– Леопардовая Голова, да? – прорычал Ма Лян. – Вечно портит веселье…

Хуа отмахнулся от них, нажал на кнопку ответа и прижал телефон к уху. Он ничего не говорил, а лишь время от времени хмыкал, давая знать, что слушает. Через несколько минут, сбросив звонок, пробормотал себе под нос:

– Вы знали, что у меня день рождения?

Янь Ли и Ма Лян обменялись растерянными взглядами.

Хуа кивнул сам себе. У него действительно был день рождения. Как и большинство людей в преступном мире, он никогда не устраивал торжества, а из-за недавних передряг и вовсе забыл про собственный праздник.

Заинтересовавшись, Янь Ли снова спросил:

– Так кто звонил?

– Мин-Мин, – ответил Хуа с растроганной улыбкой.

– Мин-Мин? – оживился Янь Ли. – Какая славная девочка… Даже вспомнила о твоем дне рождения!

– Кстати, еще и порядочная, – кивнул Ма Лян, для убедительности подняв палец. – Когда я ее провожал, она отказалась взять двадцать тысяч юаней. Какая девушка! Думаю, ее чувства к братцу Хуа вполне искренние.

Янь Ли кивнул.

– Жаль, что ее здесь нет, иначе мы выпили бы за ее здоровье.

Хуа убрал свой телефон.

– Она вернулась в город.

– Когда? – встревожился Ма Лян.

– Сегодня. Только что приехала.

– Где она? – спросил Янь Ли. – Пусть приезжает сюда.

– Ждет меня дома, – просиял Хуа.

– О, ясно… – пробормотал Янь Ли, косясь на Ма Ляна. Оба они усмехнулись.

– Ладно, – кашлянув, сказал Хуа. – Хоть мы выпили совсем немного, на сегодня, думаю, достаточно.

Он собрал свои вещи и стремительно удалился.

* * *

Выйдя из машины на парковке у дома, Хуа посмотрел вверх. В его квартире на четырнадцатом этаже горел свет. Окно с ярко-желтыми шторами сияло в темноте, словно солнце ранней весной.

Он стоял неподвижно, глядя на свет, а из его сердца струилась весна, согревая окоченевшую душу. Он все стоял и стоял, купаясь в волшебном сиянии, пока не зазвонил телефон.

– Где ты, Хуа? Почему еще не дома? – Голос Мин-Мин звучал взволнованно.

– Я скоро буду, дорогая. Уже паркую машину.

– Хорошо. Сейчас зажгу свечи на торте. Если они сгорят до твоего прихода, я очень рассержусь.

Она сбросила звонок, и свет наверху погас – видимо, Мин-Мин приготовилась зажечь свечи.

У входа Хуа встретил троих мужчин. Один был в униформе лифтовой компании, а двое других держали ящики с инструментами.

– Что случилось? Опять сломался лифт? – Хуа нахмурился. Лифт в этом здании уже не раз выходил из строя.

– Нет. Будем устанавливать новые камеры наблюдения.

Хуа когда-то отвечал за безопасность в здании «Лунъюй» и немного знал об этих системах.

– Замыкание?

– Нет, кто-то разбил сами камеры. От вандалов житья нет, – проворчал один из рабочих.

Хуа охватило смутное беспокойство.

– Какие камеры пострадали?

– Все, с первого по четырнадцатый этажи.

Его сердце пропустило пару ударов. Не медля ни секунды, Хуа бросился к лифту и обнаружил, что тот только начал подъем и вернется через две-три минуты.

Хуа достал телефон и, выбегая обратно на улицу, набрал номер Мин-Мин. Он смотрел в темное окно, кровь бешено стучала в висках.

– Привет! – наконец ответила она.

– Быстрее! – закричал Хуа. – Немедленно уходи из квартиры!

– Зачем? Я как раз собиралась зажечь свечи.

– Забудь про свечи! Скорее одевайся и…

Его прервал испуганный вопль Мин-Мин. В ту же секунду раздался оглушительный грохот, окна четырнадцатого этажа вылетели, и оттуда вырвалась струя пламени, красная и жаркая, как язык адской гончей. Желтые шторы в одно мгновение превратились в хлопья пепла, взмывшие в ночной воздух.

* * *

Три дня провел Хуа в комнате ожидания у отделения реанимации, питаясь в основном водой. Рано утром на третий день врач принес ему долгожданное известие:

– Пациентка пришла в сознание.

– Правда?

К тому времени, когда он нырнул в пламя и вынес Мин-Мин, она не подавала признаков жизни.

– Да, – сказал доктор. – Девочка мужественно борется. Хотя ее состояние еще вызывает опасение.

Хуа безуспешно пытался унять дрожь в руках.

– Ступайте к ней, – подбодрил врач. – Она хочет вас видеть, а вы должны придать ей сил, чтобы сражаться дальше.

Хуа глубоко вздохнул и вошел в палату. Он пытался мысленно подготовить себя, однако зрелище, представшее перед его глазами, было невыносимым. Изящная, красивая девушка превратилась в страшную куклу. Белая кожа потемнела и вздулась волдырями, темные волосы сгорели, нос почти исчез, губы искривились, тонкие руки и ноги распухли.

Пожалуй, единственное, что не изменилось, – ее глаза. Они по-прежнему оставались ясными и яркими, и от этого изуродованное лицо выглядело еще более жутким. Хуа подошел ближе, и Мин-Мин посмотрела на него, с видимым усилием пытаясь сфокусировать взгляд.

Он не мог подобрать слов и изо всех сил сдерживал эмоции, чтобы боль и гнев не отразились на его лице.

– Хуа… – еле слышно прохрипела Мин-Мин.

– Тише, ты должна отдыхать. Не надо ничего говорить.

Мин-Мин, конечно, не послушалась.

– Это я виновата? – прошелестела она.

– Нет, ты ни в чем не виновата. – Правая рука за спиной Хуа сжалась в кулак.

В ее глазах светились ужас и раскаяние.

– Я… не надо было возвращаться. Зря я тебя не послушала.

Хуа вдруг почудилось, что его сердце пронзает стальной кол. Он схватился за голову и простонал:

– Что же я наделал…

Глаза девушки широко распахнулись. Из последних сил она прошептала:

– Хуа… не печалься… Я… я рада.

Рада? Чему тут радоваться? Хуа оторопел. Может, лекарства затуманили ее разум?

– Я рада, – повторила она. – Потому что… если б не я… пострадал бы ты.

Хуа била крупная дрожь. Слова девушки на пороге смерти давили на него, как огромный валун, настолько тяжелый, что он едва мог дышать.

– Достаточно. – Хуа не заметил, как в палату вошел врач. – Хватит на сегодня разговоров. Дайте ей немного отдохнуть.

Словно по приказу доктора, веки девушки смежились, и она погрузилась в глубокий сон. Хуа вышел в коридор. На лбу у него выступил пот.

Когда удалось успокоиться, он сжал кулаки и стиснул зубы. Затем достал телефон и набрал номер Гао Дэсэна.

– Алло? – раздался высокомерный и уверенный голос.

– Это Хуа, – вежливо представился он.

– Братец Хуа? – Директор Гао весело рассмеялся. – Что же вы так долго ждали? Нам давным-давно пора побеседовать.

– Считай, что ты труп, – спокойно произнес Хуа.

– Что? – переспросил Гао.

Хуа сбросил звонок. Директор прекрасно его слышал и понял. С точки зрения Хуа, неопровержимые факты объяснений не требовали.

Глава 7

Смерть Шуня

Тюрьма города Чэнду

Пропажа имела серьезные последствия. Заключенные работали всю ночь, однако злосчастный карандаш так и не нашелся. Без главной улики поймать виновного было невозможно, и в итоге начальник Чжан отправил и Шуня, и Черныша в одиночку на десять дней.

То, что наказали Черныша, выглядело логичным – в конце концов, это он потерял карандаш. Шуня же наказали скорее демонстрации ради, ведь он провинился лишь в том, что затевал с Чернышом драки.

Хан Вэньчжи тоже привлек всеобщее внимание после инцидента. Его увели для личной беседы с начальником, и сразу после нее Шунь и Черныш отправились в одиночные камеры. Хана неизбежно назвали бы крысой – если б он не оправдался тем, что Чжан подыскивает репетитора для сына. В качестве доказательства он показывал распечатки с задачами по математике. Охранники даже велели Пину обеспечить Хану условия для работы.

Ночью в мастерской Хан занимался решением уравнений. Карандашу, которым он раньше размечал бумажные пакеты, теперь нашлось другое применение. Математические задачи для Хана не представляли сложности, однако решать их приходилось, используя только приемы уровня начальной школы, а затем еще нужно было думать, как объяснить решение ученику. Он строчил заметки больше трех часов.

– Готово? – спросил Пин.

Хан улыбнулся и кивнул, довольный собой. Ду и Шань тоже подошли посмотреть. Шань промолчал, а Ду поддразнил Хана:

– Бедные карандаши! То исчезают, то служат кормом для бывших архитекторов…

Хан смутился и поспешно вытащил изо рта обгрызенный карандаш. Он знал, что жует особенно усердно, когда с головой уходит в работу, и теперь мог только сконфуженно улыбаться.

– Если закончил, тогда иди поработай, – сказал Пин.

– Хорошо.

Хан взял стопку картона и бечевку и принялся делать пакеты. Дополнительная смена длилась всю ночь. В шесть утра заключенным наконец разрешили вернуться в свои камеры. Была суббота, планировалась прогулка во дворе, но ни у кого не осталось сил. Заключенные, которые ждали утром посетителей, изо всех сил старались не уснуть, в то время как все остальные рухнули на койки и встали ненадолго только в полдень, когда принесли обед.

Около двух часов дня в камеру 424 пришел охранник и крикнул:

– Хан Вэньчжи!

Хан очнулся, тут же вскочил с постели и встал по стойке смирно у двери.

– Здесь!

– Начальник Чжан спрашивает, успел ли ты подготовиться.

– Успел.

– Тогда пойдем со мной.

Охранник открыл дверь. Хан вытащил из-под матраса исписанные листы и вышел вслед за охранником. Он отсутствовал более четырех часов и вернулся в камеру незадолго до семи. По выражению его лица Ду понял, что день удался.

– Я оставил для тебя ужин, – сказал он. – Все уже поели.

– Спасибо, я не голоден. – Ловя на себе удивленные взгляды, Хан добавил: – Начальник заказал нам еду.

– Похоже, он хорошо с тобой обращается, – произнес Пин странным тоном. – Эй, очкарик, иди-ка сюда…

Хан подбежал к нему и на всякий случай поклонился. Пин с улыбкой указал на синюю книгу у Хана в руках.

– Что это?

– Сборник упражнений для домашних заданий сына начальника Чжана, – ответил Хан, тоже улыбаясь. – Когда я объяснил ему решение уравнений, начальник дал мне новую работу. Я должен проверять у него домашние задания.

Пин взял книгу, пролистал ее, явно ничего не понимая, и наконец вернулся к титульному листу.

– Чжан Тяньян… Тяньян ведь означает «парящий в небесах». Черт, ну и напыщенное же имечко!

Ду тоже заглянул в книгу.

– Начальная школа «Фэньхэ», второй класс, Чжан Тяньян, блок второй, комната двести три.

Ду хохотнул.

– Зачем тут домашний адрес? Чтобы учитель мог позвонить родителям?

– Это не домашний адрес, а номер его общежития, – объяснил Хан. – «Фэньхэ» – лучшая школа-интернат в городе. Дети уезжают оттуда домой только по выходным.

Ду снова посмотрел на строчки, словно пытаясь их запомнить. Пин же, потеряв к книге интерес, швырнул ее обратно Хану. Тот взял задачник, улегся на свою койку и принялся читать.

Ранним утром следующего дня, в воскресенье, Хана увели. Он опять давал уроки сыну Чжан Хайфэна.

Остаток дня пролетел как одно мгновение, а потом наступил понедельник и началась новая рабочая неделя. Заключенные позавтракали в столовой, затем прошли в мастерскую.

Чтобы получить инструменты, сокамерники выстроились по старшинству: сначала Пин, за ним Шань, Ду и Хан. На нем-то и возникла проблема. Он стал рыться в ящике в поисках карандаша поновее, более длинного. Калач не позволил Хану выбрать и сам вытащил для него старый и сильно сточенный карандаш.

– Можно мне взять другой? – жалобно протянул Хан.

Калач презрительно усмехнулся.

– Не нравится карандаш? Так ведь ты же сам его и грыз!

Хан показал карандаш Калачу.

– Смотри, в нем продольная трещина. Если сильно нажимать, корпус сломается.

Калач видел трещину, однако все равно упорствовал.

– Ну и что? – саркастически сказал он. – Ты же как бобер – сколько карандашей ни дай, все сгрызешь.

– Не меняй, если не хочешь, – обиделся Хан, – но зачем меня оскорблять?

Калач ударил кулаком по столу.

– Когда я тебя оскорблял? Разве ты не бобер? Если нет, тогда зачем карандаши жуешь?

– Что за шум? – крикнул охранник Хуан.

– Этот заключенный, – первым заговорил Калач, – продолжает грызть карандаши, а теперь хочет новый. Когда я отказал, он закатил истерику.

Охранник Хуан подошел ближе и посмотрел на карандаш.

– Зачем ты его грыз?

– Он специально! Уничтожает инструменты в знак протеста, – сказал Калач.

– Неправда! – защищался Хан. – У меня просто плохая привычка.

– Ты захватил с собой в тюрьму дурные привычки? Не этому мы здесь учим. Забыл, где находишься? – Калач говорил назидательно.

– Правильно, от вредных привычек надо избавляться, – подтвердил охранник Хуан. – Иначе сколько еще карандашей ты уничтожишь?

– Я больше не буду, обещаю, – покорно сказал Хан. – Но этот никуда не годится. Можно мне другой? Обещаю его не грызть.

– Значит, я должен дать тебе новый карандаш только потому, что ты попросил? – усмехнулся Калач. – Ты все еще не запомнил правила?

Отчаяние натолкнуло Хана на мысль, и он зашел с другой стороны:

– Если вы не дадите мне другой карандаш, я не смогу работать в полную силу, и наша продуктивность снизится.

Калач не нашелся с ответом. Ду воспользовался паузой:

– К слову, в скорости никто не сравнится с Ханом Вэньчжи. Такие мелочи не должны мешать трудолюбивым работникам… На самом деле есть еще одна причина, по которой карандаш Хана сильно обкусан. На выходных Хан помогал начальнику Чжану с математическими задачками и так усердствовал, что, видимо, совсем забылся…

Охранник Хуан слышал, что Хан давал дополнительные уроки сыну начальника. Если он поэтому и грыз карандаши, то лучше с ним не спорить. Тем не менее Хуан должен был защитить авторитет Калача.

– Ладно, – сказал он Калачу. – Дай ему короткий карандаш и посмотри, жует он его или нет. Если примется опять за свое, второго шанса не дадим.

Калач, помедлив, согласился.

– Хорошо, – пробормотал он, затем наклонился над коробкой и некоторое время копался в ней, пока наконец не достал еще один карандаш. – Вот, возьми этот.

Ду почувствовал прилив гнева. Карандаш был слишком коротким, всего четыре сантиметра в длину. Увы, Хану оставалось только взять его и поблагодарить охранника.

– Хорошо, приступайте к работе, – велел Хуан.

Хан взял инструменты и направился к рабочему месту. По дороге Ду спросил:

– Тебя устроит этот огрызок?

– Ничего не поделаешь, – Хан пожал плечами. – Я много лет делал чертежи; попадались карандаши и короче…

Ду поверил Хану на слово, и они начали работать. Незадолго до обеда заключенные вновь выстроились в очередь, чтобы сдать инструменты. Ду спросил Хана:

– Кстати, ты сегодня жевал карандаш?

Хан самодовольно улыбнулся. Карандаш остался безупречен, без единого следа.

– Молодец, – похвалил Ду. – Значит, и правда избавился от привычки… – Взяв карандаш из рук Хана, он внимательно его осмотрел и воскликнул: – Потрясающе!

Все подошли посмотреть, что так впечатлило Ду. Оказалось, Хан управлялся с карандашом не более двух сантиметров длиной.

– Ты действительно им писал? – спросил Ду.

– У меня не было выбора, – усмехнулся Хан.

– Ну и дела! – восхитился кто-то еще. – У меня бы ни черта не получилось.

Кончик грифеля был длиннее его корпуса. Как его вообще удалось так заточить?..

Хан сохранял невозмутимый вид. Он улыбался и повторял:

– Я много лет делал чертежи.

Ду вернул Хану карандаш, только когда до них дошла очередь сдавать инструменты. Хан передал огрызок Калачу, и тот провозгласил:

– Хорошо, теперь ты заслуживаешь доверия.

Сумев обуздать дурную привычку, Хан избавился от насмешек Калача. В течение следующих нескольких дней он не ковырялся в коробке, а просто хватал первое, что попадалось под руку. Скорость его работы от длины карандаша не зависела.

Наступила пятница. После обеда в мастерскую вошел охранник Хуан и крикнул:

– Ду Минцян и Хан Вэньчжи из камеры четыреста двадцать четыре, вы сегодня загружаете грузовик.

– Почему снова наша камера? – спросил Пин.

После того, как неделей ранее погрузкой занимались Ду и Шунь, наступила очередь камеры 425. Хотя самого Пина не вызвали, как старший он не мог не возмутиться, иначе утратил бы авторитет.

– По просьбе компании, занимающейся доставкой. Похоже, ребята из вашей камеры хорошо работают, – объяснил Хуан.

На самом деле просьба касалась только Ду. Охранник решил послать с ним Хана, потому что тот казался трудолюбивым.

– Значит, мы образцовые работники? – В голосе Пина звучала гордость. Он повернулся к Ду и Хану. – Вы не против? Если не хотите идти, я могу подать жалобу.

Ду пожал плечами.

– Я пойду. Люблю бывать на свежем воздухе. – О договоренности с господином Шао он, разумеется, умолчал.

– Я тоже пойду, – подхватил Хан.

Убедившись, что его авторитет не пострадает, Пин пожал плечами.

– Хорошо, работайте как следует.

Ду и Хан вышли из мастерской. Ду уже знал процедуру, а Хану надо было лишь за ним повторять. Они нагрузили тележку и в сопровождении охранника выкатили ее за дверь.

Грузовик стоял на месте, рядом ждал господин Шао. Увидев Ду и Хана, он приветливо помахал им рукой.

Ду улыбнулся, помахав в ответ, а затем объяснил Хану:

– Это господин Шао. Мы познакомились на прошлой неделе.

– Здравствуйте. – Хан поправил очки на носу, настороженно глядя на незнакомца.

Шао кивнул ему, хрипло поздоровался и похлопал Ду по спине.

– Я попросил снова прислать тебя. Уж прости, если добавляю работы.

Ду фыркнул.

– Не нужно извиняться. Для меня большая честь работать с вами.

– А где другой парень? – спросил Шао.

Прежде чем Ду успел ответить, вмешался охранник:

– Другой парень не очень усердный работник, поэтому на сей раз мы его заменили.

Ду понял, что тот хотел скрыть инцидент с карандашом.

– Это Хан. С виду книжный червь, а на самом деле трудолюбивый.

– Хватит болтать, – прикрикнул охранник. – Пора за работу.

– Да, начинаем, – нетерпеливо сказал Ду.

Господин Шао вдруг согнулся.

– Сегодня я вам помочь не смогу, не очень хорошо себя чувствую, – проговорил он.

– В чем дело? Заболели? – обеспокоенно спросил Ду.

– Так, старая хворь то приходит, то уходит… Сегодня вот обострение. Вам придется взять на себя бо́льшую часть работы.

– Нет проблем, положитесь на нас. – Ду стукнул себя кулаком в грудь. Потом запрыгнул в кузов грузовика и выдал Хану инструкции: – Подтяни тележку поближе и передавай мне ящики. А я буду их складывать.

Хан работал проворно, и господин Шао вскоре перестал волноваться. Новый парнишка в очках, подумал он, намного лучше, чем великовозрастный ребенок с прошлой недели.

Ду расставлял ящики в грузовике, Хан сновал внизу, а Шао помогал по мере сил – работа спорилась. Примерно через полчаса тележка почти опустела.

– Что-то я устал, нужен перерыв, – объявил господин Шао.

Ду понял: перерыв предназначался в основном для него и Хана. Он выпрыгнул из грузовика и поблагодарил господина Шао. Тот лишь усмехнулся в ответ. Хан уже плюхнулся на тележку и стал разминать руки и плечи.

Охранник подошел и предложил господину Шао сигарету.

– Вы плохо выглядите.

– У меня миокардит, воспаление сердца, и с возрастом оно стало напоминать о себе всякий раз, когда я занимаюсь физическим трудом.

– Видать, серьезная болезнь, – покачал головой охранник, закуривая. – Сходите к врачу.

– Сходил, – мрачно произнес Шао. – Рекомендовали операцию.

– Тогда сделайте ее, нечего тянуть, – посочувствовал охранник.

Шао печально вздохнул.

– Если б все было так просто… Операция стоит десятки тысяч. Мой сын учится в Пекинском университете, и я едва набираю ему на учебу. Кроме того, если возьму отпуск на операцию, то потеряю все дополнительные заработки. В наше время нелегко найти хорошее место. Ни больничных, ни отпусков я себе позволить не могу…

Хан разглядывал господина Шао. Загрубевшие руки, загоревшее дочерна лицо, совершенно седые волосы… Ощутив прилив жалости, он повернулся к Ду и обнаружил, что тот смотрит в небо, как будто полностью уйдя в свои мысли.

Охранник докурил и велел Хану и Ду вернуться к работе. После перерыва они принялись за дело с еще большим усердием; особенно старался Хан, зная, что Шао нездоров. С оставшимися ящиками разобрались почти мгновенно, и охранник сопроводил их обратно в кладовую для следующей загрузки. К четырем часам дня весь недельный набор пакетов лежал в грузовике. Справились даже быстрее, чем на прошлой неделе.

Закончив, господин Шао достал из кабины блокнот и ручку и передал их Хану.

– Сынок, помоги-ка мне пересчитать ящики и выписать квитанцию.

Обычно Шао занимался этим сам, но силы его были на исходе, а Хан внушал ему доверие. Взглянув на бланк, Хан сразу понял, как его заполнять. Он прошелся вдоль ящиков в кузове, считая и записывая. Охранник следовал за ним, проверяя подсчеты.

Господин Шао и Ду стояли у кабины. Когда Хан и охранник отошли достаточно далеко, Ду прошептал:

– Господин Шао, у вас есть еще одна ручка?

– Конечно. – Тот с готовностью сунул руку в карман рубашки.

– Я назову вам несколько цифр, а вы их запишите.

Шао удивился, однако прежде чем он успел что-то спросить, Ду уже начал с серьезным видом диктовать цифры. Господин Шао записал их на левую ладонь; получилось более двадцати.

Ду посмотрел на его руку и, убедившись, что цифры записаны верно, удовлетворенно кивнул. Шао с недоумением смотрел на Ду. Тот объяснил:

– Первые девятнадцать цифр – номер счета в «Промышленном и коммерческом банке», а последние шесть – пароль для банковских операций по телефону. На счету должно быть около шестидесяти тысяч. Возьмите с него деньги на операцию.

– Ты… – Шао в изумлении открыл рот. – Почему ты мне помогаешь?

– Я в тюрьме, зачем мне деньги?

– Нет! – Шао отчаянно замотал головой. – Мы практически не знакомы, я не могу принять такую большую сумму. Сейчас ты в тюрьме, но когда-нибудь выйдешь. А я потратил твои деньги…

Ду улыбнулся.

– К тому времени, как я выйду, ваш сын уже закончит университет, верно? Он будет сам зарабатывать, так что вы сможете вернуть мне долг. Считайте, что я даю вам ссуду.

Шао не находил слов, его глаза сияли благодарностью.

Хан и охранник закончили сверку. Увидев, что Шао медлит с ответом, Ду похлопал его по плечу.

– Обязательно в следующий раз снова попросите назначить меня на погрузку, господин Шао. Нам суждено работать вместе!

– Да, суждено, – пробормотал Шао, стараясь не выдать своих эмоций.

* * *

После ужина охранники привели заключенных в комнату отдыха посмотреть новости, а затем отправили их по камерам. Обычно пятничным вечером в камерах царило оживление: без необходимости рано вставать на следующий день заключенные могли допоздна играть в карты и болтать. Тем не менее в камере 424, обычно самой шумной, тем вечером стояла тишина. Пин раскладывал пасьянс, потом ему стало скучно, и он отбросил карты в сторону.

– Черт возьми, эти два дурня меня дико раздражают, но без них тоскливо, как в аду, – пробурчал он, имея в виду Черныша и Шуня. Назначенный им срок ареста в одиночке – десять дней – истекал только на следующей неделе.

В половине девятого охранник пришел зачитать список посещений на следующий день. Добравшись до камеры 424, он крикнул:

– Ду Минцян, завтра в десять утра.

Когда охранник ушел, Пин заворчал:

– Ты же говорил, что у тебя нет друзей. Откуда же столько посетителей?

– Они мне не друзья, – отрезал он.

– Ты ведь не знаешь, кто именно придет, так почему уверен, что не друзья?

Ду в ответ лишь покачал головой. Пин, довольный тем, что удалось поддеть его, удовлетворенно хмыкнул и вернулся к пасьянсу.

На следующее утро в десять часов охранник проводил Ду в комнату для свиданий. Как и ожидалось, пришел Хуа.

Ду сел там, где велел ему охранник, – за большим столом, напротив посетителя.

– Ты ужасно выглядишь, – первым заговорил Ду, улыбнувшись Хуа, будто закадычному другу.

– Я-то? – Хуа устало потер виски.

– Ло Фэй подобрался слишком близко?

– Нет. Я давно о нем ничего не слышал. – Хуа холодно посмотрел на Ду. – А ты выглядишь неплохо. Наслаждаешься жизнью?

– Я бы так не сказал, – признался Ду. – Впрочем, жизнь тут простая, тревожиться не о чем.

– Теперь повод для беспокойства появится, – предупредил Хуа, рассчитывая выбить собеседника из колеи.

– Неужели? – Ду помрачнел.

Хуа впился в лицо Ду глазами.

– Она в Америке, операция прошла успешно.

Сердце у Ду Минцяна дрогнуло.

– Зрение к ней вернулось?

– Необходимо длительное восстановление. Однако, если ничего не случится, скоро она будет видеть.

Ду вздохнул с облегчением и откинулся на спинку стула, пытаясь представить, как ярко будут гореть глаза на лице девушки.

Губы Хуа растянулись в злорадной улыбке.

– И угадай, что она сделает в первую очередь?

Ду замер и на каверзный вопрос отвечать не стал. Хуа наклонился над столом и вкрадчиво произнес:

– Начнет тебя искать.

– Искать меня?

– Да, она будет тебя искать. Не парня, которому нравилась ее игра на скрипке. Нет, она придет за убийцей своего отца.

Ду похолодел. Хуа говорил правду. Ненависть к убийце значит для нее куда больше, чем дружба с тайным поклонником. Этого следовало ожидать, и он давно догадывался. Так почему же он в таком ужасе?

– И теперь, когда она станет зрячей, дорогу сюда найдет без особого труда, – добавил Хуа.

Ду поднял глаза к потолку. Девушка умна и наверняка сможет его выследить. Что тогда?.. В голове пульсировала почти невыносимая боль.

– Ты меня провоцируешь, – наконец выдавил он.

– Я просто жду. Как тебе известно, у нас есть незаконченные дела… – Хуа помедлил немного и, не получив ответа, бросил: – Лучше поторопись. У тебя мало времени.

Затем он ушел, даже не оглянувшись.

Визит Хуа испортил для Ду все выходные. Он с трудом доел обед, не почувствовав вкуса, затем забрался в постель, но не смог заснуть и лежал, уставившись в потолок. Чувства, бурлившие внутри, не давали покоя.

На следующий день заключенные вышли на улицу около двух часов дня. Ду по своему обыкновению нашел уголок, чтобы в одиночестве послушать музыку, надеясь, что скрипка его хоть на минуту утешит. Когда компакт-диск закончился, он снял наушники и обнаружил, что рядом с ним сидит Хан. Прежде чем Ду успел открыть рот, тот спросил:

– Тебя что-то тревожит?