– Может, мы могли бы кое-что подкинуть, – он огляделся и скривился. – В любом случае больше, чем ты получаешь в таком месте.

Выражение лица Хейзелтон немного смягчилось.

– Вы не вызовете копов?

– За что? – ласково улыбнулся Лопе. – Побег с собеседования?

– Как насчет сговора с целью убийства?

Сержант пожал плечами.

– Меня пыталось убить множество людей. У них не вышло. У тебя не вышло. И у напарника твоего тоже. Я не держу зла.

По Хейзелтон было понятно, что она не знала, стоит ли ему верить.

– Ладно. Я расскажу то, что вам нужно знать. Взамен… взамен мы разбежимся. Разойдемся каждый в свою сторону.

«Нужно знать». Не «хотите знать». Хотя выбор слов показался Лопе любопытным, он не видел необходимости выбивать объяснение – по крайней мере, сейчас. В данный момент ему хватало того, что женщина готова говорить. Сейчас она выглядела совершенно смирившейся.

Убедившись, что из гримерки нет другого выхода, они с Розенталь отошли назад и стали наблюдать за тем, как Хейзелтон при помощи влажной губки смывает светящуюся краску с тела. Слово «скромность» ее личный словарь явно не включал. Надев неприметный наряд, Хейзелтон глубоко вздохнула и направилась к выходу.

– Идем. Я знаю местечко за углом, где можно поговорить в тишине. Рыба с картошкой, работают круглосуточно.

– Настоящая рыба? – заинтригованно спросил Лопе. – Настоящая картошка фри?

Хейзелтон скорчила рожицу.

– Если бы я могла себе позволить предметы роскоши на зарплату учителя, то не работала бы здесь.

Лицо Розенталь выражало сочувствие. А вот ее слова – напротив.

– Если ты попытаешься бежать, я не сломаю тебе другую ногу.

Хейзелтон не ответила, просто повела их наружу через заднюю дверь, за которой начинался подземный переход. Узкий, сжатый со всех сторон темный служебный тоннель походил на бетонный аналог воспаленного горла. Здесь пахло дезинфектантами и мочой крыс-мутантов. Выброшенные предметы, при виде которых родители учеников Хейзелтон сбежали бы прочь от отвращения, усыпали неровный черный пол. Тусклых ламп и нескольких оборванных лент светочувствительной краски хватало только для того, чтобы Лопе и Розенталь могли разглядеть вещи, которых предпочли бы не видеть.

«Еще одна причина, – подумал сержант, – чтобы покинуть эту планету. Человечество превратило слишком большую часть своего мира в сортир».

По мере приближения к улице начали появляться огни и звуки. Впереди, окруженная древними чугунными перилами, показалась отлитая из бетона лестница. Прорычав ругательство, Хейзелтон остановилась. Подогнув правую ногу, она прислонилась к стене и принялась возиться с туфлей из черной искусственной кожи.

– Нужна помощь? – Розенталь нетерпеливо шагнула к женщине.

– Нет, все хорошо, спасибо, – приостановившись, Хейзелтон улыбнулась двум охранникам.

Лопе подумал, что странно видеть такую улыбку в этой тусклой, выцветшей бетонной щели. Она выглядела почти блаженной.

Учительница-стриптизерша посмотрела на него, потом перевела взгляд на Розенталь.

– Я сделала все, что в моих силах. Видит пророк, я сделала все, что могла. Не так уж плохо закончить все таким образом, – она моргнула. – Я не в силах остановить отправку «Завета». Это может получиться у других. Для меня это уже не будет иметь значения. Для вас это уже не будет иметь значения. Вы умрете где-то там. Это неизбежно. Пророк знает. Пророк говорит, но слишком немногие внимают. Они услышат, услышат. Ти-би-ди, – рука Хейзелтон скользнула вниз, к каблуку туфли.

Глаза Лопе расширились. Он схватил сбитую с толку Розенталь и практически швырнул ее к лестнице.

– На пол!

В следующую секунду учительница средних классов Глайнис Хейзелтон с просиявшим, словно у поднимающегося ввысь ангела, лицом повернула каблук правой туфли. Со звуком «ввух» обувь воспламенилась. Подобно вырвавшемуся из лампы огненному джинну, вверх выстрелил шар оранжевого пламени, дочерна опалив стены по обе стороны тоннеля.

Оказавшись чуть позади Розенталь, Лопе чувствовал шеей и головой жар огня и видел сияние сквозь опущенные веки. Огонь пылал жарко, но быстро умер. В переходе нечему было гореть. Не считая грязных кусков выброшенного пластика, прочего мусора и троих людей.

Лопе и Розенталь поднялись на дрожащие ноги и уставились на то, что осталось от Хейзелтон. По большей части ее тело сгорело. Остался только стоящий на коленях пылающий скелет, который резко выделялся на темном фоне. Спустя миг кости начали крошиться. Лопе посмотрел на Розенталь.

– Ты в порядке?

– Ага, – та осмотрела себя и кивнула. – Спасибо. За спасение моей жизни.

– Забудь. Времени все меньше, и я не хотел снова проходить через процесс найма нового сотрудника.

Он повернулся и посмотрел вверх по лестнице. Наверху собралось несколько прохожих, которые оказались достаточно близко, чтобы услышать взрыв или увидеть свечение. Все они глядели вниз, но никто не поинтересовался, все ли в порядке у Лопе и Розенталь.

Выбравшись на улицу, два сотрудника службы безопасности «Завета» вскоре затерялись в вечерней толпе.

– Что там было про пророка, о котором она твердила? – спросила Розенталь.

– Не знаю – пока что, – Лопе напряженно размышлял. – Это заставляет меня задуматься о том, что, может, попытки остановить миссию «Завета» не имеют отношения к корпоративному слиянию, зато связаны с чем-то вне пределов компании. Наши враги не в компании, но при этом привлекают людей изнутри.

Он огляделся. Вокруг обычные люди пытались наслаждаться жизнью в изрядно потрепанном развлекательном районе. Пытались выжить на воздухе, которым порой едва можно было дышать.

– Есть идеи? – поинтересовалась Розенталь.

– Ты уже указала на главное, – Лопе говорил задумчивым голосом. – Нам нужно найти этого пророка.

– Но пророка чего? – неуверенно взглянула на сержанта Розенталь.

– Гибели и мрака. Неудачи «Завета». Наших смертей, – он указал назад. – Мы все умрем «там», сказала она. «Пророк» говорит, что это неизбежно. Но если миссию «Завета» остановить, мы там не умрем, так что это не неизбежность. Довольно путаное пророчество, как по мне.

Розенталь недоумевала не меньше него.

– И что, к дьяволу, такое «ти-би-ди»?

– Не знаю. Если это по-китайски, то компания может оказаться права в своих подозрениях. Хотя до сих пор никто мне ничего не говорил ни про какого пророка, – видя, что Розенталь все еще не понимает, он добавил: – Основная версия – что за всем этим стоит «Дзютоу».

Розенталь сощурилась.

– Концерн «Дзютоу»?

Лопе кивнул, и Розенталь задумалась.

– Я несколько раз участвовала в корпоративных войнах. Агенты компаний будут драться за нанимателя, даже умирать за него, если причины – и оплата – достаточно серьезны, – она с сомнением покачала головой. – Но это первый раз, когда я сталкиваюсь с самоубийцей.

– Я тоже. Не складывается.

Они шагали быстро, и пешеходы перед ними расступались. Прохожие были веселы, и настроены провести хороший вечер независимо от того, что попадалось у них на пути.

Лопе и Розенталь оказались не ближе к разгадке, чем до того, как обнаружили Глайнис Хейзелтон. Появилось даже еще больше непонятного, и у Лопе болела голова. Корабль скоро отправлялся, и у него не было времени на ерунду.

– Как правило, профессионалы из корпораций не кончают с собой, – сказала Розенталь на ходу. – А фанатики – вполне, ради веры.

– В этом случае у нас есть две вещи, которые сходятся, – подтвердил Лопе. – Фанатики и пророк.

– Как это увязывается с концерном «Дзютоу»? По тому, что я о них знаю – признаю, сведений у меня мало, – они занимаются исключительно бизнесом. Не фанатиками.

Лопе согласно кивнул.

– Из фанатиков получаются плохие бизнесмены. Триада, которая руководит концерном, безжалостна, но это совершенно иное. И я никогда не слышал, чтобы о ком-то, связанном с «Дзютоу», говорили как о пророке. Я начинаю думать, что «Вейланд-Ютани» ищет не тех людей и не там.

– Итак, – подтолкнула его Розенталь, – кого или что мы теперь ищем?

– Я не знаю, – Лопе повернул за угол. Они находились недалеко от Пикадилли, и ему внезапно захотелось погрузиться в огни зданий и смех молодежи.

– Но есть человек, который может знать.

18

– Вы нашли женщину?

Бевридж посмотрел на Лопе и его подчиненную. По левую руку от них возвышалось дряхлое здание парламента, едва видимое сквозь утренний смог и висящий над городом грязный воздух. Некогда открытый для транспорта мост, на котором они сейчас стояли, давно уже превратили в главную пешеходную дорогу. Лондонцы любили это место. Здесь можно было подышать относительно свежим воздухом, поскольку движение воды под мостом порой взбалтывало застоявшийся смог. Расплатой за это служил шанс испытать на себе поднимавшуюся порой с загрязненной Темзы вонь.

На воде все так же усердно трудились лодки и малые суда, но преимущества относительно суши были частично утеряны, поскольку прежние подъездные дороги, протянувшиеся вдоль реки, уступили место постоянно растущим заграждениям. Последние были необходимы, чтобы океан не затопил город в высокий прилив.

Как и все, кто оказался сегодня на мосту, сотрудники службы охраны носили гражданскую одежду. Глава службы безопасности, опасаясь, что даже его хорошо защищенный офис может привлечь внимание фанатиков, пытающихся остановить «Завет», предложил встретиться на открытой местности.

Поскольку троица была окружена движущейся, постоянно меняющейся толпой местных жителей и туристов, даже направленным датчикам было бы сложно выделить их голоса, особенно с учетом того, что они вели разговор лицом к реке.

– Да, – ответил Лопе. Его глаза слегка щипало от зловонных испарений, поднимавшихся от воды. Он тосковал по полной стерильности космического корабля и по предположительно нетронутому шару Оригаэ-6. – Ее звали Глайнис Хейзелтон. Школьная учительница, кандидатка в экипаж, стриптизерша на полставки, фанатичка на полный рабочий день.

Это произвело на Бевриджа впечатление.

– Как ты умудрился ее выследить?

Внимание Лопе привлек любопытный плавучий дом, который был наполовину парусником, наполовину использовал гидрокрыло.

– Будучи главой службы безопасности «Завета», я обладаю доступом к общемировой базе данных персонала. Скажем так, существуют средства, которые не всегда доступны частным корпорациям или даже муниципальной полиции.

Розенталь промолчала с серьезным лицом.

Бевридж хмыкнул и оглянулся. Не то чтобы он ожидал кого-то увидеть, но даже в век изощренных средств слежения ничто не могло заменить пару острых глаз. Насколько он мог судить, никто за ними не наблюдал.

– Ладно, старик. Итак, ты ее нашел. Что еще удалось выяснить кроме ее личности?

Лопе кивнул. Даже с учетом вони, приятно было оказаться на мосту ранним утром. Облокотиться на каменные перила, глядеть на старую реку. Неподалеку отзвонила время постоянная голограмма Биг-Бена. Настоящие часы были уничтожены в ходе террористического акта более полувека назад.

– Сказанное ею подтверждает то, что я думал все это время: тот, кто стоит за всем, начиная с попытки повредить грузовой отсек «Завета», пытается уверить нас в том, что это внутренняя проблема. Или, в худшем случае, корпоративная война.

Бевридж поджал губы.

– Я припоминаю по заявлению и попытке собеседования, что у женщины были настоящие документы «Ютани».

– Я проверил их лично, – Лопе подтолкнул отколовшийся от перил кусочек камня и проследил, как тот падает в темную воду. Перила, как и остальной Лондон, разваливались на части. – Переделанные под нее старые документы. Настоящий владелец умер несколько лет назад.

– Она не упоминала концерн «Дзютоу»?

– Нет. Не называла никакой конкретной организации. Несколько раз мельком упоминала какого-то безымянного пророка.

Бевридж нахмурился.

– Значит, это не «Дзютоу»?

– Не обязательно. Все еще нельзя исключать, что они приложили к этому руку. Я надеялся, что ты сможешь заполнить некоторые пробелы.

– Она не называла имен? Просто «пророк»?

Ответила ему Розенталь.

– Она сказала, что если мы отправимся туда – что означало миссию «Завета», – то все умрем. Или, скорее, так говорил ей пророк. Еще она заявила, что, несмотря на то, что у нее не получилось остановить отправку корабля, «это может получиться у других».

Бевридж задумчиво кивнул.

– Поскольку произошло несколько попыток, мы уже знаем, что имеем дело с группой людей. Идет речь о «Дзютоу», другой, пока еще неизвестной, компании или ином виде организации – нам неизвестно, – капитан выглядел раздосадованным. – «Может получиться у других», – повторил он слова Розенталь. – Плохо. Нужно устранить эту помеху как можно скорее.

Заметив, что Лопе продолжает на него смотреть, он добавил:

– Я никогда не слышал ни об одном человеке – руководителе, основателе или сотруднике в рамках концерна «Дзютоу», известном как пророк.

– Юйянь цзя, – ответил Лопе, не заботясь о чистоте произношения.

– Это еще что, старина? – Бевридж свел брови.

– Я проверил. В доступных записях о «Дзютоу» нет никого с таким или хотя бы похожим именем, – видя, что Бевридж все еще непонимающе на него смотрит, сержант добавил: – Юйянь цзя – это «пророк» на мандаринском наречии. Я думал, может, кто-нибудь заметный в концерне взял себе такое имя, но никого не смог найти. И ничего.

– Хотел бы я зачислить тебя в свой отдел, – с уважением сказал Бевридж.

Сержант один раз качнул головой.

– Извини. Я исключительно полевой работник. С нетерпением жду возможности оказаться на воздухе, который не просто пригоден для дыхания, а еще и хорошо пахнет. – Лопе повернулся к Розенталь: – Все понятно? Мы ищем настоящего пророка, а не кого-то с таким прозвищем.

Розенталь кивнула, и Лопе снова повернулся к Бевриджу.

– Какие-нибудь идеи есть? Любые местные или международные религиозные группы, обладающие достаточными финансами и достаточно разветвленные, чтобы выкидывать такие коленца?

– Я немедленно выделю на это людей и оборудование, старина.

Слова Бевриджа не расходились с делом. Он тут же вытащил комм и выстучал несколько команд, запуская расследование.

– Как ты и сказал, это все равно может оказаться «Дзютоу». Или организация под прикрытием «Дзютоу».

– Не могу этого исключить, не хочу к этому склоняться, – последовал противоречивый ответ Лопе.

Глаза Бевриджа сузились.

– Есть что-нибудь такое, что заставит тебя склониться к этой версии?

Сержант пожал плечами. В их направлении по течению двигалась еще одна интересная посудина. На передней палубе возилось несколько человек. Лопе всмотрелся, пытаясь оценить, есть ли у них оружие, но ничего не заметил. И все же всегда можно что-то пропустить. Например, туфли стриптизерши.

– Уровень фанатизма, который продемонстрировали эти люди. Верность каким-то безумным идеям, вокруг которых они сплотились. Саботаж я могу понять. Прыжок из шлюза – нет. Люди не топятся в реке в качестве какой-то извращенной епитимьи. Не встраивают в обувь взрывчатку.

Бевридж плотно сжал губы.

– Я тебя понял, старина. Никому не нравятся допросы, но обычно в таком случае прибегают к юристам, а не устраивают – как ты описал – самосожжение.

– Еще кое-что, – добавила Розенталь. – Она не просто совершила сэппуку, а пыталась забрать нас с собой. Да, и перед тем, как Хейзелтон подожгла себя, она что-то пробормотала. Последние ее слова. Короткая фраза, почти напевная. «Ти-би-ди».

Глава службы безопасности поморщился.

– Ничего мне не говорит. Я позабочусь, чтобы этим занялись, – он впервые улыбнулся подчиненной Лопе. – Мисс Розенталь, верно?

Она кивнула.

– Говорят, вы – причина того, что добрый сержант все еще с нами. Это достойно поощрения.

– Я уже перевела оплату за контракт своим родственникам, – Розенталь отвернулась и начала, подобно Лопе, разглядывать реку. – Если компания захочет к этому что-нибудь добавить, я возражать не стану.

Бевридж сделал еще одну заметку в комме, потом снова поднял на них взгляд.

– У меня ощущение, что «Завет» в хороших руках, раз вы назначены в охрану.

– И остальные, – вставил Лопе. – Те, кто уже на борту.

– Уверен, высматривают новые попытки саботажа. Отличные люди, тщательно отобранные, – Бевридж отсутствующе кивнул и убрал комм. – Можете расслабиться, сержант. Я дам знать, как только у нас появится след. Вы с рядовым Розенталь можете отправляться на «Завет» и оставаться там до отбытия. Вы на подобную работу не подписывались, и дальнейшее расследование в ваши обязанности не входит.

– Если вы не против, я бы предпочел остаться на Земле и продолжить это дело, насколько получится, сэр, – Лопе отошел от каменной балюстрады. – Хотя я не меньше любого другого колониста или члена экипажа спешу покинуть Землю и приступить к миссии, мне все же хотелось бы сохранить как можно больше воспоминаний об этой планете. Хороших воспоминаний, ностальгии ради, и плохих – чтобы напоминать мне о том, почему я вообще решил улететь.

– Как пожелаешь, – Бевридж выглядел довольным. – Рад, что ты все еще хочешь участвовать.

– Безопасность «Завета» – моя работа, – просто ответил Лопе. – Независимо от того, нахожусь я на борту корабля или на планете. Но одно я знаю точно: вернувшись на корабль, я буду куда спокойнее, если этих экстремистов найдут, повяжут и отправят в какое-нибудь милое тихое и безопасное место, где можно будет поправить их мозги.

– И я тоже, – улыбнувшись, Бевридж отстранился, чтобы посмотреть на женщину, которая стояла рядом с сержантом. – На тот случай, если официально этого еще не говорилось. Рядовой Розенталь, добро пожаловать в «Вейланд-Ютани» и в ряды колонизаторской миссии «Завета».

Розенталь кивнула и снова стала смотреть на реку. Ее равнодушие к высказыванию Бевриджа только говорило в пользу выбора Лопе. Независимо от работы, чем менее болтливы напарники, тем они обычно эффективнее работают.

* * *

Позже, после того как он расстался и с Бевриджем, и с Розенталь, Лопе принялся бродить по городским улицам. Гуляя, он замечал и запоминал все – от струящихся огней высотного комплекса вокзала Виктории до истертых пластин, обозначавших положение первого общественного питьевого фонтана Британии.

В тот момент, когда комм дал сигнал о поступившем звонке, Лопе как раз наслаждался быстрым перекусом, состоявшим из национального британского блюда карри. По высокому тону мелодии Лопе понял, что звонок личный, отложил взятую на вынос еду на скамейку и принял вызов.

Это было одной из тех мелочей, которые высоко ценились на «Завете», – все члены экипажа имели доступ к круглосуточным звонкам по комму куда угодно на Земле и без ограничения по времени. Помимо положительного образа для «Вейланд-Ютани» – так подчеркивалась забота компании о сотрудниках – у этого была и практическая сторона: не было смысла брать плату за звонки в ситуации, когда просроченные счета имели нулевой шанс на востребование долга.

И раз так, Лопе без промедления принял входящий вызов, зная, что ни ему, ни Халлету не нужно следить за минутами. Голос по другую сторону звучал с поразительной четкостью: доказательство возможностей современных технологий связи. Лопе доводилось вести разговоры с большим количеством помех при местных звонках, из одного района Большого Лондона в другой.

– Лопе на связи, – негромко сказал он в микрофон.

– Дэн, не будь таким дьявольски официальным, – Халлет, как обычно, говорил мягко, расслабленно. – Работаешь?

Сержант огляделся. Никто в изменчивой толпе, состоявшей из людей со всей планеты, не обращал на него никакого внимания. Если кто-то за ним и следил, они занимались этим чертовски грамотно.

– Я на службе всегда, когда не сплю. Как ты там?

– Высоко, – это была расхожая на борту «Завета» шутка. – Здесь тихо с того момента, как наш сердитый сотрудник сделал «пфффф». Что новенького внизу?

– Мы тут сделали несколько интересных открытий, – Лопе подбирал слова осторожно. Хотя его комм был настолько хорошо защищен, насколько это было в силах «Вейланд-Ютани», сержант, исходя из долгого опыта, всегда предполагал, что ни одно средство связи не может быть совершенно безопасным. Так было лучше. Если речь шла об электронном шпионаже, стоило по-дружиться с паранойей.

– Я не могу сейчас говорить подробно, – продолжил он. – В любом случае, все остается внизу. Напрямую корабль ничего не затрагивает. Если повезет, проблема решится до отлета. Если нет – что ж, всем оставшимся заботам придется обойтись без моего участия. Между нами говоря, у меня создается ощущение, что тут внизу есть народ, который будет разочарован моим отбытием. В любом случае, я подтвердил свой контракт. Ты точно в порядке?

– В норме, насколько это возможно тут, наверху, но занят. По большей части прогоняю проверки на последних поставках. Орам с Карин руководят погружением последних партий колонистов в гиперсон. И все-таки я хотел бы, чтобы ты притащил сюда свою задницу. Почему просто не оставить профессионалам их работу?

Сержант глубоко вздохнул.

– Я бы мог, но чувствую своим долгом помочь, чем смогу – пока я остаюсь тут, внизу.

– У тебя есть и другие обязательства, кроме как перед компанией, – негромко напомнил ему Халлет.

– Осталось недолго, обещаю, – попытался обнадежить его Лопе. – Будучи частью службы безопасности «Завета», а не земным работником, я могу подходить к ситуации с иной точки зрения. Кроме того, происходящее здесь напрямую влияет на безопасность миссии, так что это входит в мои обязанности, – он помедлил. – Мы надолго погрузимся в гиперсон. Я не хочу видеть кошмары из-за того, что оставил здесь неразрешенную проблему.

Из комма явственно донесся вздох Халлета.

– Если ты считаешь это настолько важным, полагаю, придется идти до конца. Хотелось бы мне, чтобы было иначе, но я понимаю.

Закончился звонок парой привычных шуток. Отбой оба нажали одновременно. И все же разговор смутил Лопе. Как всегда, он был рад звонку Халлета и в то же время он верил в то, что сказал о желании – необходимости – разобраться с угрозой. Только после этого он сможет спокойно вернуться на корабль.

Из-за этого он только испытывал еще большую злость на того, кто пытался предотвратить отлет «Завета». Теперь вражда стала личной, и не просто потому, что на его жизнь дважды покушались.

19

Хидео Ютани должен был быть счастлив.

Хозяева поля, «Якультские ласточки», вели в счете девять к шести против «Ханьшинских тигров» в первой половине седьмого иннинга. Под крышу стадиона проецировалась трехмерная реклама одного из товаров «Вейланд-Ютани». Чувствительные датчики среди аудитории сообщали, что на рекламу обратили внимание шестьдесят три процента зрителей.

Хотя любимый питчер Ютани, которого звали Харуо Отани, рано выбыл из игры, «Ласточки» в ответ провели два хоум-рана[14] в пятом иннинге. Теперь все свелось к запасным питчерам и борьбе на истощение.

Как жаль, что у него, в отличие от менеджеров обеих команд, не было запасного питчера, которого можно было бы вызвать на поле.

Не то чтобы это было новым ощущением – он по большей части разбирался со всем самостоятельно начиная с семнадцати лет. Скромный старт вылился в огромную компанию – корпорацию «Ютани». Слияние с «Вейланд» стало его наивысшим достижением. Отправка корабля-колонии станет величайшим предметом гордости.

Если это произойдет.

Кто-то этого не хотел. Кто-то – или какая-то организация – делал все, что было в человеческих силах, чтобы это предотвратить. Чтобы зародить подозрения и страх среди его собственных подчиненных, убедить их, что люди из «Вейланд» вредят сотрудникам «Ютани». Хотя пока еще было далеко до того, чтобы снять с концерна «Дзютоу» подозрения, походило на то, что в игре участвуют другие силы. Последние сведения из Лондона одновременно запутывали и вселяли надежду. Его люди из службы безопасности что-то обнаружили. Просто они еще не знали, что именно.

Трое директоров, руководивших «Дзютоу», фанатично относились к бизнесу, но в общем смысле фанатиками не являлись. Ютани высоко ценил таких людей, как Чжан, но он не мог себе представить, чтобы она одобрила – не говоря уж об отдаче такого приказа – самоубийство сотрудников концерна ради исполнения директив компании.

Проблема заключалась в том, что ни он, ни Дэвис, ни один из их подчиненных не могли представить организации кроме «Дзютоу», которой хватило бы духу и возможностей для осуществления подобных акций. Ютани все больше тревожила мысль о том, что именно отчаявшиеся фанатики, которым не удалось ни остановить, ни хотя бы отсрочить отправку «Завета», могут предпринять дальше.

Насколько далеко они готовы зайти, чтобы добиться цели? Был ли у них доступ к ядерному оружию? Химическому? Если бы в попытках остановить фанатиков погибли несколько сотрудников «Вейланд-Ютани», это удалось бы скрыть, но сотни колонистов уже находились на борту в гиперсне. Если бы пострадал кто-нибудь из них, то огласка…

– Отец?

Дженни Ютани, которая сидела рядом с отцом в частной летающей ложе компании, смотрела на него с тревогой. Хидео Ютани хорошо скрывал эмоции: этому помогала долгая практика ведения сложных деловых переговоров. Но дочь понимала его лучше, чем кто-либо еще. За считаные дни он прошел путь от радости к унынию, затем – едва ли не к неистовой ярости из-за ее похищения и, наконец, снова к оптимизму после встречи в ресторане, которая, если бы не старый друг, могла окончиться очень плохо.

Теперь он снова погрузился в печальные мысли. Хидео Ютани обладал доступом к лучшим врачам и медицинскому оборудованию, какие только можно было купить за деньги, но он был немолод. Ликование от успешного слияния «Ютани» и «Вейланд» уступило место все усиливающейся тревоге по поводу недавних происшествий.

Номо быстро домчался до третьей базы, заработав очко для «Ласточек», которые укрепились на лидерских позициях. Стадион взорвался овацией, но в частной ложе царило подавленное настроение.

– Отец, – повторила Дженни с нажимом. – С тобой все хорошо? Я могу чем-нибудь помочь?

– Что? – Ютани, встрепенувшись, улыбнулся дочери. – Нет, нет, Дженни, все хорошо. Просто задумался, вот и все.

– Я знаю, о чем ты думаешь, – ее голос звучал неодобрительно. – И если ты не прекратишь такие «раздумья», то получишь удар. Какая разница, улетит «Завет» или нет, если ты умрешь прежде, чем это произойдет.

– Мудрое замечание, – все так же улыбаясь, сказал Ютани. – Легко сказать, сложнее сделать, – повинуясь нажатию пальца, кресло откатилось от обзорной позиции, с который были видны стадион и игра. – Я хочу поговорить с твоей матерью.

– Сейчас? – она указала на поле. – Игра скоро закончится.

– Нет, если команды продолжат в том же духе. Это любопытно, но я не могу расслабиться на достаточно долгое время, чтобы насладиться этим зрелищем. Я думал, что игра поможет, но мне сложно думать о чем-то еще, пока ситуация вокруг «Завета» не разрешилась.

Он поднялся и, приказав пытавшемуся поехать следом креслу оставаться на месте, подошел к дочери и нежно поцеловал ее в лоб.

– Наслаждайся за меня, дочка. Если я не успею вернуться к последнему иннингу, то ты мне все расскажешь.

Дженни покорно вздохнула.

– Я надеюсь, это неприятное дело вскоре завершится. Ради твоего блага.

Усмехнувшись, Ютани предостерегающе погрозил пальцем.

– Ради блага компании.

Она положила руку на подлокотник, куда была встроена панель управления.

– Хочешь, я опущу экран? Чтобы отрезать шум игры?

– Нет. Получи удовольствие от игры – для меня, – подняв руку, он провел ею по редеющим волосам. – У меня есть собственный защитный экран.

Он двинулся в глубину роскошной ложи, зная, что Дженни о нем тревожится. С этим было ничего не поделать. Он мог прятать свои чувства от других, но не от нее. И Сакико тоже всегда видела правду, независимо от того, как он старался ее скрыть. Ее проницательность была из области псевдотелепатии, ведомой только женам.

Его подчиненные и директора были умелыми, компетентными, даже понимающими людьми, но никто из них не мог стать таким спутником, как Сакико. Заднее помещение частной ложи на бейсбольном стадионе могло показаться странным хранилищем для кремированных останков возлюбленной, но если Хидео был любителем игры, то Сакико являлась преданным фанатом. Указания о том, где устроить ее хака, могилу, были совершенно ясными. Они обсуждали это довольно подробно, когда стало известно о серьезности болезни. Размещение хака на стадионе стало компромиссом: Хидео наотрез отказался развеивать ее прах на круге подачи.

Освещение в небольшой комнатке было приглушенным, соответствовавшим ее назначению. У задней стены группой стояли несколько небольших колонн и табличек. Все они были вырезаны из цельного африканского малахита и отполированы – зеленый цвет Сакико любила больше всех. Взяв из шкафа большую бутылку чистой воды, Хидео приступил к уборке, а потом при помощи традиционного ведра и ковшика совершил очистительный киемеру. В отсутствие живых цветов здесь в изобилии присутствовали искусственные орхидеи и другие экзотические растения. Их создали вручную, и с таким искусством, что цветы невозможно было отличить от настоящих. В двойных серебряных канделябрах горели электрические свечи. Когда Хидео подошел ближе, они автоматически увеличили яркость.

Взяв из открытой коробки палочку самовоспламеняющегося ладана, Хидео зажег ее и с нежностью поместил на пустую подставку. В открытом хрустальном графине еще оставался зеленый чай, и он не стал его доливать.

Хидео опустился перед хака на колени, сев на пятки, сложил пальцы перед собой и поклонился. В последнее время, когда он принимал правильную позу, у него болели лодыжки. Хидео игнорировал боль. Он шутил сам с собой, что Сакико оценила бы такую жертву. Он выпрямился, положил руки на бедра и поднял взгляд на могилу.

– Сегодня у меня нет для тебя приношения, Сакико, не считая того, что «Ласточки» выигрывают, – он улыбнулся. – Зная тебя, я думаю, что этого должно быть достаточно. Тем временем проблема, о которой я говорил с тобой в последний раз, остается, и я – я не знаю, что делать. Мы все еще не нашли виновников, и без этого знания невозможно организовать отпор. Кажется, наши люди подбираются к ответу, но отправка корабля тоже все ближе. Эту помеху необходимо уничтожить.

– Мы все еще подозреваем концерн «Дзютоу», но, кажется, в это могут быть замешаны другие силы. И пусть наши люди старательно трудятся, пытаясь найти необходимые сведения, пока еще нет никакой конкретики, на основе которой мы могли бы начать действовать, – он еле заметно покачал головой. – Я не могу действовать, не могу отдавать приказы, не имея конкретной информации. Я подобен генералу, чьи войска должны уклониться от стрел – но который не видит вражеского лучника.

Он оставался в этой позе, пока колени и лодыжки почти онемели от боли. Ему вовсе не хотелось нажимать установленную на стене тревожную кнопку, чтобы кто-нибудь пришел и помог ему подняться. Потребовалось некоторое количество усилий, но он смог встать самостоятельно.

– Я скучаю по тебе, Сакико. Я скучаю по твоим советам, твоему прикосновению, твоей улыбке. Я скучаю по моментам, когда ты подпрыгивала как ребенок, стоило кому-нибудь из «Ласточек» пробежать все базы и вернуться в дом, или украсть базу. Я скучаю по тому, как ты выглядела на корпоративных торжествах – в твоих платьях и драгоценностях. Я даже скучаю по твоему ворчанию, которое обычно – но не всегда – было в какой-то мере обоснованным. Я скучаю…

Он прервался. Нельзя было возвращаться к игре со слезами на глазах. Он был Хидео Ютани, генеральным директором и президентом корпорации «Вейланд-Ютани». Люди, занимающие такие должности, не плачут. Они отдают приказания негромким, но строгим голосом. Они вызывают уважение. Даже на просмотре бейсбольного матча.

Его люди и здесь, и в Лондоне сужали кольцо вокруг того, кто стоял за непрекращающимися попытками отменить миссию. Они должны были его найти. Отправку «Завета» нельзя было отложить, и тем более отменить. Тех, кто пытается остановить отправку миссии – найдут. И тогда с ними разберутся.

Тихо, но строго.

Он поклонился еще раз. Потом повернулся и вышел из комнаты, оставив позади электрические свечи и запах дорогого ладана – предоставив их той части его жизни, которую Ютани вынужден был оставить в прошлом.

Еще одна часть жизни Ютани нетерпеливо ждала его возвращения. Дженни развернула кресло и чуть не поднялась, чтобы обнять отца, но решила этого не делать. Она знала, что он почувствует себя неловко от подобного проявления чувств. Это привело бы к обратному результату. Отец мог быть любящим, нежным, но момент сразу после общения с покойной женой был не лучшим временем, чтобы искать утешения. Даже такой сильный человек, как Хидео Ютани, мог бы не справиться с избытком эмоций.

Тем не менее, заметив выражение лица Дженни, отец поспешно ее успокоил:

– Теперь мне лучше. Общество твоей матери всегда помогает мне успокоиться.

– Тебе случалось говорить и иначе, когда она ходила за тобой по дому и кричала.

Улыбка Ютани не пропала.

– Твоя мать никогда на меня не кричала. Она просто подчеркивала мысли, которые хотела донести, и делала это, повышая голос, – он кивнул в сторону поля. – Как игра?

Дженни поморщилась.

– Плохо. Отами провел за «Тигров» «большой удар».[15] Мы теперь ведем только на одно очко.

– Проклятье, – он уселся в кресло рядом с ней. – Я не в настроении для дополнительных периодов.

– Я проверю дефибриллятор, – Дженни улыбнулась. – Никто не скажет, что я не забочусь об отце.

Ютани поневоле рассмеялся, хотя и негромко.

– Я хорошо себя чувствую, правда. Давай досмотрим игру.

Это заняло одиннадцать иннингов, но «Ласточки» выиграли на краже базы с бант сингла.[16] После завершения игры в ложу доставили обед. Принявшись за синтетическую телятину с овощами и вино из одного из последних уцелевших виноградников Новой Зеландии, Ютани достаточно пришел в себя, чтобы спросить мнения Дженни. Хотя он никогда не говорил об этом как о совете – только о мнении, – они оба знали, как именно он относился к ее рекомендациям.

– Расследование в Лондоне, кажется, движется, – сказал он, пока они ждали десерт.

– Тогда в чем проблема? – Дженни отпила воды «Перье» – замечательного продукта замечательной компании, которую корпорация «Ютани» приобрела десятилетия назад.

– Оно продвигается недостаточно быстро, – он промокнул губы салфеткой и бросил ее на стол. Десерта ему не хотелось. Ютани готов был отдать свою порцию Дженни, если ей захочется. – Чем ближе время отправки «Завета», тем больше я нервничаю.

Дженни задумалась.

– Все, что пробовали эти неизвестные, до сих пор не удавалось.

– Верно, но их попытки становятся все смелее, и пока что нам везло. Если бы не датчики в твоих туфлях и то, что тебе хватило силы духа оставить их в нужных местах, похищение могло пройти успешно. Если бы не опыт и бдительность наших сотрудников, Дэниелс на «Завете» и сержанта Лопе в Лондоне, любое из тамошних происшествий могло окончиться плохо, – он выпрямился, сложил руки на столе и серьезно посмотрел на дочь. – Можно играть в пачинко целый день, а потом быстро все потерять. Ты меня знаешь. Я не люблю полагаться на что-то настолько иллюзорное, как удача.

Десерт состоял из двух маленьких чашечек свежего сорбе с зеленым чаем, приправленного гранатом. Дженни уничтожила одну порцию менее чем за минуту, а потом, уже более неторопливо принялась за вторую.

– Можем мы еще усилить меры безопасности?

Ютани покачал головой и отвернулся.

– Нельзя прикрыть «Завет» еще сильнее. Мы серьезно изменили процедуру досмотра в двух аэропортах. Я убежден, что невозможно человеку с недружественными намерениями попасть на борт челнока, который перевозит на «Завет» людей и припасы.

Дженни помедлила, не донеся до рта крошечную ложечку с сорбе.

– Как может даже самый тщательный досмотр определить чьи-то намерения? Я понимаю, как можно обнаружить оружие или взрывчатку, но враждебные намерения? У нас теперь есть приборы, которые могут предсказывать чьи-то действия?

– Ты знаешь, о чем я, – нетерпеливо ответил Ютани. – Там есть агенты службы безопасности, которые обучены наблюдать и при необходимости допрашивать тех, кто садятся на челнок. Признаю, система неидеальна, но в прошлом она работала эффективно.

– Да, – пробормотала Дженни. – Но мы – в настоящем.

Порой ему казалось, что дочь специально пытается его разозлить.

– Что ты предлагаешь, принцесса?

– Ты беспокоишься о том, что дело в Лондоне движется слишком медленно, даже несмотря на уверенность в людях, которые пытаются определить источник наших проблем.

Ютани тихо хмыкнул.

– Я убежден, что капитан Бевридж добился текущего поста не благодаря некомпетентности. И сержанта Дэниела Лопе выбрали не потому, что он недостаточно подготовлен. С учетом того, что на корабле были должным образом усилены меры безопасности, он продолжает помогать текущему расследованию. Но – да, я все еще обеспокоен скоростью процесса.

Дженни слегка подняла голову, и бриллиантовая пыль в ее волосах заискрилась в мягком свете ложи, придав женщине облик прекрасной, но суровой феи.

– Тогда сделай что-нибудь, чтобы его ускорить, – никто больше не осмеливался говорить с Хидео Ютани таким резким тоном.

– Например? У Бевриджа и Лопе уже есть доступ к любым ресурсам.

– Никогда не знаешь, не наблюдают ли за наблюдателями.

Ютани свел брови.

– От кого ты это услышала?

– От тебя. Давным-давно.

Он тихо усмехнулся.

– Ты помнишь меня лучше, чем я сам. Хочешь сказать, что объект расследования может о нем знать, и принимает меры, чтобы отслеживать наши действия?

Дженни взмахнула ложечкой с сорбе, проведя в воздухе над столом арку.

– Я хочу сказать, что если мы рассмотрим вопрос под другим, дополнительным углом, отдельным от основного, это может ускорить твое расследование. В бою всегда помни про ценность неожиданного открытия второго фронта.

Ютани выглядел потрясенным.

– Это тоже я сказал?

– Нет, – Дженни вернулась к уже подтаявшему сорбе. – Кажется, Каваками Сороку.

Он поразмыслил над ее предложением.

– Думаю, это хорошая мысль. Почему бы и не попробовать. Если текущее расследование не сможет выявить наших врагов, то, возможно, это получится у того, кто использовал другой подход.

Дженни взяла льняную салфетку и изящно промокнула губы.

– Есть кто-нибудь на примете?

Ютани кивнул.

– Есть человек, который время от времени работал на моего друга. Это имя упоминалось во время недавнего совместного обеда. Этот человек свободно перемещается по законопослушному миру, но обладает доступом и к… иным ресурсам. Ресурсам, которых может не быть у Бевриджа-сан и сержанта Лопе.

– Звучит многообещающе. Я с тобой совершенно согласна.

– Я так рад, что ты одобряешь мои решения, – в его ответе смешались сарказм и нежность. – Я немедленно с ним свяжусь, посвящу в дело и отправлю в путь. До Лондона он доберется к завтрашнему вечеру. Будем надеяться, что это принесет хорошие результаты.

– Такие же хорошие, как этот десерт, – они поднялись, и Дженни ласково улыбнулась. – Тебе стоило его попробовать, отец.

Он коротко мотнул головой.

– Боюсь, что до тех пор, пока это все не разрешится, у меня не будет настроения для сладкого – не считая твоего общества.

Они вместе прошли к выходу из ложи, где ждали телохранители. Двое, чтобы проводить домой Хидео Ютани, двое – для его дочери.

– Хотела бы я, чтобы мама была здесь, – пробормотала Дженни. – У нее нашлись бы собственные мысли о том, что можно сделать.

Ее замечание вызвало самый искренний смех Ютани за день.

– Твоя мать настояла бы на том, чтобы самой отправиться в Лондон с оружием в руках и взорвать всех, кто встанет у нее на пути. Она была безрассудной, твоя мать. Умной, прекрасной, но совершенно непредсказуемой.

Дочь посмотрела ему прямо в глаза.

– И все же ты любил ее за это.

– Нет. Я считал это ее худшим качеством, – он снова улыбнулся. – Но все остальное в ней служило достаточной компенсацией.

* * *

Едзи Нгата не походил на умельца из якудза. Он был низкорослым, пухлым, круглолицым и абсолютно лысым. За пухлостью скрывались мышцы и впечатляющая скорость реакции. Хотя основным его занятием было дзюдо, Едзи обладал таким количеством черных поясов в разных единоборствах, что неопробованных почти не оставалось. Он мог перебороть, запутать или побить любого противника своего размера – и большую часть тех, кто был крупнее него.

И, что было более важно, он мог их перехитрить. После боя с Едзи один из его противников сказал, что это походило на попытку побить разумный мяч для боулинга. Его нельзя повредить, невозможно предсказать, что он сделает, и вот он уже падает вам на ногу.

Ему не требовалось паковать вещи. Единственная черная сумка в шкафу в его квартире всегда была набита предметами первой необходимости для немедленного отправления. Прощаясь со своей кошкой, Луной, он был уверен, что ИИ квартиры позаботится о питомце – Едзи размышлял над деталями своего задания.

Он продолжал размышлять в такси, пока высаживался в аэропорту, и когда взошел на борт частного сверхсветового самолета, который ожидал его для вылета в Лондон. Большой Лондон ему нравился. Едзи уже случалось бывать здесь несколько раз – и не только по работе. Английский город сильно отличался от Большого Токио и предлагал приятную смену пейзажа… когда его можно было разглядеть через грязный воздух.

Согласно предоставленной информации, искать предстояло группу фанатиков. Они могли быть сотрудниками концерна «Дзютоу» или работать на него. Или нет. Обычные агенты «Вейланд-Ютани» пытались отыскать этих же людей, но по возможности ему предстояло работать самостоятельно. Это прекрасно подходило Едзи. Он мог довольно успешно работать в команде, когда это требовалось, но предпочитал порхать в одиночку.

Это помогало избежать ситуаций, которые порой возникали, если кому-то хотелось посмеяться над его внешностью. Тогда Едзи приходилось причинять этим людям боль.

20

Солнце окрашивало серебром зыбь на поверхности Солента – приятная перемена после мглы, которая окутывала не только раздутые города Британии, но и большую часть ее некогда нетронутых сельских угодий.

Угрожающие хмурые тучи отсутствовали вдоль некоторых участков побережья, где их разгоняли достаточно сильные океанские ветра. Как надолго их еще хватит – этого не могли предсказать даже лучшие метеорологи. Официальным правительственным прогнозам верили не так охотно, как раньше – с тех пор, как смертельный уровень загрязнения вынудил спрятать большую часть Парижа под купол.

Полдюжины членов совета, которые выглядели как группка офисных работников на обеденной прогулке, без малейших проблем сливались с толпой из семей, студентов и туристов-однодневок пляжа Кэлшот. Несмотря на то, что пляж был покрыт галькой, а не песком, он оставался популярным местом, чтобы побывать на солнце и поглазеть на прибытие и отбытие огромных торговых судов, которые курсировали между тремя крупными местными портами.

Также это место хорошо подходило для общего разговора без опасений, что кто-то подслушает. Сочетание ветра, волн и оживленной толпы затрудняло перехват речи даже для самого чувствительного шпионского оборудования. В отдалении манило убежище острова Уайт – доступное только тем, у кого хватало средств на жилье на его относительно незагрязненной территории.

Остров не привлекал внимания членов совета и не вызывал их зависти. Это же относилось к проходящим мимо кораблям и небольшим развлекательным яхтам. Шестеро членов совета не обращали внимания на смех детей, игравших в салочки с волнами, на имеющие избыток веса, но довольные семейные пары, истекавшие потом на редком солнце. На случайные парочки влюбленных, потерявшихся в глазах друг друга и не замечавших разрушающегося мира вокруг.

Совету было отказано в забытьи любого вида. Невзирая на солнце, море и небо, их готово было поглотить уныние. Все попытки предотвратить уход корабля-колонии провалились. Надежды убрать из уравнения самого Ютани развеялись, когда выяснилось, что они друзья с главой той самой организации нео-якудза, которую наняли его убить. Вместо исполнения контракта Тацуя Химура отправился прямо к главе корпорации и предупредил его о предполагаемом нападении.

Дункан Филдс отсутствовал. Пророк не выносил обширных открытых пространств вроде моря. Такие просторы вынуждали его взглянуть в небо. Созерцание же неба неизбежно приводило к тому, что он задумывался о пустоте за его пределами. А пустота вела к учащению кошмарных видений. Гораздо больше ему нравились темные замкнутые помещения фермы, где под рукой всегда были снотворное и болеутоляющее.

– У нас кончается время, – заявила товарищам крошечная Юкико. Галечный пляж напоминал ей о каменистых берегах ее собственного дома на восточном Хоккайдо.

Мужчина, который неуклюже шагал рядом с ней, словно в порыве мазохизма разулся и теперь нес ботинки в руках. Время от времени он морщился, наступив на острый камешек. Он говорил, что боль ему нравится – помогает концентрироваться.

– Что еще нам остается? – пожал он плечами. Плоть на плечах продолжала колебаться, даже когда он закончил движение, подобно воде, в которую бросили камень. – Дочь Ютани теперь охраняют лучше, чем королеву. Старик окружил себя небольшой армией. Добавь усиленную охрану в космопортах, через которые на «Завет» идут припасы и люди. Нам ни за что не протащить людей на борт.