Почти готовы, подумал Райан. Это может значить что угодно – от трех месяцев до трех лет.

– Генерал, я вынужден сделать официальное предостережение. В нашем распоряжении имеется информация, что ваши каналы связи читаются русскими.

– И что последует дальше?

– Я сообщу об этом конгрессу, а также президенту.

– Мне представляется гораздо более вероятным, что утечка информации идет от кого-то в государственном департаменте. Или вы стали жертвой дезинформации. Что за сведения дает этот агент? – спросил директор АНБ.

– Мы получаем от него очень важную информацию – о наших отношениях с Японией.

– Но в ней не содержится ничего о Советском Союзе? Джек заколебался, прежде чем ответить на вопрос, однако сомневаться в лояльности Олсона не приходилось, как и в его уме.

– Ты прав, Рон.

– И все-таки ты настаиваешь, более того – уверен, – что это не дезинформация? Повторяю – ты уверен?

– Рон, ты не можешь не знать, что в нашем деле нельзя быть уверенным в чем-то.

– Прежде чем обратиться с запросом насчет ассигнования двухсот миллионов долларов, мне понадобится что-то более убедительное. Такое случалось раньше, и мы тоже поступали похожим образом – если у противника такой шифр, что мы не могли подобрать к нему ключ, проводили операцию, чтобы заставить их сменить систему. Сделать вид, что мы читаем их материалы.

– Пятьдесят лет назад это могло пройти, но не сейчас.

– Повторяю, Джек, мне нужны более убедительные доказательства, прежде чем я отправлюсь к Тренту. Мы не можем так же быстро создать шифровальную систему, как это сделали вы с \"Меркурием\". Да одних аппаратов кодирования потребуются тысячи! Обслуживать все это сложно и невероятно дорого. Перед тем как идти с протянутой рукой, я нуждаюсь в надежной информации.

– Согласен, генерал, согласен. Я высказал свою точку зрения.

– Обещаю, что мы займемся этим, Джек. У меня есть специальная группа экспертов, и они займутся выяснением обстоятельств с завтрашнего утра. Спасибо за то, что приехал. Понимаю твою озабоченность. Мы ведь по-прежнему друзья, правда?

– Извини, Рон, за несдержанность. Устаю от работы. Ее слишком много.

– Ты выглядишь усталым, Джек. Может быть, нужно отдохнуть?

– Это мне все советуют.

* * *

Из АНБ Райан отправился в ФБР.

– Да, я уже слышал о происшедшем, – заметил Дэн Мюррей. – По-твоему, это серьезная угроза?

– Мне так кажется. Рон Олсон придерживается иной точки зрения.

Джеку не нужно было ничего объяснять. Из числа самых страшных неприятностей – за исключением войны – худшим были нарушенные каналы связи, к которым противник сумел подобрать ключ. Буквально все зависело от надежных способов передачи информации из одного места в другое. Известны случаи, когда войны проигрывались из-за того, что противнику удавалось расшифровать одно-единственное сообщение. Одно из крупнейших достижений американской дипломатии, Вашингтонский морской договор, был прямым результатом того, что Государственный департамент читал все шифровки, которыми обменивались дипломаты, принимавшие участие в переговорах, со своими правительствами. Правительство, не умеющее хранить секреты, не может функционировать.

– Ну что же, у нас были Уолкеры, Пелтон, да и немало других… – напомнил Мюррей. КГБ вообще на удивление успешно вербовал сотрудников американских агентств, связанных с передачей секретных материалов. Шифровальщики, занимающие наиболее уязвимые должности в посольствах, получали очень низкое жалование и числились \"конторскими служащими\", даже не техниками. Многим это не нравилось, а некоторые были возмущены до такой степени, что решали подзаработать на стороне исходя из своих специальных знаний. В конце концов они понимали, что разведывательные агентства оплачивают их услуги, очень дешево (за исключением ЦРУ, где изменникам платили исключительно щедро), но прозрение наступало слишком поздно и повернуть назад было нельзя. От Уолкера русские узнали конструкцию американских шифровальных аппаратов и систему ввода информации. За прошедшие десять лет основы шифровальных аппаратов изменились мало. Новейшая технология сделала их более совершенными и куда более надежными, чем были их предки, работавшие на принципе шагового искателя и контактного диска, однако все они основывались на математической теории сложности, разработанной инженерами-телефонистами шестьдесят лет назад для предсказания функционирования больших коммутационных систем. А в распоряжении русских имелись лучшие специалисты в области теоретической математики в мире. По мнению многих, понимание устройства шифровальных машин может позволить талантливому математику разгадать всю систему кодирования. Может быть, какой-нибудь неизвестный русский математик сумел сделать открытие в шифровальной теории? Если так, то…

– Нужно исходить из того, что есть и другие, которых нам не удалось поймать. Прибавь к этому их технический опыт и знания, и станет понятно, что у меня есть все основания для беспокойства.

– Слава Богу, это не затрагивает непосредственно Федеральное бюро расследований. – Большинство кодированных линий связи ФБР имели в своей основе голосовые каналы, и, несмотря на то что в их тайну можно было проникнуть, полученная информация слишком зависела от времени, то есть с его течением ценность сведений быстро исчезала. Кроме того, подобрать к ним ключ было трудно еще и по той причине, что агенты ФБР пользовались условными именами и слэнгом, что в значительной степени мешало понять смысл переговоров. Вдобавок у противника были трудности, связанные с тем, что подслушивать каналы, работающие в реальном времени, нелегко из-за ограниченных возможностей.

– Ты не мог бы послать своих людей и выяснить что-нибудь?

– Да, конечно. Ты действительно намерен обратиться наверх по этому вопросу?

– Думаю, у меня нет другого выхода, Дэн.

– Против тебя выступят чиновники пары влиятельных департаментов.

Райан прислонился плечом к притолоке.

– Зато я защищаю справедливое дело, правда? – Опыт так ничему тебя и не научил. – Мюррей покачал головой и засмеялся.

* * *

– Эти проклятые американцы! – в ярости воскликнул Нармонов.

– Что случилось, Андрей Ильич?

– Вы представляете, Олег Кириллович, что такое иметь дело с иностранной державой, которую не покидают подозрения?

– Пока нет, – ответил Кадышев. – Мне приходится иметь дело всего лишь с внутренними политиками, без конца подозревающими меня в чем-то.

Устранение Политбюро привело и к ряду затруднений. Одним из них оказалось исчезновение переходного периода, который позволил бы подающим надежды советским политическим деятелям познакомиться с международными аспектами управления государством. Теперь они находились в таком же положении, как и американцы. Этого, напомнил себе Кадышев, не следует забывать.

– Итак, какие неприятности постигли нас теперь?

– Но это следует хранить в полной тайне, мой молодой друг – Разумеется.

– Американцы разослали по своим посольствам меморандум, в котором стараются осторожно выяснить, насколько я уязвим в политическом отношении.

– Вот как? – Кадышев позволил себе отреагировать на это сообщение единственной фразой. Его мгновенно поразила двусмысленность возникшей ситуации. Значит, сообщение оказало должное воздействие на американское правительство, однако о нем стало известно Нармонову, и потому КГБ может напасть на его след – след американского агента. Как интересно! – пронеслось у него в голове. Теперь его маневры – ходы в настоящей азартной игре, причем как проигрыш в ней, так и выигрыш могли повлечь за собой колоссальные последствия. Но этого следовало ожидать, верно? Ведь на карту поставлена не месячная зарплата – нечто куда более серьезное.

– Откуда нам это известно? – спросил он после минутной задумчивости.

– Об этом я не имею права говорить.

– Понятно. – Черт побери! Впрочем, он доверяет мне – если только это не хитрый замысел Андрея Ильича. – Но мы можем быть уверены в этом?

– Да, вполне.

– Я могу чем-то помочь?

– Я ценю твою помощь, Олег. И сейчас прошу помочь мне снова.

– Мне понятно, конечно, что это немаловажно, но какое это имеет отношение к нашей внутренней политике?

– Ты ведь знаешь, в чем причина.

– Да, пожалуй.

– Мне нужна твоя помощь, – повторил Нармонов.

– Я должен обсудить это со своими коллегами.

– Только побыстрее, пожалуйста.

– Хорошо. – Кадышев вышел из кабинета президента и направился к своей машине. Он не пользовался услугами шофера и водил машину сам, что было необычно для видного политического деятеля в СССР. Но теперь все изменилось. Даже видные политические деятели должны демонстрировать теперь, что они принадлежат народу, ничем не выделяются из его рядов. Исчезли центральные полосы на широких улицах Москвы, по которым раньше проносились лимузины высокопоставленных чиновников, а вместе с ними и другие льготы. Жаль, конечно, подумал Кадышев, но без других перемен, сделавших это необходимым, он все еще оставался бы рядовым деятелем в далекой области, а отнюдь не лидером крупной фракции на Съезде народных депутатов. Поэтому он с готовностью отказался от дачи в лесу к востоку от Москвы, от роскошной квартиры и сделанного по заказу, вручную собранного лимузина с шофером, а также от всех остальных благ, прежде полагавшихся правителям этой огромной и несчастной страны. Он поехал к зданию, где размещалась штаб-квартира его фракции. По крайней мере там у него было собственное место, выделенное для стоянки его автомобиля. Войдя в кабинет, он закрыл дверь и напечатал на своей пишущей машинке короткое письмо. Положив письмо в карман, он направился к огромному зданию Дворца съездов. В раздевалке он снял пальто и передал его гардеробщице. Она взяла пальто и вручила ему номерок. Он вежливо поблагодарил. По пути к стойке, где находился крючок с номером Кадышева, гардеробщица вынула записку из кармана пальто и сунула ее в карман собственной куртки. Через четыре часа записка оказалась в американском посольстве.

– Приступ паники? – спросил Феллоуз.

– Можно назвать и так, джентльмены, – ответил Райан.

– Расскажите, – произнес Трент, поднимая стакан чая.

– У нас есть сведения, указывающие на то, что противник подобрал ключ к нашим каналам связи.

– Опять? – Трент поднял взгляд к небу.

– Прекрати, Эл, мы слышали такое не раз, – проворчал Феллоуз. – Подробности, Джек, подробности. Райан рассказал о случившемся.

– Каково мнение Белого дома?

– Еще не знаю. После разговора с вами пойду туда. Откровенно говоря, сначала мне хотелось бы обсудить эту проблему с вами. Кроме того, мне все равно нужно было зайти сюда. – Джек описал сообщение Спинакера, в котором говорилось о стоящих перед Нармоновым проблемах.

– Когда прибыло это сообщение?

– Две недели назад…

– Тогда почему никто не известил нас об этом? – потребовал ответа Трент.

– Потому что мы бегали по кругу, пытаясь проверить содержащуюся в нем информацию, – ответил Джек.

– Ну и что?

– Эл, нам не удалось получить прямых доказательств. Есть намеки на то, что в КГБ проводится какая-то операция. Нечто очень секретное, связанное с пропавшим в Германии тактическим ядерным оружием.

– Святой Боже! – воскликнул Феллоуз. – Что ты имеешь в виду, говоря о \"пропавшем\" ядерном оружии?

– Подробности нам неизвестны. Если это связано со Спинакером, ну что ж, тогда не исключено, что в Советской Армии кто-то проявил незаурядное воображение при подсчете числа ядерных боеголовок. 1 – Твоя точка зрения?

– Не знаю, парни, честное слово, не знаю! Наши аналитики разделились на две равные части – те из них, кто осмелился высказать свое мнение.

– Нам известно, что их армия недовольна происходящими событиями, – задумчиво произнес Феллоуз. – Сокращение ассигнований, падающий престиж, утрата воинских частей и мест расквартирования.., но чтобы военные оказались недовольными до такой степени?

– Действительно, радостная мысль, – кивнул Трент. – Борьба за власть в стране, переполненной ядерными боеголовками… Насколько надежен этот Спинакер?

– Это наш агент, на которого мы вполне полагаемся. Работает на нас уже пять лет, и его сообщения всегда подтверждаются.

– Член их парламента, правда? – спросил Феллоуз.

– Да.

– Очевидно, играет там видную роль, раз сумел раздобыть такие сведения… Не беспокойся, ни один из нас не интересуется его именем, – прибавил Феллоуз.

Трент кивнул.

– Наверно, кто-то из тех, с кем мы встречались. – Молодец, Эл, точно в цель, подумал Джек, но промолчал. – Значит, в ЦРУ относятся к этому серьезно?

– Да, и делаем все возможное, чтобы подтвердить полученную информацию.

– Есть что-нибудь новое по Ниитаке? – спросил Трент.

– Сэр, я…

– Мне сообщили в Белом доме, что это связано с Мексикой, – продолжал Трент. – Судя по всему, президенту понадобилась моя поддержка по какому-то вопросу. Так что тебе дали разрешение рассказать нам. Честное слово, Джек, президент дает такое право.

Вообще-то это было нарушением правил, но Райан знал, что Трент никогда не нарушает данное им слово. Он рассказал о сообщении, полученном из Японии.

– Маленькие желтые мерзавцы! – выдохнул Трент с негодованием. – Ты знаешь, сколько голосов я потерял, оказав поддержку этому торговому договору? А теперь они собираются нарушить его! Ты утверждаешь, что нас снова пытаются обмануть?

– Нельзя исключить такую возможность.

– Какова твоя позиция, Сэм? Фермеры в твоем избирательном округе пользуются всеми этими сельскохозяйственными химикалиями. Наверно, это обходится им недешево.

– Эл, свобода торговли – важный принцип демократии, – заметил Феллоуз.

– Но и нарушать данное слово тоже недемократично!

– Против этого трудно спорить. – Феллоуз начал подсчитывать, сколько фермеров в его округе потеряют деньги из-за провала сделки, за которую он ратовал в конгрессе. – Насколько это достоверно?

– Мы еще не уверены.

– Может быть, установить аппараты подслушивания в его самолете? – с усмешкой предложил Трент. – Если нам удастся подтвердить это, мне так хотелось бы лично наблюдать, как Фаулер пнет его в задницу! Черт бы их побрал! Ведь я потерял из-за этого столько голосов! – Тот факт, что результат голосования в его избирательном округе был 58 к 42, не имел сейчас прямого отношения к делу. – Значит, президент хочет, чтобы мы поддержали его в этом вопросе. Будут ли возражения с вашей стороны, Сэм?

– Думаю, нет.

– Мне бы не хотелось оказаться втянутым в политическую сторону этого вопроса, джентльмены. Ведь я – всего лишь курьер.

– Джек Райан, последний из девственников. – Трент засмеялся. – Отличный доклад, Джек, спасибо, что поставил нас в известность. Если президент захочет, чтобы мы дали согласие на расширение новой программы \"Тэпданс\", дай нам знать.

– Он даже не попытается, – заметил Феллоуз. – Для этого потребуется от двухсот до трехсот миллионов, а с деньгами сейчас туго. Перед тем как дать согласие, мне все-таки хочется получить более надежные сведения. Слишком много средств уже провалилось в эти черные дыры.

– Все, что я могу сказать, джентльмены, – ситуация, по моему мнению, очень серьезна. Таково же мнение ФБР.

– А какова точка зрения Рона Олсона? – спросил Трент.

– Он собирается отстаивать свои шифровальные системы до последнего.

– Твое предложение будет принято намного легче, если он обратится с таким запросом, – напомнил Райану Феллоуз.

– Я знаю. По крайней мере наша система будет готова к эксплуатации через три недели. Мы уже начали производство первой партии лазерных дисков и проводим предварительные испытания.

– Каким образом?

– С помощью компьютера ищем признаки нарушения случайных алгоритмов. Работаем на большом компьютере \"Крей-УМР\". Привлекли консультанта из лаборатории искусственного интеллекта Массачусетского технологического института. Он разрабатывает новый тип испытательной программы. Через неделю – или дней десять – нам станет известно, оправдывает ли эта система наши ожидания. После этого начнем рассылать оборудование.

– Я все-таки надеюсь, Джек, что ты ошибся в своих предположениях, – сказал Трент, когда беседа закончилась.

– Я тоже, но инстинктивно чувствую, что прав.

* * *

– И сколько будет стоить новая система? – спросил Фаулер во время обеда.

– Судя по тому, что мне сообщили, по-видимому, от двухсот до трехсот миллионов долларов.

– Это исключено. У нас и так дефицит бюджета.

– Согласна с тобой, – ответила Лиз Эллиот. – Но мне хотелось сначала обсудить это. Райан настаивает на своем предложении. Олсон из Агентства национальной безопасности утверждает, что в этом нет необходимости, что системы надежны, но Райан просто обезумел от своей новой системы кодирования. Ты ведь знаешь, что у себя в ЦРУ он добился введения новой системы – даже обратился за финансированием прямо в конгресс.

– Неужели? – Фаулер поднял голову от тарелки. – Почему не по обычным каналам? С какой стати?

– Боб, он обратился по поводу новой системы кодирования для Агентства национальной безопасности к Тренту и Феллоузу еще до встречи со мной!

– Да за кого он себя принимает, черт побери!

– Я ведь предупреждала тебя. Боб.

– Все, с ним кончено, Элизабет. Кончено. Займись этим.

– Хорошо, я приму меры. Мне кажется, я знаю, как это осуществить.

* * *

Обстоятельства сделали это несложным делом. Один из следователей Эрнеста Веллингтона в течение недели вел наблюдение за магазином \"7 – Одиннадцать\". Семейная фирма Циммеров находилась рядом с шоссе 9 между Вашингтоном и Аннаполисом, рядом с крупным жилым массивом, жители которого часто заходили в магазин. Следователь поставил свой фургон в конце улицы, так что ему было одинаково удобно следить за магазином и домом, где проживала семья, всего в пятидесяти ярдах от него. Фургон был типовым автомобилем, приспособленным для тайной слежки, какие выпускали по специальному заказу несколько фирм. Вентиляционное отверстие на крыше скрывало перископ последней модели, два окуляра которого были присоединены соответственно к телевизионной системе и фотоаппарату \"Кэнон\" с тридцатипятимиллиметровой пленкой. В распоряжении следователя были холодильник, полный прохладительных напитков, большой термос с кофе и туалет. Он привык к тесному пространству фургона и рассматривал его как свой личный космический корабль, оборудование которого было изготовлено на основе последних достижений технологии и ничем не уступало тому, что устанавливалось на космическом челноке по заказу НАСА.

– Наконец! – послышалось из динамика. – Объект в автомобиле сворачивает с шоссе. Прерываю слежку. Мужчина внутри фургона взял свой микрофон.

– Понятно. Конец связи.

* * *

Кларк обратил внимание на машину типа \"Меркурий\" еще два дня назад. При поездках из пригородов в центр одна из проблем заключалась в том, что позади регулярно показывались одни и те же автомобили, и Кларк решил, что это всего лишь случайный спутник. \"Меркурий\" никогда не приближался к автомобилю Райана слишком близко и никогда не сворачивал вслед за ними с шоссе. И в этом случае, когда Кларк свернул на дорогу, ведущую к дому Циммеров, \"Меркурий\" проследовал дальше. Кларк переключил свое внимание на другие вещи. Он не заметил, что водитель \"Меркурия\" говорил в микрофон.., но при использовании сотового оборудование можно говорить в противосолнечный козырек – разве современная технология не великолепна? Хороший специалист в современном автомобиле больше не привлекает внимание того, за кем он следит. Кларк подъехал к магазину \"7 – Одиннадцать\" и остановился на стоянке, окинув взглядом все вокруг. Никаких признаков опасности. Кларк и Райан одновременно вышли из автомобиля. Пальто и пиджак Кларка были расстегнуты, чтобы он в любую минуту мог выхватить \"Беретту\" десятимиллиметрового калибра из кобуры на правом бедре. Солнце садилось, освещая западный горизонт дивным сиянием. Было необычно тепло – только и ходить в рубашке с короткими рукавами, – и он пожалел, что надел пальто. Погода в округе Колумбия была такой же предсказуемо непредсказуемой, как и в других частях мира.

– Здравствуйте, доктор Райан, – поздоровался один из детей Кэрол Циммер. – Мама у себя дома.

– Спасибо. – Райан вышел из магазина и направился по дорожке, выложенной каменными плитами, к дому Циммеров. Он заметил Кэрол с младшей дочкой позади дома, возле качелей. Кларк шел следом, как всегда наготове, все время оглядываясь по сторонам, – но вокруг все было спокойно, ничего, кроме все еще зеленых лужаек, стоящих автомобилей и мальчишек, что играли в футбол. Такая умеренная погода в начале декабря беспокоила Кларка. По его мнению, это было знамением холодной зимы.

– Привет, Кэрол! – произнес Джек. Миссис Циммер не сводила глаз со своего младшего ребенка на качелях.

– Здравствуйте, доктор Райан. Вам нравятся новые качели? Джек кивнул, испытывая чувство вины. Он не помог Кэрол собрать качели, хотя считал себя специалистом по сборке игрушек.

Он наклонился к девчушке.

– Как поживает наша крошечная свинка?

– Пусть качается, – сказала Кэрол. – Ей не выбраться отсюда, а сейчас время ужина. Вы нам поможете?

– А как поживают все остальные?

– Питера приняли в колледж и будут выплачивать стипендию! В Массачусетский технологический!

– Великолепно! – Джек обнял ее за плечи и поцеловал в щеку. Как это говорится в старой шутке? Врачу – пять, а адвокату – три? Боже, как гордился бы Бак своими детьми! Их стремление к образованию было чем-то большим, чем обычная азиатская страсть к учебе, нечто схожее с тем, что оказало такую помощь американцам еврейского происхождения. Если появляется возможность – хватай ее за горло. Джек наклонился к самой младшей из семьи Циммер, которая протягивала руки к дяде Джеку.

– Иди сюда, Джеки. – Он взял девочку на руки и получил поцелуй. В это мгновение раздался шум, и Райан оглянулся.

* * *

Вот оно! Трюк был простым, однако на него неизменно попадались. Даже если вы и ждете чего-то похожего, вряд ли сумеете предотвратить это. У фургона было несколько кнопок, при нажатии на которые раздавался автомобильный гудок разного тона. Человеческий мозг реагировал на сигнал автомобильного гудка как на сигнал опасности, и потому, услышав его, человек инстинктивно поднимал голову в направлении звука. Следователь нажал на ближайшую кнопку, и Райан, держа девочку на руках, разумеется, тут же повернул голову на звук. Следователь сумел сфотографировать, как Райан обнял женщину, поцелуй девочки и теперь запечатлел крупным планом Райана с девочкой на руках одновременно на высокочувствительной пленке и ленте видеомагнитофона. Как все просто. Теперь у него есть все доказательства! Поразительно, что мужчина, имея такую прелестную жену, ищет развлечения на стороне. Но что поделаешь, такова жизнь. И телохранитель из ЦРУ наготове, чтобы никто им не помешал. И ребенок тут. Ну и кретин, подумал следователь, прислушиваясь к шуму мотора, перематывающего пленку в камере.

– Теперь вы обязательно останетесь на ужин! Обязательно! Мы отпразднуем стипендию Питера.

– От такого нельзя отказаться, док, – заметил Кларк.

– Спасибо, Кэрол. – Джек пошел к дому с Жакелин Терезой Циммер на руках. Ни он, ни Кларк не обратили внимания на то, что фургон, стоявший в пятидесяти ярдах, спустя несколько минут отъехал от обочины.

* * *

Это была самая деликатная операция. Плутоний поместили в керамические плавильные тигли из сульфида церия. Затем тигли отнесли в электрическую печь. Фромм закрыл дверцу на запор. Вакуум-насос откачал воздух, и внутрь печи пустили аргон.

– В воздухе содержится кислород, – объяснил Фромм. – А аргон инертен. Мы не можем рисковать. Плутоний в высшей степени склонен к химическим реакциям и способен к самовоспламенению. Керамические тигли не реагируют на контакт с другими химическими веществами и инертны, как и аргон. Мы плавим плутоний в нескольких тиглях, чтобы избежать опасности создания критической массы и начала преждевременной цепной реакции.

– Фазовые трансформации? – спросил Госн.

– Совершенно верно.

– Сколько потребуется времени? – Этот вопрос задал Куати.

– Два часа. Здесь мы не будем спешить. После удаления из печи тигли будут, разумеется, закрыты и разливать плутоний придется тоже в инертной среде. Теперь вы понимаете, почему нам потребовалась такая печь.

– Во время разлива не возникнет опасности? Фромм отрицательно покачал головой.

– Никакой опасности – до тех пор, пока мы соблюдает осторожность. Конфигурация литейной формы совершенно исключает возможность образования критической массы. Я многократно проделывал эту часть операции во время имитационных упражнений. Несчастные случаи действительно происходили, но всякий раз, когда работали с более крупными количествами плутония, и еще до того, как мы поняли всю опасность обращения с ним. Нет, мы будем действовать медленно и осторожно. Словно разливаем золото, – заключил Фромм.

– А сколько уйдет на обработку?

– Три недели – и затем две недели на сборку и испытание компонентов.

– Очистка трития? – спросил Госн. Фромм наклонился и заглянул в печь.

– Я займусь этим перед самым концом проекта.

* * *

– Есть какое-нибудь сходство? – спросил следователь.

– Трудно сказать, – ответил Веллингтон.

– Как бы то ни было, малышка относится к нему с нежностью. И он – тоже. Симпатичный ребенок. Я следил за тем, как они собирали качели во время уик-энда. Между прочим, маленькую девчушку зовут Джеки – Жакелин Тереза…

– Вот как? Интересно. – Веллингтон сделал пометку.

– Так вот, малышке очень понравилось качаться.

– И к мистеру Райану она тоже тянется.

– Вы полагаете, он действительно ее отец?

– Не исключено, – ответил Веллингтон, наблюдая за изображением на экране телевизора, воспроизводимым с видеокассеты, и сравнивая его с фотографиями. – Недостает яркости.

– Я могу попросить техников усилить контрастность. А вот для видеоленты потребуется несколько дней. Придется делать это кадр за кадром.

– Да, отличная мысль. Нам нужны убедительные доказательства.

– Куда уж лучше. А что с ним будет дальше?

– Думаю, его попросят уйти с государственной службы.

– Знаете, если бы мы были частными гражданами, это можно было бы назвать шантажом, вторжением в личные дела…

– Но мы на государственной службе, и это не шантаж. У этого Райана допуск к документам исключительной важности, и теперь становится ясным, что в его личной жизни не все так гладко, как это кажется с первого взгляда.

– Значит, мы здесь совершенно ни при чем, верно?

– Совершенно точно.

Глава 22

Последствия

– Черт побери, Райан, вы не имеете права так поступать!

– Как? – спросил Райан.

– Вы обратились в конгресс, не поставив меня в известность!

– Не понимаю, о чем вы говорите. Я всего лишь высказал предположение в разговоре с Трентом и Феллоузом, что могут возникнуть неприятности. Это входит в мои обязанности.

– Но у нас нет полного подтверждения! – воскликнул директор ЦРУ.

– А разве у нас бывают сведения, полностью подтвержденные?

– Взгляните на это. – Кабот передал Джеку новую папку.

– Это сообщение от Спинакера. Почему мне не передали его?

– Читайте! – огрызнулся Кабот.

– Подтверждаю утечку информации… – Это было короткое сообщение, и Райан быстро прочитал его.

– Вот только, по его мнению, утечка информации произошла в нашем посольстве в Москве. Шифровальщик или кто-нибудь еще.

– Это всего лишь его предположение – здесь в сущности говорится об одном: он настаивает, чтобы его сообщения передавались отныне из рук в руки. Это единственное, что вытекает из его слов.

Кабот поморщился. Было очевидно, что он не уверен в себе.

– Мы так поступали и раньше.

– Да, поступали, – согласился Райан. Теперь это будет даже проще, подумал он, – между Нью-Йорком и Москвой функционирует прямая авиалиния.

– Как выглядит сейчас \"крысиная линия\"?

На лице Райана появилось неодобрительное выражение. Кабот любит пользоваться жаргоном ЦРУ, хотя термин \"крысиная линия\", означающая цепь агентов и методы, с помощью которых сообщение поступало к сотруднику ЦРУ, руководящему данным агентом, вышло из употребления.

– В данном случае все относительно просто. Кадышев оставляет свои сообщения в кармане пальто. Гардеробщица во Дворце Съездов незаметно передает их одному из наших людей. Просто и без лишних хитростей. И очень быстро. В общем-то мне эта система не нравится, но она действует.

– Значит, в настоящий момент два наших лучших агента не доверяют нашим каналам связи, а мне приходится лететь в Японию – в такую даль и лично, – чтобы встретиться с одним из них.

, – В том, что агент хочет встретить одного из руководителей ЦРУ, нет ничего необычного, директор. Агенты начинают нервничать, и, когда узнают, что кто-то, занимающий высокий пост, заботится о них, это все что им нужно.

– Но мне приходится тратить на это целую неделю! – возразил Кабот.

– Вам все равно нужно отправляться в Корею во второй половине января, – напомнил Райан. – Вот и навестите нашего друга на обратном пути. Ведь он не требует, чтобы вы прилетели немедленно, просто говорит о встрече в недалеком будущем. – Райан снова обратил свое внимание на сообщение Спинакера, недоумевая, почему директор отвлекся от главного на такие мелочи. Разумеется, причина заключалась в том, что Кабот – дилетант, к тому же ленивый, – не любил отступать в споре.

Итак, в новом сообщении из Москвы говорилось, что Нармонов очень обеспокоен тем, что на Западе стало известно, до какой степени зашли его разногласия с военными и КГБ. Здесь не было ничего относительно исчезнувших ядерных боеголовок, но подробно освещалась ситуация с изменившимся положением в парламенте и шла речь о новых взаимоотношениях между парламентскими фракциями. У Райана создалось впечатление, что сообщение Кадышева составлено наспех и непродуманно. Он решил, что Мэри Пэт должна с ним ознакомиться. Из всех сотрудников ЦРУ лишь она по-настоящему понимала этого русского.

– Полагаю, вы намерены показать это президенту.

– Думаю, у меня нет другого выхода.

– Если позволите, я советовал бы, сэр, напомнить ему, что нам так и не удалось проверить сведения, переданные Кадышевым. Кабот поднял голову и взглянул на Райана.

– Ну и что?

– Так обстоит дело, директор. Когда вы принимаете решение выбрать один-единственный источник и положиться на него, особенно если его сведения очень важны, нужно предупредить об этом.

– Я верю Кадышеву.

– А вот у меня есть сомнения.

– Русский отдел считает, что его информация соответствует действительности, – напомнил Кабот.

– Это верно, они пришли к такому заключению, но я чувствовал бы себя куда лучше, если бы у нас появилось независимое подтверждение, – ответил Райан.

– У тебя есть основания сомневаться в том, о чем он сообщает?

– Нет, ничего убедительного. Но мне кажется странным, что до сих пор нам не удалось ничего подтвердить.

– Итак, ты полагаешь, что мне нужно съездить в Белый дом, проинформировать их о новых сведениях и затем признаться, что сведения могут оказаться ошибочными? – Кабот погасил сигару – к облегчению Джека.

– Да, сэр, именно так и следует поступить.

– Нет, это не для меня!

– Но вы обязаны поступить именно так. Вам придется сделать это, потому что это правда. Таковы правила.

– Джек, мне начинает надоедать, когда я все время слышу твои наставления относительно местных правил. Ты упускаешь из виду, что я – директор ЦРУ.

– Послушай, Маркус, – начал Райан, стараясь скрыть раздражение, – этот Кадышев является источником по-настоящему важной информации, настолько важной, что если она верна, то может оказать воздействие на наши отношения с Советами. Но у нас нет подтверждения. Сведения поступили только от одного лица. А если он ошибается? Если он просто не понял чего-то? Наконец, что если он лжет?

– У нас есть основания для таких подозрений?

– Никаких оснований, директор, однако по такому важному вопросу – подумайте, следует ли оказывать влияние на политику нашего правительства, основываясь на одном сообщении от одного агента? – Джек знал, что так легче всего убедить Кабота, взывая к его разуму и осторожности.

– Я выслушал тебя, Джек. Хорошо. Меня ждет машина. Вернусь через пару часов.

Кабот снял с вешалки пальто и пошел к своему лифту. Его автомобиль ждал у подъезда. Как директора ЦРУ его сопровождали два телохранителя – один за рулем машины и другой на переднем сиденье. В остальном автомобиль директора ЦРУ подчинялся общим для всех дорожным правилам – как и машины рядовых водителей. Райан, думал Кабот, когда его автомобиль мчался по шоссе Джорджа Вашингтона, начинает раздражать. Ну хорошо, он, Кабот, новичок в Лэнгли, ему недостает опыта. Наконец, он склонен перепоручать некоторые дела подчиненным, особенно не слишком важные, повседневные. Но, в конце концов, на то он и директор и не обязан сам заниматься всеми проблемами. И уже стало надоедать, когда каждую неделю тебе объясняют правила поведения в Лэнгли, когда обращаются наверх через твою голову всякий раз, когда поступает по-настоящему важная информация да еще начинают преподавать уроки анализа. Когда Кабот переступил порог Белого дома, он был уже раздражен до предела.

– Доброе утро, Маркус, – поздоровалась с ним Лиз Эллиот, когда директор ЦРУ вошел к ней в кабинет.

– Доброе утро. Мы получили еще одно сообщение от Спинакера. Президенту следует ознакомиться с ним.

– И что же пишет нам Кадышев?

– Откуда вы знаете его имя? – удивился директор ЦРУ.

– От Райана – разве он не сказал вам?

– Черт побери! – выругался Кабот. – Мне ничего не известно об этом.

– Садитесь, Маркус. У меня есть несколько минут. Как вы относитесь к Райану?

– Иногда он забывает, кто в Лэнгли директор, а кто – заместитель.

– Вы считаете, что он несколько самоуверен?

– Несколько, – ответил Кабот ледяным тоном.

– Он отлично разбирается в делах – в определенных пределах, но мне, признаться, начинает надоедать его поведение.

– Разделяю ваши чувства. Он любит все время напоминать, как мне следует поступить – вот с этим, например.

– Вот как? Он не полагается на ваше суждение? – удивилась советник по национальной безопасности, тщательно выбирая отравленную иглу, прежде чем ее вонзить.

Кабот взглянул на Элизабет.

– Да, у меня создается впечатление.

– Ничего не поделаешь, нам не удалось изменить все, что осталось от предыдущей администрации. Разумеется, в своем деле он настоящий профессионал… – Эллиот сделала паузу.

– Выходит, я – не профессионал? – сердито фыркнул Кабот.

– Разумеется, вы – профессионал, Маркус. Вы не правильно поняли меня!

– Извините, Лиз. Вы правы. Иногда он выводит меня из себя, вот и все.

– Пора идти к боссу.

– Насколько достоверны эти сведения? – спросил Фаулер спустя пять минут.

– Как вы уже знаете, этот агент работает на нас более пяти лет и его информация всегда была точной.

– У вас есть подтверждение?

– Нет, полного подтверждения у нас нет, – ответил Кабот. – Маловероятно, что мы сумеем проверить его информацию, но русский отдел верит ему – и я тоже.

– А вот Райан сомневается.

Каботу надоело все время выслушивать напоминания о Райане.

– Зато я не сомневаюсь, господин президент. Мне кажется, что Райан старается произвести на нас впечатление своими новыми взглядами на советское правительство, пытается доказать, что он не пережиток холодной войны. – Опять этот Кабот переходит на маловажные вопросы и отвлекается от главной темы, подумала Эллиот.

– Как ты думаешь, Элизабет? – посмотрел на своего советника Фаулер.

– Несомненно, существует вероятность, что советские службы безопасности пытаются улучшить свое положение, усилить роль, которая им принадлежит. – Голос Эллиот звучал очень разумно и убедительно. – Им не нравится политика либерализации, ослабление их влияния, и они опасаются, что Нармонов не сумел осуществить должное руководство страной. Таким образом, эта информация совпадает со множеством других сведений, которые имеются в нашем распоряжении. Мне кажется, нам надо верить сообщению Кадышева.

– Если это соответствует действительности, нам следует уменьшить поддержку, которую мы оказываем Нармонову. Мы не можем содействовать политике возвращения к более централизованному управлению, особенно если она проводится теми элементами общества, которые нас особенно ненавидят.

– Согласна, – кивнула Эллиот. – Лучше уж потерять Нармонова. Если он не сумеет подчинить военных своей власти, придется найти того, кто справится с этим. Разумеется, следует предоставить ему возможность.., но как это сделать, придется обдумать. Это может оказаться непросто. Ведь мы не хотим, чтобы Россия перешла в руки военной диктатуры, не правда ли?

– Шутишь? – заметил Фаулер.

* * *

Они стояли на мостиках внутри огромного дока, где снаряжались для выхода в море ракетоносцы \"Трайдент\". Рядом с ними команда подлодки \"Джорджия\" готовилась к выходу на боевое дежурство.

– Значит, ему удалось убедить тебя, верно, Барт? – спросил Джонс.

– Его объяснение звучало весьма убедительно, Рон.

– Ты хоть раз замечал, чтобы я ошибался?

– Все случается в первый раз.

– Только не в этом случае, шкипер, – тихо заметил Джонс. – У меня предчувствие.

– Ладно, прошу тебя поработать на учебном тренажере с его гидроакустиками.

– Согласен. – Джонс сделал короткую паузу. – Знаешь, Барт, а ведь было бы неплохо еще раз выйти в море – всего один раз.

– Ты предлагаешь свои услуги? – повернулся к нему Манкузо.

– Нет, Ким не поймет, если я вызовусь бросить дом на три месяца. Двух недель вполне достаточно. Даже слишком много, между нами говоря. Я слишком привык к домашнему уюту, Барт, постарел и стал респектабельным. Не такой молодой, как эти парни с глазами, полными любопытства и огня.

– Что ты о них думаешь?

– О гидроакустиках? Отличные ребята. Да и партия слежения ничуть не хуже. Рикс кого заменил, Росселли?

– Да.

– Росселли отлично их подготовил. Могу я поговорить с тобой неофициально?

– Конечно.

– Рикс – плохой шкипер. Он слишком груб со своими подчиненными, требует от них слишком много, и они не справляются с заданиями, которые он поручает им. Совсем не похож на тебя, Барт.

Манкузо сделал вид, что не обратил внимания на комплимент.

– У каждого командира свой стиль.

– Я знаю, но плавать с ним мне не хотелось бы. Один из главных старшин попросил о переводе. С такой же просьбой обратились и старшины – с полдюжины.

– У каждого из них семейные затруднения. – Манкузо дал согласие на перевод всех, кто обратился с такой просьбой, включая молодого торпедиста.

– Нет, это не правда, – ответил Джонс. – Им понадобились объяснения, вот они и сослались на семейные обстоятельства.

– Послушай, Рон, я – командир соединения, понимаешь? Мне приходится давать оценку командирам подводных лодок на основе их деятельности. Рикс оказался на своей должности совсем не потому, что он никуда не годный командир.