Цунский Андрей
Неприличные истории
Андрей Цунский
НЕПРИЛИЧНЫЕ ИСТОРИИ
О СОРТИРАХ
О СТРАШНОЙ МЕСТИ
О ЧУДЕСНЫХ ИЗБАВЛЕНИЯХ
О НАКАЗАНИИ ЗА РАЗДОЛБАЙСТВО
ОБ ИСКУССТВЕ
Представьте себе, любезный читатель, старую питерскую кухню размерами 6х8 , с тремя газовыми плитами и несколькими рядами встроенных в стену полок. Если вы справились с этой задачей - прекрасно, мы продолжаем. Если же нет добавлю в качестве стимула вашему воображению, что стены обшарпаны и покрыты откровенными дырами, порою вплоть до накрест лежащих реек, на которые кладут штукатурку, и в других местах - до того или иного слоя масляной краски, которых превеликое множество положено было друг на друга со времен незапамятных.
Добавим еще от себя, что коммунальные жильцы недавно покинули дом, и что теперь собравшиеся здесь выбили у милиции и домоуправления временные птичьи права, и занимаются здесь кто живописью, кто музицированием на громких инструментах, кто работой над кожами, кто еще чем - словом, если вы человек, что называется, серьезный - немедленно положите книгу на полку, ибо все сказанное будет воспринято вами отрицательно изначально, а потому мы заранее извиняемся и просим оставить всю компанию в покое. Упредить, так сказать, стремимся. Но вас разобрало, я вижу, любопытство: а что же это они там затеяли? Ну ладно, читайте. Но мы повели себя, как люди порядочные. Просим вас в дальнейшем об этом не забывать. Итак,
ИСТОРИИ О СОРТИРАХ
ПРОТОКОЛ ПЕРВЫЙ НОЧНОГО СОБРАНИЯ АПТЕКАРЕЙ ДОСТОСЛАВНОЙ АПТЕКИ ПЕЛЯ, КВАРТИРА - 17, 7-я ЛИНИЯ В.О., САНКТПЕТЕРБУРГ, ТОГДА ЕЩЕ ЛЕНИНГРАД...
ПРИСУТСТВОВАЛИ: Председатель - Павел Николаевич Гамм, великий магистр восточных единоборств и главный сэнсэй по борьбе двуручным мечом. Члены Клуба \"АПТЕКАРИ ПЕЛЯ\": Михаил Евгеньевич \" МИШЕЛЬ АЛМА-АТИНСКИЙ\" Кульчицкий, альпинист-авант*. Андрей Юрьевич \"ЭНДИ R.B.\" Цунский, стихийный литератор. Олег Сергеевич \"ПЕГАС\" Самородов - личность крайне разносторонняя. Владимир Георгиевич Петухов-Аксиненко, живописец. Алексей Николаевич \"г-н БУШ\" Наделяев, он же Крендель - натурист и мечтатель. Александр Борисович \"ИНГЕР\" Железнов - поэт и по совместительству шорник но больше все же поэт.
Также присутствовали подруги и жены вышеназванных господ - но разве их всех упомнишь...
ПРЕДСЕДАТЕЛЬ объявляет тему заседания и приступает к своему короткому традиционному докладу, перевернув песочные часы.
ДОКЛАД ПРЕДСЕДАТЕЛЯ
Уважаемые джентльмены и леди! Сегодняшние мои размышления подтолкнули меня к тому, чтобы объявить темой сегодняшнего заседания Клуба неприличные истории о сортирах.
( Невнятное бормотание публики).
Не торопитесь упрекать меня за неблагозвучие как самой темы, так и термина, ее обозначившего. Ибо, если вы позволите мне высказать несколько тезисов, мною тщательнейше обдуманных и сопоставленных с практикой - я надеюсь, что предложенная тема найдет в нашем кругу полное понимание и сопереживание.
Начнем издалека. Во многочисленных общественных местах - начиная с нотариальных контор и кончая учреждениями культуры - такими, как скажем, планетарий, и заканчивая театрами оперы и балета, не говоря уже о Государственном Эрмитаже, курение и отправление естественных отправлений с незапамятных времен увязаны воедино общностью помещения для того и другого. Это далеко не простое совпадение.
И то, и другое в порочной западной цивилизации является делом сугубо интимным и несколько постыдным. Иное дело - наша необъятная страна, где подобное соединение не могло не дать, простите за каламбур, толчка, к новому витку нашей многонациональной культуры.
Принципиальный отказ в российских общественных уборных, или, наукообразно говоря, сортирах, от индивидуальных кабинок , объясняется просто - их появление пошло бы в разрез с нашими великими традициями соборности высшей формой демократизма и коллективизма!
Если мы вспомним, сколько увлекательнейших, остроумных и откровенно головоломных игр появилось на свет именно в этих важнейших для человеческого существования местах, никто из вас не удержится от улыбки, вызванной приятным воспоминанием.
Начиналось все просто и обыденно: кто громче, кто дальше... словом, этакий citius, altius, fortius в нашем отечественном прочтении. Да! Далеко было Пьеру де Кубертену до нашей российской изобретательности!
Такие игры, как \"ЗАГОЛОВОЧЕК\",\"ПОДПИСЬ К КАРТИНКЕ\" и \"СВОЕВРЕМЕННАЯ ЦИТАТА\" сформировали мировоззрение нескольких поколений нашего народа. Говорю об этом с гордостью и не стесняясь.
Особо отметил бы такую игру, как \"ПЕПЕЛОК\". С одного конца сортира на другой играющие передают единственный на всех хабчик, стараясь ни в коем случае не уронить пепел - ведь уронивший более не затягивается! Это вам не жалкий западный покер - тут требуются как подлинно стальные нервы, так и физическая подготовка, ведь вызвана игра дефицитом сигарет , пускай и благополучно преодоленным. Вот где выявлялись столь приятные людям качества лидеров, а сами лидеры уже исходя из правил игры получали заслуженные привилегии, легитимность которых была подтверждена многолетней традицией состязания.
Если мы рассмотрим происхождение слова \"СОРТИР\", то выявим его французский корень. Не важно, какова семантика этого корня - важно то, что в российском быту понятия \"французский\" и \" культурный \" нередко сливались воедино.
Может быть поэтому многие из нас предаются - признаемся честно - именно в этом месте разнообразным видам интеллектуального труда, особенно чтению... Я достоподлинно знаю, что многие из присутствующих предаются этому любимому делу именно там, чему свидетельство - долговременные очереди в подобные заведения в коммунальных квартирах.
Сортир нашел свое место и в необъятной толще российского фольклора. Чего стоит хотя бы поговорка \"Сранье без куренья - как чай без варенья\", или знаменитое присловье \"Я с этим (нехорошим человеком) на одном поле срать не сяду\". О чем говорят нам эти народные шедевры? Об изначально доброй, семейной, любовной атмосфере, которая должна царить в этом с виду прозаическом уголке...
На стенах русского сортира впервые обрела плоть и кровь наша гласность. Здесь русский человек протестует против несправедливости, проявляет политическую волю. Вот например один из шедевров настенной литературы, отмеченный мною в уголке соответствующего профиля философского факультета ЛГУ им. А. А. Жданова:
В сортирах гадости писать Сия традиция не нова, Но кто посмеет отрицать, Что только здесь свобода слова!
Итак, я прошу вас изложить свои истории о сортирах, памятуя о том, что мы рассматриваем это явление в социокультурном, а если не кривить душой - то и в историческом аспекте, и потому попрошу воздержаться от ненужных деталей излишнего натурализма, подробно излагая интересующую нас всех суть!
Слова просит член клуба Энди R.B. Председатель удовлетворяет просьбу и требует объявить название рассказа. Слово предоставляется Энди R.B.
РАССКАЗ О ТОМ, КАК МОЛОДОЙ ЗАМПОЛИТ РОТЫ СТ. Л-Т ПЕВЧЕНКО ЕДВА НЕ ПОГУБИЛ СВОЮ КАРЬЕРУ ПО ПРИЧИНЕ СВОЕЙ НЕУЕМНОЙ ЩЕДРОСТИ.
История эта произошла на моих глазах в 1987 году. Это время было зарей второй русской демократии. Рассказ мой кажется мне историчным в какой-то степени - надеюсь, вы не примете мои слова за преувеличение.
Начну я просто, но со вкусом, в традициях нашей литературы. Итак,
...в нашем полку развлечения были редки. Жизнь русского солдата известна и непритязательна. А командир наш, рожден был он хватом или нет, но о чистоте казарм заботился рьяно, и в один прекрасный, по его собственному мнению, день, приказал закрыть курилки и запретил курение в летнее время на всей территории части, кроме полкового сортира.
Примерно в то же время прибыл к нам для прохождения службы молодой замполит, старший лейтенант Певченко, и был определен в третью роту второго батальона, то есть к нам.
Телевизора мы не смотрели - разве что в обязательном порядке, \"Служу Советскому Союзу!\" по воскресеньям, а эта передача не менялась никогда до своего конца. Новости в газетах выглядели более чем удивительно. Свежий человек, воочию видевший перемены в большом городе, был занятной диковиной. Тем более - замполит. Человек, призванный олицетворять.
Старший лейтенант Певченко олицетворял. И олицетворял он происходящее отчасти в силу того, что перемены эти там, откуда он прибыл, носили более ощутимый характер, отчасти потому, что хотел того сам. Как и всякий неглупый человек, находящийся на руководящей должности, он стремился в разумных пределах сократить дистанцию между собой и своими подчиненными, но по молодости и из-за отсутствия опыта частенько терял ощущение разумности этих пределов. Однако, понимая значение своевременного сбора точной информации о психологическом климате во вверенном ему коллективе, он верно выбрал ряд приоритетных направлений, последовал в одном из них - и пришел в солдатский полковой сортир.
Там к нему приставали с лукавыми расспросами, безбожно расстреливали у бедняги половину сигарет, но он мудро счел это необходимостью, и с готовностью пошел на эту жертву. Щедрость-то едва его и не погубила.
Как уже подчеркивал Председатель в своем докладе, соединение в одном помещении двух важнейших элементов быта привело к появлению культурного феномена, значение которого невозможно приуменьшить.
В специфических условиях армейской жизни сортир превратился в центр умственной деятельности, культуры, а так же связи - как локального масштаба, так и с окружающим миром.
Только здесь мог солдат, воспользовавшись относительным покоем, прочесть несколько страниц из книги или газетную статью. Тут же читались и письма из дома. Вы умилились бы, увидев длинный ряд сидящих орлами солдатиков, с ремнями на коленях, держащих перед собою листки из свежевскрытых конвертов, и со светлыми лицами внимающих строчкам, написанным их любимыми мамами, сестренками и невестами.
Но не все письма приносят радость. И великая мудрость военного уклада жизни, как вы сейчас поймете, спасает от стрессов защитников отечества.
Какова реакция человека на плохую новость? Повышение давления, учащение пульса, затрудненное дыхание...И если вы прочитаете, скажем, в клубе или библиотеке, \"Милый, прости, но я же не знала, что его встречу... Я устала ждать... Ты встретишь кого-нибудь лучше меня...\", бесхитростная эта солдатская драма запросто могла бы обернуться трагедией. А вот если вы приступите к чтению в сортире, предварительно спустив брюки и приняв соответствующую позу, организм ваш, устроенный мудро, немедленно сбросит давление простейшим способом - РАЗ! - и с соматической стороной стресса вы уже справились! А с психологической можно разобраться тут же, использовав подручное средство... Что вы смеетесь? Каждый представляет себе подручное средство в меру своих пристрастий! Вот вы и выдали себя, а между тем имелось в виду то самое письмо. Нужно его КАК СЛЕДУЕТ СМЯТЬ И ИСПОЛЬЗОВАТЬ ПО НАЗНАЧЕНИЮ. Вот так. Если этого недостаточно, необходимо победно прокричать: А НАСРАТЬ ! И все! А то сколько было бы инфарктов, инсультов и прочего...Тем более, что народ нынче уже не так здоров, как во времена былые.
Кроме того, возникло в нашем сортире такое уникальное явление, как настенный обмен информацией. Например, в углу на стене при помощи авторучки и химического карандаша ведется такой диалог:
У нас в Астрахани уже весна... А тут тебе что, осень? У нас уже купаться можно... Купаться - е...ться! У нас во Владике трава уже два метра высотой!
Или вот такой образчик деловой переписки:
У кого есть левый стартер? Меняю на зиловский скат . Зайди к Дизелю из автовзвода. Оба завтра ко мне. П/п-к Городников
А в интересующий нас момент настала развязка событий, отраженных на стене в такой многосторонней конференции:
А мне вчера Ленка из Колодяги дала! Приглашай на Гутен-морген! А у помощников смерти пеницелин на калии. Хер присядешь! Мудак!
Случилось страшное. После визита к Ленке из Колодяги рядовой Апостолов, не почувствовав тревоги, распространил свое обаяние на сорокалетнюю продавщицу из солдатского \"чайника\" Таньку, и вместе с обаянием - злой-презлой ленкин триппер, продавщица не прошла профосмотра, ее уволили, чайник оказался закрыт и пятьсот пар жаждущих легких остались без сигарет.
Стена сортира украсилась грозным дацзыбао:
ПОРИЦУХА АПЕЗДАЛУ ! СУКА, ПИДОРАС, КОЗЕЛ!!!
Пониже расположились выраженные письменно авторитетные мнения и просто крики отчаяния:
Дрочил бы лучше, слоняра! Поссым на него! Кури бамбук, вешайся! Поц!
И далее в таком же духе... Когда старший лейтенант Певченко вошел в помещение, там бурлило вовсю общественное возмущение, грозившее перерасти в товарищеский суд Линча - Апостол предусмотрительно в сортире не показывался вплоть до отправки в госпиталь, и кое-кто уже всерьез собирался его проводить до машины, весело приговаривая \"А ему все равно в госпиталь!\"
Сидевшие рядком на \"огневой позиции\" играли в \"пепелок\". Последний на всех чинарик безнадежно догорал. Завидев Певуна, лукавые подхалимы тут же восторженно его приветствовали:
- О! Здравия желаем, товарищ старший лейтенант! У вас сигаретки не найдется?
- Найдется, найдется! - рейтинг солдатского уважения подскочил, как у Апостола на Таньку.
- Что, накрылся чайник? Вот поделом Апостолову... Мало того, что на непроверенные дырки лезем, товарищи солдаты. Весь полк в говно посадили, товарищи. Командиру в дивизии досталось крепко. Санчасти, доктору - за отсутствие наглядной агитации. Профилактика у нас на плохом уровне - это теперь все дивизионные звонить будут. Скандал в благородном семействе!
Полпачки \"Экспресса\" разлетелось за тридцать секунд, а рядом толпилось еще несколько страждущих.
Замполит тем временем продолжал, спустив штаны и усевшись над отверстием, вести разъяснительную работу.
- А самое неприятное, что из всего этого выстраивается, так это что вечер отдыха в подшефном нашем ПТУ похоже накрылся. По медицинским показателям. Кто ж теперь пойдет на такой риск...
В углу застонал комсомольский секретарь. Он был призван на службу со студенческой скамьи, военный уклад не принимал ни единой клеткой , и весь его шаткий авторитет в роте держался исключительно на подобных мероприятиях. Отмена вечера грозила нарядами, уборкой территории, потерей освобождения от ряда занятий и главное - конфликтом с товарищами, а уж повод бы недоброжелатели, имеющиеся у каждого обладателя привилегий, нашли в пять минут.
- У, сука....- реагировал коллектив.
- А бивни бы ему повыдергать! ,- душевно помечтал кто-то невидимый в толпе...
- Ну вот, товарищи солдаты! Нам только еще самосуда не хватало в полку! Неправильно ведете мысль .В ложном направлении. Есть мнение, что полк мог бы не только не потерять очки, но и набрать их в этой ситуации, верно и своевременно оценив поступок Апостолова и приняв соответствующие профилактические меры!
- А каким образом? ,- оживился на своем очке комсомольский секретарь.
- А вот каким: нужно нам провести батальонное, а лучше полковое , открытое комсомольское собрание, пригласить партактив...
- И выгнать из комсомола на...!
- Ой, товарищи солдаты! Все уже решили, и приговор вынесли... А побороться за товарища? Строго наказать, заставить прочувствовать, осознать... Это одно дело, но ведь не бросать же на произвол! А если после этого он из караула двинет с автоматом в самоход к своей крале? С личным оружием? А?!
- Так он ведь и так оторвется еще, будь здоров!
- В госпитале отдыхает, падло! - не утихал народный гнев.
- А нет ли у вас еще покурить, товарищ старший лейтенант!
- Есть! Конечно есть. Знаю ведь... Такое дело... Замполит я или нет? Профессия обязывает. Взял сегодня лишних пару пачек.
И , продолжая витийствовать, старший лейтенант Певченко, сияя отеческим добродушием, вызывавшим у стариков стойкое желание остаться сиротами, полез в задний карман штанов, спрятавшийся теперь где-то между бедром и голенью, и выудил оттуда еще одну пачку \"Экспресса\". Раздав дары, не переставая высказывать свои соображения по поводу сложившейся напряженной ситуации, замполит сунул пачку, похудевшую на две трети, на прежнее место, поерзал пальцами, чтобы карман расправился, и вдруг оторопел, оборвавшись на полуслове.
- А еще можно было бы провести в каждом подразделении лекции о венерических заболеваниях, доложить потом в дивизию, а то и в округ, выйти с полезной инициативой... Блядь!
Замполит побелел, и все услышали характерные для экстренного сброса организмом давления звуки. Но, вопреки ожиданиям, старший лейтенант не проявил характерных для момента эмоций, никакого облегчения на его лице не отразилось, напротив, он стал еще бледнее и взгляд его замерцал в полумраке сортира легким безумием, сменившемся вдруг меланхолией. Затем он вскочил и отрыгнул в пространство хриплым шепотом единственное, роковое слово :
- ПАРТБИЛЕТ...
С неописуемой скоростью он вскочил, наскоро подтерся услужливо поданной кем-то из подхалимов \"Красной Звездой\" и, натянув штаны, робко заглянул в отверстие.
На кишащей опарышами поверхности выгребной ямы лежала утраченная драгоценность в красном переплете. По профилю оттиснутого на корочке Ленина медленно ползла желтая капелька, напоминавшая слезу.
Утрата партбилета чудовищна сама по себе. Для политработника этот поступок, пожалуй, страшнее, чем быть уличенным в гомосексуализме. Гомосексуализм надо еще доказать, а партбилет - или он есть, или нет его.
В данном случае уже утрата партбилета была не так чудовищна, как самый характер утраты. Вернее, место. Вернее... Короче, это был конец карьеры, и впереди ждали только семнадцать лет в дерьме и позоре...
- ДЕРЖИТЕ ЗА НОГИ!
Четверо подхалимов, на сей раз с ленцой, едва сдерживая снисходительное выражение на хитрых рожах, не выпуская из зубов холявных сигарет, взяли старлея за сапоги и диагоналевые брюки и погрузили головой в \"коричневый глаз\". Фуражка, неосторожно оставленная на голове, упала вслед за партбилетом и оживила бурый ландшафт, чрезвычайно активизировав многочисленных червячков. Этикетка с надписью \"Ладога\" вызвала у присутствовавших питерцев глухое раздражение.
- Ниже! -командовал лейтенант. Голос его звучал из глубин раскатисто и властно, хотя и несколько глуховато. - Еще ниже! Сантиметров двадцать!
Двое подлипал покинули свои посты, поскольку места, за которые они держали своего офицера, уже скрылись в антимирах. Оставшиеся двое изрядно потели, один поперхнулся табачным дымом и зловеще закашлялся.
- Тащите, есть! - весело проорал замполит . Его голос прорывался наружу из двух отверстий, расположенных по бокам от места погружения, создавая подобие стереоэффекта. Интонация торжества вдруг сменилась на визгливый тенор :
- Ребята, вы что! Держите крепче!
- Не можем, товарищ старший лейтенант. Сапог снимается!
- Держать! Я приказываю!
- Он лезет! Мы держим, а он лезет!
- Кто, еб твою мать?!
- Сапог лезет!
Тут второму держащему вдруг весьма некстати открылся во всей полноте необычайный комизм события. Первая волна смеха никак не отразилась на его лице, вторая выползла наружу широкой, счастливой улыбкой, третья сотрясла его всего до основания и нашла резонанс в трех десятках молодых , тренированных строевым пением глоток.
Вам никогда не представить себе, как можно командовать людьми, вися вниз головой над небольшим озером фекалий, задыхаясь от вони, держа в руках фуражку и партбилет, чувствуя , как слезает с ноги сапог, и при этом теряется последняя ниточка связи с наружным миром, а что будет, когда она оборвется, видно, стоит лишь посмотреть перед собою... И это будет не просто падение в дерьмо, ВЕЛИКОЕ ПАДЕНИЕ ТУДА НА ВСЮ ЖИЗНЬ. Почему-то вспомнился кадет Биглер из романа Ярослава Гашека.
Но наш замполит не зря получил дополнительную звездочку на погоны раньше времени. Сориентировавшись, он быстро сообразил, что угрозы уже неуместны, и заорал во всю глотку:
- Трое суток увольнения, водка и бабы за мой счет!
Как в собственную судьбу вцепились двое спасителей чести и жизни замполита в безнадежно мягчающие с носков сапоги. Одному из них наконец-то удалось уцепиться за диагоналевую брючину под коленом у замполита , и через несколько секунд тот стоял на дощатом полу изнеможденный и счастливый...
Все присутствовавшие постарались к этому моменту исчезнуть, а те, кто никак не мог, делали безуспешные попытки придать лицам нейтральное выражение. Подлинным актером проявил себя комсомольский секретарь, изобразивший некое подобие сочувствия.
А Певченко еще не верил в свое спасение и только теперь, ощутив себя в безопасности, но еще не придя в себя, сделал то, что может оценить по достоинству лишь бывавший в такой ситуации человек, ежели есть на белом свете таковой.
Певченко поднес заветную книжечку с портретом Ильича к губам и поцеловал с чувством, как боевое знамя полка, пробитое по случаю настоящей пулей на учениях \"ЩИТ\".
Ленин на корочке уже после поцелуя не плакал , и, наверное, простил его.
А в увольнение никто так и не сходил. Ну оно и понятно - но солдаты народ вообще понимающий. Да и сигареты у зампола в процессе поднимания сперли. Как чувствовали, что напарит. Зато и молодым потом было что рассказать. Что там молодым - на всю жизнь калюха!
Далее в протоколе отражены несколько высказываний, не имеющих отношения к сути рассказа, но выразивших претензии аудитории к стилю рассказчика. Наиболее полно отражает их высказывание О .С.Самородова:
- Блин, столько солдатских диалогов и всего три мата! Да в жизни не поверю. Неестественная у тебя прямая речь. Соцреализм какой-то !
Председатель предупредил члена Клуба Самородова О.С. о недопустимости употребления непристойных выражений в стенах клуба. Возникло некоторое непонимание, и лишь когда председатель указал, что имелось в виду слово соцреализм, недоразумение было улажено.
Одобрив рассказ, председатель похвалил рассказчика за историзм, но отметил, что все-таки выступавший несколько отклонился от темы, и несмотря на полезную информацию о различных подвидах сортирной субкультуры, не наполнил материала философской мыслью, что могло бы значительно повысить ценность поведанного.
Слова попросил член клуба А.Н. \"Господин Буш\" Наделяев. Председатель требует объявить название рассказа и предоставляет слово члену клуба Наделяеву А.Н.
РАССКАЗ О ТОМ, КАК ОТЕЧЕСТВЕННАЯ НАУКА ПОТЕРЯЛА ПЕРСПЕКТИВНЕЙШЕГО ФИЗИКА ЯДЕРЩИКА ИЗ-ЗА ЕГО ЛЕГКОМЫСЛЕННОЙ СКЛОННОСТИ К ИНДИВИДУАЛИЗМУ.
Есть под Москвой такой город, Долгопрудный. И там есть какой-то институт, типа \"почтовый ящик\", где сидят физики-ядерщики. Я раньше думал, что они все очкарики чокнутые, и весьма удивился, когда увидел несколько этих физиков внатуре. У них там, оказывается, не только физика , там и со спортом все в порядке, будь- будь, и у них самая крутая команда по академической гребле.
И было в этой команде два крепких кента, корешились еще со школы, и в институт, и в аспирантуру, и в \"ящик\" вместе - ну кенты. Один был загребной - два ноль два роста, сто пять вес, штаны пятьдесят, плечи пятьдесят восьмой, ну - геракл конкретный.
А второй был рулевым на ихней этой десятке-распашонке, и росту полтора на табуретке и в плечах горелая спичка, ехан штраус! А весил аж сорок с лишним, наверное. Мухачом, боксером наилегчайшим в институте был. Чемпионом. Их таких всего было два, и другой вообще за шваброй прятался. Но он так, по жизни, наглый был, и в физике своей волок. Но с таким кентом будешь наглым.
Ядерщики, у них своя жизнь вообще. Придумал бомбу - ленинская премия. Тачка тебе, хата как надо, блядей прямо из мюзикхолла привозят. Придумал какую-нибудь херню - звонишь лично Горбатому - и назавтра получаешь в кассе бабки. Но тратить их только там ,в \"ящике\". Но там и лавка - я вам скажу! Хочешь - какой-нибудь \"Гулаг\" читай, хочешь - порнуху с картинками. Ты только вовремя изобрети чего, подсуетись - и порядок.
Я вот сам хочу по науке пойти - открыть какого-нибудь неизвестного микроба. За это башляют - пиздец! Но в ящике сидеть не надо зато!
Председатель напоминает рассказчику тему заседания и ряд требований регламента.
- Ставь всем по банану и трещи хоть до завтра! А так - придерживайтесь темы!
Докладчик извиняется и продолжает.
Только во одном они как все люди. И тут ни хера не поделаешь. В колхоз их возят все равно. И этот институт тоже возят. Логика тут простая. Их особый колхоз обеспечивает. И туда тоже левых людей не закинешь. Так что будь ты хоть Бойль и Мариотт, а милости просим в поле!
И как-то в сентябре они поехали. Сначала едет бригада квартирьеров получать простыни, матрасы, койки собрать, ну - то-с°... Вот и эти два друга поехали.
Все получили-раскидали, проверили столовку, отопление, сушилки - и сортир. А сортир хитрый. Он в этом месте как бы был предусмотрен, но канализация там уже года три как рога воткнула, и построили им банальный сельский планетарий, но с изюминкой: коробку саму поставили на канаву, и просто две доски-двухдюймовки настелили - садись и верзай. Но в дверце окошко со стеклом прохерачили , не пожалели, а внутри лампочку повесили, ученые все-таки, надо же им где-то читать.
Лампочку эту загребной повесил - у него такая мания была - верзать с книжечкой. Дома у него, говорят, не сортир был - библиотека. Прямо полки висели - тут, тут и тут!
Приехали назавтра остальные ядерщики. Сходили в поле, картофанчик в машинку покидали, похрюкали радикулитами. А вечером - ясное дело, даром что ядерщики, тоже ведь люди - забухали по-черному. Стаканами виски без содовой!
Ну а тот, который загребной - тот им и заявляет со всей своей двухметровой высоты положения, что он пить не желает, у него мысль пошла, мол. Ну, мужики остальные ему, понятно , говорят, пошла - так гони е° на хер, не место и не время сейчас мысли размышлять, дело стоит, виски киснет, а он им с этаким понтом выдает, что он плевать на их виски хотел и будет сегодня обдумывать одно дело, а как обдумает, сразу огребет бабки и проставу всем сделает. Ну и отманались они от него.
А кент его, боксер-мухач , рулевой-вниз-головой, сел со всеми за столик, и давай жрать е°, проклятую, почем зря со всеми на равных, стаканами. Ну и сообразно своего веса первым и дошел до кондиции.
Стало ему херово. И пошел он харч скинуть, а человек-то интилигентный, блин, во дворе ему никак не блюется, и поперся он через двор в сортир, поскользнулся там на мокрой доске и звезданулся в канаву, в ту самую. И там угрелся, и уснул.
Мужики-ядерщики тем временем нажрались и стали анекдоты травить, петь блатные песни там, в очко на щелбаны играть - ну сами знаете, колхозные все эти дела. Ну и задолбало это все загребного мыслителя в корягу. Набил он трубочку \"РОНСОН\" кайфовый из ихнего ящичного магазина табачком \"Амфора\", взял с собой еще табаку, \"Литературную Газету\" и важно так продефилировал в сортир мимо всех, вы мол, тут все пьяные свиньи, а я трезвый, как Дартаньян.
Присел он на досочку, включив свет, раскурил трубочку, развернул газету на последней странице, затяжечку сделал, расслабился. Ну и приступил к делу, зачем пришел.
А тот внизу лежит себе, спит, а сквозь сон свой пьяный, забыдуху дремучую, чувствует, как ему на голову что-то валится. А так как ему уже все чувства, кроме осязания, отказали, так он и запустил вверх руку и схватил в кулак первый ему попавшийся отвисающий предмет.
Мужики как раз вылезли на крылечко покурить. И видят такое дело - сначала из окошка в дверях сортира вылетает стекло. Затем там появляется голова бородатая, этого загребного. А потом дверка с петель на хер, и бежит по чистому полю мудила со спущенными штанами, с трубкой в зубах, с дверью на шее и, размахивая \"Литературной Газетой\", орет что-то страшное сквозь зубы. Скрылся он бедный в кустах, и оттуда завыл.
А из сортира в это время появляется второй, идет к мужикам, и не может врубиться, чего они от него рассыпаются. Коррида...
Бедолага тот, мухач, отстирывался потом полдня и одеколон весь извел. Ну и бухал, ясное дело. А вот загребной таракана в голову поймал. Как припрет его посрать, идет в лес, там местечко выберет, ощупает, и только там и верзает, с комфортом, с трубкой, с газетой - а с мужиками ни капли, да еще и нос воротит.
Решили они над ним пошутить. Мозги-то у него математические, вот и сказалось на нем. Он как в лес уйдет, так следующую кучку ровно в метре от прежнего места откладывает.
Ну мужики подкараулили, спрятались за куст, и когда он в очередной раз пристроился, сунули ему снеговую лопату под жопу.
Он все проделал, подтерся, а мужики лопату и убрали. Тот поворачивается посмотреть, что у него вышло, а ничего и нет. Тут мужики думают, дай Бог ноги, убьет ведь!А он вместо нормальной реакции - в рыло заехать - садится под елочку, плачет, и, внатуре, маму зовет.
В дурке его потом врачи и санитары уговаривали - присядьте, посмотрите, какой чистый, удобный, уютный унитаз, совершенно безопасный, вот я сам сажусь на него без всякого страха! А вот санитар садится! А вот и профессор приобщается!
А загребной ни в какую. Не срал неделю. Потом природа свое взяла. Как высадило у него запор, так и крыша на место встала. Он к себе в институт пришел - и встретил там в курилке своего друга. Мухача того. Ну...
Мухачу он полгода носил в больницу апельсины и кефир. И даже доставал дефицитное тогда мумие. Но в институт он больше не ходил никогда. Стал в Долгопрудном тренером по академической гребле.
Председатель высказывается о рассказе в положительном тоне, отмечая, однако, несколько вольную трактовку быта и жизни физиков-ядерщиков, но приветствуя его общий философский смысл. Обсуждение носит противоречивый характер, и Председатель своей волей прекращает его (заткнитесь, господа!) , после чего слова просит О. С. Самородов, до этого активно выступавший в прениях. Председатель требует объявить название рассказа и предоставляет слово члену Клуба О.С.\"Пегасу\" Самородову.
РАССКАЗ О ТОМ, КАК НЕЗАСЛУЖЕННО ПОСТРАДАЛ ГЕРОЙ ЗАПОЛЯРНЫХ СТРОЕК.
На Крайнем Севере строителей тогда было много. Есть внутри русского народа свой особый этнос - строители. Они впитали в себя азиатское кочевое и европейское оседлое начала в самой извилистой форме. Строители, что уже из самого слова ясно, строят. Дома, заводы, электростанции и нефтепроводы. Железные и автомобильные дороги. Аэропорты и космодромы. Но при этом после себя оставляют они все вышеуказанное - и абсолютно выжженную землю. Как монголо-татарское иго. Кто его знает, почему так происходит. На земле, по которой прошел строитель, сто лет не растет ничего, кроме бурьяна. На Крайнем Севере - ничего кроме ягеля. Клюквы вы там, где ступила строительская нога, в жизни не увидите, а олень, который сожрет этот ягель сдуру, больше месяца потом не протянет - точно вам говорю.
Когда заканчивается одна большая стройка, все эти кочевники снимаются с места, и перетаскивают свои вагончики на другую, а те, кто приедет эксплуатировать возведенный строителями объект, крякнув, приступают к его обживанию, что далеко не всегда им удается. Сколько на Крайнем таких гиблых мест - одному Богу известно.
Но иной строитель, бывает, прошляпит момент переезда, и остается там, где строил и пил последнее время. О таком, отбившемся от стада, я вам и хочу рассказать. Он пострадал из-за любви.
Некогда, живя стройками и ни о чем не жалея, тусовался он с одной широты на другую, пока не пришел один раз в кассу за получкой. Из кассы раздался какой-то вопрос, видимо, уточняли его фамилию. Он сунул голову в окошко - и увидел полную, в соку, что называется, даму лет сорока - вполне подходящую ему по возрасту. И не только. Влюбился, бедолага.
Наведя справки, узнал он, что дама его сердца никуда по окончании стройки ехать не собирается, а планирует остаться здесь, на Крайнем, жить. Бежала она от чего-то - то ли от мужа, то ли от воспоминаний о нем. И герой мой начал действовать.
Надев синий костюм, синюю рубашку, переливчатые, от рыжего до черного колера, штиблеты, и наодеколонившись обильно снаружи и слегка изнутри, купил у армянина на рынке (куда только не приедет армянин по делам торговым!) букет каких-то цветов. И пошел объясняться в чувствах. Дама приняла его гнусно- кокетливо, сказала, что за ней нужно поухаживать, по возможности ей понравиться и дать ей ,наконец, подумать, а он стерпел, потому что последний раз ухаживал за женщиной, когда учился в восьмом классе, а методы ухаживания почерпнул из анекдотов про поручика Ржевского и демонстрировавшихся разъездными киномеханиками фильмов, преимущественно комедий. И все-таки чем-то он эту толстую кассиршу привлек, ибо она не прогнала его и даже попросила заходить еще.
Бурный роман обсуждался всей бригадой. Коллеги подбадривали влюбленного и даже не отпускали в его адрес соленых шуток - герой мой был человек наивный, но добрый и уважаемый, да и по пьяни в глаз мог заехать качественно. И когда стало ясно, что кульминация событий еще впереди, а стройка заканчивается, бригадир Серега Калкасов сказал ему так:
- Я тебя, Михалыч ( имя его так нам и неизвестно), понимаю. В твои годы бобылем маяться и мотаться туда- сюда не фонтан. Но как оно еще повернуться может, кто знает. Ты тут оставайся, мы в Таз двинем, а место я для тебя в бригаде всегда найду. Так что, ежели что - держи хвост пистолетом. Приму всегда с дорогой душой.
Бригада уложилась и уехала. А оставила после себя , как водится, сорок га выжженной тундры и здание какого-то управления в поселке. В управление перешла работать роковая кассирша. Михалыч остался и вдруг наткнулся на непостижимое.
Михалыч видел глухие палаточные поселки и большие города. Он строил черт знает что и умел очень много. Но впервые в жизни он встретил место, где не нужны ни каменщики , ни бетонщики, ни сварщики, ни монтажники, ни сантехники (какая на фиг канализация в условиях вечной мерзлоты и за двести пятьдесят кэмэ до ближайшего города!) Единственная специальность, которая могла его прокормить в этом месте, включала в себя всего понемногу и называлась пакостно и унизительно - \"разнорабочий\". Но чего только не сделаешь из-за любви. И позабыв про свои шестые и седьмые разряды, Михалыч начал новую жизнь.
Новые приятели пили много. В общаге жили с ним в комнате еще пять человек, и керосинили они вдумчиво, сурово и беспощадно. Михалыч пил в меру, для настроения, с соседями жил мирно, но порознь - менять друзей, да еще каких друзей, на пятом десятке не так легко. Стал ходить в библиотеку, читать \"Крокодил\" и \"Вокруг света\", поражаясь в последнем тому, что оказывается есть на свете места, где ему не доводилось бывать.
Работа его тяготила своим отсутствием. Он лишился покоя - раньше он свою банку принимал заслуженно - теперь она становилась пыткой. Ему и прежде случалось тянуть по граммульке из пузыря, растягивая его на весь день, но прежде хмель был легок и грел на ветру, помогая вкалывать. Теперь пьянка шла сама по себе, а работы почти что не было. Кассирша принимала ухаживания, но решительно никуда не торопилась. Тоска стала входить в привычку.
Драматический конец истории приближался неумолимо. Однажды пришло написанное корявым почерком письмо от Сереги Калкасова. В бригаде у них беда случилась - погиб по пьяни приятель старый, самый старший в бригаде, алкаш горючий , но и мастер на все руки. Уснул в колее, вездеход на гусеницы намотал. Так что в бригаде дырка, и ох, как нужен Михалыч, ох, как нужен.
А Михалычу в тот день дело поручили. Очки в сортире гудронить.
И был тот сортир особенный, вечномерзлотный, и устроен он был так. В подвале дома оборудовали бетонный бункер-приемник, в потолке коего проделаны были отверстия, обитые жестью. И стала жесть, разъедаемая специфической влагой, изрядно ржаветь. Завхоз принял решение очки прогудронить.
Развел Михалыч костерок, согрел гудрон в бочке, из тряпок и палки квоч изготовил, а потом корявыми печатными буквами написал объявление следующего содержания: \"В ТУАЛЕТ НЕВХОДИТЬ ВЕДУТСЯ РАБОТЫ\". Вздохнул свежим воздухом напоследок, и с ведром горячей черной гущи ступил в бункер.
Первые два отверстия приходились на мужское отделение. Там все прошло без сучка, без задоринки. Прогудронил, вышел на волю, покурил, взял новое горячее ведро и пошел себе обратно. Третье очко оформил, как надо. И уже заготовился четвертое обрабатывать. И тут на него сначала потекло, а потом упало...
Он густо намочил квоч в ведре, взял его в твердую мужицкую руку, и за все за блядское это безделье, за водку с утра, за одеколон с вечера, за \"разнорабочего\", за по уши в говне, за покойника, вездеходом раздавленного, за дырку в бригаде, а он здесь, и за стерву эту из бухгалтерии всадил квоч по самый не балуй в очко. Квоч исчез в отверстии, откуда донесся отвратительный визг.
С чувством выполненного долга, как очнувшись, вышел Михалыч из бункера и пошел в общагу, лег на койку лицом к стене и заснул.
А в управлении происходило следующее. На высокой стремянке стоял электрик , и копался в проводах, уже минут десять пытаясь обнаружить, наконец, фазу. Устал искать, присел, как воробей на жердочку и задумался, провожая глазами круглую задницу, обтянутую юбкой из импортного вельвета, исчезнувшую за дверью дамской комнаты. И услыхал из-за этой двери раздавшийся режущий уши вопль.
Толстая кассирша, в задранной до пупа юбке и спущенных штанах, проскакала по коридору в направлении бухгалтерии, а за ней, отбивая барабанную дробь по квадратам линолеума на полу, скакал прилипший к волосам квоч...
Когда электрика повели в здравпункт, уговаривая прийти в себя, и сообщая, что он сломал руку, реагировал он совершенно непостижимо. Не чувствуя боли, он заходился припадками истерического смеха, выкрикивая одну фразу: \"Бля! Птица счастья! В натуре! Птица счастья!\"
Квоч отстригали от лобка пострадавшей маникюрными ножницами. Ожог был несильный, но чувствительный. Кассирша взяла бюллетень.
До суда дело все-таки не дошло. Михалыч просто собрал шмотки, и через две недели уехал в Таз, к Сереге Калкасову в бригаду, где его дожидалось законное место. За расчетом в управление он не пошел, оформив доверенность на соседа по общаге. Просидел две недели где-то в тундре, возвращаясь в общагу только ночевать, и спозаранку исчезал снова, пока не случилась в город оказия.
А через пару месяцев пришла ему на стройку бандероль. Были в ней носки шерстяные домашней вязки, вязанные же рукавицы с пальцем , шерстяной подшлемник и письмо. Письмо он не стал читать, и выкинул тут же, сгоряча. А шмотки, призадумавшись, оставил.
Всему на свете, а значит и любой стройке, приходит конец. И когда пришел он, Михалыч взял расчет и ушел из бригады уже навсегда. Серега Калкасов, правда, написал наудачу в поселок на Крайнем Севере, на имя толстой бухгалтерши, но получил письмо обратно с пометкой \"АДРЕСАТ ВЫБЫЛ\". Серега к этой новости отнесся крайне неодобрительно.\"Шуры-муры, блядь, романтика...Пропадет мужик!\"
Председатель отозвался о рассказе как об излишне сентиментальном, а потому недостаточно зрелом, и почему-то опустив глаза, объявил заседание закрытым.
Протокол заседания вел секретарь Клуба А. Ю.\"Энди R.B.\" Цунский.
КОНЕЦ ПЕРВОГО ЗАСЕДАНИЯ.
--------------------------------------------------------------------------
ИСТОРИИ О СТРАШНОЙ МЕСТИ.
ПРОТОКОЛ ВТОРОЙ НОЧНОГО СОБРАНИЯ ЖИЛЬЦОВ ДОСТОСЛАВНОЙ АПТЕКИ ПЕЛЯ, КВАРТИРА ? 17 , СЕДЬМАЯ ЛИНИЯ В.О., САНКТ-ПЕТЕРБУРГ, ТОГДА ЕЩЕ ЛЕНИНГРАД.
ПРИСУТСТВОВАЛИ: Председатель - Павел Николаевич Гамм, великий магистр восточных единоборств, главный сэнсэй по фехтованию двуручным мечом. Члены Клуба \"Аптекари Пеля\": М.Е. \"Мишель Алма-атинский\" Кульчицкий О.С. \"Пегас\"Самородов А.Ю.\"Энди R.B.\" Цунский А.Н. \"Господин Буш\" Наделяев И.Д. Воропаев, отставной альтист группы \"Аквариум\" В.Г. Петухов-Аксиненко А. О. Басманов, чоловек-легенда. А так же жены и подруги вышеперечисленных господ (разве теперь вспомнишь, какая была чья на тот момент!)
Председатель объявляет второе заседание открытым, дает указание женщинам разлить чай и переворачивает песочные часы, после чего обращается к присутствующим с традиционным коротким докладом.
ДОКЛАД ПРЕДСЕДАТЕЛЯ
Уважаемые джентльмены и леди! Сегодня напряженные размышления по взволновавшему меня вопросу начисто лишили меня послеобеденного сна. Вынужден признать, что сие бдение в неподобающее время не привело меня к сколь-нибудь окончательным выводам, и я осмеливаюсь сделать тему моих умственных потуг темою заседания нашего клуба. Я предлагаю вам поговорить о страшной мести, об этой порою последней для уважающего себя человека возможности получить хотя бы частичное моральное удовлетворение после нанесения ему отдельным лицом, либо группой лиц, либо государством, либо укладом и ходом самой жизни оскорблением.
Что есть оскорбление ? Я ответил на этот вопрос так. Оскорбление - это вызванное бестактностью или насилием угнетение души человека, причем такое, которое невозможно преодолеть, проигнорировав оное. Что же в таком случае такое месть? Это неожиданное, или даже остроумное решение , приносящее душе покой, радость и удовлетворение.
Я не хотел бы рассматривать как подлинный акт возмездия банальное насилие, ибо оно лишь растлевает душу и порабощает разум. Да, на какое-то время оно приносит облегчение, но коварные ловушки, расставленные на этом заведомо ложном пути, ибо вскоре, обдумав ситуацию в целом, истинный поборник справедливости понимает, что лишь увеличил количество зла в нашем грешном мире, не сделав ничего, чтобы увеличить силы добра. Конечно, защищая свое здоровье или жизнь, человек вправе применять насилие, как один из, увы, необходимых инструментов. Но если речь заходит об оскорблении - насилие только увеличивает масштабы позора, ибо синяк под глазом оскорбителя служит последнему рекламой, а публике - напоминанием о том болване, которого тот опустил тем или иным образом.
Я хотел бы сегодня услышать рассказы о мести благородной, возвышенной и дерзкой, разящей наповал негодяев и возвышающей того, кого хотели унизить. А потому я провозглашаю сегодняшнюю ночь посвященной этой сложнейшей и удивительно интересной для меня лично теме.
Оживление в кухне. Присутствующие обдумывают сказанное вслух, припоминают свои истории, и слова просит А.Ю. \"Энди R.B.\" Цунский. Председатель требует огласить название рассказа и предоставляет слово члену Клуба А.Ю.\"Энди R.B.\"Цунскому.
РАССКАЗ О ТОМ, КАК ДВА МОЛОДЫХ СТУДЕНТА ДОСТОЙНО НАКАЗАЛИ НЕКОЕГО МЕРЗАВЦА, КОТОРЫЙ РАЗРУШИЛ ИХ БЛАГОРОДНУЮ ЛЮБОВЬ К ДВУМ НЕОПЫТНЫМ И ЛЕГКОМЫСЛЕННЫМ ДЕВИЦАМ.
Когда я поступил на первый курс факультета журналистики нашего уважаемого Университета, у администрации возникли проблемы с общежитием для первокурсников. Нас временно, на две недели, поселили в студенческий профилакторий, что было чрезвычайно удобно, так как А). Располагался он в центре города , на Мытненской набережной, Б). Там задарма кормили в столовке весьма калорийной диетической пищей в приемлемых количествах и В). на верхних этажах размещалось общежитие филологического факультета.
Приятелем моим стал с первых дней уроженец Нижнего Новгорода Александр Цыганов, известный товарищам более по прозвищу \"Зебр\". Происхождению этого веселого прозвища просто необходимо уделить минутку-другую вашего драгоценного времени.
Получив первую стипендию, Александр Цыганов направился осмотреть городские достопримечательности, а Питер, как всем тут известно, состоит из одних сплошных достопримечательностей, и не хватит никакого времени, и тем более, никаких стипендий, чтобы обозреть их хотя бы поверхностно. Александр Цыганов разумно подчинил свои исследования географическому принципу, и направился в ближайшую из достопримечательностей - в зоопарк.
Оттуда он возвратился лучащийся каким-то особенным впечатлением, и на закономерно возникший вопрос ответил единственным словом:\"ЗЕБР!\" Причем изобразил руками нечто толстое и длинное и ханжески покраснел, в то время как глаза его сверкали энтузиазмом завистника.
Естественно, по-другому его с тех пор никто и не называл. Не менее естественно и то, что будучи человеком не лишенным некоторого обаяния, он, как и в меру того же дара ваш скромный слуга, стали объектами легкой заинтересованности прекрасного пола, и активно этот интерес поддерживали со своей стороны. И после некоторых усилий с нашей стороны, я и мой новый товарищ обзавелись подругами, достаточно симпатичными первокурсницами-филологинями, которых мы водили в кино и театры, одаривали цветами, осыпали комплиментами - словом, вели себя, как последние идиоты...
Счастье наше было безгранично, но, как гласит мудрость, \"Хорошему нет конца\"... Однажды моя подруга отказывается идти со мною в кино, сославшись на плохое самочувствие. Развесив, как дурак, уши, я посочувствовал ей, стерве, и отправился в библиотеку, где просидел до одури за учебниками (ну, первый курс! Что возьмешь?!) и в сумерках уже возвращался домой. И что же я вижу, подходя к профилакторию? Я вижу свою пассию в сопровождении некоего третьекурсника, которого и называть-то не хочу по имени, дабы не отразилось в истории его паскудное имя.
(Гул, общее и эмоциональное одобрение аудитории.)
И какова же была моя ярость, когда увидел я , что они не просто идут, а нагло прутся, у всех на виду целуясь взасос и выставляя меня идиотом на глазах у всей общественности, а потом еще и направляются к нему в комнату, откуда она не выходит до самого утра. Я это случайно обнаружил, выглянув из-за угла в коридор!
(Аудитория неистовствует. Слышны отдельные возмущенные выкрики.)
Даже сейчас по прошествии времени, я вспоминаю этот эпизод в легком волнении, а каково мне было тогда? Решив все же сохранить при эти поганых обстоятельствах достойное выражение лица, я ничего не рассказал никому о постигшей меня катастрофе, что было тем более идиотизмом, так как в это не было никакой нужды - в смысле рассказывать.
А через всего-то пару дней, мы с Зебром вместе наблюдаем точно такую же картину, в которой мерзавец- третьекурсник является неизменным действующим рылом, а вторую роль играет зеброва мадемуазель, и финал истории точно таков же, что и в первом сучьем случае. Мы мечтали о мести и всю ночь строили коварные планы, но так ничего и не выдумав путнего, улеглись спать в печали и позоре.
В воскресенье вечером мы с Зебром сидели на койках и играли в карты, потому что вечера у нас теперь освободились. Вдруг безо всякого стука отворилась дверь и мерзавец заваливается к нам в комнату собственной персоной, достает бутылку водки, а по нему видно, что он уже изрядно принял до этого.
Разлив напиток в стоявшие на столе стаканы, этот брандахлыст нахально сунул их нам в руки, закинулся сам, и начал такой поганый разговор:
- Вот вы, пацанчики, меня сейчас ненавидите... А между прочим, это совершенно напрасно. Вы ведь телки еще на этом фронте, а я старый, заслуженный ветеран... Страдаете? Ну-ну-ну молчать. Молчать! Из-за кого вы, собственно, переживаете. Из-за этих двух коз? Большое дело. Так они к вам и относились, ребятки. Потому что вы стоили того. Театрики, цветочки, стишочки.Тьфу. Запоминайте, щенки: все, что нужно бабе - это елда. Хуй, как таковой. Ну и плюс - пара анекдотов, сто грамм, и \"Wish you were here\" для расслабления. И это, детки, потолок их розовых мечтаний. Ну, потом, конечно, замуж. За таких, как вы, мудаков. Но надо ли это вам - вот он, блядь, тот самый шекспировский вопрос... Кстати, есть тут еще одна рыженькая, с косой. Ее я буду не тут, а у себя на квартире обрабатывать там целку ломать нужно. Филигранная работа! В среду в семь придет. Английским заниматься. Хха!
Он бесил нас уже потому, что по крайней мере, в отношении наших глупых подружек оказывался совершенно прав, не говоря уже о том, что все его \"мудаки\"и \"щенки\" были нами вполне заслужены. Он вызывал ненависть своим тоном, своей блядовитой наглой рожей, своей распиздяйской позой ноги на стол, приторной одеколонной вонью, всем собой... Но это было не все. Он вынул из своего сволочного портфеля записную книжку \"Ежедневник\" толщиной в триста с лихуем страниц, швырнул ее на стол, как кусок сахара пуделю, и пробормотав \"Просвещайтесь\", нагло задрых прямо на стуле, портя остатки воздуха своим зловонным дыханием.
Записная книжка была этаким спортивным дневником мерзавца, с именами и телефонами вверху страниц, и через примерно три страницы - фотографиями, некоторыми - весьма похабными. Судя по отвратительному качеству печати, автором снимков был он сам. Что еще более мерзостно - нижней своей половиной он часто присутствовал в кадре...
И вдруг меня осенило. План мести сверкнул передо мной как молния во всех подробностях. Ни слова ни говоря, я схватил тетрадку, предназначенную для конспектов по истории КПСС, и стал переписывать имена и телефонные номера, едва успевая слюнить химический карандаш.
Наутро, когда он уперся к себе, я забрал у Зебра все что были деньги, и добавил все имевшиеся в наличии у меня, но сумма сложилась явно недостаточная. Всю ночь мы ишачили в порту на разгрузке сухогруза с бараньими тушами из Австралии, проспали потом занятия, а еще я толкнул одному философу, который жил в комнате по соседству, кое-какие кассеты, и у нас образовался фонд, объемом в двести (!) рублей, который был торжественно поименован Фондом Возмездия. Я посветил Зебра в план еще накануне, и каждый из нас приступил к своей задаче.
Зебр покупал у метро гвоздики. Он припер их целое ведро, согласно моим указаниям, и поставил в угол, забросив в воду полпачки аспирина.
Я же, тем временем, разменял у знакомой киоскерши из \"Союзпечати\" четыре рубля двушками, и начал накручивать телефон. Всем девицам я говорил одно и то же, не вдаваясь в подробности, ссылаясь на незнание таковых.
Вечером мы, прихватив гвоздики и купив две коробки мороженого, пришли к дому негодяя, и без пятнадцати семь позвонили в дверь его квартиры, оставили принесенное и сбежали, предоставив ему самостоятельно разбираться в смысле записки, приложенной к нашим данайским дарам: \"ГВОЗДИКИ И МОРОЖЕНОЕ -ОЧЕНЬ ПОЛЕЗНЫЕ В ХОЗЯЙСТВЕ ВЕЩИ, ОСОБЕННО ЕСЛИ НЕ ЗНАЕШЬ, ЗАЧЕМ ОНИ МОГУТ ПРИГОДИТЬСЯ.\"
Первую партию дам я звал к семи вечера, расчитывая, что они все равно опоздают. Следующих приглашал к половине восьмого, затем - к восьми - и так до полдесятого. В семь тридцать шесть мерзавец появился на балконе своей квартиры, справедливо полагая, что мы наблюдаем за результатами своей деятельности, сидя где- нибудь недалеко на скамеечке, и залаял грозно и хрипло: \"Сволочи! Щенки! Пидорасы!\", но так при этом старался, что сорвал на третьем слове голос, пустил петуха и вернулся в дом, где только начинался задуманный нами веселый ад.
Несколько девиц хохоча вышли из дома, и я взволновался было, но тут же успокоился, увидев, что идут они мимо остановки - в магазин. Оттуда они вышли, весьма отягощенные бутылками. Видимо, они вытянули из мерзавца кое-какую информацию, потому что целая дюжина пикантно одетых созданий вылезла на балкон и воззвала :\"Ребята, идите к нам! Позвали - так развлекайте!\"
Когда мы поднимались по лестнице, мерзавец промчался мимо, застегиваясь на ходу , и уже снизу крикнул нам: \" Что суки, довольны ? Ну так уебитесь там в доску!\"
С ностальгической грустью должен констатировать, что такой популярности у женщин, как в тот вечер, мы больше уже не испытывали никогда. Нас носили на руках и качали стаи возбужденных ситуацией гурий, нас буквально изнасиловали в спальне негодяя, нам наперебой давали телефоны и адреса, и мы, естественно, ими впоследствии неоднократно пользовались.
Я вижу в глазах у присутствующих здесь дам вопрос- а что же я говорил по телефону всем этим девушкам, чьи чувства были в свое время без сомнения оскорблены негодяем. Ответ банален и прост. Ни одна из них не дала бы мерзавцу стакана воды, иссыхай он от жажды на бархане в пустыне Гоби. Никакого удовольствия посещение его самого им не доставило бы. Но никакая сила не удержала бы этих любопытных созданий , дай им возможность посмотреть на ту, которая свяжется с таким фруктом всерьез. Я просто позвал их на свадьбу...
Слушатели мужского пола недоуменно пожимают плечами, женщины конфузливо возражают, но председатель, верно оценив подобные отклики на рассказ, одобрил выступавшего. Слова попросил Михаил Евгеньевич Кульчицкий, председатель потребовал огласить название рассказа и предоставил слово члену Клуба Михаилу Евгеньевичу \"Мишелю Алмаатинскому \" Кульчицкому.
РАССКАЗ О НЕКОЕМ ДИРЕКТОРЕ, ПОТЕРЯВШЕМ БЕЗВОЗВРАТНО УВАЖЕНИЕ ОКРУЖАЮЩИХ, ИЛИ ИСТОРИЯ ЧИНГАЧГУКА - ТОЛСТОГО ШАКАЛА.
Братишка мой старший, Виктор Евгеньевич, человек, в отличие от меня, весьма деловой и хозяйственный. Поэтому и сумел вырастить такого пса, как Кинг.
Занимался братишка спортом, многоборьем, и преуспел в нем немало, и даже был зачислен в сборную Казахстана. Постоянно он ездил на сборы в курортные места, отлично питался, повидал страну и каких только женщин... Но не будем отвлекаться.
Каждый день врач команды выдавал ему горсть пилюль с витаминами и еще кое-чем, но с детства братец мой к медицине испытывал стойкое отвращение. А в то же время - выбрасывать? За них государством деньги уплочены, и не малые... И стал он их в тумбочку складывать. Потом спорт надоел, душа покоя попросила, и уехал Витька в аул, где через умеренный бакшиш поимел в аренду несколько гектаров. Витамины он взял с собой, а когда завел щенка - овчарку немецкую, Кинга, так эти пилюли скормил псу, выдавая ему ежедневно порцию, которая полагалась мастеру спорта по десятиборью.
И вырос пес - загляденье. Но здоровый! На выставках признавать не хотели уж больно велик. Зато и команды он выполнял так, что остальные собаки перед ним - болонки карманные, Кинг и задержание проводил - любо дорого, и след чуял, и просто рявкнет - Брюс Ли в штаны наложит. А на сладкое показывал Кинг жюри такое представление: скомандует ему Виктор Евгеньевич: \"К расстрелу!\" - пес морду к земле, лапы на глаза и скулить! Брат командует: \"Заряжай!\" - пес замирает, а голову между лап в брюхо сует. \"Целься!\" Кинг начинает на месте крутиться, а как раздастся \"Огонь!\" - дернется из стороны в сторону, взвизгнет и упадет, да и замрет так.
Брат овец завел, свиней, ну там конечно - фрукты-овощи. Воду себе обеспечил - вложил денег и соорудил там на своей земле этакую раблезианскую скважину, дом поставил серьезный, гараж, хозпостройки. Ну, не одним годом все, конечно, делалось, но стал он в ауле весьма уважаемым человеком, и даже порой почтенные аксакалы разрешали ему высказать при них свое мнение, если сами уж совсем ни хрена понять не могли.
И как-то поехал я к брату в поместье его поработать да оттянуться. Август как раз был. Приехал я, встретил меня Витька как надо, выпили... А наутро будит нас стук в стекло. Открываю дверь, и заходит к нам толстый-претолстый мужик. И разговорчик с нами беседует о погоде, о здоровье, о здоровом сексе c сочной девкой в хорошую погоду, а под конец предлагает - ребятки, мол, давайте съездим к уйгурам в колхоз за арбузами.
Уйгур - это даже не узбек. Это люди, которые сначала стреляют или режут, а потом разбираются, кто был виноват и был ли. Ехать к ним в колхоз за арбузами - дело нешуточное. Потому что едем мы, ясный хрен, не покупать эти самые арбузы, и не три штучки, а камазовскую фуру (КАМАЗ у брательника свой имеется). И надо к такой акции тщательно готовиться.
КАМАЗ мы отшаманили, заправили, и в ночь не откладывая, двинулись. Когда фура в порядке и движок самим тобой по косточке перебран, и под шасси ты сам месячишко повалялся, шансы на успех есть. Не то что к уйгурам - к черту в пекло за арбузами можно съездить, ежели у чертей водятся в пекле арбузы. В четыре пополуночи во дворе стояла фура, набитая арбузами. Пока мы набивали фуру бахчевыми культурами, знакомиться было некогда, а вот потом, на обратном пути - разговорились, и оказалось, что толстый мужик - директор местной школы. Какое- никакое - а начальство, что в Азии весьма и весьма почетно. И мужик-то сам из себя симпатичный, веселый - и странно, что директор - в Азии директора в основном азиатские, это замы у них русские, а он крутанулся - и вылез. А утром я понял, что он без мыла в жопу залезет.
Разгружаться мы решили поутру, и повалились спать. Перенайтали кое-как до одиннадцати, сунулись в фуру - а там голяк! Мы к директору, а он и говорит - \"А я ребята эту фуру себе в погреб покидал, не спалось что-то. А вам мы сегодня еще привезем, я с вами поеду!\".
Во, думаем, конь. К уйгурам в их колхоз теперь полгода носа никто не покажет. Там за сегодняшнее утро уже запретку и вышки поставили, и пулеметы, и отряд басмачей на ишаках, с базуками бахчу караулит.
Мы ему это сказали, а он только хохочет - вы, говорит, ребята, спать слишком любите, а я с юности, еще в институте, днем учился, а ночью вагоны разгружал. Витька на это ему и говорит - \"Ты, наверное, учился в магаданском заборостроительном на конно-водолазном факультете!\" А директор, весь на понтах, козофизию нам спантелеймонил, мол с соседями вам жить учиться надо, ребятки, тем более что у вас русский сосед, а мог бы быть бабай какой-нибудь, и вообще, хотите посраться - без проблем, я тут какой-никакой начальник, и хворостина на ваши жопы у меня в хозяйстве найдется. А Витьку заело это крепко, и он ему в ответ:
- А будь ты тут народный артист лесопилки и директор землетрясения, но до моей жопы ты с хворостиной с табуретки не дотянешься!
Ну и сосед хвост распустил, как павлин, задница вся в перьях, и началась у нас война.
На следующий день сосед переименовал своих свиней, и даже стал отпускать их погулять во двор поближе к нашему дувалу, и зовет их новыми кликухами, громко, на весь аул - Миша и Витя.
Напротив была чайхана. В чайхане сидят аксакалы - салаги лет по семьдесят и главный - за девяносто ему было. Сидит важный, ордена на халате с войны, как улыбнется - вся чайхана ржать начинает, потому что он смеяться изволил и всем остальным приказал как будто. Ну и как выгонит он свиней во двор начинается в чайхане ржачка. Стало быть, надо нам мстить директору. Азия иначе нельзя... Да и самим хотелось очень.
Первый акт мести мы предприняли в тот же день, но кончился он плохо. Пострадала невинная жертва. Ночью мы оттащили на метр от ямы директорский сортир, в надежде, что ночью ему приспичит, и подлец провалится, но пострадала его жена, такая же толстая и вредная, но все же не такая глупая, как муж, баба. К тому же она-то нам ничего не сделала.
Мы предприняли вторую попытку. Взяли коровий шприц и полведра растворенных в воде дрожжей, прокрались под покровом ночи в директорский погреб, зарядили мы арбузы такой взрывчаткой и стали ждать. Ждали долго, но через две недели арбузы сдетонировали. И опять пострадала директорская благоверная... Вылезла из погреба вся в этой арбузной дрисне, пьяная от запаха арбузной браги, ну кошмар просто.
Директор пошел на ответный ход. И напрасно же он на него пошел - после этого Витька его решать напричь собрался..
Витька резал для Кинга мясо, и вдруг его позвал кто-то из-за дувала. Он долго допытывался, кто же это его выкрикивает, а там никого. Вернувшись, выдал псу его порцию, а через полчаса, Кингушка приполз к нему скуля, потерся об ноги, пустил кровавую слюну и издох...
Витька ошалел от горя, а потом, терзаемый тяжкими подозрениями, за дикий гонорар - десять бутылок водки - заставил местного фельдшера вскрытие провести и тот обнаружил во внутренностях у Кинга кусок мяса, нафаршированный мелким битым стеклом.
Брат вернулся домой, снял со стены карабин и зарядил. Перекрестился и к дверям пошел. Как я умудрился ему крышак на место поставить - не знаю.
Три дня мы изводили врага своим бездействием. А потом Витька поехал в райцентр на своем мотоцикле, у него \"спортак\" был им самим отшаманенный, и мрачно эдак разлыбился, выезжая со двора, в сторону директорского дома. А враг наш тем временем суетился во дворе: давал всяческие указания трем казахам, которые перекрывали его крышу новым шифером, ставили антенну для ящика и флюгарку крепили на трубе.
Вернулся братка на следующее утро и вынул из коляски ящик аптечных пузырьков с валерьянкой, полиэтиленовые пакеты, продукты, покупки всякие.
Я поинтересовался, зачем столько валерьянки - ну, самому успокоиться после такого потрясения конечно стоило, я сам был в дико растрепанных чувствах, но мы пользовали себя другими лекарствами, пол-литровыми пузырьками из которых за три дня полкухни обставили...
А он мне и говорит: \"Это, Мишель, не лекарство. Это - секретное оружие!!!\"
Ночью мы наполнили полдюжины пакетов жидкостью из пузырьков и побросали на белеющую в темноте новым шифером крышу директорского дома.
К утру окрестности огласились диким воем, мявом и шипением. Вся крыша была покрыта толстым слоем камышовых котов и кошек. Они копошились, дрались и орали, являя собою крайне непристойное зрелище, а особенно омерзительны были два наиболее крупных, которые сидели на самом коньке, ближе к улице, и с сатанинским энтузиазмом, на глазах у аксакалов из чайханы и собравшейся рядом общественности, совершали акт котосексуализма, выражая получаемое удовольствие непередаваемо погаными звуками.
Директор пытался прекратить безобразие, бросая в котов камни, начиная с мелких и дойдя до верхнего порога средней величины. Потом, видя безуспешность своих попыток и заливистый смех соседей, кинулся в дом, вернулся с двустволкой и с маниакальной решимостью начал садить по котам картечью.
Первый залп угодил в трубу, и флюгарка стала напоминать кухонную терку для крупных овощей. Вторым было уничтожено несколько кошаков, да только это все без толку, и разрушена телевизионная антенна. Достигнутые успехи не остановили директора, и он продолжил пальбу, добившись через полчаса того, что два кота-содомиста лениво спрыгнули вниз и продолжили свое занятие. Крыша дома чем-то напоминала Сталинград.
Аксакалы, получив распоряжение Главного, вовсю хохотали.
Месть была хороша - но явно неравноценна оскорблению и чудовищности преступления врага. Мы сами рассматривали ее, как некую прелюдию к завершающему удару, и даже строили некоторые планы, но помог случай.
Директор задумал бить кабана. Об этой своей затее он трепался по всему аулу и не спроста: он всем объявлял, что Витьке надо еще нагулять жирку, а вот Мишку он запланировал порешить в ближайшее время.
Забой свиньи весьма хлопотное и сложное дело со своей узкой спецификой, скажу я вам. Этим должен заниматься профессионал, или, по крайней мере, человек подготовленный. Таких людей мало в специфических условиях Азии, где местное население в большей степени баранину жрет, хотя и не по религиозным соображениям, по привычке. Свинобой брал за эти свои услуги кварт, ну двадцать пять рублей, пару бутылок водки и килограммов пять лучшего мяса, не говоря уж о том, что его нужно было кормить обедом и за этим обедом меньше пол-литра он тоже никак не выпьет. Щедрость директора вам уже известна по истории с арбузами, и потому вас, конечно, не удивит, что сей пресловутый директор решил попробовать обойтись своими силами и погубить моего бедного тезку самостоятельно.
Ну - время настало резать зверя. Вошел, мудила, в свинарник в одних плавках - жара стояла неимоверная. Между плавками и левой ягодицей был скрыт от свинячьего глаза нож - орудие свиноубийства.
Директор подошел к Мишке, бедному моему тезке, и поразил последнего до крайности: с подхалимской рожей подобрался и приласкал его и даже почесал за ухом. Свин, довольный тем, что его обаяние наконец-то хоть кто-то оценил по достоинству, прихрюкнул довольно и подставил хозяину бок.
Директор, продолжая ласкать вепря, дрожащей рукой высвободил из-за плавок нож, и нанес удар в то место, где по его предположениям, должно было сердце быть. И прямо в грудину засадил, как ножика не погнул!
Свин секунду постоял, не в силах прийти в себя от такого коварства, а затем издал боевой кабанячий рев и бросился на своего погубителя, ничуть не скрывая с желания отомстить за себя. Директор из свинарника вон, - а Мишка снес загородку раненой грудью и за ним .
С первой минуты поединка Мишка проявил себя великолепным тактиком. Он занял выгоднейшую позицию между сараем и домом, не давая директору прорваться ни туда, ни туда, и постепенно стал гада к дувалу теснить, за которым начиналась улица и стояла через дорогу чайхана.
Директор в панике метался из стороны в сторону и пытался спастись. Кабан угрожающе надвигался и пощелкивал мощными зубами, а люди знающие говорят, кабан зубами подкову разгрызть может.
Директор совершил невероятный акробатический фортель и уцепился за край высоченной крыши сарая, пытаясь туда забраться. Мишка тоже подпрыгнул и успел таки жвакнуть директора за икру, откусив от нее значительный фрагмент.
Сидящие в чайхане аксакалы дивились невиданному зрелищу. Во дворе дома напротив весьма почтенный человек, занимающий должность, облеченный какой-никакой властью висел на стенке обмазанного глиной сарая, верещал и дрыгал ногами, а внизу бушевала свинья, пережевывая кусок начальничьей ноги, хотя по законам этого мира это директор должен бы есть свинскую ногу. В холодце, например.
Наконец штурм крыши сарая увенчался успехом. Директор отдышался, прохромал к краю крыши и осторожно посмотрел вниз: свин выжидал, глядя на директора налившимися кровью глазами и как бы приговаривая \"Все равно спустишься!\"
За дувалом скапливались люди - и лица у них были весьма веселые. На помощь они не спешили, так как в основном это были школьники или недавние выпускники.
В чайхане тоже нарастало оживление. Многие кусали губы и прятали лица от верховного аксакала, который еще не решил, смеяться ему, или нет.
Тем временем директор вытащил из-под стрехи сарая багор длиной метра два, и стал куском валявшейся на крыше проволоки прикручивать к нему нож. Завершив сей труд и убедившись в надежности конструкции, он стал наносить этим копьем Мишке удар за ударом, разъярил его окончательно и вошел в азарт сам. И тут багор сломался, директор рухнул во двор и стал отбиваться от свина обломком.
В этот момент мы с Витькой как раз и завалились в чайхану. И Витька нарушил все неписаные правила - он показал во двор директора пальцем, захохотал, а потом, сквозь приступы смеха прокашлял:
- Чингачгук!
Старейший аксакал вдруг хлопнул в ладоши, расхохотался сам, погрозил Витьке пальцем, в знак прощения нарушения правил восточной вежливости, и поправил:
- ЧИНГАЧГУК - ТОЛСТЫЙ ШАКАЛ !
Директор тем временем споткнулся и ударившись головой обо что-то там хозяйственное, потерял сознание.
Его жизнь спасла несчастная супруга, отогнавшая Мишку хворостиной и вызвавшая к директору фельдшера, а к Мишке - свинобоя.
И тот и другой крайне неохотно реагировали на призыв, взяли безобразно большой бакшиш и чуть не четверть мяса.
Директор уехал из аула через два месяца. Он устроился в школу в одном из отдаленных аулов, но уже не директором, а учителем физики, и с тех пор тот аул так и называется в обиходе - \"Аул, где физиком в школе \"Чингачгуктолстый шакал\". Дети часто рисуют на доске перед его уроком или просто свинью - или целый комикс. Он старается не обращать на это внимания. А когда-то еще каким Геббельсом по школе ходил!
В Азии вообще вовремя слово сказать - великое дело. И врагу отомстил, и свой авторитет поднял Витька. Аксакалы его теперь даже в свою компанию приглашают, бывает.
Председатель приходит в себя и напоминает присутствующим, что только в данном случае, и ввиду того, что речь шла и о его родных местах, он смирился с изрядным нарушением регламента, впредь же будет следить за строгим его соблюдением, и поскольку не видит другого способа призвать выступающих к порядку, возьмет слово сам и изложит свою историю на заданную тему.
ИСТОРИЯ ПРИМЕРНОГО НАКАЗАНИЯ ПРЕЛЮБОДЕЯ, НАГЛО УКЛОНИВШЕГОСЯ ОТ ВЫПОЛНЕНИЯ СЛУЖЕБНЫХ ОБЯЗАННОСТЕЙ ИЗ-ЗА ПАГУБНОЙ СТРАСТИ К ЖЕНЩИНАМ И ДОРОГО ЗА НЕЕ ЗАПЛАТИВШЕГО.
Примечание секретаря: изложена Председателем в виде исключения .
Когда-то, уважаемые джентльмены и леди, когда я еще не был председателем этого уважаемого собрания, я жил в тех же краях, что и уважаемый член нашего Клуба Аптекарей Пеля Мишель Алмаатинский, и будучи таким же, как и сейчас, ревнивцем истины (особенно я ревновал, если истину изрекал кто-то другой) искал себе такого занятия, какое было бы необременительно, оставляло бы время для размышлений, а так же по возможности оплачивалось денежными знаками и было общественно полезным. И однажды подобное занятие мне все-таки подвернулось.