Александр Чубарьян
Хакеры: Basic
Паук спросил: Лиса, зачем Меня ты предала? Теперь тебя я просто съем, Ну, вот и все дела.
(Детская считалка или же просто песенка)
ПРОЛОГ
Сингапур, 8 августа 2008 года.
Парк аттракционов — излюбленное место встреч хакеров, осведомителей, дилеров и тому подобного сброда. Здесь всегда многолюдно, что удобно: во время облавы можно быстро затеряться в толпе. Кроме того, это просто модное местечко среди продвинутой молодежи. Вот и пестрит толпа дата-панками, кибер-готами, транс-дроидами и прочими фриками. Одни просто тусуются, другие мутят что-то, а третьи с них пример берут, сбривая виски и татуируя подбородки.
Прошло время серых костюмов и аккуратных причесок. Теперь, чтобы слиться с толпой, надо вшить себе в голову пару подшипников или вставить в ноздрю три пера.
Неужели и у нас скоро так будет?
Я в Малайзии. Если быть точнее, в Сингапуре. А если быть совсем точным, — я в парке аттракционов, вместе со своими спутниками подхожу к колесу обозрения под названием «Сингапур Флаер».
Это самое большое «чертово колесо» в этой стране, за тысячи километров от родины. Единственная достопримечательность, которую я здесь знаю.
Я не люблю Сингапур. Мне не за что его любить. Я бывал здесь дважды в прошлом году, и оба раза мои поездки заканчивались неудачно.
Да и чувствую себя я здесь некомфортно.
Все дело в иероглифах, этих странных и непонятных символах.
Я их не понимаю, для меня они — лишнее напоминание того, что это не просто чужая страна, а чуждая, совершенно незнакомая культура. И даже если я выучу малайский язык, сделаю азиатскую пластику и куплю здесь дом, все равно я буду чужаком в стране, полной фриков и иероглифов.
Впрочем, жить я тут не собираюсь.
И умирать тоже… Чур меня, чур!
Колесо обозрения. Здесь пройдет встреча, от которой, в конечном итоге, будет зависеть моя дальнейшая судьба. В общем-то, все мои двадцать семь лет после этой встречи останутся «годами до», а жизнь получит новый отсчет времени.
Я называю подобные моменты ключевыми, они навсегда врезаются в память, чтобы потом всплывать в качестве приятных воспоминаний или ночных кошмаров. Поворотные точки судьбы, или, если хотите, железнодорожные стрелки на пути моего поезда.
Эта встреча должна была состояться. Рано или поздно.
Вопрос состоял даже не в том, когда или где, или кто будет гарантом. Вопрос в том, кто пойдет на эту встречу с обеих сторон. Поскольку сказать, что мы не доверяем друг другу, — значит, ничего не сказать.
С нашей стороны иду я, это даже не обсуждалось. В команде я уже ничего единолично не решаю, а по прошлым делам я один в курсе всего, что происходило последние годы.
Ну а с их стороны…
Я ведь не знал, кто придет на встречу. Это на самом деле мог быть кто угодно, и стопроцентной уверенности в том, что я увижу знакомое лицо, не было. Их группировка тоже состояла не из одних русских, и на встрече я мог увидеть немца, индуса или какую-нибудь китаянку.
Но пришел тот, кого я и ожидал увидеть. Я не ошибся.
Гарант — малаец из местных. Он устроил так, что в кабинку, рассчитанную на два с лишним десятка пассажиров, несмотря на очередь, вошли только семеро.
Здесь это обычная практика, перед нами такую же кабинку занимает семья европейцев: мужчина, женщина и девочка лет трех-четырех, тоже выкупивших все посадочные места.
Лицо мужчины кажется мне знакомым. Года три как не смотрю зомбоящик, от которого только герпес на глазах выскакивает, но ощущение такое, словно видел мужчину по телевизору. Возможно, актер какой-то или ведущий… может, даже из России…
Когда двери их кабинки закрылись, девочка прильнула к стеклу и уставилась на меня. Взгляд у нее был такой… слишком пристальный что ли.
Наверное, что-то почувствовала. Дети по-другому смотрят на окружающий нас мир и часто видят то, что недоступно взрослым.
Я ловлю ее взгляд и думаю, что этот путь в кабинке вполне может стать для нее последним путешествием. Для нее, для ее родителей, для нас и всех, кому «посчастливилось» в этот момент очутиться на этом чертовом колесе. Никто ведь не знает, чем все закончится.
От каждой стороны не более трех челов. Это было категорическим условием гаранта, который, действуя по всем правилам, в самый последний момент сообщал обеим сторонам инструкции для встречи. Конечно, гораздо проще устроить видеоконфу через сто-пятьсот прокси, или мило пошифроваться, используя одновременно три месседжера, причем по каждому из них отправлять только часть сообщения… Но на этот раз вопрос стоял слишком серьезный, чтобы доверять его безопасность интернету или телефонным линиям.
Поэтому был приглашен гарант, и поэтому только вчера мы узнали, что встреча произойдет в Малайзии.
Со мной — два сербских наемника из Армады. Обычные парни, прошедшие обучение в одной из частных спецшкол, держатся на удивление спокойно, изображают туристов-бизнесменов, лопочут что-то между собой по-английски, но нарочито неразборчиво.
В Армаде работают профессионалы по части маскировки и перевоплощения, да и прикрывают они круто. Их услуги стоят дорого, но, опять же, не дороже денег. К тому же у одного из них опция транслятора, то бишь переводчика. Я с английским не очень дружу, а в серьезных вопросах лучше подстраховаться.
Впрочем, переводчик мне не понадобится — для моего оппонента русский тоже родной язык.
Его охрана не слишком шифруется. Рыжие волосы, горбатые носы, густые брови — западные армяне. И судя по тщательно застегнутым воротничкам, скрывающим татуировки, это дашнаки. Радикалы-наемники, не настолько отмороженные, как, скажем, Красные бригады или Brotherhood of Sky, но все равно мстительные и психованные ублюдки. Можно даже не искать у них в карманах таблы на основе боевых коктейлей, достаточно просто посмотреть им в глаза, вечно скрытым под темными очками: расширенные зрачки и чисто человеческое безумие.
Дашнаки — не охранники. Это идейные фанатики. Их, в отличие от спецов Армады, нанимают на длительный срок. Эффективность дашнаков прямо пропорциональна времени их работы, через пару лет службы они готовы горы сдвигать во имя сюзерена. Глупо брать их на разовую встречу, тем более в качестве охраны. Они не столько защитники, сколько нападающие. И хотя нет причин не доверять гаранту, все равно немного тревожно.
Надеюсь, мои сербы, в случае опасности, не подведут.
Мы рассаживаемся на места друг напротив друга, двери кабинки закрываются, она отрывается от земли. Охрана следит за охраной, а мы рассматриваем друг друга, убеждаясь в том, что наши подозрения, наконец, подтвердились.
Гарант тем временем садится в сторону, на линию между нами.
Надевает наушники, неподвижно смотрит перед собой. Он не услышит ни слова из нашего разговора, но будет видеть все. На случай, если кто-то из нас решит пустить в ход что-нибудь кроме слов, гарант — единственный, у кого есть оружие.
Кабинка поднимается вверх, гарант дает отмашку: теперь мы можем начинать разговор. Я молчу, поскольку не моя сторона инициатор встречи.
— А я так надеялся, что ты уже сдох… — с сожалением произносит мой оппонент, глядя мне в глаза. — Или гниешь в тюряге.
Он смотрит на меня с такой ненавистью, словно пытается уничтожить мыслью или взглядом.
Десять лет назад он был моим кровным братом. Теперь, как говорят нохчи, он мой кровник.
Как время-то бежит.
ГЛАВА 1
БРАТЬЯ ПО КРОВИ
СПб, 1997—98 годы.
Все надо с чего-то начинать. Сказку — с «Жили-были…», стихотворение — с «Однажды в студеную зимнюю пору…», боевик с перестрелки, фильм ужасов с жестокого убийства. А биографию следует начинать с детства.
Ну, не с самого, конечно, раннего. Подробности вроде первого звука или первого шага смело опустить, а начать с первых осмысленных поступков. Игрушку забрал у кого-то в песочнице или конфетой поделился.
Хотя какие песочницы? Какие конфеты? Какое детство?
Ладно, черт с ним, детством. Изобилие сладостей, реализованное право попасть из песочницы в лабиринты заводов — эта песня имела место быть где-то на задворках памяти, но давно забылась и растворилась в сознании. Вместо заводов, правда, оказалась паутина веба, но по сути разницы никакой.
Детство, так и не начавшись, закончилось в подвале.
В сыром и темном подвале специального интерната номер 47, под светом грязной сорокаваттной лампочки. Здесь начинались самые ранние воспоминания о прошлом. Все, что было до этого момента, более не существовало.
Итак, подвал и грязная сорокаваттная лампочка, включенная около получаса назад — единственный здесь источник света и тепла.
Ржавые трубы, стекловата и два отбрасывающих на стены бесформенные тени пятнадцатилетних пацанов, которые живут своей жизнью среди неуклюжих рисунков-граффити.
Два больших пальца, перемазанные в крови, уткнулись друг в друга и застыли неподвижно на мгновение, запечатывая в памяти ритуал братания.
— Все. Теперь мы одна семья.
— Братья навек. По любому.
Они, как в сериале, которому суждено выйти через несколько лет — с первого класса вместе. С первого класса спецшколы при интернате 47 города на Неве. Оба детдомовские и оба не питерские: Ника из Краснодарского приюта привезли, а Лекса аж из Владивостока. Интернат образцово-показательный, самых смирных и самых способных сирот по всей России собирали, чтобы иностранцам да журналистам показывать. Ник с Лексом вроде как счастливые билеты вытянули, когда их сюда направили. Хотя, по сути, детдом он и в Африке детдом, и в Питере. Разве что кормят получше, и компьютеры, хоть и старые, но работают.
Через полгода после братания им исполнится по шестнадцать.
Сначала Лексу, а через два месяца — Нику. Старшинство в их тандеме никакой роли не играет, поскольку мыслят они одинаково, просто в разных направлениях.
Два бурных дня рождения, две первые пьянки, два похмелья и окончательный вердикт: синька — тупое зло.
Из радостей жизни оставались девушки. Но девушек в любые времена не очень интересуют нищеброды, не способные оплатить хотя бы билет в обычный театр культурной столицы.
А откуда взяться деньгам у двух детдомовцев, у которых нет ни единого родственника, кроме них самих. Гоп-стопом промышлять? Так время беспредела прошло вместе с переделом. Теперь деньги зарабатывались иначе.
— Scientia est potentia, что означает: технологии управляют миром, пацаны. Будущее за Ай-Ти, это факт, — так говорил Эд Макарыч по прозвищу Магарыч, работавший в интернате преподавателем информатики.
Магарычу было слегка за тридцать, он любил латынь, много курил, по выходным мог крепко выпить, но в целом был хорошим мужиком и, наверное, хорошим программистом. Во всяком случае, про индустрию компьютерных технологий, развивавшуюся в геометрической прогрессии, он мог рассказывать часами.
Ник с Лексом ходили у него в любимчиках, поскольку были едва ли не единственными в интернате, для кого компьютеры — это не только бродилки и стрелялки.
Инпут А, иф А больше либо равно пяти, тзен гоу ту… Бейсик такой бейсик. На нем писались программы, от которых не было никакой практической пользы, но которые забавляли своей примитивностью. Хотя поначалу даже бейсик не казался примитивным, надо это признать. Да, были коды в наше время, не то, что нынешнее племя…
Магарыч стал первым учителем Ника и Лекса, рассказывая им все, что знал сам — от бейсика до перла. Кажется, его вштыривало, когда он видел, что его ученики стараются, что им это действительно интересно. В конце концов, у парней появился особый статус: они могли беспрепятственно приходить в компьютерный класс и даже сидеть за личным компьютером Магарыча — самым настоящим пентиумом, на котором все летало, от программ до игрушек.
Само собой, эти преференции не могли оставаться незамеченными для остальных воспитанников. И пусть алгоритмы бейсика для них были учебной и крайне непонятной обязанностью, сверстники Ника и Лекса тоже тянулись к компьютерным знаниям, только по-своему.
— Слышь, пацаны, а вы можете втихаря от Магарыча игруху поставить? Чтобы я и мои кореша могли демонов пострелять.
— Можем. А ты можешь немного денег занять без несчастья?
— Без несчастья — это как?
— Ну, это когда если вдруг чо — мы тебе ничего не должны. А мы твоим корешам демонов подгоним.
Интернет в то время уже не был редкостью. Компьютерные клубы появлялись, словно грибы после дождя, предлагая, кроме игр, также и услуги по приобщению к вебу. Недостатка в посетителях не было, среди них вскоре появились и братья по крови. Им тоже было интересно, что такое интернет и с чем его едят.
Паутина. С невидимыми нитями, которые соединяли компьютеры по всему миру, с принципом работы, при котором время и пространство не имели никакого значения.
С того момента, когда Лекс и Ник впервые увидели, как работает Yahoo, их мировоззрение в корне изменилось. Пришло понимание того, в каком направлении двигаться дальше. И даже если они не всегда знали, что нужно делать — они все равно делали. Лишь бы не стоять на месте.
В конце осени девяносто восьмого, когда Питер стал холодным, мокрым, серым и неуютным, словно интернатский подвал, произошло знаменательное событие, определившее будущее пацанов.
Началось все с того, что Лекс раздобыл логин и пароль администратора, работавшего в «Максисе» — заведении, находящемся на соседней с детдомом улице. Два этажа отданы под интернет-кафе, на первом сорок машин и на втором тридцать, в соседнем здании бар, по выходным превращающийся в ночной клуб. В сумме скромный такой молодежно-развлекательный комплекс. И Лекс получил к нему админский доступ.
Если не вдаваться в подробности, то пароль был записан на бумажке, которая случайно оказалась на расстоянии вытянутой руки от Лекса. Бумажку можно было взять и положить в карман, но парень не стал этого делать. Вместо этого он незаметно переписал пароль в свою записную книжку, даже не подозревая о том, насколько символично выглядело это действие.
Впрочем, символизм Лекса не интересовал. С админским паролем можно приходить в клуб, садиться за любую тачку и юзать бесплатный интернет — вот что было главным. Это было бесплатно, следовательно — хорошо.
Но Ник сказал, что это тупо.
— Лекс, у нас есть рыба, но нам нужна удочка, понимаешь?
— Не-а.
— Забей. Я все сделаю, потом сам увидишь.
Получив доступ в админку, за пару дней Ник подправил программу, которая управляла всей сеткой в «Максисе». Программа по-прежнему открывала доступ в интернет всем компьютерам, но учитывала не все время и не весь трафик.
После того, как новая версия была установлена, любой посетитель кафе, лично знавший Лекса или Ника, мог заплатить им сумму в два, а то и в три раза меньшую официальной, и сидеть в интернете хоть до усрачки.
Схема работала около трех недель, и за это время парни достигли совершенства. Теперь они предлагали клиентам новую услугу: безлимитный тариф на дом. Это был корпоративный диалаповый аккаунт, пароль от которого Лекс узнал, читая взломанную почту кого-то из сотрудников «Максиса».
Количество желающих попользоваться дешевым интернетом, не выходя из дома, резко выросло, а соответственно выросло количество девушек, желающих пообщаться с двумя перспективными и успешными парнями.
— Знаешь этих двух?
— А кто это?
— Это хакеры.
— Настоящие?
— Реальные, сто пудов. Пойдем, познакомимся?
На стенах лазеры, на столах коктейли, в колонках ППК, на коленках девочки. Это было настолько не похоже на детдомовскую жизнь, что первое время от самовосхищения у обоих дух перехватывало.
Пришлось листать форумы, чтобы в любой тусе соответствовать образу кибернетических робингудов. Чтение форумов оказалось занятием не менее интересным, чем лазерные шоу в ночном клубе. Народ отыскивал и описывал дыры в известных программах, и хотя не очень было понятно, как можно заработать, узнав, например, чей-то айпи-адрес, все равно это выглядело достаточно захватывающе.
Деньги, почет, слава, уважение, любовь, свобода, самостоятельность…
Идеальный мир прекратил существование в конце месяца, когда хозяева интернет-кафе обратили внимание на счета от провайдера. Внезапно они узнали, что фактический трафик не соответствует тому, который указывается в отчетах управляющей программы.
Проверили программу, нашли изменения, установили, как они работают и когда их сделали.
Дальнейшее было делом техники.
Ник с Лексом и двумя новыми подружками сидели в чиллауте ночного клуба. Час назад они продали несколько паролей для компании знакомых типиков и понятия не имели, что типиков уже допросили ребята из службы безопасности развлекательного комплекса.
Когда в чиллауте появились люди в костюмах с бейджиками охраны, пацаны, разумеется, и не подозревали, что это пришли по их души.
— Кто из вас Ник, а кто Лекс?
— А в чем проблема?
— В вас. Поднимайте жопы и на выход. Дамы сидят на местах и смотрят в пол.
Сначала вежливо попросили, потом с нажимом.
Привели в подвал. В отличие от детдомовского, этот подвал был сухой, теплый и хорошо освещенный. Только вот уютом тут ни разу и не пахло.
Пацаны включили дурачка, делая вид, что не понимают, зачем их сюда приволокли. Но после того, как им сделали ласточку, отпираться стало не только бессмысленно, но и небезопасно. Они, что называется, «запели» — рассказали все, в том числе и про диалаповый пароль, который продали почти полсотни раз.
Насилие прекратилось, началась беседа. Теперь пиджаки желали знать, кто и как возместит убытки.
А вот с этим возникли сложности, поскольку брать у детдомовских, во-первых, нечего, а во-вторых, западло.
По всем законам, Нику и Лексу должны были сломать несколько ребер, поставить пару фингалов и отпустить восвояси. Но бить их не стали. Продержали всю ночь в подвале, а утром отвели на беседу с одним из акционеров «Максиса», у которого здесь был даже свой собственный кабинет.
Ему было лет шестьдесят. Чекист на пенсии, «Максис» принадлежал его зятю. Он сам сказал об этом, чтобы у ребят не оставалось никаких вопросов. А еще сказал, что воровать у клуба, это еще пол-беды. А вот продажа пароля для диалапа, на котором за последние две недели повисло почти две сотни душ, проступок куда более серьезный. Особенно с учетом того, что пароль был закреплен за ФСБ, которые только-только стали переходить с телефонных дозвонов на выделенные линии.
Этот чекист-пенсионер предельно четко обрисовал ситуацию: либо заява в милицию и срок за мошенничество, либо искупление вины путем добровольно-принудительной работы.
— А что за работа?
— Надо кое-какие компьютеры посмотреть.
Пацаны, разумеется, выбрали второе, и в тот же день их отвезли на Литейный, 4, где расположилось управление ФСБ по Санкт-Петербургу и Ленинградской области.
Задача — проверить локальную сеть Управления на предмет уязвимости. Не привлекая лишнего внимания, быстро, аккуратно и четко.
Кое-какой опыт у них был, благо интернет бесплатный, начитались литературы. Проверили защиту на несколько уязвимостей, одна сработала.
— Ты что сейчас делаешь?
— Смотрю, что у вас на серваке крутится. Демона давно обновляли? Я про почту…
— Кхм… наверное… я в этом не очень понимаю…
login: admin………….######@@@@@ cat/etc/passwd
Переполнение буфера, вызванное Ником, спровоцировало выполнение кода, который открыл доступ к базе с паролями. Чекисты были очень удивлены, когда пацаны продемонстрировали им, как можно читать их почту, а так же удалять файлы с любого компьютера, включая директорский.
Шума так и не было… Ну, или он был, но прошел мимо ушей пацанов. Кого надо наказали, кого надо — уволили.
С юными взломщиками же провели беседу — чтобы не болтали лишнего, а затем привели в один из кабинетов, находящихся здесь же, на Литейном, 4.
Кабинет этот отличался от остальных кабинетов тем, что в нем окна были закрыты плотными зелеными шторами. Настолько плотными, что ни один лучик солнца не пробивался. Еще там громоздился письменный стол, на котором стояли чернильный прибор и статуэтка в виде краба, сидящего в весельной лодке. И еще там был хозяин кабинета, который запомнился меньше всего, и тому была причина.
Этот мужчина лет сорока, в неброском сером костюме, обладал тяжелым взглядом. Смотреть ему в глаза было так трудно, что уже через несколько минут беседы-допроса пацаны блуждали взглядами по столу да по шторам. А когда принесли чай, уткнулись в чашки, только бы не встречаться со взглядом хозяина кабинета. И на вопросы отвечали.
— Хакеры, значит?
— Эээ… да… то есть нет…
— Сеть в управлении вы взломали?
— Да это не совсем взлом был… просто буфер переполнили, и там ошибка…
— Все, все, хватит. Технические подробности в другой раз расскажете. Как вас, говорите, зовут?
— Меня Никита.
— Меня Леша… Алексей.
Кто, откуда, чем занимаются, даже что сегодня ели — тоже спросил. То ли переживает, то ли вербует. Врать не хотелось, потому что этот тип с тяжелым взглядом без всяких ласточек и подвалов страху нагонял так, что мало не покажется.
Игра в вопросы и ответы закончилась телефонным звонком, который выписал им путевку в жизнь и определил форму дальнейшего существования.
— С Гумилевым соедините.
— Да, Владимир Владимирович. Соединяю.
— Здравствуйте, Андрей Львович, вам хакеры нужны? Ну, или кто там… Короче, у меня тут двое молодых дарований, пристройте их куда-нибудь, пока они в тюрьму не угодили. Вроде способные.
Молодые дарования не знали, кто такой Гумилев, и не подозревали о том, что он только что купил через подставных лиц у DataART движок почтового сервера, которому суждено стать крупнейшим почтовым ресурсом России и положить начало основанию крупнейшей российской IT-компании.
Они еще много о чем не подозревали, но и без этого у них была передозировка информацией.
Начавшись когда-то в грязном подвале, здесь, в этом кабинете, закончилась их юность и началась вполне себе такая взрослая жизнь со всеми вытекающими из нее ответственностями.
ГЛАВА 2
СПРАВЕДЛИВОСТИ НЕТ
Москва, 9 сентября 2001 года.
Спустя три года после взлома «Максиса» Лекс нашел вход в пространственно-временной тоннель. Он находился в Москве, внутри МКАДа. Время здесь текло быстрее, чем в остальном мире, и три земных года длились примерно год с небольшим.
Станции метро, безликие лица, каменные джунгли, безумно стремительный ритм жизни. Если сравнивать с Питером, это как будто жизнь поставили на ускоренную перемотку. Ни секунды покоя, движение и еще раз движение.
Пространство — съемная двушка на окраине юго-запада и офис в центре.
Время — два поочередно сменяющихся этапа: понедельник-пятница и пятница-понедельник. Первые два-три месяца не привычно, но потом втягиваешься и привыкаешь к новому распорядку.
Правда, Лекс привыкал дольше. Даром что Питер не родной город, а все же там как-то спокойнее. А тут суета сует и, при этом, ничего толком и не происходит, потому что треть жизни уходит на дорогу, а это несправедливо.
Зато у каждого свой комп. Сбылась мечта из детства, правда, утратив свою актуальность задолго до того, как воплотилась в жизнь.
И своя квартира. Ну, то есть съемная, но сейчас в ней хозяева Ник и Лекс, а не кто-то еще.
Юго-запад столицы, пятнадцать минут до метро, седьмой этаж, квартиру сверху занимают китайцы. Однажды у них прорвало трубу в ванной и пацаны, пытаясь объяснить им, что их затапливает, рисовали на бумаге картинки, изображающие лопнувшую трубу и потоки воды, стекающие с потолка.
Второй год двадцать первого века.
На щите у подъезда висит реклама интернет-провайдера, но в дом еще не протянули кабель, обещают через пару месяцев.
А пока выручает старый добрый модем, занимающий телефонную линию, визжащий и скрипящий во время дозвона, и рвущий связь тогда, когда ему вздумается.
К счастью, на работе есть интернет, и доступ к нему неограничен.
Компания, которой принадлежал крупнейший российский почтовый сервер, тогда еще только расправляла свои крылья, но работа в ней уже считалась престижной. Звонок из кабинета какого-то чекиста, чьего лица они даже толком не запомнили, открыл новые горизонты. Появились новые возможности и новые цели. Деньги, уважение, интересная работа…
Вот насчет последнего Лекс не был уверен. Их отдел, в котором, кроме него и Ника, трудились еще пять человек, занимался разработкой движка для спам-фильтра. Борьба со спамерским злом постепенно становилась самой приоритетной задачей компании, и работы было более, чем достаточно. А последние полгода — так и вовсе бешеный ритм, времени ни на что не остается.
Понедельник-пятница, пятница-понедельник.
Рутина из кусков кода, которые стояли перед глазами даже во время сна. Интересной работы и близко нет.
В будни ли, в выходные ли — первым всегда просыпался Ник.
Выползал из своей комнаты в коридор, оттуда в ванную. Из ванной выходил бодрый, уверенный в своих силах человек, который шел на кухню и, в зависимости от того, какой был день недели, готовил две порции — яичницу или макароны.
Потом просыпался Лекс. Окна его комнаты выходили на солнечную сторону, поэтому всегда были закрыты жалюзи и плотными шторами. Первым делом Лекс брел на кухню, выпивал стакан воды с ложкой меда, и только потом отправлялся в душ.
— Даже моих мегагерц не хватит, чтобы сделать запах дождя, — напевал он свою любимую Катю Чехову, пока выполнял утренние алгоритмы. — Я робот, и нет у меня сердца.
Лекс, как истинная «сова», ложился поздно и вставал, соответственно, отнюдь не ранним утром. Его работоспособность повышалась с появлением луны, подкреплялась литрами кофе, и ничего с этим нельзя было поделать. Такой образ жизни никак не совпадал с биологическими часами «жаворонка» Ника. Обитая в одной квартире и работая в одном офисе, они, тем не менее, приезжали на работу по отдельности. С разницей в один час.
— Надо делать что-то свое, — постоянно твердил Лекс. — Работа на кого-то — это всегда работа для кого-то.
Ник соглашался. Он хотел сделать чат, и в свободное от работы время писал движок к нему. Почему-то ему казалось, что его чат станет сверхпопулярным, хотя никакого принципиального отличия от других чатов в нем пока не намечалось.
Лекс считал работу над чатом потерянным временем, а будущее видел за сетевыми играми.
Долго думал над этим, пока его, наконец, не осенило.
— Это должна быть игра с минимальными требованиями к тачке, — сказал однажды Лекс. — В нее можно будет играть даже на том старье, что у нас в классе стояло. А еще эта игра должна быть без клиента.
Это случилось в начале сентября две тысячи первого года. Все сетевые игры требовали установки на компьютер так называемого «клиента» — комплекса программ, обеспечивающих игровой процесс. Библиотеки с картинками и звуками, движок. Благодаря «клиенту» игра из унылого обмена данными двух компьютеров превращалась в красивую картинку на экране монитора.
— И чем тебе не угодил «клиент»? — спросил Ник.
— Тогда можно играть в любом офисе, где системы безопасности запрещают устанавливать какие-либо программы. Достаточно иметь какой-нибудь браузер вроде эксплорера или нетскейпа, который есть на любом…
Микроволновка в этот момент сначала затрещала, привлекая к себе внимание, а затем испустила предсмертный вопль и прекратила свое почти годовое существование.
Чуть позже выяснилось, что кто-то из них забыл в разогреваемой курице вилку.
В общем-то, благодаря этой вилке в жизни Лекса появилась Синка. И перевернула его мировоззрение. Уже во второй раз — после Yahoo.
Выходной день, воскресенье, 9 сентября 2001 года. Лекс отсыпался после бессонной ночи, и планировал это делать как минимум до обеда. А Ник, приготовив завтрак, умчался на Горбушку за новой микроволновкой.
Лекс проснулся около часа дня. Словно крот, выполз из своей мрачной норы, двинул в сторону кухни.
Кастрюля с макаронами, тарелка с сосисками, бутылка кетчупа.
Все-таки хорошо, что есть те, кто любит готовить еду и рано вставать. Хорошо, что такие люди рядом и хорошо, что это друзья.
Выпить воды, искупаться, поесть — полностью пробудиться, а уж потом можно и подумать о планах на выходные.
Привычный алгоритм пробуждения был нарушен из-за назойливой мухи, рассекавшей пространство кухни. В тот момент, когда Лекс отмахнулся от нее, он зацепил рукой электрочайник. И хотя там не было кипятка, падая, он потянул за собой провод, который толкнул в сторону кастрюлю с макаронами, бутылку с кетчупом и стакан с водой.
Все это рухнуло на пол с грохотом, звоном и шмяканьем.
Нет, не так должно начинаться утро выходного дня, с тоской подумал Лекс. Это, по меньшей мере, несправедливо.
На столе осталась только тарелка с сосисками, на мгновение даже появилось желание грохнуть и ее об пол. Так, для симметрии.
Делать этого Лекс, конечно же, не стал. Взял одну сосиску, задумчиво прожевал ее и, вздохнув, поплелся за шваброй.
Следующая неприятность поджидала его в ванной, где рядом со стиральной машиной стояла швабра. Кроме швабры там была еще крайне неустойчивая полка, она висела над стиралкой и была уставлена оставшимися от прежних хозяев тюбиками, баночками и склянками — совершенно бесполезными в хозяйстве.
В тот момент, когда швабра совершенно случайно врезалась рукояткой в полку, Лекс успел вспомнить, что совсем недавно он хотел выкинуть этот хлам, но руки не дошли.
Теперь содержимое полки было рассыпано по кафельному полу.
Это уже была двойная несправедливость.
Лекс шагнул назад. И вдруг ступню правой ноги пронзила острая боль.
Вскрикнув, Лекс отскочил в сторону, уселся на пол в прихожей и, задрав правую ногу, стал извлекать кусок стекла, вонзившийся в плоть. Кровь лила ручьем. Ни йода, ни бинтов в доме не было, поэтому Лекс торопливо стянул с себя майку, чтобы перевязать рану.
Доковылял до телефона, — надо сбросить на пейджер Нику сообщение.
— Абонент один-девять-семь-четыре-один-один, — измученно выдохнул Лекс в трубку. — Купи бинты, йод и какой-нибудь еды.
Лекс. Да, Лекс — это подпись.
Положив трубку, Лекс аккуратно, стараясь не наступать на больную пятку, двинулся в сторону прихожей, где стояло несколько пар тапок. Ими никто не пользовался, разве что с работы кто-нибудь в гости заскочит — но сейчас, учитывая количество битого стекла, тапки были просто необходимы.
Щелкнул замок входной двери. Лекс как раз дохромал до прихожей и увидел там Ника, читающего сообщение пейджера, и незнакомую девушку с короткими светлыми волосами, которая с интересом осматривала обстановку.
— Нафига тебе бинты… ого! Что случилось?
Лекс не слышал друга.
Больше всего на свете он не любил в кино ситуацию, когда происходит знакомство героя и героини, и герой, теряя дар речи, пялится на нее в течение долгого времени. Лекс был убежден: тут либо герой тормоз, либо режиссер полный лох. Ну, просто потому, что в жизни так не бывает.
Оказалось, бывает.
Девушка была невероятно красивая, причем красота эта ни разу не похожа на глянец. Она, что называется, пришла из сна — именно ее лицо было у всех принцесс, которых Лекс спасал в детстве от драконов и злых волшебников.
Лекс просто стоял и молча смотрел на нее, — на ее тонкие брови, чуть вздернутый нос, челку, тонкие губы. И готов был стоять так сколько угодно.
Лекс очень хотел что-нибудь сказать, но слов не было. Первые фразы, они ведь создают первое впечатление, и если оно будет испорчено, репутацию восстановить будет сложно.
— Кстати, это Леха, а это Инна, — пробормотал Ник, с интересом наблюдая за впавшим в ступор другом.
— Друзья зовут меня Синка, — сказала девушка, улыбнулась и протянула руку.
На тонком запястье у нее висела серебряная цепочка, к которой был прикреплен серебристый паук. Не совсем обычное украшение для красивой девушки.
Не понимая, что делать с протянутой рукой — то ли жать, то ли целовать — Лекс стушевался. И только было протянул руку в ответ, как вспомнил, что до сих пор стоит в одних трусах, да, к тому же, в дырявых.
Нет, нет в этом мире справедливости, горестно думал Лекс.
Это было самое неудачное утро выходного дня, которое только можно представить.
ГЛАВА 3
СИН, БАД И ДОГОВОР
Москва, сентябрь 2001 года.
Ник, спроси его в тот день, поклялся бы, что цепочка обстоятельств, которая привела его к этому знакомству, — всего лишь набор случайностей. Через несколько лет он уже не будет в этом уверен, но это, по сути, и не важно. Главное, что он познакомился с Синкой, а как это произошло, не имело никакого значения. Тем не менее, пролог к знакомству, несомненно, был.
Вилка, забытая в курице, уничтожила одну из самых необходимых бытовых ценностей. Потерю было необходимо возобновить как можно быстрее, и в ближайшие выходные Ник занялся этим вопросом.
Добрался на метро до Багратионовской, пришел на Горбушку, около получаса шлялся, рассматривая всякие девайсы, и с особым вниманием — новые крутые гаджеты — сотовые телефоны, потом выбрал микроволновку из тех что подешевле да понадежнее, купил и пошел обратно.
Легендарный радиорынок, совсем недавно повторно возрожденный, в этот день переживал очередной экономический подъем.
Людей было очень много, чему способствовала и хорошая погода.
Сентябрь только начался, солнце, нарядные люди, улыбки на лицах, море позитива и хорошего настроения, очень соответствующего выходному дню.
В толпе Ника кто-то толкнул, коробка с новой микроволновой печью выпала из рук, внутри что-то дзынькнуло…
Фейл.
Продавец микроволновок, посмотрев на разбитое стекло, покачал головой.
— На такую херь у нас гарантия не распространяется.
— Что значит на такую…
— Значит то, что ты купил ее десять минут назад, так что лохов иди на Курской щимить, умник. И дружкам своим передай, что если еще раз появитесь у меня, я пойду к рубиновцам и вам в натуре бошки поотрывают.
Ник попытался было объяснить, что не знает никаких «дружков», но безуспешно.
Оставив разбитую микроволновку у мусорки, и подсчитав оставшуюся наличность, Ник понял: домой придется вернуться с пустыми руками.
Понурив голову, с никаким настроением, Ник покинул Горбушку, но не заметил, что вышел с противоположной стороны. Естественно, заблудился, но понял это, когда удалился от рынка на значительное расстояние.
Он оказался на улице Барклая. Именно здесь он впервые и встретил Синку.
Улица Барклая, железнодорожный переезд, мост и девушка. Она собиралась покончить с собой, а он шел мимо и остановился.
Заговорил с ней, она обернулась. Его поразили ее глаза: они были разного цвета — один зеленый, другой синий. Она была сильно чем-то напугана и дрожала, хотя на улице было тепло.
Ник не стал отговаривать ее прыгать, он просто попросил ее подумать еще раз.
Машины проезжали мимо, а парень и девушка стояли по обе стороны парапета и разговаривали.
Она рассказывала о себе, о каком-то парне, который бросил ее и уехал в другую страну, даже не попрощавшись… он рассказал, что не самый способный, но очень хочет помочь, чем и как угодно.
Говорили долго.
Наконец она ухватилась за его руку, перелезла через парапет и, уткнувшись ему в грудь, разрыдалась. А потом, вскинув на него влажные глаза, прошептала:
— Спасибо. Правда, большое спасибо…
У нее на запястье болтался серебряный кулон в виде забавного паучка, который цеплялся лапками за свитер парня и не хотел отпускать.
Девушка все еще дрожала, и Ник не придумал ничего лучшего, чем пригласить ее на чашку чая.
По дороге на Юго-Западную они болтали о тем, о сем. Позже Ник так и не смог вспомнить хоть что-то из их разговоров. Лишь то, что Синка взяла с него слово: он никогда и никому не расскажет, при каких обстоятельствах они познакомились.
И, пожалуй, еще запомнилось, откуда у девушки столь странное прозвище.
Sin — так она обычно подписывалась. А друзья прозвали ее Синкой.
Она жила на той же ветке метро, что и Ник с Лексом, только в противоположном конце города. В двухкомнатной квартире, со старой больной бабушкой и двумя кошками. И работала в какой-то полуиностранной конторе переводчиком-консультантом.
Все это Ник узнал в первый же день знакомства, когда девушка пила кофе у них на кухне.
Странное дело, но когда они сидели за столом, никакой скованности не было, и даже Лекс разморозился после дикой тупки в прихожей. Этому во многом поспособствовала уборка кухни, в которой приняла участие и Синка. Собирая осколки, она то и дело задорно подшучивала над холостяцким бытом друзей.
А уж когда сели пить чай, они были если и не друзьями, то, как минимум, давно знакомыми добрыми соседями.
— Крутой у тебя паук, — заметил Ник, показывая на брелок. — Это платина или серебро?
— Представления не имею, — призналась Синка. — Вроде какой-то сплав, не очень ценный. Мне этот талисман бабушка подарила. Еще в детстве.
— На удачу?
— Что-то вроде того.
— И как, помогает? — спросил Лекс.
Синка пожала плечами.
— Пока лисы рядом нет, помогает.
— Лисы? — в один голос удивились ребята.
— Ну, сказка такая была, про лису и паука. Ерунда, — отмахнулась Синка. — Я уже и сама ее не помню, в детстве просто бабушка читала… еще когда я совсем маленькая была.
Неловкая пауза, которая длилась лишь мгновение, была прервана щелчком электрочайника. Лекс тут же вскочил, стал колдовать с чашками.
— Чур мне кофе, — попросила девушка. — Бабушка не любит, когда я кофе пью, так что дома только чай.
— Синка… — неуверенно начал Ник. — А твои родители не в Москве живут?
— Их нет, — помедлив, вымолвила девушка.
— Как нет? — не удержался Лекс.
Девушка мгновенно помрачнела и Ник торопливо пояснил:
— Просто мы с Лексом детдомовские… А ты живешь с бабушкой…
— Прям родственные души, — невесело усмехнулась Синка, а потом твердо добавила. — Давайте, я не буду рассказывать про своих родителей, и мы не будем поднимать эту тему. Хорошо? И давайте уже пить чай… и кофе.
Потом Синка стала задавать вопросы про ребят, про их житие-бытие. Когда девушка узнала, что ее новые знакомые совсем недавно взломали компьютерную сеть ФСБ, то пообещала им устроить сюрприз.