— Алло… Да, а кто говорит?.. Алло!! — и он швырнул трубку на рычаги.

— Кто звонил? — Спросил Боб, несколько раздраженный тем, что сам не успел ответить.

— Никто. Просто какой-то ненормальный с извращенным чувством юмора.

Тут телефон опять зазвонил.

— Ага, это опять он.

Вилсон попытался первым схватить трубку, но этот алкоголик Номер Первый опередил его.

— Слушай, ты, обезьяна с мозгом бабочки! Я человек занятой, а это не общественный телефон… А, гмм, это ты? Прости, Женевьева, я очень извиняюсь… Дорогая, ты не понимаешь! Как раз перед твоим звонком мне позвонил какой-то глупый шутник и я подумал, что это снова он. Ты же знаешь, я бы никогда не позволил бы себе так разговаривать с тобой, моя крошка… Что? Сегодня? Ты сказала «сегодня»?.. Ну понятно, спасибо… Но послушай, малыш, я сегодня ужасно занят, день выдался просто сумасшедший. Я загляну к тебе вечерком и мы все уладим. Но только я наверняка знаю — я шляпу у тебя не забывал. Во всяком случае, вечером мы все выясним. Ну, пока.

Слушая, как его первый двойник тарахтит по телефону, стараясь уступить притязаниям этой прилипчивой особы, Боб пришел почти-что в бешенство. Да бросил бы просто трубку и все! Арма — вот это да! Одно только воспоминание придало Бобу решительности довести план Диктора до конца.

Положив трубку, более ранний Вилсон поднял глаза на Боба, подчеркнуто игнорируя присутствие третьего.

— Ну, Джо, все в порядке, — объявил он, — я готов двигаться, если и ты готов.

— Прекрасно, — с облегчением согласился Боб. — Просто шагай прямо в диск. Больше ничего не требуется.

— Нет, ты не пойдешь! — номер третий загородил путь. Вилсон начал было спорить, но первая копия опередила его, сказав:

— Послушайте, вы! Вы ворвались сюда, лезете не в свои дела, может вы думаете, что вам все позволено? Если вам что не по вкусу, так можете утопиться! Я вам с удовольствием помогу.

И почти в тот же миг обе копии начали обмениваться ударами. Вилсон осторожно приблизился, выбирая момент, когда одним ударом можно будет успокоить надоедливого третьего.

Он зря упустил из виду своего нетрезвого союзника.

Единственный приличный свинг, н а который тот был способен пришелся как раз в едва начавшую заживать верхнюю губу Боба. Бобу показалось, что он сейчас умрет. Он зашатался и отскочил в сторону.

Сквозь окутавший его туман боли донесся какой-то звук.

Смммакк! Он заставил глаза повернуться в сторону звука и успел увидеть, как чьи-то ноги исчезают в диске Ворот. Номер третий все еще стоял рядом с диском.

— Ну что, добился своего? — с горечью сказал он Бобу.

Правой рукой он поглаживал костяшки пальцев на левой. Это явно несправедливое обвинение настигло Боба в самый неподходящий момент. Его лицо все еще напоминало последствия упражнений в садизме.

— Я? — зло переспросил он. — Это ты его ударил, я до него и пальцем не коснулся.

— Да, но виноват во всем ты! Если бы ты не вмешался, я бы этого не сделал.

— Я вмешался? Ах ты, лицемер… сам явился откуда ни возьмись, все перепортил. Кстати, ты мне должен кое-что объяснить, и проклят буду, если ты этого не сделаешь. Что за идея…

Но номер Третий перебил Боба:

— Брось ты это, — мрачно сказал он. — Поздно, он уже на той стороне.

— Поздно что? — настаивал Боб.

— А то, что теперь уже не разорвать эту причинную цепочку.

— А зачем ее разрывать?

— Потому, что Диктор обвел меня… то есть тебя… нас — обвел нас вокруг пальца, как остолопов. Смотри, он сказал тебе, что вы оба станете большими, очень большими шишками там, на той стороне? — он показал на Ворота. — Правильно?

— Правильно, — согласился Боб.

— Так вот, все это вранье, чистой воды брехня! Все, что ему нужно — запутать нас парадоксами этой штуки — Ворот Времени — до такой степени, что мы уже никогда не разберемся, что к чему.

Вилсон почувствовал, что и в нем начинает зарождаться сомнение. А вдруг все так и обстоит на самом деле? Если рассудить здраво, то действительно, зачем Диктору понадобилась его, Боба, помощь? Причем до такой степени, что он согласен делить с Бобом очень и очень даже теплое местечко?

— Откуда ты знаешь? — спросил он третьего двойника.

— Опять двадцать пять, — устало протянул номер Третий. — Ну, почему ты не можешь поверить моему слову?

— А почему я должен верить?

На лице собеседника Боба выразилось абсолютное отчаяние.

— Если ты не веришь моему слову, то чему же еще ты тогда поверишь?

Неумолимая логика слов номера третьего начала раздражать Боба. Он упрямо не желал следовать за своим опережающим двойником.

— Мы ребята с Миссури, — парировал он, — сами разберемся.

И направился к Воротам.

— Ты куда?

— Обратно. Хочу найти Диктора и задать ему пару вопросов.

— Не делай этого, — сказал номер Третий. — Возможно, что мы еще сможем разорвать цепь, прямо сейчас.

Вилсон упрямился. Номер Третий вздохнул:

— Хорошо, ступай. Рой себе яму, я умываю руки.

Вилсон приостановился у самых Ворот.

— Умываешь, да? А как же это может моя яма, если и не твоя тоже?

Номер Третий сначала не понял, потом догадка начала вырисовываться на его лице. Это было последнее, что видел Боб прежде, чем ступил сквозь Ворота.

Когда он оказался на другой стороне, в зале Ворот не было ни души. Он посмотрел вокруг, но шляпы не обнаружил и в поисках выхода, который, как он помнил, должен был быть где-то в этом месте, начал обходить пультообразную платформу. Здесь он сразу же едва не столкнулся с Диктором.

— А, вы уже вернулись! — приветствовал его Диктор. — Отлично, отлично. Теперь осталось почти что ничего и мы будем в полном порядке. Должен сказать, что я очень доволен вами, Боб, очень доволен.

— Ах, вы довольны, правда? — Боб был настроен агрессивно. — Очень жаль, что не могу сказать того же о вас. Зачем понадобилось впихивать меня в это… колесо вместо белки, и без всякого предупреждения? Что вся эта ерунда значит? Почему вы меня не предупредили?

— Спокойно, спокойно, — сказал Диктор. — Не надо так волноваться. Не предупредил… Хмм, если бы я сказал вам, что вы возвращаетесь, чтобы лицом к лицу столкнуться с самим собой, вы бы мне поверили, а? Ну как, поверили бы?

Вилсону пришлось признать, что он наверняка не поверил бы.

— Стало быть, — вздохнув, продолжал Диктор, — не было никакого смысла предупреждать вас, правильно? И если бы вы не поверили мне, то, другими словами, у вас сложилось бы неверное представление о том, что вам предстоит. Не лучше ли не иметь никакого представления вообще, чем иметь неправильное представление о положении вещей?

— Возможно, но…

— Подождите. Я не старался преднамеренно ввести вас в заблуждение. Наоборот, если бы я открыл вам правду, то вы как раз и оказались бы обманутым, потому что правду вы бы не приняли. Самым верным способом убедить вас было позволить вам увидеть все собственными глазами. Иначе…

— Минуту, минуту! — перебил его Вилсон. — Вы меня совсем запутали. Я готов забыть прошлое, если вы будете играть в открытую. Зачем вообще вы меня послали назад?

— Забыть прошлое… — повторил Диктор. — Ах, если бы мы только могли! Но это невозможно. Поэтому я вас и послал, чтобы вы могли попасть на эту сторону Ворот.

— Погодите, ведь я уже попал на эту сторону.

Диктор покачал головой:

— Подумайте сами. Когда вы вернулись в свое время, вы застали себя самого в своей комнате, застали там свое собственное, но более, так сказать, раннее, эго.

— М-м-м, ну правильно…

— Он, то есть вы номер Первый, еще не проходили сквозь Ворота, так?

— Так, я…

— И как же вы могли бы пройти сквозь Ворота, если бы вы настоящий не заставили его, то есть себя раннего, сделать это?

Голова у Боба Вилсона закружилась. Ему уже не совсем было ясно, кто сделал что и кому. И кто будет отвечать.

— Но это невозможно! Не хотите сказать, сказать, что я сделал что-то потому, что до этого уже сделал это!

— Но ведь так и произошло, верно?

— Нет, я… то есть, да, так получилось, но все выглядело по-другому!

— А как же иначе? Ведь это явление совершенно для вас новое.

— Но… но… — Вилсон глубоко вздохнул и постарался взять себя в руки. Потом он припомнил все, что слышал на лекциях по философии и что писал в собственной дипломной работе. — Но это противоречит всем теориям причинности. Вы хотите, чтобы я поверил будто причинная цепочка может замыкаться в окружность! Это абсурд.

— Хорошо, но что же тогда случилось с вами?

Вилсон не знал, что ответить. Диктор продолжал:

— Не стоит об этом беспокоиться. Причинность, к которой вы привыкли, действует только в определенных условиях, являясь частным случаем более общего закона. Причинность в общем понимании не может быть и не ограничивается человеческим восприятием продолжительности.

Вилсон обдумывал с минуту услышанное. Звучало неплохо, но что-то ему все-таки в этом не понравилось.

— Одну секунду, — сказал Боб. — А как быть с энтропией? Энтропию вы куда денете?

— Ох, ради бога, — запротестовал Диктор, — замолчите! Вы мне напоминаете того математика, который доказал, будто построить аэроплан невозможно. — Он повернулся и направился к двери. — Пойдемте, у нас еще есть работа.

Вилсон поспешно последовал за ним.

— А что случилось с остальными двумя?

— С кем?

— Ну, с моими двумя другими персонами? Где они? Когда мы наконец распутаемся?

— Распутывать тут нечего. Вы ведь считаете себя одной личностью, так?

— Да, но…

— Тогда можете ни о чем не волноваться.

— Но как же? А что случилось с тем парнем, который прошел сквозь Ворота передо мною?

— Разве вы не помните? Кстати…

Диктор ускорил шаги, провел Боба по проходу и раздвинул в стене дверь.

— Можете поглядеть.

Вилсон заглянул в комнату. Комната оказалась небольшой, без окон и без мебели. Он ее сразу узнал. На полу растянулся, мерно похрапывая, Боб Вилсон номер Первый.

— Когда вы в первый раз прошли сквозь Ворота, — объяснил Диктор, — я привел вас сюда, обработал раны и ушибы, и дал вам напиток, в котором содержался усыпляющий наркотик. Вы проспали тридцать шесть часов подряд, что и требовалось. Вам нужно было хорошенько отдохнуть. Теперь, когда вы проснетесь, я накормлю вас завтраком и объясню, что нужно делать.

Голова у Вилсона снова начала болеть.

— Только не надо, — попросил он, — не надо называть этого парня мною. Он — не я. Я — вот он, стою здесь.

— Как хотите, — сказал Диктор. — Это человек, который, скажем, были вы. Ведь вы помните все, что потом с ним случилось, не так ли?

— Правильно, но от всего этого у меня голова кружится. Лучше закройте, пожалуйста, дверь.

— Хорошо, — сказал Диктор. — Но нам надо спешить. Как только цепочка образовалась, времени терять нельзя. Пойдемте. И они вернулись в Зал Ворот.

— Я хочу, чтобы вы вернулись в двадцатый век и раздобыли там некоторые вещи. Вещи эти невозможно найти здесь и они очень пригодятся нам в э-э-э… развитии… да, развитии этой страны.

— Что именно я должен достать?

— Самые разнообразные вещи. Я приготовил для вас список — некоторые справочники, кой-какие товары… Простите, но я должен установить приборы управления.

Диктор взобрался на платформу с пультом. Вилсон последовал за ним и обнаружил, что устройство имеет коробообразную форму без крышки и Ворота были хорошо видны поверх высоких стенок.

Приборы — это было что-то чрезвычайное.

Четыре цветные сферы размером с мраморный шарик для известной детской игры были насажены на концы хрустальных стержней, ориентированных относительно друг друга таким образом, что образовывали четыре основные оси тетраэдра. Три сферы, составлявшие основание тетраэдра, были красного, желтого и голубого цветов, вершину обозначала белая сфера.

— Три пространственных и один временной регулятор, — объяснил Диктор. — Все очень просто. За точку отсчета берется настоящий момент и настоящее положение в пространстве. Перемещение любого регулятора в сторону от центра удаляет выход Ворот от настоящего времени и пространства. Вперед или назад, вправо или влево, вниз или вверх, в будущее или в прошлое — все это регулируется простым перемещением шарика по стержню.

Вилсон осмотрел прибор.

— Понятно, — сказал он. — Но откуда вы знаете где находится выход Ворот? И в каком времени? Я не вижу никаких делений.

— Они не нужны. Можно просто увидеть. Вот…

Он коснулся точки под рамой прибора на стороне, обращенной к Воротам. Панель отодвинулась и Вилсон увидел маленькое подобие Ворот. Еще одно касание — и Вилсон понял, что может видеть сквозь эти Ворота.

Он видел свою собственную комнату, но как будто сквозь перевернутую подзорную трубу. Он мог различить две фигуры, но масштаб был слишком мелким, чтобы понять что они делают. Кроме того, черты лица тоже невозможно было разобрать и Боб не мог сказать, кто именно находился в комнате. Это его совсем расстроило.

— Выключайте, — сказал он.

Диктор выключил изображение.

— Не забудьте список.

Из рукава он достал листок бумаги и протянул Бобу.

— Вот, держите.

Вилсон машинально взял листок и сунул его в карман.

— Вот что плохо, — сказал он. — Каждый раз на той стороне я наталкиваюсь на себя самого. От этого все только запутывается. Я чувствую себя подопытной крысой. Я и на половину еще не понял, в чем же здесь дело, а вы снова заталкиваете меня в Ворота. Давайте на чистоту. Выкладывайте, в чем тут дело.

Первый раз за все время Диктор дал волю чувствам:

— Вы просто невежественный молодой дурак. Я сказал вам все, что вы можете сейчас понять. Настоящий момент истории пока вне вашего понимания. Нужны недели, чтобы вы начали хоть что-то соображать. Всего за полчаса работы без лишних слов вам предлагают половину мира, а вы тут еще болтаете! Кончайте упрямиться, вот что я вам скажу. Так, теперь посмотрим, куда вас высадить…

— Не трогайте регуляторы! — приказал Вилсон. Постепенно у него начала формироваться мысль. — Кто вы такой, в конце концов?

— Я? Я — Диктор.

— Я не имею в виду это, и сами вы прекрасно понимаете это. Откуда вы знаете английский?

Диктор молчал. Лицо его оставалось совершенно спокойным.

— Ну, что же вы замолчали? — настаивал Вилсон. — Вы не могли его выучить здесь, это ясно. Значить вы тоже из двадцатого века.

Диктор невесело усмехнулся.

— Меня как раз интересовало, как быстро вы дойдете до этой мысли.

Вилсон кивнул.

— Возможно я не очень-то сообразителен, но я не такой уж дурак, как вы думаете. Так что выкладывайте все без утайки.

Диктор потряс головой.

— В данный момент это не имеет значения. И мы не можем терять времени.

Вилсон расхохотался.

— Слишком часто вы повторяете эти слова. Как мы можем потерять время, если у нас есть вот это? — он показал на регуляторы и Ворота. — Если вы меня не обманули, мы можем управлять временем, можем использовать любой его кусок. Нет, вы торопили меня, очевидно, по другой причине. Или вы хотели меня убрать отсюда поскорее, или то что мне предстоит — чертовски опасно. Поэтому я вот что сделаю — вы пойдете со мной.

— Вы сами не понимаете, что говорите, — медленно сказал Диктор. — Это невозможно. Я должен оставаться здесь и следить за регуляторами.

— Нет, не выйдет. Я предпочитаю не спускать с вас глаз.

— Невозможно, — повторил Диктор. — Вам придется довериться мне.

Он снова наклонился к регуляторам.

— А ну, убирайтесь отсюда! — взревел Вилсон. — Убирайтесь или я вас огрею!

Видя угрожающе занесенный кулак Боба, Диктор отошел от регуляторов.

— Ну вот, так-то лучше, — добавил Боб, когда они оба снова оказались вместе стоявшими на полу Зала рядом с пультом.

Мысль, формировавшаяся в его сознании, наконец обрела полную форму. Выход Ворот, как он знал, был по-прежнему настроен на комнату, которую Боб снимал в 1952 году. Время — тот самый день, с которого все началось — это Боб понял, глядя в наблюдательный глазок регуляторов.

— Стойте где стоите, — вслед он Диктору. — Мне нужно кое-что посмотреть.

Он подошел к диску Ворот, как будто намереваясь что-то выяснить и без остановки шагнул в него.

На этот раз он был лучше подготовлен к тому, что увидел на той стороне Ворот. И тем не менее, не так то легко было снова оказаться лицом к лицу с самим собой, да и том же во множественном числе.

Он опять оказался в своей комнате. И остальные два Боба Вилсона тоже были там. Они были очень заняты друг другом. Это дало Бобу несколько секунд, чтобы разобраться, кто есть кто. У одного глаз был закрыт синяком, разбита губа и он явно нуждался в помазке и бритве. Ясно, значит, что этот уже побывал на той стороне. На лице второго следов сражений не наблюдалось, хотя и ему не мешало побриться.

Теперь Боб точно знал где и когда он находится.

Все-таки очень запутанная штука — временные переходы, но имея позади предшествующий — нет, не предшествующий, а уже имеющийся — опыт, боб лучше представлял, чего следует ожидать. Он опять оказался в самом начале цепочки событий и на этот раз он положит им конец. Прекратит эту несусветную нелепицу раз и навсегда.

А эти двое опять спорили. Один, слегка покачиваясь, рвался плюхнуться на кровать. Второй держал первого и не пускал.

— Это невозможно! — сказал второй.

— Оставь его в покое! — отрывисто приказал Вилсон.

Те двое резко повернулись и оглядели Боба. Вилсон заметил, что более трезвый двойник вдруг понял, кто перед ним и удивление на его лице сменилось понимающей гримасой. А более ранний Вилсон, судя по всему, вообще с трудом сфокусировал на Бобе взгляд.

«Трудно придется», — подумал Боб, — «он уже набрался. И какой дурак хлещет джин на пустой желудок? Это не только глупо, это еще и трата в пустую доброй выпивки.»

И ему, Бобу, они, конечно, ничего не оставили.

— Вы кто? — поинтересовался упившийся двойник.

Вилсон повернулся к «Джо».

— Он меня знает, — многозначительно сказал он.

«Джо» начал рассматривать Боба.

— Да, — признался он, — думаю, что знаю. Но какого бога ты сюда явился? Зачем ты срываешь план?

— Времени для объяснений нет, — перебил Вилсон. — Я знаю об этом больше, чем ты — этого ты отрицать не будешь — и поэтому могу судить лучше. Он не пойдет в Ворота.

— Я не собираюсь признавать ничего…

Затрезвонил телефон, прервав реплику двойника. Боб почувствовал облегчение. Неправильно он поступил, не с того начал. Но этот, двойник-то, ну и гусь. Неужели, он, Боб, действительно так выглядит со стороны? Неужели он и вправду такой туповатый?

Но времени для самокопания на было.

— Ответь! — скомандовал он Бобу Вилсону, который напился.

Тот было хотел возмутиться, но трубку все-таки снял, заметив, что Боб Вилсон, который «Джо», тоже намерен ответить по телефону.

— Алло… Да. А кто говорит?.. Алло!

— Кто звонил? — спросил Джо.

— Никто. Просто какой-то ненормальный с извращенным чувством юмора.

Телефон снова зазвонил.

— Ага, это опять он.

Боб-упившийся схватил трубку прежде, чем все остальные успели двинуться с места.

— Слушай, ты, обезьяна с мозгами бабочки! Я человек занятой, а это не общественный телефон… А, гмм, это ты? Прости, Женевьева…

Дальше Боб уже не прислушивался к телефону — он слышал этот разговор уже достаточное число раз и его занимали более важные вещи. Самый ранний двойник слишком пьян, с ним не договоришься, поэтому нужно основное внимание обратить на «Джо», иначе…

— … вечером мы все выясним. Ну, пока… — разговор по телефону завершился.

«Сейчас», — подумал Боб, — «вот самый подходящий момент. Пока этот пьяный дурак не успел раскрыть рот. Но что сказать? Чтобы прозвучало убедительно.»

Но первым заговорил ранний двойник.

— Ну, Джо, все в порядке, я готов двигаться, если и ты готов.

— Прекрасно, — обрадовался «Джо». — Просто шагай прямо в диск. Больше ничего не требуется.

Опять все идет наперекосяк, события уходят из-под контроля.

— Нет, ты не пойдешь! — зарычал Боб и одним прыжком загородил дорогу к Воротам. Нужно дать им понять, что происходит, и как можно скорее.

Но ранний двойник не дал ему возможности осуществить свой план. Сначала он обругал Боба, потом попытался обойти его. Терпение у Вилсона лопнуло. Он вдруг почувствовал, что уже давно подспудно его томит желание — отвесить кому-нибудь хорошенькую оплеуху. Да что они о себе думают, чертовы остолопы!

Ранний двойник вяло замахал руками. Боб уклонился и ударил левой в челюсть. Это был хороший панч, такой уложил бы и трезвого, но этот алкоголик только замотал головой, явно напрашиваясь на добавку. К нему присоединился «Джо». Вилсон решил как можно скорее покончить с ранним двойником и все внимание потом перенести на «Джо» — наиболее опасного противника.

Небольшое недоразумение, возникшее между союзниками, предоставило Бобу отличную возможность исполнить свой план. Он отступил на шаг, хорошенько примерился и изо всех сил ударил левой — несомненно, это был самый мощный удар, который ему приходилось наносить в жизни. Ранний двойник полетел с ног.

В этот момент Боб с запоздалой досадой понял, что удар направлен неверно относительно положения Ворот и что цепочка событий пришла к своему традиционному завершению. Теперь в комнате оставались только он и «Джо», ранний Вилсон исчез в диске Ворот Времени.

— Ну, что, добился своего? — зло и с горечью спросил Боб «Джо».

Реакция Боба была не совсем справедливой, но вполне человеческой — «смотри — что — ты — наделал.»

— Я? — оскорбился «Джо». — Это ты его ударил, я до него и пальцем не дотронулся.

— Да, — вынужден был признать Вилсон, — но виноват во всем ты! Если бы ты не вмешался, я бы этого не сделал.

— Я вмешался? Ах ты, лицемер… сам явился откуда ни возьмись, все перепортил. Кстати, ты мне должен кое-что объяснить, и пусть я буду проклят, если ты этого не сделаешь. Что за идея…

— Брось ты это, — остановил его Боб.

Он не любил ошибаться, а еще больше он не любил признавать свои ошибки вслух. С самого начала его попытка была обречена, теперь он это понял. Безнадежность тяжелым камнем легла ему на плечи.

— Поздно, он уже на той стороне.

— Поздно что?

— А то, что теперь уже не разорвать эту причинную цепочку.

Теперь он понимал, что так получалось каждый раз — всегда было слишком поздно что-то изменить. Он уже видел себя сидящим на полу по ту сторону Ворот, потом храпящим в комнате без окон и мебели. Бесполезно, события неумолимо пойдут своим чередом.

— А зачем ее разрывать?

Не стоило тратить свои силы на объяснения, но Боб чувствовал необходимость как-то оправдаться перед самим собой.

— Потому, — сказал он, — что Диктор обвел меня… то есть, тебя… нас — обвел нас вокруг пальца, как остолопов. Смотри, он сказал тебе, что вы оба станете большими, очень большими шишками там, на той стороне? Правильно?

— Правильно…

— Так вот, все это вранье… чистой воды брехня! Все что ему нужно — запутать нас парадоксами этой штуки — Ворот Времени — до такой степени, что мы уже никогда не разберемся, что к чему.

— Откуда ты знаешь? — резко спросил «Джо».

Поскольку Боб ничего кроме собственных подозрений в качестве доказательства привести не мог, он почувствовал себя в затруднительном положении.

— Опять двадцать пять, — ушел он в сторону от ответа. — Ну почему ты не можешь поверить моему слову?

— А почему я должен верить?

«Почему ты должен? Эх ты, дурья башка, неужели не можешь сообразить? Я — это ты, только более, более опытное я. Ты должен мне верить!»

Вслух Боб сказал:

— Если ты не веришь моему слову, то чьему же еще ты тогда поверишь?

— Мы ребята с Миссури, — хмыкнул «Джо», — сами разберемся.

Вилсон вдруг понял, что «Джо» собирается пройти в Ворота.

— Ты куда?

— Обратно. Хочу найти Диктора и задать ему пару вопросов.

— Не делай этого, — просительно сказал Боб. — Возможно, что мы еще можем разорвать цепь, прямо сейчас. Но упрямое лицо двойника убедило его в бесплодности всяких просьб. Нет, от этого, видно, никуда не уйдешь — что должно случиться, то случится.

— Хорошо, — вздохнул Боб. — Ступай. Рой себе яму, я умываю руки.

«Джо» задержался у кромки Ворот.

— Умываешь, да? А как же это может быть моей ямой, если и не твоей тоже?

Пораженный Боб безмолвно проводил глазами «Джо», исчезнувшего в диске Ворот. Эта мысль ему почему-то в голову не пришла. Внезапно его охватило желание броситься вдогонку за «Джо». Этот болван может натворить что угодно, нельзя терять его из виду! А если с ним случится несчастье и он погибнет? Что тогда станет с Бобом Вилсоном? Ничего, то есть ничего от Боба не останется!

А может действительно ничего не случится? Может ли смерть человека на многие тысячелетия будущем повлиять на него сейчас, в 1952 году?

Ситуация показалась Бобу абсурдной и он облегченно вздохнул. «Джо» не причинит ему вреда — он помнит все, что ему предстоит сделать. «Джо» начнет ссору с Диктором и в соответствии с ходом событий пройдет сквозь Ворота, оказавшись снова здесь. Потому что «Джо» — это ведь и есть он, Боб Вилсон. Нужно как следует это запомнить. И тот первый парень — это тоже он. Они будут оба двигаться по своим дорожкам событий, пока не окажутся здесь.

Погодите… но ведь в таком случае все наконец распуталось! Он отделился от Диктора, «Джо» и двойник номер Первый отправлены по назначению, все обошлось малой кровью — не считая клочка волос и разбитой губы. Ну что же, теперь с него довольно. Побриться и за работу, Боб, старина.

Во время бритья он рассматривал собственную физиономию в зеркале, удивляясь почему он ее сразу не узнал. Очевидно, он никогда не старался взглянуть на себя как-бы со стороны. Поэтому Боб едва не растянул сухожилия на шее стараясь уловить уголками глаза собственный профиль в зеркале.

Выйдя из ванной, он снова увидел диск Ворот. Почему-то Боб считал, что теперь Ворота исчезнут. Но они остались. Боб осторожно, не прикасаясь к диску, обошел Ворота со всех сторон. Неужели они останутся навсегда? Ведь свое дело Ворота сделали, почему Диктор их не уберет?

Боб остановился перед диском, чувствуя своеобразное притяжение, сродни тому, что заставляет человека нырять с высокой скалы. Что произойдет, если он вернется в будущее? Что он там увидит?

Он вспомнил Арму. И ту, вторую девушку — как ее звали? Диктор, кажется, не сказал ему ее имя.

Но, напрягая волю, Боб удержался и, поборов искушение, сел за стол. Если он намерен остаться здесь — а он намерен так и сделать — то он должен закончить работу. Он должен зарабатывать на жизнь, и чтобы получить приличное место ему необходимо ученое звание. Итак, на чем он остановился?

Через двадцать минут Боб пришел к выводу, что работу придется переписать от начала до конца. Избранная им первоначальная тема — приложение эмпирического метода к некоторым проблемам метафизики и найденные им для этого точные формулировки можно оставить, но теперь у него имеется масса нового материала, который нужно обработать и использовать.

Перечитывая рукопись, Боб только удивлялся, насколько ограниченным и догматичным он был. Как часто впадал он в грех декартезианства, подменяя верное мышление «правильным». Он начал набрасывать план нового варианта работы, но понял почти сразу, что ему придется столкнуться с двумя проблемами, еще решительно не проясняющимися в его сознании: проблемой единства личности и проблемой свободы выбора. Когда они все трое находились в этой комнате — кто из них был настоящее «эго», кто был настоящий Вилсон? И как получилось, что он не смог изменить ход событий, как ни старался?

Тут же он нашел простой до абсурда ответ на первый вопрос. Настоящим Вилсоном был он. «Я» есть «я», воспринимаемая истина. Ну, а те двое? Они тоже были уверены в подлинности своих собственных «я». Боб попытался сформулировать определение человеческого «я»: «я» — как последняя в данный момент точка на постоянно растущей в будущее линии памяти, составляющей сознание…

Нужно попробовать сформулировать математически. В вербальном языке слишком много семантических ловушек.

Зазвонил телефон.

Боб рассеяно поднял трубку.

— Да.

— Это ты, Боб?

— Да. А кто это?

— Как, ведь это я, Женевьева. Что с тобой сегодня, мой дорогой? Вот уже второй раз ты не узнаешь моего голоса.

Боб почувствовал, как в нем растет раздражение. Еще одна проблема — что ж, он покончит с ней немедленно.

— Послушай, Женевьева, — сказал он, не обращая внимания на жалобный тон девушки, — ведь я просил не беспокоить меня, когда я работаю. Пока.

— Ну, знаешь, из всех… Ты не имеешь права говорить со мной таким тоном, Боб Вилсон! Во-первых, сегодня ты не работал. Во-вторых, с чего ты взял, что можешь сначала чуть ли не руки целовать, а через два часа рычать как дикий зверь? Что-то мне не слишком улыбается такое замужество!

— Замужество? Откуда такая нелепая идея?

Несколько секунд трубка едва не развалилась от треска и шипения, потом катаклизм несколько утих. Тогда Боб счел возможным продолжить:

— Ну, ну, успокойся. Это ведь не «веселые девяностые», правда? Если молодой человек несколько раз пригласил девушку на танцы и в кино, это еще не значит, что он намерен жениться на ней.

Последовала короткая пауза.

— Значит, конец игры? — ответил наконец голос на другом конце провода. Голос был холоден и до такой степени сварлив, что Боб едва узнал его. — Ну погоди, я знаю, как поступать с такими, как ты! Женщина не настолько уж беззащитна в нашей стране!

— Тебе лучше знать, — свирепо ответствовал Боб. — Ты крутишься вокруг университета не первый год.

На другом конце бросили трубку.

Боб вытер пот со лба. Эта мадам вполне может наделать ему немало неприятностей, это он хорошо знал. Его предупреждали еще когда он только начал за ней ухаживать, но он был настолько уверен в том, что сам о себе позаботится! Раньше думать надо было, старина, но кто мог подумать, что она поведет дело так круто!

Он попытался вернуться к работе над дипломом, но не мог сосредоточиться. Последний срок — завтра, десять часов утра. Он посмотрел на часы — они стояли. Он поставил их по настольным — четверть пятого пополудни. Даже если он просидит всю ночь, работу переделать он не успеет.

Кроме того, еще Женевьева…

Опять зазвонил телефон. Боб не притронулся к трубке. Телефон не унимался, тогда он просто снял трубку. С ней он больше говорить не будет.

Он опять вспомнил Арму. Да, вот образец идеальной женщины… Он подошел к окну и посмотрел вниз, на шумную пыльную улицу. Почти неосознанно, он сравнил ее с безмятежным зеленым пейзажем, которым он любовался с балкона во время завтрака с Диктором. А это что? Вшивый мир и вшивый народишко!

Мозг Боба внезапно пронзили отчаянная мысль. Ворота все еще открыты. Ворота все еще открыты!! Так ли уж опасен Диктор? Он сам себе хозяин. Вернуться в будущее и попробовать все сначала — ведь он ничего не теряет, в конце концов, а получить может все!

Он шагнул к Воротам, но приостановился. Разумно ли он поступает? Что ему, собственно, известно об этом времени? Тут Боб услышал, как по лестнице за дверью кто-то поднимается. Вот шаги приближаются к его двери… Внезапно он понял, что это Женевьева — это придало ему решительности. Он шагнул в диск.

КОЛУМБ БЫЛ ОСТОЛОПОМ

В прохладные сумерки бара вошел новый посетитель, и сидящий у столика в углу жизнерадостный толстяк завопил, перекрывая голосом шум кондиционера:

— Эй, Фред! Фред Нолан! Идите к нам! Познакомьтесь с профессором Эпплби — главным инженером звездолета «Пегас». Я только что продал профессору партию стали для его коробочки, давайте по этому поводу выпьем!

— С удовольствием, мистер Барнс, — согласился Нолан. — А с профессором мы знакомы, моя компания поставляет ему приборы.

— Ну тогда тем более необходимо выпить. Что вам, Фред? «Старомодный»? А вам, профессор?

— И мне. Только не зовите меня профессором, пожалуйста. Во-первых, я не профессор, во-вторых, чувствую себя стариком, когда вы меня так называете.

— Хорошо, док! Эй, Пит, два «старомодных» и один двойной «манхэттен»! А я-то и впрямь раньше представлял вас старцем с длинной седой бородой. Но вот теперь, познакомившись с вами, все никак не могу понять…

— Что именно?

— Зачем вам, в ваши-то годы, хоронить себя в такой глуши…

— «Пегас» ведь в Нью-Йорке не построишь, — заметил Эпплби, — да и стартовать отсюда удобнее.

— Оно, конечно, но я о другом. Я вот о чем… Вам нужны специальные сплавы для звездолета. Пожалуйста, я продам. Но скажите мне, на кой вам все это сдалось? Что вас тянет на эту Проксиму Центавра?

— Ну, этого не объяснишь, — улыбнулся Эпплби. — Что тянет людей взбираться на Эверест? Что тянуло Пири на Северный полюс? Почему Колумб уговорил королеву заложить ее бриллианты?

Бармен принес поднос с напитками.

— Послушай, Пит, — обратился Барнс к нему. — Ты бы согласился лететь на «Пегасе»?

— Нет. Мне здесь нравится.

— В одних живет дух Колумба, в других он умер, — отметил Эпплби.

— Колумб рассчитывал вернуться обратно, — стоял на своем Барнс. — А вы? Вы же сами говорили, что лететь не меньше шестидесяти лет. Вы же не долетите!

— Мы — нет, наши дети — да. А обратно вернутся наши внуки.

— Но… Вы что, женаты?

— Разумеется. Экипаж подбирается только семьями. Весь проект рассчитан на два-три поколения. — Инженер вынул из кармана бумажник. — Вот, пожалуйста, миссис Эпплби и Диана. Ей три с половиной года.

— Хорошенькая девочка, — взглянул на фотографию Барнс. — И что же с ней будет?

— Как что? Полетит с нами, разумеется. — Допив коктейль, Эпплби встал. — Пора домой.

— Теперь моя очередь угощать, — сказал Нолан после его ухода. — Вам то же самое?

— Ага. — Барнс поднялся из-за стола. — Пошли за стойку, Фред, там пить удобнее, а мне сейчас надо не меньше шести бокалов.