На этот раз она взволновалась, и все увидели, как судорожно сжались ее руки, а на лице появилось выражение отчаяния.

— Я не понимаю, какую цель вы преследуете. Почему вы допрашиваете меня, а не их?

Мегрэ счел необходимым поддержать смутившегося следователя ободряющим взглядом.

— Ваше решение развестись было окончательным?

— Да.

— И никакие просьбы Ляшомов не могли бы вас удержать?

— Нет, не могли. Я достаточно долго жертвовала собой…

Наконец-то эти слова, сказанные женщиной, не были преувеличением. Сколько времени, выйдя замуж, она могла сохранять иллюзию относительно роли, которую она играла в буржуазном доме на набережной де-ля-Гар?

Она не протестовала. Она сделала все, что было в ее силах, чтобы восстановить фирму, чтобы по крайней мере заткнуть дыры и помешать окончательному разорению.

— Вы любили вашего мужа?

— Мне так казалось первое время.

Когда официант возвращается, Мойше просит счет. Потом он снова говорит, что они точно где-то встречались.

Рейзл сразу говорит, что она на такое не ведется.

– Я во все это не верю.

– Ты и не обязана в это верить, – говорит он, поднимаясь. Кажется, он готов уходить. Она чувствует некое облегчение.

Но тут он говорит:

– Это не важно, веришь ты или нет. Пары сходятся на небесах…

– Значит, у нас нет свободы выбора? – перебивает она.

Кажется, ее слова его задевают, но всего на секунду. Он выпрямляется, становясь еще выше, не разрывая зрительного контакта, не направляясь к двери. Он не уходит.

– Это может быть правдой, даже если ты этого не понимаешь, – говорит он. Садится обратно и внимательно на нее смотрит. – Верить, как ты говоришь, совершенно не обязательно. Значение имеет лишь твое согласие.

Согласие? Уже? Она чувствует укол волнения в животе.

– Если завтра сваха позвонит твоим родителям и спросит, хотят ли они, чтобы мы стали парой, как ты думаешь, что они скажут?

Теперь настает очередь Рейзл смотреть в стол от стеснения. Никто так не поступает, никто не делает предложение самой девушке.

– Конечно, ты не знаешь, что они скажут. Согласятся ли они. Но, если ты не против, поделись со мной своими предположениями.

Рейзл отворачивается, все еще чувствуя неловкость от того, что он предложил ей такую лазейку, но при этом радуясь, что у него есть возможность спросить, а у нее есть возможность ответить, обойти правила и при этом ничего не нарушить. Она поднимает взгляд и видит, что он все это время не сводил с нее своих темных глаз. Он смотрит терпеливо, вопросительно, уверенно.

Она кивает.

* * *

– Ты сказала «да»?

Рейзл смотрит на дока Подгорец, лицо которой полно вопросов. Она сказала «да»? Под пристальным взглядом психолога Рейзл почти что начинает сомневаться.

– Ты собираешься говорить нам правду, дружок?

– Я не сказала. Само слово не сказала. Я не могла говорить, не знала, что сказать на такое. Он позвонил родителям, они позвонили шадхен, она позвонила моим родителям. Вот и все.

– Я пытаюсь. Я – не Л-четвертый. Я даже не знаю, кто такие Л-четвертые. Я понятия не имел, что здесь существуют какие-то законы насчет переносных генераторов. Я не знаю даже, где это – здесь!

– Так, Рейзл, постой, – Подгорец машет рукой у себя над головой, нетерпеливо отгоняя ненужные детали, чтобы перейти к главному. – Ты выходишь за него замуж?

– А как же тогда ты сюда добрался, мистер чужеземец?

– Да? – отвечает Рейзл с вопросительной интонацией. Ответ кажется неверным, хотя это правда. – Выхожу.

– Пешком.

– Как быстро, – говорит доктор Подгорец, удивленная. А что, она думала, произойдет, если свидание Рейзл все-таки удастся? Зачем так ее уговаривала?

– Через болота?

Ерзая на долине тушей, Рейзл решает сменить тактику.

– Мы плыли на байдарке, но она утонула.

– Не хотите узнать про свидание?

– В болоте?

– Хочу.

– Да.

Трах!

– Мы сидели за столиком почти два часа, но я не чувствовала, что это было долго. Официант несколько раз подходил, спрашивал, принести ли что-то еще. Мойше попросил счет, но потом стал такой серьезный, сказал, что мы уже встречались. «Я знаю… – Рейзл нарочито изображает его низкий голос, выпучивает глаза. – …Что наши души встречались раньше». Вы верите в этот наришкайт? – говорит она. – В ерунду, – поясняет в ответ на поднятые брови Подгорец. – Это глупо.

Они подождали, пока Билли стошнит. Добрый парень приподнял его голову:

– Не имеет значения, верю ли я, Рейзл. Ты веришь?

– Право же, тебе не стоит лгать моему другу. У него тут целый набор всяких хитроумных приспособлений, чтобы вытащить из тебя правду. То, что было до сих пор – для него просто разогрев.

– Конечно, нет, – фыркает Рейзл. Хотя она вынуждена признаться, пусть только себе, что и правда чувствует, будто они знакомы дольше этого одного свидания. Загадочность Мойше ее привлекает. Может, все дело в магии. Может, странная каббала души Мойше сотворит с ней то, чего не могло сделать все остальное: Тора, порно, терапия.

Плохой парень расхохотался:

– Может, рассказать ему, что это за приспособления? Например, у меня есть такие иголки, которыми можно проткнуть мясо насквозь и царапать кости!

— У вас никогда не было интимных отношений с вашим шурином?

Добрый парень покачал головой.

Следователь прочел этот вопрос еле внятно и явно злился на Мегрэ, что он заставил его задать.

– Вряд ли они потребуются в этом случае. Я уверен, что парнишка уже согласен с нами сотрудничать. Давай попробуем сначала. Имя?

Так как она колебалась, он добавил:

– Билли Амнистия.

— Он никогда не пытался?..

– Место рождения?

— Однажды. Уже очень давно…

– Я…

— Через год, через два, через три после вашей свадьбы?

– Место рождения?

— Приблизительно через год, когда Арман и я стали жить в разных комнатах.

– Если я скажу, он опять меня ударит.

— Вы отклонили притязания Леонара?

– Не ударит, если ты скажешь правду.

— Да.

– Но я же и ГОВОРЮ правду! Мы вышли из Уютной…

Молчание, которое наступило после этого, было тяжелым и гнетущим. Атмосфера незаметно изменилась, и чувствовалось, что теперь каждое слово имело значение, что все приблизились к той страшной правде, о которой еще никто не говорил.

Трах!

— Кто пользовался простынями с вашей меткой?

Плохой парень нахмурился.

Она ответила слишком быстро, Радель даже не успел ее предупредить, что это ловушка.

– Мне казалось, мы разобрались с этим вопросом.

— Конечно, я.

– Я не знаю, что еще говорить! Это правда!

— И никто больше?

– Почему бы тебе…

— По-моему, никто. Возможно, случайно мой муж.

Дверь отворилась, и в комнату вошел еще один человек в серой форме. Плохой парень повернулся к нему:

— А ваш шурин?

– Ну и какого черта ты приперся? Ты что, не знаешь, что мы допрашиваем задержанного?

Так как она молчала, он повторила.

– Вашего задержанного требуют наверх.

— А ваш шурин?

– Да они с ума посходили! Мы же только начали с ним работать!

— Обычно нет.

– Они хотят его, и второго тоже. Немедленно.

— В доме была достаточно простыней для всех членов семьи?

Плохой парень начал застегивать мундир:

— Я полагаю.

– А кто его хочет? Сейчас я с ними разберусь!

— Вы признались Жаку Сенвалю в том, что вы боитесь?

– Приказ директората.

Она ослабела, не знала, куда смотреть, и так сжала руки, что даже побелели суставы.

– Директората?

— Он хотел, чтобы я немедленно уехала из дома…

– Звонила мисс А.А. Катто самолично. Душ, вошебойка – и сразу наверх, обоих.

— Почему вы этого не сделали?

– Да зачем они ей понадобились?

— Я ждала, когда будут оформлены все документы для развода. Оставалось только два или три дня…

– Чтобы трахать ее, скорее всего. Семьи, похоже, только об этом и думают.

— Иначе говоря, если бы не смерть вашего шурина, вы покинули бы дом сегодня или завтра?

– Почему она не закажет себе Служителя-1? Я же должен послать рапорт на этих двоих!

Она вздохнула.

Третий Блюститель пожал плечами:

— Приходило ли вам в голову в последнее время, что могут попытаться помешать этому отъезду?

– Не мои проблемы. Приказ есть приказ.

Она обернулась к своему адвокату:

– Когда из Данных запросят рапорт, я отправлю их прямо к тебе!

— Дайте мне сигарету…

– Делай как знаешь.

Анжело настаивал:

Он вытащил из кармана клочок бумаги и вручил плохому парню:

— …помешать этому отъезду всеми средствами?

– Вот расписка на номера 79 021 и 79 022. Они больше тебя не касаются, можешь не беспокоиться на этот счет.

— Я больше ничего не знаю. Вы меня сбиваете.

Плохой парень с неудовольствием взял расписку.

Она закурила сигарету и положила зажигалку в сумочку.

– Ну хорошо, но мне это не нравится.

— Разве Сенваль не советовал вам быть осторожной, в особенности после того, как было замечено, что Леонар Ляшом следит за вами?

Билли почувствовал, что его отвязывают от стула. Потом его поставили на ноги, но на этом моменте он отключился.

Она быстро подняла голову.

Он пришел в себя под душем. Рив, державший Билли голову, помог ему встать на ноги и поддержал его.

— Откуда вы узнали?

– Да, здорово они тебя отделали!

— Когда он начал следить за вами?

– Да уж. Тебе повезло, что они начали с меня.

— Позавчера.

– Ты знаешь, что с нами собираются делать теперь?

— Не раньше?

– Я был уже малость не в себе, но я слышал что-то насчет того, что нас хотят послать наверх. Что бы это ни значило. Какой-то парень пришел и помешал двоим другим сделать из меня мясо.

— Я не уверена в этом. В прошлый четверг мне показалось, что я заметила его на набережной Бурбонов.

– Может быть, теперь они начнут обращаться с нами как надо?

— Вы находились в этот момент в квартире друга Сенваля? Она сразу обернулась к Мегрэ и взглянула на него с укоризной, как будто бы она точно знала, что все эти сведения шли от него.

— Леонар взял вашу машину?

Вода перестала течь, и струи теплого воздуха высушили их. Рив помог Билли выйти из душевой, и охранник в серой форме провел их к стеклянной кабинке, сказав им войти вовнутрь. Оба испытали минутный прилив паники, когда каморка начала наполняться клубами желто-зеленого дыма. Но вскоре они обнаружили, что вполне могут дышать, даже когда газ полностью наполнил кабину. Потом включился насос, и дым быстро исчез. Охранник открыл дверцу и провел их к столу в другом конце комнаты, где были разложены штаны и куртки из какой-то полосатой материи.

— Я ему разрешала…

Билли и Рив быстро оделись. Каждому из них выдали по паре пластиковых сандалий и провели их через несколько коридоров к движущейся дорожке. Дорожка вывела их к дверям из голубой стали. Охранник вставил в щель электронный ключ, и двери с шипением растворились.

— Вы увидели из окна, как он проехал мимо?

За дверьми оказался лифт. Лифт, однако, был оборудован сиденьями, и охранник приказал Билли и Риву сесть. Он привязал их к сиденьям и вышел из лифта. Двери закрылись, и лифт ракетой полетел вверх с ужасающим ускорением, прижавшим Билли и Рива к сиденьям. Прошло несколько минут, и наконец, они остановились. Двери вновь с шипением раскрылись. Их ожидали три человека в светло-голубой униформе, с коротко стрижеными светлыми волосами. В руках у них были какие-то предметы, которые Рив счел неким парализующим оружием.

— Он ехал очень медленно и разглядывал фасад дома…

Билли и Рива отвязали от сидений и провели к другой движущейся дорожке. Из скрытых динамиков доносилась тихая, на грани слышимости музыка, а сами коридоры были богато декорированы в золотых и белых тонах. Очевидно, город поворачивался к ним другим лицом. Рив наклонился к Билли и прошептал ему на ухо:

— И тогда Сенваль дал вам пистолет?

– На вид это гораздо лучше, чем там, внизу!

— Господин следователь…

Их охранники, по-видимому, ничего не имели против разговоров. Они дважды меняли направление, а затем сошли с дорожки. Билли и Рива провели по короткому коридору и остановили перед золочеными двойными дверьми. Один из людей в голубом нажал кнопку звонка. После небольшой задержки дверь скользнула в сторону и, сопровождаемые одним из охранников, они шагнули в роскошные апартаменты. В центре просторной гостиной стояла девочка лет тринадцати, сильно накрашенная и в несколько неподходящем для нее серебряном просвечивающем платье. По бокам от нее находились две неплохо развитые блондинки в коротких розовых платьях и розовых же ботинках. Девочка сердито поглядела на охранников:

Радель, размахивая руками, вскочил с места.

– Кто просил вас приводить их ко мне в таком виде?

— На том этапе, на котором мы находимся, я прошу разрешения удалиться для короткой беседы с моей клиенткой.

– Так их прислали, мисс Катто.

Взгляды Мегрэ и следователя встретились. Мегрэ кивнул в знак согласия.

– В арестантской одежде, а один еще и весь в синяках! Разве так следует представлять мне людей? Прислать сюда одежду для них и Служителя с бритвенными принадлежностями. Кроме того, Медика для того, который был избит, а также имена и номера тех Блюстителей, которые сделали это. Вы меня поняли?

— С условием, что эта беседа будет действительно краткой. Вы можете воспользоваться моим кабинетом.

– Разумеется, мисс Катто.

Анжело сделал знак своему секретарю. Трое мужчин вышли в коридор, где Мегрэ немедленно закурил трубку. Он стал прогуливаться вместе со следователем среди снующих взад и вперед людей, а секретарь уселся на скамейку около кабинета.

– Тогда идите и позаботьтесь об этом. Я хочу, чтобы это было сделано немедленно.

— Вы все еще считаете, месье Мегрэ, что в кабинете следователя нельзя добиться тех же результатов, но без всякого шума без повышения голоса, без театральных эффектов?

Человек в голубом поклонился и поспешил прочь. Девочка повернулась к Билли с Ривом и милостиво улыбнулась:

Какой смысл было ему напоминать, что он только произнес выученные наизусть вопросы, подготовленные комиссаром?

– Я глубоко сожалею, что с вами так плохо обошлись. Прошу вас, сядьте. Служитель проследит за тем, чтобы все было сделано как надо. Я – А.А. Катто.

— Если события развивались так, как я начинаю предполагать Радель посоветует ей сказать правду… Это в его интересах. Он должен был потребовать этого с самого начала… Если конечно, она уже призналась ему во всем… Предположите на минутку, что она отказалась отвечать на мои вопросы или была способна лгать. Как бы мы теперь выглядели?

Рив кивнул и шаркнул ногой. Он был ошеломлен тем резким контрастом, который являли манеры девочки по сравнению с ее внешностью. Она выглядела совсем девчонкой, которая едва достигла зрелости, но вела себя как взрослая женщина. Запинаясь, он представил себя и своего друга.

Мегрэ дотронулся до его руки, потому что он заметил в самой глубине бесконечно длинного коридора робкую фигуру.

– Меня зовут Рив, мисс, а это мой друг, его зовут Билли. Обычно он говорит за нас двоих, но сейчас он чувствует себя немного неважно после того, как ваши копы, или как вы их тут называете, поработали с ним.

Это был Арман Ляшом, явно заблудившийся в лабиринте Дворца правосудия, читающий надписи на дверях кабинетов.

А. А. Катто указала на пару антикварных кресел с хромированными трубчатыми ножками и черными кожаными сиденьями:

— Вы его заметили? Будет лучше, если мы вернемся в кабинет, прежде чем…

– Садитесь, прошу вас! Вы, должно быть, совершенно измучены.

– Кажется, он интригующий молодой человек, – говорит Подгорец, как всегда удачно подмечая очевидное. – Зачем говорить, что он тебя знает, если это неправда?

Рив широко улыбнулся:

Рейзл пожимает плечами.

– Спасибо, мэм, мы действительно вроде как немного выпадаем.

– Мы выпили газировку, и он заказал еще, чтобы мы могли дальше говорить. Спросил про мою учебу…

Билли не сказал ничего, а просто рухнул в кресло. А.А. Катто повернулась к одной из девушек в розовом:

– Ты не сказала ему, что перестала учиться?

– От избитого мне сейчас не будет никакого толка. Приготовьте для него гостевой номер внизу, на тысяча девятом. Выделите ему двух Горничных-1, пусть позаботятся о нем. Обслуживание полного профиля. Пусть ему объяснят, что это в себя включает. Его можно будет увести в номер после осмотра Медика.

– Зачем это?

Она вновь обратила свое внимание на Рива.

– Просто спрашиваю.

– Итак, откуда вы явились, путешественники?

– Я вернусь в колледж, – фыркает Рейзл.

При этом вопросе Билли открыл глаза и обежал взглядом комнату. Увидев, где они находятся, он вновь закрыл их. Рив кашлянул и переступил с ноги на ногу.

– Я рада это слышать. Ты раньше не говорила.

– Мы из места, которое называют Уютная Щель, мисс.

– Ну, не сейчас. Я сейчас не могу. Я выхожу замуж.

– Оно находится по ту сторону воды?

– Да, разумеется, – быстро находится док Под. – Мазель тофф!

– По ту сторону воды и еще немного дальше.

Подгорец натягивает улыбку, и Рейзл становится стыдно за нее. Но собой она гордится.

– Как удивительно! Мы очень редко видим здесь новых людей.

* * *

Рив улыбнулся.

Помолвка происходит через неделю в доме Рейзл. Как только приходят Мойше с отцом, братьями и сестрами, Гитти просто взрывается гиперболами:

– Однако иногда вы можете увидеть сразу много новых людей. Я имею в виду – наверное, вы должны были видеть нашего друга, Малыша Менестреля. Он как раз покидал город, когда мы подходили к нему.

– Ой, Рейзи, он самый красивый, он самый умный. – Гитти больше не избегает Рейзл, наоборот, она не отходит от сестры ни на секунду. – У него самый лучший костюм, и он самый добрый!

А. А. Катто нахмурилась:

– Перестань, Гитти, он ведь не может быть «самым» во всем.

– Не припоминаю никого, кто носил бы это имя. Он тоже родом из Уютной Щели?

– Может, – настаивает она. – Должен, он ведь для тебя!

– Я не знаю наверняка, откуда он родом.

После ухода гостей Гитти кружится вдоль и вокруг стола, еще полного еды. Каждый раз, когда кто-то из гостей что-то откусывал, мами приносила больше еды, чтобы на столе никогда не было пустого места. Гитти накладывает на огромную тарелку фаршированную капусту и три разных кугеля – праздничную еду, которую мами приготовила специально по такому поводу. Затем Гитти берет еще одну тарелку, с печеньем и куском торта, восполняя недели недоедания – к ней наконец-то вернулся аппетит.

Прежде, чем они успели продолжить разговор, звонок у двери зажужжал, и одна из Горничных-1 впустила Медика, двух Служителей и еще трех Горничных. А.А. Катто принялась сновать по комнате, присматривая сразу за несколькими операциями. Она выбирала из каталога мод одежду для Билли и Рива, она смотрела, как Служитель обрабатывает подбородок Рива пеной, удаляющей волосы, она стояла позади Медика-1, который делал Билли серию впрыскиваний и подготавливал его к переноске. Когда одежда была заказана, а Билли перемещен в свои временные покои, она снова присела рядом с Ривом.

Самотерапия

– Ну, теперь, когда с этим покончено, ты должен снять с себя эту безобразную одежду, и мы познакомимся получше.

Она потрепала его по колену и улыбнулась. Рив показал на оставшихся в комнате двух Горничных-1:

Это как учиться заплетать французскую косу на собственной голове. Нет, даже сложнее. Это как учиться плести косу «рыбий хвост» из четырех – не из трех – прядей. Нужно столько пальцев, но их не видно – надо полагаться лишь на память и свои ощущения. Но это реально. После долгих тренировок можно заплести себе косу.

– А как же они?

Так почему бы не расплести себя? Облегчить ношу, развязать узлы внутри головы.

А. А. Катто подняла голову.

Сейчас, пока она не вышла замуж.

– – А что они? Они находятся здесь, чтобы оказывать нам услуги во всем, в чем мы захотим. Если, разумеется, они не смущают тебя – в таком случае я их отошлю.

Вот что решает сделать Рейзл после стольких тяжелых месяцев порно в сочетании с терапией. Она исцелит себя. Одну прядь вверх, несколько прядей вниз. В «смотреть порно» прядей больше, чем четыре. Но она готова. Она задает себе вопросы, как доктор Под, самым подским тоном: «Итак, что происходит, когда ты смотришь? Что ты чувствуешь?»

Рив оценивающе посмотрел на двух девушек.

Рейзл открывает ноутбук, твердо намеренная провести собственный анализ, составить отчет о себе. Она будет смотреть не только само видео, но и бегунок времени внизу, чтобы поймать тот самый момент, в который что-то происходит, что-то включается – включается ее зависимость. Она уверена, если ей удастся поймать этот момент, она точно сможет все изменить. Она сможет выключить видео за секунду до того, когда уже не сможет.

– Нет, пускай остаются. Похоже, они могут оказаться полезными.

Он встал и медленно принялся снимать с себя полосатый костюм. Прежде, чем он успел закончить, А.А. Катто уже прижималась к нему своим тощим жестким телом.

Таков ее план. Обхитрить этот критический момент. Чтобы ничто не подорвало ее план, она пролистывает видео с пытками, которые она терпеть не может и которые не смотрит, поклялась не смотреть. Их же будет проще использовать для исцеления, да?

34.

Ее внимание привлекает видео со странным превью – две женщины, связанные веревками, то ли на столах, то ли на каком-то сооружении, смотрящие друг другу в лицо. Они смотрят друг на друга, не отводя глаз, но говорить не могут, им не дают кляпы – красные шарики превращают их рты в круглые буквы «о». Ноги женщин подвешены в воздухе, лодыжки заключены в металлические оковы с цепями, прикрепленными к черным ошейникам на их шеях. Они обе голые, но никто никого не штупит. Одну бьет хлыстом третья женщина, в сапогах на высоком каблуке. Рейзл обхватывает ноутбук обеими руками, зачарованная ужасом, не в силах оторваться. Она вглядывается в их лица: лицо женщины, которую бьют; женщины, раз за разом опускающей хлыст; женщины, которую пощадили, по крайней мере, пока она наблюдает за агонией другой пленницы. Длинный черный хлыст завораживает Рейзл. Он похож на гартель, который носят ее отец и братья, черный пояс с бахромой внизу, хотя хлыст в видео, конечно же, сделан из скрученной кожи, не из шелка. Ритуальный пояс, который носят мужчины-хасиды, отделяет сердце от нижней части тела, он необходим для произнесения имени Б-жьего, для подготовки к молитве, а гартель-хлыст подтверждает власть тела, объединяет плоть в одно целое с каждым искренним стоном связанной женщины. Она стонет и дергается, натягивая сковавшие ее цепи, и Рейзл молча молится, чтобы они порвались, но они, конечно же, не рвутся, но и это приносит своего рода удовлетворение – чем дольше пленница находится в цепях, тем больше Рейзл кажется, что пленница хочет там быть. Хлыст столь же необходим для удовольствия женщины, как и временное затишье между ударами, когда ее лицо расслабляется. А женщина с хлыстом ходит вокруг пленницы, дразня ее своей свободой, поглаживая то одну связанную, то другую. Вдруг она меняет угол ударов, опуская хлыст не на тухас пленницы, а между ее раздвинутых ног, и Рейзл инстинктивно вздрагивает.

Только тут, на секунду закрыв глаза, Рейзл понимает, что упустила тот момент, в котором перестала следить за собой и стала просто смотреть. Она ведь уже какое-то время просто смотрит, никак не наблюдая за собой, не отвлекаясь от видео. В смысле самотерапии эта сессия оказалась абсолютным провалом, но как порнография, как желание переместиться в другой мир или стать частью чужого желания, чтобы обнаружить собственное, этот эксперимент полностью ее удовлетворил.

Она открывает глаза и не закрывает видео. Она включает его сначала, чтобы увидеть все еще раз, не упустить ни секунды. Она могла бы себя потрогать – мелькает такая мысль, – но ее внутренности против. Она сжимает бедра, чувствуя новое волнение. Живот будто завязывается в узелок, смесь страха и желания, страх, подпитываемый желанием, жуткое смятение, война внутри. Она не хочет на это смотреть, но не может выключить, охваченная вихрем отвращения и интереса, обездвиженная и дрожащая, будто машина на ее бедрах не издает тепло, а заключает ее в ледяную тюрьму.

Билли запомнил очень немногое из того, что произошло после того, как его извлекли из лифта. Он смутно отдавал себе отчет, что с ними разговаривала какая-то странная девушка. Он помнил фигуру в белом, которая сделала что-то, отчего его боль прекратилась, но все, что произошло после этого, представляло собой неясную смесь сна и реальности. Его несли по каким-то коридорам, проносили в двери; временами перед ним маячили физиономии его допросчиков в серой форме. Он вопил и начинал отбиваться, но затем его успокаивало видение светлых волос и розовой материи, обтягивающей упругую грудь. Над поврежденными участками его тела колдовала машинка, которая жужжала и испускала фиолетовое сияние. Фигура в белом появлялась и снова исчезала. Розовые видения оставались с ним и избавляли его от необходимости отвечать на вопросы. Мимо брела колонна призраков. На минуту он представил, что вновь находится в Уютной Щели, но уже в следующий момент погрузился в темную теплую яму бессознательного.

Исцелена

35.

Ее родители вносят депозит за помещение, выбранное для свадьбы. Можно ли организовать свадьбу меньше чем за три месяца? Да, уверена мами. Почему нет, говорит сваха. Свадьбу сыграют до Рош ха-Шаны[77], и еврейский Новый год они встретят вместе в новом доме.

А. А. Катто и Рив, обнаженные, лежали на ее огромной кровати. Потолок над ними представлял собой большое сияющее зеркало. Ее отражение улыбнулось ему сверху, и ее губы ткнулись ему в ухо:

Семь жарких летних недель проходят именно так, как предсказала сваха, – в вихре примерки свадебных платьев и других приготовлений. Рейзл ни не секунду не остается одна, она ходит по магазинам одежды, по мебельным магазинам. Ее маленькая спальня и комната, которую она раньше делила с Гитти, набиты шляпными коробками и картонными коробками с ее приданым. Рейзл чувствует фантомное присутствие своего суженого Мойше.

– Я нравлюсь тебе, Рив? Ты испытал удовольствие?

И она по нему скучает! Как можно так тянуться к человеку, которого видела всего дважды? Она мечется между тягой и сомнением, волнуется, что передумает, боится, что он ей не подходит, что она сама передумает. Она знает, что видеть его до свадьбы не положено, но умоляет мами устроить им встречу. Ну пожалуйста, мами, может, тебе нужно, чтобы он принес что-то из магазина? После непродолжительных слез и увещеваний мами соглашается.

– Да, большое.

Он несколько секунд стоит в коридоре у двери в ее комнату, пока Рейзл сидит, окруженная коробками, и собирает вещи.

– Ты считаешь меня прекрасной?

– Вус из дус? – Мойше указывает на предмет в дальнем конце комнаты, его палец нацелен на ее стол подобно стреле.

– О да, ты прекрасна!

– Ман компьютер.

Она привстала, опершись на локоть.

Внутренности Рейзл затягиваются в узелок. До этого он был спрятан как обычно, под бумагами и старыми школьными тетрадями, но она их то ли сложила, чтобы увезти, то ли выбросила, и ноутбук остался без защиты.

– Я хочу кое-что подарить тебе, Рив.

– Фарвус? – спрашивает Мойше.

– Ты имеешь в виду одежду? Но это слишком много! У меня никогда не было такой одежды.

– В колледже на нем дают задания.

А. А. Катто улыбнулась и покачала головой.

– Мазель тов, – говорит он. – Что ты больше не ходишь в колледж.

– Нет, не одежду. Кое-что другое.

– Он нужен мне и для работы, – говорит Рейзл.

Рив сел на постели.

– Работу ты делаешь на работе. Дом – для нашей семьи.

– Что?

– Но…

– Подожди, я покажу тебе!

– В нашем доме не будет компьютера.

Она повернулась к одной из Горничных-1.

И так прекращаются ее просмотры порно. Ноутбук отправляется в коробку с ее детскими цацками, которая не переезжает в новую квартиру Рейзл и Мойше.

– Принеси мой особый подарок для мистера Рива.

* * *

Горничные подошли к постели, неся коробку, обшитую красноватой кожей. А.А. Катто открыла ее, и Рив увидел, что внутри, на темно-красной бархатной подушечке, лежал воротник, судя по размеру – на мужскую шею. Воротник был серебряным, около трех дюймов шириной, он был украшен тонкой золотой инкрустацией. Рядом лежало маленькое колечко, которое было его точной уменьшенной копией. А.А. Катто взяла воротник и защелкнула его на шее Рива.

Вернется ли она в колледж? Захочет ли когда-нибудь снова смотреть видео? Кажется, что ответы на эти вопросы находятся в далеком будущем, и Рейзл вспоминает, что когда-то Подгорец уверенно сказала, что, если Рейзл захочет компьютер, она его добудет. Но пока что Рейзл откладывает эту мысль в долгий ящик; это внезапное исцеление стало для нее подарком. Рейзл обещает себя дому, который они с Мойше будут создавать вместе. Она одалживает у него уверенности и с головой уходит в подготовку к свадьбе. Вот бы рассказать Подгорец обо всем этом. Но терапии тоже настал конец. Траты Рейзл теперь будут тратами ее мужа, а ее нельзя передать ему с лишними расходами. Конечно, ее мать даже не заикнулась семье жениха, что Рейзл ходила к психологу, – с тем же успехом она могла бы сказать им, что у Рейзл две головы или три груди, какая-то генетическая мутация. Нет, они скрыли это из скромности, ради народа Израиля, скрыли, потому что так сказала сваха, как только мами об этом заикнулась.

– Ну вот.

Рив потрогал воротник рукой.

– Это уже в прошлом, – сказала сваха. – Не надо говорить. Вы же не будете говорить хосну, что Рейзл удалили гланды, когда ей было три? Ему не надо такое знать. Он увидит настоящую Рейзл, которая есть сегодня, не Рейзл из прошлого. Оставь девичьи проблемы позади. – Сваха взяла Рейзл за подбородок и внимательно на нее посмотрела, с полной уверенностью в исцелении, чего никогда не могла предложить ей Подгорец. – Теперь ты невеста.

– Он очень милый. Вообще-то я обычно не ношу украшения.

* * *

А. А. Катто улыбнулась:

По ночам ей снится новое порно, главные актеры – она и ее жених; Рейзл в одном из новых платьев, Мойше ее раздевает. Медленно стягивает с ее тела сначала один длинный рукав, затем другой, пока платье не падает у ее ног и она не остается голой. Во сне Мойше пугающе молчит, строго смотрит на нее, показывая, что недоволен ею. На нем элегантная, идеально сидящая бекеша[78]; тонкая ткань образует складки вдоль его широких плеч, вдоль бедер. Он одет, но она знает, что под его одеждой.

– Но ты будешь носить его для меня?

Рив погладил ее маленькую грудь.

Утром Рейзл просыпается от фантазии, где она жена, в фантазию, где она скоро ей станет. Ночные страхи растворяются в дневной суете и предвкушении; с утра до ночи она только делает, она не думает. Рейзл уже почти кажется, что она никогда и не ходила к психологу. Раз их сеансы так быстро улетучились из ее памяти, значит, никакого значения они, по большему счету, и не имели. Она согласна со свахой – нет нужды рассказывать об этом суженому. Как вообще терапия ей помогла? Помогла ли? Ни капельки. От нее вопросы становились только глубже, ее желание – только хуже. Терапия была не полезнее сновидения и нескольких секунд облегчения после пробуждения.