<br> Енисейскому краю
<br> Наши деды, Сибирь обживая, Неизменно сходились на том, Что земель енисейского края Нет щедрей за Уральским хребтом.
Великая река подобна морю, Леса под небеса по берегам, И есть где развернуться на просторе Размашистой души сибирякам.
И поныне с той лестною славой Ты в трудах и заботах живёшь, Край опорный Российской Державы, И могуч, и богат, и пригож.
Здесь Енисей величествен, как море, Леса под небеса по берегам, И есть где развернуться на просторе Похожим на свой край сибирякам.
Мы, наследники первопроходцев, Сохраним эту славу сполна. Пусть она нелегко достаётся, Красноярцам посильна она.
Наш Енисей величествен, как море, Леса под небеса по берегам, И есть где развернуться на просторе Влюблённым в отчий край сибирякам.
* * *
Полный света, сияния, блеска — Лучезарный весенний восход Всё мне видится над перелеском, Упиравшимся в наш огород.
Не бывает чудесней видений… Столько лет пролетело и зим, Но мне памятен свет тот весенний, Всё любуюсь я мысленно им.
Его отблеском дальним согретый, Ныне исподволь осознаю: Это ясным и радостным светом Светит родина в душу мою.
И до вечного пусть до покоя Озаряет мне думы и сны, Ибо в жизни не знал ничего я Ярче той лучезарной весны.
* * *
Мы живём в снегирином краю, Где в снегах стынут сосны и ели, Ну а всё-таки птицы поют, Несмотря на мороз и метели.
Улетают вьюрок и удод, Злата иволга и иже с нею… Но снегирь, как несорванный плод, И зимою на ветке краснеет.
Наш воробушек не соловей, И сороки петь не мастерицы, Но как дивно звенит из ветвей Эта малая алая птица.
Я подслушал на зимней заре, На студёном багряном восходе, Что и даже полёт снегирей Полон тонких волшебных мелодий.
Нет, не зря нам при встречах снегирь Каждый раз представляется чудом, И поэты рифмуют Сибирь С этой птахою пламенногрудой.
* * *
<br> Привет из Азиопы
<br> Не нужен мне язык эзопов, Я напрямую вам скажу: Сижу в глубокой Азиопе И на мели притом сижу. Моё ж открытое забрало Обезоружило меня — В итоге шайкой либералов Обобран я средь бела дня. Но мало им, что нас лишили Державы, крова и зарплат: Вчера карманы потрошили, Сегодня — души норовят. Так неужели же я струшу Или разину рот опять И Богом вдунутую душу Позволю нехристям отнять? Не склонный к басенкам Эзопа, Отвечу без обиняков: Да, есть разини в Азиопе, Но не ищите дураков!
* * *
Всё-то слышал, всё-то видел, Всё-то в жизни испытал… На судьбу я не в обиде, Просто малость подустал. Укатали Сивку горки, Подгорбатили года. Верно, лишку на закорки Брал в дороге иногда. Все мы жили — не тужили, Не впадая в лень и грусть. Что нам стоили, двужильным, Этот путь и этот груз? Под команду «раз-два, взяли!» Сверхдержаву возвели. Вознесли. Да разве знали, Разве знали-ведали…
Нынче нам не до империй. Впрочем, если позовут, Вновь готов я, сивый мерин, Добровольно влезть в хомут. Не боясь прослыть святошей, Помолюсь на каланчу И на горб заброшу ношу — Мне любая по плечу.
* * *
<br> Уходит поколенье
<br> А стрелы падают всё ближе, И ворон кружит за спиной… Ещё один скоропостижно Собрался сверстник в мир иной.
Подкатит чёрная карета, Контора выпишет ярлык — И оттартают спешно предка На божью нивку Бадалык.
А то, что жил трудягой честным И был Державой награждён, Ему зачтёт лишь Царь Небесный, В которого не верил он.
До срока наше поколенье От прав уходит и свобод, Чтоб милостей до околенья Не ждать от нынешних господ.
Минусинье
Александру Кулёву
В Минусинье небо сине, Дали сини в Минусинье, И на диво там красивы И синильги, и аксиньи. А ещё жила в Подсинем, На пороге Минусинья, Хороша и неспесива Молодайка Ефросинья. Я когда-то был в Подсинем И влюблялся в Ефросинью, Да и мной, ещё не сивым, Увлекалась Ефросинья. Мы сидели на тесине Возле дома Ефросиньи И весь вечер голосили «Я люблю тебя, Россия…» Помню, помню, ярче синьки, Фросин взор из-под косынки… Говорят, у Ефросиньи Ныне дочь большая — Сина И что Сина та красивей Всех синильг и всех Аксиний, И что сватался к той Сине Аж какой-то…абиссинец. Я не против абиссинца, Но обидно за подсинцев, За тесинцев, большеинцев И за прочих минусинцев… Потускнеет Минусинье Без дочуры Ефросиньи. …Ныне вновь по Минусинью Мы с друзьями колесили: Меж Ничкой, Сизой, Подсиним, По увалам, по низинам, Вдоль боров, берёз, осинок, Обступивших тракт Усинский, Мимо кур, гусят с гусыней, Красных дев — ничкинок, инек, И сизинок, и подсинек — Ефросиний и аксиний… И всё опять превозносили: «Ах, Минусинье, Минусинье!»
ДиН стихи
Марина Юницкая
Зеркало Джабы Астиани
Милая девочка, ученица третьего класса, Макая хлеб в варенье, Спросила вдруг: — А сколько стоило раньше мясо? Меня охватило подобье смятения, И я попросила у себя уточнения: А когда это «раньше»? Раньше чего? Когда я была в третьем классе (говорят, что тогда не было коррупции), Так вот тогда, если говорили «раньше», То имели в виду — до революции. А потом говорили — до войны. А потом — после войны, Имея в виду ту, Великую, четырёхлетнюю. А потом пошли многолетние: Десять лет Афгана, Десять лет Чечни (А может, будет и сто), Но цены уже не сравнивают, Потому что не знают, за что Там страдают и погибают: Не Родину же там отстаивают…
* * *
<br> Зеркало Джабы Астиани
<br> В последний раз она тогда стояла Вот в этой комнате У зеркала крутого, Пушистой кисточкой и чёрной тушью, Печаль глазам умело придавая. Но вдруг слеза, Горячая, большая, Испортила картину той печали — Печали, нарисованной умело, — Простой печалью сердца самого.
Она встряхнулась, будто от удара, Схватила сумку, Бросилась к дверям И закричала жалобно и строго: — Я ухожу! Не смей за мной ходить!
…Вернулся он. Взял по привычке книгу, Но слов не понял. Зеркало сияло, А в нём опять, опять она стояла, Но рядом с ней Не поместился он.
* * *
Мы, уходящие, Назад глядящие, Совсем ледащие, Почти пропащие, Не настоящие, Мы — миражи.
Ни в чём не сходные, Ни с чем не сродные, Едва ль свободные, Давно не годные, Но сумасбродные, Мы — муляжи.
Мы так несдержанны, Мы так издержаны… Да, мы повержены — Не наш бьёт час. Мы все отвержены, Но что-то держит нас И что-то светится Из наших глаз.
* * *
Рабочая, крестьянская, Как прежде, голодранская, Несытая, немытая, Забытая, убитая, За что же ты, родная, Несчастная такая? Гори, гори, обида. Прекрасно всё для вида, Прекрасно для отвода глаз, Как это водится у нас.
* * *
Среди валов и волн, юля, Уже почти без сил, Плывёт лодчонка без руля С обрывками ветрил.
Она не выдержит вот-вот Удар шальной волны Она, ныряя, воду пьёт, А волны — солоны.
И птица страшная фрегат Над лодочкой парит, И тень от крыльев, как рога, Вот-вот пронзит зенит…
ДиН стихи
Нина Измайлова
Молитва лисицы
<br> Осенней ночью
<br> Во мраке осеннем не видно ни зги — Затянуты окна дождём… Но… дремлет собака у правой ноги, А кошка — за левым плечом.
Мурлыча, она коготками плетёт Незримого кружева свет — Собака сквозь дрёму тихонько вздохнёт, Как будто бы кошке в ответ.
По диагонали от пят до виска Сквозь сердце струится тепло, И тает, и тает ночная тоска Осеннему мраку назло.
* * *
<br> Когда я умру
<br> Когда я умру, непременно воскресну — не ждите меня ни в раю, ни в аду. Я буду медведем скитаться по лесу, волчицей степной по оврагам пройду. А может быть, выгнув блестящую спину, в морские глубины с улыбкой нырну — и радостно встретят собратья-дельфины родную, заблудшую в людях сестру…
И кем я ни буду — змеёй или рысью, орлом или мышью, жирафом, слоном — мне только бы справиться с главною мыслью, о чём я мечтала в обличье людском: рычаньем, шипением, клёкотом, писком над степью, над лесом, над поймами рек взлетит моя весть об опасности близкой, названье которой одно — человек!
Ноздрями нащупав отравленный запах гордыни и алчности, злобы и лжи, зверям объясню, как на пальцах, на лапах: спасайся, беги, затаись и лежи! Капканы и ямы, облава, охота да минут, зверьё моё милое, вас… И буду я счастлива, зная: кого-то пророческий оклик от гибели спас.
* * *
<br> О любви
<br> Срывая с души позолоту и копоть, — как сладко и просто! Без лоска и маски, раскинув объятья, с любовью взывать: где вы, милые братья, где, нежные сёстры?
Но всяк усмехнётся и посторонится, главою качая. Ему всё едино — любовь или похоть — скорей предпочтёт позолоту и копоть, с собою сличая.
* * *
<br> Вековая печаль
<br> Плачет Ярославна на стенах Путивля, плачет и горюет: Возвратись, мой ладо!
Минули столетья — на Руси всё то же — горько бабы плачут: Возвратись, мой милый! Возвратись с гражданской, возвратись с Великой, возвратись с Афгана, возвратись из Таджа, из Чечни горючей, названной конфликтом, — возвратись весёлым, добрым, невредимым.
Чтоб жену покоить, чтоб ласкать детишек, чтобы мать утешить, отереть ей слёзы, чтоб отца продолжить в том, что не успел он, чтобы дом построить, чтобы сад взлелеять…
Милый мой защитник, возвращайся с миром. Защитил Отчизну — защити меня ты! Огради от трудностей этой сложной жизни — и тебе я молча в ноги поклонюсь.