Курт Мар
Туман пожрёт их всех
1
«Корабль ЭУР2002, командир Элф Вишер, цель исследования IGO 164835, Объединённые нации, Европейская ветвь. Старт 28 октября 2158 года с космодрома Штеттин. Бортовое время: 13 ноября 2159 года 15 час. 00 мин. На борту все в порядке. Корабль после второго пространственного прыжка находится в десяти световых годах от границ спиральной системы IGO 164835. Расстояние до Млечного Пути — 1,2 миллиарда световых лет. Через четыре часа корабль совершит второй пространственный прыжок и вторгнется в окраинную область спиральной системы. Конец записи. Диктовал Вишер».
Командир выключил записывающее устройство, взял катушку с записью, положил в одно из отделений ящика и опустился в кресло, стоящее перед пультом автоматики управления. Светящаяся шкала мгновенно показала скорость ЭУР2002 относительно пункта отправления. Однако относительно спиральной зоны чужой спиральной галактики корабль, по оценке красного смещения, двигался только со скоростью 30 000 км/сёк.
Вишер осмотрел центр управления. Со времени старта, вот уже больше года, он старался примириться с мыслью, что этот корабль и это помещение — все, что осталось от Земли у него и его экипажа. ЭУР2002 был разобщён с родиной не только расстоянием в 1,2 миллиарда световых лет, но и временной дистанцией, составляющей 1,2 миллиарда лет. На Земле прошло именно столько времени, пока огромный космический корабль с высокой релятивистской скоростью двигался через межгалактическое пространство.
— Это совершенно по-идиотски, — сказал Вишер самому себе.
С тихим гудением открылась дверь, но Вишер не обернулся, Он уставился на огромный носовой экран, светившийся миллионами чужих звёзд.
— Что по-идиотски? — спросил мелодичный, но довольно холодный голос главного корабельного врача Жаклин Ромадье.
— Выполнять указания организации, о которой на Земле никто не помнит уже тысячу миллионов лет.
Жаклин остановилась позади него.
— Сегодня на Земле ни у кого нет возможности вспоминать, месье, — сказала она холодно. — Вид хомо сапиенс к этому времени давно уже вымер. Кроме того, если вы считаете идиотским задание, или, по крайней мере, его исполнение, тогда делайте что-нибудь другое.
Вишер вздохнул.
— Смотрите, Жаклин…
— Моя фамилия Ромадье.
— Хорошо. Итак, смотрите, доктор Ромадье, каждый на борту знает, что вы невероятно разумны. Мы также очень хорошо знаем, что вы постепенно можете отказаться читать лекцию при каждой представившейся возможности. У меня есть свои собственные маленькие мысли, и никто не просит вас вмешиваться в них. Если вам не подходит то, о чем я думаю, тогда лучше закройте рот и исчезните.
Жаклин хотела было взорваться, но лишь сжала губы, повернулась и вышла из помещения. Вишер усмехнулся. Возбуждение пошло ему на пользу. Он ничего не имел против Жаклин Ромадье. Напротив, увидев её в первый раз, он обрадовался возможности работать вместе с ней, так как Жаклин Ромадье была не только красивой женщиной, но и великолепным учёным. К сожалению, она считала, что всегда должна быть настороже с мужчинами, проявляющими настойчивость, поэтому окружила себя энергетическим экраном из холодной, высокомерной недоступности. Тем не менее она проявляла заботу о своих ближних, хотя даже личные беседы вела холодным, строго дозированным тоном, выражаясь иногда резко и прямо.
Вишер не жалел, что накинулся на неё. Цель, которую он хотел достичь в этой экспедиции — не та, что поручили ему Объединённые нации — заключалась в том, чтобы привлечь из резерва Жаклин Ромадье.
Пятью минутами позже дверь снова загудела, и через порог, споткнувшись, шагнул первый офицер Барлетта.
— Тише, — насмешливо произнёс Вишер. — Мы ещё далеко не на месте.
— Вид нашего прелестного главного врача сильно поразил меня, — усмехнувшись, сказал Барлетта. — Я хотел пригласить её выпить кофе, но она не отреагировала на моё предложение.
— Жаклин Ромадье была у меня, — сказал Вишер.
— Ага! Это все объясняет.
Барлетта нагнулся над пультом управления, потом взглянул на экран.
— Десять световых лет, — пробормотал он. — Как невероятно резок край этой гигантской звёздной системы. Нет никакого плавного перехода. Абсолютная пустота — и сразу же за ней скопище звёзд. Как должно выглядеть ночное звёздное небо на одной из планет этой окраинной зоны? На востоке бесчисленные звезды, а на западе темнота?
— Ты можешь увидеть это уже здесь, — ответил Вишер, — только смотри на кормовой экран.
На кормовом экране не было ничего из великолепия носового экрана. Чернота пространства была почти абсолютной и прерывалась только шестью слабыми, размытыми пятнышками света — удалёнными звёздными островами, такими же, как их родной Млечный Путь или галактика IGO 164835, находящаяся перед ними.
— Когда мы совершим следующий прыжок? — поинтересовался Барлетта.
— В девятнадцать часов.
— Я только что встал! — запротестовал Барлетта. — А через четыре часа снова должен идти спать?
— Чего же ты хочешь? Веселиться, как на празднике?
— Ну хорошо, — вздохнул он, пожимая плечами. — По крайней мере мы скоро будем у цели.
* * *
В 18 час. 45 мин. Вишер приказал всем разойтись по противоперегрузочным камерам. Двигатель ЭУР2002 развил ускорение в 100 G. Технике же до сих пор ещё не удалось противостоять такому чудовищному ускорению при помощи искусственного антигравитационного поля, и космической медицине пришлось искать способ выживания людей при таких условиях. Главная трудность заключалась в том, что циркуляция крови при высоком ускорении тормозилась и в конце концов полностью прекращалась. Врачам удалось найти способ поддерживать циркуляцию крови в теле человека почти до 250 G в противоперегрузочных камерах.
Фаза ускорения от нуля почти до скорости света при стократной перегрузке занимала около восьми часов, следующая за ней фаза свободного падения занимала несколько секунд, а длительность фазы торможения зависела от конечной скорости корабля.
Члены экипажа принимали долгодействующее снотворное. Гидромеханика противоперегрузочных баков хотя и поддерживала сердечную деятельность, но от боли не защищала, поэтому использовалось снотворное, которое выключало сознание и тем самым спасало от боли.
Вишер в последний раз проверил настройку автоматики управления. Как и при прошлых прыжках, он чувствовал себя несколько неуютно, подобно любому человеку, вынужденному доверить свою жизнь машине. И при десятом прыжке ничего не изменится. Потом он забрался в противоперегрузочную камеру, которая, подобно камере давно уже спавшего второго пилота Барлетты, была смонтирована в централи управления, выждал, когда за ним закроется входной люк, и сунул в рот капсулу со снотворным. После этого он натянул дыхательную маску, которая закрыла его рот и нос, и нажал на выключатель. Металлические ленты обхватили его лодыжки, плечи и шею, из подводящих трубок, булькая и шипя, потекла вязкая жидкость, которая, как он почувствовал, грея, поднимается по ногам. Несколькими мгновениями позже слабость. подобно серой простыне, накрыла его, и он заснул.
* * *
— Скорость по расходу энергии — 70 мега в сёк., — прочитал Барлетта. — Скорость относительно окраинной зоны галактики, являющейся нашей целью, нуль.
— М-м, — произнёс Вишер. — Как глубоко мы погрузились?
— Край системы, как и предусмотрено, находится в тысяче световых лет позади нас.
— Ближайшая звезда?
— В десяти световых годах впереди. Гигант, тип О, как Оскар.
— Планеты?
— Даже если у голубого гиганта есть планеты, — разочарованно произнёс Барлетта, — могут ли они нас интересовать?
— Хорошо, — усмехнулся Вишер. — Есть ли что-нибудь интересное? — Ожидая ответа Барлетты, он пробежал глазами данные, которые в это мгновение выдал бортовой компьютер.
Барлетта читал показания приборов.
— Да, туман, — сообщил он через секунду.
Вишер знал то, что в такой ситуации, как эта, он должен сказать своему подчинённому, с которым находился на короткой ноге: «У тебя туман в голове!!!», — однако сообщение, сделанное вторым пилотом вскоре после прыжка, было занесено на ленту. Вишер своевременно вспомнил о том, что неприлично будет передать своим потомкам такой пример неряшливости.
— Что за туман? — проревел он.
Барлетта проявил к записи гораздо меньше уважения.
— Ну, просто туман, — ответил он.
— Где он? — спросил Вишер.
— Один-два-один по горизонтали, два по вертикали.
ЭУР2002 в качестве точки отсчёта координат использовал направление своего полёта, а компас-гироскоп поддерживал этот вектор в качестве нулевой линии.
Вишер снова уставился на большой экран. То, что он увидел, было феноменом, какого никогда ещё видеть не доводилось. На расстоянии двенадцати световых лет находилась звезда, принадлежавшая, судя по её свету, к тому же типу, что и Солнце. Эту звезду окружал туман, вытянувшийся в форме эллипсоида, и Вишер подумал, что в том случае, если эта звезда обладает планетной системой, что было весьма вероятно, — вся эта система погружена в туман.
— Разве это не туман? — спросил Барлетта.
— Вот наша цель, — сказал он вместо ответа. — Измените курс.
В задание ЭУР2002 входил сбор важнейших сведений, и Вишеру было ясно, что под этим он должен в первую очередь понимать встречу с чужим разумом. Но здесь имелся некий феномен, который Вишер должен был изучить непосредственно. Все взвесив, он решил, что необходимо считать самым важным, и подумал о своей короткой беседе с Жаклин Ромадье. Там, позади, на старой Земле, несомненно, не осталось никого, перед кем он должен был бы отчитаться.
Его задумчивый взгляд во второй раз скользнул по показаниям спектрального анализа.
— Линии поглощения азота, фосфора и углеводородов. Вероятно, они вызваны туманом..
Барлетта ничего не сказал, так как его итальянский темперамент был полностью отдан зрелищу, развёртывающемуся перед ним на экране. Оценка увиденного в таких случаях интересовала его намного позже, однако механически, тысячу раз отточенными движениями, он вывел корабль на новый курс, следуя указаниям Вишера.
— Курс изменён, — сообщил он.
— Итак, — Вишер отвернулся от экрана, — четвёртый прыжок.
— О, проклятье… — простонал Барлетта.
Тем временем бортовой компьютер сообщил точное расстояние до системы с туманом. Вишер ввёл в него данные для четвёртого и последнего прыжка. Другими словами, компьютер был запрограммирован управлять двигателями, пока экипаж находится в противоперегрузочных камерах.
Вишер взял микрофон и надиктовал в электронный бортовой журнал все, достойное внимания, что произошло с самого величайшего и захватывающего приключения в земной космонавтике.
— … бортовое время: 21 ноября 2159 года. 8 час. 50 мин. На борту все в порядке. Корабль проник в окраинною область галактики GO 164835 на расстояние в тысячу световых лет. Теперь он находится на расстоянии в 12,3 световых годах от звезды типа Солнца, которая вместе с планетной системой — если таковая имеется — окутана туманом, состоящим из азота, фосфора и углеводородов. Командир счёл этот феномен достойным изучения, и в двенадцать часов корабль совершит последний прыжок, который приведёт его к этой системе.
* * *
— Расстояние до центральной звезды 8,35 астрономических единиц. Пока обнаружено пять планет, однако по другою сторону звезды, вероятно, есть ещё.
Барлетта сухо прочитал данные. Другая проблема интересовала его намного больше, чем то, что теперь хотел знать Вишер, и он желал сравнить это с картами и диаграммами, разработанными компьютером.
— Туман исчез, — сказал он наконец.
— Ничего странного, — пробормотал Вишер, не отрываясь от работы, однако не дал никакого объяснения.
Барлетта некоторое время подождал, потом снова повернулся к экрану, на котором, притемненная фильтром, отображалась в виде кольца света центральная звезда с чётко обрисованными контурами и световые точки — одна ярче, другая слабее — пяти планет, о которых уже сообщил Барлетта. На заднем фоне было видно усеянное бесчисленными точками звёзд небо чужой галактики. Однако туман, который перед последним прыжком окутывал всю систему, как светящаяся мантия, бесследно исчез.
Вишер закончил расчёты и нашёл результаты удовлетворительными. Он включил интерком и сказал:
— Ласалье, пожалуйста, зайдите в централь и захватите с собой пару ваших специалистов.
Ласалье — официально доктор Ласалье — руководил отделом химии на борту ЭУР2002. Чисто внешне это был сгорбленный старик, похожий на служащего торговой компании, карьера которого двадцать лет назад завершилась назначением на должность исполняющего обязанности советника по информации. В действительности же это был учёный высшего ранга, «подающий признаки гениальности», как любил выражаться Вишер. Кроме того, у него был весьма острый язык.
Барлетта должен был сдерживать своё нетерпение в ожидании появления Ласалье, ибо только тогда он узнает больше о странном поведении тумана.
— Господа, — начал Вишер, когда пришёл вызванный учёный со своими сотрудниками, — мы здесь обнаружили очень интересный феномен.
И Вишер рассказал доктору Ласалье и двум его сотрудникам о том, что они с Барлеттой наблюдали с расстояния двенадцати световых лет.
— Наш первый, — добавил он с усмешкой, — беспокоится, ибо с нашей теперешней позиции он больше не видит тумана. А дело, вероятно, в том, что туман чрезвычайно рассеян. Я вспоминаю известную туманность Ориона, которая в земные телескопы видна в виде огромного плотного облака, а на самом деле её плотность ограничена парой сотен молекул на кубический километр. Простой наблюдатель, находящийся в туманности Ориона, даже не заметит присутствия тумана — по крайней мере, не обычным оптическим путём. Такое образование вблизи можно обнаружить только чувствительнейшими приборами. Мы находимся в туманности и не можем заметить её невооружённым глазом. Я же хочу, — он снова повернулся к Ласалье, — чтобы вы провели тщательные анализы…
— Что все это значит? — прервал его химик. — Все мои анализы тщательны.
— Это моя ошибка, — сказал Вишер. — Я должен научиться выражаться осторожнее. Пожалуйста, извините. Но вернёмся к туману. До сих пор мы знаем только то, что его составные части — азот, фосфор и углеводороды. Было бы весьма интересно узнать, какие вещества есть там ещё, кроме названных. Но лучше подождите, пока автоматический зонд не сможет собрать достаточное количество этого рассеянного вещества.
— Я благодарю вас за вспомогательные сведения, — насмешливо ответил Ласалье и, поклонившись, удалился.
— Впредь ты должен давать объяснения, трижды подумав, — сказал Барлетта. — В конце концов не обязательно всему экипажу знать, что я иногда ошибаюсь.
— Первый офицер, — улыбнулся Вишер, — продолжайте читать показания приборов.
Барлетта с усмешкой по-военному отдал честь:
— Есть, господин капитан.
Звезда вместе с восемью соседними звёздами образовывала созвездие, очертаниями напоминающее покосившийся дом. Оно было образовано четырьмя яркими звёздами, поэтому Вишер назвал его Домус, а вышеназванную звезду — Дельта Домус.
Дельта Домус была несколько больше земного Солнца, а температура её поверхности достигала почти 7 000 градусов. Ближайшая из замеченных Барлеттой планет обращалась вокруг центральной звезды на расстоянии двухсот миллионов километров, а на расстоянии ещё двухсот миллионов километров находилась вторая планета, температурные условия которой были близки к земным. Была обнаружена и проанализирована атмосфера, окутывающая планету, которая на сорок процентов состояла из кислорода, на тридцать — из гелия и на тридцать — из азота. Присутствие остальных газов с такого расстояния обнаружить было невозможно.
— Скорость относительно Дельты Домус 39 мега, — прочитал Барлетта.
Расстояние между планетами и небольшие межзвёздные расстояния в космонавтике обозначались в метрах, скорость — в метрах в секунду. Для обозначения использовались привычные префиксы: мега (для миллиона), гига (для миллиарда) и тера (для биллиона). Скорость ЭУР2002 в настоящее мгновение составляла около 39 000 км/сёк.
— Если мы будем тормозить с перегрузкой 9G, — просчитал Вишер, — то второй планеты достигнем примерно за пять дней.
Ускорение торможения в 9G каждый член экипажа на короткое время мог вынести без особого труда. Не было ни одного космонавта, который не доказал бы, что он может вынести перегрузку в 12G, не теряя сознания хотя бы в течение пятнадцати минут. Но 9G в течение ста двадцати часов — совсем другое дело, поэтому у Вишера не оставалось другого выбора, как снова послать экипаж в противоперегрузочные камеры.
— К сожалению, я ещё раз должен побеспокоить вас, — сказал он в интерком. — Наша цель установлена, в ближайшие пять дней корабль будет тормозиться с перегрузкой в 9G, и я думаю, что ни одному из вас не хочется так долго таскать на себе девятикратный вес своего тела, поэтому ещё раз прошу вас забраться в противоперегрузочные камеры. Включение двигателей через сорок минут. Увидимся снова через пять дней.
Через полчаса на борту огромного звёздного корабля воцарилась мёртвая тишина, за исключением вечного гудения и щелчков приборов. Через сорок минут после приказа Вишера включились двигатели, которые выбросили в пространство могучие потоки ультрафиолетовых лучей, чтобы погасить огромную скорость ЭУР2002. Корабль каждую секунду уменьшал свою скорость на 90 метров. За пультом управления не было ни одного человека, режим работы двигателей определялся программой, заложенной в бортовой компьютер.
* * *
— Туман! — вскричал Барлетта и всеми десятью пальцами указал на экран.
За центральной звездой медленно двигалось облако — не очень плотное, но ясно различимое. Вишер смотрел на него со своим обычным холодным, неподвижным выражением лица, на котором не было и следа возбуждения.
— В непосредственной близости от солнца плотность тумана, очевидно, больше, чем где-либо в другом месте, — заметил он деловито.
Барлетта, напротив, не скрывал своего возбуждения.
— Он двигается вокруг солнца по часовой стрелке! — воскликнул он через несколько минут напряжённого наблюдения.
Это был первый факт, нарушивший спокойствие Вишера. Он вскочил и замерил медленное движение тумана по шкале экрана.
— Верно! Он движется в сторону, противоположную движению планет.
Астрофизикой было, несомненно, установлено, чго планеты, возникшие вместе со своим солнцем из единой протозвездной субстанции, получили единый момент вращения. Из открытия же Барлегты возникал вопрос, как совместить систему Дельты Домус с этим туманом. Из направления его вращения выходило, что он возник не из первоначальной субстанции. Вишер предположил, что его, вероятно, затянуло из открытого космоса и он попал в плен гравитации этою жёлтого солнца.
Теперь ЭУР2002 находился лишь в 20 млн. км от своей цели Тем временем Барлетга обнаружил ещё три планеты этого солнца, одна из которых находилась между внутренней планетой и планетой целью, ставшей таким образом третьей планетой этой звезды.
До посадки или выхода на круговую орбиту осталось шесть часов, и Вишер намеревался вывести ЭУР2002 на эту орбиту на высоте 1000 км над поверхностью планеты, чтобы провести подробные наблюдения во избежание ненужного риска при посадке.
Беспокойство среди двухсот членов экипажа заметно возросло. Мужчины и женщины ЭУР2002 в общем и целом были информированы о значении предстоящих манёвров корабля — в каждом помещении были экраны, на которых в мельчайших подробностях была показана система Дельты Домус. Кроме того, они знали, что кпрабль прибтижался к планете, очень похожей на Землю, а, может быть, самой похожей из всех, какие были найдены за все время космических полётов землян.
Централь управления захлестнули вопросы из всех частей корабля. С бесконечным терпением Вишер предлагал подождать, пока у него не станет больше данных. Но его в первую очередь интересовала не землеподобная планета, а странный туман, удивительно сконцентрировавшийся вблизи солнца.
Тем временем Барлетта сообщил, что центр этой концентрации обращается вокруг солнца на расстоянии 65 гига, то есть 65 000 000 км. Он двигался возле орбиты первой планеты, вне её.
Туман имел неравномерную причудливую форму. Вишер фотографировал его через равные промежутки времени, чтобы засечь возможные изменения. Снаружи это странное образование превращалось в тонкие нити и шлейфы, тянущиеся далеко в пространство и становящиеся в конце концов невидимыми, как только их плотность опускалась до плотности, с которой туман окутывал остальную часть системы.
Анализы Ласалье показали, кроме уже известных составных частей, значительную примесь кислорода, а также следы почти всех других элементов. Помимо этого была также обнаружена значительная примесь органических веществ, которые на Земле были известны в твёрдых формах. Здесь же, вследствие сильного рассеивания, они находились в газообразном состоянии.
— Состав тумана не соответствует тому, что мы знаем о межпланетном и межзвёздном веществе, — сообщил Ласалье, как с кафедры. — Здесь слишком много следов тяжёлых элементов, а обнаруженные нами полимерные углеводородные соединения должны были давным-давно разложиться на составные части под действием мощного солнечного излучения.
— Как вы это объясните? — спросил Вишер.
— Пока никак, — ответил Ласалье, угрюмо покачав головой. — Вышеупомянутая концентрация полимеров может существовать только в том случае, если она постоянно возобновляется и отбрасывает продукты распада в качестве отходов. Но я не могу себе представить, как в открытом пространстве может возникать такое количество углеводородов.
Между тем скорость ЭУР2002 упала почти до нуля. Барлетта при помощи своих инструментов рассчитал орбитальную скорость для предусмотренной высоты в 1000 км. Она составляла 7300 м/с. Благодаря этому стало очевидно, что сила тяжести на чужой планете была очень похожа на земную.
С расстояния 50 000 км этот мир на экранах корабля представлял из себя импозантную, очень знакомую картину. Белые массы облаков двигались над континентами, основные цвета которых были такими же, как и на Земле. Полярные шапки по площади были меньше, чем на родной планете, а распределение воды и суши — пять к трём — очень напоминало Землю.
Вишер медленно снижал ускорение торможения и достиг предусмотренной орбиты в 1000 км высотой без дополнительных манёвров коррекции. Наступила невесомость. После долгих месяцев непрерывного ускорения люди чувствовали себя довольно неуютно. У них возникло ощущение бесконечного падения, которое усиливалось видом близкой поверхности планеты.
— Отсюда мы можем посмотреть, есть ли на планете разумные существа, но на посадку пойдём только тогда, когда пять раз облетим вокруг планеты, — проинформировал Вишер экипаж по интеркому. — Теперь я обращаю ваше внимание на то, что после посадки, находясь вне корабля, в любом случае нужно носить скафандры. Хотя сама атмосфера пригодна для дыхания, она, по всей вероятности, пронизана туманом, который окутывает всю систему. Пока мы не знаем, в какой концентрации вещество тумана присутствует в атмосфере планет, поэтому носить скафандры — ваша обязанность. Дальше, я…
Его прервали. Барлетта в диком прыжке подскочил к Вишеру, толкнул его в плечо так, что тот отлетел в сторону, и ударил кулаком по клавише интеркома.
— Мы падаем! — рявкнул он.
Вишер почувствовал комок в горле и одним взглядом окинул показания приборов. ЭУР2002 покинул орбиту и падал по параболе со скоростью 8 м/сёк, приближаясь к поверхности планеты.
— Причина? — коротко спросил Вишер.
— Неизвестна, — ответил Барлетта.
— Компенсировать носовыми дюзами.
— Понятно.
Понаблюдав за действиями Барлетта, Вишер снова включил интерком.
— Извините, если я кого-то прервал, — по его голосу не было заметно, что произошло что-то непредусмотренное. — Я должен поставить вас в известность: впредь покидать корабль будут только небольшие группы, составлять которые я буду сам. Мы не знаем, какие опасности поджидают нас на этой планете, поэтому не можем спешить, дабы не наткнуться на что-то, не известное нам. Я прошу всех, у кого есть соответствующие приборы, во время облёта держать глаза открытыми, докладывая в централь о каждом сделанном открытии. Конец указаний.
Он поспешно отключился и повернулся к Барлетте:
— Что случилось?
Барлетта пожал плечами с выражением отчаяния на лице.
— Посмотри сам, — произнёс он сердито.
Вишер с первого взгляда понял, что носовые дюзы работали на полную мощность, но, несмотря на это, корабль продолжал падать, хотя и немного медленнее, чем прежде, но так же неудержимо.
— Причина уже известна?
— Нет, но я ещё пытаюсь обнаружить её.
Двигатели ЭУР2002 были в состоянии за два дня разогнать корабль до субсветовой скорости. За это время они развивали мощность в семьсот триллионов киловатт, так что неописуемая сила, влекущая корабль к почве и полностью гасящая всю мощность носовых дюз, намного превышала тягу двигателей. Такое огромное количество энергии нигде во Вселенной вырабатываться не могло незаметно, но на экране не было видно ничего, — абсолютно ничего, что указывало бы на то, кто или что тянуло ЭУР2002 вниз.
— Расстояние до почвы восемь-пять-ноль кило.
Взгляд Вишера упал на электрометр, показывающий плотность поля за пределами корабля. Цифры на шкале бессмысленно и бессистемно прыгали взад и вперёд. Нажатие на контрольный рычаг не оказало никакого видимого действия. Прибор вышел из строя.
Вишер действовал молниеносно. Все показания приборов в течение всей экспедиции сохраняются в банке данных, поэтому он открыл кассету электрометра, присоединил её к видеоэкрану и пустил запись в замедленном темпе. Прошла секунда, и указатель на экране устремился вверх от нулевой отметки. Должно быть, прибор был поражён электротоком чудовищной мощности. Указатель в течение нескольких наносекунд показывал 2000 вольт на метр, потом пошли бессмысленные показания… Электрометр перегорел.
У Вишера на лбу выступили капли пота. Невозможно было, чтобы эта планета обладала электрическим полем, в миллиард раз превосходящим поле Земли. Но не существовало возможности в течение одной секунды войти в поле такой мощности. Электрические поля подчинялись закону, который гласил, что их сила уменьшается пропорционально квадрату расстояния от источника. Будь планета опутана невероятно сильным полем, электрометр зарегистрировал бы его постоянное нарастание. Но поле, в котором находился ЭУР2002 — ничего другого Вишер не мог себе вообразить — было своевременно включено.
Он заменил вышедший из строя прибор новым, который отказал, как только были присоединены сенсоры, находящиеся на внешней обшивке корабля.
— Обшивка корабля состоит из диэлектрического материала, — объяснил он, — а диэлектрики притягиваются в область более высокого электрического поля, так что мы движемся в неоднородном поле, которое, вероятно, исходит с поверхности планеты, вытягиваясь в пространство в виде воронки.
Барлетта кивнул.
— Скорость падения больше не увеличивается, — сообщил он через некоторое время. — Теперь двигателям удалось компенсировать притяжение. Скорость снижения — сто в секунду, расстояние до поверхности — семь-восемь-шесть кило.
Вишер удивлённо покачал головой. Наивысшие показания электрометра составляли около 2000 вольт на метр. Такую силу поля получали в основном только в лабораториях. И он до сих пор так думал. Однако здесь поле такой чудовищной напряжённости было естественным.
Барлетта все ещё держал двигатели включёнными на полную мощность. Хотя они не мешали снижению, но препятствовали дальнейшему ускорению падения.
В мучительном беспокойстве прошёл час. Вишер проинформировал экипаж настолько, насколько это казалось ему необходимым. и убедился в том, что в данное время им пока ещё не грозит никакая опасность.
— Все ещё сто в секунду, высота триста километров, — доложил Барлетта, а секундой позже добавил: — Если мы будем снижаться такими темпами, то все будет хорошо.
На высоте 50 км поле, казалось, внезапно немного ослабло. так что двигатели теперь были в состоянии замедлить скорость падения.
— 80 в секунду, — сообщил Барлетта, затаив дыхание. — Скорость падения продолжает уменьшаться.
В голове Вишера созрел авантюрный план. Напряжение поля упало, двигатели корабля давали возможность прекратить падение и совершить плавную посадку. Разве не похоже было, что где-то там, внизу, находятся разумные существа, вынудившие ЭУР2002 пойти на посадку при помощи превосходящей техники?
Под опускающимся кораблём тянулась ровная местность, покрытая густой зеленой растительностью, на горизонте выступали высокие, тянущиеся в дымке горы. Разумные существа, если таковые действительно имелись здесь, никаких следов не оставили. Нигде не было видно ни одного поселения, никаких признаков строений. Равнина была мёртвой и неподвижной.
— Высота 20 кило, скорость 50 в секунду.
Скорость продолжала падать. С работающими на полную мощность двигателями, поток ультрафиолетового излучения которых ионизировал воздух и превратил растительность на почве в жёлто-коричневый трут, ЭУР2002 плавно, словно пушинка, совершил посадку. Вишер выпустил телескопические упоры и по экрану наблюдал, как они под влиянием веса корабля погрузились в почву на метровую глубину. Внешние микрофоны донесли в централь управления шорох сгоревшей травы, треск и скрип. В самом корабле — если только он не сидел перед экраном — никто посадки не заметил. Таинственные неизвестные должны были оценить мастерство чужаков.
* * *
Через пять минут после посадки ЭУР2002 снаружи исчезло электрическое поле, и Вишер возблагодарил небо, что в конструкциях корабля использовалась весьма малая масса металла. Нагрузка на металлические части под влиянием сверхсильного поля и магнитные колебания, возникшие при его исчезновении, могли иметь серьёзные последствия.
У Вишера была привычка в такие мгновения сразу же после посадки на небесное тело, на которое ещё никогда не ступала нога человека, обращаться к экипажу с несколькими словами, подчёркивающими значимость этого мгновения.
Но теперь его останавливали странные обстоятельства этой посадки, поэтому ему не хотелось тратить слова, подчёркивая важность такого приземления, ибо не имел намерений садиться на эту планету, и он ограничился указанием:
— Корабль благополучно совершил посадку. Начальников секторов, за исключением доктора Ласалье, прошу ко мне. Доктор Ласалье, пожалуйста, сделайте первые анализы внешнего воздуха, прежде чем прийти в централь. Меня интересует, пронизывает ли межпланетный туман атмосферу планет. Конец.
Шефы секций были руководителями различных научных отделений экспедиции: медицины, биологии, химии, физики, геологии и целого набора гуманитарных наук. За десять минут они собрались в просторной централи управления. Среди собравшихся была доктор Жаклин Ромадье, чьи очки в тяжёлой роговой оправе подчёркивали её неприступность, хотя стекла в них — Вишер готов был поклясться — состояли из оконного стекла. Мебель в централи была подобрана таким образом, чтобы создавать учёным удобство конференц-зала.
Вишер в нескольких словах сообщил о происшествии, которое привело ЭУР2002 к посадке на чужую планету.
— Дамы и господа, — сказал он в заключение, — событие, коснувшееся нас, настолько своеобразно и феноменально, что я ни от кого не ожидаю, что он может дать какие-то объяснения этому. Но, может быть, у кого-нибудь из вас есть какие-то предположения. В таком случае я прошу вас высказать их.
— Я полагаю, — сказала Жаклин Ромадье, вставая, — что объяснение феномену, вынудившему нас совершить посадку, должны дать физики. Мне непонятно, как командир может ожидать теории физических процессов от неспециалистов.
Все взгляды скрестились на Вишере. Барлетта усмехнулся. По лицу командира также скользнула насмешливая улыбка.
— Доктор Ромадье, — сказал он, — основы теории электричества при сегодняшнем состоянии земной цивилизации известны каждому десятилетнему ребёнку, а этих основ вполне хватит для понимания возникшей проблемы. Мы попали в сильное неравномерное электрическое поле, которое нас и притянуло. То, что нужно знать для этого, известно даже вам. По крайней мере, я полагаю. вы когда-нибудь посещали школу.
Это замечание остановило доктора Ромадье, и, ничего не ответив, она села. С окаменевшим лицом она просидела до конца дискуссии, не проронив ни слова В централе послышались звуки, какие издают мужчины и женщины, пытающиеся подавить смех.
Других мнений не было, и собрание ограничилось констатацией того, что произошло удивительное собыше и что эту проблему надо попытаться обосновать. В это время в помещение вошёл Ласалье.
Сделанные им анализы показали, что туман проник также и в атмосферу планеты, но в значительно большей концентрации, чем снаружи, в открытом пространстве.
— Покидать корабль без скафандра не советую, — сказал Ласалье в заключение. — Хотя ядовитых газов не обнаружено, зато в результате присутствия различных органических примесей тумана снаружи такой отвратительный смрад, что пребывание там без скафандра — весьма сомнительное удовольствие.
Повторив запрет покидать корабль без скафандров, Вишер вместе с начальниками отделов составил экспедиционные группы. Первая группа состояла из биологов, химиков и геологов, в сопровождении отряда защиты из десяти человек, и должна была покинуть корабль в пять часов.
— Я прошу вас быть ответственными и поддерживать с централью непрерывную связь, — напутствовал их Вишер. — Эта планета кажется мне такой невероятной, что я не хочу пренебрегать никакими мерами предосторожности.
Спустя полчаса по общей связи последовало очередное сообщение. Элф Вишер как командир корабля воспользовался своей привилегией дать имя чужой планете.
— При подлёте мы видели туман, который выглядел словно гонимый ветром, — донеслось из динамиков интеркома. — В традициях классической мифологии я нарекаю этот мир именем Эол.
Затем в кабинете начальника медицинского сектора раздался громкий смех. Доктор Жаклин Ромадье объясняла каждому, кто этого хотел, что Эол — это греческий бог ветра.
— Кто не может отличить туман от ветра, тот не должен претендовать на должность капитана!
2
Сначала работа оставшихся на борту астрофизиков была более успешной и результативной, чем у высаженных экспедиционных групп. Они установили длительность обращения, наклон оси, климатические условия, магнитное поле и сделали крупномасштабную карту планеты Эол, в то время как высаженные группы всего лишь установили, что обнаруженные растения — в основном трава и низкие кустарники — хотя и не входили в таксономию земной ботаники (а кто этою ожидал?), обладали такой же биомеханикой, как и земная флора. Высокоразвитой животной жизни найдено не было, кроме живых существ, обнаруженных одной из групп, которых можно было отнести к земным членистоногим. Следовательно, эольская эволюция ничего ещё не создала. Геологические исследования также не дали никаких заметных результатов.
Барлетта выразил своё недовольство саркастическими словами:
— Да, стоило из-за этого преодолеть половину вечности и Вселенной! Я, по крайней мере, ожидал, что деревья здесь красные, а реки зеленые или жёлтые. Но вместо этого все, как дома.
Но Вишер смотрел на все это иначе.
— Наша посадка была достаточно возбуждающей. На этой планете так поразительно много неизвестного, что я каждую минуту ожидаю какую-нибудь неожиданность, которая настигнет нас.
Нужно признать, что он оказался прав в своих предположениях, а пока дни проходили в расслабляющей однотонности. Со времени их странной посадки каждый был убеждён, что чужая планета скрывает какую-то тайну, и это держало людей в напряжении, которое сделало их нервными и раздражительными.
Через десять дней Вишер решил отменить запрет на выход наружу в одиночку. Теперь каждый по своему желанию мог покинуть корабль и свободно передвигаться в радиусе километра от места посадки, однако прежде необходимо было отметиться у компьютера в одном из воздушных шлюзов, а по возвращении снова доложить ему, чтобы в любое время было ясно, кто из экипажа находится на борту.
Вишер и Барлетта охотно проводили дни в маленьких стычках с Жаклин Ромадье, которая много раз на дню находила причины для жалоб. И хотя она могла сообщить командиру о своих заботах и претензиях по интеркому, но каждый раз приходила в централь, чтобы лично изложить свои жалобы Вишеру.
Барлетта дальше улыбки и покачивания головой не заходил.
— Или она истеричка, — сказал он, — или её мучит что-то другое.
— Что именно? — спросил Вишер.
— Возможно то, что есть в одном из нас двоих.
Вишер поражённо посмотрел на него, а потом громко рассмеялся.
* * *
Первую большую экспедицию возглавил сам Вишер. Взяв с собой сто человек и десять наземных машин, он удалился от ЭУР2002 на 200 км и добрался до цепи гор, окрхжающич равнину со всех сторон.
В горах они нашли первые деревья. Ботаники были явно рады заняться первыми представителями высокоразвитой растительности. Зоологи собрали червей, улиток, пауков и насекомых, тем самым создав солидный запас объектов исследований, которыми можно было заниматься несколько месяцев. В горном озере они обнаружили животное, обладающее панцирным эндоскелетом и представляющее из себя новую, до сих пор не известную ветвь ксенозоологии. Радость от этой находки была огромной.
Вишер, конечно, не избавился от чувства неудобства. Открытие такого рода можно было ожидать от любого населённого мира. Чего он не ожидал, так это вынужденной посадки, вызванной мощным электрическим полем. Ботаники и зоологи могли находиться на седьмом небе от своих открытий, он же только тогда сможет спать спокойно, когда узнает, что скрывается за странным происшествием, случившимся во время посадки.
В предгорьях они провели два дня, а потом вернулись к кораблю. Но за все время отсутствия на борту ЭУР2002 Вишер находился в почти непрерывной связи с Барлеттои. Исполняющий обязанности встретил его с улыбкой.
— Я уже наслышан о ваших нескольких значительных находках.
— Это учёные, — проворчал Вишер. — А я в такой же неизвестности, как и прежде.
Через час после возвращения Ллев Парселл, начальник секции геологии, сообщил:
— У меня здесь есть человек по фамилии Матиассон, который не принадлежит к моему отделу.
— В таком случае отправьте его туда, откуда он пришёл, — ответил Вишер, удивлённый такой беспомощностью.
— Он не идёт, — ответил Парселл, — и утверждает, что всегда был у меня.
— Вы что, черт побери, не можете установить…
— Уже установлено. Я был прав, а этот человек лжёт, хотя не хочет этого признавать. Он упрям и очень странен. Все понимает довольно туго и, кроме того, выглядит, как… Ну, мне лучше быть осторожным в своих высказываниях, но я со всей серьёзностью спрашиваю себя, где в Европе мог вырасти такой человек.
— Пришлите его сюда. — приказал Вишер. — Мы быстро установим, что с ним такое.
Спустя пару минут в централь вошёл Ллев Парселл с человеком по фамилии Матиассон. и Вишер должен был признать, что геолог прав. Мужчина был маленьким, едва ли полтора метра ростом, и с невероятно тёмной кожей. Чёрные волосы были гладкими и блестящими, а глаза широко расставлены. Завершал портрет широкий и плоский нос, производивший впечатление, что его расплющил удар кулака боксёра. Экипаж ЭУР2002 согласно мандату Объединённых наций состоял исключительно из представителей европейских народов, а Матиассон, напротив, напоминал жителя джунглей Гран Чако.
— Вы с самого начала этой экспедиции принадлежали к секции Парселла? — спросил Вишер.
— Так точно, — ответил Матиассон.
— Как случилось, что Парселл ничего об этом не знает?
— Этого я не знаю.
Вишер повернулся к Парселлу.
— Вы никогда раньше не видели этого человека?
— Так же, как и вы, — ответил геолог.
И он был прав. Вишер тоже не помнил, чтобы человек такой наружности когда-либо попадался ему на глаза. Хотя в экипаже ЭУР2002 было несколько сот мужчин и женщин, хотя было весьма вероятно, что научные отделы вели клановый образ жизни и таились друг от друга, но человека такой нетипичной внешности он давно бы заметил, подумал Вишер.
Дело становилось все загадочнее. На Матиассоне была форма специалиста-техника, но Вишер обратил внимание, что кнопки куртки были металлическими, в то время как у стандартной униформы все кнопки были исключительно пластмассовыми.
— Где вы взяли униформу? — спросил Вишер. Матиассон ничего не ответил.
— Отвечайте же, черт побери! — потребовал командир.
— Нет, — ответил Матиассон. Барлетта сухо усмехнулся.
— Великолепно, — сказал он вполголоса. — Этот человек набит и помещён под стекло.
На этот раз Вишер обратился к Парселлу.
— Вы уверены, что этот человек нормален?
— Если говорить честно, нет.
Вишер отстучал на пульте имя и фамилию Матиассона, и компьютер выдал желаемую информацию на экран. Вишер пробежал глазами данные, потом их прочитал Матиассон.
— Это так? — спросил он в заключение.
— Черт побери, вы принадлежите к медицинскому сектору, а не к сектору Парселла! — вскричал Вишер.
— Так точно, — невозмутимо ответил Матиассон. Вишер громко хохотнул, потом набрал на интеркоме номер Жаклин. На экране появилось изображение главного врача.
— Вы хотите помешать мне именно тогда, когда я завтракаю? — спросила она сердито.
Хорошее настроение Вишера улетучилось.
— Если этого потребует ситуация, я помешаю вам, даже если вы принимаете пищу, доктор Ромадье. — Он втолкнул Матиассона в поле зрения видеокамеры. — К вашей секции принадлежит мужчина по имени Матиассон? — спросил Вишер. — Это он?
— Нет, — ответила Жаклин.
— Вы уверены?
— Когда я говорю нет, то всегда уверена в этом, — двусмысленно ответила Жаклин.
— Хорошо. В таком случае направьте ко мне в централь настоящего Матиассона.
— Он у вас будет, — сказала Жаклин и отключилась.
Через пару минут в централь управления вошёл второй Матиассон. Вишер объяснил ему ситуацию и поручил объясниться со своим тёзкой.
— Кто ты? — первым спросил пришедший Матиассон.
Тот вообще не отреагировал на вопрос и посмотрел на Вишера.
— Свою форму я получил на складе, — сказал он.
Вишер озадаченно поднял взгляд, но тут же вспомнил, что уже спрашивал человека с расплющенным носом, где он взял свою униформу, но ответа не получил.
— Как долго все это продолжается? — пробормотал он удивлённо.
— Около пятнадцати минут, — сообщил Барлетта.
В то время как оба Матиассона пытались доказать друг другу свою подлинность, Вишер провёл всеобщий контроль присутствия. Опрос компьютера, который тщательно записывал все данные, поступающие из десяти шлюзов, показал, что в данное время вне корабля никого не было. Были по очереди вызваны все члены экипажа по интеркому, подтвердившие свою подлинность ответами на контрольные вопросы.
Через некоторое время компьютер выдал результат: экипаж был на борту, ответил каждый его член.
Этот результат не был неожиданным для Вишера.
— Дорогой друг, — сказал Матиассону Ллев Парселл, — вы, по всей вероятности, представитель разумною человечества, но недостаточно хитры, чтобы долго водить нас за нос. Скажите нам, как вы проникли на борт. Прилетели зайцем?
Мужчина, открыв рот, поражение уставился на командира, и из его глаз неожиданно хлынули слезы. Он пошатнулся и, всхлипывая, опустился в одно из кресел. Вишер, Парселл, Барлетта и настоящий Матиассон удивлённо уставились друг на друга. Потом Вишер подошёл к беспомощно плачущему мужчине и похлопал его по плечу.
— Послушайте, дела ваши не настолько плохи. Безразлично, как вы проникли на борт — мы же не оставим вас на этой планете.
Мужчина поднял от обивки кресла залитое слезами лицо и посмотрел на Вишера.
— Я обманул вас. — сказал он на безупречном английском языке. — Я не человек вашего народа. Я житель этой планеты.
* * *
Жаклин Ромадье была сама профессиональная деловитость — не было больше и следа постоянных придирок, которыми она все прошедшие дни докучала Вишеру.
— Командир, у нас проблема, — сказала она. Вишер кивнул ей ободряюще.
— Поведайте мне вашу проблему, — попросил он.
— Я исследовала чужака с головы до ног. В психическом отношении он кажется довольно нормальным. Реакции его нормальны, ответы тоже нормальны. Но меня беспокоят только те ответы, которых он не даёт.
— Например?
— Все, что важно для нас, он оставляет без ответа. Почему ему пришла в голову идея проникнуть к ним на борт? Где он выучил наш язык? Откуда у него наша униформа? Вот такие дела. Иногда у меня появляется чувство, что он советуется с кем-то, находящимся далеко отсюда, прежде чем ответить на мои вопросы.
— Нечто подобное мы наблюдали при первом его допросе, — сказал Вишер. — Что мы знаем ещё о нем?
— Его анатомия, — с готовностью ответила Жаклин Ромадье. — Скелет этого человека совершенно ненормален. У него, выражаясь попросту, не ребра, а сплошная костная скорлупа, как у рыб, привезённых экспедицией с гор. Перенос кислорода кровью основывается на другом принципе, чем у нас, так как красных кровяных телец у этого существа намного больше, чем у человека. Сердце расположено почти в центре грудной клетки. Группы крови, подобной земным, вообще не существует. Кроме того, ноги у него, как у обезьяны. Я убеждена, что пальцами ног он может действовать так же хорошо, как и пальцами рук.
Вишер задумчиво посмотрел на неё.