Лилиан Джексон Браун

Кот, который жил роскошно

Посвящается Эрлу Беттингеру, мужу, который…
ОДИН

Новость, долетевшая до Пикакса и то раннее холодное ноябрьское утро, ввергла маленький северный городок в скорбное уныние. Первым человеком, узнавшим об автокатастрофе, стал начальник полиции Эндрю Броуди, которому, с тем чтобы он помог найти родственников погибшего, позвонили его коллеги из Центра, где и случилось несчастье.

Авария произошла на оживлённой скоростной магистрали. По словам очевидцев, из автомобиля, пошедшего на обгон, вдруг раздались выстрелы, после чего машина погибшего потеряла управление, врезалась в бетонную опору моста и взорвалась. Пламя уничтожило тело водителя, но по номерам установили, кому именно она принадлежала: Джеймсу Квиллеру, пятидесяти двух лет, проживавшему в Пикаксе.

Броуди грохнул кулачищем по столу.

– Предупреждал, предупреждал же его! – крикнул он с болью в голосе.

Родственников у погибшего не осталось, что подтвердил по телефону и его адвокат. Семья погибшего состояла всего лишь из двух сиамских котов, но если принять во внимание любовь, каковую мистер К. снискал себе у местных жителей, то его семьей можно было считать всё население Мускаунти. Филантроп и популярный журналист, весьма привлекательный мужчина и богатый холостяк – такое сочетание в одном человеке магически воздействовало на умы здешнего общества.

Броуди немедленно созвонился с Арчи Райкером, старым другом Квиллера и теперешним издателем газеты округа.

– Чёрт побери! Предупреждал же я его насчёт тех мест! – проорал полицейский в трубку. – Он прожил у нас три года и напрочь забыл, что жить в Центре – всё равно что в русскую рулетку играть!

Ошеломлённый известием Райкер тщетно пытался подобрать подобающие случаю слова:

– Квилл всё прекрасно знал. До переезда сюда он жил в больших городах. А выросли мы с ним в Чикаго.

– С тех пор многое изменилось, – отрезал Броуди, – Господи! Вы понимаете, что это значит!

Дело было в том, что Квиллер унаследовал огромное состояние Клингеншоенов на одном условии: прожить в Мускаунти пять лет. В противном случае миллионы – или даже миллиарды – уплывали к другим наследникам, в другой округ, в другой штат.

Дослушав тираду Броуди до конца, Райкер позвонил Полли Дункан, приятельнице Квиллера, и сообщил ей об автокатастрофе. Полли была потрясена. А Райкер, утешая её, подумал, отчего бы ему не слетать в Центр. Но прежде следовало позвонить в газету и на радио. Он так и сделал. И тотчас в домах и офисах тревожно зазвонили телефоны – Мускаунти оплакивал своего кумира. Одни вспоминали полюбившуюся им колонку Квиллера на второй странице «Всякой всячины». Другие – то, как мистер К. ездил на велосипеде по просёлочным дорогам или длинными шагами мерил Гудвинтер-бульвар и Мейн-стрит. Всегда спокойный, любезный, вежливый… К тому же всем как-то сразу стало ясно, что сообщество быстро лишится всевозможных стипендий, субсидий и беспроцентных ссуд. Зачем, спрашивали мускаунтцы друг у друга, зачем ему надо было так рисковать и ехать в Центр? Среди всеобщего смятения только один человек вспомнил о кошках.

– Что же теперь станет с Коко и Юм-Юм! – вскрикнула Лори Бамба, секретарь Квиллера.

В Мускаунти кошек было предостаточно – и амбарных охотников, и обыкновенных диких котов, и ухоженных любимцев, – но не было среди них столь избалованных, как двое сиамцев Квиллера, и настолько необычных, как один из них, по имени Као Ко Кун, или попросту Коко. Аристократические уши, длинные усы, неподражаемый нос и непостижимый взгляд давали Коко возможность видеть невидимое, слышать неслышимое и чувствовать неосязаемое. Его подружка, очаровательная Юм-Юм, покорила сердце Квиллера тем, что мурлыча вытягивала изящную лапку и осторожно касалась его усов. Коко и Юм-Юм были очень красивой парочкой – бежево-коричневые, с очаровательными голубыми глазами. Что-то с ними теперь станется? Кто о них позаботится?.. Да живы ли они? Не сгорели ли вместе с хозяином в машине?



Недели за две до того как полиция Центра позвонила Броуди и сообщила ему об автокатастрофе, Квиллер и оба его компаньона коротали вечерок у себя дома: мужчина расположился во втором по удобству кресле, коты же, по своему обыкновению, заняли лучшее. Каждый занимался своим делом, когда пронзительный телефонный звонок нарушил домашний покой. Квиллер нехотя поднялся и подошёл к аппарату, находящемуся в соседней комнате. Звонили из Центра.

– Здравствуйте, мистер Квиллер, – произнёс незнакомый голос – Ни за что не догадаетесь, кто у телефона!.. Амберина из магазинчика \"Три сестрички\", что в Хламтауне. Помните?

– Ну конечно, – проговорил Квиллер, включая память на полную скорость.

Три женщины владели антикварной лавкой – это он вспомнил, но какая именно из сестер Амберина?

Молодая ветреная блондинка, охочая до мужчин рыжая или жгучая брюнетка?

– Как дела в Центре? – спросил он. – Я у вас так давно не был – почти три года.

– Вы бы ни за что не узнали Хламтаун, – ответила она. – Образовалась, как это теперь говорится, прослойка из пришлых людей. Чужаки покупают старые дома, ремонтируют их, и в квартале появилось несколько первоклассных ресторанов и антикварных лавок.

– А что с вашей?

– Давно продали. Иврена окончила курсы арт-дилеров и получила работу в Чикаго. Клатра вышла замуж за \"денежный мешок\" – вы разве не знали? – и переехала в Техас. А я работаю на аукционах. По слухам, мистер Квиллер, ваша жизнь тоже сильно изменилась. Говорят, вы получили наследство и всякое такое?..

– К моему собственному удивлению – да. Кстати, вы слышали про Айрис Кобб?

– Мы просто в ужас пришли! Она всегда была такой живой, веселой…

– Мэри Дакворт всё ещё содержит \"Голубого дракона\"?

– Разумеется! Это же лучшая антикварная лавка на всей улице – самая дорогая, надо заметить. Роберт Маус открыл шикарный ресторан, а управляющей взял Шарлот Руп. По-моему, вы их обоих знаете.

«Интересно, – думал Квиллер, – зачем эта женщина звонит мне?» Крошечная пауза заставила Амберину перейти к делу.

– Мэри, уезжая по делам, попросила меня вам позвонить. У неё к вам есть предложение.

– Выкладывайте!

– Вы помните огромное белое многоквартирное здание, которое называется \"Касабланка\"? Малость обшарпанное, но всё равно классное.

– Да, припоминаю.

– Такое высокое, между Хламтауном и отреставрированным районом, где сейчас вовсю строят новые высотные башни под офисы и квартиры?

– Ага, теперь я понял, о чём речь.

Так вот, кое-кто собирается его снести, а это преступление! Здание по-настоящему уникально, и как построено! К тому же оно является исторической достопримечательностью. В Хламтауне уже сформировалась общественная команда под названием \"НОСОК\", то есть Не Отдадим, Спасем Общественное достояние, \"Касабланку\", – не очень красиво, зато верно.

– А финансы у НОСКа имеются? – язвительно спросил Квиллер.

– Практически нет. Поэтому я вам и звоню.

– Что же вы предлагаете?

Амберина сделала глубокий вдох.

– «Касабланка» – лучшее место в городе. НОСОК хочет, чтобы вы купили здание и отреставрировали его… Фу-у! Вот и сказала! Это было непросто.

Теперь настала очередь Квиллера сделать глубокий вдох.

– Э, э, Амберина, секундочку. Позвольте вам кое-что пояснить. Я не финансист, я не занимаюсь бизнесом. Это не моя область. Потому-то я и создал Фонд К., куда отдал все деньги. – На самом деле Квиллер только сделал предложение фонду, но распространяться на этот счёт он не собирался.

– Мистер Квиллер, мы не забыли того, что вы сделали для Хламтауна. Ваши статьи о нём в \"Дневном прибое\" пробудили наше сознание и вернули квартал к жизни.

Он пригладил усы, вспомнив примечательную зиму, которую провел в этом трущобном районе.

– Должен признать, что Хламтаун научил меня ценить и сохранять старину, вот почему теоретически я приветствую ваше начинание, хотя и не очень понимаю, насколько оно осуществимо.

– Но вы просто обязаны увидеть «Касабланку»! – с жаром выпалила она. – Специалисты утверждают, что такого здания нигде больше нет. – Квиллер начал постепенно припоминать её. Из трех сестер Амберина была наименее странной. – Оно великолепно, – продолжала она. – Конечно, в конструкцию внесли кое-какие изменения, но архитекторы уверяют: всё можно восстановить в прежнем виде. «Касабланка» возродится и вновь станет модным многоквартирным домом – для Хламтауна лучшей рекламы и не придумать. А пока кто только не населяет её! Европейцы, негры, азиаты; людей каких только профессий здесь не встретишь: от художников до водителей грузовиков; есть несколько поразительных девиц по вызову. В «Касабланке» живут студенты и богатые вдовушки, семейные пары и одинокие! люди. Даже свои сумасшедшие имеются, впрочем, совершенно безобидные.

– Звучит заманчиво.

– Я сама живу в «Касабланке», – тихо добавила Амберина и истерично хохотнула.

Квиллер всё лучше и лучше представлял себе собеседницу: милое лицо, темные волосы, голубые глаза (вполне возможно, носит контактные линзы) – и рядом муж. Правда, сейчас она говорила как одинокая.

– Что ж, я с удовольствием взглянул бы на это здание, – сказал он.

– Мэри просила передать, что пентхаус[1] сдаётся в аренду и он прекрасно меблирован. На тот случай, если вы изъявите желание и приедете погостить.

– Право, не знаю…

– Мистер Квиллер, решать нужно быстро, потому как на владелицу здания давят те, кто занимается перепланировкой района. НОСОК очень беспокоится.

– А кто владелица?

– Мы зовем её Графиней. Ей семьдесят пять лет. Всю свою жизнь она прожила в этом здании, причём в одной и той же квартире. Я уверена, мистер Квиллер, что вы сможете уговорить Графиню продать здание Фонду Клингеншоенов. Вы такой обаятельный мужчина…

– Далеко не всегда, – скромно запротестовал он, при этом удовлетворенно пригладил усы. Гм, ему ли не знать, как неотразимо действуют его чары на женщин, в особенности на пожилых. – Хорошо, допустим, я соберусь к вам, – проговорил он медленно и задумчиво, – мне придётся брать с собой кошек. Домашние животные разрешены?

– Только кошки. Откровенно говоря, кошки тут повсюду. – Амберина хихикнула. – Некоторые называют это здание «Кошкин дом».

– Так вы говорите, что пентхаус сейчас свободен? – спросил он со всё более возрастающим интересом.

– Вам там понравится! Квартира просто шикарная. Большая прихожая, затем несколько ступенек вниз – и вы попадаете в освещаемую через потолок гостиную с внутренним садом… а какой вид… а терраса…

– Давайте я перезвоню вам завтра. Мне нужно обсудить ваше дело с компаньонами, – сказал Квиллер игриво, намекая на сиамцев.

– Только не теряйте время, – предупредила Амберина. – Мэри говорит, если со старухой что-нибудь случится, то здание, для того чтобы расплатиться с наследниками, продадут застройщикам.

Повесив трубку, он стал быстро соображать. Первое: в течение трёх последних лет он не имел права выезжать за пределы округа, если не считать полета в Центр для обеда в пресс-клубе. Второе: зима на подходе, а зимы в Мускаунти не только холодные, но и бесконечные. Третье: рискованное предприятие с \"Касабланкой\" может стать достаточно убедительным поводом для бегства от ледяных мостовых и десятифутовых сугробов Пикакса. В любом случае, подумал Квиллер, нет ничего страшного в том, чтобы съездить в Центр и самому посмотреть на это здание.

Он решил посоветоваться с сиамцами, Живя в одиночку, он взял за правило беседовать с ними, читать им вслух, а также обсуждать все планы и проблемы. Кошкам, похоже, нравился тембр его голоса, они всегда внимательно его слушали, и не важно, понимали они значение слов или нет. Более существенным было то, что подобное общение помогало Квиллеру принимать важные решения.

– Слушайте, ребятки, – обратился он к сиамцам, – как вам понравится идея провести зиму не в Снежном поясе, а в Поясе преступности?.. А кстати, где вы?

Его приятели, оказывается, покинули свое уютное кресло и куда-то скрылись.

– Эй, куда вы, бестии, подевались? – настойчиво повторил он.

Кошки не издали ни звука, но Квиллер чувствовал их присутствие и догадывался, где именно они скрываются. Коко залез под каминный коврик, а Юм-Юм пряталась под ковром, лежащим перед диваном. Их безмолвный комментарий означал одно: они питают отвращение к перемене мест, но отлично понимают, что у Квиллера на уме.

Со всё возрастающим воодушевлением Квиллер заходил по комнате. Несмотря на реакцию сиамцев, его всё сильнее увлекала идея провести зиму в большом городе. Ему не хватало пресс-клуба, Не хватало собратьев по перу из «Дневного прибоя», газеты, в которой его признавали лучшим жанровым очеркистом. Не хватало спектаклей, хоккея и профессионального баскетбола, не хватало ресторанов. Плохо только вот что; придётся отказаться от компании Полли Дункан. А ему очень нравилась директриса пикакской библиотеки, которую он считал умной, интересной женщиной. Их роднили общие вкусы, одинаковый возраст и то, что брак ни для него, ни для неё не являлся самоцелью.

Квиллер позвонил Полли в её маленький загородный домик, но не успел даже рта раскрыть, как Полли огорошила его неожиданным заявлением!

– Ох, Квилл! Как хорошо, что ты позвонил. Кошмарные новости: меня выселяют.

– Как это понимать?

Долгие годы Полли снимала уютный коттедж в пригороде, и они провели в нём множество идиллических уикендов с единственными соседями – оленями.

– Я же тебе говорила, что ферму продали, – продолжала она чуть не плача. – И вот я узнаю, что новый владелец хочет отдать мой коттедж своему сыну. А впереди зима! Куда мне деться? Домовладельцы не разрешают держать кошек, но не выкину же я Бутси на улицу! Что делать, что? – взволнованно повторяла Полли. Растерянность женщины, запросто решавшей самые сложные проблемы в библиотечном деле, взволновала его. – Ты меня слышишь, а, Квилл?

– Слышу. Я думаю, – ответил он. – Знаешь, меня пригласили провести зиму в Центре. Даже сняли пентхаус. Стало быть, ты можешь отдать мебель на хранение и пожить у меня в Пикаксе, пока не подыщешь что-нибудь подходящее. – И добавил игриво: – Против кота я не возражаю. – На другом конце провода воцарилось молчание. – Ты меня слышишь? А, Полли?

– Слышу. Я думаю, – проговорила она. – Знаешь, Квилл, звучит заманчиво, а библиотека так просто выиграет, но всё же…

– Всё же что?

– Не нравится мне, что ты будешь всю зиму в Центре.

– Но ведь ты провела целое лето в Англии, – напомнил он. – Мне это тоже не очень-то понравилось, однако я выжил.

– Я совсем о другом. В больших городах так неспокойно! Мне бы не хотелось, чтобы с тобой что-нибудь случилось.

– Позволь мне напомнить, что до переезда сюда я жил исключительно в больших городах.

– А что это за пентхаус, о котором ты заикнулся? – спросила она настороженно.

– Давай завтра поужинаем вместе, и я все тебе расскажу.

Затем он набрал номер своего старого друга Арчи Райкера, издателя местной газеты.

– Привет, Арчи! Ты не поверишь, но мне только что звонили из Центра, – сказал он. – Помнишь дом под названием \"Касабланка\" на самой окраине Хламтауна?

– Ещё бы. Мы с Рози жили в нём после свадьбы. Хозяева переделали большие квартиры в однокомнатные каморки. И всё-таки мы провели там несколько прекрасных лет. А потом народились дети, и пришлось перебираться в пригород. Так что там с \"Касабланкой\"? Её хотят снести?

– Совершенно верно, – подтвердил Квиллер. – Застройщики собираются избавиться от неё.

– Чтобы снести этот шедевр зодчества, им потребуется атомная бомба – не меньше. Построено на века.

– А теперь, Арчи, держись за шляпу. Мне кажется, что Фонд К. сделает неплохое вложение и привлечёт к себе внимание, если купит и отреставрирует <Каса6ланку>.

– Что? Ты хочешь сказать, вернет ей первоначальный облик? Но это же потребует огромных вложений. Миллионы долларов!

– Да, именно об этом я и говорю: реанимирует здание и сделает его шикарным, фешенебельным отелем. Фонд заработает на этом деле быстрее, чем совет директоров успеет потратить, так что ни о каких потерях не может быть и речи. Это будет феноменальная финансовая операция, так сказать новое перо в шляпе Клинтоншоенов.

– Тогда стоит подумать, Хотя звучит бредово. А что тебе сказал совет директоров?

– Ничего. Я узнал о «Касабланке» всего полчаса назад. Естественно, потребуется скрупулезное исследование. Послушай, Арчи, если я поеду в город для выяснения всех обстоятельств, то смогу присылать тебе материал об ужасах тамошней жизни. Как ты на это смотришь? Читатели Мускаунти будут упиваться новостями!

– Ты твёрдо решил ехать? – с недоверием спросил Райкер. – Большой город – это ограбления, нападения, убийства…

– Кому ты рассказываешь? Автору книги о городских преступлениях. – Квиллер действительно написал такую книгу на пике своей карьеры. – Ты забыл, Арчи, но ограблений, нападений и убийств во время нашей с тобой работы в «Дневном прибое» было ничуть не меньше, чем теперь, но мы принимали их как неизбежное.

– Судя по тому, что я видел и слышал, жизнь сильно изменилась.

– Нет на свете труса более трусливого, чем городской житель, переехавший в провинцию, друг мой. Между прочим, мне предлагают в \"Касабланке\" пентхаус. Со всей обстановкой.

– Шикарно, но смотри не вляпайся в какую-нибудь гадость, – ответил Райкер. – Лучше всё хорошенько обдумай… недельки две.

– Да не могу я ждать недельки две! Фонд К. должен узнать обо всём раньше, чем чугунная баба врежется в стену «Касабланки». К тому же каждый день может пойти снег – и, следовательно, я не смогу отсюда выбраться.

– А коты?

– Заберу с собой, разумеется.

– Им не понравится жить так высоко. Наша квартира была на девятом, так кошки ненавидели лифт.

– Ничего, привыкнут. Там есть терраса, а где терраса, там и голуби. Коко у нас дипломированный ловец.

– Тогда,.. Конечно, Квилл, если хочешь поиграть – действуй, только не забудь надеть пуленепробиваемый жилет, – попрощался Райкер.

Непонятная нервозность охватила Квиллера. Он попробовал было почитать вслух сиамцам, но буквы так и прыгали у него перед глазами. Ему не терпелось узнать о \"Касабланке\" как можно больше. Чувствуя, что всё равно не уснет, Квилл позвонил в Центр,

– Надеюсь, Амберина, я не слишком поздно, – проговорил он в трубку. – Понимаете, для того чтобы представить факты совету директоров, мне необходимо больше знать.

– Конечно, – сказала она отстраненно, словно смотрела какую-то интереснейшую телепередачу.

– Во-первых, знаете ли вы историю здания? Когда его возвели?

– В тысяча девятьсот первом. Первое высотное здание в городе. Первое, в котором установили лифт.

– Количество этажей?

– Тринадцать.

– Кто в нём жил с самого начала? Что за люди?

– Мэри говорила, что финансисты, государственные служащие, железнодорожные магнаты, судьи, наследники больших состояний… Имелись апартаменты для путешествующих членов королевских семей, оперных див и тому подобных. После биржевого краха тысяча девятьсот двадцать девятого года с крыши \"Касабланки\" бросилось вниз больше миллионеров, чем с крыш остальных зданий нашего штата, вместе взятых.

– Весьма впечатляет, – хмыкнул Квиллер. – А когда здание стало приходить в упадок?

– Во время Великой депрессии. Дорогие квартиры сдавать было некому, и их поделили, понизили потолки, – короче, сделали всё, чтобы уменьшить стоимость и получить хоть какой-нибудь доход.

– А что вам известно о самой конструкции?

– Дайте подумать… НОСОК тут выпустил буклет, валяется где-то на столе. Если не торопитесь, я постараюсь отыскать. У меня везде такой бардак!..

– Хорошо. Не спешите, – разрешил Квиллер. Во время разговора он делал заметки и, когда Амберина отправилась на поиски, быстро набросал, что скажет совету директоров, прикинул, что возьмёт с собой в поездку, и даже успел составить список лиц, которых необходимо предупредить о ней.

– Вот и я. Нашла наконец. Прошу прощения за то, что заставила вас ждать, – сказала Амберина. – Буклет лежал вместе с рождественскими открытками.

– Не рановато ли для рождественских открыток?

– Это ещё прошлогодние!.. Ну что, готовы? Здесь говорится, что здание облицовано белым глазурованным кирпичом. Дизайн – а-ля мавританский стиль… Холл отделан мрамором и застелен персидскими коврами… В лифте – панели розового дерева. В коридорах – мозаичные полы. Квартиры звуконепроницаемые и огнеупорные, с двенадцатифутовыми потолками, покрытыми панелями чёрного ореха. На последнем этаже – ресторан с террасой. Есть бассейн… Вы понимаете, так было в тысяча девятьсот первом. Ну, мистер Квиллер, как вам это?

– Неплохо! Знаете что, оставьте для меня пентхаус.

– Мэри сказала представить вас как гостя НОСКа.

– Я могу и сам оплатить пентхаус, но благодарю за такое предложение. А как насчёт парковки?

– Асфальтированная стоянка с зарезервированными местами для жителей дома.

– А как в Хламтауне с преступностью?

– Мы наконец-то убрали с улиц алкашей, наркоманов и торговцев наркотиками.

– Как же вам это удалось?

– Помогла мэрия, потому что за этим проектом следили Пенниманы…

– …и мэрия сделала вывод, что таким образом сможет увеличить налоги, – предположил Квиллер.

– Типа того. По вечерам дежурит гражданский патруль, а по ночам, естественно, на улицу никто не выходит.

– А как охраняется само здание?

– Входная дверь запирается, есть система интеркома. Ещё год назад в вестибюле дежурил швейцар. Боковая дверь отпирается только в экстренных случаях.

– Наверное, та пожилая дама, хозяйка здания, чувствует себя в полной безопасности.

– Наверное. При ней несёт вахту некто вроде телохранителя.

– Тогда у меня всё. Скорее всего, я прибуду.

– Мэри с ума сойдет от радости. Мы подготовим всё к вашему приезду.

– Последний вопрос Амберина, сколько людей знает о том, что НОСОК пригласил меня в «Касабланку»?

– Ну, так как идея принадлежала Мэри, она, видимо, обсудила её с Робертом Маусом, но вряд ли это пошло дальше. Мэри умеет держать язык за зубами.

– Хорошо. Пусть так оно и останется, Не стоит трубить о моём приезде на всех перекрестках. Выдвинем такую версию: я устал от бесконечного снегопада, а \"Касабланка> – единственное место, где позволяют держать кошек.

– Договорились. Я передам Мэри.

– С кем мне нужно связаться по приезде?

– Просто позвоните управляющей из вестибюля. Швейцара у нас больше нет, но сторож поможет вам отнести багаж наверх. Будет приятно снова увидеться с вами, мистер Квиллер.

– А что стряслось со швейцаром? – спросил он.

– Н-ну, – замялась Амберина и извиняющимся тоном сказала: – Его застрелили.

ДВА

Старшим партнером пикакской фирмы \"Хасселрич Беннетт энд Бартер\" и юридическим советником Фонда К. был пожилой сутулый мужчина с трепетными, словно крылья бабочки, веками и завидным, прямо-таки юношеским оптимизмом. Именно к Хасселричу решил обратиться Квиллер по поводу \"Касабланки\".

Прежде чем начать обсуждение дела, адвокат настоял на кофейной церемонии, во время которой сам разливал душистый напиток из бабушкиного серебряного кофейника в прабабушкины чашки веджвудского фарфора.

– Кажется, – сказал Квиллер после того, как обмен любезностями остался позади, – предприятия фонда находятся исключительно на Восточном побережье, а для нас было бы важно закрепиться и показать себя и в других частях страны. Поэтому мне хотелось бы сделать капиталовложение и одновременно совершить общественное благодеяние.

Хасселрич внимательно слушал рассказ Квиллера о Хламтауне, его жителях, Об уникальной архитектуре \"Касабланки\" и о возможности для фонда сохранить эту частицу художественного наследия региона. При упоминании о мраморном вестибюле и лифтах, отделанных панелями розового дерева, челюсти старика одобрительно задвигались.

– Мой дедушка постоянно восхищался этим замечательным зданием. Он был лично знаком с человеком, который его построил, – вставил Хасселрич. – Мальчиком меня как-то раз взяли отобедать в ресторане на крыше. К сожалению, кроме тимбал [2] из шпината, я не запомнил ни единого блюда. В то время я, как все дети, испытывал отвращение к шпинату.

– Ресторан превратили в пентхаус, – заметил Квиллер. – Я намереваюсь пожить в нём, понять, возможна ли реставрация, и, если это окажется разумным, убедить владельца продать дом. Вы ведь знаете, что произойдёт, если недвижимость попадет в руки застройщиков. Здание сровняют с землей.

– Прискорбно, – вздохнул Хасселрич, – Нельзя позволить этому случиться. Необходимо обсудить вопрос о покупке здания на совете директоров, который соберется на следующей неделе.

– Мне бы хотелось выехать в Центр до снегопада, – откликнулся Квиллер. – Если вы будете настолько любезны, что передадите обстоятельства дела в моё отсутствие, я постараюсь справиться с ним как можно быстрее. – Он приветствовал любую возможность уклониться от заседаний.

– А следует ли вам самому браться за это дело? -спросил адвокат. – Мы могли бы обратиться к специалистам, которые в кратчайший срок представили бы всю необходимую информацию.

– Следует. На владелицу давят разработчики, поэтому необходимо проявить личное участие, чтобы убедить даму продать дом именно нам.

Старый юрист опустил глаза и задумался, веки его при этом чуть подрагивали.

– Ей семьдесят пять лет, – торопливо добавил Квиллер, – и, если она умрёт прежде, чем мы купим здание, «Касабланка» будет обречена.

Хасселрич откашлялся:

– Меня останавливает только одно: вы как-то упомянули, что желаете процветания Мускаунти, а это обязывает вас оставаться в добром здравии. Бы понимаете, о чём я говорю?

– Забота Мускаунти о моём долголетии отнюдь не противоречит моим собственным желаниям. Позволю себе указать ещё на один факт, – сказал Квиллер твердо. – В Хламтаун отправляется не наивный провинциал, а человек, который с детства проживал в подобных местах.

Хасселрич долго изучал поверхность стола.

– Видимо, вы уже приняли решение, – наконец произнес он. – Будем надеяться на ваше благополучное возвращение.

В тот же день \"Всякая всячина\" – таково было игривое название местной газеты, в которой выходила еженедельная колонка \"Из-под пера Квилла\", – поместила редакционную заметку о том, что Джим Квиллер на неопределенное время отправляется по делам в Центр, откуда обещает присылать зарисовки о городском быте, каковые следует искать на привычном для читателей месте.

Прочитав заметку, Квиллер мгновенно понял замысел Арчи Райкера и выпускающего редактора Джуниора Гудвинтера. Эти двое рассчитывали на реакцию читателей – и не ошиблись. Телефон на столе Квиллера трезвонил не переставая: горожане старались отговорить его от поездки. Когда же он объяснял им, что поездка важна и необходима, они начинали давать советы: \"храните деньги в нательном поясе… не берите с собой хорошие часы… установите на машине сигнализацию… по приезде в город обязательно запирайте дверь на замок…\"

– Мне кажется, ты немного того, – прогрохотал в трубку шеф полиции Броуди. – Я знаю кое-что, о чём не упоминали газеты, поэтому на тот случай, если ты всё же решишь ехать: не выходи из дома после наступления темноты, а также купи приспособление, с помощью которого тормозная педаль намертво соединяется с рулём.


– Дорогой мой , заклинаю вас, не ходите пешком , – с мелодраматическим надрывом проговорила Сьюзан Эксбридж из Театрального клуба. – Даже если понадобится пройти квартал – берите такси. У меня в Хламтауне живут друзья, так вот они уверяют, что это просто ад!

Доктор Гудвинтер предостерёг от респираторных заболеваний, а Эддингтон Смит, скромный букинист, предложил Квиллеру пистолет.

Лори Бамбу больше всего волновали кошки.

– Если ты берёшь с собой Коко и Юм-Юм, не распространяйся, что они породистые. В Хламтауне процветает кошкохитительство. Давай сиамцам побольше витамина В, и они сами почуют угрозу.

Даже мистер О\'Делл, который убирался в квартире Квиллера, проявил беспокойство:

– Молиться за вас буду, мистер К., пока целыми домой не вернетесь.

И несмотря на все это, Квиллер упрямо готовился к путешествию. Купил переносной, похожий на клетку контейнер для кошек, куда более удобный и лучше проветриваемый, чем прежняя корзинка для пикников. Для них же набрал консервированных крабов, куриных котлеток на косточке и филе лосося. Приобрёл две шлейки синей кожи – одну средних размеров, а другую побольше. Себе собрал, что было под рукой: два костюма – серый шерстяной, который надевал всего лишь раз на чью-то свадьбу, и синий саржевый, в котором был на чьих-то похоронах. Костюмы, две белые рубашки, пара галстуков и плащ – таким он видел свой городской гардероб. Но на всякий случай взял и тёплые фланелевые рубашки, и свитера, и уютную твидовую куртку с кожаными заплатами на локтях.

Последние дни Квиллера в Пикаксе и прощальные сцены с друзьями своей торжественностью напоминали бдения у постели неизлечимо больного. Вечером перед самым отъездом Полли была грустна, её ничто не могло утешить, она даже не цитировала Шекспира, хотя Квиллер упомянул к случаю, что они «с такой святой печалью расстаются».

– Обещай, что позвонишь сразу, как доберёшься до места, – только и сказала она на прощанье.

А он-то надеялся на куда менее супружескую озабоченность и куда более пламенные чувства.

Даже сиамцы почуяли, что затевается нечто ужасное, и целые сутки перед отъездом сердито дулись. Когда их выносили на прогулку в новом контейнере (в качестве репетиции перед переездом), они держали себя как приговоренные к гильотине аристократы – гордо и отчужденно.

Но, несмотря ни на что, Квиллер своих намерений не изменил: в субботу утром он с мрачной решимостью уложил вещи в автомобиль. В багажник отправились два чемодана, пишущая машинка, словарь и кофеварка; на заднее сиденье – две коробки книг, кошачий контейнер и голубая диванная подушечка. А перед задним сиденьем стояли посудина для питья и переносной туалет – латка с отпиленными ручками.

Машина была маленькая, но мощная. Квиллер приобрел её в большой спешке после происшествия на шоссе Скатертью дорога. Окраска – лиловая с металлическим отливом – ему тогда не понравилась, но торговец подержанными автомобилями заверил, что цвет спелой сливы в скором времени станет самым популярным в стране.

– И всё же плодам он подходит больше, чем машине, – заметил Квиллер.

Но божеская цена и фантастически маленький расход бензина решили исход дела. Он купил машину. И теперь именно на ней собирался совершить четырёхсотмильный пробег, на который только для удобства сиамцев отводил двое суток.

– Пожалуйте на борт «Спелой сливы». Курс на юг! – возвестил он двум сердитым пассажирам, размещая их на корме. И «Спелая слива» отчалила.

Сердитые пассажиры молчали, и Квиллер остался один на один со своими мыслями. Он думал о Мускаунти, о том, что в этом северном краю, несмотря на комаров размером с лошадь, ядовитый плющ, скунсов и опасные оленьи тропы, хорошо жить и растить здоровых детей; что местные жители в большинстве своём ярые индивидуалисты и безудержные сплетники, хотя ему, как журналисту, это только на руку. Ещё он думал о том, сможет ли вновь приспособиться к городской жизни с её суетой, самолюбованием и разобщённостью людских душ.

Его размышления прервал требовательный визг с заднего сиденья – настолько громкий и внезапный, что Квиллер вцепился в руль, дабы не съехать с дороги. Так Юм-Юм напомнила о необходимости сделать остановку. Откуда у столь утонченного и изнеженного существа взялись силы исторгнуть этот дикий вопль, осталось для хозяина загадкой, но цель была достигнута. На следующем перекрестке Квиллер остановился и выпустил сиамцев из контейнера, чтобы они поразмяли лапки, попили водички, поглазели в окно. Сам же зашёл в придорожный бар выпить чашечку кофе.

После шести часов беспрерывной езды (Юм-Юм отказывалась принимать скорость выше пятидесяти миль в час) Квиллер не мог винить своих пассажиров ни в чём: они вели себя как всезнающие путешественники. На ночь они остановились в мотеле – вполне приличном заведении, к тому же позволяющем присутствие домашних любимцев. Сиамцы тотчас уснули, но Квиллера постоянно будил лай собак, хлопанье дверей и рычание холодильника, стоявшего в коридоре прямо у деревянной лестницы, по которой без конца спускались и поднимались постояльцы второго этажа.

– Слушай, а где джин?

– Под запасной шиной в багажнике!

– Не могу найти арахис.

Был субботний вечер, и постояльцы веселились допоздна. Очевидно, в их увеселительную программу входили также водные процедуры – сила бьющей по эмалевым поверхностям воды равнялась напору Ниагарского водопада. Квиллер лежал без сна и ждал окончания потопа.

А сиамцы мирно спали у него в ногах, когда же он заворочался, чтобы переменить положение тела (затекла нога), они перебрались к нему на колени. Далеко за полночь прибыла новая партия путешественников. Захлопали автомобильные дверцы, заскрипели деревянные ступени, зазвучали оживленные голоса.

– Притащи заодно мою сумку с «молнией»!

– Это ещё какую?

– Синюю!

– Ключ у тебя?

– Ага, вот только двести третий найти не могу.

– А с Пьером кто погуляет?

В ванных комнатах снова зашумел Ниагарский водопад, заглушивший на время звук телевизоров, Квиллер снял кошек с колен, но они, не открывая глаз, легли ему на грудь.

Шум и возня продолжались до четырёх утра, после чего наступило затишье, и Квиллер стал погружаться в сон. Но в пять проснулись постояльцы, рано отправляющиеся в путь. И опять Ниагара в ванных, грохот автомобильных дверц, шум прогревающихся моторов. У Квиллера были все основания приветствовать начавшийся день брюзжанием, но он проявил восхитительное спокойствие. Жители Мускаунти отговаривали его от этой поездки, поэтому он решил с самого начала доказать им их неправоту. «Как чудесно, – повторял он самому себе, – я провожу время».

На второй день путешествия панорама лесов и полей сменилась панорамой рекламных щитов, заправочных станций, автомобильных кладбищ и магазинов. Движение на шоссе стало оживленней, Квиллер прибавил скорость. И сразу пассажиры на заднем сиденье заводили носами, возмущенные возросшим выделением газа; Юм-Юм принялась горько жаловаться. Квиллеру же вид пересекающихся шоссейных полос низко пролетающих авиалайнеров и изломанной линии небоскребов напомнил о его оставшейся где-то в прошлом и почти позабытой городской жизни. В загазованной атмосфере даже «Спелая слива» не так оскорбляла взгляд. С магистрали он свернул на Цвингер-стрит. В воскресенье вечером центр города казался вымершим. Цвингер-стрит плавно переходила в Цвингер-бульвар с ухоженными газонами, декоративными фонарями, удобными стоянками для машин и многоквартирными комплексами. Затем бульвар сужался до района, существовавшего ещё в девятнадцатом веке и называющегося Хламтауном, посреди которого, словно часовой на страже, высилась «Касабланка».

– Ну и ну! – воскликнул Квиллер громко. – Вылитый холодильник!

И в самом деле «Касабланка», некогда белая, а теперь просто грязная, своими пропорциями смахивала на холодильник, с тёмной полосой на уровне девятого этажа, словно отделявшей морозилку. «Модернизированный мавританский стиль» – так говорилось в брошюре НОСКа о «Касабланке». Верно, Квиллер увидел несколько арок, шатрообразный верх, а также два больших фонаря в испанском духе, но в целом здание походило на холодильник. Причём не на старый холодильник начала века, когда их делали из золотистого дуба, а самый что ни на есть современный…

Развернувшись, Квиллер поставил машину вплотную к тротуару (городские власти дозволяли подобную парковку в течение двадцати минут), вытащил кошачий контейнер и латку, тщательно запер дверцы автомобиля и отправился к весьма непрезентабельному входу. Сквозь разбитые стекла фонарей проглядывали лампочки, а боковые оконца парадной двери были забиты фанерой, которую никто не удосужился даже покрасить. Квиллер осторожно взошёл по щербатым мраморным ступеням, поставил контейнер, отворил тяжёлую чёрную дверцу, попридержал её ступней и протиснулся в тёмную парадную.

– Помочь? – раздался из полутьмы чей-то голос это бегун собирался покинуть здание.

– Как вызвать управляющего? – спросил Квиллер.

– Очень просто. – Молодой человек с рыжеватыми, почти такими же импозантными, как у Квиллера, усами нажал на кнопку звонка. – Въезжаете?

– Да. А где же вы тут бегаете?

– По пустырям да между автостоянок за домом. Два круга – почти миля. И не очень много окиси углерода.

– А не страшно?

Мужчина направил на Квиллера небольшую металлическую трубку.

– Чпок! – с зверским выражением лица произнёс он. – Ух ты, симпатичные кошечки! – добавил он, обратив внимание на контейнер. Наконец в интеркоме квакнул чей-то голос, и бегун заорал: – Новый жилец, миссис Таттл. – Зажужжал замок, и молодой человек отворил дверь. – Её конторка прямо по холлу, напротив второго лифта.

– Благодарю. Хорошей пробежки! – пожелал Квиллер.

Внутренняя дверь захлопнулась, и он очутился в пустом вестибюле.

Вестибюль вопреки ожиданиям Квиллера оказался довольно узким, похожим на туннель, с низким потолком и устойчивым запахом дезинфектата. Лампы дневного света, расположенные далеко друг от друга, не давали достаточного освещения, однако можно было разглядеть, что пол устлан старым, но чистым линолеумом, а стены обклеены обоями, сильно смахивающими на наждачную бумагу. Дойдя до дверей первого лифта, Квиллер в недоумении остановился – таких он ещё не видел; из полированной бронзы, со сценами из «Дон Кихота» и «Кармен» на барельефах.

Пока он с немым восторгом взирал на непонятно откуда взявшееся произведение искусства, двери лифта растворились и из кабины вышел мужчина в вечернем костюме с чёрным галстуком.

– Это частный лифт, – холодно произнёс мужчина, неодобрительно покосившись на чугунную латку.

Держа контейнер для кошек в одной руке, а латку в другой, Квиллер проследовал в самый конец вестибюля. На первом этаже кто-то готовил португальский чесночный суп, Квиллер узнал его по запаху. Вдоль одной стены туннеля стояли в ряд автоматы для продажи сигарет, холодильник для лимонада и древняя деревянная телефонная будка, вдоль другой шли облезлые двери, прежде раскрашенные в безумно яркие цвета – чья-то безуспешная попытка придать вестибюлю побольше веселости.

Когда Квиллер дошёл до телефонной будки, из неё выпала дама неопределенного возраста в красном вечернем платье, с открытой бутылью рома в руке.

– Оооп! – сказала дама.

Квиллер поставил на пол свои пожитки и поспешил на помощь.

– Не ушиблись? – вежливо спросил он.

Дама бормотала какие-то извинения, пока он поднимал её и усаживал на табурет в будке. После чего плотно закрыл дверь, перед которой на полу осталась небольшая лужица.

Квиллер подхватил контейнер и латку и продолжил путь. По мере того как он приближался к столу управляющей, в контейнере возрастало волнение – он закачался из стороны в сторону. И всё оттого, что два кота – миткалевый и полосатый, как тигр, да ещё и с отжеванным ухом – возникли из ниоткуда и принялись наблюдать за новичками. Хотя местные коты не проявляли враждебных намерений, Квиллер во избежание эксцессов поставил контейнер на обшарпанную стойку, на которой обнаружил написанное от руки объявление: \"Миссис Таттл, управляющая. Звоните\". Стол смотрителя был отделен от стойки посетителей толстым пуленепробиваемым пластиком.

Он позвонил, и из внутреннего офиса появилась огромная, по-видимому очень сильная, женщина с широчайшей улыбкой на болезненно-жёлтом лице.

– О, у вас два сиамца! – воскликнула она радостно. Несмотря на радушное приветствие, женщина изучала Квиллера проницательным и грозным взглядом, по которому становилось ясно, что она не потерпит никаких беспорядков ни от жильцов, ни от их кошек.

– Здравствуйте, – проговорил Квиллер, – Вы миссис Таттл? Я мистер Квиллер. Для меня зарезервирован пентхаус.

– О да, СЭР! – откликнулась она. – Мы вас ждём и рады вас видеть! Хорошо добрались?

– Да, благодарю. Куда мне поставить машину?

– Сейчас посмотрю, СЭР! – Она вытащила огромный гроссбух и пролистнула истрепанные страницы до буквы К. – В первую очередь вам придётся оплатить страховку и квартиру за месяц вперёд. Парковку за четверть месяца… Как их кличут?

– А… Что? – Квиллер сосредоточенно размышлял над чековой книжкой. Плата, несмотря на все удобства пентхауса, показалась ему чрезмерно высокой.

– Ваших кошечек как-нибудь зовут?

– А-а… Тот, что побольше, – Коко, а… женского пола – Юм-Юм. – Он поставил латку на пол, и к ней тут же подбежали «миткаль» и «тигр». – Как я вижу, тут у вас организован комитет по встрече.

– Это Наполеон и Киса-Кроха, – ответила женщина. – Живут в бельэтаже. Ваши кошечки на четырнадцатом будут в одиночестве.

– Четырнадцатом? Мне казалось, что здание тринадцатиэтажное…

– Тринадцатый пропущен. Дурной знак, знаете ли! На последнем всего две квартиры; 14-А и 14-В. Ваша – самая лучшая, с обстановкой, и все такое прочее. Вам будет очень удобно. Пожалуйста, квитанция и ключ от 14-А. А вот ключ от почтового ящика: ящики дальше, за аркой. Почту приносят часа в три-четыре. Парковочное место – номер двадцать восемь, это в западной части стоянки. Лифт – прямо за вашей спиной. Вызывайте тот, что с красными дверьми. Мы называем его Красным. Отличный старый лифт. А второй мы называем Зеленым, но он вышел из строя.

– А тот, что с бронзовыми дверьми, возле самого входа?

– Это частный лифт, принадлежит хозяину здания. Пока, киски! Рада была с вами познакомиться, мистер Квиллер.

Сиамцы не издали ни звука. Квиллер поднял латку и контейнер и, сопровождаемый Наполеоном и Кисой-Крохой, направился к лифтам. Двери – и Красного, и Зелёного – были закрыты. И тот и другой имели абстрактный рисунок из царапин и выемок, выполненный нетерпеливыми постояльцами, только что получившими ключи от своих квартир. Нажав на кнопку, Квиллер услышал, как из шахты донеслись скрипучие звуки, подтверждающие, что Красный опускается… Медленно… Очень медленно. Когда же кабина наконец приблизилась, стало слышно, как она шатается-болтается. Двери судорожно разъехались, и крошечная азиатского типа женщина с двумя малюсенькими куклообразными детишками выскочила оттуда и быстро пошла прочь, словно радуясь тому, что прибытие благополучно завершилось.

Квиллер вошёл и нажал на кнопку четырнадцатого этажа. Наполеон с Кисой-Крохой остались в холле, всем своим видом показывая, что ни за какие коврижки не согласились бы очутиться запертыми в Красном. Сиамцы хранили зловещее молчание.

На задней панели лифта висела доска объявлений, где управляющая и жильцы оставляли свои заметки, и в ожидании закрытия дверей Квиллер забавлял себя чтением. Два \"послания\" были начертаны толстым фломастером и подписаны «миссис Т.»: «ЕСЛИ ДВЕРЬ ОТКРЫТА – НЕ ВЗДУМАЙТЕ ПРЫГАТЬ! ВНИМАНИЕ ВСЕМ КОШКАМ: ПОНЕДЕЛЬНИК ДЕНЬ ОПРЫСКИВАНИЯ!»

Объявление на карточке с тисненой буквой «В» гласило: «В КВАРТИРЕ 10-F ПРОДАЕТСЯ ДЕТСКИЙ РОЯЛЬ». Объявление, нацарапанное на обрывке коричневой бумаги, предлагало купить теннисную ракетку за двадцать пять долларов, причём написано было так: «Т-Е-Н-И-С-Н-У Р-О-К-Е-Т-К-У». Квиллер обожал подобные вещи.

Заинтригованный первыми двумя посланиями, и особенно продажей детского рояля в подобном месте, он не заметил, что двери лифта всё ещё открыты. Поскольку Красный явно не принадлежал к последнему достижению лифтового искусства. Квиллер принялся изучать щиток с кнопками. Кнопок было две: одна с надписью «ОТКРЫТО», а другая, красная, с надписью «ПОМОЩЬ». Красная кнопка казалась более истертой. В вестибюле стояла удивительная тишина. Миссис Таттл покинула пост за пуленепробиваемым стеклом, и единственными живыми существами здесь были Наполеон и Киса-Кроха.

В те дни, когда Квиллер был тощ и беден, он какое-то время обитал в полуразвалившейся гостинице «Мэдфорд Мейнор», где совсем одряхлевший лифт оживал от хорошего пинка по двери. Квиллер испробовал этот способ, но Красного только передернуло. В вестибюле послышались чьи-то шаги, и из темноты крикнули:

– Подождите!

Вскоре появился приземистый мужчина в жёлтой шелковой куртке с надписью \"Валдиз\" [3] на спине – появился, как стайер, первым приближающийся к финишу.

– Можете не торопиться, – успокоил его Квиллер. Дверь не хочет закрываться.

Мужчина окинул новичка презрительным взглядом и несколько раз подпрыгнул в кабине. Дверь мгновенно закрылась, и кабина медленно поползла вверх, клацая и содрогаясь на каждом этаже. Человек из Валдиза, выйдя на пятом, обернулся и сказал:

– Прыгайте.

Квиллер прыгнул, дверь закрылась, и Красный поехал вверх всё тем же улиткообразным манером, причём к клацанью и содроганию добавились оханье и шкрябанье. Сиамцы проявляли чудеса долготерпения, но внезапно Юм-Юм издала оглушительный визг, и кабина остановилась. Судя по индикатору, до четырнадцатого этажа они ещё не добрались. Судя по индикатору, они вообще никуда не добрались.

– Ну и что, по-твоему, ты сделала? – язвительно спросил он у Юм-Юм.

Та молчала. Он снова нажал на кнопку своего этажа, но кабина не сдвинулась с места. Он подпрыгнул в стиле «Валдиза» – и ничего. Тогда он нажал на кнопку «ОТКРЫТО», и дверь нехотя подчинилась, открыв его взору черную кирпичную кладку шахты лифта.

– О боги! – вскричал Квиллер. – Мы застряли!

ТРИ

Сиамцы, которые на протяжении четырехсот миль путешествия вели себя более-менее тихо, узнав, что они застряли между этажами, заорали во всю мощь. Квиллер нажал на кнопку «ПОМОЩЬ» и услышал, как где-то в отдаленной части здания пронзительно зазвенел звонок, но чем сильнее он налегал на кнопку и чем мощнее гремели тревожные звуки, тем громче выл Коко и звонче выдавала тирольские трели Юм-Юм.

– ТИХО! – рявкнул Квиллер и вновь нажал на кнопку, но на языке сиамских кошек \"тихо\" означает \"на полную катушку\".

– Шшшшш! шикнул он на них.

Где-то кто-то с трудом отворил дверь лифта; чей-то голос что-то проорал. Квиллер закричал в ответ:

– Мы застряли между этажами!

– Между какими? – донесся тихий вопрос.

– Йаааууу, – ответил Коко.

– Помолчи, шельма! Я же не слышу, что мне кричат… МЫ ЗАСТРЯЛИ МЕЖДУ ЭТАЖАМИ!

– Какими этажами? – Голос звучал точно из трубы, очевидно, некто сложил ладони рупором.

– ЙАААУУУ!

– ЗАТКНИСЬ!

– Что вы сказали?

– Застряли, говорю. Не знаю, на каком именно! – прокричал Квиллер как можно громче.

Раздался звук закрывающейся массивной двери, после чего наступила тишина и долго ничего не происходило.