, каких он, находясь в здравом уме, никогда бы не сделал. Еще одна — \"Штамм Андромеда\": подземные бункеры, коридоры, научные изыскания, таинственные люди в белых халатах, химические препараты, способные сотворить с тобой такое, о чем даже подумать было противно. Тем не менее я перечитывал ее раз за разом. Там, правда, ничего не было об инопланетянах. Но в других книжках — было, и выходило так, что инопланетяне далеко не всегда дружелюбны. Самое неприятное в них то, что мы никогда не знаем, чего они хотят на самом деле. Они могут улыбаться, травить байки о военных подвигах, чистить картошку, играть в футбол, покупать мороженное, катать тебя на качелях в парке, а после…
Когда я хоронил дедушку (лет пять назад), его тело оказалось чудовищно, невероятно тяжелым. Мы с папой взялись за рукоятки похоронных носилок — каждый со своей стороны, — приподняли и — едва не уронили…
Люди такими тяжелыми не бывают.
Однажды по большому секрету я рассказал бабушке о том, что ее муж прибыл из космоса. В конце концов, тайны существуют для того, чтобы доверять их надежным, проверенным людям. Бабушка покачала головой и укоризненно посмотрела на меня.
Не веришь? Пойдем, я покажу тебе!
Дедушка смотрел телевизор. Я подкрался к нему сзади, бабушка остановилась в дверях. Я легонько придавил пальцем пятнышко на его затылке.
Он остался сидеть как сидел — неподвижно уставясь в экран. Бабушка молча наблюдала за нами. Я обернулся к ней: ну что! видишь?
Встал между дедушкой и телевизором. Помахал рукой перед его носом.
Смотри, я его выключил!
Бабушка молчала.
Подошел и подергал ее за рукав. Заглянул в глаза.
Она не двигалась. Не дышала. Глаза смотрели в одну точку.
Бабушка!
Она не ответила.
На ватных, подгибающихся ногах я поплелся в спальню и прикрыл за собой дверь. Забрался под кровать. Хотел было заплакать, но не мог: разинув рот — как рыба — я захлебывался, глотая пыльный колючий воздух. Мне было очень страшно.
Дверь отворилась, меня — маленького, скорчившегося в три погибели — выволокли на свет.
Что ты, глупенький! Это всего лишь родинка. Родинка! Мы пошутили. Не бойся.
Я наконец расплакался — горько, тоскливо, навзрыд.
Старый мудак, сказала бабушка.
Ты тоже хороша, спокойно ответил дедушка.
Я плакал и все никак не мог остановиться.
Ничего страшного, сказал дедушка. Ему это пойдет на пользу.
Что пойдет на пользу? Идиот! — закричала бабушка.
Но он оказался прав: мне это и в самом деле пошло на пользу.
С тех пор я знаю, что вещи никогда не бывают такими, какими кажутся на первый взгляд.
САСПЕНС
Этой историей я обязан Шаю Бен-Порату, израильскому издателю и поэту. Мы обедали в «Ар-Кафе» на бульваре Ротшильд и говорили о литературе беспокойного присутствия. Я отстаивал прагматичную точку зрения, заимствованную у китайских алхимиков, которую можно свести к тезису о балансе сил в организме (по случаю бегло пересказал даосскую теорию \"трех трупов\"). Шай высказался в том духе, что, мол, в готических рассказах нас привлекает не ужасное как прекрасное само по себе, но та степень свободы, которая появляется в результате последующего «прорыва», не сам страх, но то, что \"вокруг страха\". Выход (пусть даже опосредованный, понарошку) за пределы безопасного пространства на время расширяет действительные границы пространства — видимого и осязаемого.
Я задумался над сказанным и в конце концов попросил привести пример, чтобы окончательно понять, что он имеет в виду.
— Посмотрите на нее, — ответил Шай, указывая взглядом в сторону симпатичной секретарши, делившей столик с немолодым бизнесменом в очках, смутно напоминающим актера Ника Нолте (судя по всему, он был ее боссом), — и представьте, что за фасадом кукольной внешности скрывается чудовище.
— С легкостью, — ответил я не задумываясь.
Шай бросил на меня взгляд, полный лукавой иронии, поправил очки (жест характерный для него, на мгновение сообщающий физиономии удивительно трогательное выражение) и продолжил:
— Однажды она появилась в приемной частной адвокатской конторы и предложила свои услуги в качестве секретарши. На самом же деле ее интересовал хозяин — преуспевающий адвокат. Она намерена его погубить.
Девушка, о которой шла речь, наклонилась к «адвокату», — на мой взгляд, слишком низко, чтобы придерживаться прежнего мнения о природе их отношений. Тем не менее я решил поддержать игру:
— Тут требуется пояснение: скажем, предыдущая секретарша за несколько дней до этого умерла при таинственных обстоятельствах…
— Вы предпочитаете легкие пути, Дмитрий.
— И кстати, должна быть какая-то разумная причина…
— Причина?
— Она решила его погубить, но почему?
Шай сокрушенно покачал головой:
— \"Почему?\" — неуместный вопрос, коль скоро речь идет о монстрах: мы не знаем, почему чудовище действует так или иначе, ведь его действия не подчиняются законам логики. Как только поймете, что речь идет не о человеке, подобные вопросы перестанут вас волновать. Обратите внимание: с каким аппетитом она ест, как облизывает губы, глядя на партнера. Разве мы способны понять природу поступков этого существа?
В это мгновение секретарша оторвалась от тарелки, подняла голову и в упор взглянула на моего собеседника. Ее взгляд был совершенно осмысленным, неожиданно жестким и насмешливым, словно она слышала наш разговор с самого начала и теперь, глядя на моего оппонента, перебирала в уме способы умерщвления издателей. Я, откровенно говоря, несколько опешил, но Шай как ни в чем не бывало продолжал:
— В первые же дни ей с легкостью удалось соблазнить своего работодателя, и теперь она медленно — по капле — выпивает его жизнь. В течение года этот человек состарится так, что друзья перестанут его узнавать на улице, а еще через год он умрет от какой-нибудь распространенной болезни — от рака, например. Что вы об этом думаете?