Микки Спиллейн

Семь лет в ожидании убийства

* * *

В комнате было душно, я буквально обливался потом. Сквозь дрему откуда-то издалека до меня донесся шум и чьи-то голоса. Дверь слегка приоткрылась, луч света, прорезав тьму комнаты, упал мне на лицо. И тут же я услышал незнакомый голос:

— Открой-ка дверь, приятель.

Я встал с постели, подошел к двери, прикрыл ее, снял цепочку и едва успел отступить, как дверь распахнулась с такой силой, что чуть не сбила меня с ног.

На пороге стояли два громилы. Оба сами по себе производили внушительное впечатление, а кольты, которые они сжимали в руках, придавали им еще более устрашающий вид. Меня, однако, они не напугали.

— Какого черта вам здесь нужно? — спросил я.

Даже не взглянув на меня, один амбал с лошадиной физиономией взмахнул рукой. От его резкого удара меня вывернуло наизнанку, а сам я, внезапно оказавшись на четвереньках, пытался восстановить дыхание, широко открыв рот, как рыба, которую вытащили из воды.

— Ее здесь нет, — сказал второй амбал. — Парень нажрался и дрых. Закрыл дверь на цепочку и вырубился. Да и, как она могла сюда попасть, если он был в отключке?

Больше они не произнесли ни слова, но когда я поднял голову, тот тип, что мне врезал, пристально посмотрел на меня. Я ухмыльнулся ему в ответ. Без злобы, а так, будто понимая, что работа есть работа. Я скалился, изображая добродушие, до тех пор, пока он не пожал плечами и не сказал:

— По-моему, это псих. Пошли отсюда.

Прошло еще пять минут, прежде чем мне удалось встать, и еще столько же, пока я добрался до раковины. Открыв холодную воду, я плеснул ее на лицо и голову, смывая кровь.

Покончив с этим и даже не взглянув в зеркало, я добрался до постели, плюхнулся на нее и прижался к теплой нагретой стенке. Нестерпимая головная боль постепенно начала утихать. И тогда я произнес:

— Ну ладно, теперь выбирайтесь оттуда.

Обшитая деревом дверь стенного шкафа, казавшаяся частью дальней стены, открылась. Несколько секунд в темном проеме ничего нельзя было разглядеть, кроме какой-то тени. Но затем тень материализовалась и, наконец, я увидел девушку. С коротким рыданием она, сделав шаг вперед, остановилась и замерла.

Я нашарил позади себя выключатель и зажег ночник. Загорелся тусклый красноватый свет, но его было достаточно, чтобы разглядеть то, что нужно.

Девушка была красива. Чертами лица она напоминала индианку, волосы ее были иссиня-черными. Как и я, она вся взмокла от пота, платье прилипло к ее телу, обрисовывая высокую грудь и плоский живот. От волнения она прерывисто дышала. Бледность ее лица резко контрастировала с полными красными губами.

Девушка стояла, молча глядя на меня. Ее бедра слегка покачивались, как у молодой, готовой сделать прыжок лани, и я невольно залюбовался ею.

— Они ушли, — сказал я. — А этот шкаф — единственное место, где можно спрятаться. Вы неплохо придумали.

Она дотронулась языком до сухих губ.

— Когда вы... догадались?

— Сразу же, — при движении мои губы кровоточили, и я вытер их рукавом.

Проследив за моим движением, она взглянула мне прямо в лицо.

— Вы могли сказать им обо мне, и тогда они не стали бы...

— Этим ублюдкам? Ни за что.

— Спасибо.

— Да чего уж. Просто не очень приятно, когда тебя будят таким вот манером.

Тут она впервые улыбнулась. Нет, скорее не улыбнулась, а... усмехнулась. От этого ее лицо изменилось и мне вдруг показалось, что куда-то исчезла жара, ощущенье похмелья, боль в голове, словно вокруг все стало другим и сам я стал другим. Но это было всего лишь мгновенное ощущение, и оно тут же исчезло, оставив только боль растревоженной памяти.

— Могу ли я вам чем-нибудь помочь? — спросила она.

— Вряд ли. Уже никто не в силах помочь мне, малышка.

Эта фраза, видно, обескуражила ее и, не зная, что ответить, она стала осматриваться по сторонам. Прошло пару минут, ее улыбка исчезла. Вновь вспомнив о своем, она сказала:

— Я... спасалась бегством. Ваша дверь была открыта, поэтому я оказалась здесь.

Я прикрыл ночник рукой.

— Кто они?

В ее глазах снова появился страх.

— Я не знаю, — чуть помедлив, ответила она.

— Они ведь не шутили, детка.

Она кивнула, потом сделала несколько быстрых шагов к окну и через мою голову бросила взгляд вниз, на улицу.

Теперь, когда она находилась рядом, я увидел, что она даже красивее, чем показалось мне раньше. И напугана она гораздо сильнее, чем я думал. Она напряжение смотрела вниз. Я осторожно взял ее руку в свою и тихонько сжал. Совершенно бессознательно она ответила на мое пожатие. Поняла она это, лишь когда я выпустил ее руку. Она вздрогнула и, нахмурившись, быстро сделала шаг назад.

— Я только что поцеловал вас, — сказал я.

— Что? — тихо переспросила, она.

— Когда я был ребенком, мы называли такое рукопожатие «тайным» поцелуем. Так мы поступали, когда хотели поцеловать девочку при посторонних.

Я засмеялся при виде выражения ее лица, но тут у меня снова жутко заболела голова, и я замолчал.

Однако я добился своего. На ее лице вновь промелькнула тень улыбки, которую опять сменил страх.

Она еще раз внимательно оглядела улицу и сказала:

— А теперь мне нужно идти.

— С вашей стороны это будет большой глупостью. Вы не знаете ни этих двух типов, ни других, которые могут следить за вами. Сейчас у вас вид затравленной дичи. Вы похожи на лань, преследуемую собаками. Вряд ли вы сумеете скрыться из этого квартала незамеченной.

Она не ответила, а лишь сжала губы и повернулась спиной к окну. Я указал ей на стул, стоявший в ногах кровати, и она села, обхватив плечи руками, будто ей стало зябко.

— Когда все это началось? — спросил я.

С мгновенье она смотрела куда-то в сторону, потом покачала головой.

— Я не понимаю, о чем вы говорите.

— Вы лжете, — отчеканил я и тут же заметил, как ее руки, скрещенные на груди, напряглись.

— Почему вы решили, что я обманываю вас?

— Мне так кажется...

Напряжение вдруг оставило ее, а вместе с ним исчезла и стена отчуждения, которая нас разделяла.

— Да, действительно, вы правы. Я сталкивалась с ними уже дважды.

— Когда именно?

— Первый раз — во вторник. Тогда меня едва не сбила машина прямо перед моим домом. А позавчера я заметила, что за мной следили.

— Как вы догадались об этом? Профессионалов обычно бывает трудно засечь.

Она ответила мне, не колеблясь.

— Я побывала в отделах дамского белья трех магазинов, где мужчины обычно не появляются, и заметила одного и того же человека во всех трех. Почувствовав неладное, я выбежала из магазина, сменила два такси, а потом спустилась в подземку.

Она замолчала и глубоко вздохнула. Потом, всхлипнув, закрыла лицо руками, изо всех сил стараясь сдержать рыдания.

Я с трудом поднялся с кровати, голова у меня буквально раскалывалась от боли, и заставил ее опустить руки. Это была не истерика. Просто на секунду она потеряла самообладание, но быстро пришла в себя.

— Продолжайте, — попросил я.

— Стоя на платформе, я вдруг почувствовала чье-то прикосновение. И тут же кто-то толкнул меня в спину, я полетела вниз, и в этот момент из туннеля появился поезд. Я слышала крики на перроне. Машинист пытался затормозить, я ударилась обо что-то головой и потеряла сознание, — она прикрыла глаза и потерла виски, как бы стараясь избавиться от мучавших ее воспоминаний. — Когда я пришла в себя и вновь услышала шум и крики, меня ослепил свет, и я сразу не могла понять, где нахожусь. Ужасно, это было просто ужасно!

И тут я вспомнил.

— Я же видел вас на фотографиях в газетах. Там писали, что вы упали между рельсами и угодили в дренажный колодец. Отделались ушибами и ссадинами.

— Да мне очень повезло.

— Но вы, насколько я помню, заявили, что сами поскользнулись на краю платформы.

— Да.

— Почему?

— Какая-то дурища сказала полицейским, что я пыталась покончить жизнь самоубийством. Ей, видите ли, показалось, что я сама прыгнула вниз. Вот я и сказала полицейским, что поскользнулась. Иначе меня бы задержали для дополнительных допросов.

— Но почему же вы не сообщили, что вас столкнули?

Она медленно подняла голову.

— Я побоялась. Когда тебя мучает страх, не так-то просто сказать правду.

— Да, — ответил я, — знаю. Как вас зовут?

— Энн Лоури, — произнесла она, искоса взглянув на меня. — Но вы задаете мне ужасно много вопросов. А сами-то вы кто?

— Вообще-то меня всегда звали Фил Рокка, но теперь я — никто.

Немного помолчав, она мягко спросила:

— Хорошо. А кем вы были раньше?

На меня будто пахнуло свежим ветром. Славное старое время! Давно прошедшие деньки. Опьянение жизнью, гордость за выполненную работу. Острое соперничество, порой открытая война нервов. Интриги, конфликты, коллизии. А вечерами — ужины у «Руни» или «Пэтти», где я радовался одержанным победам или горевал по поводу неудач.

— Я был полицейским репортером, работал в газете, которой теперь уже нет. Однажды я раздобыл сенсационный материал. Однако редактор с издателем были слишком трусливы, чтобы его напечатать. А после того, как я все же ухитрился его тиснуть в другой газете, со мной решили расправиться. Против меня сфабриковали дело и на семь лет упекли в тюрьму.

— Извините. А кто все это подстроил?

— Один человек. Долгие семь лет, сидя за решеткой, я мечтал убить его. А теперь узнал, что мне это не удастся, потому что он уже мертв.

Она оглядела жалкую обстановку моей комнаты.

— А почему вы живете так убого?

— Здесь есть все, что мне нужно. Для такого человека, как я, все остальное — лишнее. Что же касается вас, детка, то у меня к вам всего лишь один вопрос, но вопрос важный: почему все это произошло с вами? Кто-то явно пытался вас убрать. Просто так, без причин подобные вещи не происходят. Вы производите впечатление женщины со средствами, на вас дорогая одежда, и вдруг вы оказываетесь в этом жалком квартале, вас преследуют двое вооруженных мужчин. Куда вы направлялись?

Ей, вероятно, просто необходимо было с кем-то поделиться. Некоторые вещи Трудно долго держать в себе. Поэтому она мне ответила сразу.

— Я должна была встретиться со своим отцом. Я никогда не висела его прежде.

— Встретиться с ним здесь? В этом квартале?

— Это место выбрал он сам. Думаю, потому, что ему не повезло, и теперь он оказался на мели. Но для меня это не имеет значения. Он всегда заботился о нас с матерью. Еще до моего рождения он положил в банк на мое имя солидную сумму денег.

— Почему вы никогда с ним не виделись?

— Мать развелась с ним через год после свадьбы, до моего рождения. Она увезла меня в Калифорнию, и мы все это время жили там. Отец и все прочие о нас забыли. Мать умерла два месяца назад.

— Простите, что я заставил вас вспоминать об этом.

Она пожала плечами.

— Наверное, я должна испытывать чувство скорби по поводу утраты, но это не так. Мама была странным человеком. Всегда погруженная в себя, она была занята только собой и своими недугами. Ко всему остальному на свете, включая меня, она относилась с полным равнодушием. Никогда не говорила со мной об отце. Будто его и не существовало. Если бы я случайно не наткнулась на ее личные бумаги, я бы так и не узнала свое настоящее имя.

— Да? И как же вас зовут?

Она снова искоса взглянула на меня.

— Мэссли, Терри Мэссли.

Во мне будто разжалась какая-то мощная пружина. Мне вдруг стало жарко от прилива крови, которую бешено погнало по сосудам в небывалом темпе забившееся сердце.

От столь сильного напряжения меня даже затошнило. Встав, я подошел к раковине, до краев наполнил ее холодной водой и опустил в нее голову. Когда шум в ушах немного утих, я глубоко вздохнул и взглянул на себя в зеркало: грязный, небритый, глаза, покрасневшие от чрезмерного употребления виски и недостатка сна, худое от недоедания лицо. Я чувствовал запах своего немытого тела, но, несмотря на все это, мне было хорошо. Через плечо я видел ее. Женственную и красивую Терри Мэссли, дочь Мэссли, того самого типа по прозвищу Носорог, который упек меня в каталажку на семь лет.

Носорог был крупным гангстером. По официальной версии, он тихо скончался в своей постели; но ведь смерть не так уж сложно и инсценировать. Особенно, если у тебя миллионы.

И вот теперь Терри Мэссли говорит, что должна была встретиться со своим отцом, и, судя по тому, что она рассказала, сделать это ей помешали какие-то гангстеры. Для меня же из всего того, что сообщила Терри, главным было лишь одно — Носорог жив и я смогу собственноручно расправиться с ним!

Глядя на свое отражение в зеркале, я заметил, что у меня изменилось выражение глаз «Счастливый случай, — подумал я. — О, великий и всемогущий счастливый случай! Как я всегда презирал тебя и даже отрицал твое существование в своих полицейских репортажах, признавая лишь бесстрастное и объективное расследование. И вот ты постучался в мою дверь. Благодарю, благодарю тебя!»

Мое поведение озадачило ее.

— Как вы себя чувствуете? С вами все в порядке?

— Чувствую себя просто великолепно, — ответил я. — А теперь послушайте меня. Я бы, хотел помочь вам в поисках вашего отца. Вы же приехали сюда с Западного побережья и никого здесь не знаете?

Она кивнула.

— Ну так вот. Мне здесь известен буквально каждый закоулок. Ведь эти задворки стали теперь моим домом. Думаю, при желании я мог бы стать королем здешних помоек. Если ваш отец здесь, я найду его. И сделаю это с радостью.

И тут она, двигаясь замедленно, как во сне, словно боясь саму себя и своих эмоции, поднялась, сделала шаг ко мне и медленно опустилась передо мной на колени. Потом она сжала мою голову в своих ладонях, и мои губы обжег огненный поцелуй. С такой страстью меня никто никогда не целовал. Эта страсть граничила с безумием, и она пробудила во мне такое ответное чувство, что я даже испугался. Я не хотел возвращения в прошлое.

Я оттолкнул Терри и внимательно вгляделся в ее лицо. В этом поцелуе не было фальши. Просто она благодарила меня за то, что я собирался помочь ей.

Но мне необходимо было узнать о Носороге все. После долгих лет ожидания отмщения я не мог позволить себе промаха, коль скоро мне представился столь уникальный случай рассчитаться с ним.

— Прежде всего, мне хотелось бы знать, каким образом вы вообще оказались в этом квартале?

Она молча протянула мне письмо, напечатанное на машинке. На конверте был указан ее адрес в Лос-Анжелесе. Там было написано:

Здравствуй Терри!

Я только что узнал о смерти твоей матери. Мы с тобой никогда не встречались, но сейчас в этом появилась настоятельная необходимость. Захвати с собой личные документы матери и 9-го остановись в отеле «Шерман». Я свяжусь с тобой там.

Твой отец.

— Он даже не подписал письмо, — заметил я.

— Да, с бизнесменами такое случается, когда рядом нет секретарши.

— В этом квартале бизнесмены с секретаршами офисы себе не снимают, — напомнил я. — Ну и как он в конце концов все-таки связался с вами?

— В холле гостиницы у портье меня ждала записка. В ней, говорилось, что в одиннадцать часов утра я должна идти по Восьмой авеню в западном направлении. Он будет проезжать на такси и посадит меня в машину.

— Как же он должен был узнать вас?

— Он оставил мне дешевый белый чемоданчик с красно-черными флажками какого-то колледжа, наклеенными на обе его стороны. Этот флажок отлично заметен издали. Я должна была нести чемоданчик так, чтобы его было видно с проезжей части.

— Полагаю, чемодан был пустой?

— Да, ничего важного в нем не было... Но чтобы он не казался совершенно пустым, туда положили пачку старых газет.

— А письмо, — спросил я, — было послано самой обычной городской почтой?

— Да.

— Как же чемодан попал в гостиницу?

— Портье сказал, что его доставил посыльный. В этом не было ничего необычного, поэтому он не запомнил никаких подробностей. Я сделала все, как требовалось в письме. В назначенный час взяла чемоданчик и отправилась по Восьмой авеню... Тут мне пришлось отвернуться. Я боялся, что она заметит хищный блеск в моих глазах. Трюк с такси — типичная гангстерская уловка. Теперь я был совершенно уверен, что Носорог, живой и невредимый, находится где-то здесь, поблизости, и, следовательно, я смогу добраться до него. Боже милостивый, что это было за волшебное восхитительное чувство!

— И что же случилось? — спросил я.

— Я уже почти дошла до Девятой авеню, как вдруг из-за угла показались двое мужчин. Они направились прямо ко мне. Почувствовав опасность, я перешла на другую сторону улицы, они последовали за мной. Я повернула назад и побежала — они тоже. Тогда-то я и вбежала сюда к вам, в первую попавшуюся дверь.

— Мимо вас проезжали какие-нибудь такси?

— Да, — она снова выглянула из окна и задумалась. — Но ни одно не остановилось. Возможно, он проехал по улице уже после того, как я убежала, и подумал, что я не пришла.

— Он найдет способ снова связаться с вами. Не волнуйтесь.

— Вы, в самом деле, так думаете? — в ее голосе звучало неподдельное волнение.

— Уверен в этом.

Она вновь взглянула на меня. На ее лице была написана тревога.

— Но я выронила чемодан. Как же теперь... — Он найдет способ... — повторил я.

Я попросил ее посидеть и подождать, пока я приму душ и побреюсь. Потом нашел не очень заношенную рубашку и надел ее. В гардеробе обнаружил неизмятый галстук и вполне приличную спортивную куртку, которую у меня как-то оставил мой приятель Винни.

— Что вы собираетесь делать?

— Хочу немного прогуляться по городу, встретиться кое с кем из знакомых. А ты останешься здесь, малышка. Разумеется, это не «Хилтон», но ничего лучшего я, к сожалению, предложить не могу. Захлопни дверь изнутри, на цепочку закрывать не надо. Если кто-нибудь попытается войти, спрячься в шкаф. Не думаю, чтобы сюда явился кто-то еще, но на всякий случай условимся: когда я вернусь, то постучу так: четыре раза подряд, потом пауза и еще четыре раза.

— Договорились, — она уже немного успокоилась и даже улыбнулась. — Я не знаю, почему вы мне помогаете, но спасибо вам. Спасибо, Фил.

— Да брось, детка. Мне это нужно даже больше, чем тебе.

Я направился к дверям, но она остановила меня. Подошла и что-то вложила мне в руку.

— Возьмите такси.

На моей ладони лежала двадцатидолларовая банкнота. Она была теплая, шелковистая на ощупь и слегка пахла духами. Ведь она лежала в ее сумочке. Я протянул деньги назад.

— С такой суммой в кармане я не устою перед искушением зайти в первый попавшийся бар. Половину пропью сразу же, а дальше все пойдет по накатанной дорожке, и я вернусь сюда лишь дня через три-четыре. Так что лучше уж забери это обратно.

Она, однако, не пошевелилась.

— Думаю, этого не произойдет, — тихо произнесла Терри. — Рискните, Фил.

* * *

Я не взял такси и благополучно миновал первый бар, а потом прошагал несколько миль, не обращая внимания на то и дело попадавшиеся мне по дороге забегаловки. Одно это уже было достойно удивления. Да, должно быть, за последние два часа со мной действительно случилось нечто экстраординарное.

Когда я добрался до «Руни», время ланча уже закончилось, волна посетителей схлынула, но, как я и предполагал, в западной части холла было еще довольно шумно. Там коротали свободное время несколько журналистов одной из крупнейших нью-йоркских газет, офис которой находился рядом.

Я проскользнул в одну из кабин, расположенных вдоль стены, заказал кофе с сэндвичем и попросил у официанта блокнот и карандаш. Когда он вернулся с моим заказом, я протянул ему записку.

— Дэна Литвака знаете?

Он мотнул головой в сторону холла. Я отдал записку, и он удалился.

Дэй был высок и худощав. Вид у него обычно был бесконечно скучающий, лишь в глазах чувствовалась какая-то настороженность. Двигался он всегда неторопливо, казалось, не обращая внимания на окружающих. Удивить его было нелегко, и сейчас, когда он вошел в мою кабину, его лицо не выражало никаких эмоций.

— Привет, Фил, — поздоровался он и уселся на стул.

Внимательно оглядел меня. Думаю, что уже с первого взгляда он понял, как я прожил последние десять лет. Впрочем, я решил не пугать его и слегка скосил глаза на двадцатку, которая лежала под моим счетом, чтобы он не нервничал по поводу оплаты моего ланча.

— Привет, Дэн, — произнес я. — Выпьешь кофе?

Он махнул рукой официанту и откинулся на спинку стула.

— Ищешь работу?

— Да нет, кто же меня теперь возьмет?

— Ну, ведь на работе полицейского репортера свет клином не сошелся.

— Ты же сам знаешь, Дэн, для меня другого занятия нет. Я просто свихнусь.

— Понимаю. А теперь расскажи мне, что привело тебя сюда.

Я кивнул.

— Через три года после того, как меня посадили, до меня дошел слух, что Носорог умер. Я никогда не интересовался тем, как это случилось. Но теперь мне нужно знать все.

Пальцы Дэна вертели кофейную чашечку, стоявшую на блюдце.

— Случилось это 10 августа 1955 года. Дату я помню точно, потому что Носорог был одним из двадцати взрослых людей, которые заболели полиомиелитом летом того года, когда разразилась эпидемия этой болезни. Примерно два месяца он провел в больнице в Мейберри, где был подключен к аппарату искусственного дыхания, а потом, когда для него изготовили персональный аппарат, его отвезли на собственное ранчо неподалеку от Финикса. Оттуда он продолжал управлять своим «бизнесом», хотя здоровье его так и не улучшилось.

— Он умер от полиомиелита?

— Нет. Над ранчо пронесся сильный ураган. Линия электропередачи была повреждена, и аппарат отключился. Медсестра не сумела завести мотор, который обеспечивал работу запасного генератора, и поехала в город за помощью. Однако когда она вернулась, было уже слишком поздно — Носорог скончался. Похоронили его там же, на ранчо.

— А что случилось с его имуществом?

— Ты не поверишь. Все, что Носорог имел, а это не так уж много, примерно полмиллиона, он завещал двум больницам, ведущим исследования в области полиомиелита.

— Но ведь денег у него было гораздо больше.

— Разумеется, но ты же знаешь эту публику. Они крайне осторожны. Если у Носорога и были деньги, а я в этом не сомневаюсь, то они где-то надежно припрятаны, ведь взять их с собой он не мог.

Дэн снова взглянул на меня. В его глазах сверкнула искра любопытства.

— А почему тебя все это интересует?

— Ты слышал, за что я был осужден?

— Я писал о твоем деле в нашей газете.

— Значит, тебе известно, что меня обвинили в попытке вымогательства денег у крупного государственного чиновника.

— Районный прокурор был на высоте.

— Да, доказательства он предоставил более чем убедительные, словом, «упаковал» меня основательно.

Дэн ухмыльнулся.

— Вот именно: основательно. Настолько основательно, что потом даже передал это дело своему молодому помощнику, и тот без труда успешно завершил его в суде. Кстати, твой бывший судебный следователь теперь стал нашим районным прокурором.

— Ну и прекрасно.

Брови Дэна удивленно поползли вверх.

— Неужели у тебя нет к нему неприязни?

— Он тут не причем.

— Ах так?

— Ты ведь знаешь, что обычно все осужденные утверждают, что обвинения против них подстроено, а факты подтасованы.

— Конечно, это для меня не новость.

— Так вот и я говорю, что в моем деле факты тоже подтасованы.

Он снова усмехнулся.

— Для меня это не секрет.

На какое-то время я оцепенел, не в силах издать ни звука. Когда дар речи, наконец, вернулся ко мне, я хриплым голосом спросил:

— Откуда ты это знаешь, Дэн?

Он продолжал усмехаться.

— Я ведь не новичок в нашем деле. Фил. Нужно быть абсолютным кретином, чтобы пойти на то, в чем они тебя обвинили. Но теперь, когда все позади, может, ты мне ответишь на один вопрос?

— Что тебя интересует?

— Кто все это устроил и зачем?

— Это работа Носорога, дружище. Мне удалось выяснить, что его безнаказанность объяснялась не крупными взятками нужным людям, а компрометирующей информацией на них, которой он располагал. Я неосторожно заявил, что тоже раздобуду эту информацию и обнародую ее. Свое расследование я начал довольно успешно. Это, разумеется, всех «заинтересованных лиц» встревожило. Они даже пожертвовали своим человеком, который шел в моем списке первым. Думаю, что ему очень крупно заплатили за согласие сыграть роль «козла отпущения», а потом как по нотам разыграли партию со мной.

— Да, тебе здорово не повезло.

— А та паршивая газета, которая должна была за меня заступиться, смолчала.

— Ты тогда поставил их всех в весьма щекотливое положение.

— Глупости. Им и прежде приходилось бывать в разных передрягах. Этот вонючий Гэйтс, издатель парши... — Не будем плохо говорить о покойниках.

Тут пришла моя очередь удивляться.

— Он умер? И когда же это произошло?

Дэн пожал плечами:

— Примерно с год назад. Последнее время он был редактором маленькой газетенки. Сердце сдало. Он так и не смог оправиться после потери той своей газеты... Но давай все же вернемся к главному вопросу. Что заставило тебя вспомнить прошлое теперь?

Я посмотрел на него через стол.

— Я не верю в то, что Носорог мертв.

Он ничего не ответил. Жестом подозвал официанта, отдал ему мой счет и доллар за кофе, выпитый им в холле. Подождал, пока я получу сдачу, и кивнул мне, приглашая к выходу. Мы вышли на улицу и направились к зданию, где размещалась редакция его газеты. Пройдя через холл к лифтам, поднялись наверх. Практически весь этаж был занят многоярусными стеллажами фото архива. Дэн порылся в каталоге, а потом извлек из большого шкафа фотографию и протянул ее мне.

Это был снимок размером четыре на четыре дюйма. На нем был запечатлен лежавший в гробу в окружении множества венков Носорог. Для того, чтобы развеять мои последние сомнения, Дэн показал мне еще и другую фотографию, уже восемь на десять, где эта тварь была снята крупным планом. Когда я вернул ему снимок, он спросил:

— Достаточно? Если хочешь, я могу достать и вырезки из газет.

Я покачал головой:

— Не стоит беспокоиться.

— Что так?

— Дэнни, дружище, мы же с тобой не сосунки и отлично знаем, что фотографии легко сфальсифицировать. Носорог вполне мог забраться в гроб и попозировать в нем для снимка. Кстати, кто делал эти фотографии?

Дэн взглянул на оборотную сторону меньшей фотографии.

— Гилфорд, — сказал он.

— Безупречная работа.

Дэн проводил меня до двери. На этот раз я взял такси. Вышел на углу нашего квартала, в магазине деликатесов купил холодный ростбиф, еще кое-что и направился домой. У входа в подъезд я поздоровался со своим соседом, мистером Кроссетти, и тут на противоположной стороне улицы я вдруг заметил тех самых громил, которые так вежливо «побеседовали» со мной сегодня утром. Судя по всему, они облюбовали это место в качестве наблюдательного пункта, все еще надеясь «засечь» Терри.

Я передал соседу свой пакет, попросил подержать его минутку и направился к громилам. Подходя к ним, я опустил голову, и первый амбал меня не узнал. Я точно рассчитал дистанцию и силу удара. Мой кулак въехал ему прямо в солнечное сплетение. Он согнулся пополам и рухнул на тротуар.

Его компаньон вместо того, чтобы сразу броситься на меня, полез за своей пушкой, и это было ошибкой. Моя нога угодила ему точно в пах. Он взвыл от боли. Как следует поработав ногами, я превратил физиономии двух амбалов в кровавое месиво, после чего вновь пересек дорогу и поблагодарил мистера Кроссетти за то, что он любезно подержал мои покупки. Вид у него, должен признать, был довольно ошарашенный.

* * *

Я постучал в дверь условленным стуком, и Терри открыла мне. Я быстро вошел в прихожую, закрыв за собой дверь ногой. Внезапно я напрочь потерял дар речи — Терри только что вышла из-под душа, и капли воды сверкали на ее коже, как маленькие бриллианты. Темные волосы мягкой волной ниспадали на плечи и казались сейчас длиннее, чем прежде. Полотенце, которым она обернулась, напротив, было слишком коротким. И я возблагодарил за это небо. Девушка оказалась немного шире в плечах, чем я предполагал. Ее стройные ноги ступали по полу с необыкновенной грацией.

Она улыбнулась, я улыбнулся ей в ответ и тут дно пакета, в котором находились продукты, прорвалось, и все посыпалось на пол. Терри инстинктивно протянула руки вперед, чтобы мне помочь и тут с нее упало полотенце.

Я мотнул головой, как бы призывая ее не беспокоиться о продуктах, тогда она подняла полотенце, еще раз улыбнулась и удалилась в ванную.

В восемь вечера Терри надела свитер и юбку, которые я одолжил у Джинни Макдональд, соседки сверху. Джинни рассказала мне, что видела, как двух избитых мной амбалов подобрал новый бьюик-седан, в котором сидела еще одна парочка «крутых» парней.

У Терри было триста долларов, и мы заказали ей номер в отеле «Энфилд», расположенном на Седьмой авеню неподалеку от Таймс Сквер. Она зарегистрировалась под именем Энн Спенсер и заплатила за неделю вперед. К счастью, у нее оказался ключ от ее номера в «Шермане». Я взял его, чтобы забрать оттуда кое-что из ее вещей. За тем отелем, конечно же, тоже велось наблюдение, но я надеялся, что оно лишь наружное и на этаже никого не будет.

Так и случилось. Я набил вещами большой чемодан и захватил с собой ее маленький несессер.

Вернувшись в «Энфильд», я велел Терри позвонить в «Шерман» и узнать, не спрашивал ли кто-нибудь мисс Мэссли или мисс Лоури. Портье дал отрицательный ответ.

Когда девушка положила трубку, на ее лице была глубокая тревога.

— Не переживай, — сказал я. — Отец найдет способ связаться с тобой.

— Разумеется, — она отвернулась и подошла к окну.

Что-то явно тревожило ее. Повернувшись, она уселась против меня.

— Вы ведь знаете моего отца, правда?

Я постарался сохранить на лице маску равнодушия.

— Если это тот самый Мэссли, которого я когда-то встречал, тогда действительно знаю.

— Что вам о нем известно?

— Думаю, вам будет не очень приятно это услышать.

— Возможно, но тем не менее расскажите мне все.

— Ну, хорошо. Так вот, Мэссли, которого я знал, был гангстером, — начал я, — одним из главарей преступного синдиката на Восточном побережье, а возможно, и его руководителем. Это бандит и убийца. Против него дважды возбуждалось уголовное дело — один раз в Чикаго, другой — в Сан-Франциско. С подробностями можно ознакомиться по подшивке любой газеты. Если желаете, могу сообщить вам точные даты...

— Не стоит беспокоиться, — произнесла Терри. — Я уверена, что человек, о котором вы рассказываете, не мой отец.

— ...Утверждают также, что этого Мэссли уже нет в живых, — прибавил я. — Во всяком случае, мне довелось видеть его фотографию в гробу.

— Как было полное имя того Мэссли, которого вы знали?

— Джон Лейси Мэссли. По прозвищу Носорог.

Вертикальная морщинка между бровями девушки разгладилась. Легкая улыбка коснулась ее губ.

— А моего отца звали Джин Стюард Мэссли. Выходит, это разные люди.

Но тут же она вдруг вздрогнула, и ее руки судорожно сжались.

— Вы полагаете, кто-то может считать, что мой отец и есть... тот самый Мэссли?

— Возможно.

Она прижала ладонь к губам и задумалась.

— Среди личных бумаг вашей матери было что-нибудь важное?

— Ничего. Свидетельства о браке и разводе, страховка.

— Какие-нибудь письма?

— Только переписка с юридической конторой, которая оформляла доверенность на право распоряжаться капиталом.

— Можно взглянуть?

Она указала на несессер.

— Все бумаги там. Пожалуйста.

Я щелкнул замком и выложил содержание на журнальный столик. Внимательно все просмотрел, но ничего интересного не обнаружил. Судя по всему, Терри действительно была права — речь шла о другом Мэссли.

Повернувшись, я встретился с ней взглядом. Она смотрела на меня в упор.

— Так вы полагали, что мой отец — тот самый Мэссли, верно?

Не желая обманывать ее, я кивнул.

— И именно поэтому вы собирались помочь мне найти его?

Я снова кивнул. Мне стало как-то не по себе.

— А теперь, когда выяснилось, что вы ошибались?

Я усмехнулся. Девушка вела себя открыто и честно, и одиночество явно пугало ее.

— Не волнуйтесь, Терри, я не собираюсь идти на попятную и буду помогать. Но, надо сказать, что союзник вам попался порядком задрипанный.