Росс Макдональд

Пустая затея

Самолет повернул в сторону побережья и начал снижаться. В голубом пространстве возникли горы. Потом между горами и морем появился город, маленький городок с домами, напоминавшими кусочки сахара. Постепенно кусочки стали больше размером, и между ними, как цветные тараканы, поползли машины, а фигурки людей, размером со спичку, поспешно задвигались по белым утренним тротуарам. Через несколько минут я стал одной из них.

Женщина, которая звонила мне по телефону, ждала в аэропорту, как и обещала. Когда я появился у выхода из зала ожидания, она вышла из своего «кадиллака» и неуверенно направилась ко мне. Несмотря на ее рост и светлые волосы, черные очки типа «Арлекин» придавали ей восточный вид.

— Вы, должно быть, мистер Арчер?

Я ответил, что это так, и стал ждать, когда она тоже назовет свое имя — она не назвала его по телефону, сказав только, что я должен сесть в первый же самолет, который отправляется на север, и что мне хорошо заплатят за то, на что я потрачу свое время.

Она поняла, чего я жду:

— Извините меня, что вела себя так таинственно. Я действительно не могу назвать своего имени. Я и так сильно рискую, приехав сюда.

Я внимательно посмотрел на нее, решая, стоящее это дело или опять пустая затея. Хотя одета она была хорошо, волосы ее и лицо были не совсем в порядке, как если бы она попала в шторм и не полностью от этого оправилась. Она сняла очки, чтобы протереть их, и я увидел, что этот шторм бушует в ней самой, затуманивая ее сине-зеленые глаза.

— В чем проблемы? — спросил я.

Она стояла в нерешительности между мной и своей машиной, как бы оглушенная шумом летного поля, где самолет, на котором я прилетел, готовился лететь обратно. В машине, на переднем сиденье, находилась маленькая девочка, похожая на дрезденскую статуэтку. Женщина взглянула на ребенка и приблизилась ко мне:

— Я не хочу, чтобы Джейни слышала нас. Ей всего три с половиной года, но она все понимает. — Женщина вдохнула воздух, как это делают пловцы перед тем, как нырнуть. — У нас здесь идет суд над человеком, которого обвиняют в том, что он убил свою жену.

— Гленвей Кейв?

Она вздрогнула от удивления.

— Вы его знаете?

— Нет. Я слежу за судом по газетам.

— Значит, вы знаете, что он сегодня дает показания? Возможно, это происходит как раз сейчас. — Голос ее звучал мрачно, как если бы она сама находилась сейчас в зале суда.

— Мистер Кейв ваш друг?

Она прикусила губу:

— Будем считать, что я заинтересованный наблюдатель.

— И вы не считаете его убийцей?

— Разве я это сказала?

— Я просто предположил. Вы сказали, что его обвиняют в том, что он убил свою жену.

— Вы очень наблюдательны, не так ли? Но дело не в том, что считаю я. Важно то, что считают присяжные. Как вы думаете, они его оправдают?

— Трудно решить такой вопрос, не побывав в суде. Но обычно присяжные не любят, когда стреляют в голову жены из двенадцатикалиберного дробовика. Я полагаю, ему предстоит прямая дорога в газовую камеру.

— В газовую камеру? — Ноздри ее раздулись, она побледнела, как будто почувствовала запах этого смертоносного вещества. — Вы серьезно полагаете, что это возможно?

— Против него выдвинуто мощное обвинение. Мотив преступления, возможность его совершения и орудие убийства.

— Какой мотив?

— Его жена была богата, ведь так? А Кейв, как я понимаю, нет. Они были в доме одни. Слуги, семейная пара, уехали на выходные. Ружье принадлежало Кейву, и, как показали химические исследования, человек, стрелявший из него, был в перчатках, в которых Кейв водит машину.

— Вы действительно внимательно следили за ходом суда.

— Насколько мог, находясь в Лос-Анджелесе. Конечно, в газетах бывают неточности. Просто статьи получаются значительно интереснее, когда подсудимый выглядит виновным.

— Он не виноват, — сказала она уверенно.

— Вы это знаете или просто надеетесь, что это так?

Она закрыла рот рукой. Ногти были обгрызены до мяса.

— Не будем говорить об этом.

— Вы знаете, кто убил Рут Кейв?

— Нет. Конечно, нет.

— И я должен узнать, кто это сделал?

— Это, наверное, будет очень трудно сделать, так как все это произошло очень давно. Во всяком случае, мне все равно, кто это сделал. Я почти не знала эту женщину. — Она опять вернулась к Кейву. — Как вы думаете, решение суда будет зависеть от того, какое он произведет впечатление, когда будет выступать в суде?

— Обычно, когда разбираются дела об убийстве, это имеет значение.

— Вы часто присутствовали на таких заседаниях, не так ли?

— Слишком часто. И думаю, придется присутствовать еще на одном.

— Да, — сказала она резко и решительно, наклонившись ко мне. — Я не могу себе позволить присутствовать на суде сама. Поэтому попрошу вас оценить судебных заседателей и посмотреть, как выступление Глена, то есть мистера Кейва, будет ими воспринято. И хочу, чтобы вы сказали мне, удастся ли ему выпутаться.

— А если я не смогу этого решить?

— Вы должны будете сказать мне: да или нет. — Ее грудь коснулась моей руки, но она была так поглощена тем, что говорила, что даже не заметила этого. — Я решила действовать в зависимости от этого вашего решения.

— Действовать как, в каком направлении?

— Да хоть продаться самому черту, если от этого будет зависеть его жизнь.

— Хорошо. Постараюсь сделать все, что смогу. Где мы с вами встретимся?

— Я сама с вами свяжусь. Я зарезервировала вам номер в отеле «Рубио». Сейчас я отвезу вас в суд. Ах, да. Деньги. — Она открыла кожаную сумочку, и я заметил, что в ней лежит пистолет. — Сколько я вам должна?

— Сто долларов будет достаточно.

Она протянула мне несколько бумажек, и мы пошли к машине. Она указала мне на правую заднюю дверцу. Я обошел машину слева, чтобы прочесть номер на карточке на рулевой колонке. Но кожаный чехол, в котором она должна была находиться, был пуст.

Маленькая девочка поднялась на переднем сиденье и, повернувшись в мою сторону, сказала:

— Здравствуйте. Вы мой папа? — Глаза ее были такими же голубыми и чистыми, как небо.

Я не успел ответить. Ее мать сказала:

— Джейни, ты ведь знаешь, что это не твой папа. Это мистер Арчер.

— А где мой папа?

— В Пасадене, дорогая. Ты это знаешь. Сядь и помолчи.

Девочка опустилась на сиденье и исчезла из моего поля зрения. Мотор машины злобно заревел.

* * *

На часах здания суда было десять минут двенадцатого. Верховный суд располагался на втором этаже. Я сел на одно из свободных мест в заднем ряду, в отсеке, предназначенном для зрителей. Несколько старушек повернули головы и посмотрели на меня укоризненно, как будто я прервал богослужение в церкви.

Суд напоминал старинную церемонию одного из племен, проходившую в гроте. Красные шторы на высоких окнах были опущены. В зале полутемно и душно. Черные чугунные устройства, служащие люстрами, слабо освещали седую голову судьи и человека, который стоял на возвышении для свидетелей.

Я узнал Гленвея Кейва по фотографиям, опубликованным в газетах. Это был крупный красивый мужчина лет тридцати, который раньше был вообще неотразим, но четыре месяца в тюрьме в ожидании суда сделали свое дело. Глаза его глубоко запали, двубортный габардиновый костюм висел на нем, как на вешалке. Он выглядел вполне подходящей жертвой для этой церемонии. Широкоплечий мужчина с коротко остриженными волосами цвета соломы наклонился над стенографической записью, что-то нашептывая судебному репортеру. Это был Харви, главный защитник по этому делу. Я общался с Родом Харви несколько раз по работе, и это было одной из причин, почему я так внимательно следил за этим делом Кейва.

Судья покачал головой. Его острый профиль, как топор, разрубил воздух.

— Продолжайте, мистер Харви, — произнес он.

Харви поднял свою светловолосую голову и обратился к человеку, дающему показания:

— Мистер Кейв, мы пытаемся установить причины вашего... как бы это сказать, вашей размолвки с миссис Кейв, вашей женой. У вас получился скандал вечером девятнадцатого мая, не так ли?

— Совершенно верно. Я уже рассказывал вам об этом, — ответил на его вопрос Кейв довольно раздраженно.

— А о чем вы разговаривали?

— Мы не разговаривали, а ругались.

— Но это были всего лишь слова, не так ли? — спросил Харви таким тоном, как будто его собственный свидетель удивлял его своими ответами.

Человек с острыми чертами лица, оказавшийся прокурором, сказал:

— Мы возражаем. Это наводящий, если не вводящий в заблуждение, вопрос.

— Ваше возражение поддерживается. Вопрос будет вычеркнут из протокола.

Харви пожал своими тяжелыми плечами под твидовым пиджаком.

— Тогда расскажите нам, о чем шла речь, мистер Кейв, и начните с самого начала.

Кейв неловко пошевелился, провел ладонью по глазам:

— Я не могу дословно вспомнить все, что было сказано. Разговор был довольно резкий...

Харви прервал его:

— Передайте своими словами, о чем вы разговаривали с миссис Кейв.

— О будущем. О нашем будущем. Рут собиралась уйти от меня к другому мужчине.

Послышался шум голосов, напоминавший жужжание насекомых. Я посмотрел на зрителей, сидевших в моем ряду. Через пару мест, справа от меня, молодая женщина с искусственными фиалками на поясе наклонилась вперед. Ее блестящие черные глаза буквально впились в лицо Кейва. Она резко выделялась среди замшелых старых ведьм. Головка была маленькой и очень красивой, ее форма подчеркивалась мальчишеской короткой прической. Она повернулась и посмотрела на меня трагичным и затуманенным взглядом черных глаз.

Голос окружного прокурора перекрыл жужжание зала:

— Я возражаю против этого показания. Свидетель специально очерняет репутацию убитой женщины, не приводя никаких доказательств, трусливо пытаясь обелить себя.

Он посмотрел на каменные лица присяжных. Кейв был бледен, как мел. Харви же, наоборот, покраснел. Он сказал:

— Это очень важное показание для защиты. Я придаю огромное значение тому, что мистер Кейв внезапно покинул дом в день гибели своей жены. Я устанавливаю, почему он это сделал.

— Мы знаем, почему он это сделал, — сказал окружной прокурор, акцентируя слово «почему».

Харви молча посмотрел на судью, тот сидел нахмурившись:

— Возражение снято. Стороне обвинения предлагается воздержаться от замечаний. Во всяком случае, присяжным заседателям предлагается не принимать их во внимание.

Но окружной прокурор был доволен собой. Он добился своего. Присяжные запомнят это замечание. Их двадцать четыре глаза, половина которых были женскими, в большинстве своем принадлежали уже немолодым людям и смотрели на Кейва с единодушным осуждением.

Харви спросил голосом, севшим от волнения:

— Ваша жена сообщила вам, к какому мужчине собирается уйти?

— Нет. Не сообщила.

— А вы знаете, кого она имела в виду?

— Нет, все это было для меня равносильно грому в ясном небе. Я не думаю, что Рут собиралась мне сказать об этом. Это просто сорвалось у нее с языка, когда разгорелся скандал. — Он вдруг замолчал. — До рукоприкладства у нас, конечно, не дошло.

— А из-за чего разразился этот скандал?

— Да так... Не из-за чего, можно сказать. Из-за денег. Я хотел купить машину марки «феррари», а Рут считала, что этого делать не стоит.

— Машину марки «феррари»?

— Да, гоночную машину. Я попросил у нее денег. Она сказала, что ей надоело все время давать мне деньги. Я на это ответил, что мне тоже надоело постоянно клянчить их у нее. А потом выяснилось, что она хочет меня оставить и уйти к другому мужчине. — Кейв криво улыбнулся. — К мужчине, который будет любить ее за ее личные качества, а не за деньги.

— Когда она собиралась вас оставить?

— Она должна была поехать в Неваду. Я сказал ей, что не имею ничего против и она может ехать, куда хочет, когда хочет и с кем хочет.

— И что вы потом сделали?

— Собрал кое-какие вещи и уехал на машине.

— В какое время?

— Точно не могу сказать.

— Было уже темно?

— Только начало темнеть. Я не сразу включил фары. Было не позже восьми вечера.

— Миссис Кейв была жива и в полном здравии, когда вы покинули дом?

— Конечно.

— Вы расстались спокойно?

— Довольно спокойно. Она попрощалась со мной и предложила мне деньги. Их я не взял, кстати. Я вообще почти ничего не взял с собой. Только самое необходимое. Даже оставил дома всю свою одежду.

— А почему вы так поступили?

— Потому что она была куплена на ее деньги и принадлежала ей. Я подумал, что ее будущему мужчине, возможно, понадобится все это.

— Понимаю. Это благородно.

Харви говорил низким взволнованным голосом. Он отвернулся от Кейва, и я увидел, что лицо его покраснело. То ли от гнева, то ли от нетерпения. Он сказал, не глядя на своего подзащитного:

— Вместе со своими вещами вы оставили и свое ружье?

— Да. Двустволку двенадцатого калибра. Я охотился на зайцев, которых у нас великое множество за домом на холмах.

— Ружье было заряжено?

— Думаю, да. Я обычно держу его заряженным.

— А где вы его оставили?

— В гараже. Я всегда его там держал. Рут не любила, когда в доме было оружие. У нее была боязнь...

Харви быстро прервал его:

— Вы также оставили пару перчаток для вождения машины, перчаток, которые лежат сейчас здесь на столе и отмечены обвинением как вещественное доказательство?

— Да. Я оставил их в гараже.

— А дверь гаража вы заперли или нет?

— Думаю, что нет. Мы никогда не запирали дверь гаража.

— Мистер Кейв, — спросил Харви очень серьезным тоном, — скажите, убили вы свою жену из дробовика перед тем, как покинуть дом?

— Нет, не убивал. — В противоположность Харви голос Кейва сорвался на визгливые нотки и звучал совершенно неубедительно.

— После того, как вы уехали из дома около восьми часов вечера, вы возвращались обратно в течение ночи?

— Не возвращался. С тех пор я там ни разу не был. Я был арестован в Лос-Анджелесе на следующий день.

— А где вы провели ту ночь? Я имею в виду, где вы были после восьми часов?

— Я провел ночь с другом.

Зал опять загудел.

— С каким другом? — гаркнул Харви. Он внезапно стал вести себя, как обвинитель при перекрестном допросе враждебного ему свидетеля.

Кейв открыл рот, чтобы ответить, заколебался, облизал губы и сказал:

— Я не хотел бы называть его имени.

— Почему?

— Потому что это женщина. Я не хочу вмешивать ее в эту грязь.

Харви внезапно отскочил от свидетеля и посмотрел на судью. Судья попросил присяжных не обсуждать ни с кем это дело и отложил заседание до двух часов дня.

* * *

Я смотрел, как выходили из зала суда присяжные. Ни один из них не взглянул на обвиняемого. Они уже достаточно на него насмотрелись.

Харви покидал похожий на колодец зал суда последним. Я ждал его у дверей загородки, отделяющей места для зрителей. Он собрал бумаги и подошел ко мне, неся портфель так, будто он весил тонну.

— Мистер Харви, не могли бы вы уделить мне минутку?

Он пытался отмахнуться от меня усталым жестом руки, потом узнал меня:

— Лью Арчер? Что привело вас сюда?

— Об этом я и хочу с вами поговорить.

— Вы имеете в виду это дело?

Я кивнул:

— Вы собираетесь добиться оправдания?

— Конечно, собираюсь. Он невиновен. — Но голос защитника звучал не очень уверенно в этом пустом зале, и в глазах застыло сомнение. — Вы не шпионите здесь для обвинителей?

— На этот раз нет. Человек, который меня нанял, считает, что Кейв ни в чем не виноват. Как, впрочем, и вы.

— Женщина?

— Вы делаете поспешные выводы.

— Когда в разговоре не указывается, кто это, мужчина или женщина, обычно имеют в виду женщину. Кто эта женщина, Арчер?

— Если бы я знал.

— Перестаньте. — Он положил свою квадратную розовую ладонь мне на плечо. — Вы не работаете на анонимных клиентов, как, впрочем, и я.

— Этот клиент — исключение. Единственное, что я о ней знаю, так это то, что она очень хочет, чтобы Кейва оправдали.

— Мы все этого хотим. — Он улыбнулся. — Послушайте, мы не можем здесь беседовать. Пойдемте ко мне в офис. Я попрошу, чтобы нам принесли пару сандвичей.

Он взял меня под руку и повел к выходу. Красивая женщина с искусственными фиалками на поясе ждала в коридоре. Ее темные глаза скользнули мимо меня и решительно остановились на Харви.

— Сюрприз, — сказала она низким горловым голосом, соответствующим ее мальчишеской внешности. — Мы с тобой обедаем.

— Я очень занят, Реа. И полагал, что сегодня ты останешься дома.

— Я пыталась это сделать. Честно. Но все время думала о том, что происходит в суде, и в конце концов пришла сюда. — Она неловко приблизилась к нему, как бы постоянно ощущая свое тело и его тоже. — Ты не рад меня видеть, дорогой?

— Конечно, рад, — кисло ответил он.

— Тогда пригласи меня обедать. — Ее руки в белых перчатках гладили лацканы его пиджака. — Я заказала столик в клубе. Тебе полезно немного побыть на свежем воздухе.

— Я же сказал тебе, Реа, что очень занят. Нам с мистером Арчером нужно поговорить.

— Пригласи мистера Арчера тоже. Я не буду вам мешать. Обещаю. — Она повернулась ко мне с очаровательной улыбкой. — Мой муж, кажется, забыл, как следует себя вести, поэтому я сама представлюсь вам. Я — Реа Харви.

Она протянула мне руку, и Харви объяснил ей, кто я такой. Покорно пожав плечами, он повел нас к своему бронзового цвета кабриолету. Мы направились в сторону моря, которое мерцало вдали.

— Как проходит заседание, Род? Успешно, как ты думаешь? — спросила она мужа.

— Думаю, могло быть и хуже. Он мог бы встать перед судьей и присяжными и во всем признаться.

— Тебе кажется, что дело настолько плохо?

— Боюсь, довольно плохо. — Харви наклонился к рулю, чтобы посмотреть на меня. — Вы присутствовали на суде, Арчер?

— Я видел только часть. Он или очень честный, или очень глупый человек.

Харви хмыкнул.

— Глен не глуп. Все дело в том, что ему на все наплевать. Он совершенно не считается с моими советами. Я должен стоять и задавать ему вопросы, не зная, какие сумасшедшие идеи придут ему на ум и что он мне ответит. Он ведет себя как мазохист, получая удовлетворение от того, что губит себя.

— Может быть, его мучает совесть?

— Не думаю. И я утверждаю это не только как его защитник. Я очень давно знаю Глена Кейва. Мы вместе учились в колледже и жили в одной комнате. Это я познакомил его с Рут.

— Но, согласитесь, — возразил я, — это не аргумент для утверждения, что он не убивал свою жену.

— Конечно, любой человек способен на убийство. Я говорю не об этом. Хочу сказать, что Глен умный человек. Если бы он решил убить свою жену из-за денег, он бы подготовил это иначе. Не стал бы стрелять из своего собственного ружья. Честно говоря, я вообще сомневаюсь, что он воспользовался бы огнестрельным оружием. Глен не такой дурак.

— Возможно, вы и правы. Но если речь идет об убийстве в состоянии аффекта? Ревность может заставить человека забыть о мерах предосторожности.

— Это не относится к Глену. Он не был влюблен в Рут, никогда не был. Его страсть равносильна страсти мухи. — Он говорил презрительным тоном. — Во всяком случае, эта его история по поводу другого мужчины, по всей вероятности, чистая выдумка.

— Ты уверен, Род?

Он резко повернулся к жене:

— Нет, не уверен. Я ни в чем не уверен. Глен не делится со мной, и я не знаю, как смогу защитить его, если он будет продолжать вести себя подобным образом. Очень сожалею о том, что он уговорил меня защищать его. Защита в суде — это ведь не мое дело. Я уговаривал его взять хорошего адвоката, который бы имел опыт в таких делах, но он не хотел меня слушать. Сказал, что, если я не возьмусь его защищать, он будет защищать себя сам. А он бросил юридический факультет на втором курсе. Что мне оставалось делать?

Харви нажал на газ, обгоняя машины, двигавшиеся сплошной стеной вдоль бульвара. Мы подъехали к клубу — белому зданию с шикарным входом; на стеклянных дверях было написано, что клуб могут посещать только его члены и их гости. Во внутреннем дворе клуба находился бассейн, стояли столики под зонтиками для тех, кто желает обедать на открытом воздухе. Обдуваемое ветерком и освещенное солнцем, это место было полной противоположностью затемненному залу суда, где должна была решаться судьба Глена. Однако тень его омрачала нашу трапезу, лишая блюда вкуса и запаха.

Харви отодвинул салат из лосося, до которого едва дотронулся, и проглотил вторую порцию «мартини». Он подозвал официанта, чтобы заказать третью. Жена осуждающе покачала головой. Официант ушел.

— Эта женщина, — спросил я, — с которой он провел ночь, кто она?

— Глен сказал мне то же, что и суду.

Харви замолчал. Он с трудом подавил в себе инстинктивное чувство, присущее юристам, ни о чем никому не рассказывать и продолжил:

— Кажется, он поехал к ней сразу же после того, как ушел из дому. Провел с ней ночь. Был там с восьми тридцати до следующего утра. Так, во всяком случае, он утверждает.

— А вы не проверили эти утверждения?

— Каким образом? Он же не дал мне наводящих фактов, я не смог найти ее, узнать ее имя. Это еще один барьер, который он воздвигает на моем пути, когда я пытаюсь защищать его.

— А показания этой женщины очень важны для защиты?

— Очень. Рут была убита где-то около полуночи. Судебно-медицинская экспертиза установила это по содержанию пищи в желудке. А в это время, если он говорит суду правду, Глен был у той женщины. Однако он не разрешает мне даже попытаться найти ее, не говоря о том, чтобы вызвать повесткой в суд. Я потратил много часов на то, чтобы убедить его просто сообщить в своих показаниях о том, что он был с ней. А теперь я не уверен, что это не было ошибкой. Эти убогие присяжные...

Он замолчал, думая, как будет сражаться в суде с предрассудками, царящими в маленьком старом городе.

Я же вспомнил о том, как стоял возле аэропорта, слушая взволнованный шепот женщины: «Вы должны сказать мне: да или нет. Я буду действовать в зависимости от вашего решения».

Харви смотрел вдаль мимо воды, попавшей в сеть отражающихся в ней полосок света. Под ярким сентябрьским солнцем в его волосах отчетливо серебрились нити седины, а вокруг рта залегла сеть глубоких морщин — результат напряжения.

— Если бы я только смог найти эту женщину, — сказал он как бы сам себе, а потом искоса взглянул на меня: — Как вы думаете, кто она?

— Откуда я могу знать?

Он доверительно наклонился через стол ко мне:

— Почему такая таинственность, Арчер? Я же вам рассказал все.

— Эта тайна — не моя.

Еще не закончив предложения, я пожалел, что сказал это.

Харви спросил:

— Когда вы с ней увидитесь?

— Вы опять делаете поспешные выводы.

— Если я ошибаюсь, извините меня, — сказал Харви очень резко. — Если же я прав, передайте ей от моего имени, что Глен... Мне не хотелось бы этого говорить, но это необходимо. Что Глен... в опасности. И если он что-то значит для нее...

— Пожалуйста, Род. — Реа Харви, казалось, была искренне возмущена его тоном. — Зачем же так грубо!

— Прежде чем что-то сделать, я должен поговорить с Гленом. Я не уверен, что это именно та женщина. И даже если это она, у него могут быть причины не раскрывать ее имени.

— Возможно, вы сможете поговорить с ним несколько минут в зале суда. — Он посмотрел на часы на руке и с силой отодвинул стул. — Нам пора идти. Уже без двадцати два.

Мы прошли мимо бассейна к выходу. В вестибюле я увидел ту женщину. Она придержала тяжелую зеркальную дверь, чтобы пропустить маленькую девочку с льняными волосами.

Женщина подняла глаза и увидела меня. Темные очки блеснули. На лице явно отразилось замешательство. Она повернулась и хотела уйти. Но девочка заметила меня и сказала:

— Здравствуйте. Вы уезжаете? — Потом она вышла вслед за матерью.

Харви удивленно посмотрел на жену.

— Что это с миссис Килпатрик?

— Она, должно быть, пьяна. Даже не узнала нас.

— Вы с ней знакомы, миссис Харви?

— Более или менее. — Лицо ее приняло выражение добродетели, встретившейся со своей противоположностью. — Я не видела Джейнет Килпатрик уже несколько месяцев. С тех пор, как она развелась, она не появляется на людях.

Харви вдруг схватил меня за руку:

— Миссис Килпатрик может быть той женщиной, о которой мы сейчас говорили?

— Вряд ли.

— Они, кажется, знают вас?

Я начал сочинять.

— Я встречался с ними в прошлом месяце, когда возвращался из Сан-Франциско. Она тогда здорово напилась. Поэтому, вероятно, и не захотела меня видеть.

Мой ответ вроде бы его удовлетворил. Но когда я сказал, что останусь в клубе, чтобы немного поплавать в бассейне, иронический взгляд его голубых глаз дал мне понять, что мне не удалось его обмануть.

* * *

У дежурившей в клубе администраторши были длинные ярко-красные ногти, и держала она себя презрительно-официально. Да, миссис Килпатрик была членом клуба. Нет, ей запрещается давать адреса членов клуба. Однако она с неудовольствием призналась, что в баре есть телефон-автомат.

В баре никого не было, кроме бармена — худого человека в белом пиджаке с эмоциональными глазами жителя Средиземноморья. Я нашел адрес Джейнет Килпатрик в телефонной книге. Она жила в доме 1201 на Коаст-хайвей. Я вызвал такси и попросил у бармена кружку пива. Он оказался более общительным, чем дежурная. Конечно, он знал Гленвея Кейва. Каждый бармен в этом городе знает Гленвея Кейва. Парень сидел в этом баре вечером того дня, когда убил свою жену.

— Вы думаете, он убил ее?

— Все так считают. Никто не стал бы тратить столько денег на этот суд, если бы не было достаточных улик. Во всяком случае, у него были основания для убийства.

— Вы имеете в виду мужчину, с которым она путалась?

— Я имею в виду два миллиона долларов. — У него была замедленная реакция. — Что за мужчина? Ничего не слышал.

— Кейв сказал сегодня утром в суде, что его жена собиралась развестись с ним и выйти замуж за другого.

— Он так сказал? А вы случайно не журналист?

— Что-то вроде этого. — Я счел возможным так ответить, потому что подписываюсь на несколько газет.

— Да? Ну тогда вы можете сообщить людям, что это чушь. Я часто видел миссис Кейв в клубе. Она вращалась в своем маленьком кругу и, можете мне поверить, никогда даже не посмотрела ни на одного мужчину. Это он всегда глазел на других женщин. Да это вполне понятно, когда молодой парень женится на женщине значительно старше себя. — Он говорил с небольшим акцентом, и это делало его речь более выразительной. — В день убийства он сидел здесь передо мной и клеил одну дамочку.

— А кто эта дамочка?

— Не буду называть имен. Она довольно здорово напилась в тот вечер и не соображала, что делает. У этой женщины и так достаточно неприятностей, поверьте мне.

Я не стал его больше расспрашивать. Через минуту на улице засигналило такси.

* * *

В нескольких милях от города мы свернули со скоростного шоссе на асфальтированную дорогу, которая привела нас к дому миссис Килпатрик. Это был большой старинный коттедж красного дерева на песчаном берегу моря, окруженный деревьями и цветами. У веранды стоял «кадиллак». Я попросил водителя подождать меня и постучал в парадную дверь.

В двери было прорезано маленькое четырехугольное окошечко. Оно открылось, и я увидел зеленый глаз, смотревший на меня.

— Вы? — спросила она низким голосом. — Вы не должны были приходить сюда.

— Я должен кое о чем спросить вас, миссис Килпатрик. И, возможно, ответить на пару ваших вопросов. Я могу войти?

Она тяжело вздохнула:

— Входите, если это так нужно. Только, пожалуйста, тихо. Я только что уложила Джейни спать.

Правая рука ее была обвязана белым шелковым шарфом, а под шарфом вырисовывался предмет в форме пистолета, что вряд ли подходило к ее словам, полным материнской заботы.

— Вы бы убрали эту штучку, — заметил я. — Она вам не понадобится. Или я не прав?

Она дернула рукой, шарф соскользнул, открыл маленький синий пистолет. Она удивленно глядела на него, будто бы он сам прыгнул ей в руку, затем положила его на телефонный столик.

— Извините. Я не знала, кто пришел. Я все время так волнуюсь, мне страшно...

— А кто, вы думали, мог к вам прийти?

— Может быть, Фрэнк, а может быть, кто-то из его людей. Он хочет забрать у меня Джейни. Он утверждает, что я не могу выполнять обязанности матери. Возможно, он прав, — добавила она безнадежным голосом. — Но Фрэнк еще хуже, чем я.

— Фрэнк — это ваш муж?

— Мой бывший муж. В прошлом году мы с ним развелись, суд присудил Джейни мне. И с тех пор он бьется за то, чтобы получить ребенка. Дело в том, что бабушка Джейни оставила ей наследство в виде опекунского фонда. Вот это-то Фрэнку и нужно. Но я мать и не отдам ее.

— Думаю, теперь я понимаю, в чем дело. Я буду говорить, а вы поправляйте меня, если что не так. Кейв провел у вас ночь. Ночь, когда была убита его жена. Но вы не хотите выступать в суде. Это даст вашему бывшему мужу законное основание для того, чтобы лишить вас права воспитывать дочь.

— Да, все именно так, — она опустила глаза, но не из-за стыдливости, а как бы подчиняясь обстоятельствам. — Вечером мы встретились в клубном баре. Мы были едва знакомы, но меня потянуло к нему. Он спросил, может ли навестить меня несколько позже. Я чувствовала себя очень одинокой, настроение было ужасное. К тому же много выпила. И я пригласила его.

— А когда он приехал к вам?

— Вечером. Где-то около девяти.

— И остался на ночь?

— Да. Он не мог убить Рут Кейв. Он был со мной. Вы понимаете, почему я тихо схожу с ума с тех пор, как его арестовали? Сижу дома, грызу ногти и думаю, что же мне делать. — Глаза ее под светлыми бровями напоминали зеленые прожекторы. — Что мне делать, мистер Арчер?

— Пока что сидите тихо. Суд продлится еще несколько дней. Возможно, его оправдают.

— Но вы не думаете, что его оправдают, ведь не думаете?

— Трудно сказать. Он не очень хорошо вел себя сегодня утром. С другой стороны, у него есть шансы, и он это понимает. Вообще-то невиновных не часто осуждают за убийство.

— Он ничего не говорил обо мне?

— Сказал, что провел ночь с женщиной, но имени не назвал. Вы влюблены друг в друга, миссис Килпатрик?

— Нет. Вовсе нет. Просто мне стало жаль себя в тот вечер. Мне необходимо было мужское внимание. Он неприкаянный, и я неприкаянная. Оба мы — как слепые котята. Был такой момент, когда он, как бы это сказать, сильно возбудился и предложил жениться на мне. Тогда я напомнила ему, что он уже женат.

— И что он на это ответил?

— Он сказал, что его жена не будет жить вечно. Но я не восприняла это серьезно. Я не виделась с ним больше после той ночи. Нет, я не влюблена в него. Но если позволю, чтобы его приговорили к смерти за то, чего он не делал... я сама не смогу жить. — Она поморщилась. — Мне и так нелегко приходится.

— Но жить-то вам хочется?

— Да не особенно. Я должна жить из-за Джейни. Я нужна ей.

— Тогда сидите дома и никому не открывайте двери. Вы зря сегодня пошли в клуб.

— Знаю. Но мне очень хотелось выпить. В доме у меня ничего нет, а клуб ближе всего отсюда. Потом я увидела вас, и меня охватила паника.