Владимир Сорокин

Четыре





Московская улица. Ночь

Поздняя зима в Москве: слякоть, остатки грязного снега. Крупный план: большая помпа громко и однообразно откачивает воду. Рядом на вентиляционной решетке метро спят бездомные собаки. Внезапно большой стальной коготь вонзается в асфальт, крошит его с чудовищным лязгом. И сразу же рядом вонзаются еще два когтя. Какофония звуков работающих механизмов становится невыносимой. Собаки срываются с теплого места, пробегают мимо угрюмых машин. Машины продолжают крошить асфальт. На другом конце улице проезжают четыре снегоуборочные машины с красными мигалками. Титры.

Подземный холодильник

Москва, ночь. Большой подземный холодильник, заваленный замороженными мясными тушами. Олег и подполковник стоят посередине. Олег — рослый тридцатитрехлетний брюнет с правильными чертами лица, со вкусом одетый. Подполковник полноватый и лысоватый. Между ними на крюке висит замороженная половина коровьей туши. Подполковник поворачивает ее к свету стороной с синим клеймом «1969. НЗ».



ПОДПОЛКОВНИК: Во, видишь. А те восемнадцать тонн вообще шестьдесят пятого.

ОЛЕГ (раздраженно): Мне насрать, хоть сорок первого! (Оглядывается.) Ну, где он? (Смотрит на часы.) Блядь, уже третий час... Валь, ну сколько можно мудохаться?

ПОДПОЛКОВНИК: Носырев! Носырев!



Появляется прапорщик с исходящей паром кастрюлей в руках.



ПРАПОРЩИК: Там плитка того... я слегка прокипятил.

ПОДПОЛКОВНИК (берет кастрюлю, быстро нюхает, протягивает Олегу): Совсем нормальный запах.

ОЛЕГ (нюхает, поворачивается, идет вдоль стеллажей с тушами): Значит, завтра в девять всю партию. И грузчики твои.

ПОДПОЛКОВНИК: А те восемнадцать? Будешь?

ОЛЕГ: Пока не надо.

ПОДПОЛКОВНИК: А фарш кантемировский? Там у них минус двадцать восемь.

ОЛЕГ: Я фаршем не торгую. Я сто раз тебе повторял.

ПОДПОЛКОВНИК: Там у них минус двадцать восемь, все путём, никогда ничего... всё опечатано еще в девяносто втором.

ОЛЕГ: Я не торгую фаршем.

ПОДПОЛКОВНИК: Восемь лет. Котлетный фарш, с порошком. В жестянках. И транспорт ихний, а?

ОЛЕГ: Я не торгую фаршем! (Выходит из холодильника, идет к машине.)

Зал с роялями

Ночь. Просторный зал, сплошь уставленный роялями. Володя заканчивает настройку рояля. Он худощав, подвижен. На вид ему лет 26. На другом рояле сидит и курит настройщик Сергей — усатый мужчина без возраста.



ВОЛОДЯ: Говорит — а вы возьмите шесть банок, воды налейте, всуньте по газете, поставьте внутрь. И со влажностью вопрос будет решен.

СЕРГЕЙ (смеется): Мудило! Там же на сгибах сразу ржавчина полезет. И — цзынь!

ВОЛОДЯ: А колки — лаком, лаком, лаком. Не пианино — ростовские колокола.

СЕРГЕЙ (смеется): Стекла вылетают, да?! Слушай, а чего там с «Блютнером»?

ВОЛОДЯ: Полурвань. Басы не держат.

СЕРГЕЙ (поет): Полурва-а-нь, полу-рва-а-а-ань! И сколько?

ВОЛОДЯ: Полторы.

СЕРГЕЙ: Полто-ры-ы-ы, полто-ры-ы-ы-ы. Он с ума-а-а-а-а сошел он?

ВОЛОДЯ: Мо-о-о-о-ожет бы-ы-ы-ы-ыть... (Убирает инструменты в портфель.) А где-е-е-е мой шпацей-зе-е-е-е-р?

СЕРГЕЙ: А ху-у-у-й его знае-е-е-ет.

ВОЛОДЯ: А во-о-о-от он. (Убирает шпацейзер в портфель, садится за рояль, наигрывает что-то умопомрачительное, резко вскакивает, хватает пальто, портфель.) Всё! Всё! Всё! (Быстро идет к выходу.)

СЕРГЕЙ: А мэтро ужэ нэ-э-э хо-о-о-о-одыт.

ВОЛОДЯ: А мы на мэтро-о-о-о-о нэ е-е-е-е-ездым. (Выходит из здания на ночную московскую улицу.)

Спальня

Комната, превращенная в спальню: мебель сдвинута к стенам, на полу простыни, одеяла, голые, усталые человеческие тела. Одно из них шевелится, встает. Это Марина. У нее красивая фигура, смазливое лицо. Молча она перешагивает через тела, подходит к куче одежды, находит свою, одевается. Шевелится другое тело. Света поднимает голову.



СВЕТА: Ты чего... уже?

МАРИНА: Ага.

СВЕТА: А чего?

МАРИНА: Ничего... Просто. (Полуодевшись, ищет глазами.) Где?

СВЕТА: В вазе.

МАРИНА: В какой?

СВЕТА: «Гагарин».



Марина сует руку в белую вазу с изображением Юрия Гагарина, вынимает четыреста долларов, берет сто, остальные кладет обратно в вазу.



СВЕТА: Марин.

МАРИНА: Чего?

СВЕТА: Ты чего?

МАРИНА: Ничего.

СВЕТА: Я Парвазику скажу.

МАРИНА: Хер с тобой.



Накидывает плащ, выходит из квартиры, спускается в лифте, выходит из подъезда.

Бар

Пустой ночной бар с вялым барменом. Быстро входит Володя с портфелем.



ВОЛОДЯ: Господи... неужели я свободен! (Садится к стойке бара.)



Бармен осовело смотрит на него, жуя зубочистку.



ВОЛОДЯ (устало расстегиваясь): Так... значит, чего бы нам это... (Смотрит на бутылки.)



Бармен молча ждет.



ВОЛОДЯ: Что лучше в три часа ночи — водка или кровь?

БАРМЕН: Я ночью пиво пью.



Входит Олег, подсаживается к стойке.



БАРМЕН (Володе): Так чего вам налить?

ВОЛОДЯ: Давай... сначала водки. А там, как покатит.

БАРМЕН: «Абсолют», «Смирнов», наш «Смирнов», «Кристалл»?

ВОЛОДЯ: «Московская» есть?

БАРМЕН: Конечно. Сколько?

ВОЛОДЯ: Пятьдесят. И томатного сока.



Бармен наливает, ставит.



ОЛЕГ: А мне пивка. Что у вас в бочке?

БАРМЕН: «Гёссер», «Балтика».

ОЛЕГ: Давайте «Балтики».



Бармен наливает кружку, ставит перед Олегом. Володя закуривает. Сидят молча, пьют. На улице раздается визг тормозов и отчаянный собачий визг. Визг переходит в предсмертный рев и обрывается. Машина уезжает. Дверь открывается, входит Марина.



МАРИНА (качает головой): Каким мудаком надо быть, чтобы ночью задавить собаку! (Садится к стойке.)

ВОЛОДЯ: Почему?

МАРИНА: Что — почему?

ВОЛОДЯ: Ну... ночью... это вероятней, чем днем.

МАРИНА: Да город пустой! А он не видит! Идиот. Какие люди козлы...

ВОЛОДЯ: Собаки тоже козлы.

БАРМЕН: Они сами под колеса бросаются.

МАРИНА: Да ладно, сами! От собачьей жизни?

ВОЛОДЯ: От человечьей.

ОЛЕГ: Собачья жизнь вполне комфортная.

БАРМЕН: Чего налить?

МАРИНА: «White Russia».

БАРМЕН: У меня сливки кончились.

МАРИНА (разочарованно): Ну вот, блин. На улице собаку задавили, а в баре сливки кончились.

БАРМЕН: Чего-нибудь другое?

МАРИНА: Чего другое... «Кюрасао» есть?

БАРМЕН: Есть.

МАРИНА: Сделай пополам с водкой. И льда побольше.



Бармен выполняет заказ.



ОЛЕГ: Вообще с собаками не так все просто. У меня приятель задавил двух собак. И оба раза с ним чего-то случалось... ну... плохое. Любовница ушла. С зубами что-то. А потом сбил алкаша на Профсоюзной. Насмерть. И сразу очень удачно купил квартиру. С хорошей европейской мебелью.

МАРИНА: Дешево?

ОЛЕГ: Очень.

ВОЛОДЯ: Собаки ближе к Богу.

МАРИНА: Ты верующий?

ВОЛОДЯ: Нет.

МАРИНА (берет свой дринк, смотрит сквозь голубоватый стакан): Давно «Кюрасао» не пила. Вот если б все такое было.

ВОЛОДЯ: Тогда все бы стали голубыми.

МАРИНА: Их и сейчас хоть жопой ешь.

ВОЛОДЯ: С текилой «Кюрасао» не пробовали?

МАРИНА: Не-а. Вкусно?

ВОЛОДЯ: Убой. Но не на мой вкус.

МАРИНА: Зачем же советуешь?

ВОЛОДЯ: Женщинам нравится.

ОЛЕГ: Женщины вообще перешли на текилу.

ВОЛОДЯ: Правда?

ОЛЕГ: Две знакомые. Одна раньше вообще не пила. Теперь как приду — сразу лимон режет, соль. А другая с мужем каждый вечер выпивает бутылку текилы. Каждый вечер!

ВОЛОДЯ: Семейный алкоголизм.

МАРИНА: Я текилу терпеть не могу. Бр-р-р! Она же из кактусов, да? Как алоэ вспомню! Меня им в детстве бабушка от гайморита лечила. Ужас!

ВОЛОДЯ: Вылечила?

МАРИНА: Неа. (Роется в сумочке.) Как февраль — так белые сопли... белые сопли...

ВОЛОДЯ: Белые? Как сливки?

МАРИНА: Слаще... Ну, вот. И сигареты там забыла.



Володя протягивает ей пачку «Мальборо».



МАРИНА: Ой, это не «light»? Ну, ладно... (Берет.) Сэсэ.

ВОЛОДЯ: Что — сэсэ? (Дает ей прикурить.)

МАРИНА: Это по-китайски «спасибо».

ВОЛОДЯ: Вы знаете китайский?

МАРИНА: Не дай бог! (Смеется.)

ВОЛОДЯ: Почему?

МАРИНА: Крыша поедет.

ОЛЕГ: Умные русские начинают учить.

МАРИНА: Зачем?

ОЛЕГ: За Китаем будущее.

МАРИНА: Вы так думаете?

ОЛЕГ: Уверен.

ВОЛОДЯ: Мы летом в Вене с приятелем пошли фотоаппарат купить. Купили «Никон», такой, ну, нормальный, не очень дорогой, с зумом. Я взял его, посмотрел, а на нем написано: made in China. Центр Европы.

МАРИНА: Да, шмоток много китайских.

БАРМЕН: Не просто шмоток. Я в ГУМе себе отличный свитер купил китайский. Ангора. И всего за девятьсот рублей.

ОЛЕГ: Знаете, какой в Китае рынок рабочей силы?

МАРИНА: Ну?

ОЛЕГ: 600 миллионов человек.

МАРИНА: Ни фига себе! Это... только одних рабочих?

ОЛЕГ: Одних рабочих.

ВОЛОДЯ: Можно за неделю вторую Китайскую стену построить.

ОЛЕГ: Параллельно с первой, да? (Смеется.)

ВОЛОДЯ: А потом — третью, четвертую. Межкомнатные перегородки. И — Великую Китайскую Крышу.

ОЛЕГ: Которая всех нас накроет!

МАРИНА: 600 миллионов! (Качает головой.) Не верится. А вы точно знаете?

ОЛЕГ: Сто процентов.

МАРИНА: Вы что, в институте статистики работаете?

ОЛЕГ: Хуже.

МАРИНА: Где?

ОЛЕГ: В администрации президента.



Пауза.



МАРИНА: И... чего... и чем вы там занимаетесь?

ОЛЕГ: Ну, чем занимается любая администрация? Администрированием.

МАРИНА: А это в самом Кремле?

ОЛЕГ: Наш отдел на Лубянке. В здании ФСБ.

МАРИНА: Круто. И чем... ну, чем вы конкретно занимаетесь? Это охрана?

ОЛЕГ: Администрация президента охраной не занимается. Наш отдел конкретно отвечает за поставку питьевой воды в Кремль.



Пауза. Бармен дремлет, присев.



ВОЛОДЯ: Ну вот, теперь можно и граппы. Шеф! Надеюсь, граппа у тебя не кончилась?



Бармен встает, молча наливает.



ОЛЕГ: И мне еще пивка.



Бармен наливает ему пива, садится, тут же задремывает.



ВОЛОДЯ: И какую же воду пьют в Кремле?

ОЛЕГ: Разную. От «Evian» до «Боржоми».

МАРИНА: А президент какую пьет?

ОЛЕГ: Президенту привозят родниковую воду.

ВОЛОДЯ: Откуда?

ОЛЕГ: Из истока Волги. Тверская область.

МАРИНА: А там что?

ОЛЕГ: Там Волга начинается. Прямо стоит колодец, и из него бьет родник. Великая русская река.

МАРИНА: Интересно... И вкусная вода?

ОЛЕГ: Да. Вода хорошая, мягкая.

МАРИНА: И вы это все привозите?

ОЛЕГ: Ну, не я же лично. Я просто это контролирую.

МАРИНА: А президента часто видите?

ОЛЕГ: Раза два в месяц.

МАРИНА: Скажите, а он пьющий?

ОЛЕГ: Практически — нет. Так, немного французского вина, «Château Latour». И на приемах — бокал шампанского. А вот жена любит выпить.

МАРИНА: Да? И что?

ОЛЕГ: Шампанское.

МАРИНА: Французское?

ОЛЕГ: Ну не наше же!

МАРИНА: И действительно много пьет?

ОЛЕГ: Где-то... пару бутылок в день.

МАРИНА: Разве это много? Пару бутылок шампанского! (Переглядывается с Олегом.) Если б водки!

ВОЛОДЯ: Русская женщина должна спокойно выпивать литр водки.

МАРИНА: Конечно! Моя подружка одна может. И еще потом пойти... ну... туда... выйти на подиум.

ОЛЕГ: Она модель?

МАРИНА: Да.

ВОЛОДЯ: А вы по подиуму не ходите?

МАРИНА (смеется): Нет. Я в другом бизнесе работаю.

ВОЛОДЯ: Интересно, в каком?

МАРИНА: Рекламном.

ВОЛОДЯ: И что вы рекламируете?

МАРИНА: Разное... Но сейчас конкретно один японский аппарат.

ВОЛОДЯ: Оргтехнику?

МАРИНА: Нет... это такой аппарат... дайте еще сигаретку! (Закуривает.) Такой аппарат нового поколения... для... улучшения здоровья во время работы.

ОЛЕГ: Типа ионизатора воздуха?

МАРИНА: Почти. Но совсем нового поколения. Его в офисе включают в розетку, и через несколько минут от него идет такое поле, такие лучи, и очень хорошо сразу действуют. Люди не устают, бодрые все время, нет раздражительности, злобы такой нашей. Не в лом работать. И усталость пропадает. Я, честно говоря, сначала не верила — ну, знаете, работа есть работа: вчера кондиционеры рекламировали, сегодня этот аппарат. А потом на пробу взяла один и у себя дома поставила.

ОЛЕГ: И как?

МАРИНА: Ну... вообще другое дело! Я утром, бывало, встаю — тяжело как-то, все не в кассу, все послать хочется, ну, работы много, ездишь, ездишь целый день, подписываешь, говоришь... а тут — такое приятное настроение! Японцы все-таки умеют вещи делать.

ВОЛОДЯ: А как он называется?

МАРИНА: Он по-японски называется. «Чао ван».

ВОЛОДЯ: «Чао ван»?

МАРИНА: Да. Это название одной японской птицы. Ну, которой они поклоняются.

ОЛЕГ: Журавль, что ли?

МАРИНА: Нет, это другая птица... она на аппарате изображена, синяя такая и такой красноватый хвостик. Она... живет у них в лесу или в горах. Только в Японии. И... поет только ночью.

ОЛЕГ: Как филин?

МАРИНА: Нет. И когда она поет, то всем японцам становится очень хорошо.

ВОЛОДЯ: Спать?

МАРИНА: Не, ну вообще. И они плачут. От радости.

ВОЛОДЯ: Во сне?

ОЛЕГ: «Чао ван». Не слышал. И много вы продали этих аппаратов?

МАРИНА: Ой, уже полторы тысячи.

ОЛЕГ: Может, вы нам предложите?

МАРИНА: Пожалуйста. Оставьте ваш телефон.

ОЛЕГ (улыбается): Ну, нам вы не дозвонитесь. Это же Лубянка. Лучше дайте ваши координаты.

МАРИНА (роется в сумочке): Сейчас... Фу, черт, как всегда визитки в офисе оставила. Давайте я вам телефон запишу. (Пишет.) Звоните с девяти до пяти. Марина Борисовна. Если я не в разъездах, то всегда в кабинете. Ну, или секретарше месседж оставите.

ОЛЕГ: Спасибо. Хотите еще выпить?

МАРИНА: Ага. Только... чего-нибудь другого.

ОЛЕГ: Шампанского?

МАРИНА: Давайте.

ОЛЕГ: Шеф, шеф, проснись.

БАРМЕН: Я не сплю. (Наливает.)

ОЛЕГ: Ну, что, давайте чокнемся, Марина Борисовна.

МАРИНА: Давайте... как вас?

ОЛЕГ: Олег Николаич.

МАРИНА: А вас, молодой человек?

ВОЛОДЯ: Просто Владимир.

МАРИНА: Ну что, Олег Николаич и просто Владимир, будем, как говорится, в струе!

ВОЛОДЯ: Или — в строе.

ОЛЕГ: Только не в армейском.

ВОЛОДЯ: Я про музыкальный.



Чокаются, пьют.



МАРИНА: А вы музыкант?

ВОЛОДЯ: Что, похож?

МАРИНА: Ага.

ВОЛОДЯ: Нет. Совсем мимо. Химик-органик.

МАРИНА: Ой, страшно! Я в школе химию вообще... так ненавидела! Эти формулы!