Эллери Квин

«Приключения Эллери Квина»

АФРИКАНСКИЙ КОММИВОЯЖЕР

Мистер Эллери Квин, погруженный в раздумья, брел по коридору восьмого этажа Дома искусств — роскошной цитадели университета. На нем был твидовый костюм, от которого за милю отдавало Бонд-стрит,[1] ибо Эллери всегда проявлял склонность к щегольству. В то время как его голову наполняли мысли на безупречном «американском» языке, в ушах звенел странный жаргон коллег обоего пола, причиняя муки его гарвардскому воспитанию.

И это высшее образование в Нью-Йорке! — с тоской думал Эллери, пробивая себе дорогу с помощью трости сквозь вопящую толпу студентов. Его глаза поблескивали под стеклами пенсне, так как, обладая острой наблюдательностью, столь необходимой для изучения различных криминальных феноменов, он не мог не замечать веселых глаз, стройных фигур и свежих лиц студенток, попадавшихся на пути. Его собственная alma mater — средоточие добродетелей образования — стала бы еще лучше, если бы мужские классы были хотя бы слегка разбавлены представительницами прекрасного пола!

Отбросив эти непрофессиональные мысли, мистер Эллери Квин ловко проскользнул сквозь батальон хихикающих девиц и с достоинством приблизился к кабинету 824 — месту его назначения.

У двери он задержался. Высокая красивая девушка с карими глазами настолько явно поджидала его, что сердце Эллери (о боже!) затрепетало под твидовым пиджаком. Девушка прислонилась к закрытой двери, на которой висела табличка, гласившая: «Прикладная криминология. М-р Квин».

Конечно, это выглядело святотатством, но карие глаза взирали на Эллери с восторгом, граничившим с благоговением. Что в подобной ситуации должен делать преподаватель? Игнорировать красавицу? Сурово отчитать ее?

Однако Эллери не пришлось принимать трудное решение. Ухватившись за его левый локоть, девушка заговорила нежным голоском:

— Вы тот самый мистер Эллери Квин, не так ли?

— Я…

— Я сразу поняла, что это вы! У вас удивительные глаза такого своеобразного оттенка! О, это будет так интересно, мистер Квин!

— Прошу прощения?

— О, я вам не представилась… — Маленькая ручка отпустила локоть Эллери. — А еще знаменитый детектив! — строго произнесла девушка, словно Эллери пал в ее глазах. — Рассеялась очередная иллюзия… Разумеется, меня прислал старина Ики.

— Старина Ики?

— Вы и этого не знаете? Господи! Старина Ики — это профессор Икторп, магистр искусств, доктор философии и бог знает чего еще.

— Ага! — воскликнул Эллери. — Начинаю понимать.

— Давно пора, — сурово сказала девушка. — К тому же старина Ики — мой отец…

Эллери показалось, что при этих словах ее сразу же обуяла застенчивость, ибо длинные черные ресницы внезапно скрыли карие глаза.

— Я все отлично понимаю, мисс Икторп… — (Ну и фамилия!) — Профессор Икторп… э-э… уговорил меня вести этот фантастический курс, и, потому что вы его дочь, вам кажется, что вы можете втереться в мою группу. Но это ошибочное предположение. — Эллери упер в пол трость, словно знамя. — Вам это не удастся.

Носок туфельки неожиданно толкнул трость, и Эллери с трудом удержался на ногах.

— Не задирайте нос, мистер Квин! У вас такая приятная фамилия… Может быть, мы войдем?

— Но…

— Старина Ики все устроил.

— Я отказы…

— Университетский казначей получил свои грязные деньги, а я — степень бакалавра искусств и жажду проявить себя перед наставником. Я, правда, очень умная. О, не изображайте из себя профессора! Вы для этого слишком симпатичный молодой человек, а ваши серебристые глаза…

— Ну ладно, — сдался Эллери, внезапно ощутив удовольствие. — Пошли.

В маленькой комнате для семинаров стоял длинный стол, окруженный стульями. Двое молодых людей поднялись, как показалось Эллери, с уважением. При виде мисс Икторп на их лицах отразилось удивление, но не слишком сильное. Девушка явно пользовалась популярностью. Один из юношей подбежал к Эллери и стиснул его руку:

— Мистер Квин! Я Бэрроуз — Джон Бэрроуз. С вашей стороны было очень любезно выбрать меня и Крейна из всей компании желающих стать сыщиками.

Эллери сразу понравился паренек с худым смышленым лицом и блестящими глазами.

— По-моему, Бэрроуз, вам следует приписать эту любезность вашим педагогам и оценкам… А вы, конечно, Уолтер Крейн?

Второй молодой человек пожал руку Эллери церемонно, как будто соблюдая ритуал. Он казался симпатичным и толковым парнем, как и его товарищ, но, в отличие от Бэрроуза, был высоким и широкоплечим.

— Да, сэр. Я получил диплом по химии. Меня очень интересует то, что пытаетесь осуществить вы и профессор.

— Великолепно. Мисс Икторп — весьма неожиданно — стала четвертым членом нашей маленькой группы, — сообщил Эллери. — Ну, садитесь и давайте все обсудим.

Крейн и Бэрроуз быстро сели, а девушка скромно опустилась на стул рядом с ними. Эллери бросил в угол шляпу и трость, положил ладони на пустой стол и устремил взгляд в потолок. Ничего не поделаешь — пора начинать…

— Все это может показаться чепухой, но тем не менее здесь что-то есть… Некоторое время назад профессор Икторп обратился ко мне со своей идеей. Он слышал о моих скромных достижениях в области раскрытия преступлений при помощи логического анализа и подумал, что было бы интересным развить способности к дедукции в студентах университета. Я был в этом не так уверен, поскольку сам учился в университете…

— В наши дни студенты — башковитый народ, — заметила мисс Икторп.

— Хм! Посмотрим, — сухо отозвался Эллери. — Очевидно, это против правил, но я не могу думать без табака. Можете курить, джентльмены. Сигарету, мисс Икторп?

Девушка взяла сигарету и чиркнула спичкой, не сводя глаз с Эллери.

— Нам предстоит, так сказать, работа в поле? — осведомился Крейн.

— Совершенно верно. — Эллери вскочил на ноги. — Мисс Икторп, пожалуйста, будьте внимательны… Если уж что-то делать, то как следует… Отлично. Мы будем изучать преступления по текущим новостям, выбирая те, которые подходят к нашей специфике. Начнем с нуля — без всяких предвзятых мнений… Вы будете работать по моим указаниям, и посмотрим, что из этого выйдет.

Бэрроуз просиял:

— И вы не начнете с лекций? Не будете излагать нам теории?

— К дьяволу теории! Прошу прощения, мисс Икторп… На этот треклятый курс было шестьдесят три кандидата. Но мне требовались только двое или трое — большим количеством управлять нелегко, и это все бы испортило. Я выбрал вас, Крейн, потому что вы показались мне обладающим в достаточной степени аналитическим умом и ваши научные занятия должны были развить в вас наблюдательность. Вы, Бэрроуз, отличный теоретик, и у вас, как здесь говорят, неплохо варит котелок…

Оба юноши покраснели.

— Что касается вас, мисс Икторп, — сурово продолжал Эллери, — то вы сами на это напросились и должны знать о последствиях. Кем бы вам ни приходился старина Ики, при первых же признаках тупости вы вылетите вон.

— Икторпы, сэр, никогда не бывают тупыми.

— Искренне на это надеюсь… Теперь к делу. Час назад, когда я собирался в университет, в Главное полицейское управление пришла телеграмма. Мне она показалась весьма своевременной, учитывая наши цели. В театральном районе произошло убийство, жертва — некий Спарго. Из сообщенных фактов я понял, что дело достаточно замысловатое. Я попросил своего отца — известного вам инспектора Квина — оставить место преступления в неприкосновенности. Мы сразу же отправимся туда.

— Ура! — вскричал Бэрроуз. — Все на борьбу с преступлениями! А у нас не будет неприятностей, мистер Квин?

— Не беспокойтесь. Я выхлопотал для вас обоих, джентльмены, специальный полицейский пропуск, наподобие моего, а вас, мисс Икторп, снабжу им позже… Предупреждаю, чтобы вы не пытались унести что-нибудь с места преступления — по крайней мере, не посоветовавшись со мной. И ни в коем случае не подпускайте к себе репортеров.

— Убийство, — задумчиво промолвила мисс Икторп, чей пыл внезапно охладел.

— Ага, уже скисли! Ну, это будет испытанием для всех вас. Хочу посмотреть, как работают ваши мозги в контакте с реальностью… Мисс Икторп, у вас есть шляпа или что-нибудь еще?

— О чем вы, сэр?

— Об одежде. Вы не можете там разгуливать в таком виде.

— О! — пробормотала девушка, слегка покраснев. — Значит, спортивный костюм не au fait[2] к убийствам?

Эллери метнул на нее сердитый взгляд, и она виновато добавила:

— У меня все есть в моем шкафу в коридоре, мистер Квин. Я сейчас переоденусь.

Эллери нахлобучил шляпу.

— Встретимся через пять минут у входа в Дом искусств. Через пять минут, мисс Икторп!

Взяв трость, он неторопливо вышел, как настоящий профессор, из кабинета. Всю дорогу в лифте, в главном коридоре и на ступеньках снаружи Эллери дышал полной грудью. Поистине замечательный день! — подумал он, окидывая взглядом университетский двор.

Отель «Фенуик» находился в нескольких ярдах от Таймс-сквер. Его вестибюль кишел полицейскими, детективами, репортерши и, судя по их перепуганному виду, постояльцами. Монументальный сержант Вели, правая рука инспектора Квина, расположился у дверей, образуя несокрушимую преграду для зевак. Рядом с ним стоял высокий, казавшийся встревоженным мужчина в строгом синем костюме из сержа, белой рубашке и черном галстуке-бабочке.

— Мистер Уильямс — администратор отеля, — представил сержант.

Уильямс обменялся рукопожатием с Эллери.

— Ничего не понимаю! Сплошная неразбериха! Вы сотрудничаете с полицией?

Эллери кивнул. Подопечные окружали его наподобие королевских гвардейцев — весьма робких гвардейцев, ибо они старались держаться поближе к нему, словно защищаясь. В атмосфере чувствовалось нечто зловещее. Даже на лицах служащих отеля, облаченных во все серое — костюмы, галстуки, рубашки, — застыло напряжение, как у стюардов на тонущем корабле.

— Никого не впускали и не выпускали, мистер Квин, — пробасил сержант Вели. — Приказ инспектора. Вы первые вошли сюда после того, как обнаружили труп. С этими людьми все в порядке?

— Да. Папа здесь?

— Наверху — на третьем этаже, в номере 317.

Эллери опустил трость.

— Пошли, молодежь. И не нервничайте так, — мягко добавил он. — Скоро вы привыкнете к подобным вещам. Выше голову!

Все трое одновременно кивнули. Когда они поднимались на лифте, Эллери заметил, что мисс Икторп изо всех сил старается выглядеть профессионально blasee.[3] Ничего, с нее быстренько слетит спесь!.. Они прошли по тихому коридору к открытой двери. Инспектор Квин — похожий на серую птичку маленький человечек с проницательными глазами — встретил их в дверном проеме.

Подавив усмешку при виде мисс Икторп, бросающей боязливые взгляды в комнату смерти, Эллери представил инспектору молодых людей, закрыл дверь за присмиревшими подопечными и огляделся вокруг.

На коричневом ковре, вытянув вперед руки, словно ныряльщик, лежал мертвец. Его голова являла собой странное зрелище, как будто кто-то вылил на нее ведро густой красной краски, запекшейся в каштановых волосах и пролившейся на плечи. Мисс Икторп издала слабое бульканье, отнюдь не свидетельствовавшее о положительных эмоциях. Эллери заметил с мрачным удовлетворением, что ее кулачки плотно сжались, а миниатюрное личико было белее простыни на кровати, рядом с которой лежал труп. Крейн и Бэрроуз тяжело дышали.

— Мисс Икторп, мистер Крейн, мистер Бэрроуз, позвольте представить вам ваш первый труп, — бодро произнес Эллери. — Ну, папа, за работу! Как обстоят дела?

Инспектор вздохнул.

— Имя убитого — Оливер Спарго, ему было сорок два года. Пару лет назад он разошелся с женой. Работал коммивояжером в большой фирме, экспортирующей галантерейные товары. Вернулся из Южной Африки после годового пребывания там. Среди туземцев у него дурная репутация — он обманывал и бил их, поэтому в итоге его со скандалом выдворили из британских колоний. Не так давно об этом сообщили все нью-йоркские газеты… Пробыл в «Фенуике» три дня — кстати, на этом же этаже, потом поехал в Чикаго навестить родственников. — Инспектор хмыкнул, как будто поездка покойного заслуживала смертной казни. — Вернулся в Нью-Йорк сегодня утром самолетом. Зарегистрировался в отеле в половине десятого. Не покидал эту комнату. В половине двенадцатого обнаружен мертвым цветной горничной, Агатой Робинс.

— Есть какие-нибудь зацепки?

Инспектор пожал плечами.

— Мы выяснили, что смогли. Судя по отзывам, покойный был человеком крутого нрава, но при этом довольно общительным. Врагов, очевидно, не имел; все его передвижения после высадки на берег проверены — нет ничего подозрительного. Считался жутким бабником. Бросил жену перед последним путешествием и спутался с хорошенькой блондинкой. Провозился с ней пару месяцев, а потом сбежал и от нее. Обеих женщин мы уже опросили.

— Подозреваемые?

Инспектор Квин мрачно уставился на мертвого коммивояжера.

— Выбирай сам. Этим утром у него была одна посетительница — блондинка, которую я упоминал. Ее зовут Джейн Террилл — о роде занятий ничего не известно. Очевидно, она прочла о прибытии Спарго в списках корабельных пассажиров и выследила его, а неделю назад, когда Спарго был в Чикаго, подходила к столику дежурного и справлялась о нем. Ей сказали, что его ждут сегодня утром — он предупредил о возвращении. Она пришла в пять минут двенадцатого, узнала его номер и поднялась на лифте. Никто не видел, чтобы она уходила. Но женщина заявляет, что стучала в дверь, не получила ответа, ушла и больше не возвращалась. Согласно ее показаниям, она так и не повидала Спарго.

Мисс Икторп осторожно обошла труп, присела на край кровати, открыла сумочку и начала пудрить нос.

— А жена, инспектор Квин? — спросила она.

В глубине ее карих глаз что-то поблескивало. По-видимому, у мисс Икторп возникла какая-то идея, и она предпринимала героические усилия, чтобы ею не поделиться.

— Жена? — фыркнул инспектор. — Бог ее знает. Они со Спарго разошлись, как я уже говорил, и она утверждает, что даже не знала о его возвращении из Африки. Говорит, что этим утром ходила по магазинам.

В маленькой безликой гостиничной спальне стояли кровать, платяной шкаф, бюро, ночной столик, письменный стол и стул. Декоративное полено в камине в действительности было газовой горелкой; открытая дверь вела в ванную.

Эллери опустился на колени рядом с трупом; Крейн и Бэрроуз стояли позади с напряженными лицами. Инспектор сел, наблюдая за ними с невеселой усмешкой. Эллери перевернул тело и ощупал конечности, застывшие в трупном окоченении.

— Крейн, Бэрроуз, мисс Икторп, — резко заговорил он, — мы можем приступать к делу. Скажите, что вы здесь видите. Сначала вы, мисс Икторп.

Девушка спрыгнула с кровати и обежала вокруг трупа; Эллери затылком ощутил ее неровное дыхание.

— Ну? Неужели вы ничего не заметили?

Мисс Икторп облизнула алые губки и ответила сдавленным голосом:

— На нем халат, шлепанцы и… да, шелковое нижнее белье.

— Верно. А также черные шелковые носки и подвязки. На халате и белье ярлыки торговца: «Джонсон. Йоханнесбург. Южно-Африканский Союз».[4] Что еще?

— На левом запястье часы. По-моему… — Она наклонилась и кончиком пальца подтолкнула неподвижную руку. — Да, стекло разбито. Они показывают десять двадцать.

— Неплохо, — одобрил Эллери. — Папа, Праути обследовал труп?

— Да, — ответил инспектор. — Док говорит, что Спарго умер между одиннадцатью и половиной двенадцатого.

Глаза мисс Икторп сверкнули.

— Не означает ли это, что…

— Ну-ну, мисс Икторп, если у вас есть идея, держите ее при себе. Не делайте поспешных выводов. С вас довольно. Ну, Крейн?

Молодой химик наморщил лоб. Он указал на большие, довольно безвкусные часы с кожаным ремешком.

— Часы мужские. Механизм остановился от удара при падении. Складка имеется у второй дырочки кожаного ремешка, на которую он сейчас застегнут, однако около третьей дырочки есть более глубокая складка.

— Отлично, Крейн. Что еще?

— Левая рука испачкана запекшейся кровью. На ладони пятно светлее, как будто он схватился за что-то окровавленной кистью и стер кровь. Где-то поблизости должен быть какой-то испачканный кровью предмет.

— Крейн, я горжусь вами. Такой предмет нашли, папа?

Инспектор выглядел заинтересованным.

— Неплохая работа, юноша. Нет, Эл, ничего подобного не нашли — даже пятнышка крови на ковре. Очевидно, убийца унес эту вещь с собой.

— Ну, инспектор, — усмехнулся Эллери, — это не ваше расследование. Бэрроуз, можете что-нибудь добавить?

Молодой Бэрроуз быстро заговорил:

— Раны на голове пострадавшего показывают, что его несколько раз ударили тяжелым предметом. Скомканный ковер, по-видимому, свидетельствует о борьбе. А лицо…

— Ага! Значит, вы обратили внимание на лицо. Что же вы заметили?

— Оно свежевыбритое. На подбородке и щеках следы порошка талька. Вам не кажется, что мы должны осмотреть ванную, мистер Квин?

— Я тоже это заметила, — недовольно произнесла мисс Икторп, — но вы не дали мне возможности… Порошок наложен очень ровно, не так ли? Ни полос, ни пятен.

Эллери быстро поднялся.

— Вы скоро станете Шерлоком Холмсом… Оружие, папа?

— Тяжелый каменный молоток, довольно грубо изготовленный, — по словам нашего эксперта, африканское изделие. Должно быть, лежал в саквояже — его чемоданы еще не прибыли из Чикаго.

Эллери кивнул. На кровати находился открытый саквояж из свиной кожи. Рядом с ним были аккуратно разложены компоненты вечернего костюма: смокинг, брюки и жилет, крахмальная рубашка, манжеты и запонки, чистый воротничок, черные подтяжки, белый шелковый носовой платок. Под кроватью стояли две пары обуви: грубые башмаки и туфли из лакированной кожи. На стуле рядом с кроватью лежали грязная рубашка, пара носков и нижнее белье. Нигде не было пятен крови. Эллери задумался.

— Молоток уже забрали. На нем кровь и волосы, — продолжал инспектор. — Отпечатков пальцев нет нигде. Можете трогать, что хотите — все уже сфотографировано и проверено на предмет отпечатков.

Эллери закурил сигарету. Он заметил, что Бэрроуз и Крейн, присев на корточки возле мертвеца, занялись часами. Эллери подошел к ним; мисс Икторп следовала за ним по пятам.

Бэрроуз вскинул голову — его худощавое лицо сияло.

— Здесь кое-что есть! — Осторожно сняв часы с запястья Спарго, он открыл корпус сзади.

Эллери увидел неровный кружок белой бумаги, приклеенный к внутренней стороне крышки, как будто от нее что-то пытались оторвать. Бэрроуз вскочил.

— Это подает мне идею, — заявил он, глядя на лицо мертвеца.

— А вы что скажете, Крейн? — с интересом осведомился Эллери.

Молодой химик вынул из кармана маленькую лупу и разглядывал часы.

— Сейчас я не хотел бы ничего говорить, — промямлил он, вставая. — Разрешите, мистер Квин, взять эти часы в мою лабораторию?

Эллери посмотрел на отца — старик кивнул.

— Конечно, Крейн. Только обязательно верните их. Папа, вы тщательно обыскали комнату — камин и все остальное?

Инспектор усмехнулся:

— Я все ждал, когда ты об этом спросишь. В камине есть кое-что любопытное. — Достав табакерку, он засунул в ноздри щепотку табака и сердито добавил: — Хотя пусть меня повесят, если я понимаю, что это значит.

Расправив плечи, Эллери посмотрел на камин; остальные толпились у него за спиной. Он опустился на колени — за газовой горелкой виднелась кучка пепла. Это был очень странный пепел — явно не от дерева, угля или бумаги. Порывшись в нем, Эллери затаил дыхание. Он быстро извлек из пепла десять предметов: восемь плоских перламутровых пуговиц и две металлические вещицы — одну треугольную, похожую на глаз, и другую, напоминающую крючок, сделанные из какого-то дешевого сплава. Две из восьми пуговиц были чуть больше остальных. В углублении каждой пуговицы виднелись четыре дырочки. Все десять предметов были обуглены.

— И что ты об этом думаешь? — осведомился инспектор.

Эллери задумчиво вертел пуговицы в руке. Не ответив отцу, он мрачно бросил троим ученикам:

— Обратите внимание на эти вещицы… Папа, когда камин чистили последний раз?

— Сегодня утром его чистила Агата Робинс — горничная-мулатка. Кто-то выехал из этого номера в семь утра, и она убрала помещение перед приездом Спарго. По ее словам, утром камин был чистым.

Эллери положил пуговицы и металлические предметы на ночной столик и, подойдя к кровати, заглянул в открытый саквояж. В нем лежали четыре галстука-самовяза, две чистые белые рубашки, носки, нижнее белье и носовые платки. На всей одежде были ярлыки того же торговца — Джонсона из Йоханнесбурга. Выглядевший довольным Эллери подошел к платяному шкафу. В нем находились только дорожный твидовый костюм, коричневое пальто и фетровая шляпа.

Эллери захлопнул дверцу.

— Вы все видели? — спросил он у молодых людей и девушки.

Крейн и Бэрроуз с сомнением кивнули. Мисс Икторп, судя по выражению лица, слушала не Эллери, а музыку сфер.

— Мисс Икторп!

Девушка мечтательно улыбнулась.

— Да, мистер Квин? — смиренно отозвалась она. Ее глаза блуждали.

Усмехнувшись, Эллери подошел к бюро. Сверху на нем ничего не было. Он выдвинул ящики — они также оказались пустыми. Эллери двинулся к письменному столу, но инспектор остановил его:

— Там ничего нет, сынок. Он не успел ничего туда положить. Кроме ванной, ты все видел.

Словно дождавшись сигнала, мисс Икторп ринулась в ванную. Казалось, ей не терпится туда попасть. Крейн и Бэрроуз поспешили следом.

Эллери позволил им осмотреть ванную раньше его. Руки мисс Икторп скользнули по предметам на умывальнике — открытому несессеру из свиной кожи, нечищеной бритве, еще влажной кисточке, тюбику с кремом, коробочке с тальком и тюбику зубной пасты. Рядом находился целлулоидный футляр для кисточки; его крышка лежала на открытом несессере.

— Не вижу ничего интересного, — признался Бэрроуз. — А ты, Уолтер?

Крейн покачал головой:

— Только то, что он, по-видимому, кончил бриться перед тем, как был убит.

Лицо мисс Икторп было строгим и в то же время оживленным.

— Это потому, что вы слепы, как все мужчины. Я видела достаточно.

Оставив Эллери в ванной, они присоединились к инспектору, разговаривавшему с кем-то в спальне. Усмехнувшись про себя, Эллери поднял крышку бельевой корзины — она была пуста. Затем он подобрал крышку футляра для кисточки. Внутри была маленькая круглая подушечка. Снова усмехнувшись, Эллери покосился на стоящую снаружи торжествующую мисс Икторп, положил крышечку и вернулся в спальню.

Там Эллери обнаружил Уильямса, администратора отеля, сопровождаемого полицейским и взволнованно говорившего инспектору:

— Мы не можем продолжать это до бесконечности, инспектор Квин! Наши постояльцы начинают жаловаться. Скоро ночная смена, я должен уходить домой, а вы хотите заставить нас торчать здесь всю ночь! В конце концов…

Старик вопрошающе покосился на сына. Эллери кивнул.

— Не вижу причин для продолжения запрета, папа. Мы узнали все, что возможно… Ну, молодые люди?

Три пары глаз устремились на него разом, словно щенки на поводке.

— Вы видели достаточно?

Они торжественно кивнули.

— Хотите знать что-нибудь еще?

— Мне нужен один адрес, — быстро сказал Бэрроуз.

Мисс Икторп побледнела.

— Мне тоже! Джон, что ты имеешь в виду?

— Мне также нужно кое-что, — пробормотал Крейн, сжимая в кулаке часы Спарго, — но я узнаю это в отеле.

\'Эллери улыбнулся и пожал плечами:

— Обратитесь внизу к сержанту Вели — великану, которого мы встретили у дверей. Он сообщит вам все, что вы хотите знать. Теперь послушайте мои указания. Очевидно, у каждого из вас имеется определенная теория. Даю вам два часа на то, чтобы ее сформулировать и произвести нужные вам расследования. — Он посмотрел на часы. — В половине седьмого встретимся в моей квартире на Западной Восемьдесят седьмой улице, и я постараюсь разнести ваши теории вдребезги. Счастливой охоты!

Все трое устремились к двери. Шляпка мисс Икторп съехала набок; она энергично пробивала дорогу локтями.

— А теперь, — совсем другим тоном заговорил Эллери, когда его подопечные исчезли в коридоре, — подойди на минутку, папа. Я хочу поговорить с тобой наедине.

* * *

В половине седьмого вечера мистер Эллери Квин председательствовал за своим столом, глядя на троих молодых людей, распираемых с трудом сдерживаемыми новостями. Обед остался почти нетронутым.

Мисс Икторп каким-то образом ухитрилась успеть переодеться. Теперь она была облачена в нечто мягкое и кружевное, подчеркивающее белизну ее шеи, глубину карих глаз и нежно-розовый цвет щек. Молодые люди склонились над кофейными чашками.

— Теперь, уважаемые студенты, приступим к опросу, — усмехнулся Эллери.

Все трое оживились, выпрямились и вытерли губы.

— У каждого из вас было около двух часов, чтобы откристаллизовать результаты вашего первого расследования. Что бы ни произошло, это не моя заслуга, так как пока что я вас ничему не научил. Но к концу этой маленькой дружеской беседы у меня сложится представление о материале, с которым я работаю.

— Да, сэр, — кивнула мисс Икторп.

— Джон, — мы можем отказаться от формальностей — какова ваша теория?

— У меня есть нечто большее, чем теория, мистер Квин, — медленно отозвался Бэрроуз. — У меня есть решение!

— Вот как, Джон? Не будьте слишком самоуверенны. В чем же заключается ваше решение?

Бэрроуз глубоко вздохнул:

— Ключом, приведшим меня к нему, были часы Спарго.

Крейн и девушка вздрогнули. Эллери выпустил струйку дыма.

— Продолжайте, — ободряюще сказал он.

— Две складки на кожаном ремешке имеют важное значение. На запястье Спарго часы были застегнуты на вторую дырочку, поэтому рядом с ней образовалась складка. Однако более глубокая складка пересекает третью дырочку. Вывод: часы обычно носил человек с более узким запястьем. Иными словами, они не принадлежали Спарго!

— Браво! — похвалил Эллери.

— Почему же Спарго носил чужие часы? По очень веской причине. Доктор сказал, что Спарго умер между одиннадцатью и половиной двенадцатого. Но часы, очевидно, остановились в десять двадцать. Чем же можно объяснить это несоответствие? Тем, что убийца, не найдя часы у Спарго, сняла свои собственные, разбила стекло и остановила механизм, затем переставила стрелки на десять двадцать и надела их на запястье мертвого Спарго. Таким образом убийца устанавливала ложное время смерти, на которое у нее, вероятно, имелось алиби, хотя в действительности преступление было совершено примерно в одиннадцать двадцать. Ну как?

— Ты говоришь об убийце как о женщине, — ехидно заметила мисс Икторп. — Но ты забыл, Джон, что это мужские часы.

Бэрроуз усмехнулся:

— Женщина может носить мужские часы, не так ли? Кому же эти часы принадлежали? На внутренней стороне крышки имеется бумажный кружок, как будто оттуда что-то оторвали. Что обычно наклеивают внутри часов? Фотографию! Почему ее оторвали? Очевидно, потому, что на ней было лицо убийцы! Последние два часа я шел по этому следу. Выдав себя за репортера, я посетил свою подозреваемую и смог заглянуть в ее альбом с фотографиями. Там я нашел снимок с вырезанным кружком. Судя по тому, что осталось, на нем были мужское и женское лица. Мое расследование было завершено!

— Поразительно! — усмехнулся Эллери. — И ваша убийца?..

— Жена Спарго! Мотив — ненависть, месть, несчастная любовь или что-нибудь в таком роде…

Мисс Икторп фыркнула, а Крейн покачал головой.

— Кажется, у нас начинаются разногласия, — заметил Эллери. — Тем не менее, Джон, ваш анализ очень интересен… Ваша очередь, Уолтер!

Крейн расправил широкие плечи.

— Я согласен с Джонни, что часы не принадлежали Спарго, и что убийца поставил стрелки на десять двадцать, чтобы обеспечить себе алиби, но я считаю неверной личность преступника. Я тоже разрабатывал линию часов как основной ключ, но мой подход был совсем иным. — Вытащив аляповатые часы, он осторожно постучал по треснувшему стеклу. — Очевидно, вы кое-чего не знаете. Часы, образно говоря, дышат. Контакт с теплой человеческой плотью расширяет воздух внутри, заставляя его быстрее просачиваться через крошечные отверстия в корпусе и стекле. Когда часы сняты с руки, воздух охлаждается и сжимается — таким образом пыль проникает внутрь.

— Я всегда говорил, что мне следовало быть внимательнее к точным наукам, — промолвил Эллери. — Для меня это нечто новое. Продолжайте, Уолтер.

— Рассуждая более конкретно, в часах булочника можно найти мучную пыль, а в часах каменщика — кирпичную. — В голосе Крейна послышалось торжество. — Знаете, что я обнаружил в этих часах? Мельчайшие частицы дамской пудры!

Мисс Икторп нахмурилась.

— К тому же особенной пудры, мистер Квин, — продолжал Крейн. — Ее используют женщины с определенным цветом лица. С каким именно? С коричневатым — негритянским! Пудра попала в часы из сумочки мулатки! Я допросил ее, проверил ее пудреницу, и, хотя она все отрицает, я утверждаю, что убийца Спарго — Агата Робинс, горничная-мулатка, которая обнаружила труп!

Эллери тихо свистнул:

— Великолепная работа, Уолтер! Конечно, с вашей точки зрения, она должна отрицать, что часы принадлежат ей. Это кое-что проясняет и для меня. Но мотив?

Крейн выглядел сконфуженным.

— Ну, я понимаю, что это звучит малоправдоподобно, но полагаю, что здесь заговорила примитивная расовая ненависть… В газетах писали, что Спарго был жесток к африканским туземцам…

Эллери закрыл глаза, чтобы скрыть насмешливые искорки. Затем он повернулся к мисс Икторп, которая ерзала на стуле, нервно барабанила по своей чашке и проявляла другие признаки нетерпения.

— Переходим к нашей звезде. Какова ваша версия, мисс Икторп? Весь день вы пытались поведать нам вашу теорию. Мы слушаем.

Девушка поджала губы.

— Вы, ребята, считаете себя очень умными. И вы тоже, мистер Квин, вы особенно… О, я признаю, что Джон и Уолтер продемонстрировали признаки яркого интеллекта…

— Может быть, вы выскажетесь поподробнее, мисс Икторп?

Она вскинула голову:

— Безусловно. Часы вообще не имеют отношения к преступлению!

Парни разинули рты, а Эллери довольно потер руки:

— Отлично! Я с вами согласен. Пожалуйста, объяснитесь.

Карие глаза девушки заблестели, а щеки стали пунцовыми.

— Все очень просто! — воскликнула она. — Спарго прибыл из Чикаго всего за час до своей гибели. Он провел в Чикаго полторы недели. Значит, этот срок он жил по чикагскому времени. А так как чикагское время отстает на час от нью-йоркского, это означает, что никто не переводил стрелки назад, — когда Спарго упал, часы показывали десять двадцать, так как, прибыв в Нью-Йорк сегодня утром, он не удосужился перевести стрелки вперед!

Крейн что-то невнятно пробормотал, а Бэрроуз покраснел как рак. Эллери казался опечаленным.

— Боюсь, джентльмены, что лавры достанутся мисс Икторп. Пока что она права. У вас есть что-нибудь еще?

— Естественно. Я знаю убийцу, и это не жена Спарго и не горничная-мулатка, — с раздражением сказала девушка. — Мы все видели, что порошок на лице мертвого Спарго был наложен очень аккуратно. Судя по состоянию его щек и бритвенных принадлежностей в ванной, он побрился непосредственно перед убийством. А как мужчина накладывает порошок после бритья? Как это делаете вы, мистер Квин? — Она бросила на него нежный взгляд.

Эллери выглядел удивленным.

— Пальцами, разумеется, — ответил он.

Крейн и Бэрроуз кивнули.

— Вот именно! — ликующе воскликнула мисс Икторп. — И что происходит? Я знаю это благодаря своей наблюдательности, а кроме того, старина Ики бреется каждое утро, потом целует меня, и я все замечаю. Наложенный пальцами на еще влажные щеки порошок покрывает кожу полосами и пятнами, в одних местах более, а в других менее плотными. Теперь посмотрите на мое лицо! — Все трое повиновались с различной степенью одобрения. — Вы ведь не видите у меня на щеках полос пудры, верно? А почему? Потому что я — женщина, а женщина использует пуховку. Однако ни в спальне, ни в ванной Спарго пуховки не было!

Эллери улыбнулся — почти с облегчением.

— Значит, вы полагаете, мисс Икторп, что последним человеком, видевшим Спарго, — очевидно, его убийцей — была женщина, которая наблюдала за его бритьем, а потом, возможно с притворной лаской, достала свою пуховку и приложила ее к его лицу, чтобы сразу после этого проломить ему голову каменным молотком?

— В общем, да, хотя я не думала об этом с такой точки зрения… Но психология указывает на вполне определенную женщину, мистер Квин. Жене никогда не придет в голову подобная нежность, даже притворная. Другое дело — любовница. Я утверждаю, что Джейн Террилл, любовница Спарго, которую я посетила всего час назад и которая отрицает, что пудрила лицо Спарго, убила его!

Эллери со вздохом поднялся и бросил окурок в камин. Трое гостей выжидательно смотрели на него и друг на друга.

— Прежде всего, — начал он, — я хочу сделать комплимент мисс Икторп за ее глубокие знания поведения любовниц. — Девушка негодующе пискнула. — Но должен признать, что все трое проявили незаурядную изобретательность. Я удовлетворен больше, чем могу выразить. Думаю, у нас будет отличная группа. Вы прекрасно потрудились!

— Но, мистер Квин, — запротестовал Бэрроуз, — кто же из нас прав? Ведь каждый предложил свое решение.

Эллери махнул рукой.

— Кто прав? В каких-то деталях все. Главное, что вы умеете наблюдать и связывать, хотя и в зачаточной стадии, причину и следствие. Что же касается решения, то, к сожалению, все трое не правы!

Мисс Икторп стиснула маленький кулачок.

— Так я и знала, что вы это скажете! По-моему, вы ужасный человек! Я считаю, что была права.

— Вот, джентльмены, отличный пример женской психологии, — усмехнулся Эллери. — Теперь слушайте внимательно. Вы все не правы по той простой причине, что каждый из вас использовал только одну нить, один ключ, одну цепочку умозаключений, полностью игнорируя другие элементы проблемы. Вы, Джон, утверждаете, что убийца — жена Спарго, только потому, что в ее альбоме имеется фотография, из которой вырезан кружок с двумя лицами. То, что это может быть всего лишь совпадением, вам, очевидно, не приходило в голову.

Вы, Уолтер, подошли ближе к правде, когда верно определили горничную-мулатку как владелицу часов. Но предположим, Агата Робинс случайно уронила часы в комнате Спарго во время его первого пребывания в отеле, а он нашел их и взял с собой в Чикаго. То, что Спарго носил часы горничной, еще не делает ее убийцей.

Вы, мисс Икторп, объяснили историю с разницей во времени, но проглядели важный элемент. Ваше решение зависит от наличия в комнате Спарго пуховки. Желая верить, что ее не было на месте преступления, так как это соответствовало бы вашей теории, вы провели поверхностный осмотр помещения и быстро пришли к выводу, что пуховки там нет. Но она есть! Если бы вы обследовали крышечку от целлулоидного футлярчика кисточки для бритья, то обнаружили бы в ней круглую пуховку, которой фабриканты туалетных принадлежностей снабжают в наш изнеженный век мужские дорожные несессеры.

Мисс Икторп хранила смущенное молчание.

— Теперь что касается правильного решения, — продолжал Эллери, милосердно отводя взгляд. — Как ни странно, все вы назвали убийцей женщину. Однако мне после обследования места преступления стало ясно, что убийца должен быть мужчиной.

— Мужчиной?! — воскликнули все трое.

— Вот именно. Почему никто из вас не задумался о значении восьми пуговиц и двух металлических предметов? — Эллери улыбнулся. — Возможно, потому, что они опять же не соответствовали вашим предвзятым теориям. В правильном же решении должно соответствовать абсолютно все… Но довольно брюзжать. В следующий раз вы справитесь лучше.

В куче пепла, не являющегося ни угольным, ни древесным, ни бумажным, были найдены шесть маленьких плоских перламутровых пуговиц и две чуть большего размера. Они могли относиться только к одному предмету — мужской рубашке, где шесть маленьких пуговиц находятся спереди, а две более крупных — на манжетах. Источником пепла была сожженная ткань. Следовательно, кто-то сжег в камине мужскую рубашку, не подумав, что огонь пощадит пуговицы.

Рубашка предполагает наличие мужских галантерейных принадлежностей. Металлические предметы в форме треугольника и кружка, несомненно, остались от дешевого галстука-бабочки, который продается уже завязанным.

Все трое смотрели ему в рот, как ребятишки в детском саду.

— Вы, Крейн, обратили внимание, что кровь стерта с ладони окровавленной левой руки Спарго, как будто он схватил ею какой-то предмет. Однако ничего испачканного кровью обнаружено не было. Мужская рубашка и галстук были сожжены. Вывод: борясь с убийцей уже после того, как его ударили по голове, Спарго ухватился рукой за воротничок и галстук противника, испачкав их кровью. Это подтверждают и следы борьбы в комнате.

Что же должен был делать убийца, когда Спарго умер, а его собственные воротничок и галстук испачкались кровью? Убийца мог принадлежать к одной из трех категорий: абсолютно посторонних, постояльцев отеля или гостиничных служащих. Что же он сделал? Сжег свою рубашку и галстук. Но если преступник — посторонний, он мог поднять воротник пиджака, скрыв пятна на достаточное время, чтобы покинуть отель, — ему было незачем тратить драгоценное время на сожжение рубашки и галстука. Если он — один из постояльцев, то мог бы сделать то же самое, пока не доберется до своего номера. Значит, он должен быть служащим.

Подтверждение? Пожалуйста. В качестве служащего он был вынужден оставаться в отеле и на виду. Что же ему было делать? Переодеть рубашку и галстук. Он порылся в открытом саквояже убитого — вы видели, какой там беспорядок, — нашел все необходимое и переоделся. Оставлять свою рубашку было рискованно — по ней его легко могли выследить. Поэтому, ребята, сожжение было неизбежным…

Галстук? Вы помните, что, хотя на кровати Спарго был разложен вечерний костюм, галстука-бабочки не было ни там, ни в саквояже, ни вообще в комнате. Очевидно, преступник воспользовался галстуком от вечернего костюма, а свой сжег вместе с рубашкой.

Мисс Икторп вздохнула, а Крейн и Бэрроуз ошеломленно покачали головой.

— Итак, я знал, что убийца — мужчина, служащий отеля и что он носит рубашку Спарго и его черный или белый галстук-бабочку. Но все служащие носят серые костюмы и серые галстуки, как вы заметили, придя в «Фенуик». Кроме… — Эллери затянулся сигаретой, — кроме одного человека. Уверен, что вы обратили внимание на несоответствие в его облачении… Поэтому, когда вы отправились выполнять задания, я предложил отцу обыскать этого человека — он казался наиболее вероятным кандидатом. Ну, мы обнаружили на нем рубашку и галстук-бабочку с йоханнесбургскими ярлычками, как и на прочей одежде Спарго. Я знал, что мы найдем это доказательство, — так как Спарго провел целый год в Южной Африке, и большая часть его одежды была куплена там, можно было ожидать, что украденные рубашка и галстук того же происхождения.

— Выходит, дело было закончено, когда мы только к нему приступили, — печально промолвил Бэрроуз.

— Но кто?.. — недоуменно осведомился Крейн.

Эллери выпустил облачко дыма.

— Мы добились от него признания через три минуты. Много лет назад Спарго, уже тогда неисправимый донжуан, увел у этого человека жену, а потом бросил ее. Когда Спарго остановился в «Фенуике» две недели назад, обманутый муж узнал его и решил отомстить. Сейчас он в камере предварительного заключения. Это Уильямс — администратор отеля.

Последовала пауза. Бэрроуз тряхнул головой.

— Теперь я вижу, что мы должны еще многому научиться, — сказал он.

— Очевидно, этот курс придется мне по вкусу, — пробормотал Крейн.

Эллери пренебрежительно фыркнул, однако покосился на мисс Икторп, которой следовало бы внести свой вклад в одобрение наставника. Но мысли девушки блуждали далеко.

— Знаете, — промолвила она, и взгляд ее карих глаз слегка затуманился, — вы никогда не спрашивали, как мое имя, мистер Квин!

ПОВЕШЕННАЯ АКРОБАТКА

Давным-давно, в инкубационный период человечества, задолго до появления метро, небоскребов и журнала «Верайети», когда мегатерий[5] бродил по лесам, Бродвей пролегал сквозь припорошенные снегом глыбы ледникового периода, а первый мюзикл только обдумывался каким-нибудь вислоухим, низколобым и волосатым импресарио, появился указ: «Акробат будет первым».

Почему акробат должен быть первым, никто не объяснял, но то, что подобная честь была сомнительной для каждого участника программы, в том числе для акробата, не оставляло сомнений. Даже на заре шоу-бизнеса понимали, что первый будет последним по числу аплодисментов. Во все века, при дворе монархов и на театральных подмостках, именно акробата, как бы его ни называли — фигляром, шутом, гаером, Арлекином или Пульчинелло, — бросали первым из его коллег по представлению на растерзание жаждущей развлечений публике, дабы подогреть ее аппетит к более изысканным блюдам. Вплоть до наших дней чудеса мускулатуры начинают демонстрировать после заключительного аккорда увертюры, что свидетельствует о необычайной покорности всего акробатического племени.

Хуго Бринкерхоф ничего не знал о причудливых свойствах его профессии. Ему было известно лишь то, что его отец и мать работали акробатами в странствующей труппе в Германии, что он обладал сильными и гибкими мышцами и что самое большое удовольствие ему доставляет зрелище сверкающей трапеции. Его трапеции, его Майры и снисходительных аплодисментов публики от Сиэтла до Окичоби Бринкерхофу было более чем достаточно.

Хуго очень гордился Майрой — маленькой и ловкой красивой женщиной, проворной как кошка и с похожими на кошачьи сонными зелеными глазами. Он познакомился с ней в офисе импресарио Брегмена, и сердце за великолепно развитой грудной клеткой подсказало ему, что это его женщина и его судьба. Именно Майра дала новое имя номеру «Атлант и компания», когда они поженились между третьим и четвертым представлениями в Индианаполисе. Именно Майра дралась когтями и зубами за лучшую рекламу. Именно Майра задумала и усовершенствовала их головокружительный финальный трюк. Гибкая фигурка Майры, вращающаяся на трапеции, и ее сонная улыбка сделали «Атланта и компанию» «акробатическим дивертисментом, приветствуемым от Восточного до Западного побережья», заработав им хвалебный абзац в «Верайети» и приведя их вместе с другими звездами, поставляемыми Брегменом, на лучшие арены.

Бринкерхоф — могучий Атлант — гордился тем, что все влюблены в его Майру. Никто не мог устоять перед ней. Баритон, участвовавший в музыкальном номере в Бостоне, чечеточник в Буффало, танцор в Вашингтоне… Были и другие: Текс Кросби — «поющий ковбой», Великий Горди — последователь фокусника Гудини, Матрос Сэм — комик. Они неделями выступали вместе в одной программе, и все обожали зеленоглазую Майру, а большой Атлант снисходительно улыбался и трепетал от глупой гордости перед их восхищением. Разве его Майра не была самой прекрасной женщиной и акробаткой во всем мире?

Но теперь Майра была мертва…

* * *

Той теплой весенней ночью тревогу поднял сам Бринкерхоф. Было пять утра, а его Майра до сих пор не вернулась в их комнату в театральном пансионе на Сорок седьмой улице. Он задержался с женой после заключительного представления в театре «Метрополь» на Коламбас-Серкл, чтобы попробовать новый трюк. Закончив репетицию, Бринкерхоф быстро переоделся и расстался с женой в их общей гардеробной. Он должен был встретиться с Брегменом и обсудить с ним условия нового контракта. Однако, придя в пансион, Бринкерхоф не застал там Майру. Он поспешил назад в театр, но двери уже заперли на ночь. Хуго ждал всю долгую ночь…

— Очевидно, она просто пошла побродить, приятель, — зевнув, промолвил дежурный лейтенант в полицейском участке на Западной Сорок седьмой улице. — Идите домой и ложитесь спать.

Но Бринкерхоф продолжал взволнованно жестикулировать.

— Она никогда так не поступала, — настаивал он со своим ужасающим немецким акцентом. — Я звонил в театр, но там никто не отвечает. Пожалуйста, капитан, найдите ее!

— Ох уж эти немцы! — вздохнул лейтенант, обращаясь к стоящему поблизости детективу. — Ладно, Болди, посмотри, что там можно сделать. Если она торчит в каком-нибудь притоне, дай этому верзиле разок в челюсть.

Болди и побледневший от тревоги гигант отправились на поиски и обнаружили театр «Метрополь» запертым, как и говорил Бринкерхоф. Было почти шесть утра, начало светать, и Болди затащил Хуго в ночной ресторанчик выпить кофе. Они ждали у театра до семи, пока не явился швейцар, старый Перк, и не открыл им двери. Пройдя за кулисы в гардеробную «Атланта и компании», они нашли Майру висящей на одной из водопроводных труб с грязной старой веревкой, крепкой, как стальной трос, обвитой вокруг ее хорошенькой шейки.

Атлант сидел неподвижно, стиснув голову руками, и смотрел на висевшее тело жены, походя в своем молчаливом горе на древнескандинавского бога.