Разработки русскими алтайских рудников — дело совсем недавнего прошлого, и все ступени развития этого дела тщательно зарегистрированы в официальных документах, уже сделавшихся в большей или меньшей степени достоянием научного мира.

Для историка-археолога самое трудное, по вместе с тем и самое почетное дело начинается там, где кончается труд летописца. С этой точки зрения исследователю было бы очень интересно добраться до самого момента зарождения разработки руд в этом районе или по крайней мере изучить встречающиеся на каждом шагу многочисленные следы таинственного народа, который известен под неопределенным названием «чудь» и который почти всюду предварял разработки русских ученых горняков[90]. Быть может, исследователю удалось бы связать существование этой угасшей расы со знаменитой легендой древности, рассказавшей намного раньше Геродота, что северные страны обладают неисчислимыми богатствами металлов. Нет никакого сомнения, что поверье, прошедшее нетронутым через целые века и нашедшее стольких сторонников, не имело в виду только Уральский хребет, по подразумевало также и Алтай, Гумбольдт, не колеблясь (см. «Центральная Азия», 1841, т. 1. с. 402) считает северный склон Алтая местом обитания аримаспов Геродота, откуда согласно сведениям этого историка, поставлялось золото грекам через исседонов. Знаменитый исследователь нового мира помещает последних в Казахскую степь, причисляя их к Средней орде, кочующей между Каркаралами и Семипалатинском. Не менее интересно было бы изучить направление, по которому шли эти металлические богатства (вероятно, весьма разного происхождения), чтобы попасть к народам древности, а именно к греческим колонистам Понта Эвксинского[91], самым близким к источнику сокровищ.

...23 сентября (5 октября), несмотря на чрезвычайно плохую погоду, я выехал из Риддерска. Мне было очень жаль покидать эти места. Мы направились в деревню Бутариха по той же дороге, по которой уже проезжали. Из Черемшанки мы поехали вдоль Ульбы в деревню Тарханское, расположенную в 20 верстах к юг-юго-западу от первой, на правом берегу реки. Погода прояснилась, и после холодного утра температура воздуха так поднялась, что, когда мы прибыли в Черемшанку, термометр в четыре часа дня показывал +24° на солнце при совершенно ясном небе и полном безветрии. Вскоре покинув деревню, мы свернули налево с дороги, по которой до этого все время ехали. Наш путь лежал по узкой дорожке, усыпанной валунами и проходящей по довольно густой роще из берез, тополей и сосен. Дорожка привела нас к Большой Ульбе. В этом месте река разделяется на четыре рукава. Лишь один из них оказался довольно глубоким: вода доходила лошадям по грудь. Вскоре мы очутились на прекрасной равнине. Справа вдали сверкала Ульба. Горная цепь простирается вдоль западного берега реки, совсем близко от воды. Между восточным берегом и заслоном, протянувшимся параллельно заслону противоположного берега, расположена слегка неровная местность, где попадаются обработанные поля. Мы переправлялись через Ульбу примерно в трех четвертях версты от деревни Тарханское.

Порода, образующая район Черемшанка — Тарханское, представляет собой глинистый сланец голубовато-серого цвета, богатый следами органических остатков. К сожалению, в этой бесформенной однородной массе следы теснятся и наслаиваются так беспорядочно, что я мог ясно различить только Spirifer verneuils и Orthus striatula, которые, видимо, вместе с невероятным количеством стеблей энкринитов образуют большую часть всей массы ископаемых. Недалеко от деревни темно-синий сланец разделен на тонкие листочки. Его широкие плиты ориентированы на юг-юго-запад или на север-северо-восток под углом 60°. В верхних районах строение породы становится особенно сланцеватым и часто имеет наклон на юго-восток. Такое строение весьма характерно для пород, содержащих ископаемые. Почти всегда порода насыщена известковыми веществами и пенится при обработке кислотами.

По мере нашего продвижения к южным границам Алтая солнце светило все ярче. Казалось, мы вновь переживаем разгар лета — самые прекрасные июльские дни. Оставив позади деревню Тарханское, мы поехали по высокому плоскогорью. Слева его ограничивают возвышенности и даже довольно значительные конические высоты, совершенно закрывающие вид на Ульбу. Справа простирается заслон из глинистого сланца, где (у деревни Черемшанка) я собрал ископаемые. Здесь заслон постепенно снижается и незаметно сливается с равниной. От него в поперечном направлении отделяется множество бугров, тянущихся к Ульбе.

У подножия одного из таких бугров раскинулась деревня Согра. Мы спустились с этого довольно ровного плоскогорья на совершенно горизонтальную равнину. Здесь Ульба вновь стала доступна взору. Кустарники теснятся по берегам реки: это единственная древесная растительность. Начиная с Тарханского, деревья совершенно исчезают и начинается самая настоящая степь. Примерно через полверсты к юго-западу от деревни упомянутые выше поперечные бугры в виде удлиненных мысов вторгаются на равнину и тянутся с северо-запада на юго-восток.

Я обнаружил у них удивительные свойства. Они сложены из слюдяного сланца, причем золотистая, очень блестящая слюда чередуется с полосами слюды матово-черного цвета. Порода расположена небольшими плитками, наклон которых 5°, простирание с востока на запад. Она пронизана жилами гранита разнообразной мощности. Их толщина — от пяти сантиметров до нескольких футов, одни из них пересекают породу в направлении ее стратификации, другие — под более или менее значительными углами. Гранит лишен ярких красок, строение его зернистое. Он образован из кристаллов матово-белого полевого шпата, белого, отливающего перламутром кварца и бронзовый или черной слюды. Порода украшена небольшими додекаэдрами темно-красного, почти тусклого гранита. Пласты чистого беловатого кварца часто чередуются с пластами слюдяного сланца. Преобладающее направление гранитных жил — с север-северо-запада на юг-юго-восток. Нередко они пронизывают склон горы и выходят наружу на ее вершине остроконечными массами. Некоторые из них расположены очень интересно и точно так, как подобные жилы расположены в шахтах.

Мы оказались в настоящей степной области. Перед нами на далеком горизонте блестела голубоватая цепь Монастырских гор, высокая пирамида которых, увенчанная тремя остроконечными вершинами, резко и очень оригинально вырисовывалась на прозрачном небе. С той минуты как мы выехали из деревни Тарханское, нашему взору открылся этот величественный маяк, который, казалось, приветствовал нас из глубины казахских владений. Продвигаясь вдоль рукава Ульбы, мы достигли основного потока, где нас ожидал паром, чтобы перевезти на противоположный берег.

Правый берег в этих местах представляет собой равнину, состоящую из обкатанной гальки и наносной земли. Левый берег, наоборот, образован из скал очень плотного глинистого сланца, пронизанного жилами кварца. Пласты залегают с наклоном с северо-востока на юго-восток. Эти массы глинистого сланца — лишь оголенные склоны довольно высокого и однообразного плоскогорья, непосредственно связанного с левым берегом реки. Сразу же после переправы через реку начинаешь различать контуры Усть-Каменогорска. расположенного на обширной равнине, развернувшейся перед нами. На почти горизонтальной поверхности равнины местами поднимаются небольшие изолированные конусообразные возвышенности. Они повышаются но направлению к массам слюдяного сланца, сгруппированным вокруг окрестностей Согры. Слева вырисовываются последние отроги Алтая. Это гранитные, довольно низкие сопки, сливающиеся с волнистой поверхностью степи.

Погода 25 октября (7 ноября) была прекрасной, и наши тарантасы, как ветер, неслись по степи, вздымая густые облака пыли.

...Вдоль городских улиц выстроилось множество казахских юрт, придавая городу восточный колорит.

Мы вступили в Усть-Каменогорск 25 октября (7 ноября), когда садилось солнце, завершая этим величественным зрелищем прекрасный осенний день. Бледная лазурь неба была прозрачна как хрусталь. Торжественное спокойствие, которое царило в природе в это время, когда она была готова надеть снежный саван, отвечало моему настроению. С трудом пройдя по бесконечному таинственному лабиринту Алтая, я наконец достиг его пределов и собирался с ним распрощаться. Одинокий зритель в этом величественном театре, я покидал его именно в ту минуту, когда сама природа собиралась опустить занавес. Я был у порога обширного Алтайского края и взирал то на его кряжи, ощетинившиеся остроконечными, сверкающими от снега вершинами, то на безграничную Казахскую степь, которая, как океан, расстилалась у их подножия!

Иртыш служит здесь естественной границей между этими двумя великими пределами Азии. Я нетерпеливо ждал минуты, когда мы переправимся через эту реку и посетим места залегания осадочных слоев золотоносных песков, которые, как мне говорили, находятся в степи 80 верстами севернее города. К счастью, я остановился у владельца одного из самых замечательных приисков края. Это был коммерсант Запнин, который любезно предложил мне быть моим проводником не только в своих собственных владениях, но и на соседних приисках, принадлежащих Попову.

Прежде чем рассказать о поездке по Казахской степи, мне хочется сообщить некоторые сведения относительно организации и нравов этой большой семьи кочевников, подчиненной Русскому государству. Казахи принадлежат ко «второй категории»[92] «инородцев» и, следовательно, пользуются всеми правами, дарованными этой категории. Однако казахи отличаются от других местных народов правом пользоваться некоторыми преимуществами и личными привилегиями, а также другим способом взимания подати и даже ее характером.

(Льготы местному населению носили временный характер. Впоследствии отношение к нему было ужесточено. — В. Ц.)

Многочисленные стада этого края тщательно пересчитываются тогда же, когда проводится и перепись населения. Полученные данные действительны в течение трех лет и служат основанием при распределении налогов до новой переписи. Собранный скот употребляется для содержания казацких полков. Излишек идет в продажу, а вырученные средства — в пользу государства. С некоторых лиц, а именно с местных сановников (султанов, биев и т. п.) этот налог или совсем не взимался, или они освобождаются от него частично.

Время от времени уплата отменяется ввиду падежа поголовья скота, вызванного главным образом эпизоотиями. Этот бич, увы, слишком часто разоряет Казахский край. В эти тяжелые годины государство не только не взимает каких-либо налогов, но и оказывает потерпевшим всевозможную помощь. Когда я был в Казахской степи, стада понесли большой урон от свирепствовавших перед тем жестоких эпизоотий. Мне пришлось ожидать около двух часов на берегу Иртыша, прежде чем я смог переправиться на другой берег, ибо все баржи и паромы были заняты перевозкой лошадей и верблюдов, нагруженных зерном, посылаемым казахам со складов Усть-Каменогорска. Это была красочная и вместе с тем трогательная картина.

Казахские волости делятся на аулы[93]. Население каждого из них — 150—200 человек. 10—12 таких аулов образуют волость. Каждый аул управляется старшиной, а волость — султаном. 15—20 волостей образуют округ, во главе которого стоит старший из султанов, осуществляющий свои полномочия совместно с палатой, назначаемой высшей властью округа. Эту палату называют «окружным приказом». В палату помимо председателя-султана входят четверо заседателей: двое русских, назначаемых русскими властями, и двое казахов, избираемых и назначаемых их соотечественниками. Канцелярия — неотъемлемая часть палаты; она включает секретаря и нескольких переводчиков. Палата облечена судебной и полицейской властью. Отряд линейных казаков расквартирован в каждом округе и находится под непосредственным командованием офицеров. В его задачи входит выполнение решений палаты. «Приказ» действует через султанов, облеченных исполнительной властью. Волостные султаны, так же как врачи, переводчики и другие служащие, прикрепленные к «приказу», получают жалованье от русского правительства. Органы управления всей Казахской степью подчинены пограничным начальникам, находящимся в непосредственном ведении генерал-губернатора Западной Сибири.

Постановления относительно поселения русских в пределах обитания кочевых народов применяются также и к краю, о котором идет речь, где русским запрещено законом селиться или заявлять права на какое-либо недвижимое имущество без официального разрешения казахов[94]. (Впоследствии такое положение было фактически ликвидировано административными реформами 60-х годов XIX века. — В. Ц.)

Среди свойств, характерных для казахов, следует особенно отметить исключительно развитый слух, зрение и зрительную память. Правда, надо сказать, что этими качествами отличаются все кочевые народы. Многочисленные доказательства этого я наблюдал не только у алтайцев, тувинцев и других сибирских народностей, но и у арабов, курдов и тюрков во время моих бесконечных странствований по Востоку. Однако я не помню, чтобы какой-нибудь из этих народов, кроме казахов, дал мне повод поражаться такой необычайной степени развития этих способностей. Все, кто имел возможность наблюдать казахов, были поражены этими их качествами.

Иванин, подполковник Императорского генерального штаба, очень образованный офицер, сведущий во всем, что касается народов Арало-Каспийского бассейна, среди которых он долго жил, рассказал мне следующий случай. Старый, совершенно слепой казах служил отряду казаков проводником в степи и вполне уверенно провел этот отряд более чем на 200 километров. Для ориентации он время от времени обращался к казакам с просьбой описать ему форму окрестных холмов, положение курганов и озер, направление течения рек, ручьев и т. д. Бывали случаи, когда он собирал травы и подносил их ко рту и носу и следил за ветром и подробно расспрашивал, откуда он дует. Иванин утверждает, что он знает казахов, которые могут на расстоянии одного километра обнаружить человека, спрятавшегося в засаде, а также в сумерки, когда люди вырисовываются на горизонте едва заметными точками, не только разглядеть человека, но и отличить соотечественника от иноплеменного.

Казаки́, сами обладающие необыкновенно острым зрением, в чем я мог не раз убедиться, утверждают, что казахи видят ночью так же хорошо, как и днем, сочетая, таким образом, одновременно нормальное зрение с преимуществами зрения альбиноса и летучей мыши[95].

Другое свойство, которое особенно необходимо казахам во время набегов, известных под названием «барымта», — эта поразительная ловкость и умение запутывать следы коней, чтобы избежать погони. Если только казаху удается выиграть время, чтобы хотя бы на четверть часа опередить погоню и потеряться из виду своих преследователей, то ему почти всегда удается скрыться.

Уводя стадо, казахи заставляют его двигаться рысью, а если это табун лошадей, то даже карьером. Достигнув речки, казахи бросаются в воду впереди стада и пикой наносят легкую рану одному из животных, находящихся в первом ряду. Как только обезумевшие животные увидят кровь, они бросаются в воду. Минута — и уже пыль клубится столбом на противоположном берегу. Подобно тюркам и вообще всем кочевым народам Центральной Азии, казахи прекрасные наездники.

...26 сентября (8 октября) мы выехали из Усть-Каменогорска и направились снова в Казахскую степь. Ровная поверхность отделяет город от Иртыша, который в этих местах, впервые освобождаясь от долгого плена, свободно разливается по равнине. Контраст между гористым и степным ландшафтами здесь очень резок. Юго-западный край Алтайского хребта разделен на неправильные пирамиды, западные склоны которых постепенно понижаются и сливаются с равниной, простирающейся до города и пристани.

Порода, образующая высокий район берега, — слюдяной сланец, похожий на тот, который мы видели у деревни Согра, и на породу, слагающую бугры Казахской степи. Наклон этого сланца с юго-запада на северо-восток. Порода претерпевает локальные изменения и, незаметно пройдя ряд переходных форм, превращается в очень интересную диоритовую породу, пестро раскрашенную пятнами и пересеченную полосками черного цвета. По мнению господина Соважа, которому я показал образец этой породы, она по составу очень похожа на породу, обнаруженную нами на правом берегу Чулышмана (река на Восточном Алтае. — В. Ц.). Только здесь полевошпатовый элемент более тусклый. Что касается амфиболового элемента, зеленого в чулышманской породе, то в рассматриваемом нами образце амфибол заменен коричневой лабрадорной роговой обманкой.

Погрузившись на большой паром вместе с лошадьми и тарантасами и благополучно переправившись на противоположный берег, примерно в течение получаса мы ехали по равнине. Постепенно рельеф местности менялся. Цепи холмов и даже более или менее значительные высоты пересекали равнину чаще всего с север-северо-востока на юг-юго-запад. Почти все они с закругленными вершинами. Удлиненные холмы понижались и незаметно пропадали по мере приближения к Иртышу.

Все эти высоты образованы из очень блестящего слюдяного сланца, содержащего жилы кварца, с криволинейным изломом и жирной поверхностью. Нередко кварц значительными массами залегает у подножия возвышенностей из слюдяного сланца. Он образует жилы толщиной в несколько футов (2—3 метра — В. Ц.), которые пронизывают холмы с север-северо-востока на юг-юго-запад. Кварц редко бывает чистым; чаще всего он усыпан чешуйками слюды. Преобладающий наклон слюдяного сланца — с юго-запада на северо-восток. Нередко можно видеть красноватый гранит, то пробивающийся отдельными массами у подошвы возвышенностей из слюдяного сланца, то сливающийся со сланцем. Впрочем, слюдяной сланец иногда содержит, особенно вблизи гранита, очень ясно различимые кристаллы полевого шпата и тогда образует настоящий гнейс.

Таким образом, слюдяной кварц, слюдяной сланец, гнейс и гранит могли бы считаться непрерывным рядом превращений одной и той же породы. Тусклый белый кварц с жирной поверхностью и листиками слюды мог бы оказаться слюдяным сланцем (с большим содержанием кварца), не принявшим еще слоистого строения. Нормальный слюдяной сланец мог бы перейти в гнейс путем развития кристаллов полевого шпата и превратиться в гранит, теряя свое слоистое строение. Гранит всей долины Аблаикита (о ней см. ниже) кажется идентичным с тем, который образует жилы или замечательные дайки, обнаруженные нами поблизости от деревни Согра. Это обстоятельство могло бы послужить указанием на геологические связи между слюдяным сланцем и гранитом, аналогичные тем, которые эти две породы проявили в окрестностях Согры.

Пирамида Монастырской горной цепи с тремя вершинами все яснее вырисовывалась перед нами. У ее подножия поверхность все более и более снижалась, резко отличаясь от рельефа района по ту сторону Иртыша, где угрожающие массивы Алтая возвышаются над рекой и сужают ее русло.

По мере продвижения вперед слюдяной сланец незаметно переходит в очень черный глинистый сланец, все более теряющий свой блеск. Пласты его залегают с наклоном с юго-запада на северо-восток. Возвышенности, которые образует эта порода, тянутся несколькими рядами, почти полукругом, с юго-востока на север-северо-запад. Эти горы почти совершенно скрыли Аблаикитскую горную цепь. Нам были видны лишь ее пики и купола.

Вскоре мы переправились через небольшую речку с совершенно плоскими берегами, называемую Аблаикит. Поверхность долины, по которой она протекает, беспорядочно всхолмлена. С двух сторон долину окаймляют горы с резкими очертаниями и острыми вершинами. Они образованы из глинистого сланца.

Мы переменили лошадей у первого казачьего пикета, расположенного на левом берегу потока, в 35 верстах от Усть-Каменогорска[96].

Жара была невыносимая: в два часа дня термометр показывал на солнце 32°. В разгар лета здесь, среди этих равнин, окруженных скалами с оголенными склонами, должно быть очень душно. В нескольких местах я заметил потемневшие, как от золы, поверхности, имеющие вид вулканической формации. Меня уверяли, что это лишь последствия пожара, который внезапно занимается в травах, высохших на солнце. Этим же объяснили неожиданно поднявшийся невдалеке от нас столб дыма. Во всяком случае, вызваны ли эти пожары солнцем или рукой человека, в нескольких местах, а именно в окрестностях второго пикета, мы увидели бесконечное количество огней, мелькавших на склонах горы. Ночью это зрелище производит сказочное впечатление.

Второй пикет, называемый Сабинское, расположен в 20 верстах от первого. Примерно на полпути от первого пункта ко второму гранитная цепь левой стороны ложбины поворачивает на юго-запад. Ее сменяют закругленные массы глинистого сланца, а гранит совершенно исчезает. Однако на противоположной стороне ложбины, там, где возвышается заслон из того же глинистого сланца, гранитная кромка не только не исчезает, но постоянно возвышается над ним.

Продолжая следовать вдоль левого берега Аблаикита, мы увидели, что в нескольких местах долина реки становится довольно живописной ввиду большого разнообразия контуров гранитных масс, возвышающихся со всех сторон. Своими причудливыми и фантастическими формами они нередко напоминают скалы на берегах озера Колывань (на Восточном Алтае. — В. Ц.) или в окрестностях деревни Базаиха (на Енисее). Обе цепи гор, окаймляющие долину, образованы той же породой. Она то расположена мощными пластами со всей симметрией напластованного осадочного слоя, то расколота на колонны и наклонные или вертикальные пирамиды, четко вырисовывающиеся на фоне прозрачной чистоты горизонта.

Примерно в шести верстах от второго пикета (по дороге в третий) снова появляется слюдяной сланец. Как и в предыдущем случае, он часто переходит в гнейс и глинистый сланец и образует то острые конусообразные вершины, то плиты и настоящие шиферы. Но всегда они более или менее вздыблены и наклонены с юго-запада на северо-восток или же расположены совершенно вертикально. Иногда, главным образом на восточной стороне долины, порода эта сменяется гранитом. На противоположной стороне гранит постоянно преобладает над сланцем как по высоте, так и по объему масс. Гранит здесь не только пронизан жилами кварца, но нередко его перерезают и дайки (пластинообразные тела. — В. Ц.) более светлого, главным образом, полевошпатового гранита.

Постепенно долина все более украшалась кустарниками ивы и березой, образующими заросли по обоим берегам реки Аблаикит. Узнав, что в десяти верстах от второго пикета расположены развалины древнего замка, известного у русских как Аблаикитский дворец, я решил посетить эти развалины...

На небольшом расстоянии к югу от второго пикета долина сильно расширяется и поверхность ее становится более ровной. Горы восточного берега, образованные из глинистого сланца, принимают закругленные контуры, тогда как на противоположном берегу тянется хребет, образованный исключительно гранитными массами с изрезанными и очень разнообразными очертаниями, на боковых поверхностях которых начали появляться хвойные массивы.






Руины Аблаикитского дворца




Перейдя реку, мы повернули на запад и вскоре достигли развалин или, скорее, того места, на котором когда-то был замок. Среди неправильного полукруга из гранитных масс живописных и причудливых форм можно рассмотреть фундамент здания, которое ныне не существует. Это параллелограмм, построенный из плит глинистого сланца, которые скреплены между собой известняковым цементом. Там и сям разбросаны кирпичи и отесанные гранитные блоки. И те и другие довольно искусно отделаны. По всей вероятности, из них был сложен корпус здания.

Громадное количество строительного материала, добытого здесь русскими и казахами, доказывает, насколько велики были размеры постройки. Не только грубые могильные памятники казахов, которые можно встретить в большом количестве по всей округе, воздвигнуты из камней, взятых на этих развалинах, но и ближайшие казачьи посты постоянно берут здесь камень для своих построек. Коммерсант Запнин рассказал мне, что за те 12 лет, что он занимается промывкой золота в районах, смежных с развалинами, не проходит ни одного лета, чтобы не перевозились очень большие партии камня или в Усть-Каменогорск, или в одно из его поместий, где он используется как строительный материал.

Среди всякого мусора и обломков часто встречаются куски белой стюк-гипсовой штукатурки, красочно разрисованные кирпичи, покрытые глазурью, подобно изразцам наших печей и каминов, а также рельефные, довольно грубые орнаменты. Здесь можно обнаружить обломки гранитных колонн, напоминающие колонны дорического ордера. Среди этих руин мое внимание особенно привлекали остатки развалившейся древней стены, служившей, видимо, когда-то своего рода укреплением. Взлетая ввысь и отвесно спускаясь по резко очерченным контурам скал, стены эти когда-то огораживали обширное пространство, очень хорошо защищенное самой природой и искусством строителей.

Вот все, что осталось от этих развалин, носящих торжественное название Аблаикитского дворца. Сведения по его истории тщательно отобраны и с тонким знанием предмета и глубокой эрудицией переданы известным географом Риттером. Паллас и Шангин составили топографический план этой местности. Он показывает, как быстро происходит разрушение исторических памятников в этих краях. Очертания гранитных масс, также напоминающие колоссальные разрушенные замки и крепости, представляют для натуралиста и художника значительно больший интерес, чем эти жалкие, ветхие развалины. Перед поэтическими останками, оживляющими священную землю Греции, Сирии, Италии, Египта и многих других стран, знаменитые памятники которых мы имели счастье лицезреть на том самом месте, где некогда совершалось столько великих и славных дел, эти развалины выглядят просто грудой немых камней.

С высоты беспорядочно нагроможденных скал взгляд охватывает большую часть долины Аблаикита и красивую ложбину Талды. И та и другая окаймлены непрерывным рядом пиков и гранитных кряжей очень оригинальной формы.

Места, соединенные с Аблаикитскими развалинами, и некоторые другие районы в этой долине свидетельствуют о зарождении земледелия у кочевых народов. Мы об этом уже напоминали. Побуждаемые примером русских, они пробуют извлечь пользу из своей земли, которая чрезвычайно благоприятна для земледелия, потому что, например, здесь рожь очень часто дает урожай сам-пятьдесят. Главная беда, с которой приходится бороться земледельцу, это летняя засуха, заставляющая применять искусственное орошение. Нижние районы покрыты богатыми травами. Сенокос бывает три раза в лето. Впрочем, казахи, живущие по соседству с русскими, совсем недавно убедились в возможности снабжать скот в зимнее время обильным кормом, заготовляя запасы сена.

В Казахской степи лето очень жаркое, а ночи отличаются весьма низкой температурой. Вероятно, это обстоятельство и особые свойства почвы делают местность неблагоприятной для разведения фруктовых деревьев. В Усть-Каменогорске было проведено много опытов с посадкой фруктовых деревьев. Но результаты всегда оказывались плачевными. Яблони, вишневые деревья и даже дубы, несмотря на самый тщательный уход, быстро засыхали».

(Весьма поучительно здесь прервать изложение впечатлений Чихачева и рассказать вкратце о замечательных изменениях, происшедших в этом крае после Великой Октябрьской социалистической революции. В неоднократно упоминаемом Чихачевым Риддере — ныне Лениногорске — в 1935 году был создан Алтайский ботанический сад. Сейчас его площадь составляет 186 гектаров, коллекционный фонд насчитывает более 3770 видов, форм и сортов. За последние годы садом реализованы для хозяйств Восточно-Казахстанской области сотни тысяч саженцев древесных и кустарниковых растений, в том числе плодово-ягодных 33 сортов: яблонь, груш, вишни, смородины, малины, земляники, крыжовника и облепихи. В Восточном Казахстане официально зарегистрировано более 25 тысяч садоводов, не считая тех, кто имеет приусадебные участки[97]).

«Мы вернулись обратно, вновь переправились через Аблаикит и пошли на северо-восток по весьма холмистой местности. Все горы здесь более или менее закругленные. Они образованы из плит глинистого сланца, которые чаще всего вертикально вздыблены. Наконец мы достигли золотых приисков Попова, расположенных примерно в 20 верстах от развалин Аблаикитского дворца. Золотоносные осадочные слои простираются вдоль небольшой речки Сарбулак, впадающей в Бердибай — приток Аблаикита. Мощность золотоносных слоев и слоев покрывающего их делювия составляет полтора и примерно пять метров соответственно. В нескольких местах золотоносные слои прерываются либо в результате внезапного сужения, сокращающего слой до тонкой жилы, либо вследствие вклинившегося осадочного незолотоносного слоя, разделяющего золотоносный слой пополам. Вклинившийся осадочный слой обычно состоит из глины. Она неоднократно чередуется с золотоносными осадочными слоями.

Осадочный слой делювия образован более или менее закругленной галькой из глинистого сланца, расположенной горизонтальными пластами.

Пласты глины примерно метровой толщины чаще всего совершенно не содержат золота. В них имеется лишь незначительное количество гальки. Эта галька представляет собой небольшие плитки темно-синего или черного известнякового сланца с закругленными углами и некоторого количества зерен кварца, скрепленных между собой пепельно-серой глинисто-известняковой массой. Цементирующая масса — однородная, рыхлая, пенистая при обработке кислотами. В этой массе можно нередко различить следы маленьких стебельков злаковых растений. Они проявляются в виде точек и желтых полосок, окрашенных окисью железа, и в точности напоминают содержащиеся в глинах и мергелях остатки разложившихся растений.

Галька из известнякового сланца в большем или меньшем количестве встречается также в золотоносных осадочных слоях. Но ее здесь не так много и расположена она не так плотно, как в делювиальных осадочных слоях. В гальку проникают массы темно-серого песка, состоящего из размельченного кварца и глинистого сланца. Обломки голубовато-черного глинистого сланца придают песку темный оттенок. Ни галька, ни песок не пенятся при обработке кислотами. Этот состав особенно характерен для пласта, лежащего непосредственно над ложем. Обыкновенно эти слои наиболее богаты содержанием золота, и в них можно найти больше всего самородков. Золотые песчинки, зерна и осколки драгоценного металла встречаются главным образом в расщелинах и трещинах слоистой породы, которую они пронизывают независимо от ее стратификации. Считается, что золотые песчинки и осколки самородков становятся тем крупнее, чем обширнее золотоносная область и чем более отлоги ее склоны. Соображение, приводимое ниже, в некоторой степени может подтвердить эту гипотезу. Воды, несущие золотоносный песок по широким равнинам с незначительным наклоном, текут медленнее, чем в сжатом русле с крутым наклоном. В первом случае тела большого удельного веса оседают, тогда как течение уносит их дальше в тех местах, где из-за определенного характера местности оно становится быстрее.

Порода, на которой покоятся все эти чередующиеся золотоносные и бесплодные слои, образует ложе и представляет собой род песчаника. Он подобен породе в Живе в Арденнах (горный массив во Франции — В. Ц.). Цвет породы — темно-серый, отливающий иногда голубизной. Твердость незначительна, и по породе легко проводить бороздки железом. Порода имеет землистый запах. Внешний вид ее очень напоминает некоторые виды известняково-глинистых сланцев. Однако после анализа, любезно проведенного господином Соважем, было установлено, что данная порода не содержит следов углекислого кальция; глинистая часть выявляется серной кислотой и образует лишь 0,12 всей массы...



Часть, не поддающаяся воздействию соляной кислоты 0,2833

Часть, поддающаяся воздействию серной кислоты 0,1235

Щелочной полевой шпат 0,3327

Кварц 0,2605

Всего 1,0000



Река Сарбулак образована двумя ручьями — Дмитриевским и Ивановкой. Ее русло, сжатое двумя горами, имеет ширину от 4 до 18 метров. Однако ввиду слабого наклона данной местности эти районы дают самые относительно крупные куски золота (нередко находят самородки весом от 8 до 12 граммов). Многие из них мне показывали. Иногда куски белого кварца покрывает золотая кора. По мере того, как русло Сарбулака начинает проходить по более крутому склону, объем и обилие золотых частиц уменьшаются. В нижнем течении реки длина золотоносной области — 25 метров, а ширина — 4 метра; наклон района — по крайней мере 10 сантиметров на метр. Золотоносная область остается довольно бедной до пункта, отстоящего на две версты от места слияния двух ручьев. Этот пункт — граница золотоносной области, так как местность, тянущаяся на полторы версты (до устья Сарбулака, впадающего в Бердибай), совершенно бесплодна в этом отношении.

На берегах Бердибая вновь появляются золотоносные осадочные слои. Однако здесь они чрезвычайно скудны; к тому же и наклон течения реки — примерно 15 сантиметров на метр. Бердибай впадает в Аблаикит недалеко от пикета Сабинское.

На приисках Попова в течение лета обычно добывается 33 килограмма золота. Как правило, работы начинаются в конце апреля, а заканчиваются 10 октября. На приисках занято до 250 человек. Золотые прииски Запнина расположены на юг-юго-восток от приисков Попова, в 15 верстах от них.

Долина, по которой протекает Сарбулак, представляет собой довольно обширную равнину, окруженную горами с закругленными контурами, склоны которых исполосованы по вертикали вздыбленными пластами мелкозернистого глинистого сланца, залегающего с наклоном с юго-запада на северо-восток.

Осадочные слои, разрабатываемые на приисках Запнина, расположены вдоль речки Санташ, текущей с северо-востока на юго-запад. Территория приисков начинается примерно на расстоянии одной версты от верховьев Санташа. Долина этой реки значительнее у́же долины Сарбулака и окаймлена более крутыми горами. Золотоносные осадочные слои разрабатываются вдоль всей реки до ее устья, и длина их составляет, таким образом, семь верст. Помимо этой непрерывной полосы имеются довольно богатые осадочные слои, расположенные изолированно в боковых долинах и даже в расщелинах гор, совершенно лишенных воды. Золотоносные массы Санташа покрыты песком и наносной глиной, мощность которых, как мы увидим по приведенным ниже примерам, поразительно разнообразна. В районах, расположенных у верхнего течения реки, где она сжата глубокой и довольно узкой долиной, мощность осадочных слоев — от двух до шести метров. Они содержат гораздо больше гальки, чем осадочные слои нижних районов реки, где долина в конце концов превращается в широкую равнину.

Здесь стоит третий казачий пост. Вся равнина покрыта солончаковыми выцветами, выступающими белыми пятнами на поверхности жирной охристой желто-красной песчаной глины, переполненной обломками гипса, который очень часто появляется в виде больших красивых кристаллов.

Итак, осадочные слои, слагающие поверхность равнины, обладают необычайной мощностью. Чтобы их пробить и достичь золотоносного слоя, приходится рыть шахты. Я осматривал одну из них. Она расположена примерно в одной версте от левого берега Санташа. Здесь на глубине четырех-пяти метров только что обнаружены первые следы золота. Если разработка наладится, то потребуются почти такие же сложные подземные работы, как если бы эксплуатировалась металлоносная рудная жила в породе. Золотоносный слой, которого удалось достичь на такой значительной глубине, состоит из зерен желтого кварца, гипса, глинистого сланца, небольших кусков мергеля и т. д. Вся эта масса разминается легко, как глина. Она содержит много плоских обломков глинистого сланца и большое количество чудных кристаллов селенита (разновидность гипса — В. Ц.) длиной от 30 до 50 сантиметров. Они часто образуют друзы; оси кристаллов пересекаются под прямым углом, и тогда они напоминают ставролиты (минералы подкласса островных силикатов — В. Ц.). Масса такого состава является единственно пригодной для разработки. Покрывающие ее мощные осадочные слои также содержат золотые песчинки. Их количество растет с глубиной, они как бы предвещают настоящую золотоносную массу.

Золотоносные осадочные слои простираются вдоль берегов Санташа до места его впадения в Белькульбак и продолжаются вдоль последнего, где их еще не исследовали (однако можно предположить, что они занимают значительное расстояние).

Другой пример резких изменений мощности наносных осадочных слоев в этом районе дает правый берег небольшого ручья, впадающего в Санташ (на территории Троицкого прииска). Из произведенных в двух местах бурений (их разделяло очень небольшое расстояние) одно дало золото на глубине 1 метра, во втором же золотоносный слой не обнаружен на глубине даже 31 метра. От дальнейшего бурения пришлось отказаться из-за большого количества воды, начавшей заливать шахты.

В золотоносной области, эксплуатируемой М. Запниным, среднее содержание золота при промывке — 50 долей на 100 пудов породы. Самородки появляются гораздо чаще, и они больших размеров, чем у Попова. Нередко находят куски весом 400 граммов и даже 2,08 килограмма. Минералогический состав золотоносных слоев приисков Запнина обнаруживает большое сходство с составом золотоносных слоев приисков Н. Попова, которые я только что описывал. По-видимому, только в первом из названных приисков масса, которая состоит из небольших обломков и в которой присутствует галька из глинистого сланца, содержит известняковые вещества, потому что она пенится при обработке кислотами, что редко случается с золотоносными осадочными слоями в разработках Попова.

У Н. Попова, как и у М. Запнина, работы выполняют исключительно казахи. На этот факт стоит обратить внимание. Разработка золотоносных песков, быть может, единственный пример во всей Сибири[98], когда кочевые народы заняты в промышленности.

Изменения нравов здесь разительны. По вековым традициям кочевники живут лишь сегодняшним днем. Они не знают другого источника достатка и благополучия, кроме скотоводства, которое удовлетворяет все их потребности. К несчастью, довольно частые эпизоотии приводят к массовому падежу скота. Нескольких недель достаточно, чтобы богатый сибарит (человек, предающийся праздности. — В. Ц.) степей, которому еще вчера все завидовали, сегодня превратился в несчастного, жалкого нищего.

Однако с тех пор, как русские промышленники появились в крае и организовали работы, где каждый может принять участие и обеспечить будущее, к этим предприятиям потянулось множество казахов. По истечении срока контрактов многие из них остаются у прежних хозяев: размеренность новой жизни им пришлась по душе, несмотря на то, что прежняя предоставляла больше свободы; но ведь она была отравлена постоянными невзгодами, полна тревог, неизвестности и нищеты. Те же из казахов, которые предпочитают возвращаться к своим пенатам (домашнему очагу. — В. Ц.), приносят с собой новые нравы и новые навыки. Некоторые захватывают с собой сельскохозяйственный инвентарь: топоры, косы, пилы и т. п., хвастаясь новыми талисманами и вызывая величайшее удивление своих непросвещенных соотечественников. Не отдавая себе отчета, они уже перешагнули через неизмеримую бездну, отделяющую земледельца от бродячего сына пустыни.

...Ввиду того, что меня ожидали во втором пикете, где я должен был провести ночь на 27 сентября (9 октября), я повернул в сторону Усть-Каменогорска, следуя по узким долинам, протянувшимся с юго-запада на северо-восток.

Долины эти окаймлены голыми закругленными однообразными горами. Они образованы из глинистого сланца с сильно вздыбленными плитами. Их залегание — с юго-запада на северо-восток.

Мы переправились через сравнительно большую речку Сабинку. Она образована слиянием трех ручьев: Бердибая, Сарбулака и Югара. Скоро перед нами появились характерные очертания Аблаикитского кряжа, и мы увидели гостеприимные кровли первого казачьего пикета. Ориентируясь по склону, сплошь усыпанному гранитными глыбами, мы очень быстро достигли места назначения, хотя все же нас застигла темнота.

Прошедший день был невыносимо жарким. Даже в 9 часов вечера термометр показывал +5°, а в 12 часов на самом солнцепеке ртутный столбик поднялся до +31,9°.

Проведя ночь у казаков, утром 28 сентября (10 октября) мы вновь пустились в путь и вернулись к тому месту, где переправлялись через Иртыш, выезжая из Усть-Каменогорска. На этот раз переезд был менее приятным, чем три дня назад. Свежий ветер, который с каждой минутой крепчал, заставил нас немедленно воспользоваться рыбачьими баржами, так как мы имели все основания предполагать, что еще минута — и переправа станет невозможной. В таком случае нам пришлось бы провести ночь под открытым небом, это было бы тем более неприятно, что с нами не было палаток и мы находились за 30 верст от ближайшего казачьего поста.

На следующий день мы выехали из Усть-Каменогорска и переправились через Убу. Местами еще встречался гранит. Он возвышался конусообразными массами, изолированно стоящими на равнине, или пробивался в простирающейся до самого Иртыша степи. Проехав 17 верст от Усть-Каменогорска, мы миновали деревню Прапорщиково, стоявшую на берегу Иртыша. Начиная с этого района, появляются довольно значительные массивы из голубоватого глинистого сланца. Они расположены полукругом с севера-востока на юго-запад и перемежаются с мощными осадочными слоями глины, песка и конгломерата. Мы преодолели три таких гребня. Один стоит в 19 верстах от Усть-Каменогорска, другой — в 23 и третий — в 29 верстах.

Деревня Глубокая (сейчас промышленный поселок городского типа Глубокое — В. Ц.) довольно живописно раскинулась на берегу Иртыша, украшенного здесь бесчисленными лесистыми островками. От Глубокой и до Березовска (25 верст) гранит — преобладающая порода. Из него состоят массивы с резко очерченными формами, расположенные через примерно равные расстояния. В некоторых местах они подходят к самой реке и крутой стеной низвергаются в глубину. Часто такие же массивы появляются на противоположном берегу, хотя обычно на некотором расстоянии от реки. Их контуры не столь резки; постепенно сглаживаясь, они сливаются с холмистой поверхностью степи. Нередко гранит переходит в слюдяной сланец и гнейс. Между Змеиноярском и Березовском особенно часто встречаются вертикально вздыбленные пласты гнейса. В окрестностях Березовска гранит сменяется голубоватым блестящим глинистым сланцем, расколотым на тонкие правильные плиты.

Смена породы накладывает своеобразный отпечаток на внешний облик района. От Березовска до деревни Зевакино (27 верст) видны только закругленные возвышенности, подступающие к Иртышу, как гигантские волны разбушевавшегося моря. Ослепительный блеск белого кварца, который то венчает эти возвышенности, то пробивается сквозь них мощными жилами, завершает картину бурного моря и производит впечатление белой пены. Обычно у самого Иртыша поверхность земли не всхолмлена, а незаметно сливается с более или менее горизонтальными берегами реки. Иртыш живописно струится среди равнин и, разделяясь на рукава, образует несколько островов.

В десяти минутах езды к югу от деревни Зевакино появляется глинистый сланец. Он образует здесь довольно высокий гребень, простирающийся с севера на юго-восток и отвесно спускающийся к Иртышу. Порода очень черная и чрезвычайно слоистая. Слои нередко перепутаны и искривлены. Простирание — с северо-запада на юго-восток. Эта же порода простирается до Убинской крепости, расположенной в 20 верстах от Зевакина. Облик района здесь сохраняет прежний характер, только холмы не так резко выражены и не так часто встречаются обнажения такого же темного глинистого сланца.

Температура воздуха оставалась очень высокой для этого времени года. 28 сентября (10 октября) на Убинских равнинах термометр в два часа дня на солнце показывал +27,8°. Вблизи устья Убы мы переправились через нее на пароме. В этом месте река очень широкая и разделяется на несколько рукавов.

На левом берегу мысом выдвигается мощная масса глинистого слайда; правый же берег плоский и покрыт галькой. Там, где Уба направляется к Иртышу, глинистый сланец, содержащий много чистого кварца, образует ряд возвышенностей, тянущихся, примерно, параллельно течению реки.

В окрестностях Пьяноярска местность принимает степной характер. Степь несколько разнообразит Шульбинский лес, который виднеется вдали, примерно на полпути от деревни того же названия к Пьяноярску. Лес появляется на горизонте черной полосой, простирающейся вкось по направлению к Иртышу. Через Шульбу мы переправились вброд.

На берегах этой реки шиферы глинистого сланца сильно вздыблены. Возможно даже, что глинистый сланец и дальше слагает всю равнину. Хоть поверхность ее и покрыта тонким пластом делювиальных осадочных слоев, в нескольких местах на берегу Иртыша пробивается глинистый сланец.

У Шульбинского поста, в котором расквартировано 40 казаков, мы переправились через реку на пароме. Вблизи Шульбинского леса из сибирских лиственниц почва становится такой песчаной, что это очень мешает езде в экипаже. Чтобы избежать трудностей этого пути, обычно переправляются на противоположный берег Иртыша и едут вдоль него 30 верст до Талицкого казачьего поста, где вновь переправляются на правый берег. Чтобы облегчить двойную переправу, правительство в обоих местах содержит большие паромы, обслуживаемые казаками упомянутых постов.

Правый берег Иртыша у Шульбинской пристани очень высок. Он образован заслоном глинистого сланца, очень симметрично разделенного на пласты, которые то вертикально вздыблены и пронизаны жилами кварца, то сморщены и скручены в разных направлениях. За исключением частичных дислокаций, общий наклон пластов характеризуется направлением с юго-запада на северо-восток. Область распространения глинистого сланца простирается на очень большое расстояние, исчезая под наносными осадочными слоями только у Талицкого казачьего поста. Левый же берег, наоборот, образует низкий пляж, состоящий из круглой гальки и расположенный на одном уровне со степью.

Волнистая степь — это владение кочевого народа — застлана пушистым ковром травы, покрывающей всю далекую, необозримую, как океан, степь. Исследователь бывает поражен разницей между степными районами, лежащими к югу от Усть-Каменогорска (места, столь изменившиеся под влиянием золотопромышленности), и областью, простирающейся от этого города до Семипалатинска, где еще господствуют дикие степи.

Семипалатинск, расположенный на границе горного заслона, отделяющего Северную Азию от большого плоскогорья Центральной Азии, самим своим положением как будто предназначен быть естественным звеном, которое когда-нибудь свяжет Россию с таинственными странами: Бактрией, Согдианой и Трансоксианой — истинным преддверием индийского мира (Имеются в виду нынешние территории Узбекской ССР, Туркменской ССР и Афганистана — В. Ц.).

Основные экспортные товары, проходящие через таможни Семипалатинска и Омска, это хлопчатобумажные ткани, металлические изделия, кожевенное сырье и готовые товары, а также сукна невысокого качества. Импортируются почти исключительно чай, серебряные монеты, известные под названием «ямба».

Торговля Китая с Россией дает весьма удовлетворительные результаты. Объем коммерческих операций в Кяхте (сейчас — райцентр в Бурятской АССР — В. Ц.) вырос за 18 лет в три раза, а в Семипалатинске он увеличился в три раза уже за семь лет.

Политика России по отношению к Китаю полна чистосердечия и уважения. Русское государство никогда не применяло силу и принуждение и всегда учитывало интересы Китайской империи. В отличие от России Англия не желает считаться с интересами Китая. Впрочем, несмотря на большую выгоду, которую англо-китайская торговля должна получить от последних подвигов британских войск, значительная часть оборота падает на предмет, чрезвычайно ненадежный, а именно на торговлю опиумом, которая сперва отравила Китай, а затем в конце концов залила его кровью. В 1841 году операции по торговле опиумом приносили Англии доход в 77 миллионов франков при общем обороте торговли в 149 миллионов франков; в 1842 году доход от продажи опиума увеличился. Но эта торговля основана на нравственном падении рода человеческого и не имеет перспективы развития. В конце концов Англия потеряет эту статью дохода, столь же выгодную для спекулянтов, как и постыдную для человечества.

Семипалатинск расположен в песчаной степи, на небольшом расстоянии от правого берега Иртыша, разделенного на несколько рукавов, образующих в нескольких местах резервуары стоячей, болотной воды. Громадная масса песка, на которой стоит Шульбинский лес, поворачивает на северо-запад от города и приближается к реке только на некотором расстоянии от Семипалатинска.

Сквозь толстый слой песка, который прикрывает весь район, в нескольких местах пробивается твердая порода. Восточнее города на четверть версты, как отдельные островки, поднимаются глыбы пепельно-черного или голубоватого песчаника. Он очень мелкозернистый, более или менее слюдяной, нередко содержит шестигранники железного колчедана, окрашенного окисью железа в темно-красный цвет. Наклон его — с юго-запада на северо-восток.

Летом в Семипалатинске бывает очень жарко, а зимы гораздо менее суровы, чем в северных районах Иртыша. Громадные скопления песка, преломляя солнечные лучи и тем самым увеличивая температуру воздуха, усугубляют летнюю жару. При ветре они засыпают весь город. Я сам пострадал от этого во время пребывания в Семипалатинске. 30 сентября (12 октября) поднялся ураган. Свирепствовал северо-западный ветер. Вся атмосфера как бы окуталась густой вуалью. Приходилось зажмуривать глаза и закрывать рот, чтобы не задохнуться и не ослепнуть.

Я покинул Семипалатинск в дождливый день 2(14) октября. Первый перегон в 27 верст был очень тяжел. Тарантасы так застревали в песке, что нам пришлось искать помощи, и лишь упряжка в 14 лошадей оказалась достаточно мощной, чтобы вытаскивать наши экипажи и продвигаться вперед.

Осадочные слои желтого песка, содержащего множество обломков кристаллов гипса, расположены в виде холмов или наслоений, нередко очень высоких. Они простираются вдоль всего Иртыша и более или менее покрыты хвойными деревьями таких же пород, которые образуют Шульбинский лес. В районах, смежных с рекой, видны массы сильно слоистого глинистого сланца и белого кварца, пронизывающего осадочные слои наносной земли. По мере удаления от Семипалатинска глинистый сланец постепенно отступает от Иртыша. В районе деревни Глубокая он образует полукруг около равнины, покрытой черноземом. Путник, утомленный медленной ездой по этой местности, испытывает большое удовольствие, когда песчаная полоса хоть на время прерывается. Своей желтизной и длинными вереницами хвойных деревьев пески дают о себе знать издали.

К сожалению, песок постоянно захватывает равнины, покрытые травой. Эти равнины окаймляют русло Иртыша, благодаря чему местность здесь очень живописна. Однако песок в этих местах не достигает левого берега реки, везде более или менее низкого; правый же берег часто очень высок, особенно когда его приподнимают еще эти массы песчаных осадочных слоев. В 184 верстах от деревни Подпускная вновь появляются мощные слои песка. Местами они образуют довольно крутые подъемы и склоны. Иногда встречаются массы чистого кварца, которые уже издали бросаются в глаза, напоминая своим белым цветом и ярким блеском снежные сугробы или льдины. Чередование ровных и очень волнистых поверхностей продолжается на расстоянии 150—200 верст к северо-востоку от Семипалатинска. Только покрыв это пространство, достигаешь настоящей степной области, имеющей облик степей юга Европейской России.

Мы очень быстро проехали по обширной равнине. Нигде в Европе нет более прекрасной и приятной дороги, чем та, которая ведет из Семипалатинска в Омск вдоль самого берега Иртыша и линии казачьих постов. Насчитывается около 34 казацких деревень, удаленных друг от друга на 20—30 верст. Они образуют перегоны, где обслуживают с удивительной точностью. Как только экипаж во весь карьер въезжает в одну из этих деревень, где все выглядит по-военному, тотчас один из казаков уносится во весь опор и через минуту возвращается с нужным числом лошадей. Эти кони мгновенно, как по волшебству, заменяют взмыленных лошадей, только что выполнивших свою задачу, нередко с колоссальной быстротой и горячностью. Надо сказать, что, несмотря на свой небольшой рост и тщедушный вид, лошади в этой местности очень горячие, и нередко можно видеть, как они мчатся от одного перегона к другому. Как только лошадей запрягут, рослый казак, одетый в простой, но красивый костюм, вскакивает на козлы, и не успеешь оглянуться, как деревня уже скрылась из глаз.

6(18) октября я прибыл в Омск и выехал из него 11(23) октября, направляясь в Екатеринбург (ныне — Свердловск — В. Ц.) и оттуда в Петербург по той же дороге, по которой следовал, уезжая из столицы год назад. На этот раз опять все громадное пространство, которое мне предстояло пересечь, было покрыто снегом. Это немало способствовало монотонности и скуке двух долгих моих путешествий, во время которых Алтай представился мне заслуженной наградой за все неприятности и тяготы пути и в то же время стал предметом моих сожалений. Взвесив всякого рода лишения и опасности, я был признателен своей звезде. Из всех неприятностей и неудобств, которые мне пришлось претерпеть, самой плачевной оказалась для меня потеря барометров и хронометров. Потеря действительно невосполнимая, потому что она лишила точности и полноценности гипсометрические наблюдения. В дальнейшем первое более или менее полное исследование в этих районах должно будет начаться с нивелировочных работ, которые, несомненно, дадут очень интересные результаты и обильный материал, весьма важный для общих выводов относительно пластик и твердого грунта Алтая».



ПРИЛОЖЕНИЕ 2





Г. И. Щуровский



«ГЕОЛОГИЧЕСКОЕ ПУТЕШЕСТВИЕ ПО АЛТАЮ»

(Главы XV и XVI)



«Белоусовский рудник. Переезд через Холзун в Зыряновский рудник.

Я возвратился в Барнаул вовремя: горный начальник (полковник Л. А. Соколовский — В. Ц.) собирался для вторичного обозрения Змеиногорских рудников. Мы отправились вместе в Змеев и, пробыв там не более суток, поехали в Риддерск с тем, чтобы оттуда пробраться через Холзун в Зыряновский рудник. На пути осмотрели Белоусовский рудник и южную пристань на Иртыше. В эту поездку горного начальника сопровождали управляющий Змеиногорским рудником майор Гернгросс и доктор Геблер.

Выехав из Змеева по Семеновской дороге (5 авг.), мы поворотили к югу на Плоское село, мне отчасти знакомое уже из прежней поездки и лежащее в долине, в которой протекает Алей. Этой долиной весьма явственно разделяются две гранитные гряды; одна из них, находящаяся по правую сторону Алея, направляется к Змеиногорскому руднику и образует Мохнатые горы; другая, весьма широкая полоса Алейскую долину отделяет от Убинской и поэтому называется Убоалейскою. Золотарные горы, являющиеся небольшими холмами почти от Локтевого завода до деревни Шемонаиха, можно принять за последние исчезающие отроги этой полосы. Проезжая из Плоского села в деревню Кабанову, мы пересекли ее в том месте, где она достигает 1790 футов высоты. Следующая станция, из Кабановой деревни в Большереченскую, представляет уже пологий склон в Убинскую долину. Мы переехали Убу при деревне Лосиха ночью и ночью же отправились далее, в село Секисовское, лежащее к югу от Лосихи. Еще южнее находится Белоусовский рудник, куда прибыли мы уже на следующее утро.

Белоусовский рудник принадлежит к числу медных и заслуживает особенное внимание по богатству и правильности своих разработок. Селение его расположено в долине речки Глубокой и окружено горами, состоящими из зеленовато-серого глинистого сланца. В одной из таких гор залегают здешние руды. Вблизи нигде не заметно плутонических (интрузивных. — В. Ц.) пород, а на расстоянии двух верст от селения и далее вы видите разбросанные куполообразные горы и уже по одному очертанию узнаете в них порфир. Я успел осмотреть только верхнюю часть Белоусовского рудника. Подобно Салаирскому, он представляет настоящие рудные пласты или пластовые жилы, имеющие одинаковое падение и направление с окружающими их породами; это тот глинистый или тальковато-глинистый сланец, пронизанный медными рудами и кварцем. Наибольшая толщина пластов, как известно из описаний Кулибина и Соколовского, простирается до 5 сажен и более, обыкновенная или средняя 1¹/₂ и 2 сажени. В распределении руд повторяется общий закон образования всех алтайских месторождений; вверху находятся окисленные, а внизу сернистые металлы. Из первых замечательны: красная или кирпичная медная руда, малахит, медная лазурь, белая свинцовая руда, все это большей частью в соединении с водным окисленным железом и черным марганцем; из вторых: серный и медный колчеданы и медный блеск. В длину рудник разведан на 200, а в глубину на 40 сажен. Ежегодный наряд его составляет 30000 пудов руды, которые по выплавке дают 1500 пудов чистой меди.

От Белоусовского рудника к Нижней пристани мы спускались самым пологим склоном в долину Иртыша. По правую сторону и прямо перед нами, далеко за Иртышом, в Киргизской (Казахской) степи, виднелись различные горные хребты темного и синего цвета, смотря по их высоте и отдаленности. Самые высокие из них и отличающиеся какими-то готическими башнями, называются Монастырскими сопками. Повернув влево от деревни Прапорщиково, вверх по течению Иртыша, мы выехали на Ульбу (Большую) в том месте, где ее долина сливается с долиною Иртыша, и обе исчезают в обширной степи. Левый берег Ульбы очень крут и скалист; это совершенно отвесные стены, состоящие из метаморфического сланца, местами чрезвычайно изогнутого. За этим скалистым берегом следует небольшой промежуток, которым Ульба отделяется от Иртыша и от нижней пристани, лежащей тремя верстами выше Усть-Каменогорска. Тут мы остановились на несколько часов, и я имел время осмотреть ближайшие окрестности.

Нижняя пристань находится при самом окончании тех гор, которые образуют правый берег Иртыша и тянутся непрерывной цепью к Бухтарминской крепости. На всем этом пути, как увидим после, Иртыш с обеих сторон сдавливается огромными утесами, и только здесь, вырвавшись из гор, течет на свободе. Название Усть-Каменогорска весьма удачно выражает положение Иртыша в этом месте. Выходя из устья Каменных гор, он почти мгновенно становится шире, медленнее, и в то же время образует много островов и отмелей. Горы, у которых лежит пристань, близ реки оканчиваются перпендикулярным обрывом. В этот раз я успел осмотреть только те из них, которые находятся около пристани, и это из числа самых замечательных. Они состоят из твердого глинистого сланца, который в двух местах разорван диоритом. В одном месте диорит образовал жилу, около 1¹/₂ аршина толщиною; в другом излился большою массою, занимающею по течению реки не менее 5 сажен; масса эта с одной стороны подымается почти перпендикулярной стеной от основания до вершины горы, с другой, более нежели на половине высоты, она дает от себя широкую, горизонтально простирающуюся ветвь; последняя, залегая на сланце, заполняет все его неровности и углубления. Диорит в обоих случаях среднего зерна и с темно-зеленою роговою обманкою. В сланцах нет никаких органических следов. В недалеком расстоянии отсюда ломается известняк, который, как говорят, лежит между сланцами и также не заключает в себе никаких окаменелостей.

Подымаясь Ульбинскою долиною, немного ниже деревни Согры, и в 8 верстах от пристани, мы встретили редкий случай по здешнему краю. Горы, ограничивающие долину с правой стороны, в этом месте состоят из слюдяного сланца и, что особенно замечательно, пересечены многими гранитными жилами. До сих пор я везде находил один только глинистый сланец или образовавшийся из него тальковый, либо хлоритовый; появление гранита жилами было для меня также новостью: доселе мы встречали его только массами или горными цепями. Здешний слюдяной сланец, по всей вероятности, есть не что иное, как измененный глинистый сланец...

Между деревнями Тарханскою и Черемшанкою я не мог изучать горы: мы проехали этот участок поздно вечером. Но, по свидетельству Чихачева, на всем этом пространстве, занимающем до 20 верст, находится один глинистый сланец, голубовато-серого цвета, и чрезвычайно богатый органическими остатками. К сожалению, из этого множества остатков, весьма неясных и представляющихся в каком-то хаотическом состоянии, можно было определить только некоторые, именно Spirifer Verneuilli и Orthis striatula; впрочем, эти два вида, по замечанию Чихачева, составляют наибольшую часть здешних окаменелостей со многими энкринитовыми стеблями[99].

Spirifer Verneuilli, как известно, исключительно принадлежит девонским осадкам; Orthis striatula, Schloth (почитаемый Вернейлем и графом Кейзерлингом за разновидность Orthis resupinata) почти равно характеризует собою и девонские и каменноугольные осадки; в более древних формациях ни тот, ни другой из этих видов до сих пор не встречались[100].

Из Черемшанки началась уже знакомая дорога, описанная мною в проезд из Локтевского завода. Мы приехали в Риддерск 7 августа, во время дождя и холодного ветра. В ночь на 8 августа Риддерские горы вдруг покрылись снегом. Впрочем, по возвышенности места, подобные явления бывают здесь и в июле месяце после продолжительного дождливого времени[101].

Не надеясь на скорую перемену погоды, мы начали колебаться в своем намерении пробраться через Холзун в Зыряновский рудник. По словам проводников, на эту поездку надо было употребить не менее 6 или 7 дней. Трудно было решиться в ненастное время на столь продолжительное путешествие в местах гористых и неизвестных. Мы должны были заранее обречь себя на величайшие неприятности, и при всем том нисколько не могли надеяться достигнуть своей цели. Что можно видеть в горах, покрытых густым туманом и облаками? Одним словом, погода пугала нас. Мы старались узнать из рассказов проводников другую дорогу в Зыряновский рудник, также горами и столь же любопытную, как переезд через Холзун, но более краткую. Таким кратким путем казался нам Тургусунский хребет, который составляет западное продолжение Холзуна и переходит в снежные Ульбинские или Риддерские горы. С северной стороны Тургусунского хребта берут начало Черная и Белая Уба, из соединения коих образуется Большая Уба, омывающая соименные горы, и наконец, непосредственно впадающая в Иртыш. С южной стороны того же хребта вытекает река Тургусун, недалеко от Зыряновска вливающаяся в Бухтарму. На эту-то речку мы думали спуститься, перевалившись через Тургусунские белки. Действительно, этот путь и кратчайший, и совершенно новый, до сих пор никем не исследованный и не описанный. В Новой деревне, лежащей в 25 верстах на северо-восток от Риддерска, мы надеялись найти проводников, хорошо знакомых с этой дорогой.

Итак, несмотря на дождливое время, 9 августа мы решили приступить к выполнению своего плана. В этом путешествии приняли участие еще некоторые из горных офицеров. Почтенный спутник наш доктор Геблер взял на себя барометрические наблюдения, в которых он приобрел большой опыт, странствуя каждый год по Алтаю и определяя высоты гор. Ему обязаны мы определением и самой высокой точки Алтая (Русского) или Белухи, подымающейся на 11000 футов над уровнем моря и покрытой ледниками.

Первые 25 верст до Новой деревни мы проехали на повозках, отправив туда предварительно весь свой багаж на вьючных лошадях. Из Риддерска дорога идет с самого начала на северо-восток, вверх по течению Филипповки, потом поворачивает в долину этой самой речки и вместе с нею тянется прямо на восток. Филипповка по обе стороны окружена горами, которые принадлежат к отрогам Ульбинского хребта и состоят из серого глинистого сланца, поросшего редким лиственничным лесом. Органических остатков в хребте не заметно. В 9 верстах от Риддерска посреди такого же сланца, на правом берегу Филипповки, проходит порфир, который почти во всем сходен с Корбалишенским полево-шпатовым, но здесь он зеленоватого цвета. В одном месте, в соприкосновении со сланцами, он образует весьма красивый конгломерат.

Долиною Филипповки мы подымались до самых верховьев ее или до разлома Филипповки от Быстрой и Поперечной; первая принадлежит к системе Ульбы, а две другие — к системе Убы. С этого разлома Ульбинский хребет превосходно виден со всеми снежными его конусами; некоторые из них в виде тонкого полупрозрачного флёра опоясывались туманами и облаками, а самые высокие, прорезав облака, красовались над ними блестящими и острыми вершинами. Несмотря на ненастное время, они были чрезвычайно живописны и казались в весьма близком от нас расстоянии, в самом же деле находились весьма далеко. С другой противоположной стороны, почти параллельно с Филипповскою долиною, тянутся Убинские горы, которые впрочем не поражают своею высотою, особенно по сравнению с Ульбинскими; по-видимому, они нигде не подымаются за пределы снежной линии. Седловина, на которой мы находились и обозревали все окрестные горы, по нашему измерению, подымается на 390 м над Риддерской долиной.

Спустившись с разлома в долину Белой Убы и проехав ею верст 7, мы достигли Новой деревни, которая лежит почти при самом впадении Поперечной речки в Убу. Тут мы ночевали. Весьма замечательно, что Новая деревня находится почти на одинаковой высоте с Риддерскою долиною и только на 48,7 м выше ее.

На другой день, собрав все возможные сведению о предстоящем пути и взяв проводников, мы двинулись длинным караваном, состоявшим из 35 лошадей верховых и вьючных. Новая деревня была для нас последним селением до самого Зыряновска. Почти целый день мы ехали долиною Белой Убы, медленно подаваясь на восток. В 7 верстах от деревни Уба принимает в себя с правой стороны речку Семеновку, вытекающую из Убинских гор, а в 10 верстах слева впадают в нее две Разливанки и Палевый ключ, выходящий из ближайших отрогов. Долина Белой Убы на протяжении 16 верст, или до восточной границы Новой деревни, около четверти версты шириною, и окружена невысокими лесистыми горами. Но потом, принимая юго-восточное направление, она суживается; горы по обе стороны становятся выше, круче и лесистее: наконец долина превращается в узкое и глубокое ущелье, через которое с шумом протекает Уба. На всем пути, от деревни до юго-восточного поворота Убы, горы состоят из серого глинистого сланца, местами пересекаемого зеленоватым порфиром, что особенно можно видеть близ устья Семеновки и за гранью Новой деревни. В соседстве порфира глинистый сланец переходит иногда в кремнистый, а при верховьях Палевого ключа он превратился в яшму, которую и добывают для Колыванской шлифовальной фабрики. Лес, одевающий здешние горы, примерно изменяется с удалением от деревни: сначала он состоит из лиственницы, перемешанной с березою и пихтою; ближе к верховьям Убы и береза, и пихта исчезают, вместо них появляется кедр. Такая перемена, видимо, указывала на близость высокого хребта. Вскоре мы действительно очутились при подошве гор, которые принадлежат уже к ближайшим северным отрогам Тургусунских белков и дают непосредственное начало истокам Белой и Черной Убы. В этом месте они состоят из гранита, который своими формами отчасти напоминает Саушкинский гранит, но не имеет той слоистости, какая свойственна последнему. Проезжая на юг этими гранитными горами, мы пересекали самые начальные истоки Белой Убы. Очевидно, это разлом Черной Убы от Белой. Барометрическое измерение показало нам, что она находится относительно Риддерска на высоте 74,3 м. За гранитными горами следовала лесистая долина, составлявшая подошву весьма высокого снежного хребта; она вся поросла кедрами, а самый хребет чем выше, тем безлеснее и наконец превращается как бы в одну снеговую массу. Это были Тургусунские белки, составлявшие цель нашего путешествия. К общему удивлению, мы не встретили в них обыкновенных гранитных форм; напротив, они имели довольно ровное округлое очертание и только в одном месте спускались перпендикулярным обрывом от вершины до подошвы. Судя по этой отвесной стене, Тургусунский хребет в своей главной оси должен состоять из глинистого, либо кремнистого сланца, который находится и в самой долине, вместе с зеленоватым полевошпатовым порфиром. Упоминаемая мною отвесная стена внизу оканчивается глубокой котловиной, которая от ежегодного таяния нагорных снегов наполнялась водой и образовала прелестное озеро, осененное кедрами. Оно имеет до 200 сажен в длину, вода в нем прозрачна и вкусна; рыбы не заметно. Берег этого озера представлял столько удобств для ночлега, что мы расположились тут переночевать и на другой день с новыми силами решили подняться на вершину белков.

На ночь кругом нашей палатки разложили костры. Эти бивачные огни ночью на берегу озера и при подошве огромного снежного хребта представляли чудное зрелище! Ночь была холодная, и к утру все покрылось инеем. Термометр показывал 8° по С. Наблюдая барометр несколько раз и с вечера, и утром, мы определили высоту нашего ночлега в 977,7 м.

На другой день в 7 часов все было готово, и мы начали подниматься на белки по их северным склонам. Почти до середины они покрыты редкими кедрами и кое-где лиственницею; обнажений очень мало, все поросло травою, особенно Sempervivum tectorum, Saxifraga crassifolia[102].

Футов на 40 от вершины молодой, накануне выпавший снег сменился постоянным, из-под которого выдавались наклоненные пласты кремнистого сланца и Betula nana (карликовая береза — В. Ц.). На самой вершине открылась перед нами обширная снежная равнина. С востока и юга она заслоняется какими-то конусами и гребнями, вероятно, состоящими из глинистого, либо кремнистого сланца и порфира; с прочих сторон она открыта. Какой обширный горизонт! Все соседние и отдаленные хребты видны на огромное пространство. С первого раза совершенно теряешься между этими повсюду волнующимися снежными громадами, и только исподволь начинаешь различать их. Западною своею оконечностью Тургусунские белки примыкают к Ульбинским и составляют с ними один хребет, разделяющий воды Иртыша. Восточным концом они соединяются с Холзуном, и в то же время отбрасывают от себя высокую цепь, которая, простираясь на северо-запад, почти упирается в Тигерекские горы: это Коксунские белки, которые вместе с Холзуном разделяют воды Оби и Иртыша. В промежутке между Тургусунскими и Коксунскими белками берут начало Убинские горы, простирающиеся почти прямо на запад, по течению соименной ей реки.

Тургусунская вершина, по нашему измерению, подымается на 1206,3 м. над Риддерской долиной. Несмотря на теплую одежду и ясное время, холодный ветер пронизывал насквозь. Термометр показывал 7° по С. Ноги у меня до того озябли, что я не мог держать их в стременах; ходить пешком было также невозможно; снег, сверху несколько обледенелый, с первого взгляда представляет надежную опору, но едва ступишь на него, как проламываешься в вязнешь по колено. Где же тот путь, которым мы предполагали спуститься на южную сторону Тургусунского хребта к Зыряновскому руднику? Проводники, разведав все знакомые места, объявили нам, что путь этот в нынешнем году весь завален снегом и что по нему можно пробраться только на лыжах. После этого нам оставалось или воротиться назад, или избрать другую дорогу; мы предпочли последнее и решились выполнить нашу прежнюю мысль, ехать через Холзун, тем более, что погода, уклонившая нас от этой мысли, теперь вполне соответствовала нашему намерению.

Спускаясь прежним путем с вершины хребта, мы заметили при подошве его еще небольшое озеро, в недалеком расстоянии от первого. Оно также находится в котловине, при подошве высокой стены. От места ночлега мы направили путь свой на восток между двумя горными цепями, из которых одна составляла продолжение Тургусунского хребта, а другая, гранитная — продолжение разлома между Белой и Черной Убой. Долина, по которой мы ехали, шириной не более полуверсты, вся покрыта гранитной осыпью. Вскоре дорога расширилась и вывела нас на высокое плоскогорье, чрезвычайно болотистое и поросшее тальником. Это как раз то место, которое питает истоки Черной Убы. Справа окружают ее гранитные горы, совершенно голые и кое-где осененные мелкой лиственницей, слева — сланцевые и порфировые, густо обросшие пихтой почти до снежных вершин. Наибольшая ширина этого нагорного болота около двух верст. Миновав его, мы спустились в долину Черной Убы и тотчас же поворотили обратно, на разлом ее с верховьями Коксуна. Значит, Коксунские горы мы переезжали при самом начале в том месте, где они отделяются от Тургусунских белков. Судя по отдельным обломкам, какие попадались по дороге, они должны состоять из полевошпатового порфира. По нашему измерению, высота их в этом месте простирается до 900,3 м. На восточной стороне разлома нам встретились три истока Малого Коксуна, разделенные между собой небольшими островами, также состоящими из порфира. Река, эта, как известно, соединяется с Большим Коксуном и у деревни Уймонской впадает в Катунь.

Подаваясь к юго-востоку, мы пересекли все главные реки, впадающие в Коксун с правой стороны: Абай, Карагай и Аракым. В этот день мы добрались только до Карагая и ночевали на его берегу. На всем этом пути пролегают лесистые сланцевые горы, разделенные между собой прелестными долинами, какова в особенности долина реки Абай, чрезвычайно быстрой и шумной. Во время короткого отдыха на его берегу, проводники наловили нам до полпуда превосходной рыбы, ускучей (Salmo corregonoides, Pall.) и хариусов (Salmo Thymallus, Lin.), составляющих отличительную принадлежность сибирских рек.

На следующее утро (12 августа), проехав более трех верст долиной Карагая и поворотив от нее в правую сторону, мы выехали на весьма широкую и болотистую равнину, подобную той, какую мы видели при истоках Черной Убы. Лошади вязли и выбивались из сил. Такая мучительная дорога продолжалась около 4 верст, пока не приняла более высокое положение. Проехав еще версты три, мы встретили юрту, единственное жилище человека на всем пути от Новой деревни. В ней помещалось большое семейство: отец, мать и семеро детей. Домашняя утварь, изображение богов — все у них чрезвычайно бедно. Главный промысел их звериная охота; в здешних лесах очень много медведей и сайгаков.

Отсюда дорога начала врезываться в горы, которые становились все круче и круче; все обличало близость высокого хребта; пихта сменилась лиственницей, глинистый сланец порфиром. Переехав два отрога, мы вступили в долину Аракыма, который еще издали оглашал ее свои ревом. Аракым вытекает непосредственно из Холзунских белков, с яростью стремится между скалами но глубоко прорытому руслу, и только в этом месте ущелье его превращается в долину. Держась левого берега, мы пробирались небольшой тропой, которая, извиваясь, подымалась все выше, выше, и, вступив в ущелье, вдруг «повесила» нас над ужасной пропастью. Мы сами не заметили, как взобрались на эту опасную дорогу, но воротиться было невозможно; она идет по самому крутому склону между зыбучими осыпями и чрезвычайно узкой тропинкой; вверху почти отвесные скалы, а внизу, на глубине нескольких десятков сажень, бушующий Аракым. Боишься посмотреть в сторону; все внимание обращено на зыбкую тропу; один неосторожный шаг лошади и... ужасно подумать... Все разговоры, обычно довольно шумные, тут в одно мгновение затихли; каждый думал об угрожающей опасности. Наконец опасность миновала, я спустился в узкую долину Аракыма, слез с лошади и почувствовал себя в каком-то изнеможении от душевного беспокойства, уселся на камень и в безмолвии смотрел на длинную вереницу наших вьючных лошадей, которые лепились на крутизне и медленно, шаг за шагом, с большою осторожностью переступали по осыпям с одного камня на другой. Жаль, очень жаль, что не было с нами живописца! Какой предмет для кисти! С обеих сторон угрюмые скалы, покрытые огромными осыпями, внизу шумящий пенящийся Аракым, целый караван, висящий над пропастью и, наконец, наш бивак в самом ущельи между высокими и развесистыми тополями. Такие места местные жители называют бом[103]. Всякая тропинка, вьющаяся по высокому и крутому склону над пропастью, есть бом. На таких тропах или бомах ни разъехаться, ни разойтись.

В ущелье Аракыма мы остановились на несколько часов, утомленные длинным и трудным переездом. На окружающие нас скалы мы смотрели теперь с восхищением и с самым приятным чувством миновавшей опасности. К этому чувству примешивалось отчасти еще другое, чувство эгоизма, что может быть, мы первые наслаждались этим зрелищем. С другой стороны жаль, что не можешь поделиться своим наслаждением со всеми!

Подкрепив силы походным обедом, мы обошли ущелье с геологическим молотком. Как приятно было будить эхо, незнакомое для этих мест! Скалы, образующие левый берег Аракыма, состоят из темно-красного или фиолетово-красного порфира, который весьма походит на Алатагский; по крайней мере в сущности между ними нет никакого различия. Горы правого берега, осененные лиственницей и пихтой, по-видимому, должны иметь одинаковое образование с левым.

После трехчасового отдыха мы снова двинулись вверх по течению Аракыма. Проезжая ущельем и избирая для себя удобную тропу, мы непрестанно должны были то подниматься на крутые склоны, то брести через реку, если берега подходили к самому руслу и оканчивались отвесным обрывом. Везде, по обо стороны, один и тот же темно-красный порфир, местами весьма слоистый. Верстах в 8 или 10 от места нашего отдыха ущелье Аракыма стало расширяться и вывело нас к самой подошве Холзуна, покрытой величественными кедрами, сменившими собою пихту и лиственницу. Тут не заметно также и красного порфира; напротив, везде видишь зеленоватый полевошпатовый порфир и серый глинистый сланец, точно такие породы, какие находятся при подошве Тургусунского хребта.

Восхождение на Холзун мы отложили до следующего утра, а ночевали на берегу Аракыма. В эту ночь сильно морозило. Впрочем, все ночи во время пребывания нашего в горах были чрезвычайно холодны, а дни при ясной погоде довольно теплы. Барометрическое измерение Холзуна дало нам весьма замечательные результаты; он находится почти на одинаковой высоте с разломом между Черной и Белой Убой и даже еще несколько ниже, именно 737,8 м.

На другой день (13 августа), по совету проводников, мы предположили одни ехать на самую высокую вершину Холзуна, а вьючных лошадей направить другой дорогой, через седловину и после соединиться с ними. Таким образом, в 7 часов утра начали мы подыматься на тот хребет, который образует линию раздела вод двух огромных систем: Оби и Иртыша, или точнее сказать, Катуни и Бухтармы. Всход сначала довольно пологий, но чем выше, тем становился круче и затруднительнее; лошади несколько раз задыхались и останавливались. Покатости Холзуна покрыты новым снегом, из-под которого очень часто выказывались Saxifraga crassifolia. Везде серый глинистый сланец и в величайшем беспорядке; чем выше, тем беспорядок этот представляется в состоянии более диком и хаотическом. Ближе к вершине глинистый сланец, выдаваясь острыми гребнями различной толщины и различного падения, образует чрезвычайно удивительные формы, то отвесные и падающие стены, то гигантские пирамиды, то шпицы уже по линии постоянного снега, который до того тверд, что можно было свободно ходить по нем. Наконец мы на вершине. Кто взбирался на высокие горы и наслаждался их величественною красотою, тот, без сомнения, знает, как иногда один минутный взгляд на горную природу может вознаградить за все труды и утомления! Коксунские и Тургунские белки слились перед нами в одно необозримое море, убеленное лепящимися валами. Куда ни обратишься, повсюду горы, повсюду тянутся и белыми, и темными полосами. С южной стороны Холзуна волнуется такое же море, такие же горные хребты; некоторые из них далеко за Бухтармою и как бы тонули в синеве неба, другие сходятся с громадными восточными горами и превращаются с ними в одну снеговую массу, чрезвычайно блестящую. Я всходил на самые высокие пики и сколько ни напрягал зрение, не мог отличить ясно собственного направления Холзуна между другими восточными горами; по крайней мере издали он совершенно теряется между ними. Впрочем, белизна снега, почти невыносимая для глаз, много мешала рассматриванию отдаленных гор.

Холзун в том месте, где мы находились, подымается на 1281,4 метра, следовательно, на 75 метров выше Тургусунского хребта. В самых верхних его пиках мы заметили прелюбопытное образование. К основанию они состоят из зеленоватого полевошпатового порфира, а к вершине из темно-красного амигдалита, который весь испещрен зелеными пятнами и кристаллами белого известкового шпата; последний большей частью выветривается снаружи и оставляет после себя пустоты с зеленоватым, землистым веществом. Холзунский амигдалит, без всякого сомнения, представляет только видоизменение того красного порфира, с которым мы встречались уже несколько раз. В Алатагских горах он проходит посреди диорита (Большой Абат), а здесь посреди полевошпатового порфира, и, вероятно, составляет самые возвышенные части. Как жаль, что нам невозможно осмотреть зубчатые пики, окружающие Тургусунское плато, быть может, и эти пики также состоят из красного амигдалита, прорезывающегося посреди порфира. Гранит, участвовавший в поднятии Тургусунского хребта, вероятно, участвовал и в поднятии Холзуна, но нигде не выступил наружу, или по крайней мере мы нигде не заметили его, ни при подошве, ни на вершине. Здешние сланцы весьма различного свойства, то известково-глинистые, то аспидные с прослойками хлоритового и талькового, то кремневые; нередко в одном пласте замечаются два, три слоя различного свойства и цвета.

Проезжая обширной снежной равниной к своему каравану, мы везде встречали выходы отдельными глыбами полевошпатового порфира, точно такого, какой находится при подошве. Это было около 12 часов пополудни; термометр показывал 10° по С. Снег под нами проваливался, что замедляло соединение с караваном, давно ожидавшим нас в большой седловине, на юго-восток от нашего переезда. Своей южной покатостью она обращена почти прямо к истокам Хаир-Кумина, впадающего в Бухтарму. По нашему измерению, она находится на высоте 1042,2 м. На географических картах Хаир-Кумин вытекает из середины Тургусунского хребта, между тем как в самой природе он берет начало из Холзуна, следовательно, гораздо восточнее. Истоки Хаир-Кумина с южной стороны совершенно соответствуют истокам Аракыма с северной.

Соединившись с караваном, мы, после нескольких часов отдыха, стали спускаться на южную покатость Холзуна. Тут нет никакой заметной тропы, пролагаемой обыкновенными оленями, сайгаками и сохатым; круть чрезвычайная, прямо в ущелье Хаир-Кумина. Вся надежда на верный шаг лошади. Страшно взглянуть на глубину ущелья в то мгновение, когда лошадь колеблется под вами и ищет, где безопаснее ступить, чтоб не оборваться в пропасть. Некоторые из моих товарищей решили лучше идти пешком, нежели вверить свою участь инстинкту животного. Впрочем, спускаться пешком по весьма неровной покатости, оступаясь на каждом шагу, труд необыкновенный. Я предпочел ехать верхом, и на этот раз инстинкт лошади не обманул меня. Мы спускались очень долго; многие падали с лошади, но, к счастью, без большого вреда. В самом ущельи Хаир-Кумина новое затруднение. Река прорезала себе глубокое русло между скалами; с обеих сторон берега чрезвычайно круты, и часто образуют отвесные стены, и потому мы почти непрерывно должны были переезжать через реку, взбираясь то на тот, то на другой берег. Всякий раз такие переезды грозили явной опасностью; лошади с большим трудом могли выдержать бешеное стремление реки, ниспадающей высокими каскадами. Не раньше, как через пять часов езды, ущелье Хаир-Кумина начинает расширяться и превращаться в долину довольно широкую и лесистую. В то же время река, приняв с обеих сторон различные притоки, значительно увеличилась. Проехав еще несколько верст, мы чрезвычайно утомились и расположились ночевать почти против горы Столбухи, при впадении в Хаир-Кумин слева Масляхи, а справа Большой и Малой Громатухи.

Горы по течению Хаир-Кумина совершенно бесснежны, даже при самых истоках, что, вероятно, зависит от южного их положения. По обе стороны ущелья в одних местах они поросли травой, в других пихтой, но, несмотря на это, представляют множество обнаженных скал; это или различные изменения глинистого сланца (точильный, аспидный, известковый, кремнистый) или порфир. Последний на правом берегу почти при самом окончании ущелья образует высокие уступообразные скалы и огромные осыпи. Напротив, в долине, которая вся поросла тополем, березой и различными кустарниками, обнажений мало; они заметны только с одной левой стороны, где горы подошли к самой реке.

По словам проводников, мы ночевали в 18 верстах от устья Хаир-Кумина и в 30 от Зыряновского рудника. Без всякого сомнения, на другой день мы не были бы в состоянии доехать до Зыряновска верхом, утомленные продолжительным переездом через горы; но мы заранее, еще с карагайского ночлега, послали сюда двух проводников с тем, чтобы они выслали к нам навстречу повозки. Действительно, мы нашли их верст за 12 от Бухтармы и чрезвычайно были этим обрадованы. Отсюда начинается уже горная, тележная дорога; соседние крестьяне ездят сюда гнать деготь и ловить рыбу. Долина очень широкая и вся поросла превосходным березовым лесом. Но с приближением к устью лес редеет и, наконец, сменяется одними кустарниками и такими деревьями, которые растут на влажной почве. Хаир-Кумин, приняв в себя речушку Зеваку справа и Лазсу — слева, разливается тут на многие рукава, которые во время весенней и коренной водополи соединяются между собой и заливают всю долину. По сбытии воды, она тотчас одевается густой, высокой травой и не успевает просохнуть. Проезжая долиной, мы почти непрерывно встречали небольшие отдельные водоемы и протоки, разделенные между собой сухими каменистыми руслами, остатками полой воды. Здешние горы, сами по себе довольно высокие, представляются настоящими холмами после тех грозных скал, которые мы встречали более трех дней; вместо прежней угрюмой физиономии, они принимают обыкновенный округлый вид, либо располагаются уступами, — очертание, по которому всегда узнаешь Алтайские сланцевые горы.

При устье Хаир-Кумина Бухтарма и широка и глубока; мы переехали ее на пароме в 12 верстах от Зыряновска. Тут ожидали нас свежие лошади. От перевоза до самого рудника дорога пролегает между сенокосными лугами, ограниченными с обеих сторон совершенно безлесными сланцевыми горами. К 2 часам пополудни мы приехали в Зыряновск.



Зыряновский рудник. Плавание по Иртышу.

Рудники Таловский и Николаевский.

Пребывание свое в Зыряновске я употребил на обзор рудника и его окрестностей. Зыряновск, по измерению доктора Геблера, находится на высоте 1517 футов над уровнем моря. Он лежит в болотистой долине речки Маслянки, почти при самом соединении ее с Березовкой (левой), впадающей в Бухтарму немного ниже Хаир-Кумина. Горы, окружающие Зыряновскую долину, безлесны и пустынны; они все состоят из серого глинистого сланца, переходящего в хлоритовый; самая близкая порфировая гора (Оструха) находится в трех верстах от рудника, а ближайшая гранитовая (Орел) — в восьми. Рудная гора также состоит из глинистого сланца, подходящего к хлоритовому и пересеченного многими кварцевыми жилами. Нигде по соседству он не заключает в себе ни подчиненных пород, ни органических остатков. П. Чихачев относит его к формации горного известняка, основываясь на тех окаменелостях, какие были доставлены ему из окрестных мест. Окаменелости эти, как видно из описания, собственно находятся не в сланцах, а в известняках, залегающих между сланцами. По крайней мере таков известняк, находящийся на правом берегу Бухтармы, в трех верстах от деревни Таловки и в шести верстах от Бухтарминской крепости. Он заключает в себе: Spirifer mosquensis, S. trigonalis, S. Verneuilli, Productus antiquatus, P. punctatus, представляющий, однако, некоторые особенности; стебли энкринитов в большом количестве.

Если известняк, заключающий означенные остатки, действительно принадлежит к одной системе с зыряновскими сланцами, то без всякого сомнения, они должны относиться к формации горного известняка; даже по аналогии с Европейской Россией, можно отнести их к верхнему ярусу этой формации. Но мне неизвестно: есть ли на это какие-либо указания около самого Зыряновска, или в близком соседстве; известняк, о котором упоминает Чихачев, отстоит отсюда более нежели на 40 верст[104].

Зыряновское месторождение принадлежит к толстым и коротким жилам: в длину оно тянется до 150 сажен, в глубину на 57, толщина, по мере углубления, от 3 до 10 сажен. С восточного конца жила эта одинаковая, а к западному расходится на две ветви. В обоих случаях ее образует кварц, то плотный, то чрезвычайно скважистый и наполненный охрами, составляющими главное богатство рудника. Вместе с охрами в пористом кварце находятся и другие различные минералы: белая свинцовая руда, медная лазурь, малахит, тяжелый шпат, свинцовый блеск, серебряный блеск, галмей, красная медная руда, самородная медь, золотистое серебро и серебристое золото. Два последних минерала обыкновенно рассеяны в охрах самыми тонкими частицами, реже листочками и зернами, еще реже кусками в несколько золотников и лотов. По разложению Розе, зыряновское золото заключает в себе 60,98 частей золота, 38,38 серебра и 0,33 железа.

Охры и все исчисленные мною минералы на глубине 48 сажен вытесняются самыми бедными колчеданистыми рудами. В одном месте при разработке рудника был встречен авгитовый порфир (porphyre pyroxenique), который, вероятно, проходит тут жилой и образовался после рудоносного кварца.

Зыряновский рудник открыт в 1792 году и в настоящее время составляет богатейший запас алтайского серебра. В последние годы из рудника ежегодно получают до 775 п. золотистого серебра; между тем как все прочие алтайские рудники вместе взятые дают не более 225 п. Сверх этого он доставляет до 30 тыс. п. свинца. Средним числом зыряновские руды содержат от 4 до 6 золотников золотистого серебра и около 20 процентов свинца.

За неимением лесов в здешних местах зыряновские руды для плавки отправляются на Змеевский, Локтевский и другие заводы. С этой целью на правом берегу Иртыша устроены две пристани: Нижняя и Верхняя, первую мы видели, а вторая находится в 45 верстах на юго-запад от Зыряновска и в 150 от Нижней пристани. Руды первоначально свозятся сухим путем на Верхнюю пристань, оттуда сплавляются Иртышом до Нижней, а там опять сухим путем отправляются на разные заводы.

Мне крайне хотелось осмотреть горы, лежащие на восток и юго-восток от Зыряновска, вверх по течению Бухтармы. Тут находятся самые высокие Алтайские Альпы, восточное окончание Холзуна и Листвяжный хребет, примыкающие к огромным Катунским горам. Но было поздно: теперь, то есть в половине августа, эти алтайские гиганты по причине холода и глубоких снегов недоступны для путешественников; их можно осматривать только в июле.

Итак, не имея возможности видеть ни восточного окончания Холзуна, ни Листвяжных, ни Катунских гор, мы из Зыряновска проехали на Верхнюю пристань и оттуда спустились по Иртышу до Нижней. Иртыш здесь мчится с удивительной быстротой, посреди самых живописных и совершенно открытых скал. Давно мечтал я видеть этот великолепный разрез гор. Без сомнения, если бы я не воспользовался настоящим случаем, то мечта моя никогда б не осуществилась и составила бы пробел в моем путешествии. Действительно, плавание по Иртышу навсегда останется в моей памяти.

Дорога из Зыряновска на Верхнюю пристань сначала идет довольно широкой долиной между сланцевыми горами. Гранитная гора Орел осталась у нас в левой стороне. Здешние места своею безводностью и безлесием живо напоминают степь, нигде не видно ни одного дерева; долина и горы одеты одной увядающей флорой. В 30 верстах от рудника, в месте, называемом Саланцы, мы переменили лошадей и проехали еще верст пять; вступили в обширную долину, по которой течет речка Долиновка, изливающаяся в Бухтарму. Отсюда дорога пересекает невысокие сланцевые горы, заключающие в себе остатки медного Бухтарминского рудника, и потом около 10 верст идет пологим склоном до самого Иртыша.

Это истинная степь: вся флора почти единственно состоит из кипца (Festuca ovina), доставляющего превосходный корм киргизским лошадям. За Иртышом горы имеют какую-то неровную, зубчатую и как бы изорванную форму, а по эту сторону Иртыша напоминают собой саушкинский гранит.

На пристань мы приехали довольно рано и расположились здесь переночевать, намереваясь на следующий день (17 августа) рано утром отправиться сухим путем на устье Бухтармы и оттуда уже спуститься по Иртышу[105]. Я воспользовался нынешним вечером и употребил его на обзор соседних гор, с первого раза уже поразивших меня знакомыми формами. Действительно, они состоят из гранита, который, подобно саушкинскому, разделен на пласты или слои, более или менее толстые. Это целый ряд отдельных эллипсоидов, которые тянутся параллельно с берегом и весьма заметны по своему белому цвету. Последнее свойство зависит от гранита, который почти весь состоит из серовато-белого полевого шпата и совершенно белого альбита с малой примесью мутного кварца и черной, либо золотистой слюды.

Около пристани Иртыш покрыт различными судами[106], назначенными для сплава зыряновских руд, которыми завален весь берег. Тут же находились плоты, приготовленные для нашего плавания. Каждый из них состоит из трех лодок, однодеревок, настланных сверху досками и на случай дождя прикрытых палаткой. Ничто не может быть удобнее для путешествий с научной целью. Иртыш в этом месте широк и довольно быстр; но по сравнению с той частью, где он мчится между скалами, его называют тихим: Иртыш вообще богат рыбой и особенно славится по всему Алтаю самыми вкусными стерлядями.

На следующий день в 4 часа утра мы были уже на дороге к Бухтарминской крепости, Горы, тут пролегающие, невысоки и, по-видимому, все состоят из слоистого гранита. Версты за три до крепости мы выехали в долину Бухтармы и поворотили на Иртыш, где ожидали нас плоты, еще ночью сплавленные в это место.

Почти все пространство от крепости до Иртыша занято сенокосными лугами, но близ самой крепости и к западу от нее тянутся непрерывные горы, некоторые из них поражают своим необыкновенным очертанием: это настоящие конусы. Самый высокий из них и обращающий на себя преимущественное внимание находится к северу от Бухтарминска и называется Мохнатой сопкой или Беритау, или Плитняжной горой. Издали я почел бы ее за базальтовый или порфировый конус, если бы образование ее не было мне известно из описания Гумбольдта и Розе. Подобно прочим прибрежным горам, которые мы видели на протяжении 15 верст, она состоит из слоистого гранита.

Туман, до сих пор носившийся над рекою в виде белой извивающейся ленты, исподволь редел и не мешал уже рассматривать берега. Безоблачное небо обещало хорошую погоду. Нисколько не теряя времени, мы сели на плоты и ровно в 6 часов поплыли. Я удвоил внимание. С левой стороны тотчас подошли к берегу гранитные, слоистые скалы; справа примыкала долина Бухтармы, разъединившейся на множество рукавов, впадающих в Иртыш. Миновав эти устья, вы замечаете, что река, доселе довольно тихая и широкая, становится быстрее и, наконец, с шумом врывается в узкое русло сжатое отвесными скалами, состоящими из серовато-черного глинистого сланца. Первые из этих скал с правой стороны выдаются вперед более других и рассечены во всю высоту какой-то жилой[107] белого цвета. По цвету было легко принять ее за кварц, но собственно это гранит, преимущественно состоящий из кварца и серебристой слюды. Такая ошибка тем возможнее, что тут находятся и настоящие кварцевые жилы. Верстах в 15 от устья Бухтармы мы начали встречать гранит большими массами, он одинакового свойства со слоистым гранитом, но темнее жильного, что зависит от черной слюды. Весьма замечательно, что такой же слюдой наполнен и глинистый сланец, находящийся в соприкосновении с гранитом.

Жильный и слоистый граниты, судя по их свойствам, едва ли не принадлежат двум различным эпохам и, вероятно, очень близким между собой. Первый, без всякого сомнения, выступал жидкой, текучей массой, второй — тестообразной или полутекучей. Самое убедительное доказательство полутекучего состояния гранита встретили мы верстах в 16 от Бухтармы, почти на одной линии с Березовским редутом. Плывя вниз реки, вы видите на нравом берегу глинистый сланец, который на большом протяжении покрыт слоистым гранитом, видите и не верите своим глазам; но, рассматривая ближе, убеждаетесь, что гранит действительно залегает на сланце и, подобно порфиру или диориту, заполняет собой его неровности. В иных местах вместе со сланцем он подымается на 30—40 футов, в других опускается почти до самой реки. Глинистый сланец, поднятый почти вертикально и находящийся в таком тесном соприкосновении с гранитом, совершенно изменился, приняв в себя множество слюды и полевого шпата, он имеет явственное кристаллическое образование и в изломе очень похож на гнейс.

Начиная от Булочного зимовья (в 50 верстах от Бухтарминска), прибрежные скалы по обе стороны Иртыша представляются непрерывными и высокими стенами, состоящими из аспидного сланца. От речки Смолянки, справа впадающей в Иртыш, они становятся еще выше; тут же аспидный сланец правого берега сменяется гранитом и на линии соприкосновения с ним обнаруживает такие же изменения, какие замечены выше. Последнее появление гранита находится верстою ниже Смолянки. Еще ниже предыдущие породы неожиданно сменяются кристаллическим известняком, который, впрочем, занимает по течению реки не более 15 сажен, и, без всякого сомнения, составляет одну формацию со сланцами. Мы не нашли в нем никаких органических остатков.

С появлением известняка или даже несколько выше прибрежные скалы заменились округлыми горами, которые идут в том же направлении и образуют для реки весьма правильную раму. Но за 8 верст до Нижней пристани или от впадения с левой стороны Аблаикиты, прибрежные горы почти вдруг расходятся, и река, как бы почувствовав себя свободной, мгновенно расширяется и заливает большое пространство. Впечатление это чрезвычайно заметно, когда выплываешь из гор и одним взглядом обнимаешь обширную степь левого берега. С правой стороны сланцевые горы сопровождают Иртыш до Нижней пристани и в не далеком от нее расстоянии рассечены диоритом.

Быстро течет Иртыш. Суда, отправляющиеся в Верхнюю пристань, достигают ее не раньше 10 или 12 дней, а вниз то же пространство проплывают в один день. К 7 часам вечера мы были также на месте.

Итак, на всем протяжении от Верхней пристани до Нижней сланцевые горы подняты, разорваны и даже покрыты гранитом. Но ограничивается ли появление этого особенного гранита тем небольшим пространством, которое мы видели? Иртышские горы не соединяются ли с другими горами, или сами собой не образуют ли особой горной цепи? Мне кажется, Иртышские горы составляют западную ветвь Нарымского, либо Курчумского хребта. И Нарымские, и Курчумские горы нам мало известны; но западная или Принарымская их часть имеет совершенно одинаковый характер с Иртышскими горами. По свидетельству Розе, Иртышские горы от Вороньего редута до Нарыма образуют непрерывную цепь, которая тянется в некотором отдалении от берега, а за Нарымом подходит к самой реке. Тут обращается она в целые стены и отдельные скалы, вытянутые в один ряд с юго-запада к северо-востоку и состоящие из гранита. По исследованию Розе, этот гранит имеет все свойства знакомого нам слоистого гранита. В одном месте Розе сравнивает его с большим потоком лавы, который был задержан в своем течении и оцепенел. Подаваясь к северо-западу, гранитная цепь начинает понижаться и переходит в небольшие холмы, состоящие из глинистого сланца. Близ Черемшанского редута, где холмы эти подходят к реке и достигают некоторой высоты, глинистый сланец пересечен тонкими жилами мелкозернистого гранита и в соседстве с ними наполнен слюдой. Еще далее, или к Вороньему редуту, посреди сланцев встречается мелкозернистый диорит. От Верхней пристани до Бухтарминска, как мы видели, идут почти непрерывные горы, которые, по свойству гранита и по своему направлению, необходимо должны составлять продолжение той же цепи. Около Бухтарминска они отличаются своей конической формой.

Розе, осматривая здешнюю крепость, заметил весьма любопытный случай относительно гранита и влияния его на сланцы. На другом берегу Бухтармы образовался провал; со стороны реки или снаружи он состоит из слоистого гранита, а внутри из глинистого сланца, но такого, который по всем направлениям, в виде сети, пересечен множеством гранитных жил от 1 до 2-х дюймов толщины. Пересекаясь, они то расширяются, то сжимаются, то совсем выклиниваются. Сланец, ими пересекаемый, серовато-черного цвета и чрезвычайно богат слюдой; местами же он становится зернистым и представляет тонкую смесь полевого шпата со слюдой, смесь, в которой заметны отдельные листочки слюды большой величины. Такой же любопытный сланец превосходно виден в той части крепостного рва, которая соответствует провалу. Тут он мало прорезан жилами, напротив, сам посреди гранита представляется жилой, пересекающей ров. В том же рву к юго-востоку от первой жилы проходит другая, которая параллельна ей и с первого взгляда очень похожа на черный порфир, но фактически представляет тонкую гранитовидную смесь слюды с альбитом и полевым шпатом, включающую в себя еще отдельные зерна кварца и кристаллы полевого шпата. Та же самая жила, судя по направлению, обнаруживается и в береговой стене, вместе с другой небольшой жилой. Порода, из которой они состоят, имеет вид тонкозернистого гранита, пересекающего собой крупнозернистый гранит; но если сравнить ее с глинистым сланцем, находящимся в соседстве настоящих гранитовых жил, то нельзя не принять его за такой сланец, но который под действием гранита изменен в подобную ему мелкозернистую смесь.

От Бухтарминской крепости гранитные горы, понижаясь и теряя свою коническую форму, идут почти до Березовского редута, а далее сменяются сланцевыми горами и примыкают к Ульбинским отрогам. Если в определении Иртышских гор руководствоваться слоистым и жильным гранитом, то едва ли они ограничиваются только берегами Иртыша. Хотя все описанные изменения находятся только на одном правом берегу, а левый берег нигде не выказывает ни жил, ли масс гранитных (исключая одно место, против устья Бухтармы), нельзя думать, чтобы Иртыш прорыл себе русло на самой линии соприкосновения гранита с глинистым сланцем.

По течению Аблаикит, Большой и Малой, берущих свое начало в Киргизской (Казахской) степи и составляющих левый приток Иртыша, глинистые сланцы прорезаны точно такими же гранитными жилами, какие находятся по течению Иртыша и около деревни Согры; жилы эти своим влиянием превращают их в гнейс и в слюдяной сланец; одним словом, все доказывает, что Аблаикитские горы имеют одинаковый характер с прибрежными Иртышскими горами.

18—20 августа мы с Нижней пристани направились в Таловский и Николаевский рудники.

Таловский рудник расположен на юго-западе от Белоусовского. Дорога сначала идет правым гористым берегом Иртыша через деревню Глубокую и через Красноярское село, потом принимает северо-западное направление на деревню Выдриху, лежащую на берегу Убы. На всем этом пути встречался только глинистый сланец, хотя близ деревни Глубокой он разорван сиенитом, а близ села Красноярское — гранитом, причем здесь глинистый сланец местами переходит в тальковый. От Выдрихи Таловский рудник отстоит на 9 верст. Первые три версты едешь левым берегом Убы, плоским и низким, потом поворачиваешь влево, в гранитные Убинские отроги. Ближе к руднику опять начинаются сланцы.

Таловский рудник несколько лет тому назад был превосходно исследован Бояршиновым. По нашей дружбе он сообщил мне свои замечания и познакомил меня тем самым с этим любопытным месторождением. Гора, непосредственно заключающая руды, находится при речке Таловка, слева впадающей в Убу. Она состоит из глинистого сланца, который представляет весьма частые переходы то в глиняный камень, то в кремнистый сланец. Снаружи нигде не заметно той плутонической породы, которая была причиною поднятия и изменения сланцев. Но, вероятно, они подняты диоритом, который образует все ближайшие холмы, находящиеся на противоположной стороне Таловки. Предположение это оправдывается тем, что внутри рудника на глубине 30 сажен был встречен диорит совершенно одинаковых свойств с наружным. Здешние руды неоспоримо принадлежат к тому же перевороту; они залегают на самой линии перелома осадочных пластов.

Месторождение имеет вид жилы, простирающейся на северо-восток, по собственно говоря, это шток, представляющий овальную форму; глубина его простирается до 50 сажен, длина и ширина различны, но первая не превышает 24, а вторая 8 сажен. Падение, начиная от верха Ивановской шахты до глубины 25 сажен юго-восточнее, под углом 65°, а с 25 сажен оно поворачивает на юг и представляется изогнутым. Главную массу этого овального штока составляет кварц, в котором и помещаются все здешние руды. В распределении их существует довольно замечательный порядок. Начиная от лежачего бока, кварц заключает в себе медный колчедан в таком количестве, что пуд руды дает от 4 до 5 фунтов меди. К середине месторождения медный колчедан почти вытесняет собой кварц и составляет самую богатую руду с содержанием от 8 до 10 фунтов в пуде. Далее к медному колчедану начинает примешиваться цинковая бленда, которая по мере своего умножения понижает содержание руды от 2 до 1¹/₂ фунта на пуд. В то же время вместе с цинковой блендой показывается новая жильная порода — тяжелый шпат, который постоянно находится вблизи висячего бока, это и есть самая бедная руда, содержащая от 1 до 1¹/₂ фунта меди. Кроме означенных минералов тут встречаются и другие, таковы: серный колчедан, свинцовый блеск, красная медная руда и самородная медь.

Все до сих пор сказанное о Таловском месторождении, собственно, относится к нижней или расширенной его части, начиная с 14-й сажени; верхняя или же узкая часть имеет вид жилы, наполнена тальковатой глиной с железными и свинцовыми охрами. Жила эта, в общем, содержит до двух золотников серебра в пуде руды. Впрочем, верхняя часть Таловской горы имеет несколько таких охристых жил, которые заканчиваются на глубине то 3-х, то 5 и даже 7 сажен. В жиле, о которой мы говорили выше, серебристая охра закончилась на глубине 7 сажен, а на глубине 9 сажен начали обнаруживаться модные руды. Нахождение охристых руд в верхней части Таловского месторождения чрезвычайно любопытно: оно подтверждает во всей строгости закон распределения окисленных и осеренных минералов.

При образовании здешнего рудника нельзя не заметить еще одного обстоятельства. Все известные алтайские месторождения, особенно Корбалишенские и Риддерские, имеют тесную связь с порфирами; диорит встречается в них весьма тонкими жилами, которые, по-видимому, не принимали никакого участия в образовании руд. Напротив, в Таловском месторождении диорит является главным деятелем, порфиры же занимают второстепенное место.

Таловский рудник открыт в 1749 году по чудским копям (древних племен — В. Ц.). В техническом отношении он может служить образцом того способа разработки, которым вообще руководствуются на Алтае[108]. В настоящее время это самый богатый рудник из числа медных. Из него добывают ежегодно до 12000 пудов меди. Среднее содержание руд составляет около трех фунтов в пуде.

С Таловского рудника мы отправились в Николаевский, лежащий от него в 9 верстах на северо-запад. Дорогою встречались нам полевошпатовый порфир и гранит, породы, которые принадлежат к Убинским горам и, вероятно, вместе с диоритом участвовали в образовании здешних месторождений. Участие это особенно заметно на Николаевском руднике. Он так отличителен, так необыкновенен, что я не мог обозреть его в короткое время и потому остался здесь на целый день, а горный начальник с Геблером и Гернгроссом поехали в Змеев.

Николаевский рудник находится по правую сторону речки Таловка в холмах, составляющих юго-западное окончание Убинского хребта. Безлесие и однообразие окружающей природы придают этому месту вид совершенной пустыни; это тем более заметно, что Николаевский рудник уже не разрабатывается. По давности времени все внутренние его ходы обвалились и сделались недоступными для геологического любопытства; к счастью, остались для него большие разносы, по которым можно судить о характере и особенностях месторождения. Таких разносов шесть: Полуденный, Новополуденный, Ильинский, Покровский, Безымянный и Демидовский. Все идут по одному направлению от юго-запада к северо-востоку и тем обнаруживают направление самого месторождения. В одних разносах оно менее заметно, в других более, но в самом великолепном виде находится в Ильинском, который имеет 80 сажен в длину, до 20 в ширину и до 15 или более в глубину. Он со всех сторон окружен кварценосным порфиром, который в висячем боку сменяется, хотя в весьма не близком расстоянии от разноса, глинистым сланцем, а в лежачем — известняком и сланцем. Глинистый сланец, по свидетельству Чихачева, заключает в себе неясные отпечатки Terebratula из числа Т. plicatae, отпечатки Retepora и Orthis, которые походят на О. Umbraculum, либо О. Crenistria, встречающиеся, как известно, и в девонских, и в каменноугольных отложениях. Но известняк, о котором не упоминается у Чихачева, заключает в себе органические остатки, и то одни энкриниты и Cyathophyllum. Известняк этого плотного сложения и находится саженях в 10 от разноса. Глинистый сланец лежит гораздо далее и отделен от известняка порфиром.

Рудная масса, несмотря на обширность разноса, занимает все пространство между порфировыми блоками. По самой середине проходит большая масса зеленовато-серого кварца, чрезвычайно плотного и мало оруденелого. Тот же кварц по направлению к бокам принимает ноздреватое строение и пронизан серебряными охрами. Еще ближе к бокам с обеих сторон охристый кварц превращается в отдельные куски, запутавшиеся в песчаном веществе и перемешанные с кусками тяжелого шпата, халцедона и полуопала; последняя порода также проникнута охрами, и, как сказывают, была некогда весьма богатой, от 5 до 12 золотников серебра в пуде. В ноздреватых кварцевых массах и в песчаном веществе замечается много серы; всего же более находилось ее, как говорят, в висячем боку. Еще ближе к бокам, в таком нее песчаном веществе заключены большие глыбы брекчии, состоящей либо из кварцевых, либо из полуопаловых и халцедоновых обломков, соединенных между собой мелким песчаным веществом. Наконец, все описанные изменения рудной массы замыкаются чрезвычайно хрупким и разноцветным полуопалом, составляющим непосредственный переход в порфиры. Со стороны, обращенной к середине разноса, эти полуопаловые стены большей частью ярко-красного цвета, исследуемые же по направлению к другой, противоположной стороне представляют множество изменений, постепенно переходя в желтый, восковой, бледно-желтый, бесцветный, причем обыкновенно они теряют свой блеск и превращаются в яшму. Наконец, мы доходим до порфира, совершенно растрескавшегося и разделившегося на небольшие неправильные куски, из коих одни остались без всякого изменения, а другие превратились в тусклую яшму, либо в мало блестящий полуопал, либо в глину. В одном месте висячего бока за полуопалом следует большая масса белой глины и вслед за нею порфир.

Весьма странное, удивительное месторождение, особенно по своим опалам. По-моему, они должны быть двоякого происхождения: одни представляют изменения рудоносного кварца, другие — изменения порфира. Такие метаморфозы, вероятно, были следствием влияния водяных паров, сопровождавших образование рудоносною кварца. Мнение это подтверждается тем, что некоторые из полуопалов представляют непосредственный переход в кварц, либо халцедон и кремнистую накипь, другие в полевой шпат, яшму, пехштейн и фарфоровую глину. Некоторые из них выветриваются, причем теряют свой блеск и покрываются песчано-глинистым веществом. Во многих случаях их можно сравнить с остеклованной глиной или так называемой фарфоровой яшмой (Рогсеllan — jaspis)...

К крайнему сожалению, по давности работ нельзя было собрать подробных сведений о руднике. Главная разработка его была, как говорят, в то время, когда Змеиногорские рудники давали в среднем не менее двух золотников серебра на пуд; их руды соединяли тогда с трудноплавкими николаевскими рудами; но с обеднением змеиногорского рудника добыча николаевских руд оказалась невыгодной и потому остановлена. Николаевский рудник открыт почти в одно время с Таловским».





17 сентября Щуровский направился из Змеева в обратный путь в Москву. Дорога из Змеева на Иртышскую линию проходила через Шемонаиху, потом сворачивала на Красный Яр, расположенный на берегу Иртыша, и тянулась правым берегом более 800 верст вплоть до Омска. «Почти до Семипалатинска правый берег крут, скалист и состоит из глинистого сланца, покрытого обширными песчаными холмами и сосновым лесом... Левый берег Иртыша несравненно ниже правого и только местами, кое-где выказывает глинистый сланец. Сам Иртыш, — пишет Щуровский, — широк, величествен и усеян лесистыми островами»[109].

Начиная от Семипалатинска, правый берег также стал низким, а дорога и обозримые места были «так сказать, напудрены выветрившеюся горькой солью». Создавалось впечатление, будто выпал снег. Местами проезжали мимо остатков соляных озер, а также мимо разработок известняка и жжения извести. Весьма замечательно, что в иных озерах летом осаждается каменная соль и гипс, в других глауберова соль и горькая соль, причем иногда соляные озера находятся в соседстве с пресноводными. Щуровский отмечает, что не только местные жители, но и скот хорошо знают расположение пресноводных озер.

СОДЕРЖАНИЕ



Об исследователях XVIII—XIX веков (А. Л. Нарочницкий) 3

Введение автора 9

Александр Гумбольдт 21

Петр Чихачев 65

Григорий Щуровский 95

Приложение 1 110

Приложение 2 151







Владимир Васильевич Цыбульский

НАУЧНЫЕ ЭКСПЕДИЦИИ ПО КАЗАХСТАНУ

(А. Гумбольдт, П. Чихачев, Г. Щуровский)





В оформлении книги использованы:



На первой странице обложки — фрагмент карты Алтайского горного округа из книги Г. К. Щуровского «Геологическое путешествие по Алтаю».

На четвертой странице обложки — фрагмент карты о маршрутом экспедиции А. Гумбольдта по реке Урал (Гурьев — Уральск — Оренбург).

На форзаце — фрагмент карты с маршрутом экспедиции А. Гумбольдта но Иртышу и Алтаю (Семипалатинск — Усть-Каменогорск — Бухтарминск).



Редактор К. Н. Максимович

Мл. редактор Р. Медетбекова

Художник В. А. Бабенко

Художественный редактор Г. М. Горелов

Технический редактор Л. И. Конькова

Корректор Н. К. Жолумбетова



ИБ № 3715. Научно-популярная.



Сдано в набор 19:05.87. Подписано в печать 05.02.88. УГ 18035.

Формат 70х90 ¹/₃₂. Бумага тип. № 1. Гарнитура обыкновенная новая.

Печать высокая. Усл. печ. л. 0,73. Усл. кр.-отт. 7,28. Уч.-изд. л. 7,82.

Тираж 5500 экз. Заказ 798. Цена 55 коп.



Ордена Дружбы народов издательство «Казахстан»

Государственного комитета Казахской ССР по делам издательств, полиграфии и книжной торговли,

480124, г. Алма-Ата проспект Абая, 143.



Фабрика книги производственного объединения полиграфических предприятий «Кiтап»

Государственного комитета Казахской ССР по делам издательств, полиграфии и книжной торговли,

480124, г. Алма-Ата. проспект Гагарина, 93.