- Вот как? Это же просто замечательно! - не скрывая радости, воскликнул Майкл. - Наш приятель даже представить себе не может, какой сюрприз его ждет!
- Какой сюрприз? - мгновенно насторожился Богомолов.
- Только обещайте, что вы ничего не скажете, даже не намекнете Бешеному до отлета!
- Какой же это будет сюрприз, если я расскажу все заранее. Обещаю!
- У него сын родился!
- Сын?! У Бешеного?! - Богомолов едва со стула не свалился от изумления. Но когда он родился?
- Скоро восемь месяцев исполнится.
- Господи, почему же вы молчали?
- Об этом просила Роза. Она считает, что отец сначала должен не просто услышать о сыне, а увидеть его.
- Вот упрямая девчонка! Боже, у моего \"крестника\" сыну почти восемь месяцев, а он ничего не знает!
- Вы обещали, - напомнил Майкл.
- Не беспокойтесь, я всегда выполняю обещанное, - заверил генерал и тут же простонал, словно от зубной боли: - У-у-у, черт!
- Что случилось?
- У него такое событие, а ему, скорее всего, угрожает смертельная опасность.
- Здесь, у нас?
- Вот именно!
- Тогда зачем он летит сюда?
- Чтобы спасти своего брата!
- Как, и Воронов здесь?
- Да, у вас, в Нью-Йорке, - с горечью ответил Богомолов и подробно рассказал о том, что произошло с Вороновым: даже дал послушать запись последнего разговора с Савелием.
- Должен прямо сказать, что дела действительно очень серьезные, - вынужден был признать Джеймс, потом задумался ненадолго и сказал: - Вот что, Константин Иванович, вы знаете, как я отношусь к ним обоим. Знаете и то, что и Америка у братьев в неоплатном долгу. Так что не терзайте себе душу: вы абсолютно правильно поступили, что сообщили мне обо всем. Поверьте, ни вы, ни я до смерти не простили бы себе, случись с ними что-нибудь непоправимое! - К удивлению Богомолова, Джеймс почти дословно повторил его собственную мысль. - Вы не волнуйтесь, Константин Иванович: я предприму все меры, чтобы ни с тем, ни с другим ничего не случилось на американской земле!
- Спасибо огромное, генерал!
- Не благодарите меня: это я должен благодарить Бога за то, что смогу хотя бы отчасти вернуть долг вашему \"крестнику\" и его брату, - серьезно проговорил Майкл. - Вы же помните, что я обязан им жизнью!
Положив трубку, Богомолов почувствовал такое облегчение, словно с его души свалился тяжелейший камень.
Когда Рокотов поведал Бешеному о возможностях смертельных часов и мобильного телефона, Савелий попросил:
- Передайте Константину Ивановичу, что сегодня ему действительно удалось удивить меня.
- Непременно, - понимающе кивнул полковник.
Через пару часов Савелий, без проблем миновав таможенный контроль, уже сидел в самолете Аэрофлота, который стремительно мчал его навстречу неизвестности.
Пока наш герой летит в Америку, давайте вернемся на некоторое время назад и узнаем наконец, что произошло с Андреем Вороновым...
Добравшись до места дивизионных учений, Воронов, чтобы не привлекать к себе лишнего внимания и не мешать военным, превратился в простого наблюдателя и начал осторожно расспрашивать только тех, кто оказывался в числе \"убитых\". Обсудив вначале общие темы, такие, как семья, любимая девушка, армейская служба, иногда даже положение в стране, Андрей осторожно подводил собеседника к важному для него предмету, старательно вылавливая нечаянно брошенные слова, намеки, интонации, а иногда даже взгляды.
Он походил на одинокого старателя, пришедшего попытать счастья на отработанный золотой прииск. В отличие от первопроходцев, ему приходилось просеивать в десятки раз больше тонн породы, чтобы отыскать оставшиеся в ней крупицы золота. Нет-нет да и замечал он недоброжелательные взгляды офицеров, но более всего его поразил подполковник Булавин, отношение которого к нему резко изменилось: от почти навязчивого проявления дружбы в самолете до демонстративного нежелания не только разговаривать, но даже здороваться. Причем эта перемена произошла буквально за одни сутки. Как-то, разговаривая с солдатом Семеркиным, Андрей случайно перехватил взгляд Булавина: казалось, обладай тот способностью метать глазами молнии, то от Воронова ничего бы, кроме кучки пепла, не осталось.
Постепенно Андрей пришел к выводу, что Булавин имеет какое-то отношение к странным смертям новобранцев, по крайней мере последнего. Какое? В этом и предстояло разобраться. Никаких фактов, никаких свидетельств у Воронова не было, появилось лишь ощущение причастности, основанное на интуиции, которую, как известно, к делу не пришьешь.
Как же порой жизнь непредсказуема в своих хитросплетениях и неожиданных поворотах. Казалось бы, где Сингапур, где Москва и где Омск? Что или кто может связать эти разные точки земного шара в единый узел? Возможно ли это? Оказывается, ничего невозможного нет.
Владислав Фридрихович Ведерников, выросший в семье поволжских немцев, питал лютую ненависть ко всему русскому, унаследовав ее от своего отца. Однако отец воспитал в нем и умение тщательно скрывать эту ненависть. Более того, научил актерскому мастерству перевоплощения. Этим искусством Владик настолько хорошо овладел, что даже самые близкие друзья считали его настоящим патриотом земли русской и без колебаний принимали его лидерство: сначала в классе, в школе, потом, когда он поступил на экономический факультет Волгоградского университета, дружно голосовали за него на курсе, а потом и на общеуниверситетском собрании, выдвинув в комсомольские лидеры.
Потихоньку-помаленьку он добрался до поста секретаря Волгоградского обкома комсомола. Ведерников обладал красивым голосом и умело пользовался сиюминутными лозунгами, каким-то звериным чутьем ощущая, на кого нужно поставить в тот или иной конкретный момент. Умел вовремя поцеловать ручку жене или дочери нужного человека, напомнить о себе важной персоне не только в праздники, но и в памятный для этого человека день. И делал он это отнюдь не назойливо, а как бы даже стесняясь. Именно это, естественно, всегда приносило успех.
\"Какой внимательный, какой галантный, какой приятный молодой человек!\" так обычно говорили о Ведерникове за глаза.
Благодаря этим отзывам он был замечен одним из приближенных Горбачева. Вскоре состоялся вызов в Москву. В самый разгар перестройки он уже возглавлял отдел ЦК. Владислав Фридрихович не любил азартные игры и никогда в них не играл. Он был превосходным и дальновидным стратегом, умел, пользуясь общедоступной информацией, четко анализировать ситуацию, расставлять все точки над \"i\" и почти никогда не ошибался в выборе решения.
Во время августовского путча девяносто первого года Ведерников четко все рассчитал и открыто встал на сторону Ельцина. Он был на все сто процентов уверен, что эпоха Горбачева кончилась, но он ошибся, посчитав Ельцина, учитывая его возраст и здоровье, не таким уж перспективным политиком, чтобы на него ставить все свои \"фишки\". Как говорится, и на старуху бывает проруха: он недооценил медвежье здоровье и характер первого Президента России. На словах громче всех поддерживая Ельцина, Ведерников исподволь, втихую примкнул к криминальным структурам, стремящимся посадить в президентское кресло молодого и очень настырного человека из военных, которого к тому же тайно поддерживал иностранный капитал.
Занимая к тому времени достаточно высокое положение в окружении Ельцина, Ведерников по праву стал вторым человеком в тайной организации, хотя, если учесть, что \"Первый\" руководил всем из-за границы, то Ведерников, несмотря на то что носил звание \"Второй\", в России был за \"Первого\".
Обманным путем, ссылаясь на то, что он принесет пользу стране, его сообщникам удалось втянуть в свои ряды одного из тех, кто стоял у истоков разработок в области кодирования сознания человека. К счастью, этот ученый вскоре разобрался в своей ошибке, и истина настолько сильно подействовала на его психику, что он не выдержал и покончил с собой. В связи с его смертью и с тем, что он осознал свое заблуждение, не будем называть имя профессора, дабы не будоражить его близких и родных, которым было сообщено, что он умер от инфаркта.
Несмотря на короткое время работы на эти криминальные структуры, ученый все же успел закодировать несколько человек, среди которых, к несчастью, оказался и Андрей Воронов.
Уникальность этого метода заключается в том, что закодированный человек ничем не отличается от обычных людей и десятилетиями пребывает в так называемом спящем состоянии. Однако стоит ему услышать кодовое слово, фразу или увидеть какой-то уникальный предмет, то есть соответствующий код, выбранный ученым, и \"спящий\" мгновенно проснется. А далее, в зависимости от заложенной в него программы, он мог подчиниться тому, от кого услышал код, мог сам выполнить заложенную в него установку: например, убить человека с таким-то именем и фамилией, или с таким-то лицом, или занимающего такую-то должность, мог даже начать осуществлять целый комплекс действий, предусмотренных внедренной в сознание программой. Например, во что бы то ни стало стать лидером новой экстремистской партии...
Талантливый ученый, с детства любивший рисовать, преклонялся перед старыми мастерами-живописцами и очень часто выбирал для кодирования все, что было связано с их жизнью: имена, даты рождения или смерти, названия их творений. Так и произошло с Вороновым: для него ученый придумал код \"пробуждения\", связанный с годом рождения великого Рафаэля.
Андрею все-таки повезло: он оказался последним подопытным из тех, кого ученому доставляла мафия, то есть в тот момент, когда он уже осознал свое роковое заблуждение. И потому профессор, уже приняв решение на свой счет, ввел в его сознание имена не только основных руководителей этой криминальной структуры, на которую он работал, но и имена всех, кого он закодировал. Кроме того, профессор заложил в программу Воронова отказ исполнять приказ об убийстве.
Для того чтобы окончательно раскодировать Воронова, ученый задал очень простой код - дату смерти Рафаэля. Иными словами, уходя из жизни, благородный ученый постарался исправить свои ошибки и отомстить тем, кто заставил его обманом служить криминалу.
Так получилось, что данные о всех закодированных людях и их коды были известны только двум людям этого тайного сообщества: \"Первому\" и \"Четвертому\". \"Первому\", как руководителю, а \"Четвертому\", чтобы тот, осуществляя личное руководство боевиками, мог в непредвиденных ситуациях оперативно задействовать того или иного \"спящего\".
При побеге с подземной базы, расположенной на территории Казахстана, Савелию удалось выкрасть дискету с этими данными, но во время смертельной погони дискета была повреждена настолько, что восстановить ее оказалось абсолютно невозможно. И теперь единственным обладателем информации о \"спящих\" стал номер \"Первый\", то есть тот, к кому и обратился за помощью Тим Рот: Такиро Широши.
Такиро Широши, получив от Тима Рота на свой счет требуемую сумму, тут же связался с Москвой. Он позвонил тому, кому всецело доверял, но лишь потому, что легко мог поломать ему не только карьеру, но и жизнь. Этим человеком, как вы, вероятно, догадались, и был номер \"Второй\", то есть Владислав Фридрихович Ведерников. Ему удалось скрыть свое темное прошлое, и сейчас, вовремя сделав ставку на нового Президента, он сумел сохранить достаточно значительный пост в его Администрации.
- Славик, это ты? - услышал в телефонную трубку Ведерников, и на его лице мгновенно выступила испарина.
Этот голос он узнал бы из тысячи других, не говоря о том, что \"Славиком\" его в жизни называли только двое: мама в детстве и номер \"Первый\".
- Да. Приветствую вас и очень внимательно слушаю, - стараясь скрыть волнение, произнес он.
- Мы можем говорить свободно?
- Вы же отлично знаете, что это - спецсвязь, которая никем не прослушивается!
- Это я так, для профилактики, - рассмеялся \"Первый\". - Мне кажется, что ты не очень рад моему звонку?
- Почему вам так кажется?
- Чувствую некоторое напряжение.
- Если оно и есть, то совсем не связано с вашим звонком!
- Ладно, оставим это! Вам, любезный, не следует волноваться по поводу моего звонка, он не несет никакой угрозы. Более того, твой счет... Надеюсь, ты его не закрыл?
- Нет, он все тот же!
- Так вот, мой звонок обещает тебе полмиллиона долларов за работу, которая не потребует особых усилий!
- Что я должен сделать? - Ведерников сразу оживился: деньги он любил больше всего на свете.
- Нужно разыскать одного человека, назвать ему пару-тройку слов, услышать от него в ответ одно и лично переправить его в Америку, где вас встретят!
- И все?
- И все!
- А если мне самому не удастся вылететь в Америку, я могу поручить это моему доверенному человеку?
- Только очень доверенному! - угрюмо уточнил Широши. - Не дай бог этот доверенный не довезет его или не передаст тому, кого я назову, и тогда, поверьте, друг мой, даже я не смогу вас спасти, дорогой мой Славик! - Широши говорил так ласково, словно речь шла не о жизни и смерти, а о погоде.
- Я все понял! О ком идет речь?
Когда \"Первый\" назвал фамилию того, кого нужно сопроводить в Америку, Ведерников с огромным трудом удержался от эмоций.
Помните, мы говорили о превратностях и хитросплетениях жизненных ситуаций? Если бы Ведерникову кто-нибудь рассказал о подобном совпадении, он бы рассмеялся собеседнику в лицо и ответил бы, что так в жизни не бывает. Однако за несколько часов до звонка \"Первого\" ему позвонил любимый племянник, которого он пристроил до лучших времен в Омскую дивизию, добившись для него еще до перевода туда звания подполковника. Едва не рыдая, Булавин сообщил, что под него копает какой-то фээсбэшный майоришка, он может подпортить репутацию не только его родственника, но и его самого. И назвал фамилию человека, по поводу которой теперь звонил \"Первый\".
Вот какой ему выпал шанс: одним выстрелом убить двух, даже трех зайцев: не только помочь своему дорогому племяннику, выполнить задание \"Первого\", но еще и заработать по ходу полмиллиона долларов! Такая удача ему давно не выпадала! Единственное, что несколько омрачало праздник, так это то, что придется немного отстегнуть от своего полмиллиона для конкретного исполнителя. А такой исполнитель, лично очень преданный ему человек, у него имелся.
Он был готов выполнить любое задание, но всегда точно знал себе цену. А работал этот исполнитель рядом с Ведерниковым в качестве одного из его помощников.
Закончив разговор с \"Первым\", Владислав Фридрихович уже знал, что он не только не поедет сопровождать \"объект\" в Америку, да на это \"Первый\" вряд ли и рассчитывал - все его игры Ведерников знал наперед, но и в Омске ему светиться незачем, учитывая, что под его племянника роет именно этот майор ФСБ, которому суждено исчезнуть. Начнутся поиски, расспросы... Нет, человеку в его положении любая ассоциация с этой историей совсем ни к чему!
Он нажал кнопку селектора:
- Федор, зайди ко мне! Срочно!
Через минуту дверь открылась, и в нее заглянула седая голова помощника. Одетый в элегантный модный костюм-тройку, Федор Полторацкий скорее напоминал сотрудника дипломатического корпуса, нежели бывшего морского пехотинца. Он очень рано поседел, во всяком случае, задолго до призыва в армию, и эта седина не была следствием ни моральных, ни физических испытаний, а просто досталась ему по наследству. И кличка Седой приклеилась к нему с юношеских лет.
Федор был из простой семьи. Отец бухгалтер, мать работала учительницей в начальных классах. Единственный ребенок в семье, Федор очень рано ощутил преимущество быть единственным, неповторимым и самым любимым чадом у родителей. Любой его каприз, любое желание исполнялись почти немедленно. У него было все, о чем мог мечтать ребенок в его возрасте в то трудное время застоя. Телевизор, транзистор, магнитофон, велосипед, даже взрослого покроя костюм с галстуком. Водились и карманные деньги.
Он был хорошо развит, имел привлекательную внешность, довольно успешно занимался боксом, пока однажды не получил сокрушительный нокаут на первенстве города. Он не был готов к проигрышу и потому несколько месяцев переживал это поражение, пока не пошел заниматься самбо, где очень быстро получил первый взрослый разряд. Но все это давалось легко, только благодаря природным данным: для дальнейших успехов нужно было много трудиться, пролить литры пота, а этого Федор как раз и не умел, да и не хотел.
Вокруг него постоянно крутились те, кому подобное было недоступно. Это были не искренние друзья, которые в любой момент пришли бы к нему на помощь, если бы он в ней нуждался. Стоило ему оступиться или родители по каким-либо причинам вдруг перестали бы потакать его капризам, его окружение мгновенно бы исчезло или наверняка основательно поредело. Однако все шло своим чередом, и настало время Федору идти в армию. Учитывая его успехи в спорте и перспективные физические данные, Федора зачислили в морскую пехоту, и он отправился служить на Дальний Восток.
Именно армия дала Федору почувствовать, что он ничем не выделяется среди своих сверстников и не только не лучше их, а во многом даже просто от них отстает. Для самолюбивого человека, каким был Федор, это оказалось непосильным испытанием. Как это так? Его - самого что ни на есть самого - и вдруг заставляют работать наравне со всеми: дежурить по кухне, за малейшую провинность отправляют чистить сортир! Нет, спокойно вынести такое он не мог.
Постепенно в Федоре накапливалась обида на судьбу, злость на родителей, на сослуживцев, на командование, не замечающее такого \"талантливого\" солдата, даже на страну, в которой ему довелось родиться. С каждым днем Федор становился все нетерпимее и злее: в любой момент мог взорваться, нагрубить офицеру, подраться с сослуживцами. Судьба какое-то время его миловала.
Но сколько веревочке ни виться, а... И произошло то, что и должно было произойти: не сдержавшись в очередной раз, Федор схватился с ротным старшиной, который был не только сильнее его, но и на голову опытнее в рукопашном бою. Понимая, что ему не одолеть противника в честном поединке, Федор, воспользовавшись моментом, выхватил штык-нож и всадил его в грудь сопернику. К несчастью для старшины, рана оказалась смертельной, но на благо Федора старшина, обладая крепким здоровьем, прожил больше суток, и потому Федора судили не по статье за убийство, а по статье 111 \"Умышленное причинение тяжкого вреда здоровью\".
Федор получил семь лет усиленного режима, однако отсидел всего четыре с половиной года. По очередной амнистии, учитывая его боевую награду - медаль \"За отвагу\", полученную по общему списку отличившихся в боевых действиях в \"горячих точках\" (его рота принимала участие в Карабахских событиях), - он вышел на свободу.
Первое время ему было очень тяжело за колючей проволокой: строптивых нигде не любят. Тем не менее, как ни странно, его дерзкий характер и безумный блеск в глазах зэки приняли за храбрость, и потому его вскоре пригрел один из авторитетов зоны, по прозвищу Сивый, которому понравилось, как Федор владеет приемами рукопашного боя. И когда Федора амнистировали, тот дал ему координаты неких \"надежных\" людей.
А Сивый в свое время подвизался наемником на той самой подземной базе в Казахстане, о которой уже шла речь: он числился там под номером \"Восемнадцать\". Во время одного из нападений на оружейный склад Сивый был ранен, арестован и осужден на одиннадцать лет лишения свободы. А так как прежде судимостей у него не было, то попал он на усиленный режим как совершивший опасное преступление.
Вышло так, что первым, к кому, выйдя на свободу, Федор обратился за помощью, оказался Ведерников. Они встретились, Федор сразу как-то пришелся \"Второму\" по душе, и он не только помог бывшему зэку прописаться, получить жилье, но и взял его к себе помощником. С момента их первой встречи прошло немало лет, и за это время Федор не раз выполнял для своего босса, как он называл его, отдельные деликатные поручения, которые нередко шли вразрез с законом.
Однажды, случайно столкнувшись с человеком, который знал, чем занимался Ведерников в девяносто первом году, босс приказал Федору устранить нежелательного свидетеля. И Федор заработал на этом деле свой первый десяток тысяч долларов. А всего делов-то: ткнул ножичком куда надо - и вся недолга! Первый раз за такое он срок тащил, а теперь нехилые деньги получил. Главное сработать чисто, чтобы никто не заметил, а если кто и заметит, то не должен остаться в живых!
- Слушаю вас, Владислав Фридрихович! - Приоткрыв дверь, Федор заглянул в кабинет начальника.
- Заходи и закрой дверь! - кивнул тот на стул и снова бросил в селектор: Миша, меня ни с кем не соединять!
- Хорошо, Владислав Фридрихович, - отозвался другой помощник.
- Работа есть, - повернулся Ведерников к Федору.
- Не пыльная? - спросил тот: переводя на нормальный язык, Федор интересовался у босса, будет ли кровь или еще что-нибудь подобное.
- Да нет, работенка просто идеально чистая!
- Очень интересно. Можно поподробнее?
- Нужно съездить в Омск, найти там одного человека, назвать ему пароль, получить отзыв и после прокатиться с ним в Америку.
- А его документы: заграничный паспорт, виза, деньги...
- К твоему приезду все будет готово!
- И сколько вы готовы отстегнуть мне за труды?
- А ты сколько хочешь? - демократично спросил Ведерников: он всегда боялся переплатить.
- Пятьдесят тысяч сейчас и пятьдесят после доставки этого типа в Америку!
- Это почему же ты столько заломил?
- Поясняю, - осклабился Федор и невозмутимо продолжил: - Коль скоро вы хотите, чтобы я сдал его с рук на руки, значит, \"объект\" не очень-то горит желанием попасть в ту Америку, а человек, видно, очень важный, вот и выходит, что цена его такова, какую бы взял хороший киллер за его голову!
- Тебе бы бухгалтером работать, - усмехнулся Ведерников. - Шестьдесят штук и ни цента больше!
- Восемьдесят, босс, и я уже в пути!
- Ладно, черт с тобой! - Ведерников открыл сейф, достал оттуда четыре пачки по десять тысяч долларов, протянул их помощнику, но когда тот протянул за ними руку, зазвонил телефон, и он, продолжая держать деньги, знаком показав Федору оставаться на месте, поднял трубку. - Да, слушаю...
Вновь звонил \"Первый\":
- Деньги на твой счет уже переведены.
- А я уже действую.
- Молодец. Время не ждет.
- Не сомневайтесь: все будет в полном порядке! - заверил Ведерников.
- Вот и хорошо! Пока...
В тот же день, получив фотографию Воронова, необходимые документы, деньги и все инструкции по выходу на \"объект\", Федор вылетел в Омск. Дивизию он разыскал быстро, но, не желая светиться, познакомился с одним \"воякой\" и, используя старый, проверенный по всей России опыт, накачал его водочкой, выяснил, что дивизия отправилась на учения и найти ее не очень сложно: \"Километров восемьдесят все прямо и прямо, а потом и сам все услышишь, куда идтить-то...\"
- Как это - услышу? - не понял Федор.
\"Так стреляют, однако...\" - заплетающимся языком пояснил опьяневший служивый.
Федор на такси доехал до ближайшего населенного пункта, а дальше дошел пешком. Изучая местность в мощный бинокль, он увидел искомый \"объект\". Пока Полторацкий раздумывал, как подобраться к нему, тот сам упростил его задачу, отправившись с двумя офицерами на рыбалку. Дав рыбакам насладиться не очень хорошим клевом, Федор подошел к ним и доброжелательно поинтересовался:
- Привет рыбакам! Как ловится рыбка?
- С переменным успехом, - весело ответил как раз тот, за кем Федор и приехал, а офицеры посмотрели молча и недовольно: мол, ходят тут всякие.
- Судя по выговору, вы мой земляк? - вежливо обратился Федор к Воронову, не обращая внимания на косые взгляды остальных.
- Вы тоже из Москвы?
- Ну да, приехал вот навестить родственников.
- Послушайте, земляки, вы нам всю рыбу распугаете, - пробурчал один из офицеров.
- Может, отойдем, чтобы не огорчать ваших приятелей? - предложил Федор и понизил голос: - У меня есть для вас любопытные сведения.
- Давайте! - согласился Воронов.
Когда они отошли, Полторацкий представился:
- Меня Федором кличут.
- А меня - Андреем, - назвал себя Воронов. - Вы надолго в Омске?
- Нет, скоро улетаю. - Федор сделал небольшую паузу. - Четырнадцать Рафаэль Санти восемьдесят три.
Воронов мгновенно перестал улыбаться, глаза стали безразличными, и он механически ответил:
- Приказывайте!
- Через пять минут жду вас у поворота, - проговорил Федор и тут же громко добавил: - Всего доброго! - Затем, повернувшись к тем, кто продолжал рыбачить, крикнул: - Хорошего клева вам! - Те не отозвались, а он и не собирался ждать от них ответа: повернулся и вскоре скрылся из виду...
Через три дня Воронов, под чужим именем, уже летел в Америку, совершенно не соображая, зачем и почему он это делает: в его голове не было никаких мыслей, кроме той, которая все время сверлила в мозгу: \"Я должен подчиняться Федору!.. Я должен подчиняться Федору!..\"
XV
Приговор Ли Бао
В нью-йоркский аэропорт Кеннеди Савелий прилетел во второй половине дня. Чтобы одним из первых выйти из самолета, в багаж он чемодан не сдавал: сначала в Шереметьево уговорил женщину, выдающую посадочный талон, потом уломал старшую стюардессу, и она позволила взять чемодан с собой в салон.
Выйдя из самолета, Савелий оказался в огромной \"кишке\", соединяющей самолет со зданием аэровокзала. Понимая, что до того, как он минует пограничников, его вряд ли кто встретит, Савелий спокойно шел вперед. Без проблем пройдя паспортный контроль, он получил печать в паспорте и вышел по зеленому коридору.
У выхода в зал прилета его тоже никого не встретил, однако, пройдя несколько десятков метров, Бешеный заметил, что за ним следит какой-то неприметный парень лет двадцати, одетый в джинсы и серый свитер. Чтобы не ошибиться, Савелий попетлял немного, но тот не отставал.
\"Ну, что же, - подумал Савелий, - обнаруженный противник намного безопаснее, чем тот, которого не видишь. Посмотрим, какие задачи тебе поручены. Может быть, у тебя еще и напарник имеется\".
Медленно двигаясь в сторону выхода в город, он осторожно оглядывался вокруг, пытаясь обнаружить еще кого-нибудь. Второй оказался более опытным, во всяком случае в смысле наружного наблюдения, и Савелию пришлось основательно потрудиться, чтобы заметить его. Это был мужчина лет сорока, одетый вполне элегантно, в темно-синий костюм и ярко-красный галстук, и если бы он не столь открыто пару раз взглянул на Савелия, то ему вполне можно было бы поставить хорошую отметку за тайную слежку. Хотя нет, на хорошую отметку он явно не потянул: мало того что сам прокололся, так он еще и третьего напарника выдал, многозначительно переглянувшись с тем.
Третьего, если бы его не подставил \"элегантный\", обнаружить было практически невозможно: малый был одет в форму разносчика пиццы, а потому мог вполне остаться незамеченным. Кто обращает внимание на человека в форме? Савелий попытался определить их национальное происхождение и не смог: никаких ярко выраженных черт.
Других наблюдателей Савелий не увидел, а потому собрался \"познакомиться\" с этими поближе и настроил свой слух сначала на первого обнаруженного, которого окрестил для себя \"Неприметным\". Однако ничего не вышло: в здании аэропорта толпилось слишком много народу. А чтобы настроиться именно на конкретного человека, нужно было подобраться к нему как можно ближе. Сделав вид, что заинтересовался каким-то киоском с яркой вывеской, Савелий бодро пошел к нему.
Но незнакомец, заметив, куда направляется Савелий, неожиданно сам двинулся к нему навстречу. Проходя мимо Савелия и глядя совсем в другую сторону, он тихо процедил сквозь зубы:
- Поторопитесь! Вас ждут при выходе: спокойно садитесь в черный \"Линкольн\". - И удалился.
Савелий взглянул на \"элегантного\", который деловито последовал за первым. По-видимому, их задание состояло в том, чтобы сообщить ему о \"Линкольне\". Что ж, пока все идет по плану, сочиненному теми, кто захватил Воронова.
Савелий взглянул на того, который был одет в форменную одежду, и едва не столкнулся с ним взглядом.
\"Интересно, а тебе что поручено?\" - задумался Савелий, но продолжить свои размышления не успел: он вдруг \"услышал\" мысли и не сразу понял, кому они принадлежат.
\"Неужели он меня заметил? Вроде бы нет. Так с чего вдруг остановился? Может, посоветоваться с Франко?\"
Стараясь сохранять на лице безразличие, Савелий медленно осмотрелся и увидел, как суетливо отвернулся чернявый парень лет тридцати. Одет в простой черный костюм, но на правой руке красуется мощный золотой перстень, что плохо сочеталось. Он настолько напоминал расхожий тип итальянца, что Савелий логично присвоил ему соответствующую кличку.
\"Какая разница, где его брать: в зале или на улице? - продолжал размышлять \"Итальянец\". - Шум и так будет, а на улице его спокойно потерять можно...\"
Скорее всего, \"Итальянец\" был обыкновенной пешкой, точнее сказать, судя по мощной шее и внушительной фигуре, \"быком\", и от него вряд ли можно было получить нужную информацию, а потому Савелий переключился на поиски того, с кем думал посоветоваться этот парень: Франко. И снова помог ему его слух.
\"Осторожный, гад, - услышал он где-то совсем рядом. - Ишь, как петляет. Этого сосунка, Сантино, вмиг сфотографировал! Ну и черт с тобой! Все равно ты никуда не денешься. И чего в тебе такого, что ты даже Дона Кастелло вынудил быть столь серьезным? Если бы не сам шеф, а кто-то другой предупредил, что ты очень опасен, то я, увидев тебя, наверняка посмеялся бы над тем предупреждением как над забавной шуткой... Ясно, шефу виднее. Нет, ты посмотри на него! Идет так спокойно, словно по собственному саду прогуливается. Ничего, посмотрим, какой ты на самом деле. Как говорится, вскрытие покажет. Ха-ха-ха... Пожалуй, пора предупредить Микеле: пусть будут наготове\".
Пока Савелий не видел его, а только слышал, но как только он заметил мужчину лет пятидесяти, чем-то напоминавшего знаменитого итальянского режиссера Феллини, поднесшего руку к уху, словно для того чтобы почесать его, то сразу понял, что это и есть Франко. Одет он был очень богато и с отменным вкусом.
Еле шевеля губами, он тихо проговорил: \"Микеле, будь готов: через пару минут мы выходим. Брать только по моей команде\".
Савелий ничего не понимал: зачем они хотят его брать, если он сам готов, безо всякого насилия, поехать с ними? Как-то глупо вы себя ведете, ребята. Какая-то у вас несостыковка! Один предлагает поторопиться к черному \"Линкольну\", другой хочет применить силу. И уж совсем сбил его с толку еще один \"подслушанный\" голос: \"Всем внимание! Быть в постоянной готовности номер один!\" - прозвучало откуда-то сзади.
Савелий резко обернулся и успел-таки заметить, как быстро мотнул головой в сторону какой-то мужчина с фигурой настоящего громилы. Что-то в его лице было знакомым, но рассмотреть получше не удалось: слишком резво он отвернулся.
\"Господи, да сколько же вас? - подумал Савелий. - И чего это вы такие все дерганые?\"
У самого выхода он приостановился в раздумье: \"Конечно, если бы не Воронов, то я обязательно придумал бы что-нибудь оригинальное и вы бы меня только и видели, но на этот раз, к сожалению, карты сданы не мной и игра идет по чужим правилам. Остается одно: подчиниться этим правилам, а дальше уж как масть ляжет! Работаем, Савелий!\"
Выйдя из здания аэропорта, Савелий сразу увидел, как ему показалось, тот черный \"Линкольн\", о котором говорил \"Неприметный\". Рядом с машиной стояли трое мужчин, одетых в одинаковые черные костюмы. Едва Савелий вышел, один из них с дружелюбной улыбкой помахал рукой в его сторону. Не сомневаясь, что машут ему, Бешеный тоже помахал в ответ, и они двинулись навстречу друг другу. Отвлекшись на эту троицу, Савелий сделал небольшую оплошность, выпустив из поля зрения Франко, который шел в нескольких шагах сзади и которому и махал тот мужчина из троицы. Кроме того, Савелий не придал должного значения словам, которые произнес \"Неприметный\":
- Спокойно садитесь в черный \"Линкольн\"!
Савелия подвели \"очевидные\" вещи: у входа припаркован черный \"Линкольн\", рядом стоят люди, значит, они из \"Линкольна\", да еще и машут при его появлении. К примеру, приходите вы в гости к своим знакомым, звоните, вам открывают какие-то незнакомые люди, улыбаются, здороваются. Разве придет вам в голову, что эти незнакомцы разыгрывают роли, а на самом деле они всего лишь настоящие воры?
Как могло прийти в голову Савелию, что эта троица никакого отношения к тому \"Линкольну\", о котором ему поведал незнакомец, не имела. Да и цвет их \"Линкольна\" был не черным, а темно-синим: подвела тень от здания. И махали они не ему, а отвечали на знак, поданный им Франко, старшим их группы.
А дальше пошло такое, что в первый момент наш опытный Савелий даже растерялся.
Когда между ним и \"дружелюбной\" троицей оставалось около трех метров, перед Савелием притормозил действительно черный \"Линкольн\", у которого открылась задняя дверца. Савелий растерянно взглянул на первый \"Линкольн\", потом на троицу, не зная, как поступить. Пока он раздумывал, из второго \"Линкольна\" выскочили четверо здоровячков. Их лица были полны решимости и вовсе не светились дружелюбием.
Савелий понял, что произошла какая-то накладка и одна из этих компаний не имеет никакого отношения к Воронову. Но какая? Выяснять было некогда, но и ошибаться тоже было нельзя. И потому Савелий выбрал единственно разумное: выступить против всех, а дальше... дальше видно будет!
- Сам пойдешь или силу применить? - с усмешкой спросил один из четверки.
- Хлопотно это, - ответил Савелий по-русски и покачал головой как бы с сожалением.
- Ты чего там чирикаешь на своем дурацком птичьем языке? - спросил другой. - Не уважаешь силу?
- Очень уважаю, а потому поборемся! - улыбнулся Савелий и с задором воскликнул: - Счет-то сравнялся! - кивнул он в сторону подбегающей тройки.
Тут-то все и началось. Двое, что поздоровее, повернулись, чтобы отразить атаку тройки, а другая парочка кинулась на Савелия.
Он поставил свой чемодан на асфальт и резко выпрыгнул им навстречу вперед ногами. Одной он угодил в грудь левого нападавшего, другой попал в живот правого. Первого, на бегу наткнувшегося на ногу Савелия, откинуло на несколько метров назад, а второй, упав навзничь и прижав руки к животу, катался по асфальту и изрыгал проклятия своему обидчику. Увидев, что случилось с их приятелями, один из первой двойки, здоровый бугай под два метра ростом, ретировался.
К тому времени один из тройки схватился с тем, кто попытался остановить их, а двое других тоже бросились к Савелию. Боковым зрением Бешеный заметил бегущих в их сторону нескольких людей восточного типа: то ли японцев, то ли китайцев.
- О, ребята, мы так не договаривались! - весело воскликнул Савелий, сбивая на асфальт своим любимым двойным ударом \"маваши\" (нога-рука) здоровенного бугая и готовясь к отражению атаки следующих.
С некоторым изумлением он заметил, что все участники этой какой-то странно-непонятной схватки действовали молча и никто из них не применял никакого оружия, даже холодного. Единственные звуки, которые позволяли себе участники, были исключительно боевые вскрики, выдохи или реакция на пропущенный удар.
Заметил Савелий и то, что постепенно его почему-то оставили в покое, словно отведя ему роль судьи и предоставив наблюдать за боем со стороны. Он довольно быстро определил, что борьба идет неравная: две группы, где были и парни восточного типа, противостояли одной довольно малочисленной команде.
Он уже подумывал, не прийти ли к ним на помощь, как вдруг появилась еще одна группа, прибывшая на нескольких машинах. Что это за люди, понять было нелегко: все одеты обычно, без затей. Но Савелий догадался, что это полицейские или военные. Они действовали четко, слаженно и безо всякой суеты. Чувствовалось, что подобные столкновения ими не раз отрабатывались в экстремальных условиях.
Оказаться в полиции Савелию совсем не хотелось, и он, подхватив свой чемодан, собрался уже делать ноги, когда из многосторонней, непонятной схватки выскочил парень плотного телосложения, одетый в черный костюм с галстуком, на который капала кровь из разбитой губы.
- В машину или копы загребут! - выкрикнул он, указав на черный \"Линкольн\".
Савелию показалось, что этот парень из группы, что встречала его, но торопиться не следовало, и он на всякий случай спросил:
- Ты от брата?
- Ну... - согласился тот и открыл дверцу машины.
Бешеный хотел \"прислушаться\" к его мыслям, чтобы понять, насколько незнакомец искренен, но его отвлекло четкое ощущение, что на него кто-то смотрит. Он повернулся и едва не вскрикнул от неожиданности: его глаза встретились с глазами... Дональда Шеппарда, который чуть заметно подмигнул: мол, все в порядке. Ответить ему Савелий не успел: парень с разбитой губой, от которого он отвлекся, вырубил его, ударив сзади кастетом по голове. Подхватив обмякшее тело, втащил в салон вместе с чемоданом, и машина тут же сорвалась с места.
Савелий оставался в полном неведении по поводу того, что приключилось в аэропорту. Если бы он представлял, какую ошибку допускает, то скорее врезался бы в самую гущу драки, чем отозвался на предложение незнакомца из \"Линкольна\".
А произошло следующее. Тим Рот, стремясь к экономии и уже не один раз терпя неудачи с Савелием, естественно, скрыл от своих мафиозных партнеров Дона Кастелло и Ли Бао, что параллельно для захвата Савелия он использует приманку в виде его брата Воронова. Получив сообщение о том, что Савелий вылетел из Москвы, он приказал своим боевикам встретить его в аэропорту, резонно посчитав, что троих сопровождающих будет достаточно. Тем более что Бешеный добровольно прилетает для встречи с братом. Скорее всего, ничего бы непредвиденного не произошло, не вмешайся Господин случай.
У Дона Кастелло был вполне легальный бизнес в Москве: он экспортировал в российскую столицу марочное итальянское вино. Понятно, что он наладил довольно плотные контакты с таможней, не жалея для этого никаких денег. И когда Дон Кастелло согласился принять участие в охоте на Бешеного, он, конечно же, обратился к своим московским знакомым, чтобы те по возможности отслеживали всех, кто вылетает за границу. И если им попадется среди отбывающих пассажиров Савелий Говорков или Сергей Мануйлов, то сообщение ему об этом по мобильному телефону вознаграждалось пятью тысячами долларов.
За такую ерунду заработать сразу столько денег! Его московские партнеры стали в буквальном смысле слова рыть носом землю, и однажды телефон Дона Кастелло зазвонил, чтобы доложить о вылете господина Мануйлова в Нью-Йорк таким-то рейсом такого-то августа.
Жадный до денег, Дон Кастелло подумал, что десять миллионов долларов звучит значительно убедительнее, нежели семь с половиной миллионов. С Ли Бао они договорились не мешать друг другу, а действовать сообща и гонорар поделить поровну, если в захвате Бешеного примут участие боевики и того и другого, но лишь одну треть получит тот, кто не сумеет вовремя подключиться к захвату.
Дон Кастелло справедливо решил, что победителей не судят, и, учитывая опасную славу Бешеного, отправил в аэропорт довольно внушительную группу захвата: восемь человек на двух машинах. Однако он недооценил своего восточного партнера. Хитрый лис Ли Бао, проживший долгую и бурную жизнь, изначально привык не доверять людям, а уж вынужденным партнерам, то есть почти соперникам, тем более. Поручив одному из своих самых преданных людей неусыпно наблюдать за поведением окружения Дона Кастелло, он вскоре узнал, что тот посылает в аэропорт усиленную группу боевиков. Нисколько не сомневаясь, что это связано с приездом Бешеного, Ли Бао отправил следом своих боевиков, на всякий случай десять человек на трех машинах.
Ни Тим Рот, ни Дон Кастелло, ни Ли Бао не могли предположить, что их людей в аэропорту ожидает сюрприз. Кому из них могло прийти в голову, что бригадный генерал Майкл Джеймс, обеспокоенный информацией, полученной от Богомолова, прикажет подстраховать Савелия? И после недолгих раздумий руководить этой операцией назначит Дональда Шеппарда. Во-первых, сержант давно знает Савелия и уже работал с ним, во-вторых, он один из тех, кому можно доверить любое дело, даже если оно немного выходит за рамки закона, а в-третьих, Дональд всегда находил верный выход из самых сложных ситуаций.
А ситуация с Бешеным действительно была не из легких. Мало того что его требовалось подстраховать, не обнаруживая себя, чтобы не спугнуть тех, кто захватил Воронова, но и попытаться найти, где прятали заложника. Расставив своих людей задолго до прилета самолета из Москвы, Дональд ожидал новостей, расположившись в служебной комнате, выделенной ему начальником аэропорта.
Первое сообщение он получил от агента, одетого в форму разносчика пиццы.
- Сержант, вижу наш \"объект\", за ним следят... двое не наших. Один молодой, одет в джинсы и серый свитер, другой мужчина лет сорока, на нем темно-синий пиджак и красный галстук... Кажется, \"объект\" заметил слежку. Тот, что в сером свитере, направляется к нашему \"объекту\".
- Будь предельно внимателен! - приказал ему Дональд. - Если заметишь угрозу \"объекту\", применяй оружие: \"объект\" не должен пострадать!
- Кажется, \"свитер\" что-то сказал \"объекту\"...
- Кажется или сказал?
- Скорее всего... - Он сделал паузу, но потом твердо добавил: - Точно: сказал и уходит, за ним идет и тот, что в костюме. Черт!
- Что?
- Кажется, он меня засек!
- Первая группа, захватить \"свитер\" и его напарника, только нежно и ласково...
- Сержант! Это Вик!
- Говори!
- \"Объект\" под моим контролем! Вижу других наблюдающих за ним. Явные \"макаронники\". Один лет под тридцать, в дешевом черном костюме и с мощной золотой печаткой на руке, второй - мужчина лет пятидесяти, в очень дорогом костюме, напоминает какого-то... - Он замялся, и второй голос подхватил:
- Не какого-то, а режиссера Феллини! Я видел его на кинофестивале, когда...
- Отставить воспоминания! - приказал Дональд и торопливо вышел из комнаты.
- \"Объект\" у самого выхода!
- Всем внимание! Быть в постоянной готовности номер один! - приказал Шеппард.
Когда на Савелия набросились первые боевики, Дональд хотел вмешаться, но предпочел чуть выждать, и этого \"чуть\" как раз и хватило на то, чтобы нападавшие оставили Бешеного в покое и переключились друг на друга. И когда началось это странное столкновение между несколькими противоборствующими группами, Дональд, внимательно следя за Савелием, одновременно с удовольствием наблюдал, как здоровенные мужички от души и довольно профессионально дубасят друг друга. Понимая, что это может продолжаться довольно долго, Шеппард решил ускорить развязку.
- Всем группам! Начать операцию по задержанию всех лиц, нарушающих общественный порядок!
Со всех сторон к дерущимся устремились сотрудники ФБР.
И тут Дональд увидел, как из группы дерущихся выскочил моложавый мужчина в костюме, который подбежал к Савелию, что-то сказал ему и открыл перед ним дверцу \"Линкольна\".
\"Давай, Бешеный, уезжай отсюда!\" - хотелось закричать Дональду, но этим он мог подставить Савелия, а потому понадеялся на случай.
В этот момент на него и посмотрел Савелий. А сержанту только это и нужно было: он взглядом поддержал его. Но дальше произошло совсем непредвиденное: неожиданно мужчина ударил Савелия по голове и втащил его безвольное тело в машину, которая мгновенно сорвалась с места. Нужно было что-то срочно предпринимать...
Савелий очнулся и при свете тусклой лампочки увидел, что лежит на огромной кушетке в какой-то мрачноватой комнате без окон и дверей. Кроме кушетки, в комнате ничего не было, даже какой-нибудь посудины для отправления естественных нужд. Из чего следовало, что долго держать его здесь не собираются. Но хорошо это или плохо, пока было непонятно. С удовлетворением отметил, что на его \"опасные\" часы никто не позарился, и по ним определил, что с того момента, как он потерял сознание, прошло немногим более получаса. Сильно болел затылок, во рту ощущался солоноватый привкус крови: видно, во время удара он прикусил язык. С удивлением обнаружил, что ни руки ни ноги у него не связаны.
\"Интересно, к кому я попал и что им от меня нужно?\" - подумал Савелий и \"прислушался\", но ничего не услышал: либо в доме никого не было, либо комната находилась где-то глубоко под землей.
Поднявшись с кушетки, Савелий медленно обошел свою темницу, но ничего стоящего не обнаружил, пока не оказался рядом с дверью. Несмотря на то что она была стальной, он заметил небольшую щель у самого пола, тут же лег и как можно ближе приставил к щели ухо. Сначала, кроме звуков, очевидно, включенного телевизора, ничего не было слышно. Наконец где-то стукнула дверь и раздался встревоженный голос:
- Выключай, Франко. Дон Кастелло приехал!
Мгновенно звуки телевизора смолкли, и послышался уверенный баритон:
- Где наш гость?
- В подвале.
- Приведите. Только повнимательнее.
- В каком смысле?
- В смысле здоровья.
- Его?
- Своего, Франко, своего! Ты же видел, что он творил в аэропорту?
- Да уж... У нашего Винченце, несмотря на его габариты, едва голова не отвалилась!
- До сих пор очухаться не может! - подхватил другой.
- Как вам удалось от копов оторваться? - спросил хозяин.
- Как я увидел, что Тино \"пригладил\" нашего гостя и запихнул в машину, так сразу сообразил, что пора смываться.
- Ладно, ведите гостя.
Через несколько минут в сопровождении трех боевиков под прицелом двух пистолетов Савелия провели по лестнице вверх и доставили к Дону Кастелло. С интересом осмотрев его с ног до головы, Дон Кастелло, словно разговаривая сам с собой, произнес с некоторым удивлением:
- Ничего уникального в нем не вижу, а шуму сколько. - Но мысли его были совсем не о том, другие: \"Это самые легкие деньги, которые мне когда-либо удалось заработать...\"
- Может, вы скажете, кто вы и зачем я вам понадобился? - вежливо спросил Савелий.
Он давно понял, что попал не к тем, кто вызывал его из Москвы, и уже подумывал, как выбраться отсюда. Останавливало только одно: он до сих пор не знал, каким образом выйти на тех, кто захватил Воронова. Потому и \"тянул резину\".
- Ты многим интересен, господин Бешеный! - Его прозвище Дон Кастелло почти точно произнес по-русски.
- И вам в том числе?
- К счастью для тебя, с моей стороны ничего личного: чистый бизнес!
- Видно, много вам посулили, если на такие хлопоты пошли! - с иронией предположил Савелий.
- Более чем достаточно! Потому и... - Закончить мысль ему не дал вбежавший подручный.
- Дон Кастелло, к вам гость! - взволнованно объявил он.
- Кто?
- Ли Бао!
- Вот старая лиса: уже тут! - недовольно пробормотал хозяин дома. - Зови!
В комнату буквально влетел седовласый китаец, на вид ему было не менее восьмидесяти лет. Но несмотря на свой почтенный возраст, он был подвижен, даже стремителен. Он появился в окружении трех китайцев довольно внушительного для Востока вида: каждый более метра восьмидесяти ростом. Одеты они были по-европейски, в черные костюмы, а на одном, несмотря на жару, еще длинный темно-синий плащ.
- Приветствую тебя, дорогой Ли Бао! - встал ему навстречу Дон Кастелло. Очень рад тебя видеть! - намеревался обнять его, но тот с явным недовольством отстранился, однако подал руку.
- Оситавим любезиносити! - сухо осадил собеседника китаец. - Пирямо сикази, сиколико ти хочес за сивоего пиленика?
- Дорогой Ли, я очень уважаю тебя, - осторожно начал Дон Кастелло. - Мне достаточно той суммы, которую я уже заработал.
- Этот син собаки убиль моих любимии винюки, и нет мине покоя, пока я не сиделаю емю симерит! Я долизен убити его! - Видно было, с каким трудом он сдерживает свою ярость и потому еле цедит слова. Разговаривая с Доном Кастелло, Ли Бао с такой злобой, не мигая, смотрел на Савелия, что казалось, еще мгновение, и он зубами вцепится в его горло.
Савелию удалось \"подслушать\" его мысли: \"Я стольких отправил на тот свет, но никогда не радовался, как радуюсь сейчас, в предчувствии того, что свои руки омою твоей кровью, ублюдок!\"
- Вы ничего не путаете, уважаемый? Вас я вижу впервые, а ваших внуков вообще никогда не видел, - спокойно заметил Савелий.
- Не видел моих винюки? - еще больше разозлился тот. - Ти полинии лизечи! Мозет, и фамилию Велихов ти силисис виперивии?
- Ну почему, эту фамилию, к сожалению, я слышу не впервые, - невозмутимо ответил Савелий. - Только мне не понятно, какое отношение имеют ваши внуки к этому типу?
- Они били телохиранители Велихова! - злобно брызгая слюной, выкрикнул китаец. - Не забил оситиров, Расиказова и молодюю китаисикюю парю?
- Помню, - согласно кивнул Савелий.
- Это и били мои винюк и винючика!
- Вот как? Соболезную: были очень талантливые ребята, - безо всякой иронии ответил Савелий. - Но моей вины в их смерти нет: они первыми напали на меня и не захотели сдаваться.
- В родю Ли Бао никито никогида не сидаетися! - гордо заявил Ли Бао.
- Вот видите! Что мне оставалось делать?
- А тепери умирес и ти!
- Хлопотно это, - устало и по-русски ответил Савелий.
Ли Бао, продолжая с ненавистью смотреть на Савелия, спросил итальянца:
- Ти не отиветил, Каситело. Сиколико ти хочес за Бесеного?
- Ли Бао, мне совсем не хочется ссориться с Орденом!
- Нет, не бюдети сори, есили ти даес им его голова! - кивнул он в сторону Савелия.
- Но мои...
- Сивои десяти милиони, - прервал его Ли Бао, - ти полючиси в любом силючаи! Это обесисал тебе я - Ли Бао! Или ти не вериси мое силово?
- Ты что, дорогой Ли? Мы же с тобой не первый год дела делаем: конечно, верю! Он - твой!
- Вот и хоросо! - удовлетворенно сказал китаец и подал знак своим трем телохранителям, которые тут же заняли место рядом с Савелием, а двое взяли его под прицел пистолетов. Бойцы Дона Кастелло, подчиняясь жесту своего хозяина, осторожно отошли к нему.
- Ты его с собой заберешь или здесь \"поговоришь\" с ним? - спросил итальянец.
- Есили ти не пиротиви, то зидеси! - прищурил китаец свои и без того узкие глазки.
- Когда мне приехать за ним?
Савелий спокойно слушал их разговор, словно речь шла не о жизни его собственной персоны, а о чем-то целиком постороннем.
- Мине хочетися полючити удоволисиивие оти того, чито ему бюдет болино: завитира пириходи! - Ли Бао уже не вслушивался в то, что говорил Дон Кастелло: все его мысли были заняты предвкушением наслаждения от истязаний поверженного врага.
- Что ж, желаю тебе от души повеселиться, дорогой Ли Бао! - Дон Кастелло с сочувствием взглянул на Савелия. - А тебе, Бешеный, легкой смерти!