– Кстати, как здесь оказались эти цистерны?

Этот вопрос был адресован Зорину, как будто тот лично участвовал в эвакуации. Дима пожал плечами.

– Наверное, те, кто их привез, сбежать пытались. Какая-нибудь дежурная смена на производстве. Я-то откуда знаю?

– И прихватили с собой пиво? – спросила Оксана.

– Ага, самое ценное, что имелось под рукой, – хохотнул Князь.

– Ну, с этим нельзя не согласиться, – Пастор улыбнулся, – какая-то логика в этом есть. Так, возвращаемся к нашим зомби. Из всего вышесказанного следует, что нам надо это стадо просто обойти.

– А не опасно? – с сомнением спросил Зорин.

– У нас здесь все опасно, – парировал командир. – Да и не могут они за пределы своей лужи выйти. Видел же, что с тем несчастным произошло. Видимо, это пивное озеро тут уже давно. Просто надо не подходить близко – и все дела.

– Как-то даже слишком просто, – с сомнением пробормотала Гюрза.

Пастор махнул на нее рукой.

– Ой, не нагоняй тоску. Будем решать проблемы по мере поступления. Братья!

Те мгновенно выстроились перед командиром, как легендарные двое из ларца.

– Ты – туда, а ты – туда, – Пастор ткнул пальцем в разные стороны. – Нужно сбегать, определить протяженность, найти обходные пути. И не высовывайтесь там сильно.

Последнее замечание было явно лишним, так как уж в чем в чем, а в вопросах разведки и боя Братья были асами. Они исчезли в указанных направлениях, а оставшиеся вернулись на прежнюю позицию и принялись изучать обстановку, передавая друг другу бинокль. То, что они видели перед собой, было до отвращения однообразно. Толпа людей разной степени загрязнения, изношенности и, местами, разложения, толкаясь плечами, медленно топталась на строго определенном участке земли. Видимо, не все «зомби» были мертвыми до конца, в общепринятом смысле этого слова, и питались за счет странной пивной лужи. У некоторых индивидуумов даже на расстоянии заметны были движения глазных яблок, блеск роговицы и мерное шевеление грудной клетки при дыхании. Такие «свежаки» имели вполне привычный для современного человека вид типичного жителя постъядерного мира, одевшего на себя все, что под руку попалось. Некоторые носили военную или полицейскую форму. Из всего этого напрашивался вывод, что странная компания постоянно пополнялась новыми членами. Один такой «полумертвец» выпал из общей массы и шлепнулся на землю. Засучив всеми конечностями, он, однако, не истлел, как его собрат, а просто заполз обратно в толпу и, поднявшись на ноги, продолжил свое бессмысленное путешествие.

– Ага, – произнес командир. – Надо учесть.

Через пятнадцать минут вернулись Братья. Тихо доложив что-то на ухо Пастору, они присоединились к наблюдению. Тот с минуту что-то обдумывал.

– Слушайте сюда, – наконец, произнес он. – Браты сказали, что толпа тянется в ту сторону на сто метров, в ту – на сто пятьдесят. Численность составляет примерно голов пятьсот. Это много. Учитывая их привязанность к разлившемуся пиву, обойти их не составит труда. Пойдем по той стороне, – Пастор указал туда, где протяженность стада было сто метров.

– На всякий случай идем тихо, не шумим, не высовываемся.

Группа поднялась на ноги, проверяя ремни, карабины и завязки, чтобы ничего не брякало.

– Все готовы? Пошли.

Они двинулись вдоль стада, прячась за чахлыми кустами и естественными неровностями ландшафта. Впереди шел один из Братьев, периодически показывая жестами, где надо замереть, а где – пригнуться. Наконец, он дал команду сворачивать. Дмитрий уже совсем выбивался из сил, ибо идти пришлось даже не по покрытому толстым слоем грязи асфальту, а прямо по пересеченной местности, которая, вероятно, когда-то была распаханным полем. Нога проваливалась почти до середины голени, и чтобы ее вытащить, приходилось потратить вдвое больше сил. Остальные также с трудом преодолевали метр за метром. Сейчас группа шла по открытому пространству. Люди могли отчетливо видеть край стада, но зомби, или кто они были на самом деле, не обращали на них никакого внимания. Внезапно идущая впереди Оксана молча вскинула руки и провалилась в раскисший чернозем по пояс. Какое-то время девушка торчала из земли, словно памятник самой себе. Потом она с растущей паникой в голосе прошептала:

– Меня там кто-то трогает!

И уже в голос заорала:

– Вытащите меня отсюда!

– Заткнись! – стиснув зубы, прошипел командир, хотя в скрытности уже не было никакого смысла.

Братья, которые оказались ближе всех к провалившейся Оксане, уже изо всех сил тянули девушку за руки, но Зорин видел, как ее тело какими-то неестественными рывками погружается все глубже и глубже. К акции спасения присоединились Гюрза и Князь. Оксана уже не орала, а только тихо выла. Ее глаза за посветлевшими окулярами противогаза были белыми от ужаса. Дмитрий, наконец, преодолел сковавшее его оцепенение, насколько мог быстро, подполз по грязи к Оксане и стал разгребать землю вокруг нее. То ли его старания увенчались успехом, то ли усилия тянущих девушку бойцов принесли результат, а может, той силе, что тянула ее ноги вниз, надоело ее удерживать, но внезапно Оксана с противным чавканьем вылетела из грязевого болота. Наемники повалились на землю, перепачкавшись окончательно, а спасенная приземлилась на них сверху. Зорин с ужасом уставился на ноги девушки, ожидая увидеть там кровавые ошметки, но ноги оказались на месте. Дима вздохнул с облегчением.

– Смотрите, – заорал тонким голосом Князь.

Дмитрий глянул на проделанную Оксаной дыру в земле и сам чуть не закричал. Дыра быстро заполнялась той самой золотисто-желтой жидкостью, которую члены группы видели у зомбарей под ногами. Зорин, не спуская с нее глаз, стал быстро отползать к остальным бойцам. Жидкость заполнила дыру и потекла через край. Наемники, не двигаясь с места, завороженно смотрели, как она покрывает собой все большую площадь раскисшей почвы. В воздухе повис тяжелый, пробивающийся даже сквозь фильтры пивной аромат. Несмотря на возрастающую опасность, Дмитрий глубоко втянул носом забытый запах, и его рот непроизвольно наполнился слюной. Только сейчас Зорин осознал, как же он соскучился по пиву. Внезапно он понял, что все эти годы ему недоставало только глотка этого искрящегося, пенного напитка. Взять холодную, скользкую от выступившей влаги стеклянную бутылку, с шипением свернуть ей крышку, ощущая, как металлические ребрышки режут пальцы. Затем, наклонив глубокий стакан, по его краю начать наливать пиво, прислушиваясь к глухим всплескам и шипению формирующих пенную шапку пузырьков. Налить, что называется, «с горкой», в очередной раз удивляясь, как это пена держится высоким снежным сугробом, не вытекая из стакана. Поднести стакан к лицу, вдыхая щекочущий обоняние и вызывающий предвкушение чего-то прекрасного аромат. Сделать первый глоток, ощущая, как пузырики щиплют язык и горло. Первый глоток – самый удивительный. Больше такого не будет. Дмитрий встрепенулся, выныривая из водоворота мечтаний. Да что же он сидит-то! Вон его сколько – у самых ног. Зачерпывай руками, да пей, сколько влезет! Зорин потянулся к противогазу, чтобы сорвать с себя осточертевшую маску и, наконец, отдаться долгожданному удовольствию.

– Ты что делаешь?!

Кто-то сильный перехватил его руки и заломил их за спину. Дмитрий взвыл и начал выдираться из стального захвата. Его лишали того, о чем он мечтал всю жизнь.

– Держи его крепче.

– Да стараюсь я.

Зорина поволокли по земле. Где-то рядом слышалась возня, приглушенные хрипы и звуки ударов. Дмитрий почувствовал, как в его бедро вонзилось что-то острое, и по ноге разлилась нестерпимая боль. По телу побежали противные мурашки. Сердце вдруг часто забилось, и стало не хватать воздуха. Потом отпустило. Зорин дернулся еще пару раз, а затем его голова начала проясняться. Какое пиво? Какие пузырьки? Он толком и не помнил, какое оно, это пиво. И не любил он его никогда. Дима открыл глаза.

– Все. Отпустите.

В поле зрения возник черный противогаз.

– Очнулся? – спросил противогаз голосом Гюрзы.

Зорин кивнул. Руки отпустили, и из-за спины появился Князь.

– Ну, ты и силен, – не без восхищения пропищал он, – хоть и дрищ. Еле удержал.

Дмитрий пропустил мимо ушей эту сомнительную похвалу. Рядом с земли поднимался Пастор. Вид у него был такой, как будто он выстоял полных пятнадцать раундов против чемпиона по каким-нибудь единоборствам. Поодаль, тяжело дыша, стояли Братья.

– Эк меня вштырило, – пробормотал командир. – Давно так бухнуть не хотел.

– Ребята, – нотки в голосе Оксаны заставили всех отвлечься от собственных неприятностей и поглядеть туда, куда она указывала, – по-моему нам надо отсюда убираться.

Из заполненного желтой жидкостью отверстия в земле показалась изможденная, похожая на гнилой череп голова. Узловатые пальцы с поломанными ногтями вцепились в скользкие края, и зомбак, истощенный до состояния обтянутого пергаментной кожей скелета, стал вытягивать свое тощее тело наружу.

– Как это может быть? – прошептала Оксана.

Мертвяк выполз из дыры полностью, поднял уродливое лицо в сторону замерших от ужаса и отвращения людей и зашипел, словно говоря: «Привет». Одновременно с этим до бойцов донесся такой же мерзкий хрип, издаваемый сотнями пересохших глоток. Все стадо синхронно повернулась в их сторону и, как по команде, сделало шаг.

– Твою ж мать, – только и сумел произнести Пастор.

Протяжный, вибрирующий звук заставил их от неожиданности втянуть головы в плечи. Он многократно усиливал страх, и так сковывающий людей, лишая их воли и вызывая жгучее желание просто упасть в стылую грязь и отдаться на милость врагу, кем бы этот враг ни являлся. Звук шел со стороны толпы зомбаков. Все повернулись к ним и обомлели, хотя, казалось, их способность удивляться, поражаться и ужасаться уже давно достигла своих пределов.

Из земли прямо посередине стада, расталкивая тощие фигуры, вверх поднималась желеобразная золотисто-желтая перевернутая капля. Она росла, собирая в себя разлитую вокруг жидкость. Вскоре она замерла, достигнув высоты десяти метров. Зомбаки столпились вокруг нее, словно немая стража, не сводя высохших глаз с остолбеневших людей. Пивной запах сшибал с ног. Зорина опять повело. Он с силой треснул себя по голове, чтобы очнуться. Блестящая поверхность капли завибрировала, и воздух вновь ударил осязаемыми волнами по ушам наемников. Капля двинулась вперед с явными намерениями добраться до свежего, испуганного мяса. Волнообразное движение толкнуло стоящих мертвяков, и они медленно зашагали навстречу отряду, а из-за горизонта появлялись все новые и новые зомби, отзываясь на зов своего хозяина. Ни у кого не оставалось никаких сомнений, что именно желтый слизняк командует этой гнилой армией.

– Это что, пиво? – пискнула Гюрза не хуже самого Князя.

– Похоже на то, – ответил Дмитрий, невольно замечая, что его голос практически не отличается от голоса снайперши.

– А почему оно такое?

Прежде чем Зорин смог хоть что-нибудь ответить, в его ногу вцепились тонкие, но сильные пальцы. Он вскрикнул от неожиданности и отдернул ногу. В том месте, где она только что была, клацнули черные от гнили зубы. Пока бойцы во все глаза смотрели на пивного слизняка, вылезший из земли зомбак подобрался к отряду вплотную. Вскрикнув еще раз, уже от отвращения, Дмитрий вскинул ружье и, не целясь, бабахнул в пытающегося подняться на ноги мертвяка. На спине у того образовалась дыра, из которой стала толчками выплескиваться темная кровь. Зомбак распластался на земле и затих.

– В голову надо стрелять, – крикнул было командир, но, поняв, что происходит что-то не то, замолчал.

– А почему столько крови? – подумав, спросил он, ни к кому конкретно не обращаясь.

Зорин подошел к телу, наклонился и внимательно осмотрел его, опустил пальцы в лужу крови. Даже через резину защитного костюма он почувствовал тепло.

– Они не мертвые, – сказал он. – Просто истощенные.

– Высосанные, – пробубнил один из Братьев.

Все опять посмотрели на них. Вторая разумная мысль за день – для Братьев это был явный перебор. Дмитрий повернул голову в сторону надвигающегося слизняка.

– Значит, они там все живые. Они питают его, а он – их.

– Симбиоз, – изрек Пастор.

– Осторожно! – крикнула Оксана.

Зорин посмотрел вниз и отпрыгнул в сторону. Золотистая лужа, медленно вытекающая из отверстия в земле, оказывается, уже почти достигла его ноги. Видимо, слизняк, упустивший возможность достать очередного адепта через «мертвяка», решил поймать его таким способом. Почуяв, что жертва в очередной раз ушла, слизень взревел и прибавил скорости. Зомбаки перешли на бег, а сзади их подталкивала янтарная волна.

– Валим отсюда! – закричал командир.

Отряд рванул прочь от надвигающейся стены псевдозомби и разумного слизняка, но получилось это у них не очень. Ноги вязли в жидкой грязи, замедляя передвижение до скорости улитки, в то время как наступающие зомби скользили по земле на пивной подушке, как серферы – на волне, подгоняемые своим хозяином. Первые доходяги догнали беглецов уже минут через пять.

Пастор, видя, что опасность уже близко, стал отстреливаться через плечо. Каждый его выстрел находил свою жертву, но на фоне общего количества наступающих это было каплей в море и лишь отсрочивало их последнее столкновение на какие-то секунды. Гюрза тоже не отставала от командира, выщелкивая зомбаков одного за другим точными единичными выстрелами. Князь, пользуясь своими габаритами и силой, патронов не тратил, а просто подхватывал очередное приблизившееся к нему тщедушное тельце, ломал хрупкий позвоночник и отбрасывал далеко за пределы пивной лужи, где несчастные либо истлевали окончательно, либо замирали, не в силах добраться до живительной влаги. Оксана тоже отстреливалась на ходу, но скорее создавала шум и вносила сумятицу в ряды атакующих, чем наносила им реальный урон.

Братья, как всегда, действовали в связке. Один из них взвалил на себя весь груз. Второй, вооружившись неизменными мачете, рубил налево и направо головы, нанося врагам самые значительные потери. Отряд отбивался на пределе своих сил, вполне достойно, но все равно не мог предотвратить неизбежный конец. Группа потихоньку начала сдавать позиции.

Несмотря на шум дыхания и стучащую в ушах кровь, Дмитрий услышал за спиной свистящий хрип. Обернувшись на ходу, он увидел тянущегося к нему тощего мужика в рваной телогрейке. Зорин выстрелил ему в живот. Мужик отлетел в сторону, но на Дмитрия тут же бросилось золотистое щупальце, на котором тот мужик и скользил. Дима выстрелил второй раз, и щупальце разлетелось в разные стороны мелкими брызгами. В тот же момент слизняк и его армия взвыли разными голосами, в которых теперь явственно слышались нотки боли и обиды. Складывалось впечатление, что слизень объединял собой все плененные тела в одну нейросеть. И эта нейросеть была, как оказалось, очень чувствительна к внешним воздействиям. Зорину даже показалось, что слизень притормозил. Видимо, с такими строптивыми жертвами он сталкивался впервые и теперь раздумывал, стоит ли вообще связываться с ними.

Дмитрий посмотрел по сторонам. Его внезапное открытие не осталось незамеченным. Пастор отсалютовал ему рукой – мол, молодец – потом что-то объяснил жестами остальным. Те мгновенно поняли командира. Братья, взяв мачете в руки, закружили по полю, не допуская наступающих зомби к остальной группе. А Пастор, Гюрза, Князь, Оксана и, глядя на них – Зорин сосредоточили огонь на дрожащем слизняке. Воздух заполнил вибрирующий низкочастотный звук. От слизня во все стороны полетели липкие ошметки. Впрочем, упав на землю, они стремились назад, чтобы влиться в основную массу разумной субстанции, и общий урон был незначительным. Несмотря на это, было заметно, что атака приносит слизняку невообразимые страдания. Вибрирующий стон не замолкал ни на секунду. Зомбаки остановились, открыв щербатые рты и уставившись в пространство, словно потеряв свою цель. Их хозяин был слишком занят, чтобы дальше координировать атаку.

– Я пустой, – крикнул Князь.

– Я тоже, – через секунду отозвалась Гюрза.



Пастор, Дима и Оксана, израсходовав боезапас, опустили стволы.

– И что дальше? – спросил Дмитрий.

Все молчали, так как дельных идей ни у кого не было. Несмотря на шквальный огонь, повреждения они нанесли слизню минимальные. Почти все оторванные куски уже вернулись к хозяину. Слизняк дрожал, восстанавливая свое тело, а некоторые зомбаки повернули уродливые лица в сторону людей, как будто ожидая команды к возобновлению атаки. Если бойцам и удалось сначала выиграть немного времени для отхода, то теперь оно было безвозвратно потеряно. Зорин перехватил ружье за ствол, как дубинку, и приготовился дать последний бой армии псевдомертвецов. Остальные последовали его примеру.

Положение, как всегда, спасли Братья. Краем глаза Дмитрий заметил, как над головами пролетели два темных, круглых предмета. Две гранаты – РГД-5 и светошумовая – влепились аккурат в середину колышущейся капли слизня и стали медленно погружаться в его толщу.

– На землю! – заорал командир.

Зорин бросился вниз, прикрыв голову руками. В последний момент перед тем, как его лицо погрузилось в грязь, он увидел, что обе гранаты сработали одновременно, причиняя слизняку максимально возможный вред. Разрывы разметали аморфное тело на несколько частей, поражающие элементы посекли их еще сильнее, пиротехнический заряд светошумовой гранаты вызвал локальный пожар внутри золотисто-желтой капли, а взрывная волна разбросала куски на значительное расстояние. С пивным паразитом на какое-то время было покончено. Разбросанные куски мелко дрожали в грязи, потеряв всяческую возможность действовать более-менее координированно. Зомби, как подкошенные, попадали наземь. Кто был посвежее, еще бесцельно копошились в черноземе, проявляя признаки жизни. Те же, которые держались только за счет слизняка, стремительно распадались, превращаясь в то, во что они давно уже должны были превратиться. Пивной армии было нанесено сокрушительное поражение. Если слизень когда-нибудь и соберется вместе, то ему придется долго восстанавливать свое войско. А в нынешних условиях это займет много времени, если вообще произойдет.

Люди медленно вставали с земли. Перепачканные с ног до головы, они, еще недавно прощавшиеся с жизнью и стремившиеся только продать ее подороже, не веря глазам, смотрели на сокрушенного монстра.

Один из студенистых кусков упал рядом с ногой Дмитрия. Тот посмотрел на подрагивающий золотисто-желтый комок и, поддавшись сиюминутному желанию, попытался дотронуться до него носком ботинка. Студень, словно почувствовав рядом живую плоть, потянулся к нему, сдвинувшись на пару сантиметров.

– Осторожно, – на плечо Зорина опустилась рука.

Он вздрогнул, но ногу убрал.

– Черт его знает, на что эта тварь еще способна, – продолжил подошедший Пастор. – Будем потом тебя по всему полю ловить. Или еще хуже.

– А что хуже?



– Что это только что было? – спросил тот вместо ответа. – Реально, пиво взбесилось?

Дмитрий вспомнил, как они еще недавно весело ржали над этим предположением. Сейчас почему-то смеяться не хотелось.

– Кто ж его знает, – сказал он, пожав плечами, – в этом мире все с катушек слетело. Пиво же на дрожжевых бактериях делали. А тут – радиация. Могло и в это мутировать. Почему бы и нет. А потом начало людей ловить. Кормиться. Помнишь, как нас цепануло?

Командир кивнул.

– Ага, убить был готов, чтобы пиваса хлебануть. Воистину, «живое» пиво.

– Слушай, – вспомнил Зорин, – а почему нас зацепило, а остальных – нет? Ведь, если б не они, ходили бы мы вместе со всеми за компашку, «живого» насосавшись.

Но наши моторы уже были выключены, над нами еще вхолостую по инерции крутился и посвистывал винт, и…

Пастор скептически глянул на собеседника.

и в этот момент в кучке Людей, направляющихся к нашему вертолету, я узнал мэра Нью-Йорка мистера Роберто Джулиани! Которого видел всего один раз в жизни, да и то мельком, во время празднования ирландского Дня Святого Патрика!..

– Дима, ну ты посмотри на них. Молодняк. Откуда они могут знать, что такое настоящее, свежее, пенящееся пиво? Рефлекса у них на него нет. Не выработался.

Зорин обернулся. Ну да. Слишком молодые, чтобы про это знать.

Он шел к вертолету и вел за руку небольшого Человечка. А потом этот Человечек вырвал свою руку из руки мэра Нью-Йорка и помчался вперед! Вот тут я сообразил, что это Тим Истлейк!!!

– Чего только в этом мире теперь не бывает, – покачал он головой.

Тим мчался ко мне, раскинув руки в стороны, и что-то кричал на весь Манхеттен, но мы не слышали ЧТО, мы только ВИДЕЛИ его крик!

Я вырвался из могучих лап Ларри Брауна, на ходу лизнул его в ухо, чтобы он не обиделся, и рванулся к открывшимся дверям вертолета.

– Ну да, ну да, – согласился командир и тихо пробормотал: – Неисповедимы пути Господни.

Как сказала бы Киевско-Мюнхенская Кошка Циля, \"об подождать трап – не могло быть и речи!\". Я вылетел на поляну навстречу Тимурчику, напрочь забыл о своем весе и прыгнул на этого ставшего мне ужасно близким мальчишку. Естественно, я тут же опрокинул его на землю и, облизывая всю его мордочку, лихорадочно зашептал ему в ухо:

Дима с иронией посмотрел на командира.

– Господни?

Тот махнул на него рукой.

– А Шура?.. Где Шура?! Шура где?!! Тимурчик! Где Шура?..

– Пойдемте отсюда, – сказал он, – пока оно не собралось и еще чего-нибудь не отчебучило. Братья, молодцы!

– Ну, ты даешь, Кыся! – тиская меня и подозрительно принюхиваясь ко мне, сказал Тимур. – Где это ты так надрался?!

И протянул в их сторону руку с поднятым вверх большим пальцем. Те отсалютовали в ответ.

Наемники подняли брошенные на землю вещи и побрели прочь от места этого странного сражения. Почему-то они были уверены, что в ближайшее время на них никто не нападет.

– В вертолете, в вертолете!.. Я стресс снимал! Где Шура, я тебя спрашиваю?!

– Разуй глаза, пьяная морда! – по-русски сказал мне Тимур. – Вон они с мамой идут… Ой, что у нас тут творится!.. Моя мама так \"запала\" на твоего Шуру, что…

Дальше я уже ничего не слышал… И ничего не видел. Только Шуру.

Глава 12

Возвращение

Он шел рядом с Рут в тех же самых темно-зеленых вельветовых брюках, которые мы еще с ним покупали на нашей районной барахолке у станции метро \"Академическая\". Он был в той же самой теплой спортивной куртке, подаренной ему его Варшавским другом и собутыльником польским журналистом Сташеком…

Когда группа вышла к Томску, уже наступали сумерки. Было решено устроить привал в здании бывшей шашлычницы «Доар», что находилась практически на въезде в город. От нее до моста, где, казалось, уже вечность назад Зорин тянул долгие ночные дежурства, оставалось метров двести. Находилась она за поворотом, и отряд мог не бояться, что их увидит патруль с той стороны. В одном из подсобных помещений заброшенного кафе Оксана нашла вход в подвал, который был оборудован, как настоящий противорадиационный бункер. Обернутая в несколько слоев пищевой фольги крышка люка, плотно законопаченные щели говорили о том, что кто-то основательно подошел к обустройству своего будущего жилища. Внутри помещения наемники нашли большое количество истлевших картонных коробок и пустых ржавых банок из-под консервов. Кто-то жил здесь достаточно долгое время, а потом ушел. Может, в город, а может, и куда дальше. Дмитрий подумал – а не был ли это тот самый владелец «Нивы», что так неосмотрительно решил помочь обитателям полицейского поста? Братья замерили фон в подвале и обнаружили, что он вполне приемлем для пребывания там без костюмов. Все вздохнули с облегчением, потому что даже эти суперсовременные, автономные и досконально продуманные скафандры осточертели бойцам до икоты. Хотелось их снять и протянуть ноги. Однако Зорин обломался и здесь. Пастор приказал своим бойцам располагаться на ночлег, а Диме махнул рукой, приглашая следовать за ним.

На Шуре не было ничего американского. Я увидел его таким, каким я оставил его в своей памяти навсегда. Он был только чуть бледнее обычного.

– Пойдем на разведку, – сказал он. – Покажешь, как там у вас и что.

Я сполз с Тимура и не поскакал навстречу Шуре, а пошел… Я шел к нему уже так давно и так долго, что на всякие подскоки и прыжки, а уж тем более на стремительный бег, у меня просто не было сил. И торопиться мне было уже некуда.

Дмитрий вздохнул, но поплелся следом. Как бы ему ни хотелось так же стянуть с себя надоевшую резину, или из чего там был сделан защитный костюм, командиру надо было показать местность. Когда в темноте показались очертания заброшенного поста ГИБДД, они пригнулись, а метров за десять до строения вообще поползли по земле. Из-за моста бил яркий луч прожектора, обшаривая противоположный берег, иногда освещая пост и заставляя разведчиков замирать, прикидываясь мусором. Зорин был этим фактом крайне удивлен. Он знал, что на вышке имелся прожектор, но на его памяти тот не включали ни разу. Дима даже не имел понятия, работает ли он. Похоже, Темные все-таки взяли контроль над службой охраны Томска и навели там свои порядки. Пастор молчал, видимо, считая такие меры предосторожности сами собой разумеющимися, и Дмитрий не стал озвучивать свои мысли, опасаясь получить еще одну выволочку за то, что не предупредил. Добравшись до круглой постройки поста, они взобрались на второй этаж и замерли перед разбитым окном. Командир поднес бинокль к глазам. Некоторое время он осматривал противоположный конец моста.

Шура попытался было рвануться ко мне, но Рут мягко придержала его, и он просто медленно опустился передо мной на корточки. Я подошел.

– Серьезно, – наконец, произнес он и протянул бинокль Зорину. – Что скажешь?

Мы посмотрели друг другу в глаза, оба не сказали ни слова, и я тупо и неловко полез на него, цепляясь когтями за ветхую польскую курточку.

Я вскарабкался к нему на грудь, намертво обхватил передними лапами его за шею, а задними вцепился в него так, что оторвать меня от Шуры можно было бы только лишь по частям и с применением серьезных технических средств. Вместе со мной Шура встал во весь рост. Я почувствовал его запах, который снился мне столько месяцев. Услышал, как бьется его сердце… Ощутил тепло его рук и, уже совершенно не соображая, что я делаю, поднял голову в синее НьюЙоркское небо и завыл!!!

Прежде чем Дмитрий взял оптику, им пришлось пригнуться. Луч прожектора скользнул по стене, на мгновение осветив комнату, где прятались лазутчики, явив им обшарпанные стены, разбитую мебель и горы мелкого мусора. Когда в комнате снова стало темно, Дима высунулся и посмотрел в бинокль. Влияние Темных бросалось в глаза сразу. Он тут же заметил черный внедорожник, стоящий на том месте, где у них обычно проходила смена караула. Колючая проволока теперь была натянута как-то по-другому. Патрульные передвигались не абы как, а по строго определенным траекториям. На вышке стояли не один человек, а трое. Один солдат орудовал прожектором, а рядом, со снайперской винтовкой, не отрывая глаза от оптического прицела, стоял боец в черном костюме, следуя стволом за его лучом. Еще один Темный возвышался за их спинами, обозревая окрестности с помощью бинокля, раза в два превосходящего их собственную оптику. Увидев это, Зорин сразу присел за подоконник.

Потом мне говорили, будто звук моего голоса был столь ужасен и одновременно столь призывен, что, словно по мановению волшебной палочки, из всех окрестных улиц, начиная с Сорок второй и кончая Сорок седьмой, где раскинула свои грандиозные дома Организация Объединенных Наций, к нашей поляне с Президентским вертолетом, с самим мэром Роберто Джулиани (я уже не говорю о том, какую свиту он для понта приволок с собой на эту встречу!), с тучей репортеров и толпами зевак, стоявших за полицейским ограждением… вдруг, откуда ни возьмись, СТАЛИ СТЕКАТЬСЯ КОШКИ И КОТЫ ВСЕХ МАСТЕЙ, ПОРОД И НАЦИОНАЛЬНЫХ ПРИНАДЛЕЖНОСТЕЙ! ИМ БЫЛО НАПЛЕВАТЬ НА ВСЕ: НА ОГРАЖДЕНИЯ, НА МЭРА, НА ВЕРТОЛЕТ, НА ВСЕХ БЕЗ ИСКЛЮЧЕНИЯ! СВОБОДНЫЕ СОЗДАНИЯ – ОНИ ШЛИ НА ВОЙ СОБРАТА, И КАЖДЫЙ ИЗ НИХ СЛЫШАЛ В ЭТОМ ВОЕ ЧТО-ТО СВОЕ, СОЗВУЧНОЕ СО СТРУНАМИ ДУШИ ЛЮБОГО КОТА, ЛЮБОЙ КОШКИ ЛЮБОЙ НАЦИОНАЛЬНОСТИ!..

– Плохо дело, – сказал он.

– Что, усилили охрану? – поинтересовался Пастор.

Потом говорили, что Котов и Кошек было десятки тысяч! Во всяком случае, когда мы вечером смотрели телевизор, зрелище это было ГРОЗНЫМ И ВПЕЧАТЛЯЮЩИМ.

– Даже чересчур. Зачем все это?

Его спутник хмыкнул.

Но в тот момент, на этой ООНовской лужайке, я ничего не видел. Даже Шуру не видел, я его чувствовал под своими лапами, ощущал всем своим телом, каждой шерстинкой, слышал его дыхание, и мне было этого вполне достаточно.

– Все равно мы не собирались здесь переходить.

Правда, кое-что я все-таки услышал. Это когда мэр Нью-Йорка мистер Роберто Джулиани спросил у Тимура:

Дима посмотрел на него.

– А скажи, Тим, что бы я мог сделать для тебя и твоего кота Мартына?

– А зачем мы сюда пришли?

Тимур немедленно ему ответил:

– Просто посмотреть. Теперь мы знаем, что представляет собой охрана города.

– Жопу она собой представляет, – буркнул Дмитрий. – Это значит, что Темные подмяли под себя весь город.

– Сэр! Мы с Мартыном были бы вам очень благодарны, если бы вы дали ему официальное разрешение ездить в Нью-Йоркских сабвеях и автобусах, а то мне приходится прятать его в рюкзак и я каждый раз рискую нарваться на штраф.

– Точно, – радостно сказал командир, хотя повода для радости Зорин не видел никакого. – А еще это означает, что, вероятнее всего, второй мост, через который мы собирались переходить реку, тоже охраняется.

– Ол райт! – сказал мэр. – Вы сегодня же получите это разрешение. Что еще?

– И что мы будем делать? – спросил Дима.

– Посмотрим на месте. Идем отсюда.

– Ничего, сэр. Большое спасибо. Со всем остальным у нас теперь все в порядке, – вежливо ответил ему Тимур.

Они подождали, когда луч прожектора в очередной раз чиркнет по зданию, и быстро поползли обратно.

Вернувшись в шашлычную, Пастор обрисовал остальным членам группы ситуацию.

СО ВСЕМ ОСТАЛЬНЫМ У НАС ТЕПЕРЬ ВСЕ В ПОРЯДКЕ… С ОСТАЛЬНЫМ У НАС ВСЕ В ПОРЯДКЕ… ТЕПЕРЬ У НАС ВСЕ В ПОРЯДКЕ… У НАС ВСЕ В ПОРЯДКЕ… ВСЕ В ПОРЯДКЕ… В ПОРЯДКЕ….

– Исходя из всего вышесказанного, – произнес он, – отдых отменяется.

Зорин ожидал услышать разочарованные стоны и возмущенный гвалт, но наемники даже не вздрогнули, продолжая неподвижно внимать командиру.

– Охрану они наладили будь здоров. Дима, ты, кстати, заметил что-нибудь на обратном пути?

ПОСЛЕСЛОВИЕ КОТА МАРТЫНА К ТРЕТЬЕЙ ЧАСТИ СОБСТВЕННОГО ЖИЗНЕОПИСАНИЯ ПОД НАЗВАНИЕМ \"КЫСЯ В АМЕРИКЕ\"

Тот напряг память и озадаченно покачал головой.

Ну, можно так кончать книгу?!

– А я заметил, – Пастор едва ли не показал язык. – А именно – свежие следы автомобильных протекторов и цепочки следов от берцев.

Зорин попытался припомнить хоть что-нибудь из их ночной вылазки, но кроме слепящего луча прожектора, да ощущения нехватки воздуха, ничего в памяти не всплывало.

Я нарочно привел шесть вариантов финальной фразы, которой В. Кунин хотел закончить МОЮ книгу.

Он, видите ли, считает, что финал должен быть \"открытым\". Чтобы любой Читатель, взявший эту книгу в руки и дочитавший ее до конца, мог бы сам вообразить себе, что там произошло дальше.

– А это значит, что здесь проходят патрули, и проходят они регулярно. И это хорошая новость.

Пастор светился, словно выиграл в лотерею. Дмитрий даже подумал, не сдвинулся ли командир по какой-нибудь неизвестной причине.

– Ни фига подобного! – сказал я ему. – Все эти ваши заигрывания с воображаемым Читателем, дескать, каждый Читатель в той или иной степени соавтор Писателя, которому Писатель должен беспредельно доверять и даже, вот как вы, предлагать Читателю самому стать соучастником процесса сочинения книжки, – все это мура Собачья!

– А в чем заключается хорошая новость? – спросил за всех Князь.

– Это книга МОЯ, – сказал я. – И я требую абсолютной досказанности! А всякие соучастники-соавторы мне нужны, как Зайцу триппер! Кстати, это ваше же собственное выражение… А потом, я совершенно не хочу никому доверять свою историю! Вас я уже знаю, а посторонним Людям в МОЕЙ книжке делать абсолютно нечего. Мало ли что мне припишет и напридумывает воспаленный нездоровой фантазией и тяготами сегодняшней жизни мозг Читателя-Соавтора?! На хрен мне все это сдалось?

Сияющий Пастор повернулся к Диме.

– Что ты видел на мосту?

Если вам просто надоело возиться с МОЕЙ книгой – так и скажите. Дескать, я Человек пожилой, и несмотря на ежедневную зарядку и нерастраченность желаний, сил у меня не так уж много, а к тому же я всю жизнь писал короткие киносценарии – не больше семидесяти пяти страниц на пишущей машинке, а тут впятеро больше, и я от вас, уважаемый мистер Мартын-Кыся Плоткин, просто-напросто устал!

Тот на секунду задумался.

Да ради Бога! Елки-палки, кто тебя держит?!.. Вообще-то я с Куниным на \"ВЫ\", это у меня уж так сорвалось на нервной почве. Извиняюсь…

– Да ничего особенного. Все, как и было.

Однако мой литературный обработчик господин Кунин Владимир Владимирович считает, что фраза Тимура: \"СО ВСЕМ ОСТАЛЬНЫМ У НАС ТЕПЕРЬ ВСЕ В ПОРЯДКЕ…\" – это конец МОЕЙ книги. А вот я, например, этого не считаю!

– Прям так и ничего?

В конце концов, уважаемый ВэВэ, Читатель, с которым вы так пошловато заигрываете и откровенно метете перед ним хвостом, дочитав эту книгу до фразы Тимурчика, вправе узнать, что со всеми нами произошло дальше!..

Зорин задумался еще сильнее. Внезапно его как ушатом холодной воды окатило.

– Скелета нет, – шепотом сказал он.

Поэтому: не хотите продолжать писать книжку – не нужно. Отойдите в сторонку и не мешайте. Я это сделаю сам!

Наемники непонимающе посмотрели друг на друга.

За время общения с вами я стал достаточно соображать в том, прямо скажем, непритязательном виде литературы, на который вы сменили свой бывший опыт профессионального киносценариста, а посему я – Кот Мартын-Кыся Плоткин-Истлейк фон Тифенбах, собственнолапно и лично продолжу изложение некоторых небезынтересных подробностей, которые я считаю необходимыми в этой (подчеркиваю!) МОЕЙ книге.

– Какого скелета? – спросил командир, видимо, ожидавший от Димы чего-то другого.

– Ну, разве кому-нибудь не интересно будет узнать, что теперь у нас у ВСЕХ совершенно другая квартира?

Тот махнул рукой.

В том же самом Квинсе, на той же Шестьдесят пятой, в том же доме, но выше этажом – как раз над квартирой мистера Бориса Могилевского.

– Да так, талисман один.

Странно, конечно, но, если здраво рассудить – ничего сверхъестественного. Темные могли приказать его убрать, или он просто рассыпался, когда проволоку перетягивали. Сами патрульные его ни за что бы убирать не стали.

Квартира огромная! Пять комнат. Наша с Тимурчиком – раз. Гостиная с камином и гигантским телевизором \"Мицубиси\" – два, комната для всяких служебных и личных занятий лейтенанта полиции Рут Истлейк – три. Кабинет литератора Александра Плоткина – четыре. И их общая спальня с Рут – пять!

– Да, – сказал Зорин, – еще проволока по-другому натянута. Реже, что ли? При мне там и воробей бы не пролетел. А теперь там взвод пройти может.

– Вот! – воскликнул Пастор. – Взвод пройдет, а автомобиль может проехать?

Ну как грандиозно драматургически я выстроил этот абзац?!! На порядок лучше, чем это сделал бы сам В. Кунин. Заметьте, в этом абзаце – все! После его прочтения никому не нужно объяснять, что теперь мы все четверо – одна русско-американско-еврейская семья, пользующаяся любовью соседей по дому и кварталу и уважением среди коллег, Котов и дружественных Крыс. О Кошках я не говорю. Кошки – те вообще в отпаде!

Дима опять задумался.

– Автомобиль – нет, – слегка неуверенно сказал он, начиная чувствовать себя умственно отсталым двоечником у классной доски.

Обязательно следует вспомнить, что в портфельчике, который мы с Ларри привезли из Вашингтона в Нью-Йорк, уже совершенно фантастическим образом оказалось письмо из Нью-Йоркской Публичной Библиотеки. Мистера Александра Плоткина приглашали на угол Пятой авеню и Сорок второй улицы Манхеттена, в отдел славистики Нью-Йоркской Публичной библиотеки, для переговоров о работе в русском секторе отдела славистики в качестве штатного сотрудника с годовым начальным окладом в сорок восемь тысяч долларов и сохранением всех административных льгот, полагающихся государственным служащим по законам Соединенных Штатов Америки.

– А откуда следы шин на этой стороне моста?

Я тут же вспомнил памятник тому толстому и неопрятному старику в Летнем саду Петербурга – старик, кажется, тоже служил библиотекарем, и одновременно мне в голову пришла печальная и поучительная история бывшего сотрудника Нью-Йоркской Публички Кота Хемфри, павшего жертвой собственного тщеславия и неосмотрительности. Помню, я еще тогда сказал Шуре:

Зорина второй раз за вечер осенило.

– Только, умоляю тебя, не соглашайся там сниматься в какой-либо рекламе! Государственным служащим это категорически запрещено. Вышибут в два счета!

– С нового моста.

Было и еще одно неслабое письмишко из какогото там жутко важного \"Паблишингхауза\" – издательства! Они успели ознакомиться с некоторыми работами мистера А. Плоткина в российской периодической печати и предлагают мистеру Александру Плоткину самому составить сборник своих очерков и рассказов для издания их отдельной книгой именно в их издательстве. Аванс за книгу будет переведен на счет мистера А. Плоткина сразу же после получения издательством рукописи и согласия Автора на издание книги, аванс может составить сумму…

– Значит, – командир решил сжалиться над ним и не мучать вопросами, – этот самый новый мост восстановлен. По крайней мере все говорит об этом. Одной проблемой меньше. Теперь главное – не попасться патрулю. Соответственно, собираем манатки и выдвигаемся. Сколько там до твоего нового моста, Дима?

И дальше была проставлена такая сумма аванса, что все мы – Рут, Тимурчик, мистер Борис Могилевский, детектив Джек Пински, Шура и я– чуть не легли замертво!!!

Тот прикинул в уме.

– Километров двадцать – двадцать пять.

Ай да Хиллари!.. Вот уж, действительно, Первая Леди Америки! Ну, железная чувиха! Сказано – сделано. Вот это да! Вот это я понимаю…

– Угу, значит, часа за четыре-пять обернемся. Все собрались? Выходим! Идем тихо, пригнувшись, контролируем пространство. В контакт вступать только в крайнем случае.

И они выдвинулись. Зорин уже не мог вспомнить, когда он в последний раз спокойно шел пешком, а не бежал, хватая воздух сквозь фильтры противогаза, ежесекундно оглядываясь и с трудом отрывая от земли ставшие неподъемными ботинки защитного костюма. Через пару километров ему стало плевать, встретят они патруль или нет. Да пусть хоть расстреляют на месте. Дмитрий оставил бесполезные попытки высмотреть в окружающей темноте какую-нибудь опасность и сосредоточился на быстром, ритмичном передвижении ног. Единственное, что он мог сделать полезного для отряда – это не споткнуться и не отстать.

Там же, в портфельчике, было еще два письма: одно от Александра Половца, Главы русскоязычного Лос-Анджелесского альманаха \"Панорама\", а второе из Нью-Йорка, от главного редактора газеты \"Новое Русское Слово\" Георгия Вайнера.

Киты русско-американской журналистики предлагали Шуре сотрудничество и обещали братскую поддержку. Когда я увидел этот ворох предложений, о каждом из которых можно было только мечтать, я попытался представить себе, что же произошло за те последние сутки в Белом Доме. Как все это можно было организовать за одну ночь, если этот портфельчик уже утром летел вместе со мной и Ларри Брауном из Вашингтона в Нью-Йорк! Уму непостижимо… А может быть, это и есть – Америка?

Вскоре время для Зорина перестало существовать, сжавшись до промежутка между длинным глубоким вдохом и не менее глубоким свистящим выдохом. Дмитрий попытался синхронизировать дыхание с тяжелым топотом собственных ботинок. Вдох, топ, топ, выдох, топ, топ. И заново. Вдох, топ, топ, и выдох, топ, топ. Уже в который раз он поразился резервам собственного организма. Каждый раз, когда он чувствовал, что его сердце вот-вот остановится, а сам он без сил рухнет на землю, у него внезапно открывалось так называемое «второе дыхание», и он продолжал, вопреки всему, продвигаться вперед, ни на метр не отставая от тренированных бойцов Пастора. Кровь шумела в ушах, поэтому он не услышал команды и остановился, только уткнувшись со всего размаха в широкую спину Князя. Зорин с трудом поднял голову. Мозг пульсировал, грозя разорвать черепную коробку. В глазах мигал свет, словно всевышний решил побаловаться выключателем. «Надо бы поаккуратнее, – подумал Дмитрий. – Так и до инсульта недалеко».

Теперь по поводу болезни Шуры…

Но бог, видимо, имел на него другие планы. Дыхание постепенно выровнялось, головная боль прошла, а в глазах прояснилось. Повоюем еще!

Все было точнехонько так, как это мне и приснилось! Остановка автобуса, потеря сознания, ограбление (поэтому никто не мог узнать, что это Шура) и знаменитый Бруклинский госпиталь Маймонидеса, который явился мне во сне старым бронзовым испанским евреем в чалме и халате…

Зорин огляделся. Оказалось, что отряд остановился на старой, разрушенной заправке. Метрах в двухстах виднелось полотно нового моста через Томь. Горизонт наливался кровью, и мир вокруг окрашивался в черные, красные и розовые краски, предвещающие начало нового дня. Сколько же времени прошло? Дмитрий мысленно охнул. Он еще раз посмотрел на показавшийся из-за горизонта краешек солнца. Получается, они шли, как минимум, часов пять. Дима попытался вспомнить хоть какие-нибудь подробности проделанного пути, но в голове всплывало только «топ, вдох, топ, выдох».

В госпитале Шуру сразу же принялись оперировать – поменяли в Шурином сердце какой-то сосуд, который, оказывается, уже ни к черту не годился. Конечно, столько выпивать и трахаться, столько сочинять в стол и жить впроголодь, – это даже фановая труба не выдержит, а не то что какой-нибудь там сосудик!

– На, посмотри, – отвлек его голос Пастора.

Так вот, пока Шура лежал на операционном столе под наркозом, а потом в реанимации (тоже лыка не вязал…), ОН ВИДЕЛ ВСЕ, ЧТО ПРОИСХОДИЛО СО МНОЙ В ПОРТУ ЭЛИЗАБЕТ, СЛЫШАЛ ВСЕ МОИ ВОПЛИ И ПРИЗЫВЫ И ОТ ЭТОГО НЕ УМЕР! Чтобы не оставлять меня одного в чужом городе, в незнакомой стране… Потрясающая же штука! Верно?

Зорин взял протянутый бинокль. Как и предполагал командир, провалы в дорожном полотне были застелены деревянными щитами, способными выдержать вес внедорожника. Кое-где виднелись участки, неровно залитые бетоном, из которого торчала арматура. За мостом стояли два «Хаммера». Около них неспешно прогуливались четверо в черных защитных костюмах. Несмотря на то, что и сам Дмитрий был одет в подобный наряд, от вида черной блестящей резины его передернуло.

А В. Кунин считал, что Читатели должны об этом сами догадываться. Ох, чувствую, старик совсем сдает…

– Сволочи! – прошептал он.

Где-то там у них находится его Ленка, ожидающая его ребенка. Господи, хоть бы с ними было все в порядке. Не дай бог с ними что-нибудь случилось. От нахлынувшего беспокойства у Димы скрутило живот.

За три с половиной последних месяца Шура насобачился довольно сносно говорить по-английски. Но это уже была заслуга Тимура.

Ребенок как лев бьется за правильное Шурино произношение и орет на него за малейшую ошибку.

– Ну что, подлатали они мост? – зачем-то спросил Пастор.

– Подлатали, – ответил Зорин. – Как действовать будем?

Иногда, от дикой усталости – Публичка, заметки в газеты, рассказы для \"Панорамы\", работа с издательским переводчиком Шуриной книги, – Шура открытым текстом посылает Тимурчика в жопу, а Тимурчик в ответ, издевательски и очень точно копируя жлобский Шурин выговор, называет его \"Шлемазл с Брайтон-Бич\"… Откуда он знает, что такое \"шлемазл\", – одному Богу известно. А несколько дней тому назад Рут была очень занята в своем новом отделе, и Шура вынужден был пойти в школу к Тимуру на родительское собрание. Там он познакомился с классным руководителем мистером Хьюзом и выступил в роли полноправного родителя ученика Тима Истлейка.

Командир посмотрел на своих людей и усмехнулся. Оксана почему-то отвернулась в сторону.

– Действовать? А прямо к ним пойдем и поздороваемся.

Вернулся он из школы настолько ошарашенный своим новым и дополнительным предназначением, что потом (Слава Богу, слышал только я, Тимурчик дрых без задних ног…) они с Рут всю ночь трахались, как умалишенные, чуть ли не до самого утра – видать, решили еще одного \"Тимурчика\" сделать!

Дмитрий опешил.

А разве неинтересно господам Читателям было бы узнать, что две самые популярные в мире телевизионные станции Си эН эН и эН Би Си растрезвонили на весь свет о моем пребывании в Белом Доме и о том, как встречали меня в Нью-Йорке на лужайке перед Генеральной Ассамблеей Организации Объединенных Наций?! Или о том, что Тимур делал обо мне доклад в своей школе?.. А вот что безумно интересно, но совершенно неясно – откуда Людям стал известен наш новый телефон?!!

– Как – прямо? Пешком по мосту, к ним? Ты рехнулся?

К\" нам же отовсюду посыпались звонки! И среди массы чужих, абсолютно незнакомых голосов чуть ли не на всех языках планеты были и такие родные, как голоса Фридриха фон Тифенбаха, Тани Кох и профессора Фолькмара фон Дейна из Германии; Хельги и Руджеро Манфреди и Эриха Шредера из Италии, где они втроем отдыхали в Лидо-ди-Езоло под Венецией, в домике матери Руджеро…

Пастор снова усмехнулся.

С Индийского океана пришла радиограмма от \"Академика Абрама Ф. Иоффе\", подписанная Александром-Ивановичем-Кэп-Мастером…

Даже из России к нам пробились Водила с Настей и младший лейтенант милиции Митя Сорокин, который усыновил моего ближайшего корешка Бесхвостого Кота-Бродягу. Теперь они вместе халтурят в одной охранной организации и живут припеваючи. Им бы только приглашение в Америку на парочку недель – мир посмотреть. А так они из России никуда! Потому что, если Человек и Кот – с ГОЛОВОЙ, то нигде сейчас столько, сколько в России, не заработаешь. В этом смысле – полная отвязанность…

– Не ссы. Есть один план. Доверься мне. Так, – обратился он к отряду, – оружие на плечо, но на предохранители не ставить. Лишний раз за него не хватайтесь, но будьте готовы в любую секунду им воспользоваться. Братья, действуем, как планировали. Оксана, тоже держи их у себя в голове. Если что, притормози их или что ты там с ними сумеешь сделать. Ладно, кого я учу. Дима, держись посередине. Двинулись!

И Рут послала им приглашение. Так называемый \"Гостевой вызов\".

Командир первым встал и, повесив карабин на плечо, пошел вперед, выпрямившись в полный рост. Его примеру последовали и остальные, и Зорину не оставалось ничего другого, как пристроиться за широкой спиной Князя и двигаться за всеми, теряясь в догадках. Что это за план такой? Взять наглостью? Попытаться сойти за своих? Бред какой-то!

Из Англии к осени хочет прилететь в Нью-Йорк доктор Ричард Шелдрейс познакомиться со МНОЙ.

Я сам говорил с ним по телефону и с неловкостью должен заметить, что основоположник и создатель ЭТОГО языка говорит на нем значительно хуже, чем Люди, с которыми мне удавалось вступить в полный КОНТАКТ…

Патруль заметил их, как только они взошли на бетонное полотно моста. Один из часовых юркнул в машину, видимо, собираясь доложить о непонятной ситуации начальству, а трое, выставив вперед стволы автоматов, медленно пошли навстречу отряду. Сойти за своих не удалось. Несмотря на схожий антрацитово-черный цвет, разницы в их защитных костюмах мог не увидеть только слепой инвалид.

Наверное, для этого нужна не только крепкая теоретическая научная база, но и та вязь личных взаимоотношений, которые в просторечьи называются – ДУШЕВНЫМИ…

– Всем стоять! – прогремел усиленный динамиком голос. – Оружие на землю! На колени и руки за голову!

На самое жаркое время в летнем Нью-Йорке мы все четверо хотим улететь во Флориду. Там взять напрокат какой-нибудь автомобильчик и смотаться к дому Хемингуэя в Ки-Уэст, где по завещанию старика Хема живет около сотни Кошек и Котов.

– Они что, фильмов пересмотрели? – недоуменно спросила Гюрза.

Шура обожает Хемингуэя, я – Кошек, Рут – океан, а Тимурчик – меня. А я без них всех теперь просто жить не могу! Поэтому поездка обещает быть симпатичной…

Пастор жестом приказал всем остановиться, и первый положил оружие на бетон. Сердце Дмитрия бешено колотилось в груди. Что происходит?

– Спокойно, коллеги. Не надо нервничать.

В августе Тимур летит на две недели в Израиль, в гости к Маше Хотимской и ее папе. Получив аванс за книгу, Шура первым делом купил Тиму билеты на самолет в оба конца и отложил для Тимура еще достаточную сумму, чтобы тот мог чувствовать себя в Израиле совершенно свободно и, как сказал Шура, \"покупать для Маши цветы в самых роскошных цветочных магазинах!\"

– На колени! – заорал вышедший вперед патрульный. – Завалю, на хрен, всех!

Но к сентябрю мы все должны быть в Нью-Йорке. Во-первых, у Тимура – школа. Во-вторых, у Шуры выходит книга, которая уже сейчас рекламируется. Сам видел в нашей китайской \"Союзпечати\"…

Судя по его дрожащему голосу, он боялся не меньше Зорина, но положение обязывало. Командир стоял неподвижно, не делая даже попыток опуститься на колени, лишь чуть разведя в стороны пустые руки.

А в-третьих, в конце сентября я буду вынужден улететь в Лос-Анджелес на съемки фильма \"Русский Кот\". Сценарий был бредом сивой кобылы, как сказал Шура. Тут тебе и русская мафия, и шпионаж, и публичный дом в Кремле, и… Короче, весь набор кретинских штампов, которыми пользуются американцы, когда начинают сочинять фильмы о России…

– Не надо никого валить, – тихим, спокойным голосом проговорил он. – Мы пришли только поговорить. У нас есть дело.

Поначалу, как только мы прочитали сценарий, мы вообще дня два были в шоке. А потом Шура посоветовался с Рут и категорически отказал киноконцерну \"Уорнер Бразерс\" в нашем участии. И теперь они, не желая терять уже разрекламированную тему, предложили Шуре принять участие в переработке сценария. За очень приличные бабки!.. Шура сценарий переписал, но гонорар получать воздержался.

– К кому? – срываясь на визг, закричал патрульный. Его правый указательный палец опасно дрожал на спусковом крючке.

Пока…

– К Полковнику.

У Дмитрия перехватило дыхание. Он совершенно перестал что-либо понимать в происходящем. При упоминании Полковника направленные на них стволы дернулись и чуть опустились вниз.

Вот теперь мы все четверо сидим и думаем: переработка киносценария – это частнопредпринимательская деятельность или нет?

Ибо мы совсем не хотим, чтобы Шуру, государственного служащего, штатного сотрудника Нью-Йоркской Публичной библиотеки, вышибли бы с сорока восьми тысяч твердого и постоянного годового оклада за то, что он исправил идиотский киносценарий и сможет получить достаточно большие деньги, но всего лишь ОДИН раз!

– Какое дело?

Я уже спрашивал об этом у В. Кунина – все-таки бывший профессиональный киносценарист. Ни хрена он не знает, этот Кунин!.. Ну совершенно отстал старик от жизни.

Пастор слегка шевельнул поднятой правой рукой. В этот момент Димины руки завернули за спину, а с лица не очень деликатно сдернули противогаз. Он рефлекторно задержал дыхание, чтоб не вдыхать зараженный воздух.



– Вот это дело, – сказал командир, указывая на согнутого в три погибели Зорина.

Дмитрий не мог долго задерживать дыхание. Он с шумом выдохнул и полной грудью вдохнул холодный, с металлическим привкусом, воздух.

А СО ВСЕМ ОСТАЛЬНЫМ У НАС ТЕПЕРЬ ВСЕ В ПОРЯДКЕ!

– Какого черта?! – заорал он, но тут же получил по голове кулаком. Судя по тяжести удара, это был Князь. Зорин заткнулся и повернул голову. За руки его держали Братья. Гюрза стояла рядом, сложив руки на груди. Только Оксана находилась чуть поодаль, подняв руки к лицу, словно желая прикрыть рот ладонями. В ее глазах, кажется, стояли слезы – сквозь окуляры трудно было разобрать.



Видимо, патрульные знали, или, по крайней мере, догадывались, кого перед ними держат непонятные гости. Один сделал знак другому, и тот рванул к оставшимся позади автомобилям.

– Никому не двигаться, – на всякий случай приказал патрульный, не опуская ствола, но уже убрав палец с крючка.

Ой, черт меня возьми! Кажется, я и сам закончил книжку фразой, которую предлагал старик Кунин?!