Андрей ААрх

Теория доктора Комиссарова

— Приникнуть к ней, вцепиться в нежную шею, сначала слегка, а потом все сильнее сжимая зубы и давить, пока тонкая кожа не лопнет под клыками и появится слабый вкус крови, даже не вкус, а скорее, запах, а потом кровь начнет сочиться пульсирующей струйкой и заполнит рот, затечет между зубами, обволочет язык соленой пеленой, закапает из уголка губ, и тогда, не разжимая челюстей, глотать горячую соленую влагу, захлебываясь и дрожа от наслаждения, пока ноги не наполнятся приятной слабостью, потеплеет в груди, затуманятся глаза и голова поплывет сама по себе, зубы разожмутся и тело, обмякшее, повалится на пол рядом с обескровленной жертвой…

Виктор Андреевич непроизвольно передернул плечами и потер больную голову, старясь чтобы пациент этого не заметил.

— А вы пробовали с женой говорить об этом? — невозмутимым профессиональным голосом поинтересовался он.

— Нет, — просто ответил Косолович, — я думаю она не поймет. Кроме того я ее побаиваюсь.

Виктор Андреевич аккуратно закрыл тетрадку и сказал:

— Ну чтож, Михаил, на сегодня наш сеанс закончен, и я должен сказать — вы делаете заметные успехи. Я жду вас в следующую пятницу. Всего хорошего.

Пациент попрощался и ушел. Виктор Андреевич подошел к окну и через полуприкрытые жалюзи проследил как тот вышел, хлопнув дверью, выпустил облако морозного пара, и сунув руки поглубже в карманы быстрым шагом направился к машине. Под ночным фонарем искрился ранний снег и на второй этаж к доктору доносились скрипучие шаги Косоловича. Дождавшись пока тот прогреет мотор и уедет, Виктор Андреевич набрал номер на старом дисковом аппарате кромешно черного цвета, какие часто показывают в фильмах про Великую Революцию. После четвертого гудка на другом конце провода образовался скрипучий старческий голос, который быстро, как скороговорку, произнес:

— Профессор Комиссаров, я слушаю.

— Здравствуйте, Юлий Никанорович, — стараясь выговаривать четко каждую букву имени сказал Виктор Андреевич. — Это Сумин, Виктор Андреевич, вы должны меня помнить по конференции в Ялте, в позапрошлом году. Я тогда выступил против вашей теории по поводу странностей очередного витка эволюции…

— Как же, как же, помню, — так же бодро прострекотал телефон, — Такой агрессивный молодой человек, помнится камня на камне не оставил от моей теории… Чем могу?

Виктор Андреевич сглотнул склизкий комок в горле и сказал:

— У меня есть основания полагать… что в ваших высказываниях была доля истины.

— Надо же, как мне повезло старику! Наконец-то такое светило как Сумин меня признал, — еxидно обрадовался телефон. — Большое спасибо, молодой человек, премного вам, так сказать, благодарен… А теперь позвольте попрощаться, у меня есть еще несколько дел, запланированных на сегодня, а я, к слову сказать, несколько отстаю от графика. Прощайте…

— Постойте, не кладите трубку, — взмолился Сумин, мне надо с вами поговорить, это очень важно, я прошу прощения за мою резкость тогда, два года назад, нам очень нужно встретиться, пожалуйста…

— Помилуйте, — сердито возразила трубка. — Вы уже высказали свое мнение, кроме того вам удалось убедить в своей правоте и моем, следовательно, старческом маразме остальных участников конференции… пределы моего поклонения перед напором столь харизматичного доктора просто не…

— Юлий Никанорович, простите меня, пожалуйста. Все о чем я прошу это одна встреча, и больше я не потревожу вашего спокойствия, поверьте мне.

Телефон задумался. Потом покашлял и нехотя проскрипел:

— Хорошо, можете приехать. Сегодня, прямо сейчас, но выделю я вам только 45 минут. Завтра я улетаю и обратно вернусь месяца через три… Нда… Купите по дороге хлеба, если хотите есть, у меня закончился, есть толко сыр… Записывайте адрес.

* * *

Когда Комиссаров отворил Сумину дверь из недр квартиры раздался призывныий свист чайника и махнув рукой в сторону вешалки, что видимо должно было означать «заходите и раздевайтесь», шаркая тапочками и цепляя стены развевающимся халатом старичок вприпрыжку умчался по коридору. Сумин повесил тяжелое зимнее пальто и потоптавшись минуту в полутемной прихожей шагнул вперед. В длинном коридире, конца которому видно не было, потому что он плавно заворачивал направо, обнаружилось несколько дверей. Виктор нерешительно заглянул в ближнюю. За широкой двухстворчатой дверью сияющей вымытыми прямоугольниками старого стекла открылась огромная комната с двумя широкими полукруглыми окнами и балконной дверью посредине. Обстановка комнаты представляло собой произведение современной эклектики — массивная антикварная мебель вперемежку с двумя компьютерами и большим телевизором, беззвучно транслировавшим новости, похоже СНН. Слева от двери обнаружился кожанный диван перед которым находился журналный стол с серебрянным подносом, где стояло не только все необходимое для чаепития, но и некоторые излишества как-то две розочки с вареньем, ваза с большими шоколадными конфетами и песочным печеньем, сочно блестевший свеженарезанными дольками лимон, хрустальная масленка и тарелка с обильным количеством сыра наскольких сортов. Виктор Андреевич сглотнул слюну, внезапно почувствовал что он зверски голоден и с трудом оторвав взгляд от стола продолжил осмотр комнаты. В углу возле окна стояла пальма, настоящая и ухоженная, дружелюбно отсвечивая узорными зелеными листями, на которых не было ни пылинки. На ее мохнатом стволе сидела искусственная белка, наверное даже беличье чучело, так натурально она выглядела, застывшим бусиничным взглядом уставившись на Сумина. Возле двери через которую только что зашел Виктор Андреевич висела большая картина, по-видимому очень хорошая копия Айвазовского. Три корабля слегка накренившись на вечерней волне, на раскрытых парусах стремились за уходящим солнцем, а паруса были красно-оранжевые, как в мечтах героини Грина.

— Очень романтично, — не сдержался и пробормотал Сумин. На этом осмотр комнаты был прерван вернувшимся Комиссаровым, который нес большой фарфоровый чайник, имитировавший орущего цветного петуха пускавшего клювом настояший пар который наполнил комнату запахом хорошего чая.

— Хлеб? — выжидающе взглянул он на Сумина. Тот молча подал ему пакет. Потом спохватился и извиняясь сказал:

— Я забыл спросить какой вам больше нравится и купил разного. Он весь свежий, только привезли. Комиссаров сунул тонкий с горбинкой нос в пакет, шумно втянул в себя воздух, на секунду задержал дыхание, как бы оценивая качество хлеба, и сказал:

— Присаживайтесь, я сейчас вернусь.

Вернулся он действительно быстро, принес изящную хлебную корзинку с аккуратно нарезанным белым и черным хлебом и изюмным калачом. Там же лежали сдобные булки с маком.

— Все так красиво накрыто, — сказал Сумин не ожидавший такого внимания.

— Да, внучка моя, любит она это дело — красоту навести.

— Она будет пить чай с нами? — заинтересовался Сумин, ему никогда не приходило в голову что у Комиссарова могут быть родственники.

— Нет, мы ждем другого человека.

Не успел он договорить, как в дверь позвонили и сорвавшись с места как метеор, в следующую секунду Комиссаров открывал дверь и дружески обнимался с кем-то в прихожей. Пришедший оказался седеющим мужчиной лет пятидесяти, настолко импозантным что Сумин внутренне запереживал и приревновал к нему всех знакомых и незнакомых женщин мира, которые должны были быть от того просто без ума. Одет он был в прямые темные брюки, черный, крупной вязки, свитер, из-под которого выглядывал белый воротничок, в зубах сжимал небольшую зажженную трубку, наполнившую комнату запахом хорошего табака. Паркет под его шагами тяжело крякнул и звук веером тихих скрипов разбежался по комнате. Увидев Сумина он обрадовался, будто наконец-то встретил человека с которым давно пытался познакомится, протянул обе руки и не вынимая трубки сказал:

— Здравствуйте! Меня зовут Георгий, а вас как? — и улыбнулся, не разжимая зубов, такой очаровательной улыбкой что Сумин тот час же полюбил этого человека и с энтузиазмом пожал протянутую ему руку. Тем временем Георгий продолжил:

— Я социолог, должен сказать — независимый социолог. Занимаюсь анализом данных для разных заказчиков, иногда это государственные заказы, иногда частные.

— Я врач, — просто сказал Сумин. — В недалеком прошлом ярый противник теории доктора Комиссарова.

Георгий засмеялся.

— Все мы прошли через этот этап. Его теория настолько неожиданна что сперва рождается сомнение в нормальности ее автора. Но если вы оглянетесь вокруг — мы давно уже играем второстепенную роль в этом мире. К слову… Сколько у вас было женщин с которыми вы чувствовали себя свободно, спокойно, и… главным. Действительно главным.

Сумин задумался. В его голове возник тонкий овал Полининого лица, серые глаза, тонкие ноздри, вспомнилось как она нежно перебирала его непослушные волосы, как бродили они по тихим улочкам, и он держал ее за руку, как мальчишка, не решаясь поцеловать, как звенел ее голос когда она, волнуясь рассказывала ему о найденной на улице полумертвой белке и о том как она выхаживала ее дома… Как он расстался с ней когда дочка его начальника, главврача клиники, с которой он несколько раз ходил в кино, а после автоматически, как зомби, трахался, сказала что она беременна и он испугался последствий, испугался что его выкинут с такой денежной и перспективной работы… Вспомнил как он держал в последний раз тонкие, внезапно похолодевшие Полинины пальцы и плакал сам, пытаясь обьяснить почему, а она молча смотрела на него с каким-то недоумением, в ее волосах запутался желтый листок и ветер трепал его, он бился как птица в силках, пытаясь вырваться и улететь, Виктору хотелось освободить его, но он боялся отпустить эти безжизненные руки, как будто ее могло унести вслед за листом…

— Ее звали Полина и я бросил ее полгода назад, — удивляясь своей откровенности ответил он.

Вернувшийся в этот момент Комиссаров усадил гостей на диван, налил чай в тонкие фарфоровые чашки, и предложив им не стесняться и ухаживать за собой самим, придвинул одно из широких кожанных кресел, где удобно устроился сжимая птичьими лапками чашку чая.

Первым заговорил Георгий:

— Проблема из-за которой мы собрались неоднократно поднималась доктором Комиссаровым и его сторонниками в узкоспециализированных журналах, что скрывало и продолжает скрывать ее от внимания широкой общественности. В течении длительного времени, а точнее на протяжении последних 15 лет наблюдается заметный дисбаланс в человеческой популяции. Дисбаланс выражается в увеличении абсолютного числа женщин по отношению к количеству мужчин. Сперва было замечено что средняя продолжительность жизни женской половины человечества гораздо длиннее чем мужской, но этому не придали должного внимания. Поскольку проблема была пущена на самотек, женщины формировали общины где жили помогая друг другу. В данный момент существует более 2000 деревень затерянных в средней полосе России, а также на Украине и в Грузии в которых живут только женщины. К сожалению мы не располагаем точными данными по аналогичным поселениям «амазонок» в Европе, но известно что в Америке сугубо женских поселений насчитывается более 700. Основная возрастная группа в подобных поселениях от 45 до 75 лет, но в последнее время замечен приток молодых, 25–35 летних, зачастую с детьми женского пола. Живут они семьями по двое или трое, иногда четверо взрослых, обязанности между ними распределены, как в любой семье, ведут себя довольно миролюбиво, но к мужчинам на территории относятся нетерпимо, а чтобы изгнать непрошенного гостя могут пустить в ход кулаки и палки. Таким образом мы можем сказать что на всей территории планеты возникают стихийные поселения аналогичного друг другу устройства, которых становится все больше, и средний возраст которых ощутимо понижается. Если пятнадцать лет назад мы говорили о десятке заброшенных деревень в которых старухи пережили своих пьяниц-мужей и вели хозяйство, медленно дожидаясь смерти, то сейчас это вполне организованная сеть поселений, разбросанная по всему миру, с постоянно увеличивающейся популяцией. В этой папке находятся материалы с подробной статистикой и схемами, которые я подготовил для вашего внимания. Два экземпляра.

Георгий замолчал и сделал глоток чая, приятно согревший горло. Виктор Андреевич в ето время доедал третий ломоть белого хлеба, обильно намазанный маслом и укрытый сыром в несколько слоев, как грядка от мороза. Комиссаров задумчиво жевал кусочек сыра с лимоном посыпанным сахаром. Он откусывал маленькие кусочки передними зубами, как суслик на лугу, и тщательно жевал, задумчиво глядя на пар, поднимающийся из чайника. Было видно что он знаком с темой и слушает довольно рассеянно. По наступившему молчанию Виктор Андреевич догадался что пришел его черед говорить. Он торопливо запил чаем последний кусок и промокнув губы салфеткой начал:

— К сожалению я не подготовил столь стройную речь как уважаемый Георгий и боюсь что то что я скажу будет гораздо менее причесанным взглядом на происходящее. Итак: работая в области психоанализа я занимаюсь с людьми каким-либо образом чувствующими себя чужими в этом мире, чувствующими себя неуютно и ненужно, так сказать не вписывающимися в общий контекст. Я постоянно веду записи, но никогда не обращал специального внимания на статистику. Десять лет назад примерно половину моей клиентуры составляли женщины, преимущественно домохозяйки, достаточно обеспеченные, но подверженные душевным метаниям, связанным, в первую очередь, с внутренней неудовлетворенностью собой. Их мужья были, в основном, занятые люди, а жены сидели дома, занимаясь детьми и хозяйством. Мой совет им был найти какое-то занятие где они могли бы проявить себя в роли полноправного члена общества, не как приставка к мужчине, но как самостоятельная единица, достойная уважения окружающих. Не вдаваясь слишком в подробности я хочу сказать что проведя недавно пересмотр дел моих активных пациентов я обнаружил что 100 % из них — мужчины самого разнообразного возраста — от 16 до 50 лет. У большинства совершенно одинаковая проблема — они боятся своих жен и матерей, считают что те их игнорируют, не ставят во внимание и попросту используют. У некоторых налицо сильно выраженные суициидальные признаки, некоторые одержимы идеей убить жену, но что характерно — никто не хочет даже думать о том чтоб развестись. Типичный ответ — «Кому я такой нужен», «Что я буду без нее делать» или «Нет, только не это, я буду терпеть.» Когда я пытался поговорить с супругами пациентов, то сталкивался с уверенными в себе, очень радикально настроенными женщинами, которые отказываются помочь мужу в изменении самомнения. Стандартное определение мужа «слизняк», причем некоторые женщины признали что не нуждаются в мужьях даже в постели, предпочитая им механические устройства для понижения уровня естрогена. Более того, после открытия возможности клонирования женщины почувствовали себя совсем свободно, так как теперь мужчины оказываются не нужны даже для процесса воспроизводства. Я связался с коллегами и они подтвердили мои подозреня. Похожая ситуаця отмечена в России, в ближнем и дальнем зарубежье. Я закончил.

Повисшая тишина длилась недолго. Виктор Андреевич протянул руку за чашкой и заметив под столом быстрый серый силуэт вскочил, отпрыгнул в сторону и запулил в крысу толстой, невесть откуда взявшейся книгой, одновременно испуганно взвизгнув. Его собеседники изумленно воззарились на него, а крыса как ни в чем не бывало взобралась на ручку кресла к Комиссарову и попыталась отобрать у того почти целую печенюшку. Комиссаров оказался сильнее и печенюшку не отдал, но отломил кусочек, засыпав крошками халат, и вручил зверюге. Дернув пушистым хвостом крыса взяла еду передними лапками и стала сосредоточенно есть, не сводя глаз со все еще стоящего Сумина.

— Прошу прощения, я должен был предупредить вас о Сушке, она у нас живет. Извините если она вас напугала, — мягко сказал Комиссаров.

Виктор Андреевич покосился на пальму — беличьего чучела не ней не оказалось, и бочком сел на диван. Сердце ухало в груди и ему было нестерпимо стыдно за свой поросячий визг. Белка бросила печенье и встав на четыре лапки внимательно следила за его действиями. Когда он сел она опять принялась есть. Комиссаров подлил всем чаю и заговорил:

— Я буду короток. Несоответствие рождаемости мальчиков и девочек я заметил ровно 19 лет назад, но тогда это соотношение не было ужасающим, как правило 44 на 56 % в пользу девочек. Медсестры хихикали что у мальчиков будет гораздо больший выбор и никого всерьез не волновало происходящее. Я, признаться и сам шутил, дескать, мне в молодости не так везло. С течением времени разрыв увеличивался и 10 лет назад достиг соотношеня 22–27 % на 78–73 %. У меня сложилось впечатление что эта цифра находилась в зависимости от научных открытий. Так, каждый раз когда происходило открытие, прямым или косвенным следствием которого было уменьшение значения физического труда, процент рождаемости девочек чуть увеличивался. Вплоть до последнего времени соотношение радикально не менялось. Два года назад после того как теория клонирования была подтверждена практикой, количество рожденных девочек достигло 95.7 на каждые 100 младенцев рожденных на территории России. Точность этой цифры примерно 99.9 % и основана на статистике полученной напрямую из роддомов. Я склонен предполагать что та же картина наблюдается во всем мире. Таким образом…

Но закончить ему не удалось. В дверь позвонили, и, извинившись, он пошел открывать.

Новоприбывший представился Василием Лоханкиным, попросил не иронизировать по поводу его имени и достал из рюкзака лэптоп. По его виду можно было подумать что лэптоп он где-то украл и сейчас боялся что за ним прийдут. Ему было в районе тридцати, но коротко стриженные волосы, маленькие очки, растянутый свитер и потертые черные джинсы придавали ему вид вечного студента. Белка перепрыгнула с кресла ему на плечо и через растянутый ворот свитера залезла вовнутрь, появившись бугром в районе живота. Василий сделал вид что ничего не заметил. Его унылое лицо и беременный белкой живот выглядели достаточно комично. Он заговорил, замедляя речь в конце каждой фразы и обводя присутствующих внимательным взглядом.

— Я хакер. Вы все знаете что это такое и я никогда и никому этого не говорил, и сейчас бы не сказал если бы не Юлий Никанорович, который в прямом смысле слова спас мне жизнь четыре раза. После четвертого она просто принадлежит ему. Он попросил меня сказать вам это чтобы у вас не оставалось сомнений в достоверности информации которую я вам предоставлю. Недавно мне удалось взломать одну из закрытых библиотек американского правительства, где среди прочих материалов я нашел переводы древнеегипетских текстов. Это тексты найденные в недавно открытой гробнице Аримарха, признанного самым первым фараоном, вы, вероятно, видели репортажи об этом по телевизору. Среди прочего там говорится о том, что когда древние египтяне начали строить первую пирамиду, которая изначально была задумана как монумент богу Ра, а вовсе не как склеп, то они ощутили необходимость в помощи физически более сильных созданий чем они. Тогда, по указанию жрецов, они принесли в жертву богу 100 только что родившихся младенцев — оставили кричащих детей на ночь в пустыне. Когда они вернулись на следующее утро, то увидели что все младенцы живы, а вместо двух маленьких складочек между ногами у них были торчащие кусочки плоти. Жрецы сказали что бог Ра вложил в каждого младенца по своему пальцу и придал им силу. Дети выросли и действительно были гораздо более сильными и ловкими чем осталные. Но странное дело, другие жители Египта испытывали непонятную тягу к «Отмеченным Ра». Короче, через некоторое время кто-то додумался до полового акта с ними и с тех пор стали рождатся все — и мальчики и девочки. Отмеченными Ра, считались все младенцы рожденные с его «пальцами» и оставались элитарной группой по отношению к остальным. Постепенно они захватили государственную власть и окончателно поработили коренных жителей Египта, которыми, как вы уже догадались, были только женщины.

Василий открыл лэптоп и сказал:

— Вот здесь вы можете посмотреть на фотографии оригиналов и английский перевод текста. К сожалению я не могу сделать для вас копии, а также не могу оставаться здесь более 20 минут.

Трое мужчин склонились над мерцающим экраном, а Василий стал жадно есть булку с вареньем, попутно завернув себе несколько бутербродов с сыром.

* * *

В тот вечер они расстались, договорившись встретиться через три месяца, когда доктор Комиссаров вернется из Штатов, где он должен был читать курс лекций в Дюк Юниверситу штата Северная Каролина.

Прошла неделя, и как-то, обедая в своем кабинете под монотонно бубнящие новости Виктор Андреевич услышал как диктор с сожалением в голосе сообщила о внезапной смерти заслуженного, лауреата и т. д., всеми нами любимого доктора Комиссарова. Поперхнувшись, Сумин бросился к телевизору и сделал погромче звук. Диктор вкратце изложила обстоятельства смерти — доктор умер во время лекции, случился сердечный приступ, а потом добавила что у доктора из близких родственников осталась только внучка, которая и получила все его наследство, включая подлинники Айвазовского и импрессионистов. Возникшее на экране Полинино лицо грустно и требовательно смотрело Виктору Андреевичу прямо в глаза. Это двойное известие застигло его врасплох. Он стал нервным и рассеянным, что мешало работать и ужасно раздражало его жену. Не успел он оправиться от удара, как буквально через несколько дней в вечерних новостях та же, но на этот раз жизнерадостная дикторша рассказала что наконец-то был пойман злостный хакер, нанесший ущерб американской казне в несколко миллионов долларов. Увидев размытую фотографию бледного Василия Виктор Андреевич побледнел сам и схватился за голову. В это время зазвонил телефон. Голос Георгия раздавшийся на другом конце трубки быстро проговорил.

— Послушайте, мы все в опасности, я не могу сказать вам где я, и думаю что мы с вами больше никогда не увидимся. Если у вас будут дети, а это будут девочки, постарайтесь их не сердить. Тогда вы может быть умрете своей смертью…

— Надо что-то делать, — пролепетал Сумин.

— Что — избиение младенцев женского пола? Прощайте…

В трубке раздались короткие гудки.

Он задрожал и нетвердыми шагами прошел в спальню. Жена лежала на кровати с какой-то книжкой.

— Лена, мне плохо Лена. — простонал он и повалился на кровать рядом с ней надеясь что ее руки погладят его голову и прекратится эту чудовищная боль мучавшая его уже четвертый месяц. Жена безразлично взглянула на него и продолжила читать, поглаживая свой большой живот, где медленно росли и набирались соков две маленькие девочки. Они, вернее она, даже придумали для них имена — Арина и Юля. Потом она сказала:

— Все-таки ты такой слабый. Я так устала делать все за тебя, решать все за тебя, помогать тебе, слушать твои бесконечные рассказы о твоих придурошных пациентах… Все они какие-то… слизняки, вот! Я не понимаю как так можно. Как жены их терпят?

Некоторое время Виктор Андреевич лежал неподвижно. Пружины матраса мягко покачивали его тело в такт дыханию. Вверх-вниз… Вверх-вниз. Это успокаивало, боль утихла и он почувствовал как какое-то решение рождается в глубине его больной головы, пробирается наружу, расталкивая воспаленные извилины и медленно, как масляное пятно на воде заливает всю поверхность мозга, обволакивая затаившееся, как хищник в засаде серое вещество. Он повернул голову и увидел лицо жены склоненное к книге. Он попытался разобрать название. «Биологические основы женского главенства» гласило оно. Судя по всему жена была полностью поглощена чтением. Он приподнялся на локтях и подтянулся к ней ближе. Потом погладил пальцами ее аристократическую белизну, приникнул к ней, вцепился в нежную шею, сначала слегка, а потом все сильнее сжимая зубы и давил, пока тонкая кожа не лопнула под клыками и рот наполнился горячей соленой влагой…