Мише лукаво улыбнулась.

– Умеешь ты задать жару подобным сборищам. Мне это нравится.

Я посмотрела на ее платье, сверкающее золотом под люстрами Ночного огня. Оно было слишком… не вампирским, но абсолютно ее – вызывающе ее платьем. Я не представляла, чтобы кто-то еще мог надеть такое.

– Ты тоже хорошо выглядишь, – сказала я, хотя слово «хорошо» было совсем неподходящим.

Я взглянула поверх плеча Мише в ту часть зала, где Райн разговаривал с тенерожденным принцем. Он то и дело посматривал на Мише.

Бедняга Райн. Такой важный разговор, а ему не удавалось завладеть вниманием собеседника. Впрочем, можно ли его винить?

– Смотри, а твоим платьем восторгаются, – сказала я и кивнула в сторону принца.

Мише повернулась и… вдруг застыла.

Ее улыбка померкла. На щеках исчез привычный румянец. Остались лишь золотистые блестки.

Эта перемена была столь неожиданной и заметной, что я встревожилась:

– В чем дело?

Мише не ответила. Даже не шевельнулась.

Я коснулась ее плеча, чтобы вывести из транса, и снова спросила:

– Что случилось?

Она резко повернулась ко мне:

– Ничего особенного. Просто… голова заболела. Надо выпить чего-нибудь покрепче.

Мише поставила почти нетронутый бокал, отвернулась, затем снова повернулась ко мне, словно не могла решить, в каком направлении идти. В глазах появилось лихорадочное беспокойство.

– Не говори Райну. Я… скажи ему, что мне захотелось съесть что-нибудь посущественнее.

– Мише…

Но едва я произнесла ее имя, как она уже скрылась в толпе. Я двинулась следом, однако кто-то тронул меня за плечо. Я дернулась и обернулась, уже готовая зарычать от возмущения.

Передо мной стоял Симон – ришанский аристократ, отношения с которым были головной болью Райна.

Прежде мы не встречались, однако я сразу поняла, что это он. Он был очень похож на брата, убитого Райном в ту памятную встречу. В его поведении так и сквозило чувство вампирской аристократической избранности. Я хорошо знала этот типаж.

– Потанцуем? – протянул он мне руку.

Я успела отойти на два шага и прислониться к стене.

– Не танцую с теми, кто прикасается ко мне без разрешения.

Если Райну нужно, пусть целует этого Симона в зад. Я любезничать с ним не собиралась. И потом, у меня была роль – роль жены-пленницы жестокого короля, которого она ненавидит.

Мои слова никак не подействовали на улыбку Симона. Изгиб его губ намекал на множество тайн, хранимых этим вампиром.

– Понимаю. Я грубо себя повел, не представившись. Я…

– Я знаю, кто ты, – перебила я Симона.

Его глаза довольно блеснули.

– Значит, муж рассказывал обо мне? Очень похвально. Мы с ним знакомы очень давно.

Я что-то пробурчала в знак согласия и повернулась, чтобы уйти. Однако Симон поймал меня за руку.

Я дернулась, высвобождаясь:

– Не смей меня трогать!

Если мое поведение и рассердило Симона, он не подал виду.

– Признаюсь, что я, как все остальные, удивлялся, почему он оставил тебя в живых. Но теперь, увидев тебя, кажется, понял.

Симон мне не понравился. Само его присутствие возвращало меня к ощущениям годичной давности. Тогда я чувствовала себя куском мяса, живой игрушкой, которую хотели заполучить. Я наградила Симона улыбкой, похожей на оскал.

– Я экзотический приз, – произнесла я, густо наполнив сарказмом эти слова.

– Так и есть, – засмеялся Симон. – Ришанские короли всегда увлекались собирательством очаровательных диковин.

Симон посмотрел на Райна, продолжавшего разговор с принцем. Меня ошеломил этот взгляд. Точно так же аристократы всегда пялились на меня. Тот же голод в глазах и демонстрация своей избранности.

Райн словно почувствовал что-то и обернулся в нашу сторону. Его фальшиво высокомерной улыбки, предназначенной для тенерожденного принца, как не бывало.

– Не так уж и давно, – заговорщическим шепотом произнес Симон, – Райн был весьма экзотическим созданием. Он тебе когда-нибудь рассказывал? Вряд ли.

Едва ли не всю свою сознательную жизнь я чувствовала себя пешкой в отвратительных вампирских властных играх и, если оказывалась посередине доски, всегда это знала. Вот и сейчас Симон пытался сделать меня пешкой в своей игре против Райна, чтобы унизить его. Отомстить за то, что двести лет спустя Райн дерзнул стать могущественнее, чем он.

Я возненавидела Симона.

Его палец коснулся моего оголенного плеча.

Я схватила его за руку.

Бесправная королева-рабыня этого не посмела бы. Но мне стало плевать на свою роль.

– Райн рассказал мне обо всем, что я должна знать, – отчетливо произнесла я.

Приятно было видеть, как дрогнула улыбка Симона, в которой ясно читался вопрос: «Да как ты смеешь?»

Отлично. И в самом деле, как я смела?

Вдруг могучая фигура Райна оказалась рядом. Он положил мне руку на плечо.

Райн даже не пытался спрятать угрозу за фасадом улыбки. Улыбка была скорее демонстрацией острых зубов.

– Она моя, – заявил Райн. – Я не делю ее ни с кем.

Я впервые слышала, чтобы Райн говорил таким голосом. Этот голос был похож на скрежет металлических прутьев, едва сдерживающих натиск чего-то более страшного и опасного.

Симон не успел ответить. Райн обнял меня за плечи и повел на середину зала.

«Решил показать собственнические чувства?» – хотела спросить я, но не успела.

– Держись от него как можно дальше, – прорычал Райн. – Если хочешь сделать мне больно, поищи другой способ.

Пожалуй, он впервые говорил со мной приказным тоном. Самолюбие требовало отчитать его за такую манеру, однако за жесткостью интонаций ощущалось что-то еще, заставившее меня прикусить язык.

Я остановилась и посмотрела на Райна. Он тоже остановился. Его лицо было похоже на каменную стену. Потом изменилось. Потеплело. Может, мне показалось, но теперь Райн выглядел почти виноватым.

Он обвел глазами зал, словно вдруг вспомнил, где мы находимся. Выпрямился и придал лицу соответствующее выражение.

– Потанцуй со мной, – протянув руку, попросил Райн.

– Я отвратительно танцую.

Он поджал губы, будто изумляясь такому ответу.

– Я думал, Кайрис подготовил тебя к сегодняшнему торжеству.

Сомневаюсь, повернулся бы у кого-то язык назвать действия Кайриса «подготовкой».

– Он отправил ко мне учителей танцев, сказав при этом: «Чтобы ты не поставила нас в неловкое положение». Я несколько часов подряд терпела их издевки, а потом вытолкнула взашей.

– По лицу вижу, как проходило твое… общение с ними, – усмехнулся Райн.

– Говорю тебе, танцую я отвратительно.

Он подошел вплотную и прошептал:

– Возможно. Но ты умеешь красиво двигаться. А со мной у тебя получается еще лучше. На нас все смотрят. Если мы не начнем танцевать, подумают, что между нами происходит перепалка.

– Я думала, тебе хотелось, чтобы я при всех устроила с тобой перепалку. Я же должна вести себя как обозленная хиажская пленница.

– В таком случае сохраняй это выражение лица, и все будет в лучшем виде, – ответил Райн и взял меня за руку.

Прикосновение его грубых рук было удивительно нежным. И теплым. Вряд ли у вампиров такие теплые руки. Но Райн и здесь отличался от большинства. Его ладони действительно были теплее.

«Опасность!» – сигнализировали инстинкты тела.

И тем не менее я начала с ним танцевать.

Глава тридцать восьмая

Орайя

На балах ночерожденных музыка, исполняемая оркестром, обычно усиливалась магией. Сегодняшнее торжество не было исключением. Мелодии проникали буквально во все щели громадного зала. Магия придавала звукам особую глубину. Я чувствовала, как музыка наполняет меня изнутри.

Окончив предыдущую композицию, оркестр без остановки перешел к следующей, сменив темп. Это была медленная мелодия с оттенком грусти. Ее ритм перекликался с биением сердца. Соблазнительно звучали струнные. К ним примешивались звуки органа, беря за душу. Танец был поводом соединить два тела.

Райн взял меня за руку. Другая его ладонь легла мне на талию. Прикосновение к обнаженной коже заставило меня вздрогнуть, но я быстро совладала с собой.

Танец был вызовом. Заставлял пробудиться ту часть моей личности, что проявлялась на каждом состязании Кеджари.

Я бы с радостью избавилась от нее.

Первые наши шаги были неуклюжими, однако меня удивило, как быстро мы вошли в ритм танца. И даже близость тел этому не мешала. Интересно, те же движения мне показывали и учителя, присланные Кайрисом. Но тогда они казались нелепыми и смешными, а сейчас вдруг стали интуитивными ответами на каждое движение Райна.

– Видишь? – прошептал он мне на ухо. – Ты же прирожденная танцовщица.

– Я просто упрямая. Не хотела пропускать брошенный вызов.

– Отлично, – тихо усмехнулся Райн. – Но если ты намерена играть в эту игру, ни в коем случае не бросай, когда она станет еще интереснее.

– Не понимаю, о чем ты, – прощебетала я.

Райн чуть отстранился и недоверчиво посмотрел на меня. Потом закружил, подхватил и наклонил. Я выгнула спину, ощутив дрожь, когда его пальцы ненароком коснулись моей груди и, естественно, отметины.

– И как это понимать? – шепотом спросил он.

Он выпрямился, плотнее прижав меня к себе. Меня окутало его теплом. Он словно заслонял меня своим телом. Ритм танца стал убыстряться. Это было обольщение, переданное языком музыки. Не знаю, может, перемена ритма, а может, что-то еще, но я вдруг почувствовала, как зал теряет ясность очертаний и куда-то уходит, а мы оказываемся в некоем коконе.

Может, и так.

Жаль, что Райн не избрал для нашего танца другую мелодию.

– Накидка мне мешала, – повторила я аргумент, который уже опробовала на Мише. – Решила не надевать.

– Принцесса, врунья из тебя никудышная, – скривил он губы.

Еще один наклон. Дурацкое движение. В поединке я могла бы нанести контрудар, а тут лишь порывисто выпрямилась. Но оказалось, что мы с Райном умели не только сражаться бок о бок, но и вместе двигаться в танце. Наши шаги совпадали, как взмахи мечей. Наверное, сказывались многочисленные совместные упражнения.

– Допустим, мне надоело прятаться, – продолжила я разговор.

– Другой король на моем месте посчитал бы это угрозой.

А ритм все убыстрялся. Если первую часть танца можно было уподобить обольщению, сейчас наступал момент перед поцелуем. Райн снова притянул меня к себе. Наши тела соприкоснулись, отчего обоим стало тяжелее выдерживать ритм танца.

С самой нашей свадьбы я часто находилась вблизи Райна – каждый раз, когда мы упражнялись и когда летали. Однако сегодня, невзирая на одежду, эта близость была полна… откровенно плотской чувственности. Это напоминало пульсации ночи, проведенной вместе, когда тела сражались за доминирование, а каждая победа и поражение доставляли болезненное наслаждение.

И сейчас, когда Райн на меня смотрел, я испытывала те же чувства, словно вся его прошлая долгая жизнь значила меньше, чем капли наслаждения, которые он выжимал из меня.

Опять кружение, и вновь я оказалась в его руках так стремительно, что мы чуть не ударились носами. Он выдохнул; судорожнее, чем обычно. Устал? Но вдруг я ощутила животом, как он уперся в меня, и поняла, что усталость здесь ни при чем.

– Угрозой? – переспросила я. – Бьюсь об заклад, платье тебе понравилось.

Наклон. На этот раз Райн наклонился вместе со мной, заставив мое тело выгнуться.

– Конечно понравилось, – ответил он. – Платье – это военное действие. Но, забрызганная кровью, ты всегда выглядела потрясающе.

Мы выпрямились, и его губы скользнули по моему подбородку. Я всем своим существом откликнулась на это краткое прикосновение. Более того, сосредоточила на нем все свое сознание.

– На битву не ходят без доспехов, – сказала я. – А это ведь тоже сражение, согласен? Такое же, как на Кеджари.

Райн усмехнулся. Его красные глаза вспыхнули.

– Сущая правда. И кто враг?

Я рассмеялась. Смех требовал усилий, поскольку танец стал невыносимо быстрым, словно сражение, незаметно ставшее жестоким.

– Что тут смешного? – спросил Райн.

Я наклонилась и прошептала ему на ухо:

– Враги здесь – все. Это и смешно.

– Я видел, как ты выбиралась из переделок похуже.

В следующее мгновение меня буквально прижало к Райну. Я напряглась, выдерживая ритм танца. Он был изматывающим, но я не собиралась отступать.

Пальцы Райна скользили по ложбинке на моей спине. Казалось, он едва удерживался от желания запустить их под ткань платья. Я чувствовала напряжение его мышц и понимала, что это вызвано не только утомлением. Райн был сильным. Кружение в танце не могло его утомить.

Значит, обуздывал свое желание? Это было нелегко.

Хуже всего, что то же самое он понял и обо мне. Я это знала. Желание, которое он пробудил в ту ночь, когда касался моих крыльев. И в другую ночь, когда я попробовала его кровь.

Именно это и сводило его с ума, заставляло глаза сверкать откровенной страстью, а ноздри – широко раздуваться.

– Так мне следует бояться? – спросил он, и его улыбка стала меркнуть. – Принцесса, ты намерена меня убить?

Эхо прошлого. Проблеск будущего.

Я подумала о предложении Септимуса.

Было бы очень легко затащить Райна в какой-нибудь темный уголок этого переполненного зала, поцеловать, направить его руку – пусть убедится в моем желании. Я могла бы заставить его забыть обо всем. Позволить ему снять с меня платье, а потом прижать меня к стене. А я бы впилась зубами ему в горло, чтобы заглушить стоны.

Какая великолепная маскировка! Никто и не заметил бы, как я выхватываю нож, прикрепленный к бедру, и вонзаю ему в грудь. В то самое место, что и тогда.

Это было бы идеальным моментом для подобного шага, учитывая, сколько знатной ришанской мрази здесь собралось. Потом перебить и их.

Музыка стала оглушительной. Я наклонилась ниже, чтобы Райн слышал мои слова.

– Я это уже делала. Не понимаю, почему ты продолжаешь давать мне шансы.

В зале было очень шумно, а он говорил почти шепотом, и тем не менее я услышала его слова:

– Я согласился бы всю жизнь провести под острием твоего меча, и оно того стоило бы.

Я заморгала. Что-то в голосе Райна выбило меня из тумана нашей кокетливой игры. Я отстранилась, чтобы видеть его лицо. Вопрос так и вертелся на языке, но мне было не подобрать слов.

Райн лишь усмехнулся и сказал:

– Танец требует блистательного завершения. Готова?

Музыка угрожала пробить барабанные перепонки. Она вливалась в каждый уголок моего тела, вымывала слова и мысли. Раньше чем я успела возразить, Райн закружил меня в последних танцевальных па. Я была слишком погружена в это действо, чтобы позволить нам смазать финал. Гордость требовала достойного завершения. Конец танца был стремительным и неистовым. Я вызвала в себе всю ярость наших сражений, и как в последнюю ночь Кеджари, Райн попадал в ритм каждого моего движения, ни разу не оступившись. Напоследок, когда казалось, что я вот-вот упаду, Райн подхватил меня, и моя спина изящно выгнулась.

Зал наполнился последними звуками танца. Я тяжело дышала. Рука Райна приклеилась к моим лопаткам. Я обнимала его за шею. Выбившиеся пряди его волос щекотали мне щеку.

Все смотрели на нас.

Возбуждение спадало, и до меня доходило, как мы выглядим в глазах собравшихся.

– Это было глупо, – сказала я. – Кайрис на нас разозлится.

Райн улыбнулся. Его обезоруживающая, чистая улыбка казалась совершенно неуместной на таком сборище.

– И что такого? Пусть треплют языками.

Он помог мне выпрямиться, а сам при этом споткнулся. Я схватила его за плечо.

– Танец отнял у тебя столько сил? – тихо спросила я. – Ты потерял форму.

– И больше, чем думал.

Но это меня не успокоило. Я продолжала держать его за руку. Райн слегка покачивался. Я это не столько видела, сколько чувствовала. Неужели он пьян? Райн – крупный, сильный мужчина. Чтобы опьянеть, он должен был бы выпить гораздо больше, чем сегодня.

– Ты хорошо себя чувствуешь? – шепотом спросила я.

Он помолчал, беззаботно улыбнулся и ответил:

– Превосходно.

Я высвободила руку. Райн уже снова играл роль короля ночерожденных. Внешне все было плавно и гладко. Никто и не заметил, как он слегка оступился. Замешательства, промелькнувшего у него на лице, тоже не заметили.

А я заметила.

Я пошла следом за Райном, но вдруг откуда-то возник Кайрис. Вид у него был раздраженный, чему я ничуть не удивилась.

– Прошу прощения, ваше величество. Необходимо переговорить.

На плечо Райна легла твердая рука Кайриса, и советник куда-то повел короля. Я хотела возразить. Даже не знаю, почему я вдруг ощутила желание задержать его и почему на душе стало тревожно.

Но даже если бы я что-то и сказала, было поздно. Оба тут же растворились в толпе гостей. Райн ушел не оглянувшись.

Глава тридцать девятая

Райн

Возможно, Орайя была права, и я действительно потерял форму, а танец лишь показал – насколько, разрушив мои иллюзии. Казалось, я не должен был бы так выдохнуться. Пока мы танцевали, все краски и очертания размылись, музыка и голоса превратились в отдаленный гул. Да и могло ли быть иначе, если я смотрел только на Орайю?

Но когда Кайрис повел меня на разговор, прежнее ощущение размытости и отстраненности сохранилось. Мысли текли лениво и хаотично, запаздывая на полшага. Оглянувшись по сторонам, я вдруг понял, что нахожусь во дворе и лицо мне обдувает прохладный ночной ветер. Это меня немного удивило. Я совсем не помнил, как мы выходили из бального зала.

Кайрис что-то говорил, однако его слова пролетали у меня мимо ушей.

– Постой. – Я поднял руку и ущипнул себя за переносицу. – Я не расслышал твоих слов. О чем ты говорил?

Он негромко засмеялся.

– Один танец с ней, и ты утратил способность связно мыслить? Говорил же тебе: будь осторожнее, – почти шепотом добавил он.

У меня вдруг заболела голова. Я не был настроен слушать его выговор.

– Я имею полное право танцевать с женой, – напомнил я Кайрису. – Так о чем ты хотел со мной поговорить? Не тяни время. Мне надо возвращаться к гостям.

Я представил Орайю одну в громадном зале, окруженную вампирскими выродками, у которых явно пробудился к ней новый интерес. Перед глазами появилась картина: Симон, держащий ее за руку. Картина была до противного яркой.

Кайрис поджал губы и неодобрительно посмотрел на зал с высокими окнами и широкими дверями, откуда лился свет. Вход почему-то находился дальше, чем мне помнилось. И когда мы успели отойти на такое расстояние?

– В том-то и беда, Райн, – вздохнул Кайрис. – Ты всех нас считаешь глупцами.

Смысл его слов дошел до меня не сразу. Я нахмурился и удивленно посмотрел на Кайриса. Его лицо расплывалось. Хотелось резко ему ответить, но я не мог составить ни одной фразы.

– Надеюсь, меня ты все же не считаешь дураком, – продолжил Кайрис.

Он стоял, держа руки в карманах и уставившись в землю.

– Ты постоянно твердишь, что она пленница. Но я же не слеп, да и остальные тоже. Все знают. – Он мрачно взглянул на меня. – Очень мило, Райн. Но не ты один приносил жертвы ради будущего.

Голос Кайриса доносился словно из-под воды. Окружающий мир накренился. Звезды за спиной Кайриса выглядели размазанными по небу.

Я открыл рот, готовясь поспорить с ним и должным образом отчитать за неуважение к королю ночерожденных, но голова вдруг закружилась. Я привалился к каменной стене, едва удержавшись на ногах.

Кайрис подхватил меня за плечо.

– Ты хорошо себя чувствуешь?

Нет.

Вялый поток мыслей не помешал мне ухватить правду.

Причина моего состояния была не в количестве выпитого и не в усталости от танца. Произошло что-то очень пакостное, чему я не мог подобрать определения.

Я с усилием поднял голову и взглянул на Кайриса, ожидая увидеть замешательство или беспокойство.

Вместо этого я увидел жалость.

И вину.

– Прости, – тихо сказал он. – Райн, я не могу вернуться к тому, что было. Не могу оставаться с тобой и ждать, когда это случится. Мне необходимо выбрать победителя. Ты должен меня понять.

Мысли становились все более липкими и тягучими. Сказывалась одурманенность. Но разуму удалось пробиться сквозь эту мутную пелену. Я понял признание Кайриса. Сколько раз за вечер я принимал из его рук бокалы, не задумываясь о содержимом?

Я и представить не мог, что он способен на такое.

Подлый мерзавец.

Я приказал крыльям появиться, рассчитывая улететь и успеть подготовиться к нападению, которое непременно последует. Однако тело поступило со мной так же, как и советник: предало меня.

Я сражался с дурманом до последнего, хотя окружающий мир уже начинал меркнуть, в животе бурлило, а в голове стучали молотки. Я продолжал сопротивляться, а из темноты высыпали ришанские солдаты – мои же солдаты – и окружили меня. Мне было их не сосчитать. Они пытались меня схватить. Я отбивался. Кому-то мой кулак попал по голове, кого-то ударил по шее, кому-то перешиб руку.

Но зелье, подмешанное Кайрисом, делало свое черное дело, стремительно опустошая мне сознание.

Я сопротивлялся, пока были силы.

Пока мне не сковали цепями руки.

Я вскинул голову. Бальный зал был совсем далеко. Окна превратились в маленькие золотые пятна на фоне быстро меркнущего мира. Я еще пытался ползти в том направлении.

Но к тому моменту тело полностью отказалось мне повиноваться.

В другом, далеком мире, среди зловещего одиночества ударили башенные часы. Их громогласное БОММ понеслось в такую же зловещую ночь.

Второго удара я не услышал.

Глава сороковая

Орайя

Музыка стала громче и хаотичнее. Она мешала думать. Крепкая выпивка лилась рекой. Кровь тоже. Появились торговцы кровью. Их была дюжина – людей, которых выбирали не только по вкусу крови, но и по внешнему облику. Все разодетые. Такие наряды не мог себе позволить ни один человек, живущий в Обитрах. Но их наверняка одевал Кайрис. Кое-кого я узнала, ибо они уже появлялись на балах Винсента. Остальных видела впервые. Одна торговка уселась на колени к тенерожденному принцу. Ее щеки и грудь пылали, ресницы трепетали, пока он сосал кровь из ее шеи, а его рука странствовала у нее между ног. Рядом стояла телохранительница, приставленная Кетурой, и старалась следить за подопечной, но так, чтобы не пялиться в открытую.

Этим нынешнее торжество отличалось от устраиваемых Винсентом: каждый торговец и торговка кровью имели телохранителей. Я знала этих солдат – цвет гвардии Райна. И почему-то сегодня они охраняли не Райна и не тенерожденных гостей. Они следили, чтобы ни к кому из людей не проявляли жестокости. Во время правления моего отца с торговцами кровью не церемонились. Погибнут одни – найдутся другие.

Таков был приказ Райна. Представляю, как это взбесило вампирскую знать. Они терпеть не могли, чтобы кто-то следил, как они сосут кровь из симпатичных мужчин и хорошеньких женщин.

Едва глотнув вина, я поморщилась и незаметно выплюнула его обратно в бокал. Вампирское вино было крепким, а меня не оставляло ощущение, что ясность сознания мне еще очень понадобится.

Мысли невольно возвращались к Райну, к тому, как он оступился, и к замешательству, мелькнувшему на его лице.

Я оглядела зал, поискав Райна глазами, но нигде не нашла. Не увидела я и Мише, хотя платье делало ее заметной в любом уголке зала. Вейл и Лилит продолжали сидеть за столом и в танцах не участвовали. Лилит по-прежнему все было любопытно, зато Вейл выглядел так, будто в любую минуту готов отправиться спать.

Остальные предавались… безудержному кутежу.

Мне стало тревожно. Рука скользнула вниз и нащупала через ткань платья рукоятку ножа, прикрепленного к бедру. Нож был на месте. Это меня немного успокоило.

– Какое впечатляющее торжество.

Я подняла голову. Тьфу!

– Не припомню, чтобы видела тебя без сигарилл, – сказала я.

Септимус улыбнулся. Ту же улыбку я видела у него в день нашего знакомства. Улыбку, предназначенную открывать уста…

– Увы, сегодня выкурил все, что были при мне, а то непременно угостил бы.

– Ничего страшного. Я стараюсь не превращать курение в привычку. Привычки – для слабых.

Септимус глотнул вина.

– Ох, как она умеет ранить.

Уголок его рта был неестественно красным. Наверняка успел вдоволь угоститься кровью; и вначале, и потом, когда появились торговцы.

Я взглянула в сторону открытых арочных дверей, за которыми начинался коридор. Жена Симона наслаждалась кровью молодого торговца. Симон подошел и что-то прошептал ей на ухо. Она повернулась к мужу, засмеялась, предложив ему отведать крови из запястья парня.

Матерь милосердная, как же я их ненавидела. Сегодня я вдоволь насмотрелась на их напыщенные физиономии. Все они казались чрезмерно счастливыми.

Особенно удивляло, как могут быть счастливы Симон и его жена, которым пришлось кланяться бывшему рабу.

– Хотя я и знал о твоих разнообразных дарованиях, никак не подозревал у тебя дар лицедейства, – сказал Септимус. – Актриса ты превосходная.

Я не ответила, продолжая наблюдать за Симоном. Что-то меня насторожило, а в затылке появилось неприятное ощущение.

Что-то показалось мне…

– Актриса? – переспросила я, зацепившись за это слово.

– Я про танец, – пояснил он. – Если честно, мне непонятны твои устремления. Чего ты собиралась добиться, заставив Райна поверить, что хочешь его?

Услышав такое, я повернулась к Септимусу.

– Ну надо же, – усмехнулся он, – да ты лицедейка не только в танце. Чего только стоит изображенное тобой искреннее недоумение.

– Не понимаю, о чем ты, – сухо ответила я.

– Не играй со мной в дурочку.

Продолжая улыбаться, Септимус сощурился, и его глаза блеснули, как два острых лезвия.

– Знаю, ты очень смышленая особа. Хотя…

Отставив бокал, он наклонился ко мне, обдав щеку жарким дыханием.

– Нет, я поспешил с комплиментом. Не такая уж ты превосходная актриса.

Он жестко схватил меня за предплечье. Острый ноготь его большого пальца процарапал мне кожу. Я дернулась.

БОММ!

Ударили башенные часы.

Я впервые слышала, чтобы они били так громко. Казалось, весь зал расширился, чтобы вобрать этот звук в себя. Мрамор, камень и стекло вибрировали в унисон с ним. Бой часов словно подстегнул оркестр, и музыка стала еще громче.

Симон с женой встали, оставив полуобмякшего торговца кровью, и направились к выходу из зала.

Почему они ушли одни? Почему им позволили разгуливать по замку?

Мне вдруг стало наплевать на кровь, сочившуюся из ранки на предплечье.

– Прошу прощения, – торопливо бросила я и помчалась к двери, не дав Септимусу что-либо сказать.

Все вокруг были пьяны. Танцы превратились в оргию, хотя до сбрасывания одежд еще не дошло. Часть ришанской знати барахталась на полу и истерично хохотала, не обращая внимания на кровь, стекавшую с подбородков.

Симон и его жена исчезли в коридоре.

БОММ!

Я последовала за ними. Меня обдало волной холодного воздуха. Контраст после жаркого зала был ощутимым, и я вздрогнула. В коридоре было тихо, если не считать звука удалявшихся шагов. Я успела заметить мелькнувший пурпурный подол платья Леоны. Через мгновение она скрылась за углом.

– Как благородно с твоей стороны, – произнес вкрадчивый голос. – Отправиться в погоню за похитителем твоего возлюбленного, держа нож наготове. Как мило.

Я и не заметила, когда успела выхватить нож. Обернулась на голос.

Септимус стоял в проеме. Руки в карманах, на лице – вечная усмешка. За его спиной продолжались непотребства, в которые вылилось это торжество.

Я не собиралась выслушивать его цветистые речи и пошла прочь.

Он вдруг стремительно вынул руку из кармана и растопырил пальцы.

Меня обожгло болью. Тело одеревенело. Я взглянула на ранку, которую он процарапал ногтем.

Я не могла сделать ни шага. Вокруг медленно густел красный туман. Моя кровь оборачивалась против меня. Такого я не ожидала. Септимус оказался сильным магом. Гораздо сильнее большинства магов, с которыми я сталкивалась на Кеджари. Тогда я хотя бы могла как-то им сопротивляться.

Сейчас я приросла к полу и глотала ртом воздух, глядя на приближающегося Септимуса.

– Ах, голубка, ты бы могла иметь все, – промурлыкал он.

В тот момент он выглядел глубоко раздосадованным и ошеломленным. Пожалуй, единственные настоящие чувства, которые я когда-либо видела на его лице.

«Что ты делаешь?» – хотела спросить я.

Но из горла вырвалось лишь сдавленное:

– Что…

БОММ!

Поле зрения начало сужаться, но я успела увидеть, как оргия в бальном зале превратилась в кровавый хаос. Кроверожденные солдаты набросились на солдат Кетуры. Звериные вопли заглушили музыку, замелькали лезвия мечей, зубы впились в глотки.

Но громче всего звучал голос Септимуса. Его ладони обхватили мое лицо.

– Орайя, я говорил тебе, что ставлю только на победителей, – шипел он. – Извини, но в этот раз я сделал ставку не на тебя.

Он щелкнул пальцами.

Мое тело сложилось пополам.

БОММ!

Все вокруг почернело.

Глава сорок первая

Орайя

Сознание не желало возвращаться. Пришлось впиваться в него зубами и ногтями, но и тогда мне удалось вернуть только обрывки.

Пол двигается.

Чьи-то руки на мне. Чьи-то руки вокруг.

«Не смейте меня трогать!»

Я хотела выкрикнуть это, однако горло и язык не подчинялись мне.

Кто-то полез мне под подол, ведя рукой по бедру. Инстинкт самосохранения требовал лягнуть наглеца. Но я подавила позыв и осталась в состоянии полупустого мешка, выигрывая время, чтобы разобраться в происходящем.

Я была… где? По-прежнему в замке, о чем свидетельствовал затхлый запах роз.

– Пора бы ее прикончить.

– Нельзя. Сам знаешь, что нельзя.