Бернар Эйвельманс

ПО СЛЕДАМ ЗАГАДОЧНЫХ ЗВЕРЕЙ

Перевод с французского. Первое издание: «Вокруг света», 1994 (под заголовком «Следы невиданных зверей»), второе изд. — «Вече», 2000 (под заголовком «Тайны загадочных зверей»).
ПРЕДИСЛОВИЕ К ПЕРВОМУ ИЗДАНИЮ

От редакции журнала «Вокруг света»

Книги — как люди — они стареют, но не теряют при этом своей привлекательности и становятся еще более мудрыми и интересными собеседниками. Книги Бернара Эйвельманса — в особенности. Имя этого удивительного человека известно у нас в стране немногим, лишь тем, кто увлечен поисками неведомых доселе форм жизни, тем, кто мечтает о приключениях и открытиях. «Следы невиданных зверей» — главная книга этого знаменитого бельгийского криптозоолога, материалы для которой он собирал много лет (всего Эйвельманс написал около десятка увлекательных книг). Она посвящена не разгаданным до сих пор тайнам зоологии, поискам и находкам новых видов живых существ.

Эйвельманса справедливо называют «отцом криптозоологии», впервые — среди зоологов! — во весь голос заявившем о том, что на нашей планете существуют уголки с неведомыми до сих пор формами жизни. У ученого сегодня много последователей. Это ученики из его школы — школы изучения непознанного.

Журнал на протяжении своей более чем 130-летней истории много раз писал о поисках и открытиях таинственных животных. Можно вспомнить хотя бы дневники геолога В. Твердохлебова, опубликованные в начале 50-годов, когда о криптозоологии и знать никто не знал, — о встречах с загадочным существом, напоминающим плезиозавра, в озерах Якутии; заметки советских специалистов, встречавшихся в Западной Африке с огромным волосатым крокодилом; поиски О. Куваевым и В. Орловым гигантского доисторического медведя-арктодуса на Чукотке, нашедший отражение на страницах журнала; истории о морском змее, которого видели рыбаки и военные моряки в самых разных уголках мирового океана; наблюдения за «снежным человеком» отечественных криптозоологов, последователей неутомимого бельгийца… И, наконец, журнал печатал отрывки из этой книги Эйвельманса, написанной достаточно давно, но не утратившей достоверности в наши дни. Сегодня, например, похоже, подтверждается гипотеза ученого о существовании в Африке так называемого «третьего антропоида» — крупной человекообразной обезьяны, живущей в джунглях наряду с шимпанзе и гориллой. Или о том, что в Западной Африке обитают карликовые лесные слоны, взрослые особи которых по размерам не превышают шестимесячных слонят. Экспедиции, возвращающиеся из дальних уголков планеты, приносят сведения о новых видах животного мира, до сих пор неведомых науке.

Издавая эту книгу, редакция журнала «Вокруг света» очень хочет показать, что исследование нашей планеты не окончено, «белые пятна» еще ждут своих исследователей-криптозоологов, которые, кстати, нередко приходят в редакцию с самыми различными идеями и проектами о новых увлекательных экспедициях в разные уголки нашей страны, в пустыни и джунгли, горы и глубины океана… Словом, дело Эйвельманса живет!

ТРИДЦАТЬ ЛЕТ СПУСТЯ

Предисловие ко второму изданию

Все ли так безнадежно?

Одна из наиболее волнующих тайн просвещенного XX века — загадочные животные, якобы существующие на самом деле. Время от времени то тут, то там встречают снежного человека, из воды шотландского озера Лох— Несс выныривает голова плезиозавра, по джунглям Индонезии бродит «маленький народец», хорошо известный знатокам туземного фольклора… К сообщениям подобного рода можно было бы отнестись как к безобидной выдумке, не возникни на их основе криптозоология — дисциплина, рассматривающая мифических и вымерших животных как реальность наших дней. Приверженцы считают ее наукой, «настоящие» же зоологи, как правило, просто не принимают всерьез — и не без оснований. Но с сугубо научных позиций — действительно ли в криптозоологии нет ничего, кроме обычного для модных современных лженаук шарлатанства?



Несколько зоологических фактов

…В 1819 году великий Кювье заявил, что фауна позвоночных изучена полностью, и предложил дальнейшие сообщения об их новых видах считать заведомой фальшивкой. С тех пор открыты лесной слон, окапи, веретеновидная антилопа, горная горилла… И еще с десяток видов, в том числе знаменитая кистепёрая рыба, в незапамятные времена давшая начало наземным позвоночным. О ней свидетельствовали лишь палеонтологические данные — и вот оказалось, что один из видов кистепёрых рыб здравствует до сих пор!

…Сравнительно недавно кракены считались легендой. Теперь этих гигантских головоногих моллюсков ловят, препарируют и изучают.

…Стеллерова корова, манат, дюгонь. Последние два вида редки, первый — вымер или почти вымер. Многие ученые полагают, что именно они послужили прототипом сирен и русалок, хотя и не поют, а довольно неприятно вопят. Выходит, миф — не совсем миф?..



Несколько криптозоологических артефактов

…В 1961 году зоолог Робер Ле Серрек, плавая на лодке в окрестностях австралийского Большого Барьерного рифа, заснял грозную тень, вдруг всплывшую из глубин к самой поверхности воды. Что это — по фотографии определить трудновато. Сам Ле Серрек уверен, что поймал в объектив плакодерму — гигантскую панцирную рыбу, вымершую, по официальным данным, еще в девоне (!), но доказать это не может.

…Летом 1989-го, будучи в национальном парке Керинчи-Себ-лат на Суматре, британская журналистка Дебора Мартин впервые услышала от местных жителей про орангпендеков — «маленьких людей», обитающих будто бы в джунглях. В сентябре того же года она сама увидела их следы, весьма похожие на человеческие. С тех пор Дебора настойчиво ищет орангпендеков, ради чего снарядила долгосрочную экспедицию. Увы, таинственный лесной народец явно не жаждет встреч с прессой: по уверениям журналистки-энтузиастки, лишь изредка в зарослях лиан мелькают перед ней и ее коллегами существа, соответствующие словесному портрету типичного орангпендека, — коренастые, чуть выше метра, сплошь покрытые черно-бурой шерстью, с гривастыми головами. Пока не удалось не только установить их видовую принадлежность, но даже сфотографировать. Есть только портрет одного из них, собственноручно исполненный Деборой с натуры.

…В 1994 году американский биолог Дэвид Орен, выпускник Гарварда, снарядил экспедицию в Амазонию с целью поиска мапингуари — южноамериканского фольклорного страшилища. Знал он о нем со слов местных индейцев. Согласно их описанию, мапингуари — крупных размеров одноглазый зверь, покрытый рыжей шерстью, ходит на двух ногах, пасть до самого брюха свисает. Чудовище весьма агрессивно и жертвам своим откусывает головы, а спасаясь от погони, выпускает в преследователей струи зловонных газов (откуда — не конкретизировано).

Вот одно из свидетельств. Некий сборщик каучука охотился в лесу. Вдруг он услышал за спиной рычание, обернулся — и обомлел: огромное существо диковинного вида стояло на задних лапах и ревело во весь голос. Туземец не растерялся и выстрелил, животное упало… и тут воздух наполнился таким зловонием, что охотник кинулся наутек. Несколько часов он бродил по лесу, содрогаясь от омерзения, потом все же вернулся к туше и отрезал переднюю лапу. Но трофей так «благоухал», что пришлось его выбросить в лесу.

По описанию Орен заключил, что мапингуари — не что иное, как гигантские ленивцы, вымершие несколько тысяч лет назад (!). Ученый отправился в джунгли, сопровождаемый десятком индейцев, — все они вооружились винтовками, стрелявшими ампулами со снотворным, и противогазами. Больше месяца маленький отряд бродил по сельве. Ни одного существа, хоть отдаленно соответствующего словесному портрету, встретить не удалось. Материал, собранный экспедицией, включал лишь пучок рыжей шерсти и около 9 кг помета неустановленного происхождения.

…В 1966 г. в одной из пещер Австралии нашли труп сумчатого волка, подозрительно «новый» с виду и демонстрирующий признаки активного разложения. Находку незамедлительно подвергли радиоуглеродному анализу. Результат опечалил: возраст останков составляет несколько тысяч лет.

…В 1986 году Ричард Гринуэлл, американский зоолог, председатель Международного общества криптозоологии, будучи в Мексике, слышал множество рассказов об онце — легендарной дикой кошке, напоминающей гепарда. По преданию, одну из особей этого «вида» приручил некогда сам император ацтеков Монтесума. Гринуэлл договорился с индейскими охотниками: если кому-то из них посчастливится изловить кошку живьем или хотя бы подстрелить, пусть проинформируют его. Спустя несколько месяцев Гринуэлл получил телеграмму: подстрелили, труп заморозили, приезжайте. Прибыв на место, ученый первым делом сам осмотрел добычу как зоолог. Перед ним лежала стройная, грациозная самка вполне кошачьего облика, но с очень длинными, отнюдь не кошачьими ногами. Больше всего она походила на пуму, но, кроме упомянутых длинных ног, отличалась от нее наличием горизонтальных полосок на лапах и иной формой черепа. Для надежности диагностики решили подвергнуть экземпляр современным биохимическим тестам. Оказалось, все-таки пума, хотя и нетипичная.

…В 1968 году некто Хансен, гражданин Соединенных Штатов, демонстрировал публике вмерзшего в лед снежного человека, доставленного к нему в Минесотту контрабандой из Вьетнама. Восторга зевак можно было бы и не принимать всерьез, если бы находку лично не освидетельствовал авторитетный французский зоолог Бернар Эйвельманс. Он нашел, что экспонат скорее всего подлинный и посему заслуживает внимания, а наружный осмотр позволил ему как опытному морфологу предположить, что перед ним представитель неизвестного вида человека — Эйвельманс даже, что называется, не сходя с места придумал ему название: Homo pongoides. Вскоре хансеновским экспонатом заинтересовалось ФБР; почти сразу же оба — экспонат и сам Хансен — бесследно исчезли…

Если добавить к сказанному общеизвестные сведения о Несси, встречах со снежным человеком и т.д., может сложиться впечатление, что криптозоология — псевдонаучное шоу вроде телекинеза: верят в нее исключительно дилетанты, а опыты — или лучше сказать «фокусы»? — удаются, лишь когда никто не видит. Действительно, кроме кракенов, нет документально подтвержденных криптозоологических удач. Очень много красочных и загадочных историй, еще больше романтики странствий в джунглях — но ни одного описания нового вида животных, удовлетворяющего Международному кодексу зоологической номенклатуры, да что там — ни одного коллекционного экземпляра или хоть фотографии, изображение на которой поддается точной идентификации. Но…

Но мы не случайно упомянули о том, что за человек носит почетный титул «дедушки криптозоологии». Одно дело — британская журналистка, не имеющая профессиональной подготовки, и совсем другое — маститый зоолог, в профессионализме и добросовестности коего нет сомнений. И Эйвельманс отнюдь не единственный биолог-профессионал среди криптозоо-логов. Филипп Тобиас из ЮАР, один из крупнейших палеоантропологов мира, до самой пенсии увлеченно работал в директорате Криптозоологического общества. А организаторы исследований? Да, конечно, байки и басни рассказывают туземцы, в университетах не обучавшиеся, но экспедиции-то снаряжают ученые! Результат этих экспедиций неизменно нулевой или почти нулевой — вроде бы сие доказывает, что настоящая наука опровергает криптозоологические домыслы как не подкрепляемые фактами. Тогда почему снаряжаются все новые экспедиции, почему организуются в разных странах криптозоологические общества, почему растет число энтузиастов? Правда, многие из них производят впечатление неизлечимых романтиков, жаждущих чудес.

А что, если романтический флер лишь плотно обволакивает общую картину, искажая ее истинный смысл даже для тех, кто ее рисовал? Попробуем на время забыть о том, кто ищет таинственных животных, и поговорим о другом: кого найдут криптозоологи — если найдут?



Десять вопросов и еще один

Естественное недоверие к криптозоологии среднестатистического биолога с классическим образованием можно сформулировать в виде следующих вопросов.

1. Могут ли в принципе существовать животные, которых изучает криптозоология (в дальнейшем для краткости будем именовать их криптозоями)?

2. Если да, почему их так трудно обнаружить?

3. Почему их встречают лишь представители отсталых племен и народностей?

4. Почему криптозои водятся преимущественно в тропических лесах?

5. Почему современная аппаратура биосферного мониторинга не регистрирует никаких следов криптозоев?

6. Зачем криптозоологи ищут криптозоев?

7. Надо ли вообще их искать? Представляет ли информация о них реальную ценность?

8. Можно ли полагаться на данные тонких анализов при определении видовой принадлежности кандидата в криптозои?

9. Надо ли охранять криптозоев, заносить их в Красную книгу?

10. Наконец, итоговый вопрос: есть ли в криптозоологии научность и в чем она состоит, если есть?

А поскольку шум вокруг криптозоологии поднимает исключительно пресса, добавим одиннадцатый вопрос: если реальность криптозоев будет неопровержимо доказана — можно ли считать это сенсацией?



Доверяя экспертизе, проверяй себя

Полагаю излишним соблюдать очередность вопросов. Удобнее начать с самого легкого и самого частного, а именно с восьмого. Возникает он потому, что австралийский зоолог (профессионал!) Арнольд М.Дуглас опорочил вывод о возрасте упомянутого трупа сумчатого волка. По мнению ученого, внутрь останков проникли грунтовые воды, которые сбили приборы с толку. Да и странно: тысячелетней давности тушка демонстрирует признаки разложения сейчас?

Здесь налицо явное недоразумение, досадное, но нисколько не умаляющее достоинств радиоуглеродного анализа как метода. Дело в другом: разумно ли в затруднительных случаях ссылаться на современные тонкие (молекулярные) методы как на последнюю инстанцию? Вспомним: зоолог Гринуэлл констатировал ряд признаков, отличающих предполагаемую онцу от пумы, — вполне уважительных с точки зрения систематики, — но немедленно от них отрекся, получив на руки биохимический вердикт.

Между тем с точки зрения классической, официальной, общепризнанной зоологии это неправомерно. Недаром говорил незабвенный Эркюль Пуаро: «Сам я не слишком полагаюсь на всевозможные экспертизы — меня обычно интересует психология, а не сигаретный пепел». Нас же — в данном случае — интересует зоология, а не спектроскопия, спектрометрия etc. Морфологические признаки для современной систематики столь же весомы, сколь и для допотопной, линнеевской. Именно морфологические различия зоологичны, поскольку непосредственно отражают экологическую уникальность каждого вида.

Любой биолог еще на университетской скамье усваивает одну аксиому, которой стоило бы посвятить целый трактат, но за недостатком места ограничимся ее формулировкой: если таксой (вид, род, семейство, отряд и т.д.) выделился, значит, он что-то делает в природе. Что именно делает? На это можно ответить, изучив экологическую нишу таксона: где, чем и как живут его представители. А на чем прежде всего отражаются экологические приспособления, скажем, той же онцы? Разумеется, на ее морфологических признаках, сиречь на наружном и внутреннем строении. Что касается биохимических и прочих «пробирочных» признаков — «притирка» к экологической нише не обязательно потребует их изменения. За доказательствами недалеко ходить. Одно время очень модной стала геносистематика — классификация животных на основе генетического теста. На первых порах, как водится, взахлеб кричали, что это революция в систематике, что традиционные методы классификации можно смело отбросить, и т.д. А при ближайшем рассмотрении оказалось, что иногда какие-нибудь два вида одного рода показывают различия такой же степени, что и два типа (!).

Случались и другие конфузы — видимо, они вообще неизбежны при попытке абсолютизации тонких методов видовой диагностики. А значит, грамотный диагноз видовой принадлежности пумы-онцы или любого другого криптозоя должен основываться на комплексе морфологических, экологических и, скажем так, молекулярных его признаков. Если последние вызывают сомнения — лучше решить их в пользу морфологии и экологии.

Зачем мы об этом говорим так подробно? Да затем, что отсюда напрямую следует, например, что Гринуэлл явно поторопился признать свое поражение. Все-таки он, скорее, имел дело с неведомой кошкой, чем с «дефектной» пумой. Если длина ног — признак малозначимый, то от полосок на лапах и от формы черепа отмахиваться не следовало — ибо в смысле экологическом они, несомненно, что-то значат. Полоски на лапах могут служить для опознания самцом самки своего вида (и наоборот) — известно, что природа не пренебрегает ни одной возможностью укрепить барьер репродуктивной изоляции, особенно когда два вида — близкая родня меж собой. А уж форму черепа нетрудно связать и с источником питания, и со способом охоты, даже с динамикой суточной активности!

Словом, отрицательный результат молекулярного теста нельзя считать убедительным опровержением реальности криптозоя как вида. А что можно? Вот теперь уместно обсудить первый вопрос:



Существуют ли они?

Вернее, могут ли существовать в принципе — с точки зрения «нормального» зоолога?

Напомним, из кого состоит разношерстная компания криптозоев: во-первых, из мифологических животных; во-вторых, из давно или недавно вымерших. Реальность сказочных чудовищ теоретически не исключена, но лишь в одном смысле: поскольку фантазия людей, в том числе мифотворцев, по определению не выходит за рамки совокупного человеческого опыта, драконы, сирены и прочие возникли, конечно же, не на пустом месте. У них непременно должны быть прототипы в живой природе. Дракон представлялся существом целиком вымышленным, пока палеонтологи не открыли доисторических летающих ящеров; сирен кое-как идентифицировали со стеллеровыми коровами, и т.п. Словом, хотя и с натяжками, но удается подобрать оригинал, с которого срисован тот или иной сказочный зверь.

Вопрос же о вымерших животных потруднее. По крайней мере, точно известно, что они существовали, и считается доказанным, что теперь исчезли. Но мыслимо ли принимать всерьез хоть одно из подобных доказательств? Пример: 7 сентября 1936 года в зоопарке Хобарта (Тасмания) скончался престарелый Бенджамин, последний якобы представитель сумчатых волков. Следует ли отсюда, что на планете не осталось ни одной пары особей данного вида, способной произвести потомство?

Не только отсюда, но, пожалуй, вовсе не из чего следовать не может. Одному энтомологу случалось картировать места выплода комаров — животных несомненно существующих и уж никак не редких. Так вот: даже на открытых взору рисовых полях Каракалпакии полной доскональности гарантировать нельзя. Ну, а где гарантия, что в поисках сумчатых волков прочесаны все мыслимые места их обитания? Не забудем, это же непроходимые заросли, а не рисовые поля!

Кстати, особого внимания заслуживает вопрос о зарослях. Почему-то криптозои подозрительно концентрируются в тропических лесах. Что, если на самом деле их распределение по природным зонам планеты более равномерно? Тогда их можно было бы поискать в любых необитаемых или почти не обжитых людьми местах. Но… большинство таких мест еще менее пригодно для наблюдений, нежели джунгли. С чего начинать поиск криптозоя во льдах Арктики и Антарктики, в неприступных горах, в толще океана? Видимо, с картирования троп, нор, гнезд, лежбищ и т.п. Как его проводить? Очевидно, лично прочесать всю местность. Вот и всё — решение задачи разбивается о невыполнимость даже предварительной ее части! Но допустим, экспедиция, ищущая «человека снежного» на Кавказе, добралась туда, где еще не ступала нога человека разумного. Что получится? Пока последний, проклиная все на свете, будет забивать в скалу очередной клин, первый заметит его и, будучи местным жителем, прекрасно приспособленным к незаметному (!) передвижению в знакомых с рождения горах, скроется так технично, что никто из исследователей даже не заметит, что вообще кто-то неведомый был и исчез!

Остается тропический лес. Идеальное место, где живут люди, пусть нецивилизованные, но способные дать первичную информацию — где искать и кого. Откуда они это знают? Почему мапингуари запросто появляются перед охотниками-аборигенами? Да потому, что последние, как и первые, в тропическом лесу свои! Они знают его как свои пять пальцев и умеют по нему передвигаться не хуже самого заправского криптозоя!

А теперь главное: тропический лес — очень древнее сообщество, мало изменившееся за последние сотни тысяч лет. Поэтому естественно, что якобы вымерших видов там действительно больше, нежели в других природных зонах.

Итак, если подойти к делу научно, ничего невероятного нет ни в самом факте, что где-то еще обитают давно, казалось бы, исчезнувшие с лица Земли твари, ни в том, что «где-то» почти всегда значит «в тропических джунглях», ни в том, наконец, что цивилизованному человеку — ученому, например, — встретить их гораздо труднее, чем туземцу. То есть ответы на вопросы с третьего по пятый нашего списка вполне материалистичны. Понятно также, почему аппаратура биосферного мониторинга не регистрирует следов жизнедеятельности криптозоев. Она ведь работает довольно «грубо», и вдобавок ее использование предполагает точное знание, кого именно мы ищем и каких признаков его присутствия ожидаем. А ежели не знаешь заранее, как интерпретировать то, что выдают приборы, легко не заметить очевидного.



Зачем они прячутся? И от кого? От нас?

А прячутся криптозои виртуозно. Мы хоть и молча условились говорить о них как о реальности, но ни на секунду не забываем, что реальность-то пока иллюзорная. Почти никого ведь не нашли! Все приведенные выше рассуждения доказывают лишь, что поиск в принципе не безнадежен, но практика показывает, что даже туземцам удача улыбается крайне редко!

Мыслимых причин две: а) численность криптозоев исчезающе мала; б) они, повторимся, умело прячутся. Так зачем же? Чтоб охотники не истребили уцелевших? Какая удивительная разумность!

И все же нет.

Разберемся прежде всего в причинах вымирания отдельных видов. Возлагать вину на цивилизацию столь же легко, сколь нелепо. Человек невольно вытесняет либо намеренно истребляет всех, кто конкурирует с ним как с видом, кто борется с ним за существование. Но одни послушно вымирают, а другие — скажем, крысы, тараканы, комары, городские голуби — вытеснению не поддаются. Выходит, человек — не столь уж важный фактор вымирания животных. Что же сбрасывает их, образно говоря, с ковчега эволюции?



Эволюция

Сумчатые волки, стеллеровы коровы, саблезубые тигры и прочие исчезли или почти исчезли оттого, что отыграли свою роль. Конечно, человек — их конкурент, но второстепенный. Главных следует искать там, где они жили: сумчатому волку — в джунглях Тасмании, стеллеровой корове — в море и т.д. Это те, кто делил с ними кров, выжили их.

Иными словами, криптозои суть то, от чего отказалась эволюция. И совершенно неважно, вымерли они 10 000 лет назад или вымрут через 10 000 лет: в обоих случаях они на Земле не жильцы. Они — тупики, эволюции и в дальнейшем не могут служить для нее материалом, потому и оказались вытесненными.

И прячутся криптозои не столько от людей, сколько от тех, кто их, криптозоев, выгнал с праздника жизни, от соседей своих по биоценозу, руководствуясь отнюдь не разумом, которого у них нет и не было, а древнейшим инстинктом самосохранения: только он и помогает им кое-как дожить последние дни.

А отсюда видна истинная ценность криптозоологии. Мы не пожелали заранее считать ее лженаукой и попытались в ней разобраться. То, к чему привели нас известные науке факты в сочетании с логикой, на десятый вопрос — есть ли научность в криптозоологии — позволяет ответить утвердительно. Но научность эта «зарыта» в несколько неожиданном месте.



Зачем они нам?

Повторимся: что такое криптозои как объект научного исследования? Они — виды, от которых отказалась эволюция, ее безнадежные тупики. Значит, польза криптозоологии как дисциплины, их изучающей, состоит в познании неоптимальной физиологии, морфологии, экологии и биохимии, в познании того, как не надо, как не должно быть устроено животное данной группы (рода, семейства, отряда etc.). Очевиден дальнейший выход в биомеханику и бионику: исследование криптозоев с их позиций поможет понять, как устроены неудачные живые машины. Все это — уникальная информация, которой современная биология не располагает, и только криптозоологические изыскания способны ее дать!

К такому выводу приводит педантичный научный подход. Итак, ясно, зачем криптозоологам объективно надо искать криптозоев. Но они их и так ищут. С той же целью?

Честно говоря, не похоже. Недаром они — романтики. Судя по тому, что они говорят и пишут о себе сами, целей у них две. Первая — сенсация. Криптозоолог, забравшийся в непроходимую глушь, хочет прежде всего удивиться сам и удивить остальных: подумайте только, все считали, что такой-то вид вымер, а он до сих пор цел! Вторая цель — сохранить его и впредь.

Но поскольку есть простое объяснение, отчего вымершие виды могли вымереть не до конца, — нет сенсации. А то, что криптозои, пусть до сих пор живые, все равно не жильцы, говорит о бесполезности попыток сохранить их как виды! Тогда организовывать для них заказники и заносить их имена в Красную книгу — занятие не только практически обреченное на неудачу, но и теоретически бессмысленное. Согласитесь, спасти какой-либо таксон, катастрофически вымирающий из-за антропогенного воздействия, но очень важный как материал для дальнейшего эволюционного процесса, — святое дело. Если начнет вымирать род Andrena (группа пчел, бурно эволюционирующая сейчас), его стоит взять под защиту. Но мапингуари? В конце концов, не человек его выжил — не человеку и пытаться его уберечь. А хуже мы ему уже не сделаем.



Краткие итоги

В общем и целом получается, что криптозоология, несмотря на свой имидж псевдонауки, по меньшей мере потенциально научна. Если все изложенное выше справедливо, ее очень легко «дорастить» до настоящей науки — для этого ей нужно… как ни парадоксально, прекратить свое существование. По крайней мере, в прежнем качестве дисциплины, претендующей на самостоятельность, какую-то альтернативность и даже эзотеричность. Ибо объективно криптозоологические исследования относятся к самой что ни на есть заурядной зоологии. Более того, незачем даже выделять в ней особый раздел, изучающий криптозоев: все его задачи могут и должны решаться в рамках традиционных зоологических дисциплин — морфологии животных, их экологии, физиологии, биохимии, иммунологии, а также биофизических — биомеханики и бионики.

Не нужно расценивать это соображение как призыв к «криптозоологической революции». Наверняка «онаучивание», «зоологизация» криптозоологии произойдут сами собой по мере накопления фактов — найдут же когда-нибудь всех этих несуществующих зверей, точнее, тех из них, кто все-таки существует! Тогда, правда, криптозоология лишится своего романтического ореола, но так ли уж велика потеря сия, если взамен настоящая наука обогатится целым пластом интереснейших данных!

Часть первая

НЕУГАСИМАЯ СТРАСТЬ К ОТКРЫТИЯМ

Я считаю, что с научной точки зрения отрицать непознанное — это высокомерие. Я не принадлежу к тому типу ученых, которые, сидя в своих кабинетах, заявляют, будто удивительные наблюдения невиданных гигантских животных — чистый вымысел. Уверен, на Земле еще сокрыто множество неизвестных видов животных — великанов и чудовищ. Из интервью Лоренца Гагенбека, бывшего директора Гамбургского зоопарка
Кто сможет утверждать, что тут или там, в далеких неисследованных краях, не сохранились редкие виды доисторических чудовищ, быть может, даже динозавры? Из книги знаменитого естествоиспытателя и путешественника Хайатта Веррилла «Загадочные доисторические животные»
Глава 1. ЗАТЕРЯННЫЕ МИРЫ — ВОКРУГ НАС!

Весной 1948 года в пустыне штата Нью-Мексико упал и разбился таинственный летательный аппарат. Из-под его обломков были извлечены обгоревшие останки нескольких маленьких человекообразных существ, чей рост не превышал 90 сантиметров. Некоторое время спустя две похожие катастрофы произошли в пустыне штата Аризона.

Из третьего аппарата вытащили целое и невредимое тело одного из находившихся там карликов.

Всякий раз представители ВВС США стремились поспеть на место катастрофы первыми, чтобы подобрать обломки аппаратов и тела тех, кто их пилотировал.

Однако любая секретная информация, как бы тщательно она ни хранилась, все равно однажды становится достоянием гласности. Так в конце концов мир узнал от журналистов правду об этих таинственных происшествиях.

Стало известно, что в американских пустынях приземлились летающие тарелки, прибывшие с другой планеты. Ими управляли невзрачные на вид, обезьяноподобные карлики, и на Землю они, очевидно, прилетели, чтобы шпионить за нами.

Все шестнадцать астронавтов из первого звездолета — увы! — сгорели, зато из третьего удалось извлечь не пострадавший труп одного из пришельцев, который отправили на обследование в Фонд Розенвальда в Чикаго. В этих аппаратах были обнаружены несколько хорошо сохранившихся приборов, время от времени воспроизводивших какую-то информацию с помощью идеографических знаков, неизвестных на Земле.

Неужели никто так и не оценил сенсационность этих известий? Кто знает. Как бы то ни было, вскоре в первое сообщение пришлось внести кое-какие поправки: шестнадцать членов экипажа первой тарелки, мол, не сгорели, а были взяты в плен! Естественно, правительство пожелало оставить сей факт в тайне, дабы не вызывать панику…

Шпионы-инопланетяне ничего не сказали (видимо, они просто не умели говорить), правда, один из них любезно указал пальцем место на карте Солнечной системы, где была расположена вторая от Солнца планета, Венера. И тут какой-то умный и сметливый землянин предложил поместить пленников в камеру, наполненную углекислотой, чтобы воссоздать подобие венерианской атмосферы. Дабы шпионы-карлики хоть немного ощутили себя как дома!

Представители американских ВВС не спешили опровергнуть сообщения газет и журналов, что лишний раз доказывало достоверность происшедших событий.

Даже сегодня эта таинственная история продолжает волновать многих. Однако ничего удивительного в том нет, ведь мировая печать раструбила о ней на весь белый свет!

Морские змеи и прочие чудовища отошли на второй план.

Человек стремится познать чудо, и его стремление, откровенно говоря, вполне естественно. Кто из нас хоть однажды не мечтал бежать из этого жалкого мира или просто от обыденной жизни? Понятно, что рассчитанные на широкую читательскую аудиторию публикации только еще больше распаляют наше воображение. Но чем тогда объяснить тот факт, что нынешние газеты, как правило, уделяют очень мало места — да и то на последних полосах — сообщениям вроде тех, что я выбрал из множества им подобных, которые были опубликованы за последние три года? Это ли не чудо?

«Токио, 11 марта 1952 года (Франс Пресс).
В настоящее время корейские зоологи ведут поиски пятнадцатиметрового морского змея с толщиной тела один метр. Чудовище, вероятно, обитает на острове Пепсон, что в 25 километрах от г. Пусан, где в прошлом году, согласно некоторым предположениям, оно сожрало восемнадцатилетнюю девушку…».




«Лондон, 27 августа 1953 года (Франс Пресс).
Лохнесское чудовище снова дало о себя знать. Рыбаки из Гирвана, что в графстве Айршир, Шотландия, утверждают, будто в устье реки Клайд они видели настоящее морское чудовище примерно десятиметровой длины, с шеей, как у жирафа, головой, как у верблюда, и с четырехметровым хвостом, покрытым шерстью…».




«Йоханнесбург, 17 января 1954 года (Франс Пресс).
По сообщению «Санди таймс», в пустынной области Карру, в Южной Африке, якобы было замечено какое-то доисторическое животное. Упомянутая газета уточняет, что на этой неделе из Йоханнесбурга туда, где несколько водителей автомашин видели странное существо, отправится экспедиция палеонтологов и охотников, чтобы попытаться его отловить. Как заявляют очевидцы, зверь был 3 метра 50 сантиметров в длину, а его туловище заканчивалось огромным хвостом, как у чудовищ, вымерших предположительно несколько миллионов лет назад…».


Совершенно очевидно, что место той или иной публикации в газете определяется не степенью важности заключенной в ней информации, а, скорее, читательским интересом. Следовательно, необходимо признать, что интерес к «морскому змею» и ему подобным (людям-обезьянам, доисторическим чудовищам, гигантским спрутам и прочим диковинным животным) странным образом пропал как у читателей, так и у журналистов.

С тех пор как мы переступили порог атомного века, простого человека, казалось бы, перестали волновать таинственные, не известные современной науке животные, которые, вероятно, прячутся в каких-то отдаленных уголках земного шара. Сегодня наши взгляды устремлены в бесконечные просторы космоса: мы мечтаем о встрече с селенитами; нас волнует вопрос, проводят ли марсиане опыты с атомной энергией; бывает достаточно только одного описания летающих тарелок со шпионами-венерианами на борту, как по нашим спинам начинают бегать мурашки — в предчувствии Неизвестного.

Страх перед Вселенной в человеческом сознании настолько силен, что, когда тому или иному «космическому явлению» находится самое простое объяснение, люди отказываются в него верить. Всем уже давно известно, что в США военные инженеры изучают проблему воздействия больших высот на живые организмы, и с этой целью они запускают в стратосферу ракеты с маленькими обезьянками. Так неужели никому не приходило в голову установить связь между этими экспериментами и падением на землю космических аппаратов с карликовыми гуманоидами на борту?



Почему никто больше не верит в существование фантастических зверей?

Когда в наше время — я знаю по личному опыту — становится известно, что не где-нибудь, а на нашей планете найдено необыкновенное существо, ископаемое или живое, охочие до сенсаций журналисты не удосуживаются даже упомянуть об этом, и лишь иногда на газетные полосы проскальзывает скупая информация о каком-то невероятном открытии, да и то в рубрике «Происшествия». Даже так называемые серьезные газеты, и те молчат. В этом смысле показательно, что простые и даже высокообразованные люди проявили интерес к латимерии, удивительной рыбе, воскресшей из древних эпох, только спустя пятнадцать лет после того, как она была поймана впервые. Разве тогда, в декабре 1938 года, кто-нибудь взял на себя труд осветить это сенсационное событие или хотя бы просто сообщить о нем? Понадобилось выловить с полдюжины других особей этой сохранившейся «ископаемой» рыбы, чтобы весь мир узнал о том, что Парижский национальный музей естественной истории намеревается-де выставить на всеобщее обозрение некоторые из них, дабы газеты и читатели наконец очнулись…

Однако так было не всегда.

В 1900 году мир вдруг охватила невообразимая страсть: всех заинтересовало открытие другого невымершего ископаемого животного — окапи. Среди людей из самых разных слоев общества ходили упорные слухи о том, что в горах Конго обитает порода гигантских горилл. Ученые уже почти допускали реальность существования в Патагонии гигантского земляного ленивца. А история с питекантропом, останки которого были обнаружены на острове Ява, вызывали в салонах не менее горячие споры, чем дело Дрейфуса.

Чем же объясняется явное равнодушие к тайнам зоологии в наши дни?

Быть может, причина в том, что люди потеряли к ним всякий интерес? Разумеется, нет. Стоит подкрепить сообщение о некоем загадочном явлении достоверными фактами, как интерес к нему тут же возрастает. Возьмем историю с латимерией. Бог знает почему, но люди все же проявили интерес к этой страшной рыбе, даже не заслуживающей того, чтобы называться нашим далеким предком.

Разгадка проста: никто больше не хочет верить слухам о невиданных зверях. И у людей для этого есть все основания.

Прежде всего, они научились справедливо подвергать сомнениям иные статьи, изобилующие красочными описаниями чего-то невероятного. Слишком часто читателям приходилось негодовать по прочтении сомнительных или искаженных при переводе сообщений, которые в большинстве случаев так ничем и не заканчивались.

Еще совсем недавно одно фотоагентство распространило снимок огромного животного, выброшенного на берег Красного моря неподалеку от Суэца; подпись под фотографией гласила, что это чудовище — «полукит-полумамонт». На снимке было изображено крупное китообразное с большими загнутыми клыками. Один искушенный наблюдатель ничтоже сумняшеся определил, что это самый обыкновенный кит, просто у него из пасти торчали верхнечелюстные кости, что могло быть следствием несчастного случая: либо он наскочил на мину, либо попал под винт парохода.

Незадолго до войны газеты и журналы также объявили о том, что в Северной Африке найден живой обезьяночеловек по прозвищу Аззо, и опубликовали его фотографию. На самом деле им оказался жалкий урод-микроцефал, скорее достойный места в уличном балагане, чем в музее естественной истории. [1] 

Сообщения такого рода никогда не получали научного подтверждения (и не без оснований!), поэтому понятно, что читатели, пресытившиеся разными небылицами, в конце концов перестали им верить. Последней каплей, переполнившей чашу читательского терпения, стали несколько достопамятных «шуток». Действительно, в делах серьезных иная шутка способна сбить с толку даже самых беспристрастных исследователей. Так, шутливая атмосфера, созданная журналистами вокруг истории с лохнесским чудовищем, оказалась настолько невыносимой, что ни одна официальная научная комиссия так никогда и не решилась организовать экспедицию на озеро Лох-Несс с целью проведения там систематических исследований. Не исключено, что именно благодаря несерьезному отношению некоторых невежественных борзописцев к этой проблеме одна из величайших зоологических тайн до сих пор осталась неразгаданной.



Все ли мы знаем о нашей планете?

Главную причину такого отношения следует искать в том, что нынче люди глубоко убеждены: на Земле больше не осталось белых пятен.

Бесстрашные путешественники исследовали нашу планету вдоль и поперек. Они даже достигли ее крайних точек — Северного и Южного полюсов. Сегодня на самолете можно без труда попасть в самые недоступные области земного шара. Географических тайн больше не существует. Мы покорили Эверест, пробурили дно в глубоководном желобе близ острова Манданас в . Тихом океане… И теперь обратили взоры к далеким, неизведанным космическим мирам. Мы отвернулись от нашей планеты, как от надоевшей игрушки.

Однако нам известны далеко не все тайны Земли. В целом наши знания ограничены лишь самыми общими представлениями о ней. Мы знаем форму и размеры земного шара, очертания и особенности рельефа континентов, характер покрывающей их растительности; в некоторых местах мы даже проникли в глубину земной коры и изучили ее остов. Мы представляем в общих чертах конфигурацию дна морей и океанов, а также направление их течений. Но может ли биолог утверждать, что он досконально знает анатомию человека, полагаясь только на внешнее описание его тела?

Да, мы открыли все континенты. Но известно ли нам, что скрывается в их глубине, знаем ли мы, что таится в бездне морей и океанов, которой Пьер де Латиль дал очень удачное название — «Второй космос»?..



Белые пустыни Арктики и Антарктики

В этой книге я не собираюсь приглашать вас на летающую тарелку — в гости к венерианам. Цель моя более скромная и вместе с тем более честолюбивая. Я хочу показать вам огромный «ковчег», полный таинственных существ. Все они земного происхождения, однако это не означает, что в них нет ничего фантастического. Потом вам не придется испытывать разочарование, как в случае со «шпионами» с Венеры, когда все вдруг узнали, что они — самые обыкновенные подопытные макаки-резусы. Здесь речь пойдет о существах совершенно невиданных, по крайней мере нетипичных для современной фауны.

Прежде чем выйти на их след, давайте окинем быстрым взглядом различные районы земного шара, где они могут обитать, с учетом того, что об этих местах нам известно немногое.

Начнем, пожалуй, с Антарктиды, однако не будем там долго задерживаться, поскольку этот огромный континент крайне негостеприимен. Его площадь составляет 14 миллионов квадратных километров, что в два раза превышает размеры Австралии, его территория равна территории Западной Европы и Соединенных Штатов, вместе взятых! Примерно две ее трети вообще не изучены. До 1947 года, когда в Антарктиду отправилась экспедиция адмирала Бэрда, были исследованы только несколько участков одной шестой части ее побережья. После этой широкомасштабной операции — беспрецедентной в истории, так как в ней участвовали 4000 человек, — оставалось лишь определить очертания четырехсоткилометровой линии берегов короля Леопольда и принцессы Астрид, граничащих с землей Принцессы Елизаветы. На сегодняшний день в полной мере изучена только узкая полоса антарктического побережья, о рельефе же Антарктиды мы имеем лишь самые общие представления, поскольку ученые, которым неоднократно доводилось облетать ее на самолетах и бывать на Южном полюсе, всегда следовали по давно проложенным маршрутам. Бесспорно, что Антарктида — самая непригодная для жизни земля; из населяющих ее высших позвоночных нам известны, с одной стороны, только киты, косатки и тюлени, а с другой — пингвины и некоторые другие виды плавающих птиц: качурки и поморники. Кроме того, животные Антарктиды, способные передвигаться по суше, никогда не проникают в глубь материка, а всегда остаются в пределах береговой полосы. Поэтому маловероятно, что в центральной части этой земли могут обитать неизвестные виды млекопитающих и птиц.

И все же такая вероятность, какой бы малой она ни была, существует. Не следует забывать, что во время полетов над Землей Уилкса, простирающейся на 180 километров от антарктического побережья сразу же за берегом Кокса, уходящим в глубь материка на 8 километров, спутники Бэрда обнаружили обширную, свободную от снега и льда зону, по размерам ничуть не меньше территории любого департамента Франции. Исследователи, спускавшиеся туда на вертолете, назвали эту зону оазисом Бангера — в честь капитана Бангера, заметившего ее первым; она была сплошь покрыта небольшими озерами, которые сверкали всеми цветами радуги, потому что там росли разноцветные водоросли. На земле, где были сделаны столь поразительные открытия, можно обнаружить все что угодно.

О Гренландии нам известно лишь немногим больше: в районы, лежащие в центральной и северной частях этого острова, никогда не ступала нога европеоида. Но ученым не раз случилось облетать их на самолетах почти над самой землей: они ясно различали там греющихся на солнце тюленей, а также белых медведей, забредающих иногда на 100 километров в глубину острова. На этом покрытом снегами и льдами пространстве все видно как на ладони. И это подтверждает мнение великого французского полярного исследователя Поля-Эмиля Виктора, который писал: «Быть может, придет день, когда в неисследованных областях Гренландии обнаружат еще не известные виды животных. Однако следует иметь в виду, что скорее всего они размерами с насекомых».



Таинственный Черный континент

Хотя Африку исследовали как ни один другой материк и исходили, что называется, всю вдоль и поперек, тем не менее для натуралистов она все равно осталась настоящим кладезем тайн и загадок; несмотря на то, что единственным малоизученным местом в Африке считаются отдельные участки центральной части Калахари (великой южной пустыни, поросшей кустарниками), там много других районов, обследованных довольно поверхностно.

В числе областей, где могут обитать еще не известные крупные звери, прежде всего надо назвать влажный тропический экваториальный лес, опоясывающий почти всю Африку от Либерии до области Великих озер. Не будем забывать, что именно здесь, в полосе густой, непроходимой растительности, были сделаны шесть величайших географических открытий нашего столетия (все же их можно по пальцам пересчитать!). Но стоит ли тому удивляться? Деревья здесь достигают шестидесятиметровой высоты, а их покрытые густой листвой ветви переплетены так плотно, что образуют своеобразный навес, сквозь который едва проникает солнечный свет. Этот сотканный из зелени свод удерживает испарения и превращает тенистый лес в настоящую парилку. Почва в лесах здесь покрыта сплошной растительностью — высокими травами, огромными листьями и бесчисленными кустарниками. Применительно к экваториальному лесу нельзя сказать, что животные живут «среди» растений — они слиты с ними воедино. Девственный африканский лес являет собой целый мир, средоточие разных форм жизни — некую «биосферу» в полном смысле слова.

«Если кому-либо и удавалось когда-нибудь проникнуть в эту зону, — писал американский естествоиспытатель Герберт Лэнг, — то только, если можно так выразиться, „на крыльях“, а птицы, как известно, стараются пролетать эти крайне негостеприимные места как можно быстрее. Многие путешественники, побывавшие во всех концах Африки, не нашли здесь ничего привлекательного, В самом деле, редкие голые пространства, выступающие, словно одинокие островки, посреди джунглей в западной части Экваториальной Африки, имеют столь суровый, безрадостный вид, что они просто отпугивают любителей развлекательных путешествий. Беспредельность африканских джунглей действительно наводит ужас: они простираются в глубь континента почти на 3000 километров — от побережья Экваториальной Гвинеи до горстового массива Рувензори, что составляет большую часть территории Экваториальной Африки. Несмотря на богатство растительного мира, африканские тропики — самое гиблое место на земле, поскольку из-за нещадно палящего солнца в этом огромном поясе день и ночь стоит убийственная жара, и температура перенасыщенного влагой воздуха здесь никогда не опускается ниже 100° по Фаренгейту (то есть 40° по Цельсию), что делает здешний климат совершенно невыносимым. Над африканскими джунглями постоянно свирепствуют страшные тропические грозы. Суровые условия превратили туземцев в каннибалов, о чем свидетельствуют многочисленные захоронения белых людей, которые со свойственной юности страстью к приключениям отважились проникнуть сюда лишь для того, чтобы найти здесь безвременную смерть».

Назовем также расположенные в сердце Африки горные области Кении и Катанги в Заире, равно как и зоны, сплошь покрытые болотами и озерами, где тоже могут обитать невиданные крупные звери: озера Замбии и Зимбабве, болота Аддара, простирающиеся на 4000 квадратных километров, или бескрайние топи Бахр-эль-Газаля (притока Белого Нила, протекающего по территории Судана), отдельные участки которых еще никому не удалось пройти.



И Восток тоже…

В Азии также есть места, где практически никогда не ступала нога человека, по крайней мере европейца, — это аравийская пустыня Дехна, протянувшаяся от Красного моря до Персидского залива. «Это самая малоизученная пустыня на земном шаре, — писал о Дехне географ Моретт, — о ней известно даже меньше, чем о Северном и Южном полюсах». Эта иссушенная палящим солнцем бесплодная земля, ставшая последним пристанищем древних цивилизаций, в частности сабейской, привлекает в основном археологов.

Естествоиспытателей куда больше интересуют отроги Гималаев, а также северная и юго-восточная долины этого горного массива, ставшего символом исполинского величия природы. Что же касается необъятных просторов сибирской тайги, окруженной поясом холода, то ее безграничная ширь служит ей самой надежной защитой от всякого вторжения извне.

Но самым главным источником зоологических тайн Азии по-прежнему остаются покрытые джунглями тропические зоны, хотя, как многие полагают, они достаточно хорошо изучены: сколько загадок до сих пор сокрыто в центральных областях Индии, Бирмы, Малакки, Борнео и Суматры!

О центральной горной части Новой Гвинеи тоже ничего не известно, кроме того, что там обитают многочисленные племена, в основном пигмеев, живущих, как и прежде, в каменном веке. В 1938 году американский натуралист Ричард Арчибальд случайно обнаружил в западной части острова прекрасно возделанную долину, где проживали 60 тысяч туземцев!

Позднее, в июне 1954 года, в западных долинах Новой Гвинеи с патрульных самолетов заметили несколько неизвестных племен, насчитывающих добрую сотню тысяч туземцев, что по официальным данным составляет треть всего коренного населения острова — папуасов!

Что уж говорить об Австралии, центральные районы которой покрыты песчаными пустынями, солончаками и зарослями колючего кустарника! Более благоприятными для человека здесь считаются поросшие высокими травами и хилыми деревцами степи. Лишь нескольким геологам, влекомым стремлением отыскать новые месторождения полезных ископаемых, случалось забредать в глубь этих неведомых мест, и бывало, что по возвращении из странствий они рассказывали о каких-то таинственных зверях, но им никто не верил, потому что принимали их слова за выдумку. Однако все может быть, тем более что некоторые горные хребты Австралии обследовали только с самолетов!



Затерянные миры Зеленого континента

Самым таинственным континентом на земле по праву считается Южная Америка. По количеству белых пятен на ней можно судить о том, что и в наши дни она изучена мало. На самых подробных картах бассейн Амазонки выглядит как гигантский ломоть швейцарского сыра. Бертран Флорнуа, отдавший большую часть жизни изучению этого района, называет его «огромным лесным царством, раскинувшимся на пять миллионов квадратных километров». Чем объяснить, что Амазония и поныне хранит свои тайны, хотя на ее исследование ушло четыре столетия? «Дело в том, — считает Флорнуа, — что девственный лес всегда встает непреодолимой преградой на пути победоносного шествия прогресса и в считанные часы сводит на нет все усилия человека, направленные на организацию внутри него новых форм жизни. Стоит человеку проложить в зарослях тропу, как она тут же зарастает. Когда летишь над амазонскими джунглями на самолете, такие города, как Белен и Манаус в Бразилии или Икитос в Перу, кажутся прогалинами. А открытые пространства, где живут индейцы, с высоты неразличимы».

Болота, окруженные со всех сторон невысокими холмами и покрытые многоцветным узорчатым ковром пышной растительности, — это ли не идеальное прибежище для самых разных животных?

Следует признать, что за исключением центральной области плато Мату-Гросу нам практически ничего не известно о значительной части территории Колумбии, о том месте, где сходятся границы Венесуэлы и Гайаны, и об отдельных, немалых участках Андской горной цепи. Далеко не полностью исследована и лесная зона Патагонии.

Наконец, в Южной Америке есть место, заслуживающее особого внимания. Не только потому, что там, согласно некоторым предположениям, обитают пигмеи и необыкновенные чудовища, но и по той причине, что оно представляет собой практически неприступный естественный заповедник. Это место расположено у истоков Ориноко.

Там, посреди Гран-Сабаны, труднопроходимых джунглей, возвышаются месы, огромные песчаниковые плато, отделенные от остального мира отвесными остроконечными скалами высотой от 1000 до 3000 метров. Некоторые из этих мес, выступающих, подобно островам, из «зеленого океана», достигают в длину 30 километров и более. О том, что таится за густой растительностью, покрывающей вершины мес, известно очень немногое. Тем не менее часть была исследована, и первопроходцы, кроме все прочего, обнаружили там совершенно новые виды грызунов, похожих на своих собратьев, обитающих в Венесуэльских Андах, в сотнях километров к западу от этих мест! Месы отделились от Анд в незапамятные времена.

Исследование этих плато оказалось занятием небезопасным. В 1937 году летчик и исследователь Джимми Энджел попытался сесть на вершину месы Ауян-Тепуи, «Горы дьявола», но его самолет упал в болото рядом со скалой. Энджелу, однако, удалось извлечь немного пользы из своего героического предприятия, поскольку он смог обследовать местность лишь в радиусе ста метров от болота, где потерпел аварию его самолет. Дело в том, что склоны мес сплошь изрезаны трещинами и расселинами, образующими целую сеть непреодолимых препятствий.

Нам действительно мало что известно о венесуэльской Гран-Сабане — в подтверждение тому достаточно вспомнить, что в пятидесятые годы Джимми Энджел открыл там несколько водопадов, которые по величине в двадцать раз превосходят знаменитый Ниагарский водопад. [2].

Вырываясь из чрева отвесных, полуторакилометровой вышины, скал Ауян-Тепуи, эти гигантские водяные смерчи низвергаются вертикально с высоты 980 метров, что в три раза превышает высоту Эйфелевой башни! Поскольку расщелины, откуда бьют эти громадные струи, почти всегда скрыты облаками, индейцы торепаны когда-то рассказывали конкистадорам, что в их стране есть грозные каскады, которые падают прямо с неба! Однако им, разумеется, никто не верил…

Следовательно, самый крупный в мире водопад был открыт лишь совсем недавно — неужели сей факт не заставит призадуматься скептиков? Как бы там ни было, но если бы вы им сказали, что видели в тех местах бронтозавра, будьте уверены, они бы рассмеялись вам в лицо…

В этой связи приходится часто слышать мнение, будто именно таинственные венесуэльские месы вдохновили Конан Дойла на написание знаменитого романа «Затерянный мир». В книге, как вы помните, английские исследователи открывают отрезанное от остального мира высокое плато, где, кроме прочих «пережитков» прошлого, сохранились все виды гигантских доисторических рептилий, живших на Земле, в мезозойскую эру. В ответ на вполне понятное недоверие, с каким был воспринят рассказ путешественников по их возвращении на родину, глава экспедиции профессор Челленджер выпускает из клетки живого птеродактиля как очередное доказательство, с которым трудно не согласиться. А создатели экранизации романа пошли еще дальше: согласно их версии Челленджер и его спутники привозят с собой в Лондон живого диплодока, который, разорвав свои путы, принимается сеять ужас в самом сердце английской столицы, правда, к счастью для лондонцев, все кончается тем, что он оказывается в Темзе…

На самом же деле, как явствует из воспоминаний полковника Фосетта, действие романа разворачивается на холмах Рикардо-Франко, лежащих намного южнее, в месте слияния рек Верде и Гуапоре (где сходятся границы Бразилии и Боливии). В отрывке, где Фосетт рассказывает о том, что произошло с ним и его спутниками в октябре 1908 года, когда путешественники умирали с голоду в местах, которые этот английский исследователь с горечью окрестил «отравленной преисподней», мы читаем: «Над нами вздымались ввысь изрезанные глубокими трещинами отвесные скалы Рикардо-Франко, с плоскими, таинственными вершинами. Ничто не могло нарушить тайну этих вершин — ни время, ни человек. Они были покрыты густыми зарослями — казалось, что это настоящий затерянный мир, и воображение заселяло его разными доисторическими существами, которые вполне могли там сохраниться до наших дней. Не знавшие борьбы за существование в постоянно менявшихся условиях, чудовища, жившие на заре человечества, быть может, продолжают жить и поныне, надежно огражденные от остального мира неприступными склонами скал. Во всяком случае, такое предположение выдвинул Конан Дойл после того, как, вернувшись в Лондон, я рассказал ему об этих холмах и показал их фотографии. Тогда-то он и задумал написать роман, действие которого должно было происходить в сердце Южной Америки, и попросил сообщить ему подробные сведения о тех краях, что я и сделал с удовольствием. Так родился его „Затерянный мир“, печатавшийся с продолжениями в 1912 году в „Стрэнд мэгэзин“, а потом вышедший в свет отдельной книгой, которую ждал огромный успех».

Сколько естествоиспытателей-романтиков и молодых зоологов, жаждавших приключений, мечтали открыть свой «затерянный мир» после прочтения этого удивительнейшего из романов!

Однако наивно полагать, будто для того, чтобы оказаться оторванным от остального мира и избежать жестокой борьбы за выживание, отдельным представителям доисторической фауны понадобилось заточать себя на вершине месы или на каком-нибудь забытом Богом островке. Пристанищем для таких реликтов может быть любой континент, любой крупный остров; Австралию, к примеру, вполне можно назвать «затерянным миром» сумчатых, Мадагаскар — «затерянным миром» лемуровых или царством пернатых, которое некогда процветало. Глухие места, непригодные для жизни многих животных, есть на всех континентах — там-то и могут обитать отдельные виды фауны, приспособившиеся к местным условиям. Девственные чащобы, непроходимые горы, подземелья, песчаные пустыни — на свете еще столько «затерянных миров»! И столько же вероятностей сделать удивительные зоологические открытия!



Terra incognita

В самом деле, для пытливого зоолога вся наша планета — настоящая «terra incognita».

Оставим в стороне ихтиологов и других специалистов, увлеченных поисками невиданных морских животных: фауна океанов, покрывающих три четверти земного шара, настолько богата, а морские глубины так мало изучены, что ихтиологам и иже с ними здесь все карты в руки. Тем более что самые крупные виды морской фауны до сих пор официально не зарегистрированы. Действительно, существование гигантского морского змея — самого легендарного ее представителя — отныне не подвергается никаким сомнениям: единственно пока,еще вызывает споры его видовая принадлежность.

Каждый морской улов может оказаться с «сюрпризом». Так, в результате систематических поисков, проводившихся в 1952 году в водах Калифорнийского залива, удалось выловить не менее 50 неизвестных видов рыб. Однако, чтобы сделать интересные открытия, не обязательно самому заниматься рыбной ловлей. Фактически ихтиологи, описавшие «новые» виды калифорнийских рыб, заметили, что многие из них продавались с лотков на мексиканских рынках!

В дальнейшем мы увидим, что сенсационные находки делаются не только в «многолюдных» местах. Случалось, что неизвестные виды и роды млекопитающих и птиц удавалось обнаружить… среди экспонатов в музеях естественной истории, а иногда даже в зоологических садах.

Что касается земной фауны и обитателей пресноводных водоемов, можно, вероятно, считать, что они изучены полностью и нам вряд ли удастся отыскать среди них нечто новое. Говоря откровенно, здесь все зависит от размеров искомых животных.

Для энтомолога, например, полем деятельности является весь земной шар. Но чтобы обогатить науку, представителем коей он является, ему бывает достаточно исследовать собственный сад. То же самое можно сказать и о специалистах по изучению других беспозвоночных или обитателей пресноводных водоемов, чьи размеры в целом невелики. Даже отправляясь в глубины карстовых колодцев, подземных пещер и рек, они могут быть уверены: их ждет там много интересного. Находки спелеологов способствовали тому, что в зоологии было создано целое новое направление, цель которого — регистрация и изучение этих открытий.

«Однако, — пишет доктор Морис Бертон, сотрудник Британского музея, — если мы будем довольствоваться малыми видами и станем искать только насекомых, пауков и им подобных, тогда вряд ли стоит пытаться проникнуть в недоступные места: новые малые виды можно найти и в шаге от дверей своего дома».

Поэтому не надо удивляться, что тем, кто в буквальном смысле слова «занят поисками маленьких зверушек», каждый год приносит богатый урожай новых видов и подвидов, среди которых одних только насекомых насчитывается около 5000 разновидностей.

Что касается неизвестных до сих пор видов мелких земных позвоночных, то описывать их случается не так часто, тем не менее это происходит ежегодно десятки раз: порой зоологам удается обнаружить около тридцати редких видов млекопитающих и двух-трех представителей пернатых. Чаще всего это крохотные грызуны, иногда летучие мыши, даже маленькие сумчатые или насекомоядные; гораздо реже встречаются пернатые, и уж совсем редко — рептилии или амфибии.

Но стоит только задаться целью отыскать невиданное животное крупных размеров, как зона поисков значительно сужается, ограничиваясь, главным образом, местами, перечисленными выше. Однако уточним, что, за исключением Антарктиды, малоизученные или совсем не исследованные области составляют одну десятую часть выступающей из воды земной поверхности!

Впрочем, любой человек, которому приходилось хоть немного путешествовать, понимает, что даже в самых известных уголках Земли есть труднодоступные места, могущие служить прибежищем для невиданных зверей. Для европейцев вряд ли можно найти более показательный тому пример, нежели случай, впервые описанный в 1938 году Вилли Леем. В то время часто появлялись сообщения о том, что в Швейцарских и Австрийских Альпах видели «ящерицу» длиной 60—90 сантиметров, которую никому до сих пор так и не удалось поймать…



Альпийский четырехлапый червь

Говоря откровенно, рептилия, которую обыкновенно называют «татцельвурмом» (четырехлапым червем), — довольно известный представитель альпийских пресмыкающихся. Этот зверь под названием «штолленвурм» (подземный червь) даже значился в «Новом справочнике для любителей природы и охоты», изданном в Баварии в 1836 году. В этой книге имеется забавный рисунок пещерного червя — покрытого чешуей сигарообразного существа с грозной зубастой пастью и недоразвитыми, в виде обрубков лапами.

Но вот что досадно: еще никому не удалось найти и обследовать останки или панцирь этого животного, которое могло бы считаться самой крупной европейской ящерицей.

А в том, что оно существует, не может быть никаких сомнений. В результате исследования, проведенного в 30-х годах местными газетами и научными журналами, были собраны показания шестидесяти очевидцев. Все они в один голос заявляли, что длина тела животного составляла примерно 60—90 сантиметров, оно имело вытянутую форму, а его задняя часть к концу резко суживалась. Спина у зверя имела коричневатый оттенок, а брюхо — бежевый. У него имелся толстый короткий хвост, шеи не было, а на его приплюснутой голове сверкали два огромных шаровидных глаза. Его лапы были такие тонкие и короткие, что кое-кто даже пытался утверждать, будто задние конечности у него вообще отсутствовали. Некоторые уверяли, что он был покрыт чешуей, но этот факт не всегда находил подтверждение. Во всяком случае, все были единодушны во мнении, что зверь шипел подобно змее.

Иные легенды о «татцельвурме», безусловно, можно подвергнуть сомнению. Особенно те из них, в которых говорится, что он прыгает на 2—3 метра, проявляет не свойственную ящерицам агрессивность и настолько ядовит, что «способен убить человека одним только дыханием».

Однако, разумеется, не все в этих рассказах вымысел. Как-то раз в 1908 году один профессиональный охотник, пользовавшийся полным доверием австрийского приват-советника А. фон Дразеновича, наткнулся на этого зверя под Мурау, что в Верхней Штирии, на высоте 1500 метров. Зверь напоминал гигантского червя длиной 50 и толщиной 8 сантиметров, ко всему прочему у него были четыре короткие лапы. Охотник знал про агрессивный нрав рептилии и, прежде чем к ней приблизиться, извлек из чехла нож. Когда он подошел к зверю, тот прыгнул на него, целясь прямо в лицо. Человек нанес ему несколько сильных ударов ножом, ло лезвие с трудом пробивало твердую кожу. Зверь шесть раз кидался на него, но он успешно отражал все его нападения, и лишь после шестого удара раненый «червь» скрылся в узкой расщелине. Несмотря на все усилия, охотнику не удалось выгнать его из убежища, и потом он больше никогда его не видел.

Об этом случае рассказывал фон Дразенович со слов самого очевидца.

Несмотря на то, что имелось предостаточное число свидетельств и все они были схожи, многие люди так и не поверили в существование татцельвурма. Они выдвигали ставшее расхожим предположение, будто это какая-то чумная выдра. А то, что она прыгает или «шипит», точно змея или кошка, так это вполне допустимо. На подобного рода заявления очевидцы — а среди них было немало знатоков местной фауны — отвечали только одно: очень жаль, что кое-кто не в состоянии отличить татцельвурма от обыкновенной выдры.

Скептики другой категории, придумавшие совсем уж никуда не годное объяснение, утверждали, что россказни о «четырехлапом черве» не выдерживают никакой критики, поскольку ядовитых ящериц вообще не бывает.

Подобные заявления, в общем, справедливы, однако у этого правила есть два исключения — мексиканский жилатье и американский эскорпион, обитающие в Техасе и Аризоне. Эти огромные ящерицы, достигающие 75 сантиметров в длину, вполне оправдывают данное им название — ядозубы: их нижняя челюсть сплошь усеяна ядовитыми зубами. Когда они кусают свою жертву, их зубы, загнутые, точно крючки, впиваются настолько глубоко, что у нее нет никакой возможности вырваться. Для человека укус ядозуба очень болезнен, но не смертелен.

Приземистый, с коротким толстым хвостом, ядозуб очень похож на татиельвурма, которого австрийский натуралист доктор Николусси, не колеблясь, окрестил «европейским ядозубом».



Урок татцельвурма

Этот австрийский ученый, однако, поторопился с названием, так как видовую принадлежность альпийского чудо-зверя установить с точностью не удалось. По словам одного учителя, тоже австрийца, видевшего это животное в апреле 1929 года во время исследования Темпельмауэрской пещеры, татцельвурм даже не был похож на рептилию. Но пусть он сам расскажет о том, что с ним приключилось: «Одним весенним утром, взяв с собой все необходимое, я отправился в путь и после короткого подъема добрался до вершины Темпельмауэра. Немного передохнув среди скал, я принялся искать вход в пещеру. И вдруг на земле, покрытой слоем перегноя, я заметил какое-то животное с длинным, как у змеи, телом. Его кожа была почти белая, но не чешуйчатая, а гладкая. У него была приплюснутая голова, а спереди из-под туловища торчали две совсем короткие лапы. Зверь словно застыл на месте, но при этом он не сводил с меня своих огромных глаз. Я могу с первого взгляда определить любое из наших животных (я имею в виду любого представителя местной фауны), и тут мне стало ясно: передо мной не известный науке зверь — тот самый татцельвурм. Меня охватило радостное волнение, и в то же время мне было немного страшновато, но я все же попытался поймать зверя, однако… слишком поздно! С проворством ящерицы животное юркнуло в нору, и все мои попытки выманить его оттуда ничем не закончились. Я уверен, мне это не могло почудиться — зверя я видел очень четко.

У «моего» татцельвурма были маленькие, как будто атрофированные, лапы с короткими когтями; длина его тела не превышала 40—45 сантиметров. Скорее всего, татцельвурм — это необычная разновидность саламандры, которая живет в сырых пещерах и редко когда выбирается на свет».

Споры вокруг татцельвурма достигли апогея в 1934 году, когда швейцарский фотограф Балкен заявил, что ему удалось непроизвольно сфотографировать это загадочное существо. Однажды он бродил в окрестностях Майрингена в поисках живописных видов и неожиданно наткнулся на удивительный «предмет», с виду похожий на истлевший ствол дерева. «Да, — подумал он, — снимок должен получиться хоть куда!» Он навел объектив на «предмет», и в тот миг, когда щелкнул затвор, «древесный ствол» вдруг беспокойно зашевелился и обернулся грозной ящерицей. Наш фотограф, разумеется, тотчас же дал тягу… а когда проявил пленку, то так и подскочил от удивления: объектив его фотоаппарата поймал буквально на ходу невиданное животное. На снимке очень четко была видна «рыбья» голова зверя и его злобная морда. Однако рыбы, как всем известно, не имеют привычки лазать по горам.

Немецкий иллюстрированный журнал «Космос» согласился не только немедленно опубликовать эту сенсационную фотографию, но и финансировать «охоту» на знаменитого татцельвурма в местах его обитания. Из-за превратностей погоды — увы! — поиски закончились едва начавшись и оказались безрезультатными. Когда же погода наладилась, читатели обратили свой интерес к другим проблемам, и журнал больше не мог использовать охоту на татцельвурма как выгодную рекламу… Дальнейшие поиски были отложены до лучших времен, о чем остается только сожалеть. Сейчас уже вряд ли стоит подвергать сомнению тот факт, что «четырехлапый червь» действительно существует: вполне вероятно, что он — европейская разновидность ядозубов или гигантская саламандра, хотя не исключено, что это — совершенно новый вид рептилий. История с татцельвурмом не может не навести на размышления тех, кто воображает, будто зоологам непременно должно быть известно все про все, тем более в стране, где изучен каждый уголок.

Теперь настало время нам отправиться в путешествие вокруг света, поскольку эти «уголки» разбросаны по всему земному шару. С точки зрения зоологии, нас ждет там много интересного. Если и есть какая-то надежда отыскать на нашей планете невиданных зверей, то только в тех местах, куда еще не заглядывал человек. В затерянных мирах? Но затерянные миры — не что иное, как места, которые никто не удосужился как следует изучить.

Глава 2. ЕСТЬ ЛИ ЕЩЕ НАДЕЖДА ОТЫСКАТЬ НЕИЗВЕСТНЫЕ ВИДЫ ПТИЦ И ЗВЕРЕЙ?

Выступая однажды с «Речью касательно теории Земли», барон Жорж Кювье, который затем использовал ее как предисловие к книге «В поисках останков ископаемых животных», сделал крайне опрометчивое заявление: «Сегодня вряд ли можно надеяться на то, что нам удастся отыскать новые виды крупных четвероногих».

Он считал себя большим знатоком современной фауны и был уверен, что все ее представители, в том числе животные новых земель — Америки и Австралии, уже зарегистрированы и описаны. Следовательно, отныне натуралистам надлежало направить все усилия на поиски исчезнувших видов, тем более что к тому времени было обнаружено огромное количество их останков.

Это означало, что зоология вышла из моды, уступив место палеонтологии — новой многообещающей науке! Так уж случилось, что господин барон стал ее основоположником, а он был великим мастером своего дела: мог запросто определить видовую принадлежность ископаемого животного по его истлевшим останкам или восстановить животное целиком по одной только кости или зубу.



Опрометчивое заявление барона Кювье и неожиданная находка Диара

Едва Кювье произнес свою пламенную речь, как в 1819 году его ученик Диар доказал ее полную несостоятельность, прислав ему из Индии рисунок чепрачного тапира со следующей припиской:

«Когда в Баракпуре я впервые увидел тапира, изображение коего я вам высылаю, меня поразило, что о столь крупном животном до сих пор ничего не было известно, тем более что в Азиатском обществе я видел голову точно такого же животного, которую губернатор Баркхар отправил им 2 апреля 1806 года, сообщив при том, что в индийских джунглях тапиров столько же, сколько слонов и носорогов».

На самом деле индийский тапир был известен с давних пор. Под названием «ме» он значился в двух древних китайских словарях, а также в одном трактате по естественной истории, где о нем говорится следующее: «Me» похож на медведя. У него маленькая голова и небольшие лапы; его короткая блестящая шерсть покрыта белыми и черными пятнами; некоторые утверждают, что она имеет желтоватый оттенок; другие говорят, что она серовато-белая. У него хобот, как у слона, глаза, как у носорога, хвост, как у коровы, и лапы, как у тигра».

Во многих китайских и японских трудах имелись ко всему прочему и изображения загадочного чепрачного тапира; их можно найти даже в старинных учебниках и детских книжках!

Выходит, что китайские и японские малыши знали о нем куда больше, нежели господин Кювье. Неизвестно, слышал ли он вообще о китайских и японских трактатах по естественной истории. Во всяком случае, будучи прагматиком, он принимал за истину только то, что можно было «потрогать руками», и без разбору подвергал осмеянию все слухи, народные предания и рассказы простых людей, веривших в чудо. Поскольку Кювье не доверял даже сообщениям путешественников, приходившим из далеких стран, его, видно, нисколько не взволновало исследование английского естествоиспытателя Уолфилда о Суматре, вышедшее в 1772 году, где было написано, что на этом острове обитает маленький пятнистый «носорог», внешне очень похожий на тапира. В то же время секретарь резиденции в Бенкулу Марсден довольно точно описал это животное в «Истории Суматры». В 1805 году подробные сведения о нем собрал сэр Стэмфорд Раффиз. Наконец, майор Фаркхар подстрелил одно из этих животных в окрестностях Малакки ив 1816 году представил его описание Азиатскому обществу.

Когда Кювье получил письмо и рисунок Диара, на него вдруг снизошло озарение. И он спешно взялся составлять описание диковинного тапира со странным окрасом, однако было уже поздно. Недоверчивого барона опередили другие.



Гигантская узконосая обезьяна и реликтовый африканский оленек

Индийский тапир был лишь первым в длинном перечне крупных животных, о существовании которых постепенно становилось известно все больше и больше. Однако здесь перечислить всех невозможно. Тогда кого же из них следовало бы назвать в первую очередь? Дело в том, что «величина» — понятие очень растяжимое и относительное, поэтому оно вряд ли может служить основным критерием в нашем выборе. Очевидно, что пакарана — животное совсем не крупное, но в отряде грызунов это настоящий гигант. Среди плотоядных мышей встречаются сушие чудовища, хотя по размерам они не больше лисицы. А бывает и наоборот: африканский оленек, к примеру, мелкое копытное, тем не менее оно с трудом поместилось бы в ванной комнате. Наконец, карликовый гиппопотам выглядит рядом с гигантской крысой подлинным великаном. Поскольку перечень зоологических открытий, сделанных с тех пор, как Кювье вывел свое опрометчивое умозаключение, имеет всего лишь показательное значение, я расскажу о самых впечатляющих из них —иными словами, здесь пойдет речь о животных действительно новых, которых трудно было не заметить.

Так, в 1835 году немецкий естествоиспытатель Рюппель обнаружил в горах на юге абиссинской пустыни самую крупную из узконосых обезьян — геладу (Theropithecus gelada). Стоя на задних лапах, этот бабуин совершенно новой разновидности — ноздри у него расположены не на самом конце узкой морды, а чуть выше — может достигать человеческого роста, хотя его задние конечности немного короче ног человека.

Африканский оленек (Hyemoschus aquaticus), привезенный из Сьерра-Леоне и описанный в 1840 году Оджилби, — животное само по себе небольшое: его высота в холке не превышает 35 сантиметров. Однако открытие этой малорослой особи копытных в девственных лесах Африки имеет огромное значение, поскольку в наши дни это животное является единственным представителем некогда многочисленной группы копытных, обитавших на территории Европы во второй половине палеогена. По сути говоря, это первый представитель невымерших ископаемых, обнаруженных в новом убежище — обширных влажных лесах Экваториальной Африки.



Карликовый гиппопотам, про которого все забыли

В том же году, когда был обнаружен африканский оленек, имело место другое открытие, получившее полное признание только полвека спустя.

Однажды вице-президент филадельфийской Академии наук доктор Сэмюэл Мортон услышал от одного путешественника, вернувшегося из долгих странствий по Либерии, что в реках центральной части этой страны обитает маленький гиппопотам размерами не больше среднего нетеля. Туземцы охотились на него, и путешественник, видевший животное не раз, даже пробовал его мясо!

К этому рассказу доктор Мортон отнесся довольно скептически; однако в 1843 году его друг доктор Гохин прислал ему из Монровии несколько черепов каких-то млекопитающих, и он с удивлением заметил, что два из них действительно напоминали черепа гиппопотамов, правда, их размеры была значительно меньше. В 1849 году он описал их и назвал животных, которым они принадлежали, Hippopotauus liberiensis, но некоторое время спустя его коллега Джозеф Лейди доказал, что этот «карлик» по многим признакам отличается от обычного гиппопотама и вполне заслуживает того, чтобы его можно было отнести к новому роду «хоропсисов».

Когда о карликовом гиппопотаме стало известно немного больше, оказалось, что за несколько веков до этого некоторые исследователи уже описали его. Вот что сообщал о королевстве Коужа (нынешний район Либерии) голландец доктор Ольферт Даппер, попытавшийся в 1668 году собрать все имевшиеся о Черном континенте сведения в единое «Описание Африки».

«Там встречаются свиньи двух видов — красные, или „коу-жа“, размерами с наших, европейских, и черные, или „коужа квинта“, которые намного крупнее наших и при этом опасны: у них очень острые зубы, и они орудуют ими как топорами, перегрызая все, что им ни попадется».

Под первым видом, вероятно, имелась в виду кистеухая свинья (Potamochoerus porcus). Что же касается второго, то им, видимо, был карликовый гиппопотам, действительно похожий на черную, словно начищенную ваксой, свинью со страшными зубами. [3]

Однако перед тем как приступить к поискам следов карликового гиппопотама, упоминавшегося еще в древних научных трудах, ученые вообще предпочли надолго забыть о его существовании. Но ведь были же черепа, которые изучал доктор Мор-тон, скажете вы… Конечно, и тем не менее скептики полагали, что это доказательство неубедительное. Но давайте лучше послушаем, что об этом сообщает де Бленвиль в своем «Докладе о гиппопотамах»: «Совсем недавно я узнал от г-на Р. Оуэна во время его последнего приезда в Париж, что в прошлом году доктор Мортон описал новый вид маленького гиппопотама, обитающего, вероятно, в Габоне, и назвал его Hippopotamus minor [4]. Однако, судя по тому, что мне рассказывал г-н Р. Оуэн, череп этого животного, который он видел лично, отличается от черепа обычного гиппопотама только размерами, что, в конце концов, не такое уж большое отличие».

На самом деле череп «хоропсиса» не только почти в два раза меньше черепа обычного гиппопотама, но он еще отличается и рядом признаков, которые можно было бы заметить невооруженным глазом. Впрочем, давайте обратимся к словам Джозефа Лейди, поскольку он изучил этот вопрос обстоятельно:

«Что касается строения верхней части черепа „хоропсиса“ и обычного гиппопотама, то различия здесь столь явные, что любой человек, видевший обычного гиппопотама, не задумываясь скажет, что „хоропсиса“ никак нельзя отнести к роду гиппопотамов.

Но кто же тогда был этот г-н Р. Оуэн, не заметивший столь очевидного различия? Это сэр Ричард Оуэн, выдающийся английский палеонтолог и ревностный последователь Кювье. Великий анатом, как и его учитель, он славился своей нетерпимостью и недоверием ко всему новому — как и Кювье. Он принадлежал к категории людей, которые отрицают очевидное даже тогда, когда оно находится перед глазами. Как и в случае с Кювье, его слово — увы! — считалось законом.

Примерно в 1870 году молодого карликового гиппопотама, весившего не больше 15 килограммов, доставили из Ливерпуля в Дублин, где он прожил всего несколько недель в местном зоопарке. Спустя двадцать лет Йоханнес Бюттикофер, хранитель Лейденского музея, побывавший в Либерии дважды (с 1879 по 1862 и с 1886 по 1887 годы), сообщил многочисленные подробности о повадках карликового гиппопотама и даже привез с собой останки этого животного, которые, правда, плохо сохранились.

В начале XX века в разных музеях мира выставлялись отдельные фрагменты скелетов не менее 20 особей карликового гиппопотама. И тем не менее многие натуралисты были убеждены, что «хоропсис» — не более чем легенда. Часть их считала, что это самый обычный гиппопотам, только молодой, другие называли его редкостным уродом и сравнивали с карликами, которых показывают на уличных ярмарках. Третьи имели смелость утверждать, что это низкорослая разновидность обыкновенного гиппопотама. А вот каким оригинальным способом оспаривали факт его существования в наше время сотрудники одного музея естественной истории: они просто взяли и поместили небрежно собранный скелет «хоропсиса» среди останков ископаемых животных!

Короче говоря, давайте пока считать, что про карликового гиппопотама все забыли, и продолжим дальнейший обзор великих зоологических открытий, вернувшись для этого на несколько лет назад.



Золотой такин и олень-невидимка Шомбургка

В 1850 году английский натуралист Ходжсон, занимавшийся изысканиями на Тибете, получил от некоего майора Дженкинса три шкуры и несколько черепов какого-то животного, похожего на златорунного барана, но, видимо, такого же крупного, как небольшой буйвол! Путешественник дал этому диковинному животному имя Badotras taxicolor. Туземцы мишми называли его «такином», а хамти — «кином». Однако сам Ходжсон, вероятно, его никогда не видел.

Золотой такин, как попросту называют это животное, — одно из самых загадочных существ. Во-первых, потому, что его редко кто видел, хотя это и понятно: он обитает в восточных Гималаях на высоте от 2500 до 4200 метров и самую светлую часть дня проводит в густых зарослях рододендрона и карликового бамбука, лишь с наступлением сумерек он выходит попастись на травянистые горные склоны. А во-вторых, потому, что никто точно не знает, к какому виду жвачных его следует отнести: у него много общего с быком, бараном и антилопой. Так что пока он причислен к роду серн!

Первый такин-самец был доставлен в Европу живым. Дж. К. Уайт принес его в дар Лондонскому зоологическому обществу 28 июня 1909 года, то есть спустя пятьдесят девять лет после того, как он был обнаружен!

Олень Шомбургка (Rucervus schomburgki), описанный в 1863 году Блайтом, заслуживает нашего внимания не только потому, что у него сильно разветвлены рога, но и поскольку ни один белый человек не видел это животное в его естественной среде обитания в Таиланде. Поэтому мы можем о нем судить лишь на основании наших наблюдений за редкими особями, содержащимися в зоологических садах: одни из них были выловлены туземцами, а другие родились уже в неволе. Вероятно, нам больше никогда не удастся увидеть этого оленя на воле, так как есть все основания полагать, что некоторое время назад он вымер.



Чудом спасенный олень Давида

С точки зрения вклада в естественные науки, ни одно путешествие не было более удачным, чем экспедиция отца Армана Давида, предпринятая им в 1665 — 1689 годах в центральную часть Восточной Азии, о которой европейцы в то время ничего не знали. Помимо бесчисленного множества новых растений этот знаменитый французский миссионер открыл там три рода крупных млекопитающих, совершенно не известных в Европе.

В 1865 году, во время пребывания в Пекине, уполномоченный представитель французского правительства Жан-Пьер Арман Давид услышал, будто в императорском парке Нан Хайцу, расположенном в нескольких ли к югу от китайской столицы, содержатся какие-то священные животные. [5]

Эти слухи не могли не заинтересовать нашего путешественника. Зная, однако, что вход в парк строжайшим образом запрещен, отец Арман Давид перехитрил грозного охранника: он просто-напросто перелез через каменную стену, опоясывавшую «святилище» на протяжении 72 километров и скрывавшую его обитателей от любопытных глаз.

То, что он увидел за оградой, потрясло и взволновало его до крайности: кроме хорошо известных ему животных там находилось крупное стадо — около 120 голов — самых что ни на есть странных оленей. Да и назывались они, как потом узнал святой отец, очень странно — «сеу-пу-шан», что означает «необычные четвероногие». Такое название им дали, видимо, потому, что они были «не как олени», «не как коровы», «не как лошади» и «не как козы».

Но вместе с тем подразумевалось, что с перечисленными четвероногими у них есть нечто общее: строение тела, наличие оленьих рогов, длинного, как у коровы, хвоста, пышной конской гривы и широких козьих копыт…

К счастью для европейцев, у этого таинственного оленя было и другое название, гораздо легче произносимое, — «ми-лу».

Подкупив охранников, отец Давид раздобыл рога «ми-лу» и решил отправить их в Парижский музей, справедливо полагая, что они займут достойное место среди других его экспонатов. На другой год он достал две прекрасные шкуры животного.

Как только в Европе прознали, что в императорском парке под Пекином обитает новый вид оленей, за дело взялись дипломаты.

Многие страны мечтали заполучить это невиданное животное. Благодаря участию китайского министра Хен-Ши первые три «ми-лу» должны были по праву принадлежать Франции. Однако олени не вынесли тягот долгого путешествия в Европу и погибли по пути к ее берегам. Тем не менее их останки попали к Альфонсу Мильне-Эдвардсу, и он описал это животное в 1866 году, окрестив его «оленем Давида».

Олень Давида отличается грациозностью, у него светло-рыжая шерсть, а лоб помечен ярко-белым пятном. Он обладает редкой способностью менять рога два раза в год.

В дальнейшем благодаря неустанным усилиям дипломатов в Европу были завезены и другие особи этого редкого оленя, но его истинная ценность стала известна лишь много времени спустя, когда обнаружилось, что в природе его нет. Никто тогда не мог осознать трагические последствия наводнений 1895 года, когда стихия разрушила в нескольких местах каменную ограду императорского парка и когда «ми-лу», оказавшись на свободе, тотчас же были забиты и съедены голодными людьми. Последний удар, окончательно погубивший «ми-лу», был нанесен в 1900 году во время «боксерского восстания»: мятежники проникли во владения императора и в приступе слепой ярости перебили всех находившихся там бесценных оленей. И только один из них уцелел после этой «варфоломеевской» бойни.

Как потом выяснилось, несколько веков тому назад «ми-лу» были полностью истреблены на севере Китая, где они обитали на болотистых равнинах. И особи, тщательно охранявшиеся в императорском парке, были реликтами!

Но, к счастью, как нам известно, отец Давид однажды «перелез через стену святилища» — и тем самым обратил внимание западного мира на странного оленя с коровьим хвостом. Благодаря его хлопотам несколько особей этого редкого животного удалось доставить в Европу, где они попали в заботливые руки герцога Бэдфорда, который поселил их в садах аббатства Вобурн, в Англии, дабы уберечь вид от полного вымирания.

За полвека чудом спасенное стадо «ми-лу», некогда состоявшее всего из 15 особей, значительно увеличилось, и теперь в нем уже насчитывается свыше 250 голов. Таким образом, появилась возможность переселять оленей Давида и в другие зоопарки мира.



Курносая обезьяна и пятнистый медведь Давида

На китайских вазах и в живописных работах, выполненных на шелковой ткани, иногда можно увидеть существо с голубой мордой, похожее на кривляющегося беса. Как у всякого уважающего себя беса, у этого существа есть хвост, а его грудь имеет огненную окраску, что для исчадия ада вполне естественно. Однако благодаря вздернутому носу оно выглядит совсем не страшным, а напротив — даже очень привлекательным.

Этот странный бес, в существование которого не верил ни один европейский натуралист, — второе крупное зоологическое открытие отца Давида. Если бы стало известно, что китайские художники воплотили в его несколько стилизованном изображении черты обитающей на снежных склонах Тибета обезьяны, будьте уверены, это только укрепило бы сомнения ученых: ведь обезьяны, как полагали они, живут исключительно в теплом климате!

Тем не менее факт остается фактом: этот анахронический примат вполне оправдывает свое прозвище — «снежная обезьяна». Ее действительно можно встретить на высоте свыше 3000 метров.

В 1870 году Мильне-Эдвардс, изучив останки снежной обезьяны, дал ей научное название — Rhinopithecus roxellanae, то есть «рокселланов ринопитек». В нем был скрыт намек на вздернутый носик одной невольницы, которая, став супругой турецкого султана Сулеймана II, доказала, что сказки не всегда вымысел. Вряд ли для обезьяны, которую все принимали за сказочного беса, можно было придумать более удачное название.

Третье зоологическое открытие, бесспорно сенсационное, отец Давид сделал 11 марта 1869 года за чашкой чая со сладостями, которыми его потчевал некий Ли, богатый землевладелец из провинции Сычуань. В доме этого китайца отец Давид увидел странную шкуру с черно-белыми отметинами, принадлежавшую «знаменитому пятнистому медведю», о котором ему приходилось слышать не раз.

Действительно, в провинции Юньнань водился зверь по прозвищу «бей-шун», или «белогрудый медведь», и обитал он, по словам местных жителей, в бамбуковых зарослях на горных склонах. Насколько мне известно, впервые «бей-шун» упоминался в научном трактате времен правления знаменитой династии Тан. Говоря точнее, эта рукопись относится к 621 году н.э., то есть к периоду царствования первого императора из династии Тан.

Убежденный в реальности существования легендарного зверя, отец Давид попросил тамошних охотников добыть ему шкуру пятнистого медведя. Через две недели, 23 марта, его просьба была исполнена. Китайцы поймали маленького «бей-шуна» живым, но для облегчения перевозки были вынуждены его убить. Так впервые европеец стал обладателем шкуры своеобразного животного, именуемого в наши дни большой пандой. Все ее тело имеет белый окрас, за исключением лап, верхней части груди, плеч, ушей, кончика носа — что придает зверю довольно забавный вид, в области вокруг глаз, где мех у нее почти черный. Интересная деталь; у большой панды даже подошвы покрыты шерстью, что не наблюдается ни у одного другого медведя!

1 апреля охотники преподнесли отцу Давиду соответствующий этому дню «подарок», которому могли позавидовать все зоологи мира, — останки взрослой особи неизвестного «медведя».

Спустя неделю счастливый миссионер обзавелся очаровательным зверьком, известным науке под названием «малая панда» (Ailurus falgens). Имя «панда», по-видимому, происходит от местного названия «ниала-понга», что означает «поедатель бамбука». Однако китайцы чаще всего называют этого зверя «хун-хо», или «огненной лисицей». Поскольку ко всему прочему у него еще и кольчатый хвост, англичане иногда называют его «гималайским енотом», что вполне оправданно, так как он действительно является родственником американских енотов.

Можно с уверенностью сказать, что отец Давид совсем не помышлял о том, чтобы установить родственную связь между этим маленьким хитрым зверьком с ярким окрасом и большим пятнистым медведем, шкуру и скелет которого он хранил с особой бережностью.

На протяжении долгого времени этого зверя называли не иначе как «бамбуковым медведем», а зачастую и «медведем Давида». Но, исследовав его зубы и скелет, гениальный Мильне-Эдвардс установил, что он все-таки ближе к енотовым, и дал ему соответствующее научное название — Ailuropoda melancoleucus, то есть «пятнистое животное с лапами панды». Было даже время, когда этого зверя называли только «большой пандой», а его младшего собрата с кольчатым хвостом — соответственно «малой пандой».

Однако справедливости и научной точности ради большую панду отца Давида следовало бы назвать «пятнистым ложномед-ведем провинции Сычуань».

Для полной ясности оставалось только найти этого крупного, как медведь, енота в его естественной среде обитания. Но легче было сказать, чем сделать.

Несколько экспедиций, организованных в районы обитания большой панды, ничем не закончились. Английский генерал Перейра, пересекший Тибетское нагорье из конца в конец, не услышал упоминания об этом характерном звере даже в рассказах местных жителей.

Стоило только обнаружить большую панду, как она вдруг куда-то бесследно исчезала. На протяжении более чем полувека о ней так ничего и не было слышно…