Хайнлайн Роберт

Однажды


«ИВНИНГ СТАНДАРТ»: УЧЕНЫЙ, РАЗЫСКИВАЕМЫЙ ПОЛИЦИЕЙ, СКРЫЛСЯ.
СКАНДАЛ В МУНИЦИПАЛИТЕТЕ РАЗРАСТАЕТСЯ.
Профессору Артуру Фросту, разыскиваемому для дачи показаний по делу о таинственном исчезновении из его дома пяти студентов, удалось скрыться из-под носа наряда полиции, прибывшего арестовать его. Сержант полиции Изовски утверждает, что Фрост исчез из «Черной Марии» при обстоятельствах, оставивших полицию в полном недоумении. Прокурор округа Карнес назвал заявление Изовски нелепым и обещал провести самое тщательное расследование.


— Но, шеф, я ни на мгновение не оставлял его одного!

— Бред! — отмахнулся Шеф полиции. — Вы значит, посадили Фроста в фургон, поставили ногу на ступеньку, чтобы сделать пометку в записной книжке, а когда подняли голову — его там уже не было. И вы полагаете, что Большое Жюри в это поверит? Полагаете, в это поверю Я?

— Клянусь, шеф, — настаивал Изовски, — я остановился, чтобы записать…

— Что записать?

— То, что он сказал. Я ему говорю: «Послушайте, док, почему бы сразу не признаться, куда вы их подевали? Знаете, мы же их все равно найдем, дело только во времени.» Тут он посмотрел на меня этаким отстраненным взглядом и говорит: «Времени… ах, времени… да, там вы их найти сможете, во Времени». Я решил, что это важное признание, и остановился записать. Но я стоял возле единственной двери, через которую он мог бы выбраться из фургона. А комплекция у меня — сами знаете; там бы мышь не проскочила!

— И это все, на что вы оказались способны, — с горечью констатировал шеф. — Изовски, вы либо напились, либо свихнулись… либо что-то на вас нашло. А то, что вы рассказали, просто-напросто невозможно!

Изовски говорил правду; он не был пьян и не терял рассудка.

Четырьмя днями ранее, как обычно по пятницам, ученики доктора Фроста собрались в его доме на очередной вечерний семинар по теоретической метафизике.

— А почему бы нет? — спросил Фрост. — Почему время с тем же успехом не может быть не только четвертым, но и пятым измерением?

Ответил Говард Дженкинс, твердоголовый технарь:

— Предположить, я полагаю, можно, но вопрос лишен смысла.

— Почему же? — голос Фроста был обманчиво кроток.

— Не бывает бессмысленных вопросов, — вмешалась Элен Фишер.

— Действительно? Ну а «Какого твое социальное положение?».

— Дайте ему ответить, — попросил Фрост.

— Я отвечу, — согласился Дженкинс. — Человеческие существа так устроены, что способны воспринимать три пространственных измерения и одно временное. И нам говорить о других измерениях бессмысленно, так как их наличие мы не сможем установить НИКОГДА. Значит, подобные спекуляции только напрасная трата времени.

— Даже так? — сказал Фрост. — А вам не попадалась работа Дж. У.Данна о параллельных вселенных с параллельными временами? Он ведь тоже инженер, как и вы. И не забудьте про Успенского. Он рассматривал время как многомерное.

— Минутку, профессор, — перебил его Роберт Монро. — Я знаком с этими работами, но все же считаю, что Дженкинс сделал верное замечание. Если мы устроены так, что не можем воспринимать более четырех измерений, то какой для нас смысл в этих вопросах? Это как в математике: можно выстроить любую математическую модель, основанную на любых аксиомах, но пока эту модель невозможно использовать для описания каких-либо явлений — она не более, чем сотрясение воздуха.

— Хорошо сказано, — согласился Фрост. — Но и ответ будет не хуже. Научная гипотеза рождается из наблюдений, своих собственных, или других компетентных наблюдателей. Я верю в двухмерное время потому, что сам лично наблюдал его.

Несколько секунд слышалось только тикание часов.

— Но, профессор, это невозможно, — заговорил Дженкинс. — Ваш организм не создан для наблюдения времени в двух измерениях.

— Полегче, приятель… — ответил Фрост. — Я, как и вы, способен воспринимать только ОДНО из измерений времени. Попозже я все расскажу, но сперва придется изложить вам теорию времени, которую я разработал, чтобы объяснить то, что со мной произошло. Большинство людей думают, что время это путь, которым они бегут от рождения к смерти. И с него так же невозможно свернуть, как поезду с рельс — они инстинктивно чувствуют, что время движется по прямой, когда прошлое лежит позади, а впереди предстоит будущее. Теперь же у меня есть все основания полагать — более того, я это знаю, — что время скорее аналогично плоскости, а не прямой линии, и плоскость эта очень неровная. Представьте себе дорогу, которой мы движемся по плоскости времени, как тропку, извивающуюся среди холмов. От этой тропки то и дело убегают тропинки, уводящие нас в каньоны по сторонам. На этих-то развилках и принимаются серьезнейшие решения нашей жизни. Можно свернуть направо или налево — в совершенно иное будущее. Порой там встречаются места, где спустившись или поднявшись на несколько шагов вы можете перемахнуть на несколько тысяч, а то и миллионов лет во времени если глаза ваши не будут прикованы к дороге и вы не пропустите нужный поворот.

Время от времени наша дорога пересекается другими дорогами. При этом ни прошлое, ни будущее на них не имеют ничего общего со знакомым нам миром. И стоит вам туда свернуть, как вы можете оказаться на другой планете, в ином пространстве-времени, в котором ничего не останется от вас и вашего мира, кроме вашего же собственного «я».

Или, если вы обладаете достаточной интеллектуальной силой и мужеством, вы можете свернуть с дороги, с пути наибольшей вероятности, и устремиться напрямик через холмы возможного времени, пересекая уже пройденный вами маршрут, порой какое-то расстояние следуя ему, порой двигаясь в обратном направлении, В СТОРОНУ прошлого, оставляя будущее ПОЗАДИ. Или же можно бродить меж холмов и делать самые невероятные вещи. Я даже не могу вообразить, на что это было бы похоже — вероятнее всего, на приключения этакой Алисы в Зазеркалье.

Теперь же о моих доказательствах… Мне было тогда восемнадцать — и предстояло принять решение. У отца возникли финансовые затруднения, и я надумал оставить колледж. Позже я занялся собственным бизнесом… Короче говоря, в 1958 году меня обвинили в мошенничестве и отправили за решетку.

— В пятьдесят восьмом, доктор? — вмешалась Марта Росс. — Вы, наверно, хотели сказать: в сорок восьмом?

— Нет, мисс Росс. Я говорю о событиях, которые происходили не на этой временной линии.

— О! — озадаченно выдохнула она, потом пробормотала: — С Божьей помощью все возможно.

— В тюрьме у меня было достаточно времени, чтобы пожалеть о допущенных ошибках. Я понял, что не рожден для карьеры бизнесмена и искренне сокрушался, что в свое время бросил учебу. Заключение оказывает странное воздействие на рассудок. Я все дальше и дальше уходил от реальности, все глубже погружался в свой внутренний мир. И однажды ночью, тогда еще непонятным мне образом, мое сознание покинуло камеру, вернулось вспять во времени, и я проснулся в комнате общежития своего колледжа. На этот раз я был умнее… Я не стал бросать учебу, а нашел вместо этого временную работу, получил диплом, продолжал заниматься научно деятельностью и в конце концов стал тем, каким вы меня теперь знаете.

Он замолчал и оглядел присутствующих.

— Доктор, — спросил молодой Монро, — а вы не можете подсказать, как же это все-таки произошло?

— Разумеется, могу, — ответил Фрост. — Я проработал над этой проблемой много лет, пытаясь воссоздать необходимые условия. Успеха добился не так давно и совершил несколько прогулок по вероятностям.

До этого момента третья девушка, Эстелла Мартин, воздерживалась от комментариев, хотя и слушала с напряженным вниманием. Теперь же она подалась вперед и с волнением прошептала:

— Расскажите же нам, профессор Фрост!

— Все очень просто. Главное — убедить свое подсознание, что это возможно…

— Тогда это подтверждает идеализм Беркли!

— В некотором роде, мисс Мартин. Для того, кто верит в философию епископа Беркли, неограниченные возможности двухмерного времени доказывают, что разум создает свой собственный мир, но те, кто верит в детерминизм Спенсера, вроде нашего доброго друга Говарда Дженкинса, никогда не свернут с дороги максимальной вероятности. Мир для него должен быть реален и точен. Ортодоксальные, верящие в свободу воли христиане, такие, как наша мисс Росс, станут выбирать между несколькими боковыми тропками, но скорее всего, согласятся на те же условия, что и Говард. Я разработал способ, позволяющий другим людям путешествовать по узору времен, как это уже делал я. Аппарат готов, и каждый, кто пожелает, может им воспользоваться. В этом-то и причина, почему я устраиваю наши вечерние симпозиумы у себя дома — чтобы, как только работа будет закончена, вы сами могли удостовериться в ее результатах, если, конечно, кто-то из вас этого захочет. — Он встал и подошел к шкафу в углу комнаты.

— Вы хотите сказать, что можно отправиться прямо сейчас, доктор?

— Именно. Мой метод основывается на гипнозе и внушении. Можно было бы обойтись без того и другого, но это самый простой способ помочь подсознанию освободиться от привычной рутины и отправиться, куда тому заблагорассудится. С помощью вращающегося шара я погружаю человека в гипнотический транс. Одновременно проигрывается запись, подсказывающая по какой тропинке времени двигаться, и в итоге человек на ней и оказывается. Как видите, все очень просто. Есть желающие?

— А это не может быть опасно, доктор?

Фрост пожал плечами.

— Сам процесс — нет. Это всего лишь глубокий сон и запись на фонографе. Но мир временной тропы, который вы посетите, будет таким же реальным, как и мир привычного нам времени. Все вы совершеннолетние. И я вас не уговариваю, я просто предоставляю вам такую возможность.

Поднялся Монро.

— Я готов, доктор.

— Отлично! Садитесь вот сюда и наденьте наушники. Еще кто-нибудь?

— Можете рассчитывать на меня, — сказала Элен Фишер.

К ним присоединилась Эстелла Мартин. Говард Дженкинс тут же встал рядом с ней.

— Вы тоже собираетесь попробовать?

— Всенепременно. — он повернулся к Фросту. — Я с вами, док.

Последней выразила желание Марта Росс. Профессор рассадил их так, чтобы они могли воспользоваться наушниками, после чего сказал:

— Можете выбирать любые виды деятельности, которыми хотели бы заниматься. Можете переместиться в совершенно иной мир, оказаться в прошлом или будущем, или, не обращая внимания на лабиринт всевозможных троп, сразу же окажетесь на самом невероятном пути. У меня есть записи на любой вкус.

Монро снова оказался первым:

— Я круто сверну направо и окажусь в дивном новом мире.

Эстелла не колебалась:

— А я хочу… как это вы говорили?… хочу взобраться по склону времени куда-нибудь в будущее.

— И я тоже, — это уже Дженкинс.

— А я выбираю дорогу отдаленных возможностей, — сообщила Элен Фишер.

— Все сделали свой выбор, кроме мисс Росс, — подвел итог профессор. Боюсь, вам предстоит отправиться по боковой тропинке вероятностей. Такое вам подходит?

Девушка кивнула.

— Именно это я и собиралась попросить.

— Отлично! Во всех записях запрограммировано ваше возвращение сюда, в эту комнату, спустя два часа по здешнему времени. Наденьте наушники. Записи рассчитаны на тридцать минут. Я запущу их и шар одновременно.

Он крутанул сверкающий многогранник, подвешенный на крючке под потолком, заставив вращаться, и направил на него свет небольшого прожектора. После чего выключил остальные лампы и, щелкнув рычажком главного переключателя, пустил записи. Мерцающий шар продолжал вращаться, то ускоряя, то замедляя свое движение. Доктор Фрост отвел глаза, чтобы не попасть под его воздействие. А потом тихонько выбрался из комнаты покурить. Полчаса спустя раздался звук гонга. Фрост тотчас же вернулся в комнату и включил свет.

Четверо из пяти человек исчезли.

Оставшимся оказался Говард Дженкинс, который открыл глаза и тут же зажмурился.

— Ну, доктор, полагаю, ничего не получилось.

Фрост удивленно поднял брови.

— Не получилось? Оглянитесь-ка.

Молодой человек посмотрел по сторонам.

— А где остальные?

— Где? Где угодно, — ответил доктор, пожав плечами, — и КОГДА угодно.

Дженкинс сорвал наушники и вскочил.

— Что вы сделали с Эстеллой?!!

Фрост осторожно освободился от руки, вцепившейся в его рукав.

— Я с ней ничего не делал, Говард. Она перешла на другой временной путь.

— Но я собирался отправиться с ней!

— Я и пытался отправить вас вместе.

— Тогда почему я здесь?

— Не могу сказать… Возможно, внушение было недостаточно сильным, чтобы победить ваш скептицизм. Но не тревожьтесь, сынок… Вы же знаете, что мы ждем ее назад через пару часов.

— Не тревожьтесь!.. Легко сказать. Я с самого начала не хотел, чтобы она принимала участие в этой дурацкой затее, но понимал, что ее не отговорить, поэтому-то и решил отправиться вместе, чтобы приглядеть за ней — она ведь такая неприспособленная! Но, док, послушайте, а где их тела? я думал, мы так и останемся в комнате, погруженные в транс.

— Вы, очевидно, меня не поняли. Другие временные пути — реальны, столь же реальны, как тот, по которому мы движемся. И они сейчас в самом деле идут по этим путям, как если бы свернули на соседнюю улочку.

— Но это невозможно — это противоречит закону сохранения энергии!

— Если вы сталкиваетесь с каким-либо фактом, вы вынуждены его признать — они исчезли. К тому же, это вовсе не противоречит закону, это только расширяет его до пределов всей вселенной.

Дженкинс провел рукой по лицу.

— Вероятно, вы правы. Но в таком случае, с ней может случиться что угодно — ее там могут даже УБИТЬ. А я, черт побери, ничем не могу помочь. Боже, какого дьявола мы записались на этот проклятый семинар!

Профессор положил руку ему на плечо.

— Но раз уж вы ничем не можете ей помочь, то почему бы вам не успокоиться? К тому же, у вас нет никаких оснований думать, что она в опасности. Чего ради придумывать лишние неприятности? Пойдемте-ка на кухню и откроем бутылочку пивка, пока их ждем.

И он мягко подтолкнул его к дверям.

После нескольких стаканов пива и пары сигарет Дженкинс малость успокоился, и профессор завел разговор.

— Как получилось, что вы записались на этот курс, Говард?

— Только на нем я мог заниматься вместе с Эстеллой.

— Так я и думал. Но позволил вам остаться — из собственных соображений. Я знал, что вас нисколько не интересует теоретическая философия, но решил, что ваш твердолобый материализм послужит неплохим противоядием разным диким измышлениям, которые нередко возникают на такого рода занятиях. И вы мне помогли. Возьмем к примеру, Элен Фишер. Она склонна делать блестящие выводы из минимального количества данных. А вы заставляли ее спуститься с небес на землю.

— Честно говоря, доктор Фрост, я никогда не видел смысла во всех этих заумных рассуждениях; я предпочитаю иметь дело с фактами.

— Вы, инженеры, ничем не лучше метафизиков — вы игнорируете любые факты, которые не можете разложить по полочкам. Если вы не можете попробовать его на зуб — его для вас не существует. Вы верите в механистическую, детерминированную вселенную, и начисто отрицаете за человеком право на сознание, волю и свободу выбора — те факты, с которыми вы только что столкнулись.

— Все это может быть объяснено на уровне рефлексов.

Профессор развел руками.

— Вот сейчас вы заговорили, как Марта Росс — она способна объяснить все, что угодно с позиций библейского фундаментализма. Почему бы вам обоим не согласиться, что существуют явления, которых вы не понимаете? — он замолчал и наклонил голову. — Вы ничего не слышали?

— Кажется, да.

— Давайте, проверим. Рановато, но, возможно, кто-то вернулся.

Они поспешили в кабинет — и стали свидетелями невероятного, наводящего суеверный ужас зрелища.

В воздухе, возле камина, парила фигура в белом, окруженная мягким перламутровым сиянием. Пока они в растерянности застыли в дверях, фигура повернулась к ним лицом, и они увидели, что лицо у нее — Марты Росс, просветленное и нечеловечески величавое. Раздался голос:

— Мир вам, братья.

Волна кротости и вселенской любви обволокла их как материнское благословение. Фигура приблизилась — и они узрели, что от плеч ее ниспадают огромные белые крылья хрестоматийного ангела. Фрост выругался, но еле слышно и как-то вяло.

— Не страшитесь. Я вернулась, как вы просили. Дабы просветить и помочь.

Голос доктора окреп:

— Вы Марта Росс?

— Я отвечаю на это имя.

— Что случилось после того, как вы надели наушники?

— Ничего. Какое-то время я спала. А потом проснулась и отправилась домой.

— И ничего больше? Тогда как вы объясните свой внешний вид?

— Я выгляжу так, как вы, сыны человеческие, представляете себе Слуг Господних. Какое-то время я служила в миссии в Южной Америке и там пришлось расстаться со смертной жизнью во славу Божию. Так я вступила в Вечный Город.

— Вы попали в Рай?

— Вот уже который век я сижу у подножия Золотого Трона и пою осанну в Его честь.

Дженкинс не выдержал:

— Марта… ах, Святая Марта… скажи: где Эстелла? Ты ее видела?

Фигура неспешно повернулась, глянула на него:

— Не надо страха.

— Да скажи же, где она!

— В том нет нужды.

— Никакой пользы, — с горечью пробормотал он.

— Я помогу. Внемлите же: Любите Господа нашего всем сердцем, и любите ближнего своего как самого себя. И это все, что вам надобно знать.

Говард промолчал, потому что не знал, что ответить, но он был явно не удовлетворен. Фигура же продолжила:

— Мне пора. Да благословит вас Господь.

Она сверкнула и исчезла.

Профессор коснулся руки молодого человека.

— Пойдемте подышим свежим воздухом.

Он вывел покорного и молчаливого Дженкинса в сад. Какое-то время они молча прогуливались. Наконец Говард осмелился на вопрос:

— Мы что, в самом деле видели ангела?

— Полагаю что так, сынок.

— Но это же безумие!

— Миллионы людей не согласились бы с этим — событие невероятное, но никак не безумное.

— Но это же противоречит всем современным воззрениям… Рай… Ад… Господь собственной персоной… Воскрешение… Или все, во что я верил ложь, или я тронулся рассудком.

— Не обязательно — и даже маловероятно. Я весьма сомневаюсь, что вы когда-нибудь узрите Ад либо Рай. Вы будете следовать по тому временному пути, который соответствует вашей натуре.

— Но она выглядела РЕАЛЬНОЙ.

— Она и БЫЛА реальной. Я полагаю, что загробная жизнь реальна для всех, кто верит в нее всем сердцем, как, должно быть, Марта, но, думаю, вы будете подчиняться законам, совместимым с вашими взглядами агностика — за исключением одного нюанса; когда вы умрете — вы вовсе не умрете, и не важно, как бы убежденно вы не настаивали на этом. ДЛЯ ЛЮБОГО ЧЕЛОВЕКА ЭМОЦИОНАЛЬНО НЕВОЗМОЖНО ПОВЕРИТЬ В СОБСТВЕННУЮ СМЕРТЬ. Такого рода самоуничтожение неосуществимо. Вы тоже окажетесь в загробном мире, но в таком, который подходит материалистам.

Но Говард не слушал. Он пощипывал верхнюю губу и хмурился.

— Послушайте, док, почему Марта не захотела сказать, что случилось с Эстеллой? Это довольно-таки некрасиво с ее стороны.

— Я сомневаюсь, чтобы она знала, мальчик мой. Марта отправилась по пути, который немногим отличается от нашего; Эстелла же решила исследовать не то далекое прошлое, не то будущее. С практической точки зрения друг для друга их не существовало.

Неожиданно в доме раздалось чистое контральто:

— Доктор! Доктор Фрост!

Дженкинс резко обернулся.

— Это Эстелла!

И помчался к дому, доктор с трудом поспевал за ним.

Но это была не Эстелла. В холле стояла Элен Фишер: свитер в грязи и разорван, чулки исчезли, щеку украшал еще не заживший шрам. Фрост остановился, внимательно оглядел ее.

— С тобой все в порядке, детка? — поинтересовался он.

Она по-мальчишечьи ухмыльнулась.

— В лучшем виде. Видели бы вы того парня.

— Ну-ка, рассказывай.

— Чуть погодя. Не уделите ли чашечку кофе блудной дочери? И я бы не стала воротить нос от яичницы и парочки, нет, дюжины тостов. Там, где я побывала, есть приходилось довольно-таки нерегулярно.

— Да-да, конечно, сейчас, — согласился Фрост. — Но где же вас все-таки носило?

— Да дайте же девице перекусить сначала, — взмолилась она. — От вас я ничего не скрою. Да, чем это Говард такой недовольный?

Профессор шепотом объяснил положение дел. Девушка сочувственно поглядела на Дженкинса.

— Ах, так ее еще нет? А я-то думала, что вернусь последней; меня так долго не было. Кстати, какой сегодня день?

Фрост посмотрел на часы.

— Вы вернулись как раз во-время: сейчас около одиннадцати.

— Какого черта! Ах, простите, доктор. «Все страньше и страньше», как сказала бы Алиса. И все это — за пару часов. Так вот, чтоб вы знали, меня не было по крайней мере несколько недель.

Когда третья чашка кофе последовала за последним тостом, Элен перешла к рассказу:

— Проснувшись, я обнаружила, что качусь по лестнице — из кошмаров, вереницы кошмаров. Только не просите меня описать их — этого никто не сможет. Так продолжалось примерно с неделю, а затем я начала кое-что различать. Не знаю, в какой последовательности сменялись события, но первое, что я запомнила — стою посреди крохотной бесплодной долинки. Холодно, воздух прозрачный и какой-то горький. От него першит в горле. А в небе два солнца, одно здоровенное, красноватое, второе поменьше, но такое яркое, что на него больно смотреть.

— Два солнца! — воскликнул Говард. — Но ведь это невозможно — системы двойных звезд не имеют планет.

— Сходи и проверь сам — я-то там побывала! Пока я стояла и озиралась, что-то просвистело у меня над головой. Я пригнулись — и больше этого места не видела.

На следующий раз мое движение замедлилось на Земле — по крайней мере, там было очень похоже — и в городе. В здоровенном таком, путаном городе. Улица, движение оживленное. Я подошла к краю тротуара и попыталась задержать одну из машин — этакую здоровенную ползущую гусеницу, и колес штук пятьдесят, — но как увидела, кто сидит за рулем, как тут же отскочила. Не человек и даже не животное — я таких никогда не видала и о таких не слышала. Не птица, не рыба, не насекомое. Богу, который обитателей этого города выдумал, грех молиться. Не знаю, кто они такие, но они извивались, они ползали, и они ВОНЯЛИ. Фу!

— Несколько недель, — продолжала она, — я пряталась по разным норам в этом городе, пока не вспомнила, что надо делать, чтобы перемещаться по тропам времени. Я уж извелась вся, решила, что внушение на возврат в настоящее не сработало. С едой было туго, голова кружилась от голода. Пила я, думаю, из их дренажной системы, но спросить было не у кого, да и не очень-то хотелось знать. Жажда — дело такое.

— А человеческих существ вы там не видели?

— Не уверена. Видела какие-то силуэты, вроде человечьи, сидели кружком в туннеле под городом, но что-то их спугнуло, они удрали раньше, чем я смогла подобраться поближе и рассмотреть как следует.

— Что было дальше?

— Ничего. В тот же вечер я вспомнила весь трюк и рванула оттуда со всей возможной скоростью. Боюсь, профессор, подрастеряла я научный энтузиазм — не интересовало меня, как живет, эта вторая половина населения.

На этот раз мне повезло побольше. Я оказалась опять на Земле, но в красивой холмистой местности, похожей на Блу Ридж Маутинз. Стояло лето совсем хорошо. Я отыскала небольшой ручеек, сбросила одежду и искупалась. Просто замечательно. Потом я подкормилась какими-то спелыми ягодками, растянулась на солнышке и заснула.

Проснулась я резко и сразу. Кто-то наклонился надо мной. Мужчина, но не красавчик. Оказалось, неандерталец. Мне бы убежать, но я попыталась схватить одежду, ну а он схватил меня. Ведет он меня в стойбище, этакую сабинянку, а у меня из-под мышки соблазнительно торчит новый спортивный костюм.

Положение мое оказалось не таким уж скверным. Поймал меня Старейшина, и относился он ко мне скорее как к странной зверушке, вроде собак, что рычат, охраняя груду костей, чем к принадлежности своего гарема. Кормили меня прилично, если не быть особенно привередливой — а куда делась моя привередливость после жизни на помойках того жуткого города!

В глубине души неандертальцы ребята неплохие, довольно добродушные, хотя и бывают грубоватыми. Вот мне и перепало, — она дотронулась пальцем до шрама на щеке. — Я уж совсем было решила задержаться ненадолго и поизучать их, как допустила ошибку. Утро выдалось прохладное, и я впервые нацепила одежду, с тех как к ним попала. Один из молодых самцов увидал меня, и, думаю, это потрясло его романтическую натуру. Старейшины на этот раз не было, и сдержать его оказалось некому.

Он облапал меня прежде, чем я успела сообразить, что происходит, и попытался продемонстрировать свое расположение. Вас когда-нибудь обнимал пещерный человек, Говард? У них скверно пахнет изо рта, не говоря о прочих болезнях. Я была настолько удивлена, что не смогла сосредоточиться, а иначе бы я точно ускользнула сквозь пространство-время, оставив его обнимать воздух.

Доктор Фрост не скрывал возмущения.

— Боже мой, дитя! И на что вы решились?

— Показала ему приемчик джиу-джитсу, все-таки второй разряд, а потом помчалась как бешеная и забралась на дерево. Досчитала до ста и попыталась успокоиться. И вскоре опять понеслась по лестнице, радуясь кошмарам, которые встречались на пути.

— Тут-то вы и вернулись?

— Не совсем — опять не повезло! Приземлилась-то я в настоящем и, вероятно, в этом временном измерении, но много чего было не так. Я оказалась на южной стороне Сорок второй улицы в Нью-Йорке. Я сразу поняла, где нахожусь, потому что первым делом увидела огромные светящиеся буквы, бегущие вдоль здания ТАЙМСа, они вспыхивали и выписывали новости. Но двигались они в обратном направлении. Я успела прочитать: «мячей девять разница Детройт победили Янки», когда заметила неподалеку двоих полицейских — со всех ног, спиной вперед, улепетывающих от меня. Вы что-то сказали, доктор Фрост?

— Обратная энтропия… вы вступили на дорогу с обратным ходом времени…. ваша стрела времени указывала назад.

— Я тоже так решила, когда нашлось время подумать. А тогда мне было не до этого. Я оказалась в толпе, правда — на свободном месте, но кольцо людей вокруг сжималось, и все они двигались спинами вперед. Полицейские растворились среди прохожих, а толпа вдруг рванулась прямо на меня, остановилась и начала вопить. Как только это случилось, поменялись огни светофора, в обе стороны помчались машины, двигаясь задом-наперед. Вот это и доконало крошку Элен. Я потеряла сознание.

Вслед за этим меня пронесло сквозь множество мест…

— Погодите-ка, — перебил ее Говард, — а что же случилось до этого? Я полагал, что разбираюсь в энтропии, но ваш рассказ меня просто ошеломил.

— Ну, — начал Фрост, — легче всего объяснить это, сказав, что она путешествовала вспять во времени. Ее будущее было их прошлым — и наоборот. Я рад, что она быстро выбралась оттуда. Я не уверен, что в таких условиях можно поддерживать метаболизм у человека. Хм-м… Продолжайте, Элен.

— Этот спуск по осям мог бы быть изумителен, если бы я не чувствовала эмоционального истощения. Я расслабилась и наблюдала за всем происходящим точно в кино. Сценарий его, думаю, написал Сальвадор Дали. Я видела ландшафты, вздымающиеся и опадающие, точно море в шторм. Люди превращались в растения — и, думаю, мое тело тоже порой менялось, хотя я в этом не уверена. Я даже оказалась в месте, в котором все было обращено ВНУТРЬ, и ничего наружу. Кое-какие подробности я опущу — я сама в них не верю.

Затем я оказалась в месте, имеющем дополнительное пространственное измерение. Все, на что я ни посмотрю, представлялось мне трехмерным, и все меняло свои очертания, стоило мне об этом ПОДУМАТЬ. Я обнаружила, что могу заглянуть внутрь твердых предметов, стоит мне только захотеть. Когда я устала разглядывать интимные тайны гор и растений, я решила заглянуть внутрь себя, и это сработало так же хорошо. Теперь я знаю об анатомии и физиологии больше любого доктора медицины. Забавно наблюдать, как бьется твое же сердце — вот умничка.

Но аппендикс мой был воспален и увеличен. Я обнаружила, что могу дотянуться до него и потрогать — чувствовался. А поскольку с ним уже были неприятности, я решилась на срочную операцию. И просто-напросто отщипнула его ногтями. Было совсем не больно, выступила пара капелек крови, но ранка тут же затянулась.

— Боже мой, девочка! Вы же могли заработать перитонит и умереть!

— Не думаю. Я верила, что тело мое пронзают ультрафиолетовые лучи и убивают всех микробов. Какое-то время меня лихорадило, но, полагаю, причина этого в сильном внутреннем солнечном ожоге.

Еще я забыла сказать, что в этом месте я не могла передвигаться, а единственное, чего мне удавалось коснуться, была я сама. Я проходила сквозь любой предмет, до которого пыталась дотронуться. Скоро я прекратила всякие попытки и расслабилась. Стало уютно, я погрузилась в теплый, глубокий сон, точно медведь в зимнюю спячку.

Длилось это долго — очень, очень долго, а потом сквозь сон я услышала какие-то звуки и проснулась в вашем глубоком удобном кресле. Вот и все.

На взволнованные расспросы Говарда Элен ответила, что Эстеллы не встречала.

— Почему бы вам не успокоиться и не подождать? Она пока запаздывает ненамного.

Открывшаяся из холла дверь заставила их замолчать. В комнату вошел невысокий жилистый человек в коричневой тунике с капюшоном и коричневых же тесных бриджах.

— Где доктор Фрост? О-о… доктор, мне нужна ваша помощь!

Это был Монро, но изменившийся почти до неузнаваемости. Вместо худощавого молодого человека перед ними стоял плотный широкоплечий мужчина ростом не более пяти футов. Коричневая одежда с заостренным то ли колпаком, то ли капюшоном делала его похожим на гнома, какими их обычно рисуют.

Фрост поспешил к нему.

— Что случилось, Роберт? Чем я могу вам помочь?

— Сперва вот это, — сказал Монро, выставляя вперед, на обозрение, левое предплечье. Дыра с обожженными краями открывала сильнейший ожог. Он только зацепил меня, но лучше с этим что-то сделать, если я хочу сохранить руку.

Фрост, не прикасаясь, осмотрел ее.

— Вас надо срочно отправить в больницу.

— Нет времени. Мне необходимо вернуться. Они нуждаются во мне — и той помощи, что я могу им оказать.

Доктор покачал головой.

— Вам необходимо лечение, Боб. Даже если вам позарез нужно срочно вернуться туда, где вы были. Вы сейчас находитесь на другой временной тропе. И время, проведенное здесь, вовсе не означает времени, потерянного там.

Монро перебил его:

— Думаю, ход времени в вашем и моем мире взаимосвязан. Мне надо спешить.

Элен Фишер встала между ними.

— Ну-ка, Боб, покажи лапку… Хм-м… Да-а, скверно, но, полагаю, я смогу с этим справиться. Доктор, поставьте на огонь чайник, но налейте не больше чашки воды. Как только вода закипит, бросьте туда горсть чая.

Она пошарила в одном из ящиков, отыскала большие ножницы, аккуратно отрезала рукав, промыла рану и подготовила ее к перевязке. Элен работала, а Монро распоряжался:

— Говард, окажите мне услугу. Возьмите карандаш, бумагу и записывайте. Мне необходимо забрать с собой множество вещей — все это вы сможете раздобыть в нашем студенческом городке. Вам придется сходить за меня — меня в теперешнем виде, просто на порог не пустят… Что такое? Не хотите?

Элен поспешно объяснила обеспокоенность Говарда. Монро выслушал ее с сочувствием:

— Да, старина, должен сказать, это паршиво! — он нахмурился. — Но, видишь ли, ты ничем не поможешь Эстелле, просто ожидая ее, а мне на следующие полчаса действительно пригодилась бы твоя поддержка. Так как?

Дженкинс неохотно согласился. Монро продолжал:

— Отлично! Крайне признателен. Тогда первым делом сходи ко мне в комнату и забери справочники по математике… да, и логарифмическую линейку. Там же найдешь учебник по радиотехнике, такой, на тонкой бумаге. Он мне пригодится. Еще бы мне не помешала твоя двадцатидюймовая логарифмическая с двойной шкалой. Взамен можешь взять моего Рабле и «Забавные рассказы». Еще я хотел бы от тебя справочник Маркса для инженеров-механиков и любые другие технические учебники, которых у меня нет, а у тебя есть. Взамен забирай все, что хочешь. Затем отправляйся в комнату к Вонючке Бинфилду, забери «Руководство для военных инженеров», «Химическую войну» и его конспекты по баллистике и артиллерии. Да, еще «Химию взрывчатых веществ» Миллера, если у него найдется. Если нет, то возьми у кого-нибудь из ребят, это очень важно.

Элен умело накладывала примочку ему на руку. Монро поморщился, когда еще горячие листья чая коснулись незажившей раны, но продолжал:

— Вонючка держит свой армейский пистолет в верхнем ящике стола. Или отними его, или уговори так отдать. Раздобудь побольше патронов… Я напишу для него доверенность на продажу моей машины. А теперь лети. Я все расскажу доку, он тебе перескажет. Да. Забери мою машину. — Он пошарил по карманам и сердито огляделся. — Черт побери, ключи посеял!

Элен пришла на помощь:

— Возьми мою. Ключи в сумочке на столике в прихожей.

Говард встал:

— Ладно, сделаю, что смогу. Если меня упекут за решетку, притащите мне сигарет.

Он вышел.

Элен закончила перевязку.

— Вот и все! Думаю, это поможет. Тебе удобно?

Монро осторожно согнул руку.

— Порядок. Прекрасная работа, детка. Совсем не болит.

— Думаю, все заживет, если ты будешь прикладывать раствор танина. Там, куда ты собираешься, чай есть?

— Да, и таниновая кислота тоже. Со мной все будет в порядке. А теперь, думаю, вы заслужили пояснений. Профессор, сигареты у вас не найдется? И я бы не отказался еще от кофе.

— Разумеется, Роберт, — тут же отозвался Фрост.

Монро закурил и приступил к рассказу:

— Вышла сплошная чушь. Когда я проснулся, то обнаружил, что одет как сейчас, выгляжу как сейчас, и марширую по длинной глубокой траншее. Я оказался среди воинского отряда, двигающегося колонной по трое. И самое в этом странное — я чувствовал себя совершенно на месте. Я знал, кто я такой и почему я здесь — и кем я был. Я имею в виду не Роберта Монро, там меня зовут Айгор. — «Р» он произносил как-то глубиной горла и непривычно гортанно. — Я не забыл про Монро, скорее выглядело так, словно я только что о нем вспомнил. Я был ОДНОЙ личностью с ДВУМЯ прошлыми. Это как пробуждение ото сна, который хорошо запомнился, только сон был совершенно реальным. Я ЗНАЛ, что Монро существует, но и Айгор тоже существовал.

Мой мир очень похож на Землю, немного меньше размерами, но с той же силой тяготения. Люди вроде меня являются доминирующей расой, и мы развиты почтим так же, как ваш народ, но наша культура пошла иным путем. Почти половину жизни мы проводим под землей. Там — наши дома, там большая часть нашей промышленности. Видите ли, в нашем мире под землей тепло и даже не абсолютно темно. Благодаря слабой радиоактивности, но она нам не вредит.

Как бы то ни было, мы — раса, зародившаяся на поверхности, мы не можем быть здоровы и счастливы, если остаемся под землей надолго. Сейчас наверху идет война, и вот уже восемь-девять месяцев мы заточены под землей. Война ведется против нас. Положение в данный момент таково, что мы утратили контроль над поверхностью планеты, и мой народ низведен по положения преследуемых животных.

Видите ли, мы сражаемся не с человеческими существами. Я просто не знаю, с кем мы боремся — может быть, с существами из космоса. Нам это неизвестно. Они напали на нас в нескольких местах одновременно с огромных летающих колец, каких мы никогда раньше не видели. Они жгли нас без предупреждения. Многим удалось спастись под землей, где нас не могли преследовать. Они вообще не нападают во тьме — видимо, для их активности необходим солнечный свет. Таким образом положение уравновесилось — пока они не начали пускать газ к нам в туннели.

Нам так и не удалось взять в плен ни одного из них, и мы до сих пор не знаем, что же они такое. Мы обследовали разбившееся кольцо, но практически ничего не выяснили. Внутри не оказалось ничего, что хотя бы отдаленно напоминало белковую жизнь, и ничего такого, что могло бы эту жизнь поддерживать. Я хочу сказать, что там не обнаружилось ни запасов пищи, ни санитарных приспособлений. Мнения разделились: одни решили, что кольцо, которое мы обследовали, управляется на расстоянии, другие — что наш враг является негуманоидным, возможно — комбинацией силовых полей или еще чем-то столь же необычным.

Наше основное оружие — луч, нарушающий все колебания в эфире и полностью их замораживающий. Точнее, так он должен действовать, но в любом случае он способен уничтожать все живое и препятствовать движению молекул — но кольца только временно выходят из под контроля противника. Если нам не удается держать луч направленным на кольцо до тех пор, пока оно не разобьется, то кольцо «приходит в себя» и скрывается. А затем возвращаются его приятели и выжигают наши позиции.

С большим успехом нам удается минировать их наземные базы и взрывать по ночам. Конечно, все мы — опытные саперы. Но нуждаемся в более совершенном оружии. Именно за этим я и отправил Говарда. У меня появилась пара идей. Если наш враг — некая форма разумных силовых полей или что-либо вроде этого, то ответом может оказаться радио. Тогда мы наполним эфир помехами и таким образом разделаемся с противником. Если это их не проймет, то, не исключено, какие-нибудь добрые старые противовоздушные орудия заставят их взмолиться: «Мамочки!». В любом случае, в этом мире существует масса технических изобретений, которых не было сделано там, и которые, возможно, решат наши проблемы. Жаль, у меня нет времени познакомить вас с тем, чем располагаем мы, в обмен на все то, что я забираю.

— Вы твердо решили вернуться, Роберт?

— Конечно. Там я — нужен. Семьей здесь я не обзавелся. Не знаю, как понятнее объяснить вам, док, но там — мой народ, там — мой мир. Полагаю, будь другие условия, я чувствовал бы себя иначе.

— Понимаю, — сказала Элен, — ты защищаешь жену и детей.

Он повернул к ней усталое лицо.

— Не совсем. Там я тоже холостяк, но с семьей, о которой должен заботиться; моя сестра командует отрядом, в котором я состою. Ах, да, женщины тоже участвуют в войне — они невысоки, но твердого характера. Как ты, Элен.

Она легко коснулась его руки:

— Как ты это заработал?

— Ожог-то? Мы спускались в убежище после вылазки на поверхность. Я уже решил, что мы в безопасности, как внезапно налетело кольцо. Большая часть отряда разбежалась, но я — младший техник и отвечаю за замораживающий луч. Я попытался воспользоваться своим оружием, чтобы отразить нападение, но меня обожгло раньше, чем я успел довести дело до конца. К счастью, только зацепило. А несколько человек сгорели. Я еще не знаю, удалось ли сестренке спастись. Одна из причин, почему я спешу.

Один из техников, которых не задело, наладил свое устройство и прикрыл отход. Меня затащили под землю и донесли до лазарета. Медики как раз собирались за меня приняться, когда я потерял сознание и очутился в кабинете профессора.

Раздался дверной звонок, профессор пошел открывать. Элен и Роберт следом. Прибыл Говард с добычей.

— Все достал? — взволнованно спросил Роберт.

— Думаю, все. Вонючка оказался дома, но мне удалось выпросить у него книжки. С пистолетом вышло сложнее, но я позвонил приятелю, попросил перезвонить мне и позвать Вонючку. Пока его не было, пистолет я свистнул. Так что теперь я — преступник, похитивший государственную собственность.

— Ты настоящий друг, Говард. Когда ты узнаешь подробности, то поймешь, что игра стоила свеч. Верно, Элен?

— Абсолютно!

— Что ж, надеюсь ты прав, — с сомнением произнес Дженкинс. Я прихватил еще кое-что, на всякий случай.

Он протянул Роберту книгу.

— «Аэродинамика и принципы конструирования воздушных кораблей», вслух — прочитал Монро. — Боже, Говард, конечно же! Благодарю!

За несколько минут Монро собрался, разместив на теле все необходимое. Он заявил, что готов отправляться, но профессор задержал его:

— Один момент, Роберт. Откуда вы знаете, что эти книги переместятся вместе с вами?

— А почему бы нет? Я затем и рассовал их по телу.

— Разве земная одежда в первый раз пропутешествовала вместе с вами?

— Не-ет, — Монро нахмурился. — Господи, док, что же мне делать? Я не в силах зазубрить все, что мне надо знать.

— Не знаю, сынок. Давай-ка пораскинем мозгами.

Он замолчал и уставился в потолок. Элен коснулась его руки.

— Может быть я смогу вам помочь, профессор.

— Каким образом, девочка?

— Я, скорее всего, не меняюсь при переходе с одной временной тропы на другую. Я оказываюсь в одной и той же одежде, куда бы ни попала. Почему бы мне не попробовать перенести этот груз для Боба?

— Хм-м, возможно, это и получится.

— Нет, я не согласен, — вмешался Монро. Тебя могут убить или серьезно ранить.

— Я все же попробую.

— Есть идея, — заговорил Дженкинс. — Доктор Фрост, а не можете вы составить инструкцию таким образом, чтобы Элен переместилась и сразу же вернулась? Ну, как, док?

— Хм-м, может получиться…

Но Элен подняла руку: