— Тогда зачем же его прятать? Почему не положить обратно на раковину, где он раньше находился?
— Ты помнишь все, до мельчайших деталей, да?
— Это моя профессия. Я еще помню твой рассказ о том, что он сильно нервничал, когда ты спросила его о скальпеле.
Энн задумчиво разглядывала деревянный пол.
— Неужели ты не понимаешь, Энни? Ведь во всех сообщениях об убийствах говорится, что Резак наносит раны исключительно острым инструментом, похожим на бритву. Скальпель в точности соответствует этому описанию.
— Это могло быть лезвие бритвы. А если даже и скальпель, то почему он обязательно принадлежит Джо?
— Ты себя успокаиваешь, — произнес Ник. — Все равно я прав.
Энн услышала, как захлопнулась дверь ванной. Она закрыла лицо руками, пытаясь отогнать угнетающие ее мысли. Она не хотела слышать того, что говорил Ник, но была вынуждена все это выслушать.
Вернувшись, Ник улыбнулся ей.
— Я не хочу причинить тебе боли. — Он сел рядом и крепко обнял ее за плечи. — А если и делаю больно, то лишь потому, что беспокоюсь о тебе.
— Я знаю это. — Она поглядела в его светло-серые глаза и протянула ему свой стакан. — Налей, что ли, еще.
Вернувшись с наполненными стаканами, Ник сказал:
— Я думаю, тот факт, что он скрылся, не говорит в его пользу. Почему он прячется? Жил бы и жил в мотеле АМХ.
— Может быть, у него нет денег?
— А у вас в банке общий счет? Мог он оттуда взять денег?
— Да, конечно.
— Значит, мог. А он скрылся. Обычно люди скрываются по какой-либо причине, например, если кого-то боятся.
— Возможно, ты прав... Он ведь исчезал и раньше, задолго до того, как мы разошлись, — сказала Энн. — Не на несколько дней, а на день. Возвращался поздно и не мог вразумительно объяснить, где был... Я тебе говорила... одно из тех убийств произошло именно тогда, когда он пропадал... Впрочем, я не совсем уверена...
— А я думаю, что ты в этом как раз уверена.
— Во всяком случае, этого недостаточно, чтобы идти в полицию или предпринимать что-либо подобное.
Ник закатил глаза.
— Ну а как насчет его отношений с Пэт Янг? Может быть, это добавит тебе уверенности?
— Это вообще чепуха.
— Нет, не чепуха. Это более чем подозрительно. Эта женщина что-то знает и не говорит. Я не был бы детективом, притом уже шесть лет, если бы не имел нюха на такие вещи. Нюха или интуиции — называй, как хочешь.
— Пусть так, но одной только интуиции недостаточно, чтобы идти в полицию.
Ник покачал головой.
— Энн, зачем ты себя обманываешь? Помимо моей интуиции у нас есть куда более веские доказательства. — Он погладил ее по щеке, почувствовав, как она сконфужена и уязвлена. — Ну, извини, милая.
Некоторое время они сидели молча, потягивая пиво и глядя друг на друга. Наконец Ник сказал:
— Энни, вспомни, что Пэт Янг живет как раз напротив дома, где жила Мэгги Мазурски, одна из жертв. Она вполне могла видеть, как убийца входил в дом и выходил оттуда.
— Если она действительно что-то видела, то почему она так странно себя ведет?
— На этот вопрос я не могу ответить. У меня есть подозрение, что она хочет выгородить Джо. Иначе почему она отказалась разговаривать со мной? Я знаю, что Джо входил в ее квартиру. Я сам это видел.
Энн встала и поставила свой стакан на маленький столик. Затем подошла к окну и раздвинула занавески. В небе висела полная луна, жилой дом на другой стороне улицы казался серебристым. Снег таял. На пороге была весна.
— О чем ты задумалась?
Энн засмеялась.
— О чем я думаю? — Энн задернула занавеску и повернулась к нему. — Я думаю о том, что ты прав. С Джо творится что-то ужасное. — Она подошла и села, обхватив себя руками. — Понимаешь, в каком-то уголке моей души еще сохранилась надежда, что Джо — просто больной человек, а совсем не убийца. Но, честно говоря, я понимаю, что просто глупо отрицать его вину.
— Так я могу пойти в полицию и рассказать обо всем?
Внезапно она вскочила и закричала:
— Нет! — Она тяжело дышала и смотрела на Ника так, будто он предложил линчевать Джо. — Мы не можем так поступить. Я не хочу, чтобы его затравили как зверя и убили. А они это сделают. Ты читаешь газеты? Весь город против него. Мы сами должны его найти. Должны настоять, чтобы он обратился к врачу. Это более безопасный путь, и у Джо буду неплохие шансы, если дело дойдет до суда.
Ник покачал головой.
— Этот план никуда не годится, Энни. И прежде всего потому, что ты окажешься под ударом. Я знаю, ты не хочешь с ним встречаться, но все равно он может причинить тебе вред или даже убить тебя.
— Он никогда...
— Да ты не знаешь этого! И не спорь со мной, пожалуйста. Только это заставляет меня продолжать следить за ним. Если бы в департаменте полиции знали, кого надо искать, нам было бы легче. Без их помощи я не найду его. Кроме того, мы не имеем права утаивать информацию.
— Ну пожалуйста, Ник! Я не хочу никакой огласки. Они убьют его.
У Ника задрожали губы.
— Они убьют его? Но, Энни, что с тобой происходит? Ты же видишь, сколько человек он уже убил. Бога ради, подумай о том, что будет, если мы не заявим о нем в полицию. Убийства будут продолжаться. — Ник попытался заглянуть ей в глаза и прочитать в них, что она чувствует. — Подумай о его будущих жертвах.
Энн опустила голову, волосы закрыли ее лицо. Ник видел, что она дрожит. Боже мой, подумал он, каково ей сейчас? Он попытался обнять ее.
— Нет, — прошептала Энн, выскальзывая из его объятий. Она продолжала смотреть в пол. Когда она заговорила, в ее голосе не было никаких эмоций.
— Ты такой же, как и все остальные. Ты не можешь понять. Я думала, что ты другой, но ты такой же. Ты хочешь затравить его как зверя. — Она подняла на него глаза, лицо ее было мокрым от слез. — Что, не так, что ли?
Он попытался отвести с ее лица прилипшие волосы. Она грубо оттолкнула его руку.
— Не прикасайся ко мне!
Они сидели друг против друга, молчание затянулось. Ник выключил свет в надежде, что темнота поможет им разговориться. Наконец он произнес:
— Что, ну что мы можем сделать, если не пойдем в полицию? Или ты хочешь взять грех на душу?
Энн повернулась к нему, и даже в темноте он почувствовал, что она пристально на него смотрит.
— Мы не знаем, нарушил ли он закон. Мы не знаем, убийца он или нет.
— Я знаю, что это так, подумал он, но не решился произнести эти слова вслух, потому что это было равносильно тому, чтобы выгнать ее из дома.
И из своей жизни. Он представил себе, как она уходит, закрывая за собой дверь. Он придвинулся и взял ее руку в свою. И не отпускал.
Энн прошептала:
— Я должна поговорить с ним.
Он смотрел на нее и видел в ее лице отчаяние. Что-то шевельнулось в его душе.
— Послушай, Энни, мне нужна еще неделя. Я всеми силами постараюсь найти его. Но если за эту неделю вновь произойдет убийство, я иду в полицию. И — да поможет нам Бог... Лишь бы с тобой ничего не случилось.
Она обняла его.
— Одна неделя, — прошептала она, — этого вполне достаточно...
— Я жду, Энни, ровно семь дней. Большего я не могу сделать, даже ради тебя.
Энн поставила машину в гараж, вышла из нее, огляделась и медленно направилась к лифту. Сейчас ей хотелось, чтобы Ник был рядом. Он предлагал встретить ее около дома, но Энн отказалась. Она устала от этой бесконечной погони и просила его больше не искать Джо.
Электрический свет казался ей более тусклым, чем обычно. Она была уверена, что это — результат переутомления. Так бывало всегда, когда она уставала. Энн уже подходила к лифту, как вдруг ей почудились шаги за спиной. Когда она ставила машину, в гараже было тихо. Она долго прислушивалась. Внезапный автомобильный гудок заставил ее вздрогнуть и даже вскрикнуть. Какая-то машина прорвалась сквозь заграждение.
Вслед за этим послышался глухой удар — словно кто-то в темноте налетел на машину.
Она обернулась, вглядываясь во тьму, но ничего не увидела. Энн бросилась к лифту и успела вскочить в него перед тем, как двери закрылись.
Дома Энн зажгла свет во всех комнатах и включила магнитофон с записью Оскара Петерсона. Сидя за кухонным столом, она уговаривала себя ничего не бояться: сейчас, у себя дома, она в полной безопасности. Да и в гараже, вероятно, никого не было.
Позже, в спальне, когда и свет и магнитофон были уже выключены, она подумала, не позвонить ли Нику. Если он дома, то обрадуется возможности приехать и провести с ней ночь, как это было вчера и позавчера. Но. усталость буквально валила ее с ног, и Энн решила, что самое лучшее — как следует выспаться.
Как только музыка смолкла, в квартире воцарилась гнетущая тишина, нарушаемая лишь журчанием воды в туалете, и Энн была благодарна этим звукам и чьим-то шагам у себя над головой...
Швейцар Алек Руни удивленно уставился на Джо. Какой-то бродяга неизвестным образом проник в дом, да еще называет себя Джо Мак-Эри. Чушь какая-то! Джо Мак-Эри был симпатичным, вежливым парнем.
— Послушай, Энн уже спит. И я не хочу будить ее. Просто мне не повезло — я забыл ключи.
Руни вздохнул.
— Н-да... бывает... А немного травки у вас не найдется?
Джо похлопал себя по карману и покачал головой.
— Уже поздно. Дай мне ключ и иди спать.
— Я не имею права. Могу только позвонить отсюда миссис Мак-Эри по телефону, она откроет дверь, и все будет в порядке.
Руни повернулся к экрану монитора, стоявшего у него за спиной.
— Сукин сын, — процедил Джо сквозь стиснутые зубы. Не оглядываясь по сторонам, он выхватил скальпель и полоснул швейцара по шее. Руни от изумления открыл рот. Джо накинул на него свой темный шарф, оттянул его голову назад и быстро перерезал ему горло. Кровь брызнула струей и залила груду бумаг, лежавших на столе.
Джо склонился над раной и начал сосать горячую медно-красную жидкость, мгновенно окрасившую его губы. Силы Джо удвоились, и он без труда удерживал пытавшегося сопротивляться человека.
Руни затих. Джо огляделся. Никого. Он знал, что прямо позади стола находится туалет. Одной рукой он схватил залитые кровью бумаги, другой — приподнял Руни. Потом перетащил швейцара в туалет и усадил его на унитаз. Окровавленные бумаги Джо разложил на бачке.
Затем Джо вытер окровавленные руки о брюки.
— Вот так, ублюдок, — проговорил он, обращаясь к безжизненному телу. — Неплохой урок, а? Теперь будешь знать, как должен вести себя человек на твоем месте.
И захихикал.
Энн закрыла глаза и уже стала засыпать, как вдруг услышала подозрительный щелчок.
Она села в постели, мгновенно узнав этот звук, хотя и убеждала себя, что это что-то другое.
Звук ключа, вставляемого в замочную скважину. Поворот.
Энн чувствовала, как пот градом катится по лбу, чувствовала, как колотится сердце.
Дверь распахнулась и снова закрылась. Тишина. Молчание.
Сильный удар.... кто-то ногой опрокинул кофейный столик.
Негромкое хихиканье.
Энн натянула пеньюар. Ладони ее вспотели. В дальнем конце коридора кто-то медленно сделал несколько шагов.
Подходит ближе...
Энн вглядывалась в темноту едва дыша. Инстинкт подсказывал ей, что нужно сжаться в комок — она, как животное, искала защиты от того, от чего защиты не было.
Почти не раздумывая, Энн вскочила с постели. На цыпочках подбежала к туалету и открыла дверь, молясь, чтобы она не скрипнула. Затем, втянув голову в плечи, затворила за собой дверь. В уголке туалета она скорчилась, съежилась и накрылась старой лыжной курткой Джо.
Энн прислушивалась и ждала.
Наконец она услышала голос Джо в спальне. Он что-то напевал и смеялся как бы про себя.
— Энни... Энни, — говорил он, — выйди ко мне, выйди, где бы ты ни была.
Она слышала, как он прошел в ванную, смежную с туалетом.
Потом, беспрерывно хихикая, он приблизился к туалету.
Это хихиканье показалось ей настолько чуждым, что она усомнилась — Джо ли это. Ей бы очень хотелось, чтобы это был кто-нибудь другой. Пусть параноик, дебил — кто угодно, только не человек, которого она когда-то любила и который теперь хочет убить ее.
Дверь туалета распахнулась, и Энн затаила дыхание.
— Иди к папе, Энни, иди, у меня есть для тебя сюрприз. — Смех стал громче.
Он отшвырнул ботинки, черной тенью маячившие у порога.
Дверь закрылась. Энн прикусила нижнюю губу и почувствовала солоноватый вкус крови. Потом до нее донеслись какие-то странные, необъяснимые звуки, следовавшие без перерыва один за другим. Джо шумно дышал, как при тяжелой работе. Энн казалось, что эти звуки продолжаются целую вечность, и она никак не могла понять, что они означают.
Наконец послышался голос Джо:
— Ну, погоди, сука! Я до тебя доберусь!
Он дышал тяжело и прерывисто, как будто только что пробежал целую милю.
Потом по удаляющимся шагам Энн поняла, что он направился к входной двери. Дверь громко хлопнула.
Обманный трюк? Энн не хотела выходить. Она сжалась в комок и вглядывалась в темноту до тех пор, пока бледный луч рассвета не проник в дальний угол туалета, где она скрылась.
Когда она выбралась из туалета и вошла в спальню, ее глазам открылась картина разгрома: все постельное белье, матрасы и четыре подушки были изрезаны и изорваны в клочья. Повсюду валялись перья и лоскуты — результат «тяжелой работы» Джо. Энн поняла, что за звуки потрясли ее, когда она сидела за дверью туалета. Кроме того, она обнаружила, что к своему арсеналу Джо добавил большой кухонный нож.
Энн подняла телефонную трубку и набрала номер Ника. «Будь, пожалуйста, дома», — прошептала она.
— Алло, — прозвучал его сонный голос.
Она разбудила его, но сейчас это не имело значения.
— Ник, пожалуйста, приезжай прямо сейчас! Мы должны связаться с полицией!
Глава 24
Из дневника Джо Мак-Эри (без даты):
«Кровь у швейцара обычная. Может быть, чуть горячее, чуть слаще. Должно быть, теплота и сладость являются следствием его слабоумия. Он должен был умереть. Я слишком сентиментален и беззаботен. Надо действовать осторожнее. Уже сегодня эта история попала в «Трибюн».
Я шел к Энн. Только она нужна мне, только она! А этот несчастный идиот, этот сукин сын встал у меня на пути. Нельзя вставать у меня на пути, нельзя отнимать у меня время. Но Энн, моя дорогая, сладкая Энн...
Я доберусь до тебя в следующий раз!»
Ник сидел за своим столом, склонившись над портативным «ундервудом», который он купил девять дет назад, когда закончил университет имени Лойолы. Он был поглощен составлением отчета. В одиннадцать часов он должен встретиться с сыщиком Питом Мак-Грю, занимавшимся расследованием убийств. Необходимо убедить его в важности предстоящего разговора. Ник и Пит были знакомы с детства, и Ник знал, что Пит не пожалеет времени, чтобы выслушать его. Эта уверенность подкреплялась тем, что Пит Мак-Грю играл не последнюю роль в специальной группе, ведущей дело Чикагского Резака.
Однако, как только Ник попытался изложить все имевшиеся у него факты на бумаге, в нем стали нарастать сомнения. Хотя ему самому было ясно, что убийца не кто иной, как Джо, бесконечные колебания Энн расхолаживали его. В конце концов, у него нет ни одной прямой улики. Ник сделал глоток кофе и взглянул на чистый лист бумаги, вставленный в пишущую машинку.
Первой уликой, которую он упомянул, были дневники. Можно ли из них сделать вывод, что Джо душевнобольной? Где описания совершенных им убийств? Энн предположила, что дневники с описанием убийств Джо прихватил с собой, когда начал скрываться от преследования. Так что фактов не было.
Неуверенность Ника росла, и ему уже начало казаться, что обращаться в полицию не следует. Хорошо бы, все подозрения оказались беспочвенными... Он вынул чистый лист из машинки, но все же просмотрел написанное ранее.
Следующей уликой, которую он упомянул в своем перечне, был скальпель. Длинный и острый. Это, конечно, очень веское доказательство. «Этого достаточно», — говорил он себе, но его ум следователя возражал. Конечно, скальпель вполне мог служить орудием убийства, но где доказательства, что именно Джо совершил все эти убийства? В Чикаго полно таких скальпелей, бритв и прочих режущих инструментов, и любой преступник может воспользоваться любым из них.
Ник подошел к кофейному столику, стоящему в углу комнаты, и вновь отхлебнул кофе. Холодный. Зазвонил телефон. Ник допил остатки кофе, налил в чашку горячего и лишь потом взял трубку.
— Мон-Пьер.
— Ник, это Энн. — Ее голос заглушался каким-то шумом. — Я на работе, так что не могу говорить долго, но я кое-что вспомнила. Не знаю, важно это или нет.
— Не беспокойся, важно все, — сказал Ник, надеясь, что она сообщит что-нибудь конкретное, что-нибудь такое, что позволит ему вновь обрести уверенность.
— Месяца два назад я просматривала вещи Джо и обнаружила кипу газетных вырезок... все они содержали сведения об убийствах в Чикаго. Тогда я спросила его, зачем ему эти вырезки. Он ответил, что собирает материалы для нового романа... Ну, я и подумала, что эта информация представляет определенную ценность.
Ник крутил в пальцах телефонный шнур, и Энн хорошо слышала легкое шуршание.
— Энни, ты можешь показать мне эти вырезки? Где они? У него в столе? Если он собирал их... это, конечно, кое-что значит... это может оказать нам некоторую помощь.
— Они были в столе, — сказала Энн. Были! Этот ответ разочаровал Ника, хотя иного он и не ждал. — Очевидно, Джо от них избавился после того, как я их заметила. Почему — не знаю. Если они действительно пригодились бы для романа, зачем их выбрасывать? Я буду искать еще, пока не увижу, что их нигде нет.
— Хорошо, — сказал Ник, быстро записывая ее рассказ в блокнот, лежавший рядом с кофеваркой, — спасибо. Я скажу Мак-Грю об этом, когда встречусь с ним сегодня. — Он услышал, как кто-то ее окликнул.
— Иду, — отозвалась Энн. — Мы увидимся вечером?
— Конечно. — Ник положил трубку.
Потом он вернулся к столу и снова стал просматривать отчет. Далее следовала информация о Пэт Янг — адрес и все, что Ник знал о ней. Он сделал пометку: «Необходимо допросить».
Следующим пунктом было исчезновение Джо и отсутствие у него алиби при некоторых убийствах (возможно, это касалось всех случаев, но тут у Ника не было твердой уверенности). Важным также представлялось то, что Джо находился в Бервине в ту ночь, когда была убита Ребекка Пиччоне. Мак-Грю должен обратить на это особое внимание. Однако... разве один только полубезумный Джо был в Бервине той ночью? Да там уйма народу, и совершить преступление мог кто угодно...
В конце следовали размышления Ника по поводу визита Джо к Энн прошлой ночью. Убийство швейцара Алека Руни — в том доме, где жила Энн, — по почерку очень напоминало все предыдущие убийства. Если Мак-Грю, прочитав все это, не убедится в прямой связи Джо с этими преступлениями, то он просто не имеет права считать себя детективом... А что Джо сотворил с Энн? Запугивал, терроризировал ее! Это ли не доказательство?
А ведь пожалуй, не доказательство... Он же не убил Энн, в конце концов. И то, что она скрывалась в туалете, было лишь следствием ее страха. Ник подумал, что при желании Мак-Эри легко мог бы убить ее. Так что Мак-Грю вправе сказать, что визит Джо к Энн не более чем акт мщения оскорбленного мужа, а убийство в ту ночь швейцара — случайное стечение обстоятельств. Черт возьми, слишком уж много случайностей в этом деле! Нет, Мак-Грю должен поверить ему.
Обязан поверить!
А поведение Джо? А его угрозы, доведшие Энн чуть ли не до обморочного состояния? Даже если Джо не совершал других убийств, в данном случае он морально убил человека. Ник прислонился к стене и содрогнулся при мысли о том, что могло произойти, если бы Джо нашел Энн в туалете! Помимо его желания, воображение нарисовало жуткую кровавую сцену. Энн лежит ничком в луже крови, ее глаза устремлены на что-то страшное, в них застыл ужас конца. Ее тело искромсано лезвием бритвы. Кремовые стены спальни забрызганы кровью, а тишина сотрясается от криков...
Хватит! Ник провел рукой по глазам. Возможно, косвенных улик недостаточно для ареста Джо, но Ник и не преследовал такой цели. Он только хотел привлечь к нему внимание следственной группы. И тогда — арест не за горами.
Ник встал и посмотрелся в зеркало. Туго затянул галстук и привел в порядок волосы. И пожелал себе удачи, молясь о том, чтобы все это поскорее закончилось.
В свои двадцать пять лет Пит Мак-Грю был самым молодым следователем отдела по расследованию убийств. Некоторые его коллеги считали, что быстрым продвижением по служебной лестнице Пит обязан тому, что его отец чуть ли не четверть века возглавлял двадцать седьмой полицейский участок. «Мак-Грю ничем не лучше нас, — поговаривали в баре «Пэтси», находившемся в районе кольцевой дороги, неподалеку от полицейского управления, — просто у него есть то, что позволяет добиться чего угодно в этом мире, — связи». Здесь обычно собирались молодые полицейские, патрулировавшие улицы и транспорт или занимавшиеся расследованием мелких дел вроде супружеских измен, и их недружелюбное отношение к Питу объяснялось элементарной завистью. Сотрудники постарше защищали Мак-Грю от нападок новичков, когда в спокойные ночи им удавалось побеседовать с ними.
Их уважение к Мак-Грю основывалось на деле Лайлы Пауэрс. Лайла Пауэрс была жесткой деловой женщиной. Она владела двумя массажными кабинетами (не так-то просто иметь такую собственность в Чикаго), бюро «Секс по телефону» и изредка предоставляла свое личное сопровождение особо важным клиентам.
Лайлу обнаружили задушенной в номере отеля «Ритц-Карлтон» вскоре после того, как оттуда вышел ее клиент — ювелир. Она лежала в постели. Алая лента, которой ее задушили, резко контрастировала с ее бледной кожей и черными волосами. Напоминавшие рыбацкую сеть чулки были обмотаны вокруг шеи наподобие жуткого шарфа и завязаны большим бантом. К половым органам (вернее, к тому, что от них осталось) была прикреплена записка: «ОТПРАВЛЯЙСЯ В АД, ПОТАСКУХА!»
Ювелир был немедленно допрошен в своем доме на Лонг-Айленде—в присутствии жены, пятерых детей и ирландского сеттера — и арестован по подозрению в убийстве. У него не было алиби, он покинул отель буквально за несколько минут до того, как обнаружили убитую. Два свидетеля, коридорный и дежурный по этажу, видели, как мужчина и женщина вошли в номер, а через некоторое время мужчина ушел. Убийство, таким образом, произошло чуть ли не на глазах. Оба были готовы подтвердить на суде свои показания.
В личном журнале визитов Лайлы были записаны имя этого клиента и время встречи.
Он клялся, что Лайла была в добром здравии, когда он уходил. Но ему никто не верил.
Расследование этого дела было поручено Питу Мак-Грю. У Лайлы был сын Бредли, примерно одних лет с Питом. Мать, насколько это было возможно, отстраняла его от своих дел и, соответственно, доходов. Он искренне удивился, что его пригласили на допрос. Большинство сыщиков чувствовали вину перед ним и верили его показаниям. Но Мак-Грю украдкой наблюдал за Пауэрсом, когда тот ожидал продолжения допроса и думал, что его никто не видит. Этого человека как будто подменили: недавно он горевал, а сейчас совсем не похож на сына, убитого трагической вестью о смерти матери. Мак-Грю подумал. что Пауэрс ведет с полицией хорошо продуманную игру. По своей инициативе и вопреки ведомственным правилам, Мак-Грю начал в свободное время следить за Пауэрсом. Нью-йоркскому ювелиру грозило пожизненное заключение. Меж тем Бредли Пауэрс прибрал к рукам все дела матери. Штат фирмы претерпел изменения: некоторых сотрудников он уволил, другим урезал зарплату, и они сами ушли, а взамен Пауэрс нанял новых. С точки зрения Мак-Грю, Пауэрс был не свободен от подозрений: у него было довольно слабое алиби (никто не мог подтвердить его показаний, что в момент смерти матери он находился дома и смотрел «Династию» — телесериал, который он описал во всех деталях), и очень веский мотив преступления, старый как мир: деньги.
Мак-Грю работал очень усердно, и из-за этого ему приходилось вести довольно бурную жизнь. В бюро знакомств он сблизился с несколькими сотрудницами, которые раньше работали у Лайлы Пауэре и впоследствии были уволены ее сыном. Большинство из них были обижены и терпеть не могли Бредли Пауэрса, что было на руку Мак-Грю.
Незадолго до того, как, нью-йоркскому ювелиру должны были вынести приговор, Питу значительно помогла Венди Родригес, одна из этих девушек. После каждой встречи с клиентом сотрудницы бюро должны были платить определенный процент фирме. Бредли поднял этот процент до такой высоты, что Венди отказалась работать.
Последним ее клиентом был Пит Мак-Грю. В порыве откровенности она рассказала ему, что вдрызг разругалась с боссом, и тот пригрозил ей, что она окончит жизнь так же, как его мать, — мол, в аду вы обе встретитесь.
Упоминание «ада» натолкнуло Пита на мысль о записке, оставленной на месте преступления, ведь там говорилось: «Отправляйся в ад, потаскуха» . Вообще, эта записка была единственной зацепкой, хоть как-то характеризующей личность преступника. Однако, если допустить, что ювелир невиновен, эта маленькая зацепка могла превратиться в довольно серьезную улику. Кроме того, бурная деятельность, которую развернул Пауэре в последние два месяца, никак не вязалась с образом убитого горем сына, каким он хотел казаться в глазах полиции. Короче говоря, шаткое алиби Пауэрса еще больше пошатнулось.
В результате обыска, проведенного в его квартире, была обнаружена видеокассета с записью «Династии», содержание которой он так детально пересказал на допросе. Заместитель Лайлы дал интересные показания: Бредли часто сопровождал мать в качестве телохранителя, когда она встречалась с клиентами. Так было и в тот раз. Короче говоря, в руках полиции оказалось достаточно материала, чтобы просить окружного судью дать санкцию на арест Пауэрса, что и было сделано.
Мак-Грю с триумфом завершил это дело.
У Пита Мак-Грю не было времени размышлять, как ему удалось добиться значительных успехов в столь молодом возрасте. Еще в раннем детстве он мечтал стать полицейским и никогда не изменял своей мечте. Без сомнения, всеми своими успехами он был обязан лишь собственному уму и работоспособности. Порой он настолько погружался в дела, что казался окружающим странноватым.
Пит Мак-Грю любил наблюдать за людьми. На задания ходил без охраны. Мог подолгу беседовать с кем-нибудь, анализируя поведение и мотивы поступков. Сидел и потягивал пиво до тех пор, пока ситуация не прояснялась окончательно. Он работал всегда и везде — в машине, в гостях, на вечеринке. Знакомясь, пожимая руки, Пит старался запоминать лица, привычки, манеру поведения. Такие наблюдения давали очень много. Обычно люди относились к нему с симпатией. В лифте Пит всегда становился спиной к двери, улыбался и старался завязать общий разговор. В прачечных, супермаркетах, барах его знали в лицо как постоянного посетителя. Вот так — вроде бы мимоходом — он многое узнавал о людях и понимал их лучше, чем те, кто специально изучал человеческие характеры. Он знал, какие струны души надо затрагивать, чтобы получить ответ на интересующие тебя вопросы, и вскоре стал очень умело проводить допросы.
Можно добавить, что Пита Мак-Грю хорошо принимали везде, где бы он ни появлялся, потому что он был хорошим парнем.
Ник искал место, где можно поставить автомобиль. Он подъехал к зданию чикагского управления полиции, где находился отдел, расследовавший дело Резака. Здесь Мак-Грю назначил Нику встречу. Эта часть Саут-Стейт-стрит была пустынна, чему Ник очень обрадовался: у него не было времени искать место для парковки. Всего в нескольких кварталах отсюда находился большой проспект, полный жизни и движения. Ник дивился тому, что в одном городе могут быть столь разные улицы. Он запер машину и отметил, что прибыл как раз вовремя. Пит будет удивлен.
Вдруг Ник увидел Энн, стоявшую у светло-серого здания, в котором находился полицейский участок. На ней было белое меховое пальто, черные волосы красиво обрамляли лицо.
Когда появился Ник, она не могла скрыть чувства облегчения. Она шагнула к нему.
— Господи, как я рада! Я боялась, что мы разминемся. — Она обняла его и взяла за руку.
— Что ты здесь делаешь?
— У меня перерыв в съемке, и я подумала, что нам нужно действовать вместе. Я послужу тебе подкреплением.
— Энни, милая, я совсем не вижу в этом необходимости. Я могу справиться с этим и сам.
— Только не говори, что это «не женское дело». Бьюсь об заклад, что твой друг Мак-Грю согласится выслушать и мою версию всего, что произошло.
— Поступай, как знаешь.
Они вошли в роскошный вестибюль, отделанный белым и серым мрамором. Энн удивилась, что здесь так тихо.
— Я ожидала, что здесь будет шум и толчея, — шепнула она Нику.
Она обвела взглядом красивый вестибюль, заметила безупречно чистые стальные лифты, охрану. Толстый парень в униформе исподлобья смотрел на Ника все время, пока тот объяснял ему, куда и к кому они идут. Ей вспомнился аэропорт, а вернее, те металлические детекторы, через которые там приходится проходить. Позади охранника был установлен монитор. Энн почувствовала, что за ней следят. Их обыскали, и Энн вошла в лифт следом за Ником. — Я никогда здесь не бывала, — сказала она.
— Ты ничего не потеряла. — Ник закусил нижнюю губу. — Я все утро обдумывал, как изложить наше дело. Так что, надеюсь, ты не обидишься, если я попрошу тебя не мешать мне.
Когда они вышли из лифта, у нее на глаза навернулись слезы.
— Да я и не собираюсь с ним разговаривать. Мне казалось просто, что будет неплохо, если я здесь появлюсь.
— Ну, извини. Это действительно хорошо. Просто я нервничаю.
Прежде чем Энн успела спросить, почему он нервничает, перед ними появился Мак-Грю. Это был высокий широкоплечий парень с черными вьющимися волосами, голубыми глазами и гладко выбритым лицом. Энн подумала, что именно таким и представляла его себе: образцовый полицейский ирландского происхождения. Единственное, что ее смутило, — красноватый нос. Уж не пьяница ли он? Впрочем, это не имело значения.
Мак-Грю их откровенно разглядывал. Ник выглядел плохо — что с ним происходит? Пит покачал головой. Ник говорил, что у него есть кое-какая информация по этому делу. Но почему с ним женщина? Желание покрасоваться, что ли?
— Как поживаешь, Ник? — Он пожал ему руку и при этом заметил, что Энн внимательно смотрит на кобуру с оружием под форменным кителем.
— Слишком долго рассказывать, — ответил Ник. Он повернулся к Энн и представил ее Питу. Пит пожал ей руку и окинул ее оценивающим взглядом.
— Я знаю, серьезный разговор требует уймы времени, — сказал он, — но мы постараемся его не затягивать. Меня завалили работой.
— Да, я понимаю! — кивнул Ник, следуя за Мак-Грю в его кабинет. Они сели, и Мак-Грю спросил, не хочет ли кто-нибудь из них кофе. Когда они отказались, Мак-Грю вздохнул с облегчением. У него было полно дел, и он хотел выпроводить их как можно скорее. Отец Мон-Пьера был хорошим полицейским, но сам-то Ник никогда не представлял собой ничего особенного — обыкновенный, заурядный частный детектив. Однако Пит обязан выслушать их: любой человек, имеющий хоть какую-нибудь информацию по этому делу, был для него настоящим кладом.
— Ну, так что случилось, что скажешь? — спросил он Ника, положив руки перед собой на стол и приготовившись слушать.
Ник начал с дневников, упомянул о скальпеле, рассказал об исчезновении Джо, его пребывании в Бервине, когда там была убита Ребекка Пиччоне, о связи Джо с Пэт Янг, об убийстве швейцара в доме Энн и, наконец, о вторжении Джо в квартиру Энн.
— Вы уверены, что это был ваш муж, миссис Мак-Эри? — спросил Пит.
— Абсолютно уверена.
Мак-Грю посмотрел ей в глаза. Она действительно была уверена — это он мог сказать точно.
— Как вы думаете, почему он пришел?
— Не знаю.
— В самом деле? — поднял брови Мак-Грю.
Энн смотрела на серую металлическую крышку стола.
— Думаю, он зол на меня за то, что в прошлый раз я его чуть ли не выгнала.
— А я понял так, что он ушел сам.
— Правильно, но только после того, как я отказалась с ним уехать.
Энн добавила, что на Джо произвело тяжкое впечатление убийство Ребекки Пиччоне.
— Он говорил, что боится за меня, и вел себя как ребенок.
— Ну, — сказал Мак-Грю, — я думаю, многие мужчины, имея такую жену, как вы, поступали бы точно так же из боязни потерять вас.
Это не было комплиментом.
— Я знаю, о чем вы думаете.
— О чем же? — улыбнулся Мак-Грю.
— О том, что Джо был никудышным мужем.
— Возможно. Когда я только начал здесь работать, мне пришлось заниматься семейными неурядицами. Я видел великое множество безобразных сцен разводов и разрушения семей.
— Ты понимаешь, Пит, — вмешался Ник, — этот малый по-настоящему безумен.
Он рассказал ему о том, как следил за Джо, о проститутках и Пэт Янг.
— У него не было знакомых в Бервине, — заметила Энн. — Что он там делал?
— Этому могло быть много причин. — Мак-Грю улыбнулся. — Мы никогда по-настоящему не знаем друг друга. Не можем знать. Мы можем только предполагать.
— Ты считаешь, что всего, о чем мы рассказали, недостаточно? — Ник знал, что располагает лишь косвенными уликами, но это были достаточно веские улики. От своего друга он мог ожидать большего интереса.
Пит покачал головой.
— Я же не говорю, что все это пустые разговоры. Пошли!
Пит встал, вышел в коридор и провел их в большую комнату, где стояло несколько столов. Две женщины сидели у телефонных аппаратов. На столах высились горы компьютерных распечаток и прочих бумаг. Три детектива просматривали материал.
— Это — подразделение оперативной работы, — сказал Пит, обводя комнату широким жестом. — Эти бумаги — сигналы от населения. Хотите — верьте, хотите — нет, но мы отвечаем на несколько сот звонков в день. Разумеется, большинство из них — пустячные: от старых дев, подозревающих в дурном соседей, если те слишком поздно приходят домой, от брошенных жен, желающих вернуть своих мужей. Но многие из этих звонков стоят внимания. Самое трудное — проверка. Каждый требует, чтобы мы тут же проверили его информацию. Даже у явного психа может быть повод для звонка. И если мы не отреагируем хотя бы на один сигнал, мы рискуем сойти с той тропинки, которая может вывести нас на преступника.
— А как насчет нашей «тропинки»? — спросила Энн.
— Я думаю, что ваша информация наиболее интересная. Мы рассмотрим ее в первую очередь. Для нас это дело особой важности. Если мы найдем вашего мужа, мы его не упустим.
— Пожалуйста, постарайтесь его найти.
— Миссис Мак-Эри, в последние дни я работаю по восемнадцать— двадцать часов. Так работают в нашем отделе все. У полицейских свой интерес в этом деле. Они тоже беспокоятся за своих жен, сестер, дочерей. Все они работают круглосуточно. Мы приложим все усилия, чтобы вашего мужа найти, но я хочу, чтобы и вы поняли, против чего мы боремся.
Ник кивнул.
— Я догадываюсь, что первоочередное рассмотрение нашего дела — лучшее, на что мы можем рассчитывать.
Пит не ответил. Он провел их обратно в свой кабинет. Когда они сели, он проговорил:
— Миссис Мак-Эри волнуется. Ник, только потому, что ты — мой друг, я расскажу вам кое-что. Думаю, что могу доверять вам, и моя информация дальше вас не пойдет.
— Ты можешь положиться на нас, — сказал Ник.
— У нас есть сведения, дающие нам уверенность, что этого парня видели позавчера.
Оба, Ник и Энн, подались вперед.
— В больницу графства Кук поступил больной с изуродованным пенисом и резаной раной шеи. Прошу прощения, миссис Мак-Эри. Он видел парня, который проделал с ним это, и видел оружие преступления: это был скальпель.
Энн закрыла глаза и обеими руками вцепилась в кресло.
— Там был еще черный малый, который вошел в это время в умывальню общественной уборной и увидел убегающего оттуда мужчину. Но он очень хорошо его запомнил. Наши художники сделали по его описанию фоторобот преступника.
Пит открыл ящик стола и достал оттуда фотографию. Серое, грязное лицо преступника. Энн очень долго смотрела на него, а потом обвела его пальцем.
— Энни, — забеспокоился Ник, — ты в порядке? И... что ты скажешь?
— Он очень похож на Джо, — прошептала Энн. Она подняла глаза на Мак-Грю. — Вот только есть какая-то ошибка в форме носа. У Джо он не такой широкий, что ли... Не знаю, как объяснить точнее.
Пит улыбнулся ей.
— Фотороботы далеко не всегда удачны. Описания свидетелей грешат неточностью, да и время может сыграть шутку с их памятью. Возможно, этот негр действительно видел вашего мужа и в результате получился похожий на оригинал портрет. С другой стороны, это может быть простым совпадением — мало ли на свете лиц одного типа. На моей памяти был случай, когда одного полицейского заподозрили в совершении преступления, так как он был очень похож на портрет, сделанный нашим художником. Дело называлось «Сын Сэма».
Ник в свою очередь рассмотрел рисунок.
— Я тоже считаю, что он очень похож, Пит.
Пит кивнул.
— Хорошо. Значит, у нас есть основание в первую очередь заняться именно этим человеком.
— Заняться... А дальше что?
— Ник, ты же все-таки профессионал. Зачем ты задаешь такие- вопросы?
— Ты прав, конечно...
— О чем вы? Я что-то не понимаю, — произнесла Энн.
— Поезжай домой. Я приеду, как только освобожусь, возьму такси и приеду. Постарайся продумать план действий. Если он вдруг позвонит, постарайся задержать его как можно дольше. Только, ради Бога, не пускай его в квартиру. Если он действительно убийца, ты можешь не успеть дать свои показания.
Энн выглядела испуганной, и Ник поспешил обнять ее.
— Может быть, я все же смогу помочь? — спросил он Пита. В его голосе звучала надежда. За свою недолгую карьеру ему приходилось расследовать только дела о супружеской неверности и мелком воровстве, он жаждал принять участие в каком-нибудь серьезном деле вроде этого.
— Самое лучшее, что ты можешь сделать, дружище, это обеспечить безопасность миссис Мак-Эри и не стоять у нас на пути. Я знаю, ты хороший малый, но теперь не мешай нам работать. Мы хотим того же, что и вы: чтобы все это поскорее закончилось.
Ник улыбнулся, пытаясь скрыть разочарование.
— Хорошо. Я тебя понял. — Он поднялся. — Энн, может быть, ты вернешься на работу? Я тебя провожу.
Она посмотрела на часы.
— Ты прав. — На лице ее было довольно кислое выражение.
Ник протянул Питу руку.
— Спасибо, что уделил нам время.
— Спасибо и вам, — сказал Пит, пожимая руку Нику. — Держите нас в курсе.
— Обязательно.
Пит посмотрел вслед уходящей паре. Великолепная женщина, подумал он, как же судьба связала ее с таким чудовищем, как этот Джо?..
Наверху детектив Пит Мак-Грю внес имя Джо Мак-Эри в специальную карточку, содержащую наиболее важные сведения. Он положил карточку в папку, а папку — в ящик с грифом: «СРОЧНО». Там эта папка присоединилась к полудюжине других. Информации накопилось вполне достаточно, чтобы сделать выводы и перейти к конкретным действиям.
Пит подумал об Энн, и ему стало за нее страшно.
Глава 25
Детектив Эл Шалти и репортер раздела криминальной хроники газеты «Чикаго ньюс» Бет Эллисон были любовниками. Они, конечно, не афишировали своих отношений и, может быть, не слишком сильно любили друг друга, но их связь была достаточно прочной. Обоих устраивал секс. Эл насыщался под завязку, а Бет, помимо этого, получала хороший материал для своих статей, который шел как эксклюзив.
В номере мотеля, где они находились, было очень жарко. Они только что кончили заниматься любовью. Оба взмокли, пот светлой дорожкой стекал по лицу Бет и по ложбинке между грудями. Эл тяжело дышал. Он отвернулся от Бет и стал рассматривать сцену охоты, нарисованную на стене. Бет провела рукой по бедру Эла и погладила его полунапряженный пенис, еще влажный после полового акта. Потом наклонилась к его уху и прошептала:
— Ты классно меня выдолбил.
Эл повернулся и посмотрел на нее, его темные глаза встретились с ее голубыми. Он прикоснулся к роскошной гриве ее светло-каштановых волос, будто тронутых морозцем. Десять минут назад, когда они занимались любовью, ему понравилось бы подобное признание, даже умилило бы. Но сейчас его покоробило. Он хотел, чтобы она замолчала.
Бет слегка покусывала его губы, а потом уперлась языком ему в ухо.
— А тебе нравится меня долбить?
Он улыбнулся, а потом засмеялся.
— Да, но я не хочу, чтобы ты сейчас говорила об этом.
Она погладила резко очерченные мышцы его груди, провела рукой по впалому, гладкому, как гладильная доска, животу.