Сомерсет Моэм

Воздушный змей[1]

Я знаю, это — очень странная история. Сам я ее не понимаю и записал лишь потому, что питал тайную надежду разобраться во всем получше, и главное, полагая, что какой-нибудь читатель, более искушенный в сложностях человеческой натуры, предложит мне объяснение, и оно прольет свет на дело. Конечно, первое, что пришло мне в голову — во всем этом есть нечто фрейдистское, но я прочел немало сочинений Фрейда и некоторых его последователей и, собираясь писать рассказ, снова просмотрел том основных его работ, вышедший в «Modern Library». Это оказалось нелегкой задачей в силу его занудства и многословия, а желчность, с которой он утверждает оригинальность своих теорий, говорит о его тщеславии и зависти к коллегам, работающим в той же области, что вряд ли к лицу человеку науки. Однако, думаю, он был добрым стариной. Как известно, разница между человеком и писателем бывает огромной. Едкий, грубый писатель может оказаться человеком застенчивым и мягким, который и мухи не обидит. Но все эти рассуждения мало что дают. Итак, Фрейд не смог пролить свет на предмет моего повествования, за сим я могу лишь изложить факты и поставить на точку.

С самого начала хочу сказать: история эта не моя и я не знаком с героями повествования. Ее рассказал мне как-то вечером мой друг Нед Престон и рассказал потому, что не знал, как вести себя в данных обстоятельствах, и подумал, как потом выяснилось, ошибочно, я смогу дать ему полезный совет. В предыдущем рассказе я уже изложил то необходимое, что, по моему мнению, читателю надлежит знать о Неде Престоне, и теперь лишь напомню: мой друг был ревизором тюрьмы Вормвуд Скрабз. К обязанностям своим он относился очень серьезно и считал беды заключенных своими собственными. Мы обедали вместе в Кафе Рояль, в том длинном низком зале с нелепым, но очаровательным декором, который только и остался от старого Кафе Рояль, столь любимого предмета изображения художников. Итак, мы сидели за кофе и спиртным (Нед пренебрегал советами врача) и курили очень длинные и очень хорошие гавайские сигары.

— Странный у меня сейчас есть парень в Скрабз, — сказал Нед, выдержав паузу. — Черт-те знает, как с ним быть.

— А за что он сидит?

— Ушел от жены, и ему присудили платить ей еженедельное содержание, а он наотрез отказался. Я спорил с ним до посинения. Говорю ему: «Себе вредить — лишь бы другому досадить»? А он говорит, лучше всю жизнь проведет в тюрьме, чем выплатит ей хоть пенни. Я говорю, мол, нельзя допустить, чтобы она голодала. А он: «Почему бы и нет»? Вот и весь сказ. Ведет себя безукоризненно, хлопот с ним никаких, работает хорошо и, вроде, доволен жизнью, и то, что для жены настало собачье время, веселит его как нельзя больше.

— А в чем конфликт?

— Она сломала его воздушного змея.

— Кого? — с удивлением переспросил я.

— Вот именно. Сломала змея. И он говорит, что ни за что не простит ее.

— Да он просто ненормальный!

— Наоборот. Он очень рассудительный, довольно неглупый и приличный молодой человек.

Итак, Герберт Санбери. Так его звали. И его мать, будучи дамой весьма утонченной, не допускала, чтобы его звали Гербом или Берти — только Гербертом, да и мужа она не называла Сэмом — только Сюмюэлем. Миссис Санбери звали Беатрис, и, когда она обручилась с мистером Санбери и он попытался называть ее Би, она сразу же положила этому конец.

— Меня окрестили Беатрис, — отрезала она. — И я всегда была и буду Беатрис. Для тебя и для всех самых-самых близких.

Она была маленькой женщиной, но сильной, активной и выносливой, с желтоватой кожей, правильными чертами лица и крошечными, бисерными глазками. Волосы, подозрительно черные для ее возраста, всегда аккуратно укладывались в стиле дочерей королевы Виктории, и она не считала нужным менять прическу с тех пор, как выросла настолько, чтобы самостоятельно зачесывать их наверх. Если она и делала что-то с волосами, чтобы поддерживать их первоначальный цвет, то это была ее единственная фривольность, а вообще она не только не пользовалась губной помадой и румянами — об этом не могло быть и речи, но даже ни разу в жизни не припудрила нос. Она всегда носила только черные платья из хорошей ткани, сшитые (маленькой портнихой за углом) без оглядки на моду — по принципу полезности и пристойности. Единственным украшением была тонкая золотая цепочка с малюсеньким крестиком.

Сэмюэль Санбери тоже был небольшого роста и таким же худощавым, как и его жена. А вот волосы имел песочного цвета, к тому же они уже изрядно повылезли, так что ему приходилось отращивать их и аккуратно зачесывать с одной стороны поверх большой плеши. Его светло-голубые глаза светились на бледном, нездоровом лице. Он служил клерком в адвокатской конторе, пройдя все ступени — от мальчика на побегушках до нынешнего солидного положения. Шеф называл его мистером Санбери и иногда просил встретиться с важным клиентом. Каждое утро, вот уже двадцать четыре года Сэмюэль Санбери садился в один и тот же поезд и ехал в Сити, кроме, конечно, воскресений и двух недель отпуска у моря, и каждый вечер тем же поездом возвращался в свой пригород. Одевался он аккуратно, на работу ходил в строгих серых брюках, черном пиджаке и котелке, а, придя домой, надевал тапочки и черный пиджак, который уже так заносился и залоснился, что в нем нельзя было показываться на работе. По воскресеньям, когда мистер и миссис Санбери посещали церковь, он снова надевал свой рабочий костюм и котелок. Таким образом, он выражал уважение ко дню отдыха и одновременно — протест безбожникам, раскатывающим на велосипедах или слонявшимся по улицам в ожидании, когда же откроется паб. Супруги Санбери были трезвенниками из принципа, но в воскресенье, чтобы как-то компенсировать скудный ланч, состоявший из ячменной лепешки с маслом и стакана молока, Беатрис готовила хороший обед с ростбифом и йоркширским пудингом и разрешала мужу пропустить стаканчик пива — для здоровья. Однако в доме она не стала бы держать спиртное ни за что на свете; и вот, после воскресной службы он выскальзывал из дома с кувшинчиком и покупал четвертушку в пабе за углом. Однако ничто не могло заставить его пить в одиночку, и тогда она тоже выпивала стаканчик за компанию.

Герберт был единственным ребенком, ниспосланным им Богом, и это без каких-либо предосторожностей с их стороны. Просто так получилось. Они в нем души не чаяли. Он был прелестным младенцем и потом хорошеньким мальчиком. Миссис Санбери воспитывала его тщательно. Она учила его прямо сидеть за столом, не класть локти и пользоваться ножом и вилкой, как и подобает маленькому джентльмену, а также отставлять мизинец, когда он подносит ко рту чашку чая, и когда он спрашивал, зачем это, она отвечала:

— Так принято. Это говорит о твоем воспитании.

Со временем Герберт подрос и пошел в школу. Миссис Санбери очень волновалась, она ведь никогда не разрешала ему играть с детьми на улице.

— Дурное влияние портит хорошие манеры, — повторяла она. — Мне всегда хватало самой себя и мне всегда будет хватать самой себя.

И хотя супруги Санбери все время жили в одном и том же доме с тех пор, как поженились, она держала соседей на расстоянии.

— Кто только не живет в Лондоне. — Слово за слово, и прежде чем ты успеешь понять на каком ты свете, ты уже опутал всякой шушерой, от которой невозможно отделаться.

Ей не нравилось, что Герберт будет общаться с невоспитанными мальчишками в школе при Совете Графства, и она говорила ему:

— Бери пример с меня, Герберт. — Не разбрасывайся и общайся с ними только по необходимости.

Но отношения в школе складывались у Герберта очень хорошо. Он оказался трудолюбивым и далеко не глупым мальчиком. Он отвечал «на отлично» и проявил способности к арифметике.

— Раз так, — решил Сэмюэль Санбери, — пусть будет бухгалтером. Для хорошего бухгалтера всегда найдется хорошее место.

И тут же было решено, кем станет Герберт. Мальчик быстро рос.

— Кажется, Герберт, ты скоро догонишь отца, — сказала однажды миссис Санбери.

Когда Герберт закончил школу, он перерос отца на два дюйма, а, достигнув пяти футов десяти дюймов, остановился.

— Самый лучший рост, — сказала миссис Сэнбери. — Не слишком высокий и не слишком низкий.

Он был симпатичным юношей с правильными, как у матери, чертами лица и ее же темными волосами, а от отца он унаследовал голубые глаза, и хотя он был очень бледен, кожа его была гладкой и чистой. Сэмюэль Сэнбери устроил его в бухгалтерскую контору, из которой дважды в год посылали бухгалтеров в его собственную фирму, и когда Герберту исполнился двадцать один год, он уже каждую неделю приносил матери хорошенькую кругленькую сумму. Она выдавала ему три монеты по полкроны на завтраки и десять шиллингов на карманные деньги, а все остальное откладывала на его имя в страховой банк на черный день.

Ложась спать в тот вечер, когда Герберту исполнился двадцать один год, мистер и миссис Санбери (а между делом хочу заметить, что миссис Санбери никогда не «ложилась спать», она «отходила ко сну», а мистер Санбери, не будучи столь утонченным, как его жена, всегда говорил: «Ну, я — на боковую»), так вот, когда мистер и миссис Санбери легли спать, миссис Санбери сказала:

— Люди не понимают своего счастья. Слава Богу, хоть я понимаю. Лучше нашего Герберта не найти. Никогда не болеет, и мне с них никаких хлопот. Это лишний раз доказывает то, что, если воспитывать ребенка правильно, он будет тебя достоин. Подумать только — ему уже двадцать один! Даже не верится!

— Что и говорить, — ответил мистер Санбери. — Не успеешь оглянуться, как он уже женится и уедет от нас.

— Это еще зачем? — строго воскликнула миссис Санбери. — У него здесь хороший дом. Не вздумай внушать ему эти глупости, Сэмюэль, а не то мне с тобой придется разобраться. Это мое последнее слово. Женится! У него пока еще есть голова не плечах. Он знает, что к чему. У него есть голова на плечах, у Герберта.

Мистер Санбери молчал. Он давно усвоил — с Беатрис лучше не спорить.

— Я не выношу, когда мужчина женится прежде, чем поймет, что ему нужно в жизни, — продолжала она. — А обычно мужчина понимает это лет в тридцать, тридцать пять.

— Ему так понравились подарки, — сказал мистер Санбери, чтобы сменить тему.

— А почему они могли ему не понравиться! — продолжала миссис Санбери все еще огорченным тоном.

Подарки действительно были хороши. Мистер Санбери подарил ему серебряные наручные часы, чьи стрелки светились в темноте, а миссис Санбери — бумажного змея. Это был уже не первый змей, подаренный ею. А случилось это так. Ему тогда было всего семь лет. Недалеко от их дома раскинулся огромный пустырь, и в воскресенье днем, когда погода стояла ясная, миссис Санбери с мужем и сыном ходила туда прогуляться. Она говорила, Сэмюэлю нужно подышать свежим воздухом после того, как он всю неделю сидит в душной конторе. На пустыре всегда собиралось много народа, но миссис Санбери, которой хватало самой себя и которая не хотела размениваться, старалась держаться от них как можно дальше.

— Мама! Посмотри на энтих змеев! — как-то раз неожиданно воскликнул Герберт.

Дул свежий ветер, и несколько змеев, больших и маленьких, плавали но небу.

— Этих, Герберт, не энтих, — сказала миссис Санбери.

— Хочешь посмотреть, откуда они летят? — спросил отец.

— Конечно, папа.

В центре пустыря имелась небольшая возвышенность и, подойдя к ней, они увидели девочек и мальчиков и нескольких мужчин, бежавших вниз, чтобы разогнать своих змеев и поймать ветер. Иногда у них ничего не получалось, и змеи падали на землю, но когда получалось, змеи взлетали в воздух. Тогда их хозяева выпускали больше веревки, и змеи взмывали все выше. Герберт смотрел с замиранием сердца.

— Мама! А можно и мне змея! — вскричал он.

Он как раз недавно понял: если ему чего-то хочется, лучше спросить сначала у матери.

— Зачем бы это?

— Запускать его, мама.

— Если ты такой острый, порежешься.

Мистер и миссис Санбери перекинулись улыбками над головой маленького мальчика. Подумать только, он уже хочет иметь змея. Прямо маленький джентльмен.

— Вот будешь хорошим мальчиком, каждое утро — чистить зубы без моих напоминаний, и тогда я не удивлюсь, если Санта Клаус принесет тебе под Рождество змея.

Рождество было не за горами, и Санта Клаус принес Герберту его первого змея.

По началу ему не очень-то удавалось управлять им, и мистеру Санбери приходилось сбегать с холма самому, чтобы дать змею разгон. Это был очень маленький змей, но когда Герберт видел, как он плывет в небе и чувствовал, как дергает в руке веревка, он приходил в восторг. И вот, каждую субботу, когда отец возвращался из Сити, Герберт теребил родителей, чтобы те поторопились на поле. Он быстро научился управлять своим змеем, и супруги Санбери, наливаясь гордостью, смотрели с вершины холма, как он бежит вниз и, когда змей ловит ветер, выпускает веревку.

Змей стал страстью Герберта, и по мере того, как он рос, мать покупала ему все бóльших змеев. Он очень ловко научился играть с ветром, и его змей выделывал прямо-таки невероятные трюки. На пустыре были и другие любители, не только дети, и взрослые мужчины, и так как больше всего людей сплачивает общее увлечение, прошло немного времени прежде, чем миссис Санбери, несмотря на свою исключительность, обнаружила, что она, ее Сэмюэль и сын уже перезнакомились со всеми и вся. Они сравнивали змеев и хвастались своими достижениями. Иногда Герберт, теперь уже юноша 16 лет, состязался с другим любителем. Он заводил своего змея к неприятелю, отпускал веревку, так чтобы она свисала по веревке противника, потом делал резкий рывок, и вражеский змей падал на землю. Но задолго до этого мистер Санбери заразился увлечением сына и частенько просил его дать змея и ему. Смешно было смотреть, как он в своих полосатых брюках, черном пиджаке и кепке сбегает с холма. Миссис Санбери успокаивающе семенила за ним, а когда змей набирал высоту, брала у мужа веревку и смотрела, как змей парит в небе. Суббота для них стала долгожданным днем, и когда мистер Санбери с Гербертом выходили утром из дома, чтобы сесть на поезд, идущий в Сити, они перво-наперво смотрели, летная ли погода. Больше всего они любили порывистый ветер, непредсказуемый изменчивый ветер — ведь в такие дни они лучше всего могли оттачивать свое мастерство. И все остальные вечера они говорили о своем увлечении. Они с пренебрежением отзывались о маленьких змеях и завидовали большим. Они обсуждали умения других любителей так горячо, так едко, как боксеры и футболисты обсуждают своих соперников. Они мечтали, чтобы их змей был самым большим и мог бы подняться выше всех остальных. Они давно отказались от веревки и на совершеннолетие подарили Герберту змея семи футов в высоту, сооруженного из барабана и обвязанного фортепианной струной. Но это не удовлетворяло Герберта. Как-то раз он прослышал о змее, сделанным из коробки, и сразу заразился этой идеей. Он решил, что сам сможет смастерить нечто подобное, а так как он немного чертил, то сразу же принялся за эскизы. Он заказал маленькую модель по своему чертежу и опробовал ее однажды, однако она вышла неудачной. Но он был упорным и не собирался сдаваться. Что-то было не так, и он должен это исправить.

Потом произошла неприятность. После ужина Герберт стал уходить из дома. Миссис Санбери такое пришлось не очень по душе, но мистер Санбери урезонил ее. В конце-концов парню двадцать два года, и, может, ему уже скучно все время сидеть дома. Пусть пойдет прогуляется, сходит в кино — что ж тут плохого. А Герберт влюбился. Однажды субботним вечером, после прекрасного полдня на поле, он неожиданно сказал за ужином, как громом ударил:

— Мама. Я пригласил к нам на завтра молодую леди. На чай. Ничего?

— Ты сделал что? — переспросила миссис Санбери, забыв на мгновение о порядке слов.

— Ты слышала, мама.

— А можно поинтересоваться, кто она и как ты с ней познакомился?

— Ее фамилия Биван. А звать Бетти. Бетти Биван. Я познакомился с ней в кино, как-то раз, в субботу, когда шел дождь. Совершенно случайно. Мы сидели рядом, у нее упала сумочка, я подобрал, она поблагодарила, так мы и разговорились.

— И ты поддался на этот старый трюк?! Сумочку она уронила. Как бы не так!

— Ты ошибаешься, мама. Она — хорошая девушка, правда, и у нее — неплохое образование.

— И когда все это случилось?

— Месяца три назад.

— Как! Ты познакомился с ней три месяца назад и пригласил ее к нам на завтра?

— Нет, мы, конечно, еще встречались. В тот первый день после кино я спросил, не пойдет ли она со мной в кино на вечерний сеанс в четверг, она засомневалась: может, пойдет, а может, и нет. И она пришла.

— Еще бы! Я бы тебе сразу сказала!

— И с тех пор мы раза два в неделю ходили вместе в кино.

— Так вот, где ты так часто пропадал!

— Да. Но я не собираюсь навязывать ее вам. Если не хотите, я скажу, что у тебя голова болит и поведу ее еще куда-нибудь.

— Мама примет ее, — заверил мистер Санбери. — Правда, дорогая? Это все из-за того, что мама не выносит незнакомых людей. Никогда их не любила.

— Мне хватает самой себя, — мрачно изрекла миссис Санбери. — Чем она занимается?

— Работает машинисткой в Сити, а живет дома, если такое можно домом назвать. Видишь ли, мать ее умерла, отец снова женился, у них трое детей, и она не очень ладит с мачехой. Та все время ее пилит. Так она говорит.

Миссис Санбери очень элегантно сервировала стол. С маленького столика в гостиной, которым они никогда не пользовались, она сняла безделушки и застелила его чайной скатертью. Потом достала сервиз и серебряный чайничек, которым они тоже никогда не пользовались, испекла ячменные лепешки и пирог, нарезала тоненько хлеб и намазала его маслом.

— Пусть знает, что мы — не абы кто, — сказала она своему Сэмюэлю.

Герберт отправился за миссис Биван, и миссис Санбери ждала их у двери, чтобы Герберт не провел миссис Биван в столовую, где они обычно ели и сидели. Герберт провел юную леди в гостиную и с удивлением окинул взглядом сервированный столик.

— Познакомься, мама, — это Бетти, — сказал он.

— Мисс Биван, я полагаю, — ответила миссис Санбери.

— Да, конечно. Но называйте меня лучше Бэтти, хорошо?

— Боюсь, наше знакомство еще слишком непродолжительно, — ответила миссис Санбери, грациозно улыбаясь.

— Присаживайтесь, мисс Биван.

Странно, а может, и ничего странного в этом не было, но Бетти Биван очень походила на молодую миссис Санбери — такие же резкие черты лица и такие же малюсенькие бисерные глазки. Только вот губы мисс Биван горели помадой, щеки были слегка нарумянены и короткие черные волосы перманентно завиты. Миссис Санбери оценила ее с одного взгляда и вплоть до пенни прикинула, сколько стоило ее модное платье из искусственного шелка, экстравагантные туфли на высоком каблуке и щегольская шляпка. Не одобрив наряда и косметику миссис Биван, миссис Санбери почувствовала мгновенную неприязнь и к ней самой, но решила вести себя, как подобает леди, и если уж она не знает, как должна вести себя настоящая леди, значит, не знает никто. Поэтому сначала все шло хорошо. Она разлила чай и попросила Герберта, чтобы он передал чашку своей даме.

— Сэмюэль, дорогой, спроси мисс Биван, что она желает — бутерброд с маслом или пшеничную лепешку.

— И то, и другое, — ответил Сэмюэль, передавая по кругу две тарелки. — Люблю смотреть, когда люди много едят.

Бетти неуверенно положила бутерброд и лепешку себе на тарелку в то время, как миссис Санбери любезно говорила о погоде. Она с удовлетворением отметила, что Бетти начинает чувствовать себя все более и более неловко. Тогда она разрезала пирог и настояла на том, чтобы гостья взяла большой кусок. Бетти откусила от пирога и хотела было положить его на блюдце, как вдруг пирог свалился на пол.

— Извините, — сказала девушка, поднимая пирог.

— Это ничего. Я Вам отрежу другой кусок, — сказала миссис Санбери.

— О, не беспокойтесь. Мне все равно. Пол чистый.

— Надеюсь, — произнесла миссис Санбери с ледяной улыбкой, — но я не допущу, чтобы Вы ели пирог, который побывал на полу. Дай его сюда, Герберт, и я передам мисс Биван другой кусок.

— Я больше не хочу, миссис Санбери, правда, не хочу.

— Жаль, что Вам не понравился мой пирог. Я испекла его специально для Вас.

Она откусила кусочек.

— Мне нравится.

— Я не то имела в виду, миссис Санбери, пирог вкуснейший. Просто я не голодна.

Она отказалась и от чая, и миссис Санбери заметила, как она с облегчением отставила чашку. Они, наверное, едят на кухне, подумала миссис Санбери. Потом Герберт закурил.

— Дай и нам сигаретку, Герб, — попросила Бетти. — Я просто умираю, как курить хочется.

Миссис Санбери не одобряла курящих женщин, но она лишь слегка подняла брови.

— Мы предпочитаем называть его Гербертом, мисс Биван, — процедила она.

Бетти была не настолько глупа, чтобы не понять, как миссис Санбери лезет из кожи вон, чтобы доставить ей неудобство, и теперь как раз был шанс отомстить.

— Знаю, — ответила она. — Когда он сказал мне, что его зовут Герберт, я чуть не расхохоталась. Неужели можно называть кого-то Герберт! Вот умора!

— Мне жаль, что вам не нравится имя, данное моему сыну при крещении. Мне оно кажется приятным. Но я думаю, все зависит от класса людей — кто как воспринимает.

Тут пришел на помощь Герберт.

— В офисе меня зовут Берти, мама.

— Тогда единственное, что я могу сказать — это очень простые люди.

Миссис Санбери погрузилась в горделивое молчание, и беседу, если ее можно так назвать, поддерживал мистер Санбери и Герберт. Бетти обиделась, и миссис Санбери восприняла это не без удовлетворения. Она видела, что девушке не терпится уйти, но она не знает, как это сделать. Она решила не помогать ей. В конце-концов Герберт взял дело в свои руки.

— Ну, что же, Бетти, думаю, пора двигаться. Я тебя провожу.

— Неужели уже пора? — произнесла миссис Санбери, вставая. — Было так приятно.

Когда молодые ушли, мистер Санбери произнес нерешительно:

— Симпатичная девушка.

— Такая же симпатичная, как моя подошва. Столько краски и пудры! Поверь мне на слово, если ее умыть и снять перманент, она будет выглядеть совсем по-другому. Простушка, вот она кто. Проста, как грязь!

Через час вернулся Герберт. Он был зол.

— Послушай, мама. Зачем ты с ней так обращалась! Мне было просто стыдно за тебя.

— Не смей так разговаривать с матерью! — вспылила миссис Санбери. — Ты не должен быть приводить такую женщину в мой дом. Такую простушку. Простую, как грязь.

Когда миссис Санбери злилась, грамматика у нее начинала хромать. У нее не ладилось с глагольными формами. Герберт не обратил внимания на ее слова.

— Она сказала, что никогда в жизни не была так оскорблена. Мне пришлось потрудиться, чтобы ее успокоить.

— Ну, она больше здесь не появится, скажу тебе прямо.

— Это ты так считаешь. А я уже с ней помолвлен. Так что можешь положить это себе в трубку и прокурить.

Миссис Санбери задохнулась.

— Не может быть!

— Может! Я долго думал об этом, а сегодня она так расстроилась, что мне стало жаль ее, вот я и предложил ей, но уговорить ее было нелегко, знаешь ли.

— Дурак! — завопила миссис Санбери. — Дурак!

О, это была сцена. Миссис Санбери и ее сын пустились во все тяжкие, и когда бедный Сэмюэль пытался было вмешаться, оба грубо рявкнули на него, чтобы он заткнулся. Под конец Герберт выскочил из комнаты и из дома, а миссис Санбери залилась слезами.

На следующий день никто не упомянул о происшедшем. Миссис Санбери обращалась с Гербертом натянуто вежливо, Герберт был угрюмо-молчаливым. После ужина он вышел из дома. В субботу он сказал отцу и матери, что сегодня днем он занят и не сможет пойти с ними на поле.

— Смею заметить, мы сумеем обойтись без тебя.

Подходило время их двухнедельного отпуска на море. Они всегда ездили в Херн Бей, так как миссис Санбери считала, что там собираются люди приятного класса, и многие годы они снимали одну и туже квартиру. Однажды вечером, самым небрежным образом, каким только было возможно, Герберт заявил:

— Кстати, мам, напиши им, что в этом году я не буду снимать для себя комнату. Мы с Бетти собираемся пожениться и уедем в Шотландию на медовый месяц.

На мгновение в комнате воцарилась тишина.

— Неожиданность, не так ли, Герберт? — смущенно произнесла миссис Санбери.

— Ну, у Бетти в офисе — сокращения, она осталась безработной, вот мы и подумали, что самое время пожениться. Мы взяли две комнаты на Дабни Стрит и сейчас обставляемся на мои банковские сбережения.

Мисси Санбери не проронила ни слова. Она сделалась смертельно бледной и из глаз у нее полились слезы.

— Да, ладно, мам. Не надо так тяжело все воспринимать, — сказал Герберт. — Нужно же парню когда-то жениться. Если бы папа на тебе не женился, я бы сейчас здесь не сидел, верно?

Миссис Санбери смахнула слезы нетерпеливым движением.

— Твой папа на мне не женился, я вышла за него. Я знала, что он стабильный и респектабельный. Я знала, что он будет хорошим мужем и отцом. И у меня никогда не было повода для сожалений, не говоря уже о нем. Не правда ли, Сэмюэль?

— Ясно, как день, Беатрис, — быстро ответил мистер Санбери.

— Знаешь, ты полюбишь Бетти, когда узнаешь ее поближе. Она хорошая девушка, правда. Мне кажется, вы найдете друг в друге много общего. Ты должна дать ей шанс, мама.

— Она войдет в этот дом только через мой труп.

— Это абсурд, мама. Все будет, как раньше, если ты проявишь благоразумие. Я хочу сказать, мы будем так же запускать змея в субботу днем. Просто в этот раз я был занят — помолвкой. Знаешь, она не понимает всей прелести змеев, но поймет, и, когда я женюсь, все изменится. Я хочу сказать, я смогу приходить и запускать змея с тобой и папой. Это разумно.

— Это ты так думаешь. Заруби себе на носу: если ты женишься на этой женщине, ты не будешь запускать моего змея. Я его тебе не дарила. Я купила его из хозяйственных денег, и он мой, понятно?

— А, ну, хорошо. Будь по-твоему. Бетти говорит, это — детская игра и мне должно быть стыдно — запускать змея в моем возрасте.

Он встал и снова сердито и с гордым видом вышел из дома. Через две недели он женился. Миссис Санбери отказалась идти на свадьбу и не пустила Сэмюэля. Они уехали в отпуск, вернулись и включились в обычную жизнь. По субботам они ходили на поле и запускали своего огромного змея. Миссис Санбери никогда не упоминала о сыне. Она решила его не прощать. Но мистер Санбери встречался с ним на утреннем поезде в Сити и они немного болтали, если им удавалось сесть в один вагон. Однажды утром мистер Санбери поглядел на небо и сказал:

— Летная погодка.

— А вы с мамой все еще летаете?

— А как ты думаешь? Она становится не хуже меня. Ты бы видел, как она с подколотыми юбками несется вниз по холму. Вот тебе мое слово, я бы никогда не подумал, что это в ней есть. И как несется — быстрее меня!

— Не смеши меня, папа!

— Я думаю, а почему бы и тебе не купить змея. У тебя всегда так хорошо получалось.

— Да, конечно. Я один раз предложил, но ты же знаешь женщин. Бетти сказала: «Веди себя по возрасту». И еще кучу всего наговорила в том же духе. Конечно, я не хочу детского змея. А большие денег стоят. Когда мы стали обставлять квартиру, Бетти сказала, в конце-концов дешевле будет купить все самое лучшее, и тогда мы пошли в один из дорогих магазинов, так что я плачу теперь помесячно в кредит плюс аренда квартиры, ну, вот, а больше денег у меня нет, кроме тех, на которые мы живем. Считается, что на двоих уходит столько же, как и на одного, но пока у меня не было опыта проверить.

— А она что, не работает?

— Нет. Она говорит, что проишачила, так сказать, а теперь, вот, вышла замуж и не хочет напрягаться, ну, и, конечно, кто-то должен убирать квартиру и готовить.

И так продолжалось полгода, а потом, однажды субботним полднем, когда Санбери были на поле, миссис Санбери сказала мужу:

— Ты видел то, что я видела?

— Я видел Герберта, если ты это имеешь в виду. Я не стал тебе говорить, подумал, тебя это только расстроит.

— Не заговаривай с ним. Сделай вид, что не заметил его.

Герберт стоял среди ротозеев. Он не предпринимал попытки заговорить с родителями, но от миссис Санбери не ускользнуло, как он во все глаза следил за полетом большого змея, которого и сам так часто запускал. Вечерело и Санбери отправились домой. Лицо миссис Санбери горело ехидством.

— Интересно, придет он в следующую субботу? — сказал Сэмюэль.

— Если бы я не считала пари пороком, я бы поставила шестипенсовик: он придет. Я все время ждала этого.

— Правда?

— Я знала с самого начала, что он не сможет бросить свое увлечение.

Она была права. В следующую субботу и в каждую последующую субботу, когда погода радовала, Герберт появлялся на поле. Общение так и не началось. Он просто стоял в стороне какое-то время и смотрел, а потом уходил прочь. Но после нескольких недель Санбери подготовили ему сюрприз. Они не стали запускать большого, знакомого ему змея, а стали опробовать новый. Это был сделанный из коробки маленький змей — по модели, которую Герберт сам начертил. Он увидел, как новый змей вызвал интерес среди любителей. Они окружили его, и миссис Санбери говорила со всеми легко и свободно. В первый раз, когда Сэмюэль побежал с новым змеем вниз по холму, змей не поднялся, но жалко свалился на землю, и Герберт сжал руки и заскрежетал зубами — не мог вынести неудачу. Мистер Санбери снова взобрался на маленький холм, и во второй раз коробочный змей поднялся в воздух. Окружающие оживились. Некоторое время спустя мистер Санбери стянул змея вниз и пошел с ним обратно к холму. А миссис Санбери подошла к сыну.

— Хочешь попробовать, Герберт?

Он перевел дыхание.

— Да, мама. Я бы попробовал.

— Мы сделали маленького, чтобы на нем, так сказать, руку набивать. Он не старомодный. У нас есть инструкция, как сделать большого, и, как говорят, когда к нему привыкаешь и ветер хороший, он может подниматься на две мили в высоту.

К ним присоединился мистер Санбери.

— Сэмюэль, Герберт хочет испытать змея.

Мистер Санбери передал змея Герберту с довольной улыбкой на лице, и Герберт попросил мать подержать его шляпу. Когда он сбежал с холма, змей прекрасно поднялся в воздух, и когда он увидел, как змей взлетает, сердце его наполнилось ликованием. Так здорово было наблюдать, как этот черненький малютка красиво взмывает в небо, но, даже глядя на него, он думал о том, большом и чудесном, которого для них должны сделать. Мама сказала, две мили в высоту. Вот это да!

— Не хочешь пойти с нами домой, выпить чашечку чая, Герберт? — предложила миссис Санбери. — И мы покажем тебе чертежи нового змея, которого нам сделают. Может быть, ты еще что-то предложишь.

Он колебался. Бетти он соврал, что просто хочет пройтись, размять ноги; она не знала, что он ходил каждую неделю на поле, и она будет его ждать. Но перед таким искушением ему было не устоять.

— Я не прочь.

После чая они взялись за инструкции. Змей был огромный, с такими приспособлениями, которых он раньше никогда не видел, и стоил немалых денег.

— Вы не сможете сами им управлять, — сказал он.

— Можно попробовать.

— А вы не хотите, чтобы я помог вам — ну, в самом начале? — с сомнением спросил он.

— Неплохая мысль, — ответила миссис Санбери.

Домой он пришел уже поздно, гораздо позже, чем предполагал. Бетти была раздражена.

— Где это ты пропадал, Герб? Я уже думала, ты умер. Ужин ждет и всякое такое.

— Да вот, встретил ребят и разговорились.

Она резко на него посмотрела, но ничего не сказала. И надулась.

После ужина он предложил сходить в кино, но она отказалась.

— Иди, если хочешь, а я не пойду.

В следующую субботу он снова отправился на поле и мать снова дала ему запустить змея. Они уже заказали новый и ждали его через три недели. Вскоре мать заметила ему:

— Здесь Элизабет.

— Бетти?

— Шпионит за тобой.

Это был неприятный разворот, но он решил держаться гоголем.

— Пусть шпионит. Мне все равно.

Однако он занервничал и, отказавшись от чая с родителями, сразу пошел домой. Бетти ждала его.

— Так вот с какими ребятами ты разговорился. Я подозревала какое-то время — эти странные прогулки по субботам, и вдруг до меня дошло. Запускать змея, ты, взрослый мужчина. Это низко, вот что я тебе скажу!

— Мне плевать, что ты мне скажешь. Мне это нравится, а если тебе не нравится, перебьешься.

— Я этого не потерплю, говорю тебе прямо. Я тебе не позволю дуру из меня делать.

— Я запускал змея каждую субботу — с самого детства. И собираюсь продолжать, пока не надоест.

— Просто эта старая сука пытается вырвать тебя у меня. Я ее знаю. Если бы ты был мужчиной, ты бы с ней никогда больше не разговаривал после того, как она меня приняла.

— Я тебе не позволю так ее называть. Она — моя мать, и я имею право видеться с ней, сколько хочу.

Ссора продолжалась несколько часов. Бетти вопила на Герберта, и Герберт орал на нее. У них и раньше бывали небольшие разногласия, так как оба были упрямы, но это был первый настоящий скандал. Они не разговаривали друг с другом в воскресенье и всю неделю, и, хотя внешне между ними сохранялся мир, их терзали злые чувства. Так случилось, что следующие два воскресенья лил проливной дождь. Бетти улыбнулась себе под нос, увидев этот потоп, а Герберт, если и расстроился, то не подал вида. Воспоминания о ссоре растаяли. Они жили в двух комнатах, спали в одной постели и неизбежно забыли свои разногласия. Бетти лезла из кожи вон, чтобы угодить Герберту. Она думала, уж теперь, когда она немного показала свой язычок, он понял, что она никому не даст себя затюкать, и будет благоразумнее. Он был по-своему хорошим мужем, щедрым на деньги и надежным. Дайте срок, и она сможет управлять им, как ей нужно.

Но после двух недель плохой погоды небо прояснилось.

— Вроде бы, завтра будет хорошая летная погода, — сказал мистер Санбери, когда они встретились на платформе, ожидая утренний поезд. — Новый змей прибыл.

— Правда?

— Мама говорит: конечно, мы бы хотели, чтобы ты пришел нам помочь, но никто не имеет права вставать между мужем и женой, и если ты боишься Бетти, ну, что она устроит скандал, я думаю, тебе лучше не приходить. Там, на поле, мы познакомились с молодым человеком, так он просто сходит с ума по этому змею и сказал, что сможет его запустить, если это вообще возможно.

Герберта охватила волна зависти.

— Не давай чужакам прикасаться к моему змею. Я приду.

— Ну, подумай, как следует, Герберт. Если ты не придешь, мы поймем.

— Я приду, — ответил Герберт.

Итак, на следующий день, когда он приехал из Сити, он переоделся из своего делового костюма в широкие длинные брюки и старую куртку. В спальню вошла Бетти.

— Что ты делаешь?

— Переодеваюсь, — весело ответил он.

Он был так возбужден, что не мог удерживать своей тайны.

— Прибыл новый змей, и я собираюсь его запустить.

— Нет. Я этого не допущу!

— Не глупи, Бетти. Я уже собрался. А если тебе это не по душе, займись чем-то другим.

— Я тебя не пущу. Это мое последнее слово.

Она захлопнула дверь и встала перед ним. Глаза ее блестели, и зубы были стиснуты. Она была малюткой, а он — высоким сильным парнем. Он взял ее за обе руки и оттолкнул прочь с дороги, но она яростно лягнула его по ноге.

— Ну, что, в зубы тебе дать?

— Если пойдешь, можешь домой не возвращаться!

Он подхватил ее, хотя она сопротивлялась и лягалась, бросил на кровать и вышел.

Если маленький змей вызвал на поле оживление, то это было ничто по сравнению с тем, как все возбудились от нового. Но управлять им было нелегко, и хотя они бежали, запыхавшись, и им помогали другие энтузиасты, Герберт не мог поднять змея в воздух.

— Ничего, — сказал он. — Научимся. Ветер сегодня не сильный, вот и все.

Он пошел домой на чай вместе с родителями, и они говорили, как в старые добрые дни. Он не спешил уходить, представляя себе сцену, которую закатит Бетти, но когда миссис Санбери вышла на кухню приготовить ужин, было уже пора идти.

Бетти читала газету. Она подняла глаза.

— Твой чемодан сложен, — сказала она.

— Что?

— Ты слышал, что я сказала. Я же сказала: если ты пойдешь, можешь домой не возвращаться. Все уложено. Чемодан в комнате.

Он посмотрел на нее с удивлением. Она сделала вид, что снова читает. Ему захотелось задать ей большую порку.

— Ну, хорошо. Будь по-твоему.

Он вошел в спальню. Вся его одежда была уложена в чемодан, и там же лежал сверток в коричневой бумаге, куда Бетти упаковала то, что не вместилось в чемодан. Он взял чемодан в одну руку, сверток — в другую, прошел через гостиную и, не говоря ни слова, и вышел из дома. Он направился к маме. Позвонил в звонок. Она открыла дверь.

— Я вернулся, мама.

— Правда, Герберт? Твоя комната ждет тебя. Поставь здесь вещи и входи. Мы как раз садимся ужинать.

Они прошли в столовую.

— Сэмюэль! Герберт вернулся. Давай, сбегай за четвертушкой пива.

За ужином и весь остаток вечера он рассказывал им о своих проблемах с Бетти.

— Ну, и хорошо отделался, — заключила миссис Санбери, когда он закончил. — Я тебе говорила, она тебе не пара. Проста, как грязь. А тебя всегда так прекрасно воспитывали.

Он почувствовал, как приятно спать в своей постели, где он спал всю жизнь, и спуститься к завтраку в воскресенье утром небритым и немытым, и почитать «News of the World».

— Мы сегодня не пойдем в церковь, — сказала миссис Санбери. — Ты расстроен, и мы побудем с тобой.

В течение недели они много говорили о змее, и о Бетти тоже. Они обсуждали, что же она теперь сделает.

— Она попытается тебя вернуть, — сказала миссис Санбери.

— Черта с два я к ней вернусь.

— Тебе придется ее содержать, — предположил отец.

— С чего он должен! — выкрикнула миссис Санбери. — Она заманила его в свои сети, женила на себе, а потом выставила из дома, который он для нее создал.

— Я дам ей все, что полагается, если только она оставит меня в покое.

С каждым днем ему становилось все лучше. Вообще-то, ему начало казаться, что он никогда и не уходил. Он устроился, как пес на своем месте. Мама чистила его одежду и штопала носки — так приятно, готовила любимую привычную еду. Бетти не отличалась великими кулинарными способностями. Сначала еще все шло ничего, когда они выезжали на пикники, но это была не та еда, которой бы удовлетворился мужчина, к тому же он не мог забыть мамину доктрину о том, что никакие консервы не сравняться со свежей пищей. Ему становилось дурно от вида консервированной семги. И как здорово жить в большом пространстве, а не сидеть закупоренным в двух комнатенках, одна из которых служила к тому же и кухней.

— Я совершил самую большую ошибку, когда ушел из дома, мама, — признался он однажды.

— Я знаю, Герберт, но теперь ты вернулся, и тебе незачем снова уходить.

Зарплату он получал по пятницам, и вот, однажды вечером, как только они отужинали, в дверь позвонили.

— Это она, — воскликнули все трое в один голос.

Герберт побледнел. Мать глянула на него.

— Предоставь это мне, — сказала она. — Я ее встречу.

Она открыла дверь. Бетти стояла на пороге. Она попыталась войти, но миссис Санбери ей не дала.

— Мне нужен Герб.

— Его нет дома.

— Нет, он дома. Я видела, как он вошел вместе с отцом и потом уже не выходил.

— Он не хочет тебя видеть, и если ты поднимешь бучу, я вызову полицию.

— Мне нужны мои деньги за неделю.

— Только это тебе всегда и нужно было от него.

Она достала кошелек.

— Вот тебе тридцать пять шиллингов.

— Тридцать пять шиллингов? Одна рента — двенадцать шиллингов в неделю.

Больше ты не получишь. Ему тоже нужно оплачивать свою жизнь здесь, не так ли?

— А кредит за мебель!

— Мы этим займемся, когда придет время. Так ты берешь деньги или нет?

Смущенная, несчастная, разбитая, Бетти стояла в нерешительности. Миссис Санбери сунула ей деньги в руку и захлопнула у нее перед носом дверь.

— Я решила вопрос с ее чаевыми, — сказала она, вернувшись в столовую.

В дверь снова позвонили, и еще, и еще, но они не открывали, и вскоре звонки прекратились. Они решили, что Бетти ушла.

На следующий день погода стояла ясная, ветер дул с хорошей скоростью и Герберт, после двух-трех неудач вдруг понял, как нужно управлять коробочным змеем. Он взмыл в небо — выше, еще выше, и Герберт размотал веревку.

— Он уже в миле от земли, если не в ярде, — с возбуждением сообщил он маме.

Он никогда в жизни не испытывал такого восторга.

Прошло несколько недель. Они составили письмо для Герберта, в котором он сообщал Бетти, что если она не будет досаждать ему и членам семьи, она будет получать почтовый перевод размером в тридцать пять шиллингов каждую субботу, утром, и таким образом выплатит кредит за мебель. Миссис Санбери выступала резко против такого дела, но мистер Санбери на сей раз с ней не согласился, и Герберт тоже решил, что правильно будет — платить. К этому времени Герберт уже освоил все премудрости нового змея и заставлял его выделывать разные трюки. Ему уже было не интересно соревноваться с другими любителями змеев. Он вышел за рамки их класса. Субботние полдни стали моментами их славы. Он утопал в обожании, которое вызывал у ротозеев и наслаждался завистью, возбужденной в менее удачливых змеезапускателях. И вот, однажды вечером, когда он возвращался домой со станции вместе с отцом, Бетти перехватила их на пути.

— Привет, Герб, — сказала она.

— Привет.

— Я хочу поговорить со своим мужем наедине, мистер Санбери.