Савелий вернулся в свою часть, которая в тот же день была переброшена в другое место. Задержись Савелий еще на день, и ему пришлось бы разыскивать ее по всему Афганистану. С огромной радостью он встретил своего названого брата Андрея Воронова, но даже ему не рассказал всей правды о контейнерах. До вывода советских войск оставалось меньше месяца, но никто из наших героев пока этого не знал, продолжая выполнять свой «интернациональный долг».

Отряд Майкла

— Ты что бежишь как беременная корова? — выкрикивал огромный негр-сержант, не отставая от небольшой, в пятнадцать молодых крепких парней, группы. Они бежали под палящим солнцем уже второй час, одетые в пятнистые камуфляжные брюки с многочисленными карманами и высокие кожаные ботинки с застежками-липучками. Их бронзовые тела были покрыты потом и пылью.

Однако грозные окрики сержанта могли принять всерьез только новички. На самом деле он был добродушным и веселым парнем. Но Билли Адамс прекрасно знал: если он будет жалеть этих парней и не выжмет из них максимальное количество пота, то этим только навредит им в будущем. Через все, что сержант требовал от «молодняка», он и сам прошел в свое время. Точно так же он проклинал все на свете от усталости, когда кости ломило от перегрузок, и только позднее, оказавшись в настоящем бою, смог по достоинству оценить и заочно поблагодарить своих учителей.

На тренировочный полигон группа вернулась другим путем. Не успели они остановиться, чтобы перевести дыхание, как сержант приказал делать следующее упражнение — «бег живота» (название придумал какойто шутник), которое заключалось в том, что все укладывались в метре друг от друга. Первый вскакивал и бежал по лежащим телам, наступая на живот, а когда заканчивалась эта «живая» дорожка, вновь укладывался. Это упражнение продолжалось до тех пор, пока тела не перемещались на другой конец полигона, «пройдя» таким образом около пятисот метров. В этом упражнении хуже всех приходилось новичкам, которые еще не накачали мышцы живота и с трудом выдерживали такие нагрузки.

Едва сержант дал команду, как заметил трех человек, направлявшихся к нему. Солнце било ему в глаза, и он не сразу смог рассмотреть их лица, но определил, что двое из них в штатском, а это ничего хорошего не предвещало.

Третьим оказался полковник Николсон, заместитель начальника службы военной разведки. Он был одним из тех, кто очень внимательно следил за подготовкой «зеленых беретов» и довольно часто пополнял ими свое подразделение. Наметанным взглядом сержант по независимому виду незнакомцев в штатском сразу определил, что это не простые гости и разговор предстоит серьезный.

— Приветствую тебя, Билли! — радушно воскликнул полковник, крепко пожимая ему руку.

— Здравствуйте, сэр! — пряча за улыбкой свою обеспокоенность, ответил сержант Адамс. — Чему обязан?

— Хочу представить тебе наших гостей. Заместитель начальника международного отдела по борьбе с наркобизнесом Майкл Джеймс, его помощник Вирджил Крофорд — сержант Билли Адамс.

— Очень приятно, — настороженно ответил сержант, пожимая им руки.

— Чем могу быть полезен?

— А с чего вы, сержант, решили, что мы пришли за помощью? — улыбнулся Майкл.

— Вряд ли вы решили просто понаблюдать за тренировкой новобранцев,

— без тени смущения ответил тот.

— Нужно отдать должное вашей сообразительности, сержант. — Благодарю, вас, полковник.

— Мне кажется, что никто не упоминал моего звания, — удивился Майкл. — Может быть, вы слышали обо мне?

— Нет, вы же сами отметили мою сообразительность, — добродушно усмехнулся негр. — Поясните!

— Вряд ли в международном отделе на должность заместителя начальника назначили бы кого-то со званием ниже полковника, а уж сам начальник наверняка генерал, — спокойно объяснил тот.

Майкл был просто поражен: дело в том, что его действительно давно сватали на это место, но никак не назначали, пока не присвоили звание полковника. Пытаясь скрыть удивление, Майкл повернулся в сторону курсантов. — Давно мучаются?

— Сегодня или вообще? — уточнил сержант. — Вообще.

— Пятый месяц обучения. — Когда будет перерыв?

— Если не более чем на полчаса, то можно и сейчас.

Майкл переглянулся с Вирджилом, и тот согласие кивнул головой.

— Объявляйте перерыв, — коротко бросил Майкл. — Взвод! — зычным голосом воскликнул сержант. — Кончай тренировку!

Лежащие вскочили на ноги и выстроились в шеренгу в трех метрах от сержанта.

— Перерыв тридцать минут. Разойдись! — бросил сержант, и на лицах курсантов, с тревогой ожидавших новых испытаний, мгновенно расплылись улыбки. Все направились к тентам, чтобы укрыться в тени и немного подремать. — Где мы можем поговорить?

— В тире, — сержант махнул рукой в сторону небольшого строения метрах в пятидесяти.

Когда они вошли, Майкл поразился: строение только на первый взгляд казалось небольшим, но, спустившись на один лестничный пролет вниз, они оказались в огромном подземном зале, оборудованном по самому последнему слову техники. Здесь все подчинялось единой компьютерной системе. Для каждого упражнения существовало несколько уровней, и каждый оценивался по пятибалльной системе. Сделав три контрольных выстрела, стрелок мгновенно оценивался компьютером, который определял его квалификацию. Обмануть компьютер было невозможно: датчики регистрировали все точно.

В свое время Майкл обучался по более простой системе, и ему вдруг стало интересно попробовать себя на этом оборудовании. Кроме того, он решил помериться силами с полковником Николсоном.

— Вы когда-нибудь стреляли в этом тире, господин полковник? — спросил его Майкл.

— Да, один раз, — улыбнулся тот, — в день открытия этого комплекса. — Словно разгадав желание Майкла полковник предложил: — Не желаете рискнуть?

— Ну, если только в компании с вами, — улыбнулся Майкл.

— Прекрасная идея, — без особого воодушевления ответил тот.

— Сержант, может быть, дадите какие-нибудь вводные для новичка? — с усмешкой попросил Майкл.

— О, самые простые! Сейчас я наберу программу для соревнования двух участников. — Он быстро пробежался по клавишам компьютера, и одновременно на световом табло и на стойках высветились две цифры: двойка и четверка. — Занимайте места у светящихся стоек, — попросил сержант.

Как гостеприимный хозяин, Николсон любезно предложил Майклу сделать выбор. Майкл занял место у стойки под цифрой два.

— Вы можете выбрать из трех видов оружия: пистолет, винтовка и автомат. Прошу!

Майкл нажал на кнопку «пистолет», и перед ним высветилось несколько названий: от простого «кольта» до «магнума». Майкл остановился на «магнуме» 38-го калибра. Николсон, желая польстить гостю, взял то же оружие.

— Как вы заметили, в ваших барабанах по шесть патронов. Сначала вы делаете три контрольных выстрела, затрачивая на каждый не более пяти секунд, после этого на стеклах ваших спецочков появляется надпись, определяющая ваш уровень. Она светится пять секунд, после чего начинается обратный счет от цифры «три», с появлением «зеро» вы начинаете стрелять по возникающим мишеням. А компьютер учтет все параметры: скорость стрельбы, точность попадания, время, затраченное на поражение мишеней, и кое-что еще, что заложено программой.

— Да, но я не вижу датчиков, — удивленно проговорил Майкл.

— И не увидите! — улыбнулся сержант. — Как только вы оказались на своем месте, сразу же включилась система инфракрасных датчиков. Это очень сложная техника, позволяющая не только следить за теми параметрами, о которых я упомянул, но и за температурой вашего тела, давлением, частотой сердечных ударов. Например, сейчас у вас… — Он нажал какуюто клавишу, и на экране компьютера высветились цифры… — давление сто двадцать на восемьдесят, как у астронавтов, пульс — шестьдесят пять ударов в минуту, могло быть и меньше, видно, вы чуть-чуть волнуетесь.

— Прекрасно! Я готов! — весело улыбнулся Майкл, пытаясь заставить себя успокоиться.

— Прошу надеть эти головные уборы. — Сержант указал на что-то, весьма напоминающее мотоциклетный шлем со странным устройством, похожим на очки, но довольно сложной конструкции.

Когда Майкл напялил на себя это сооружение, то перед его главами сразу пробежали какие-то цифры, потом вспыхнула надпись «внимание», через секунду исчезла, а Майкл увидел метрах в тридцати от себя возникшую мишень. Тщательно прицелившись, он сделал, три выстрела и опустил руку. Перед его глазами вспыхнула надпись «29 очков», а затем «Третий уровень».

У полковника Николсона тоже высветилось двадцать девять очков, но вторая надпись гласила, что он преодолел лишь второй уровень сложности. Они не видели результатов друг друга и приготовились к выполнению основного упражнения. Сержант Адамс кивком подозвал Вирджила и указал на экран дисплея.

— Твой начальник выбил двадцать девять из тридцати!

— Но и полковник Николсон тоже набрал двадцать девять очков, — заметил Вирджил.

— Да, но твой начальник получил более сложный уровень, а это означает, что он стрелял лучше.

— Посмотрим, что будет дальше. — Вирджил был очень рад за Майкла и нисколько не скрывал этого.

Через несколько секунд Майкл и Николсон открыли стрельбу по своим мишеням. Вирджил с трудом успевал замечать, чем отличается третий уровень сложности от второго: чуть мельче мишени, чуть меньше времени для их поражения, чуть неожиданнее они возникают.

Майкл произвел три выстрела так быстро, что сержант с недоумением взглянул на него, когда тот положил оружие. Сержанту даже показалось, что Майкл сделал только два выстрела. Он взглянул на монитор и с трудом удержался, чтобы не воскликнуть от восхищения: 29 очков и высшая оценка — 5 баллов! Затем на экране возникли крупные цифры — оказывается Майкл затратил на все выстрелы всего одну и тридцать две сотых секунды, потом цифры исчезли и возникла надпись «Новый рекорд!»

Полковник Николсон выбил двадцать семь очков и получил четыре балла.

— Разрешите поздравить вас, сэр! — торжественно воскликнул сержант. — Вы установили новый рекорд.

— Спасибо, но я и сам не знаю, как это получилось, — засмущался Майкл, и Вирджил с удивлением отметил, что впервые видит в таком состоянии своего начальника.

— Ладно, повеселились немного — и достаточно, — заявил Майкл. — Пора переходить к делу.

— Я вас внимательно слушаю. — Сержант Адамс мгновенно стал серьезным.

— Ваше командование, сержант Адамс, высоко ценит ваш вклад в подготовку молодого поколения, — явно издалека начал Майкл.

— Спасибо, но… — сержанту хотелось быстрее перейти от любезностей к сути дела, ради которого приехали сюда люди из ФБР.

— Не буду долго ходить вокруг да около, — улыбнулся Майкл и решительно заявил: — Мы хотим предложить вам возглавить очень важную операцию.

— Важную для кого? Для ФБР или для Америки? — прямо спросил Адамс.

— Вы что, недолюбливаете нас? — так же прямо спросил Майкл.

— Если не возражаете, я бы воздержался от ответа.

— Послушай, сержант, — Полковник перешел на «ты». — Тот случай, о котором ты, вероятно, так и не смог забыть, не дает тебе права осуждать все ФБР, и ты это прекрасно знаешь, не так ли? — нахмурился Майкл.

— Ну… в общем… — замялся сержант, избегая смотреть в глаза человеку, который действительно был прав. Несколько лет назад сержант поздно возвращался с вечеринки домой и наткнулся на мужчину, который грязно оскорблял чернокожую молодую женщину, пытаясь повалить ее в траву. На замечание выпускника спецподразделения «зеленые береты» тот выхватил револьвер и попытался заставить «черных свиней» лечь на землю лицом вниз. Естественно, молодой, горячий Адамс не смог стерпеть такого хамства от пьяного ничтожества и вмиг обезоружил его, но даже после этого пытался облагоразумить, попросил перестать ругаться и оскорблять людей, которые ему ничего не сделали. Как назло, подъехала машина с двумя полицейскими. Скандалист предъявил удостоверение сотрудника ФБР, и они, не разобравшись в ситуации, арестовали Адамса и чернокожую женщину. Их продержали несколько часов в участке, пока не разыскали случайного очевидца инцидента. Адамса отпустили, но этот случай навсегда оставил у него неприязненное отношение к ФБР.

— Так или нет? — настойчиво повторил свой вопрос Майкл. — Ну так!

— вынужден был согласиться сержант. — Вот и хорошо! — кивнул полковник. — Мне бы очень не хотелось разочаровываться в вас, сержант!

— Он внимательно посмотрел ему в глаза, и тот не выдержал, отвел взгляд в сторону.

— Задание очень сложное, — вздохнул Майкл. — Мало того, что оно будет проходить на чужой территории, но у нас еще есть противник, который не должен о вас знать до поры до времени.

— Нельзя ли поточнее? — заинтересовался сержант.

— Можно, — спокойно ответил Майкл. — Однако в том случае, если мы получим твое согласие возглавить отряд.

— Считайте, что я согласился, — усмехнулся Адамс.

— Очень рад! — Майкл протянул ему руку. — В таком случае слушай внимательно! Наш противник снаряжает отряд из нескольких человек, который отправляется в Афганистан, чтобы найти пять герметичных контейнеров, спрятанных несколько лет назад. Я предлагаю тебе возглавить нашу группу, выследить противника, когда он найдет контейнеры…

— … перехватить груз и… — продолжил сержант, но оставил фразу открытой, чтобы Майкл мог что-нибудь добавить.

— Дальше тебе придется решать на месте, хотя, как мне кажется, вряд ли с ними удастся договориться полюбовно.

— Понятно! — кивнул сержант. — Кто войдет в группу? — На твое усмотрение.

— Вы хотите сказать, что набирать этот отряд я буду сам? — Видно было, что эта перспектива ему очень по душе.

— Точно! — кивнул Майкл. — Хотя я и буду утверждать окончательный список, но это чистая формальность. Главное — твое решение! Но за каждого из этих людей ты должен поручиться с закрытыми глазами.

— Если я правильно понял, никакого прикрытия у нас не будет и мы должны будем рассчитывать только на свои силы?

— Любая помощь, снабжение, обеспечение, но — только до границы Афганистана. — Майкл развел руками.

— Понятно… Сколько времени у меня есть на отбор, подготовку? — Максимум месяц…

— Могу я попросить об одной услуге? — Адамс хитро прищурился.

— Все, что угодно! — с готовностью ответил Майкл.

— Мне крайне нужен человек по имени Дональд Шеппард.

— Так в чем проблема? — удивился Майкл. — Берите его, если нужен! Где он? На службе? В отпуске? За границей? — В тюрьме.

— В тюрьме? — растерялся Майкл. — Да, в тюрьме! — пожал плечами Адамс, словно говорил о больнице или санатории.

— Ты извини, сержант, это для меня слишком уж неожиданно! Надеюсь, он сидит не за убийство? — спросил Майкл.

— За убийство, — тяжело вздохнул тот. — Но хотя бы не за убийство полицейского? — с надеждой произнес полковник.

— Нет, не за полицейского, — облегченно сказал Адамс. — За фэбээровца.

— Что? — невольно вскрикнул Майкл. — Час от часу не легче! За что он убил его?

— Да он мне все подробно рассказал. — Сержант не мигая смотрел в глаза Майклу, словно бросая ему вызов. — Он получил небольшое ранение и после выздоровления не захотел продолжать службу, — начал свой рассказ Адамс. Но Майкл быстро спросил: — Так вы вместе служили?

— Да, вместе. На одном задании его подстрелили. Так вот, уйдя из армии, Дон занялся коммерцией и стал разъезжать по стране, предлагая образцы тканей. Дела шли настолько хорошо, что он смог вскоре расширить ассортимент товаров и возил уже не только ткани, но и парфюмерию, бижутерию, для чего и прикупил небольшой пикап, в котором зачастую и ночевал, чтобы сократить расходы на отели. Однажды он узнал о том, что его любимая жена, с которой он не прожил еще и года, встречается в его отсутствие с каким-то мужчиной. Он доверял ей всецело, но сомнения замучили его, и он решил проверить, правда ли это. Вернувшись как-то на пару дней раньше, чем обещал, он стоял под окном и, краснея от стыда, слушал, как этот подонок домогается ее. Хелен умоляла оставить ее в покое, говорила, что любит своего мужа и никогда не пойдет на измену. Проклиная себя за то, что усомнился в верности Хелен, Дон вдруг услышал ее крик о помощи. Не раздумывая, он бросился в дом и увидел, что тот разорвал на ней платье, повалил на пол и пытается насильно овладеть ею. Не помня себя от ярости, Дон схватил медный кувшин и хрястнул насильника по голове. Когда приехала полиция, она застала такую картину: на полу лежал агент ФБР с разбитой головой, напротив него — Дон с простреленной грудью, а рядом сидела его жена и, заламывая руки, приговаривала: «Зачем ты это сделал, Дон, зачем?»

— И платье на ней было в полном порядке? — догадался Майкл.

— В самую точку, сэр! — удивленно воскликнул сержант. И доказать ничего нельзя: единственный свидетель, жена Дона, показывает, что пришел сотрудник ФБР и стал расспрашивать о ее муже, в этот момент врывается Дон, неожиданно начинает кричать, что тот его давно уже преследует и ему это не нравится. Тогда сотрудник достает удостоверение и показывает Дону, предлагая ответить на несколько вопросов. Неожиданно Дон хватает кувшин, бьет его по голове, он падает, Дон хочет ударить еще раз, но тот неожиданно стреляет в Дона. Придя в себя, она бросается к телефону и вызывает полицию.

Сотрудник мертв, Дон тяжело ранен, жена рассказывает свою версию, а когда Дон поправляется, то он излагает свою. Как вы думаете, кому поверил судья? — Сколько? — коротко бросил Майкл. — Двадцать лет! А эта сучка через четыре месяца стала жить с другим, которого, как мне удалось выяснить, часто видели с ней, когда Дон уезжал из дома. Каково?

— История древняя как мир, — со вздохом заметил Майкл, а потом добавил: — Слушай, сержант, ты действительно веришь этому парню? Не мог он сочинить эту историю, чтобы вызвать к себе жалость?

— Эх, полковник! — огорченно взмахнул рукой Адамс. — Если бы вы прошли с этим парнем столько, сколько прошел я, то вряд ли задали бы этот вопрос. — Он покачал головой и отвернулся, не желая, видно, показать свою слабость.

— Хорошо! — немного подумав, решительно произнес Майкл. — Получишь ты своего специалиста! И обещаю, если вы вернетесь из этого похода живыми и удачно завершите его, то он будет помилован.

— Спасибо! — Сержант повернулся и, уже не скрывая слез, стал изо всех сил трясти Майклу руку.

— Надеюсь, что в отряде больше не будет заключенных? — улыбнулся Майкл.

— Нет! Остальных я возьму из тех, кто выдержал проверку кровью в самых сложных испытаниях! — твердо заверил сержант Адамс.

Бондарь на «воле»

Красавчик-Стив сидел перед телевизором, но не видел, что происходит на экране. Его мысли были заняты совершенно другим: он с нетерпением ожидал, когда привезут Седого, чтобы он смог вернуться с ним к Хозяину. Нет-нет, он не настолько соскучился, чтобы мечтать о скорейшей встрече с ним. Ему не терпелось испытать блаженство со своей новой «щеточкой», которая появилась у него после «натурального обмена» с Рассказовым.

В этой девочке было что-то притягательно-трогательное. Стоило ему появиться, как она начинала ласкать его, целовать ему руки, делать массаж, легко порхая над его кожей своими длинными нежными пальчиками. Она напоминала котенка, с мурлыканьем трущегося об ногу хозяина, нисколько не была назойливой и всегда каким-то шестым чувством ощущала его радость или недовольство. Когда ему хотелось побыть одному, она тут же находила причину и уходила, словно давая ему понять, что делает все только ради него. Это так умиляло Красавчика-Стива, что он все сильнее и сильнее привязывался к ней.

Когда они не виделись несколько часов, она с детской непосредственностью бросалась ему на шею и начинала рассказывать, как она соскучилась по нему и чем занималась в его отсутствие. Всякий раз эти рассказы заканчивались тем, что она настолько сильно истосковалась, что вызывала в своем воображении его двойника-привидение и беседовала с ним, пока не успокаивалась. Чтобы доставить ей удовольствие, Красавчик-Стив обошел все магазины в русской столице, пытаясь подыскать какой-нибудь подарок, пока наконец не набрел на малоприметную антикварную лавку. Его взгляд сразу остановился на одном удивительном изделии из слоновой кости. Какой-то старый мастер своими золотыми руками сумел сотворить это чудо.

Это был шар размером с бильярдный. На нем были выгравированы сценки из любовной жизни какой-то пары. Талантливый мастер сумел передать не только красоту двух любящих людей, но и изобразить все эмоции, которые сопровождают нас во время любви. Внутри этого шара размещался шар поменьше, и на нем художник воспроизвел все, связанное с материнством, — от зачатия до появления младенца на свет. Но и в этом шаре находился еще один шар, на котором были изображены сценки детства ребенка и старение Матери. А внутри третьего шара был четвертый, на котором можно было рассмотреть во всех подробностях приход Смерти.

Вещь настолько поразила Красавчика-Стива, что он мгновенно заплатил продавцу цену, которую тот запросил. Вероятно, тот сразу понял, что продешевил, и заявил, что этот шар продается только в паре с другой вещью, и торжественно вытащил из-под прилавка костяную матрешку. Она была сделана другим мастером и выглядела примитивно по сравнению с шаром. Продавец подумал, что покупатель колеблется, и начал открывать матрешку одну за другой, пока на прилавке их не оказалось семь. И тут Красавчик-Стив, внимательнее приглядевшись, заметил одну особенность: по мере уменьшения в размерах матрешки становились все лучше и лучше, словно художник повышал свое мастерство и довел его до совершенства на самой маленькой. Красавчику-Стиву даже показалось, что она по своему исполнению напоминает стиль мастера, выполнившего первую работу.

Сумма, запрошенная продавцом, увеличилась вдвое, но Стив безропотно заплатил за обе вещицы, понимая, что потраченные им деньги просто ничто по сравнению с этими произведениями искусства. Он потребовал аккуратно упаковать их в плотную коробку и с чувством удовлетворения вернулся на виллу.

Он с нетерпением ожидал Седого еще и потому, что операция могла сорваться, если обмен задержится хотя бы на день. Все было продумано до мельчайших деталей. Ждал самолет, был подкуплен диспетчер, который даст «добро» на вылет, оплачено горючее для заправки и промежуточный аэродром, где будет ждать авиазаправщик, уже готовились люди для встречи в Казахстане. Все было сделано для того, чтобы каждое звено цепочки оставалось прочным.

Стив так увлекся своими мыслями, что не услышал шаги и обернулся только тогда, когда перед ним уже стояли Хитрован, Альберт, а между ними — высокий парень с завязанными глазами.

— Это еще зачем? — спросил Красавчик-Стив, кивая на повязку.

— Так, на всякий случай, — усмехнулся Хитрован. — Как скажешь, Хозяин, — пожал тот плечами и тут же снял с парня повязку.

— Кто вы? — спросил парень, когда его глаза привыкли к свету.

— У меня такое впечатление, что ты не рад освобождению из тюрьмы,

— с улыбкой проговорил Красавчик-Стив с очень сильным акцентом.

— Не за красивые же глаза вы это сделали, не так ли?

— Ошибаешься, дорогой, ошибаешься. — Стив был само добродушие. — Ты оказался под защитой международной организации.

— И что же это за организация? — недоверчиво хмыкнул парень.

— Надеюсь, ты читал про Робин Гуда? — Да…

— Вот и отлично! Наша организация называется «Потомки Робин Гуда».

— Но почему я?

— Тебе просто повезло: счастливая карта выпала, — улыбнулся Красавчик-Стив, с трудом сдерживая смех. Он с самого начала был против того, чтобы держать пленника в неведении относительно его освобождения, но Рассказов настоял на этом, приговаривая «не желаю рисковать!» Что под этим имелось в виду, он не объяснил, а Красавчик-Стив не счел нужным расспрашивать. И сейчас чувствовал себя полнейшим идиотом. Чтобы перевести разговор на другую тему, он спросил: — Как насчет ужина?

— И завтрака тоже, — усмехнулся Бондарь. — Прекрасно! Сообразите-ка что-нибудь для меня и нашего гостя.

— Собственно говоря, и я совсем не прочь вбросить себе в топку, — заметил Хитрован.

— Тем более. — Красавчик-Стив подошел к Бондарю и дружески обнял за плечи: — Долго был в тюрьме?

— Достаточно, чтобы невзлюбить ее до тошноты. — Он выразительно резанул себя по горлу ладонью. — Как мне вас называть?

— Зови меня просто — Красавчик! — подмигнул тот.

— Красавчик? — Бондарь критически осмотрел его. — А что, очень даже подходит. Могу я поинтересоваться своей дальнейшей судьбой? Наверняка менты объявили охоту на меня.

— Без сомнений, — кивнул Красавчик-Стив. — А потому мы и не дадим тебя в обиду. — Он снова хитро подмигнул ему.

— Понимаю. Как говорится, дальше не стоит быть слишком любопытным, чтобы не вызвать излишнего раздражения у своих спасителей.

— В логике тебе не откажешь. Сейчас перекусим и — в дорогу. Не возражаешь? — Ни в коем случае!

— Вот и хорошо. Единственное, что от тебя требуется, — беспрекословно подчиняться мне, и все будет в порядке, договорились?

— А разве есть другая возможность не вернуться в Бутырку? — ответил он вопросом на вопрос и согласно кивнул головой. Вскоре Бондарю снова завязали глаза, посадили в микроавтобус с затемненными стеклами и повезли за город. Минут через сорок они оказались на летном поле, и его перевели в самолет. То, что он оказался в самолете. Бондарь понял по реву двигателей и по специфическому запаху керосина внутри. Когда они взлетели, Красавчик-Стив снял повязку. Кроме них в небольшом салоне находился только Альберт. Уставшие от бессонной ночи, они вскоре задремали и проснулись только, когда кто-то растолкал их. Красавчик-Стив открыл глаза и увидел бортинженера.

— Подлетаем, шеф, — сказал тот, склонившись к его уху. — Через пятнадцать минут посадка. — Он выразительно замолчал, и Красавчик-Стив с улыбкой полез во внутренний карман, вытащил оттуда конверт с долларами и протянул бортинженеру. — Здесь все точно, как договорились. — Спасибо, — сказал парень и пошел назад в кабину.

Когда он скрылся, Красавчик-Стив снова напялил повязку на глаза Бондаря.

— Минут через пятнадцать идем на посадку! — перекрикивая шум двигателей, бросил Красавчик-Стив.

Они приземлились на каком-то странном аэродроме. Он был пустынным, как бы заброшенным, и только антенны и локаторы над диспетчерской да силуэты, мелькающие изредка в окнах, говорили о том, что он действующий. Красавчик-Стив подумал, что можно было обойтись и без повязки.

Не успели они выйти на поле, как к самолету устремились заправщик и открытый «уазик» грязно-желтого цвета. В нем кроме водителя сидел молодой парень плотного телосложения. Он выскочил из машины и подошел к Красавчику-Стиву:

— Отойдем? — предложил парень и, когда они удалились на достаточное расстояние, сказал: — Можно обойтись и без пароля: я вас по фотографии узнал. Но почему вас трое? Ведь речь шла о двоих.

— Если это осложняет, то без проблем: двое так двое! — сразу согласился Красавчик-Стив. — Если бы оговорили раньше, мы бы заказали другой вертолет, а сейчас два дня придется ждать.

— В таком случае поспешим. — Стив быстро вернулся и отвел Альберта в сторону. — Послушай, сынок, ты очень толковый парень, и я думаю, что это не последняя наша совместная работа. Вот обещаное, — Он вытащил конверт с долларами. — Делай операцию и возвращай себе красоту, данную природой!

— Вы знаете, шеф, вас просто не узнать. За такое короткое время — и так здорово научиться говорить по-русски! Нет, это без балды… то есть правда, а не комплимент. А за это, — он прижал конверт к сердцу,

— огромное спасибо! Помните, я пойду за вами всюду, куда вы меня позовете. Только скажите! И мне очень жаль с вами расставаться. — Он проговорил это с таким тяжелым вздохом, что Красавчик-Стив растроганно обнял его.

— Ты мне тоже нравишься, парень. Да, чуть не забыл. — Он вытащил еще несколько сотен долларов. — Это если они потребуют доплаты за твое возвращение. Разберешься, короче! Прощай! — Он ласково подтолкнул Альберта к трапу самолета.

Красавчику-Стиву почему-то было трудно расставаться с Альбертом. В его жизни было много встреч и много расставаний, но никогда он не переживал так, как сейчас. Как будто он оставлял здесь своего брата и боялся, что уже никогда с ним не сможет встретиться. В какой-то момент он лаже захотел вернуть его и задержаться здесь на пару дней, чтобы улететь вместе, но пересилил себя, потому что понимал: сразу появляется риск не выполнить задание, а этого он не мог себе позволить.

Примерно такие же чувства испытывал и Георгий Викторович Коломейцев. Ему тоже было грустно, но грусть его носила другой оттенок. Он прекрасно понимал, что покидает Родину. Готов ли он к этому? Стоит ли свобода такой цены? Не будет ли он потом кусать себе локти? Господи! Ну отсидел бы он свой срок: три, пять, семь лет! А потом спокойно жил бы себе да поживал. Но так рассуждать хорошо только теоретически. А попробуй возьми и посиди годок-другой со всякой мразью! Совсем иначе запоешь! Нет, что ни говори, а воля есть воля! Воля? Руки завязаны, глаза замотаны… Воля! Он сплюнул. До воли, брат, далеко пока! К реальности Бондаря вернул голос его спасителя:

— Ты чего. Бондарь, расплевался? Чуть в меня не попал!

— Извините, шеф, без злого умысла: задумался чуток.

— О чем, если не секрет? — усмехнулся Красавчик-Стив.

— Да так, вообще… за жизнь. Что ждет меня? Куда летим? Зачем летим?

— Ну что ж, думать всегда полезно, — согласился с улыбкой Красавчик-Стив, — особенно о том, как жить дальше и зачем. — В последних словах был явный намек на что-то важное.

— Так и кажется, что вы сейчас агитировать меня начнете.

— Вот и ошибся! — хохотнул Стив. — Я же сказал, что нам от тебя ничего не нужно: живи как знаешь. Все в твоих руках. Потерпи немного: через несколько часов ты и сам поймешь, что я говорю правду.

— Что ж, рад буду ошибиться. Только вот понять никак не могу: зачем вы продолжаете держать меня с повязкой на глазах? Все равно же везете за границу.

— С одной стороны, ты, конечно, прав. — Красавчик-Стив был вынужден согласиться с его логикой. — А если, не дай Бог, что-то сорвется, тогда как? Не стоит подвергать опасности людей, которые оказывают нам помощь.

— Вряд ли бескорыстную, — в тон ему добавил Бондарь.

— Деньги — тлен и суета! — заметил КрасавчикСтив.

— Однако без них совсем скучно, — усмехнулся Бондарь.

— Интересная мысль, — Красавчик-Стив покачал головой. — И главное, такая новая… — съехидничал парень, встретивший их на поле. В этот момент взревели двигатели самолета, и он стал разворачиваться для взлета. Парень внимательно взглянул сначала на самолет, потом на Красавчика-Стива, грустными глазами провожавшего взлетевшую машину.

— Ну вы и артист, шеф! — с улыбкой сказал он Стиву.

— Не понял? — поморщился тот. — Вы так здорово изображаете грусть,

— шепнул парень на ухо Стиву, чтобы не услышал Бондарь.

— Я не изображаю, мне действительно жалко расставаться с тем парнем, что летел вместе со мной, — со вздохом признался Красавчик-Стив.

— Не понимаю! — поморщился тот. — Разве вам ничего не известно?

— О чем ты? — встревожился вдруг КрасавчикСтив. Интуитивно он понял: случилось что-то непоправимое.

— Как о чем? — Парень пожал плечами и взглянул на часы. — Через семь минут самолет… бум! — Что?

— Я думал, вы в курсе. — Тот явно растерялся. — Я что, я человек маленький: мне приказали я и исполнил, — испуганно залепетал он. — Кто приказал?

— А я знаю? Мне известно только, что приказ идет от Первого, и все. Что-нибудь не так? — У парня даже руки затряслись.

— Нет-нет, все в порядке, — услышав, от кого исходит приказ, Красавчик-Стив сразу спустил все на тормозах. — Это я что-то напутал. Все нормально.

— Слава тебе, Господи! — перевел дух парень. — А то я уж подумал…

— Что-то случилось? — настороженно спросил Бондарь.

— С чего ты взял? — Красавчик-Стив попытался свести все к шутке. — Я ему по Гринвичу, а он мне по Фаренгейту!

— А, понятно! — кивнул тот и добавил: — А на самом деле, оказывается, по Лапласу! — Послушай, дорогой Бондарь, мне все больше начинает казаться, что перст фортуны не напрасно указал именно на тебя, — с ехидством заметил Красавчик-Стив.

— Еще бы, — серьезно подхватил Бондарь, — мы с ней частенько по ночам балуемся. — С кем это? — не понял парень. — Как с кем? С фортуной!

— Ха-ха-ха! — рассмеялся тот, а Красавчик-Стив с усмешкой покачал головой:

— А мы, оказывается, шутники! Послушай, парень, это не наш летчик?

— неожиданно спросил он, указывая в сторону появившегося на горизонте вертолета.

Парень прикрыл от солнца глаза ладошкой, всмотрелся и сказал: — Точно, ваш!

Когда вертолет подлетел ближе, Красавчика-Стива поразила его странная разноцветная окраска.

— И кто это так его разукрасил? — бросил он сам себе под нос, но его услышал встречающий и тут же пояснил:

— Его хозяин, чуть сдвинутый по фазе. — Он выразительно повертел у виска, но, заметив, как среагировал на это собеседник, успокаивающе добавил: — Не беспокойтесь, шеф, им управляет классный летчик. Хозяин есть хозяин: он за столом сидит. А с ним, — он кивнул в сторону вертолета, — я не раз летал к вам. Прикройтесь! — крикнул он, поворачиваясь спиной к вертолету и закрывая лицо от взметнувшейся пыли. Красавчик-Стив и Бондарь последовали его примеру. Когда пыль улеглась, парень подбежал к вертолету, и кабина тут же открылась. Он что-то сказал выглянувшему мужчине, и тот опустил небольшую лесенку. Парень махнул им рукой, и Красавчик-Стив, подхватив под локоть Бондаря, направился к вертолету,

Вскоре они уже были в кабине, и вертолет начал набирать высоту. Летчик был то ли казах, то ли киргиз. Он старался не смотреть на пассажиров, спокойно поглядывал в иллюминатор. Автомат «Калашникова» небрежно болтался на его плече. Как только они простились с парнем и вошли в вертолет, этот азиат закрыл дверь кабины, а Красавчик-Стив снял с Бондаря повязку. С удовольствием встряхнув головой, он осмотрелся, потом наклонился к своему «освободителю».

— Если бы не шум винтов, я бы подумал, что нахожусь снова в Бутырке, — сказал он ему на ухо. — Это почему? — удивился Красавчик-Стив. — Очень похожий казах ходил сверху, когда нас выводили на прогулку, и так же небрежно носил автомат.

— Ничего, потерпи немного. Скоро ты забудешь и о том, что был в тюрьме, и о том, кто сидит напротив нас, — заверил его Красавчик-Стив.

— Теперь-то можно узнать, куда мы летим? — На свободу, приятель, на свободу! — с улыбкой воскликнул тот и дружески похлопал Бондаря по плечу, потом, заметив, что его не удовлетворил ответ, добавил: — Ты попадешь в одну из самых красивых азиатских стран, а потом весь мир откроется перед тобой. Иди куда хочешь! А? Здорово?

— Здорово… — вяло согласился Бондарь и уставился в иллюминатор, словно пытаясь там отыскать ответы на все вопросы, роящиеся в его голове.

Вскоре вертолет опустился на небольшое песчаное плато. Красавчик-Стив и Бондарь выпрыгнули из кабины, помахали пилоту. Как только пыль осела. Бондарь увидел вдали огни какого-то города. Он повернулся и спросил: — И где это мы?

— Джохор-Бару! Слышал когда-нибудь о таком прекрасном городе? — усмехнулся Красавчик-Стив. — Где это?

— В Малайзии, приятель, в Малайзии! — Ничего себе, куда занесло! — Бондарь брезгливо поморщился.

— Что, не нравится? Может быть, в Бутырке лучше было? — Красавчик-Стив почему-то начал раздражаться. Хотя и понимал почему. Он ничего не имел против этого добродушного парня, но сейчас ему предстояло бросить его в чужой стране, без документов и почти без средств к существованию. Это коробило Красавчика-Стива, и чтобы хоть как-то оправдать свои действия, он искал повод придраться.

— Пока не могу сказать, — Бондарь пожал плечами, — возможно, что и лучше. Вскрытие, как говорится, покажет.

— Посмотрите на него, — язвительно бросил Красавчик-Стив. — Вместо того, чтобы поблагодарить за освобождение, он еще и недовольство выказывает.

— Господь с вами, шеф, какие могут быть к вам претензии, — ухмыльнулся Бондарь. — Спасибо огромное за то, что вызволили меня из коммунистического плена! — Он поклонился ему в пояс.

И неожиданно Красавчик-Стив понял, что за бравадой, насмешкой парень пытается скрыть свою боль, неуверенность, а возможно, и страх. Еще неизвестно, как бы он себя вел на месте этого несчастного.

— Ладно, приятель, замнем, — миролюбиво произнес он. — Кажется, наша машина показалась. — Он кивнул в сторону шоссе, где в наступающих сумерках ярко вспыхнули фары легковой машины.

Они быстро спустились к шоссе. Красавчик-Стив подошел к водителю огромного «шевроле» десяти-пятнадцатилетней «выдержки».

— Не за Красавчиком ли тебя послали? — спросил он по-английски.

— За вами, Хозяин, за вами. — Шофер выскочил из машины и открыл перед ними дверцу. — Пожалуйста, Хозяин!

— Прошу, приятель! — с радушием воскликнул Красавчик-Стив, пропуская вперед Бондаря. — На центральную площадь, — бросил он водителю.

Через двадцать минут лимузин выкатил на залитую огнями реклам площадь. То тут, то там стоили молоденькие проститутки, выставляя напоказ свои прелести и бесстыдно заигрывая с проходящими мимо мужчинами. Как только лимузин остановился, к ним наперегонки подскочили две девчушки лет четырнадцати. У обеих были увесистые груди, прикрытые лишь чуть-чуть, чтобы можно было рассмотреть «товар лицом». Они что-то бойко защебетали, улыбаясь и посылая через каждую фразу воздушные поцелуи.

— Я понимаю, ты соскучился по женскому запаху и телу, но послушайся моего совета: не снимай здесь шлюх на улице, если ты один. Лучше всего в какомнибудь бистро, где и недорого и комнатка найдется. Да и хозяина в случае чего всегда можно найти, — с намеком сказал Стив, не обращая внимания на молоденьких проституток. Потом, когда они ему надоели, он брезгливо взмахнул рукой и коротко бросил по-английски: — Прочь! — Те сразу перестали щебетать и покорно отошли от машины.

— Ну что, приятель, пришла пора прощаться. — Красавчик-Стив залез во внутренний карман и вытащил небольшой конверт.

— Как прощаться? — растерянно спросил Бондарь. — Вы что, так меня и оставите одного здесь, в чужой стране, в чужом городе?

— Наша миссия заключалась в том, чтобы спасти тебя, вытащить из тюрьмы, вывезти из страны, в которой тебя будут преследовать, «вручить тебе небольшие… как это говорят у вас? А, подъемные! Правильно? — Он протянул ему конверт. — Правильно, — ответил Бондарь и взял его. — Рад был знакомству с тобой. Может, когда-нибудь и встретимся. — Красавчик-Стив крепко пожал ему руку и открыл дверцу автомобиля. — Ничего не понимаю!

— А ты был уверен, что мне от тебя что-то будет нужно, — подмигнул Стив. — Ровным счетом ничего! Удачи тебе. Бондарь! — Он помахал ему рукой, хлопнул дверцей, и лимузин резко сорвался с места.

Бондарь стоял с растерянным видом и глядел вслед машине, все еще надеясь, что та остановится и Красавчик хитро рассмеется и скажет, что здорово его разыграл. Однако прошло минут пятнадцать, а машина не возвращалась, и Бондарь понял, что тот с ним не шутил, а действительно оставил его одного в этом красивом и шумном городе. Интересно, сколько «подъемных» дают в их фирме? Он открыл конверт, вытащил тощую пачечку однодолларопых купюр и пересчитал — ровно тридцать семь долларов, и ни центом больше. Бондарь подумал, что в Афганистане на такую сумму можно было худо-бедно прожить около месяца. Он вдруг почувствовал сильный голод и решил зайти в какую-нибудь дешевую забегаловку. Не зная, в какую сторону направиться, он сделал, как в далеком детстве: плюнул на ладонь, затем ударил по ней ребром другой ладони и пошел направо, куда полетела слюна.

Его английский был на уровне школьной программы, то есть почти нулевым, и потому он решил положиться на свои глаза и нюх. Вскоре его внимание привлекла вывеска, на которой были нарисованы примитивные тарелка, вилка и ложка: видно, для таких грамотеев, как он. Недолго думая, Бондарь решительно толкнул дверь и вошел. Он был настолько увлечен своими мыслями, что совершенно не обратил внимания на какого-то невзрачного молодого парня, не выпускающего его из вида.

Заведение действительно оказалось небольшой забегаловкой, в которую заглядывали только в двух случаях: перекусить на скорую руку или скоротать время за рюмкой местной «отравы», которая была противна на запах, цвет и вкус, но быстро била по мозгам.

Заметив, что обслуживает посетителей какой-то молодой шустряк, а один из столиков свободен. Бондарь присел за него и оглядел присутствующих. Народу было не очень много, но гомону столько, что, казалось, находишься на восточном базаре. Вскоре к нему подскочил тот самый шустряк и что-то услужливо спросил, но Бондарь не понял и стал ему выразительно показывать, что хочет есть и немного выпить. Тот мгновенно закивал головой и побежал исполнять заказ. Пока Бондарь объяснялся с официантом, вошли четверо парней. В их виде было что-то такое, что заставило многих посетителей поспешить к выходу. Они уселись рядом со столиком Бондаря и стали что-то громко требовать. Из-за стойки к ним устремился бармен, очевидно хозяин этой харчевни. В руках он нес бутылку виски и стаканчики.

Сверху по узкой лестнице спустилась стройная девица лет двадцати. По всему было видно, что она зарабатывает здесь на жизнь длинными ногами и весьма сексуальной задницей, ходившей из стороны в сторону, будто на шарнирах. Оглядевшись, она прошла мимо столиков и на секунду задержалась у той хамоватой четверки парней. То ли рокеры, то ли металлисты, они заметно отличались от остальных своим вызывающим видом: черные кожаные куртки, облепленные металлическими заклепками и молниями, полувыбритые на разный манер головы и странные полосы краски на лицах.

Самый наглый из них, с огненно-рыжей прической, явно был заводилой. Когда девица проходила мимо их столика, рыжий неожиданно облапил ее за пышные ягодицы, притянул к себе и уткнулся лицом в ее оголенный живот. В глазах девушки промелькнул страх, она не знала, что делать: вырваться не могла, а сопротивляться боялась. Видно, ее страх доставил удовольствие рыжему: он вдруг оттолкнул ее от себя и гнусно заржал, довольный собой.

Поведение этих парней выводило из себя Бондаря, но он решил не вмешиваться, чтобы не нарваться на неприятность. Он понимал, что без документов, без знания языка ему придется туго в случае чего. В этот момент шустряк принес ему мясное рагу с фасолью, салат из зелени, пару бутылок пива и графинчик с жидкостью, похожей на водку. Бондарь обвел глазами принесенное и вопросительно взглянул на официанта.

— Доллар? — спросил тот, и Бондарь понял, что тот интересуется, в какой валюте он будет платить. — Доллары! — ответил он.

— Три доллара пятьдесят центов, — сказал официант по-английски и показал сначала три пальца, потом на одном отмерил половину.

Бондарь достал четыре доллара, и когда тот полез за сдачей, показал, что он может оставить ее себе. Поклонившись несколько раз «хорошему господину», официант ушел. Бондарь взял в руки графинчик с прозрачной жидкостью и понюхал ее: та сильно отдавала сивухой, но его это нисколько не смутило. Он налил себе полстакана, но тут заметил рядом с собой девушку, которая только что избежала грязных лап рыжего приставалы. Она томно улыбалась и вопросительно смотрела на него. Пожав плечами, он показал на стул рядом с собой, потом кивнул ей и залпом выпил. Местная водка оказалась крепкой, градусов под семьдесят, но он спокойно поставил стакан на стол, отломил кусочек лепешки, занюхал и встретил удивленный взгляд девушки.

— Жора меня зовут! — представился он, ткнув пальцем себя в грудь.

— Джонни? — переиначила она на свой лад и ткнула себя в грудь: — Лючия! — затем что-то крикнула официанту, тот сразу подскочил и поставил перед ней стаканчик. Девушка вопросительно взглянула на Бондаря. Он взял графинчик и плеснул ей. Хлебнув водки на голодный желудок, он сразу почувствовал хмель в голове, но не захотел ударить перед девушкой лицом в грязь и снова налил себе полстакана.

Девушка что-то проговорила, уставившись на стакан огромными глазищами.

— За тебя, красавица! — ткнул он пальцем в ее пышную грудь, чокнулся с ней, потом опрокинул содержимое стакана в рот. И снова, не торопясь, отломил кусочек лепешки, занюхал и только после этого сунул в рот.

Девушка чуть пригубила, поставила, поморщившись, свой стаканчик на стол, зааплодировала Бондарю и придвинулась к нему поближе. Он ткнул раз вилкой в рагу, пожевал мяса и вдруг ощутил бедра девушки и ее длинные пальцы, которые шарили по его животу. Он поднял глаза, увидел ее призывный взгляд, что-то шепчущие накрашенные пухлые губы и потянулся к ним.

Она жадно впилась в губы незнакомца и стала настойчиво ласкать его между ног. Алкоголь и голод по женской ласке сделали его совершенно безвольным. Ему уже не хотелось ни пить, ни есть, а только отправиться куда-нибудь в уединенное место и наслаждаться ее нежными прикосновениями. Но в этот момент кто-то довольно чувствительно ударил его по спине. Подумав, что этот удар шутливо нанесла девушка, он погрозил ей пальцем и снова прильнул к ее губам. И снова получил удар по спине, на этот раз гораздо сильнее, чем могла ударить девушка. Бондарь отстранил ее от себя и оглянулся: рядом стоял тот самый рыжий, который приставал к Лючии. Он нагло щерился, поигрывая резиновой дубинкой в руках.

Накопившая за долгое время злость, которую Бондарь постоянно пытался сдерживать, наконец вырвалась наружу. Он резко вскочил, но почувствовал, что от алкоголя у него подкашиваются ноги. Ощущение было такое, словно он находился на корабле во время шторма. Чтобы немного прийти в себя, он вдруг с силой дал себе пощечину. Это удивило рыжего: он замер с открытым ртом, пока неожиданный хохот приятелей не привел его в чувство. Не говоря ни слова, он ударил Бондаря кулаком в лицо. Это было настолько обидно, что Бондарь совершенно вышел из себя. Он нанес рыжему такой сильный удар открытой ладонью в лоб, что того отбросило на несколько метров и он повалился на спину, сбивая с пути столики. Раздался визг, крик. Приятели рыжего, увидев поверженного предводителя, устремились на Бондаря, сжимая в руках кто велосипедную цепь, кто железный прут, а у одного Бондарь успел заметить нож.

Это были крупные ребята с накачанными мышцами. Им не впервые приходилось участвовать в подобных разборках. Их оскаленные лица выражали явную готовность разделаться с незнакомцем. Тем временем рыжий пришел в себя, встал и опустил руки, давая понять, что готов остановиться. У Бондаря появилась надежда, что случившееся с предводителем отрезвит горячие головы его дружков, но…

Один из них взмахнул цепью, но Бондарю удалось отклонить голову — удар пришелся по уху и ожег его словно каленым железом. Тут же на него пошел парень с серьгой, но его настиг страшный удар ногой. Парня откинуло в сторону, но наблюдать за ним у Бондаря времени уже не было: подскочил почти наголо обритый парень с прутом, но ничего сделать ему не удалось — Бондарь поднырнул под его руку и тут же сбил парня с ног мощным ударом локтя в горло. В этот момент Бондарь успел заметить блеснувший в свете лампы нож. Это его совсем разозлило: он прыгнул вверх, развернулся в воздухе, со всего маху наотмашь ударил подонка ногой в голову и добавил кулаком в ухо. Нападавший рухнул на спину, с треском ударившись о край стола головой. На полу медленно расползлась кровавая лужица, и мгновенно воцарилась мертвая тишина.

Кто-то склонился над лежащим и с ужасом закричал. Далее Бондарь все воспринимал смутно, словно в тумане.

Он немного пришел в себя, когда кто-то начал его тормошить. Он поднял голову, увидел троих в какойто странной черной форме и понял, что это полицейские. Бондарь безропотно дал надеть на себя наручники и увести в машину, стоящую прямо перед входом.

Его доставили в участок, и с ним начал беседовать какой-то полицейский чин. Бондарь пытался объяснить, что те четверо сами напали на него и ему пришлось защищаться. Единственное, что ему удалось понять, — парень отдал Богу душу и у него снова начинаются большие неприятности. Видя, что от арестованного толку не добьешься, комиссар приказал отвести его в камеру.

Эта камера была совершенно непохожа на те, в которых Бондарю довелось побывать в Москве. Размером метр на метр, она напоминала собачью конуру, вместо двери с глазком стояла решетка из прутьев толщиной в большой палец. Кроме небольшой циновки внутри ничего не было. Эта циновка заменяла всю мебель: стул, стол, кровать. Когда ему нестерпимо захотелось пить, он около часа добивался воды, но ее принесли только тогда, когда здесь, видно, и было положено. На его крики и просьбы никто не обращал ни малейшего внимания. Он мог обмочиться, но его все равно выводили в туалет только два раза в день, не больше и не меньше. Если он начинал просить, то к нему вообще никто не подходил, а если молчал, то расписание кормежки и вывода в туалет выдерживалось точно. Так прошло дней пять, но он сбился со счета, так как в камеру не проникал солнечный свет.

Однажды, утомленный бездельем и неизвестностью, он задремал, но его разбудил металлический скрежет замка. Он открыл глаза и увидел перед собой полицейского и какого-то моложавого мужчину лет тридцати пяти в белом костюме. На ломаном русском языке он бросил ему с улыбкой: — Вставать в ноги!

Бондарь нехотя поднялся и вопросительно уставился на него.

— Идить за меня! — Продолжая улыбаться, тот повернулся и вышел из клетки. Прежде чем Бондарь последовал за ним, полицейский грубо схватил его за руки и надел наручники.

Его ввели в комнату комиссара и оставили один на один со штатским.

— Вы знать, что вас обвинять? — Казалось, улыбка прилипла к лицу штатского с самого рождения и с тех пор он не расставался с ней.

— Нет, не знаю! Мне никто ничего не говорит. Меня никто не хочет выслушать. Я требую адвоката! — выкрикнул Бондарь, забыв, что ему вряд ли что положено в этой стране.

Не обращая никакого внимания на его слова, не стирая идиотской улыбки с лица, тот спокойно сказал:

— Вы убить человека. Есть много свидетель. Будет суд, и вы сидеть здесь на вся жизнь. — Он так улыбался, словно сообщал какие-то приятные для Бондаря новости.

— Я никого не убивал! Их было четверо, и они сами напали на меня. Спросите девушку, ее зовут Лючия! — чуть не плача, выкрикивал Бондарь.

— Девушка говорить, что вы убить человек. — Штатский еще сильнее заулыбался и закивал головой. — Это неправда!

— Правда, неправда знать только Аллах! — Он воздел руки вверх. — Аллах велик!

— Господи-и-и! — взвыл Бондарь. — Что же делать? Что? Пусть подскажет твой Аллах! — Аллах могуч и справедлив! — Он снова поднял руки вверх и как бы про себя тихо добавил: — Есть человек, что делает помощь для вас. — Где он? Я могу встретиться с ним? — Вы хотеть встреча с этим господин? — Штатский взглянул на Бондаря, и впервые улыбка сошла с его лица.

— Да, я хочу встретиться с этим господином! — воскликнул Бондарь.

— Вот и хорошо! — снова заулыбался тот. — Ждите! — Он что-то громко выкрикнул.

Вошел полицейский и отвел заключенного назад в клетку. Прошли еще два томительных дня, которые для Бондаря показались вечностью. Наконец его снова повели в комнату комиссара, где находился тот же самый штатский. Он внимательно оглядел Бондаря, поморщился от его запаха, потом что-то быстро бросил полицейскому, и узника отвели в душевую, где он впервые за несколько дней увидел настоящее мыло. С огромным удовольствием он тщательно помылся, вытерся насухо и сразу же почувствовал себя человеком. Своей одежды он не обнаружил, вместо нее лежали светлые легкие брюки и хлопчатобумажная безрукавка. Быстро одевшись, он подумал, что в его жизни как будто намечается поворот и нужно держать ухо востро.

Штатский, не изменяя своей привычке, с улыбкой оглядел посвежевшего Бондаря, потом вытащил из кармана пистолет и сказал:

— Мне не хотеть в вас делать дырка. Не я стрелять, не вы бежать! О\'кей? — О\'кей! — согласно кивнул Бондарь. Они вышли на улицу. Перед входом стоял коричневый «мерседес», который и домчал их до роскошного особняка с вычурной лепниной. С опаской ступив на сверкающий мраморный пол, Бондарь остановился и завистливо огляделся вокруг.

— Не к шаху ли вы меня привезли, уважаемые? — ехидно поинтересовался он у сопровождающих — двух огромных угрюмых азиатов, одетых в облегающие безрукавки, под которыми играли груды мышц. Не дождавшись ответа, он хотел двинуться вперед, но оба атлета придержали его за плечи, и Бондарь понял, что лучше не испытывать судьбу и спокойно ожидать приглашения.

Ждать долго не пришлось. Вскоре вышел здоровенный парень лет двадцати и сказал по-русски:

— Мой господин очень занятой человек, поэтому не огорчай его своей пустой болтовней. Ты понял?

— Вы так все хорошо объясняете, что трудно не понять, — насмешливо отозвался Бондарь. — Хотя мне и хочется кое о чем спросить, но я не буду этого делать.

— И это будет правильно, — сказал он голосом, настолько похожим на голос бывшего Президента бывшего Советского Союза, что Бондарь даже вздрогнул и покачал головой.

— Тебе бы не в охране работать, а на сцене: больше пользы было бы.

— Ничего, я и здесь пользу приношу, — усмехнулся парень. — Вперед!

Они вошли в просторный кабинет, хозяин которого восседал за массивным столом с многочисленными телефонными аппаратами и компьютером.

Охранник подвел Бондаря к столу. Они остановились метрах в двух перед хозяином кабинета.

— Присаживайтесь, молодой человек, — кивнул тот, указывая на стул.

Бондарь сел, спокойно закинул ногу на ногу и уставился на своего собеседника.

— Вы так себя ведете, словно приглашены в гости на обед, — усмехнулся он.

— А разве обеда не будет? — нахально спросил Бондарь. — Кто вы?

— Меня зовут Большой Стэн — ответил он, вставая с кресла.

— Большой? — хмыкнул Бондарь, внимательно рассматривая еле видневшегося из-за стола хозяина кабинета.

— Вас что, не устраивает мой рост? — бросил тот с явным раздражением. — Нет-нет, все в порядке! — попытался успокоить его Бондарь, понимая, что перешагнул границу дозволенного.

— Вот и хорошо, — сказал Большой Стэн. — Ваше имя? — Бондарь. — Фамилия? — Бондарь.

— И отчество тоже, разумеется. Бондарь? — Как вы догадались?

Несколько секунд Большой Стэн смотрел Бондарю в глаза, словно надеясь, что он одумается и начнет честный разговор, но он молчал, и Большой Стэн потянулся к одной из папок. Достал оттуда листок и стал читать:

— Коломейцев Георгий Викторович, родился в городе Горьком двадцать восьмого сентября тысяча девятьсот шестьдесят девятого гола. Отец Виктор Парфенович, слесарь горьковского автозавода, умер от сердечной недостаточности в тысяча девятьсот семьдесят седьмом году. Мать Алевтина Юрьевна, бывшая медсестра на том же заводе, несколько лет не работает, алкоголичка. С четырнадцати лет воспитывался у тетки Маргариты Юрьевны и учился в московской школе. Всерьез увлекся боевым самбо. Достиг хороших результатов и вошел в юношескую сборную города Москвы. Вскоре был призван в армию, проходил службу в воздушно-десантных войсках. Через некоторое время направляется в войска специального назначения, попадает в Афганистан. Несмотря на представление командира, награжден не был, неоднократно замечен в употреблении алкогольных напитков и наркотиков, грубил своим непосредственным начальникам, к службе относился с пренебрежением…

По мере чтения Бондарь все сильнее каменел лицом, и в его взгляде появилась ненависть.

— Ну как, достаточно или продолжать? — спокойно спросил Большой Стэн. В его голосе не было ни злости, ни иронии, просто усталость делового человека, который сознательно открывает все свои козыри и предлагает не терять попусту дорогого времени. — Вы убедили меня в том, что вы серьезный человек. Думаю, можно перейти к самому важному для меня вопросу.

— Слушаю вас, — кивнул Большой Стэн. — Вы можете помочь мне избежать тюрьмы? — Могу, — спокойно ответил тот. — Уже хорошо! — вздохнул Бондарь. — Пойдем дальше. Захотите ли вы оказать мне эту помощь? Если да, то за какую плату? Не за мои же красивые глаза? Но если вы хотите денег, то их у меня просто нету! — Он вывернул для наглядности карманы.

— А ты мне определенно нравишься, — добродушно хмыкнул Большой Стэн, подошел к Бондарю, покровительственно похлопал его по плечу, затем налил изрядную порцию виски в стакан и протянул ему: — Пей, малыш, думаю, мы договоримся… — Он внимательно проследил за тем, как Бондарь опрокинул виски в рот, задумчиво побарабанил короткими пальцами по столу, словно в последний раз взвешивая, стоит ли иметь дело с гостем или нет, потом решительно стукнул ладонью, как бы ставя окончательную точку, и сказал: — Малыш, несколько лет назад ты участвовал в одной секретной операции в Афганистане. Нам нужна твоя помощь. За это мы не только вытащим тебя из тюрьмы, но и обеспечим тебе и твоим детям безбедное существование на всю оставшуюся жизнь.

«Вот оно, — промелькнуло в голове Бондаря, — наконец-то добрались до самого главного!» Он чувствовал, что настал его звездный час. Теперь только бы не упустить свой шанс!