– Отвезу ее снова в отель.

– Твое лицо?

– Мне нужно новое, Эрни, все равно водитель такси уже запомнил меня.

Пока он снимал грим, Ева наблюдала за ним в полном восторге. Она любовалась, как он снимает пластик, парик, как мои зубы перестают выдаваться вперед и с них исчезает зеленоватый налет, как мои ногти становятся непохожими на птичьи когти, а с глаз исчезают красноватые прожилки.

Она откинулась в кресле и рассмеялась, это был приятный нежный смех. Ее черные глубокие глаза блестели.

– Хорошо посмеялась, – зло сказал я. – Не выношу, когда надо мной смеются.

– Нет, это не шутка. Раньше ты был похож… на пьяницу, но теперь, наконец, я увидела тигра живым. Теперь понимаю, почему тебя так назвали.

– Тайгер – мое настоящее имя.

– И ты заслуживаешь его.

– Но мне, кажется, нужен еще длинный хвост, – я мрачно усмехнулся, и она смолкла, но потом снова засмеялась.

– Я понимаю… – ее смех звенел в комнате колокольчиком, – я понимаю…

– Ой, сейчас обделаюсь, – расхохотался Эрни. – Вы бойцы, люди дела – всегда удачливы у женщин!

– Замолкни! – бросил я ему и схватил Еву за руку. – Пошли, моя крошка!

В отеле нас ни о чем не спросили. Клерк даже не потрудился оторваться от бумаг. К чему? Чужие любовные истории его давно не интересовали, он имел свои.

Коридор зиял перед нами длинной дырой, было безопасно, но когда я поворачивал ключ в замке, то чувствовал ее глаза на своей спине. В номере было одно кресло, одна, не особенно широкая, кровать и шкаф.

– Тайгер… Я сразу дал ей понять обстановку.

– Крошка, ты стоишь на трупах трех людей. Четвертым могу быть я… или ты, и не имеешь права спрашивать, а я не имею права отвечать. Милая моя, я переспал со столькими девочками, что страшно вспомнить, но сейчас не время играть в шаловливых котят. Я привел тебя сюда не для того, чтобы уложить в постель. Если я захочу тебя, то возьму, и ты даже не пикнешь. Когда я это сделаю, ты будешь рыдать от удовольствия. Мы не играем в игрушки, киска, но что касается меня, я бы быстро поладил с тобой одним ударом, отправив в страну вечною счастья. Но сейчас – нет!

– Я никогда…

– Ты девственница?

Ева посмотрела на меня долгим взглядом и медленно опустила ресницы. Наконец она ответила:

– Нет.

– Это, конечно, преграда до тех пор, пока мы с тобой не очутимся под одним одеялом. Я подошел к телефону и набрал номер Рондины.

Черт! Я никак не мог перестать называть ее Рондиной. Рондина была мертва… Но это имя слишком долго хранилось в моей памяти, и я не мог от него избавиться. Никто не подходил, и я повесил трубку. Было поздно, слишком поздно…

– Ложись в кровать, – пробурчал я. – Я буду спать в кресле.

Ева кивнула, подошла к кровати и села. Я знал, что она следит за мной, поэтому рухнул в кресло и повернулся к ней спиной. Если вы видите прелестную женщину, которой только что обладали, скорченной у ваших ног, если вы сами только что пристрелили двоих, то с вами тоже что-то такое происходит, а это был чересчур длинный день даже для меня.

Теперь они охотились уже за двумя. Мы были дичью, а они охотниками, стрелками, и если мы не остережемся, то погибнем под перекрестным огнем. Какой ответ, какой выбор?

Я стал смотреть на далекое небо и темные силуэты небоскребов, наблюдая, как меняется цвет города от вспышек неона, и прислушиваясь к шуму и крикам на улице. Я гадал, где еще сейчас умирают люди и почему. Потом я задремал, держа в руке 45-й, но слышал – как дождь в отдалении – тихое мурлыканье, какую-то богом забытую мелодию и ощущал ноздрями аромат чудесного женского тела в комнате.

Руки ее были мягкими и ласковыми. Они разбудили меня: пальцы прошлись по щекам, разглаживая морщинки, затем стали перебирать мои волосы, трогать ресницы, на секунду прижались к моим губам. Они дарили ласку, несправедливо отнятую у кого-то другого. Там, за стеклом, вставало солнце – огромный оранжевый полукруг. Я потянулся вперед и почувствовал под своей ладонью ее руку.

– Тигр, – прошептала она, – мой тигр, идем спать со мной. Это был чудесный рассвет. Потом на нас брызнули красные, как кровь в первом причастии, лучи и затопили обоих.

Черт, как нежна она была, как покорна! Какое удивительно нежное тело. Бедра, как холмы прохладной пены, и эти изумительные впадины… Она принесла с собой какую-то симфонию плоти, женского естества и всепоглощающего желания. Она жаждала, она требовала, она умоляла. Ее рот словно обезумел, он был горяч, влажен, он требовал с такой страстью, что сам был похож на взрыв, взрыв желания. Ее губы извивались, это были касания, от которых хотелось рычать громче и страстнее, чем тигр. Это тело – клубок под моим телом – требовало и требовало и, наконец, выгнулось, почти близкое к безумию, прося удовлетворения. Вот сейчас, сейчас!

Но я не собирался сразу давать ей это блаженство. Она просила, теперь пусть получает. Она знала свое дело, когда-то испытала чувство полного растворения, она была всего лишь женщиной, женщиной, чей голод никто не мог понять и удовлетворить и, наконец, она нашла этого человека.

Потом наши тела вытянулись и как-то потускнели. Я принял ванну, побрился и разбудил Еву. От нее пахло заспанным женским телом. Я глядел на нее и проклинал самого себя. Но потом все-таки сказал:

– Все, крошка, вставай.

В кресле лежал мой 45-й, готовый пристрелить кого угодно. И я должен был позвонить Рондине. Как я мог объяснить, почему лишил ее брачной ночи? Почему не был с ней и где был вообще? Как сказать ей, что я теперь чувствую?

Она взяла трубку. Я постарался смягчить голос, но он все равно остался твердым.

– Это Тайгер, милая.

– О-о-о!

– Ты мне нужна. Можешь помочь?

– Тайгер, тебе никто не нужен по-настоящему.

– Ты мне нужна теперь же.

– Пожалуйста, Тайгер…

– Господи, оставим это. Вот что я тебе скажу. Если хочешь быть глупой бабой – прошу, но тогда не жалуйся. Я не буду умолять, запомни. Извини, что расстроил свадьбу, но некоторые вещи выходят на первый план, и это одна из них. Ты идешь вторым планом. И если у тебя будет новый мужчина, то и для него ты будешь всегда вторым планом – после его работы, а потому замолчи. Ты… Она не дала мне закончить.

– Тайгер… могу я попросить прощения?

– Конечно, куколка, но теперь я по-настоящему в плотном кольце.

– Знаю.

– Черт тебя побери, глупышка! Ничего ты не знаешь. У нас трое на счету, и один раз мы уже сами были покойниками.

Я схватил свой 45-й и сунул его в кобуру, чтобы не дрожали руки. Я слышал, как тяжело она дышит, и видел маленькую родинку под ее левой грудью. Наконец она промолвила:

– Я сделаю все, что ты скажешь, милый, – ее лондонский акцент слышался на этот раз более явственно.

Дьявол, чего же еще я ожидал? Я и так получил больше, чем заслуживал.

– Ты сегодня работаешь?

Она была переводчицей в ООН, но подрабатывала в английском посольстве и на приемах. У нее там были еще и свои дела, о которых она не рассказывала, но я догадывался. В свободное от основной работы время она присутствовала на секретных встречах, а когда было необходимо, то становилась курьером и секретаршей.

– До одиннадцати я на Генеральной Ассамблее, но потом свободна.

– Хорошо. Слушай и не задавай вопросов. За тобой следит парень из ИАТС, его зовут Альберт Кеттлер, – я быстро описал его внешность. – Он там для твоей защиты и для выяснения моего местонахождения. Сейчас я в кольце. Когда приедешь в контору, то надо, чтобы твои малышки его ненадолго задержали. Сама же быстро приезжай в тот маленький ресторанчик, где мы однажды были.

– Помню, милый.

– Привези сумку с одеждой, – я взглянул на Еву. – Двенадцатый размер. Возьми черные очки, шляпу, плащ – все, что может скрыть женщину. Жду тебя там вечером.

– Все сделаю.

– О\'кей, крошка!

– Тайгер…

– Что?

– Я тебя люблю. Иногда…

– Тогда где, черт возьми, ты была прошлой ночью? – спросил я, не в силах скрыть раздражение.

Она рассмеялась, как смеется женщина, которая поймала вас на крючок.

– А ты очень хотел бы узнать?

Ева тоже улыбнулась, но одними глазами – улыбнулась с осознанием своей победы, триумфа этой ночи и этого утра, когда призом в игре двух тигриц был тигр-мужчина.

– Эта женщина, которой ты звонил, твоя девушка?

– Мы собирались пожениться, когда все это закрутилось.

– Я виновата, но теперь понимаю твою страсть.

Ее роскошный рот скривился в гримаске, но она все-таки засмеялась.

– И я думаю, что ты понял мою. Плохо, когда долго одна я никого нет рядом.

– Согласен.

– Она никогда не узнает, Тайгер.

– Будем надеяться.

– Ты жалеешь?

Я встал, подошел к ней и взял ее лицо в ладони.

– Нет, киска, никаких сожалений. Это было просто чудесно.

Она была прекрасна, эта девушка, стоявшая передо мной. Ее серебристые волосы казались почти белыми, а ее глаза пронизывали солнечные пылинки.

– Ты бесподобная женщина.

Ева встала на цыпочки, поцеловала меня в уголок губ, потом отступила, чтобы посмотреть мне в лицо, и снова прильнула каждым изгибом своего тела. Я чувствовал, как ее пальцы впиваются в мои плечи и ее язычок просит еще и еще… и когда я наконец оторвался от нее, она сказала:

– Надеюсь, это еще не все, правда, мой тигр? Я тронул пальцами ее подбородок.

– Давай не будем искушать судьбу.

Вечером мы вместе с Евой вышли из отеля и направились в рыбный ресторанчик. Я заказал что-то и сел так, чтобы видеть дверь. Когда вошла Рондина, я понял, как важно было для меня увидеть ее, и встал, чтобы встретить. Мои соседи и официант одобрительно уставились на нее, а один из клиентов даже прохрипел:

– У него их даже две. Живут же люди!

Я представил женщин друг другу и быстро описал Рондине положение дел.

– Мне нужно отвезти Еву куда-нибудь подальше, где она останется, пока я не встречусь с Мартелом. До тех пор никто не должен ее видеть.

– Помнишь Бартона Селвика?

– Еще бы!

– Бартон не вернется из отпуска до конца следующего месяца. Он дал мне ключ от своей виллы в Коннектикуте. Это всего лишь час езды отсюда.

– Ты была там?

– Да, там рай! И полный холодильник.

– Тогда все в порядке. Я вытащил из кармана деньги.

– Быстро найди машину, вези ее туда и возвращайся. Если тебе что-нибудь понадобится, купишь по дороге. Я не хочу, чтобы она высовывала нос из дома. Ясно?

– Это безопасно? – осведомилась Ева.

– Не опаснее, чем везде. Если наши люди тебя накололи – ты дичь, и тут ничего не поделаешь. И сиди себе в этом доме, пока я или Рондина не дадим тебе знать.

– Но Габин…

– К нему я проберусь, ты не беспокойся.

Женщины ушли в туалет, а когда вернулись, то Еву было трудно узнать. Ее волосы были распущены так, чтобы скрыть скулы, а под черными очками прятались глаза. Я заплатил по счету, посадил крошек в машину и отправился к докам, чтобы поймать такси без риска нарваться на полицию.

Когда я подошел туда, то увидел у причала корабль со знакомыми литерами «Метиленд». Корабль, на котором плавал Клемент Флетчер, парень, так и не использовавший свой счетчик Гейгера.

«Черт побери, – подумал я, – кто же спер у него дурацкий прибор? Он не стоил больше двухсот долларов, из-за них не стоило мараться и доводить парня до истерики».

Я показал свою репортерскую карточку, прошел через турникет и принялся разыскивать кого-нибудь из команды.

Все они сидели на баке и играли в карты по маленькой. Вероятно, жалованье было уже спущено и игра велась на честное слово. Двое из них особенно выделялись. Было заметно, что они давно не брились и собирались помыться еще две недели назад, но забыли. Сейчас, вместо денег, они играли на клочки бумаги и даже не повернулись, чтобы посмотреть на меня, пока я не положил перед каждым из них по десятидолларовой купюре. Они сразу вскинули глаза и хором спросили:

– За что?

– Беседа… Они переглянулись, и один из них проговорил:

– Ну, только если ты не попросишь опустить письмо за границей или передать что-нибудь приятелю. Этот номер не пройдет.

– Мне все ясно.

– Тогда валяй, говори. Я присел на канаты и снял шляпу.

– У меня был приятель в команде, Клемент Флетчер.

– Как же, знаем такого. Напился и свалился в воду. Он уже в Брюсселе делал то же самое, но его вовремя выудили из воды. Он мог и в луже утонуть. Дрянь был, а не моряк.

– Помните, у него был счетчик Гейгера? Они одновременно кивнули.

– Он доводил нас до белого каления этой штуковиной. Все время говорил, что устроит забастовку где-нибудь в Центральной Америке, но только где?

– В Пердезе.

– Точно.

– Но эту штуковину у него украли. Один из них пожал плечами и улыбнулся.

– Ну и что? Там, где он сейчас, эта штучка ему совсем без надобности.

– Дело в том, приятель, что мне очень интересно, кто же мог свистнуть счетчик?

Он взглянул на меня и поморщился.

– Это нечестно, если кто-то лезет в сундуки к матросам. Когда такого гаврика ловят, то после хорошей отделки он надолго забывает о подобных гнусностях.

– Но это случилось не в море. Корабль стоял в доках.

– Ну и что, это все равно. Когда мы пришвартовались, то тут перебывало столько парода, просто ужас. И таможенники были, искали наркотики. Они все перевернули, но ничего не нашли. Мы бы им могли кое-что порассказать. Думаете, не знаем об этом сговоре между хозяином и таможней? Ха, тут дураков нет! Правда, было пострашнее: капитан получил какую-то официальную бумагу, а на корабле, – тут он перешел на шепот, – на корабле было это…

– Кто еще здесь побывал?

– Как обычно. Офицеры из первого отдела, команды ремонтников и еще кое-кто. Все, как обычно, но на корабле было это…

Другой кивнул и стал сдавать карты.

– Старина Флетчер слишком много болтал, что его машинка вытворяет чудеса возле контейнеров, поэтому она у него и исчезла. У меня тоже сперли чудесные часы таким же манером.

– После швартовки судна тут никого не было?

– Никого, до тех пор, пока не утонул Флетчер. Потом сразу появились репортер с полицейским. Стив Пандо должен был спуститься вниз и опознать его. Дурень стоеросовый, он еще остался должен мне десять долларов.

– Что ж, теперь они к тебе вернулись, твои денежки, – я указал ему на банкноту.

Я отправился в «Голубой кролик», чтобы встретить Рондину к шести часам. Толпа жаждущих пожрать уже рвалась в двери, и я попросил официанта провести меня в заднюю комнату. Неожиданно мне пришла в голову мысль относительно смерти Флетчера, но было необходимо сразу проверить подозрения. Если он слонялся по кораблю с этим счетчиком, то наткнулся на что-то еще… или кто-то подумал, что он мог наткнуться. Для того, чтобы убить пьяного, не нужно особой хитрости, следует просто ткнуть его мордой в стакан и так далее… Я позвонил Вилли Гиббонсу.

– Это Тайгер, приятель.

– Опять ты меня беспокоишь?

– Слушай, используй мощь прессы и выясни для меня кое-что. Сделаешь?

– Меня не пристрелят?

– Не думай о неприятностях.

– Тайгер… если ты виновен… – запинаясь, произнес он. – Все тебя ищут. К черту, опять ты втягиваешь меня в дурацкую свару!

– Утихни. Ты обо мне ничего не знаешь. Это то, что может помочь тебе в работе. Сделаешь статью.

– Ну, чего там?

– Позвони в таможню и основательно выясни, все ли они хорошо проверили, когда инспектировали судно «Метиленд»? Его голос сразу стал суровым:

– Наркотики?

– Все может быть… Проверь, не надули ли их. Они могли что-то найти, а могли и не заметить. Эти ребята не всегда видят даже днем.

– Все ясно.

– Подозрительная, якобы случайная смерть человека по имени Клемент Флетчер с этого корабля может оказаться убийством. Покопайся в этом дерьме.

– Ладно. До тех пор, пока ты в этом не замешан, Тайгер.

– Я чист. Это попалось мне на дороге.

Я повесил трубку и направился встречать Рондину.

Она пришла ровно к шести и где-то уже успела переодеться в голубой костюмчик. Искорки горели и переливались в ее каштановых волосах, а ее грудь была такой ощутимой, такой нежно-тяжелой в глубоком вырезе жакета, что на нее невозможно было смотреть. Если, конечно, ты не слепой. Когда она сняла легкое пальто, то улыбнулась, заметив мой жадный взгляд.

– Теперь сожалеешь? – осведомилась она, следуя своей вечной манере подсмеиваться над моими маленькими слабостями.

– Очень! – признался я, подвигая ей кресло и усаживаясь так, чтобы видеть тех, кто подходит к телефонной будке.

Я заказал нам по коктейлю. Когда подали высокие бокалы, я поднял свой в молчаливом тосте, вспоминая тот далекий вечер, когда мы находились здесь и я собирался ее прикончить. Даже мысль о том, что я чуть было не совершил это, заставила похолодеть кончики пальцев.

Мы ели, выпили еще по бокалу, потом я достал из кармана наше с Евой фото и отдал ей. На снимке мы стояли, взявшись за руки, и держали перед объективом номер газеты «Ньюс».

– Что мне с этим делать?

– Ты должна проникнуть к Мартелу в госпиталь. Отдай ему это фото и скажи, что Ева в безопасности. Он может говорить все, что захочет, не беспокоясь, как это отразится на ней, а потом пусть соединится с ней навсегда. Я думаю, парня хватит удар, когда он поймет, что она ему больше друг, чем любовница. Впрочем, это его личное дело, пусть сам разбирается.

– А он?

– Он любит ее, мне на это наплевать, честно говоря. Нам необходимо развязать ему язык, а он не будет говорить до тех пор, пока ей угрожает смерть. Ты можешь сделать это?

Она аккуратно положила фото в сумочку.

– Надеюсь, у тебя есть предложения?

– Дело твое, киска. Пойдет?

– Пойдет.

– Не забывай о хвосте: он захочет, чтобы ты вышла оттуда, куда вошла.

– Я это устрою.

– А ты догадываешься, что хотел бы устроить я?

Она улыбнулась мне. Простая, но многообещающая улыбка.

– Теперь тебе придется подождать, милый. Ты сам затащил меня в это, и сейчас твоя очередь терпеть. Мне не понравился ее намек.

– Не заставляй меня ждать слишком долго.

Я наблюдал, как она шла между столиками, потом допил коктейль и расплатился. Официант отсчитал мне сдачу, а я сказал:

– К черту!

Но он не понял, что означали эти слова.

7

Я вышел на улицу, повернул к Бродвею и затерялся среди людей, идущих в кино, старательно обходя полицейских. В этом районе Таймс-сквер копы, казалось, торчали на каждом углу.

«Трое мертвецов, о которых мы знаем, – думал я. – Сколько их еще будет?»

Присутствие такого парня, как Мартел, могло разрушить работу двух правительств, ставя одно из них под смертельный удар. Но до тех пор, пока в кресле водителя сидели мы, я не волновался.

СОНА-3, которое возглавлял Мартел, являлось их новой засекреченной шпионской сетью, которую они развили еще перед второй Мировой войной. Людей назначали на место, продвигали в разные области, давали им созреть на стратегически важных постах в других странах.

Когда они передали Мартелу Вельтов проект, они думали, что он глубоко засекречен, и предоставили ему шанс использовать свой ум и знания, которые теперь могли выдвинуть нас лет на пять вперед, если он решится заговорить.

Но сделает ли он это? Если он принял свое решение из-за женщины и уверен, что она в безопасности, он мог бы согласиться. Если же его переход основан на политических разногласиях или просто у него, наконец, открылись глаза, он может не захотеть никаких разоблачений, просто попросит политического убежища и будет продолжать отсиживаться. До тех пор, пока его не пристрелят. Они не позволят парню с такой начинкой в извилинах гулять одному слишком долго, и ему бы следовало об этом четко знать. Черт, а может сейчас ему все равно? Такое тоже раньше случалось.

Моя ставка была на то, что он любит Еву Верд.

Что случится, когда бедняга поймет: это не любовь женщины, а просто участие – не наше дело, но немцы уже согнали сюда целую команду, чтобы отправить их обоих на тот свет. А также и меня… Это группа избранных людей, у которых везде есть руки. Их шеф работает по прямым указаниям из Бонна, специально предназначенным для данной ситуации. Что бы мне хотелось выяснить, так это то, каким образом они проникли в женский отель.

ИАТС уже перерыло там все несколько раз, но где следы? Никого, кроме женщин, поблизости и труп Ани со сломанной шеей. Все это могли сделать лишь мужские руки. И тут я ощутил себя последним дураком, потому что ответ был простым и ясным. Я все еще продолжал шагать на север, прошел район театров и ресторанов и, наконец, очутился возле этого отеля.

Из хорошо укрытого местечка я обследовал здание, стараясь запомнить мельчайшие детали кладки стен. Потом проверил наличие хвостов поблизости, но вокруг не было ни души. С каждой стороны здания располагались пожарные лестницы. Прямо передо мной находились две запертые металлические двери. Таблички на них гласили, что вход воспрещается.

На маленьких площадках в аллеях, которые кольцом огибали гостиницу, стояли огромные мусорные ящики, заполненные Дневными отбросами. Ящики, как обычно, были забиты по самый верх, значит на ходу убийца не мог в них ничего спрятать. Выходит, надо искать другое место. Все окрестные дома выглядели старыми и замызганными, как и сам отель, построенный полстолетия назад. У них были номера, похожие на фонари с металлическими ставнями. Я проверил все окна на западной стороне, но не нашел ничего подозрительного и перешел на противоположную сторону. Здесь у второго окна я заметил щель и в ней какой-то сверток. Добраться до него было непросто, и я воспользовался лестницей; быстро схватил бумажный пакет и соскользнул вниз, ободрав кожу на руках. В свертке я обнаружил женское платье, пальто и парик. Платье было подогнано так, чтобы придать фигуре мужчины женские формы. Значит все-таки убийца не женщина.

Я не собирался тащить эти пожитки с собой: бросил их за выступ стены, а сам снова направился к Бродвею. У первой же будки я остановился и связался с Полковником, сообщив ему о своей находке.

– Думаю, что Райдолф обрадуется, когда услышит об этом, – сказал Полковник. – Он тут честит тебя на все корки, а Вашингтон намыливает ему шею за медлительность. Они бы с удовольствием закрыли дело Мартина Грэди, но не видят, за что можно зацепиться. Они полагают, что виной всему ты.

– Убедитесь наверняка, откуда дует ветер.

– Им кажется, что это будет нечестной игрой по отношению к немцам.

– Да!? Тогда пусть убираются к дьяволу!

– Но они найдут тебя, мой мальчик. И ты от них не отвертишься.

– Может быть… Но пусть проверят магазины, где покупались эти тряпки.

– Да, пожалуй.

Я истратил еще монету и, позвонив Дэви Секирну в контору, сообщил ему о свертке. Потом посоветовал опубликовать статью и посмаковать эту детальку. И ни в коем случае не ссылаться на меня.

– Годится, Тайгер. У тебя есть еще что-нибудь в этом духе, хотя бы малюсенькая зацепка?

– Полны штаны, но нет времени рассказывать.

– Что слышно о крошке?

– Это то, что меня спасает.

– Да, приятель, ты завяз по самые уши, верно?

– И вода очень горячая, – согласился я. – Слушай, если… тебя спросят, зачем ты был в отеле, отвечай, что готовишь подробный отчет для прессы.

– Я знаю, как это обставить.

– А я буду поблизости. Держись! Не вздумай впутаться в наши дела по-настоящему.

– Я это уже давно сделал, дружище. Вляпался по самый пупок.

– Так поступали и многие другие. Большинство из них теперь покойники.

Я уселся в баре на Восьмой улице и просмотрел программу новостей по ТВ. Они уже показывали, как агенты находят одежду, которую предположительно носил убийца. Парик был дешевым, неправдоподобно коричневого цвета, ботинки поношенные, а платье – выцветшее, голубое. Ни на одной вещи не обнаружили ярлыка магазина, но полиция, конечно, уже взяла след и надеялась на скорый арест преступника. За расследование взялся Вашингтон. Но те, другие, тоже не сидели на месте, и эта одежда была следом в пустоту. Все, что смогли сделать ребята из Белого дома – дать приказ полиции.

Последнее, что сообщил комментатор – обе старые мымры смогли припомнить фигуру в этом одеянии, которая миновала конторку и поднялась на лифте наверх. Лифтерша подтвердила их слова, но не смогла назвать этаж, на котором эта «женщина» вышла. Конечно, это был не этаж Ани. Просто потом он спустился по лестнице и добрался до ее двери.

В одиннадцать часов я вернулся к себе и спросил у портье ключ. С отсутствующим видом он сунул его мне в руку и вновь уткнулся в спортивную газету, а потом нехотя вспомнил, что мне есть корреспонденция, и протянул запечатанный конверт.

Мой код был таким: «Мистер Донован хочет быстро связаться с Лондоном, и вам нужно сделать то же самое».

Это Центр, наконец-то, разгадал мою игру и собирался помочь. Я вызвал из телефонной будки Ньюарк-Контроль, быстро переговорил с Вирджилом Адамом, дал ему свой номер, после чего попросил его вызвать Лондон. Заокеанская линия потребовала пятнадцать минут, и я услышал голос Джонсона, который спрашивал условный вызов. Я назвал ответ и свои позывные. Он как-то кашлянул и сказал:

– Имеется сообщение, мальчик. Слышал о Спааде Хелло?

– Мельком… Возглавляет отдел в ФРГ, провел операцию, которая выявила секретные данные Британской атомной промышленности. Его подозревают в убийстве одного нашего парня в Буэнос-Айресе. Вот и все, пожалуй.

– Да, это был Спаад. Теперь он против тебя. Его проследили до Мексики, и там след потерялся, но наши люди уверены, что сейчас он в Штатах и действует по прямому указанию руководства. Мы знаем, что у него задание первостепенной важности, вероятнее всего, это Мартел. Сейчас они все переделывают в своей системе, на случай, если он расколется. Они даже перднуть не могут из-за спешки.

– Есть фото или приметы?

– Ничего. Он – их второй человек-загадка. Нет лица, все время в тени. Сомневаюсь, чтобы хотя бы двое знали его настоящие приметы. Я посмотрю, что можно разнюхать, но опасаюсь, это пустяки. Он знает несколько языков и разговаривает по-английски без акцента. Итак, мой мальчик, держись!

– От вас что-то мало толку.

– Одна вещь может помочь тебе. Помнишь Кейни Картера, ты с ним, кажется, работал?

– Да.

– Он сообщил, что во время раскрутки атомного дела был вместе с Интеллидженс Сервис. Тогда он ранил в перестрелке одного парня, думает, что попал ему в правое плечо. Этот парень мог быть Спаадом.

– Это уже кое-что. Если еще до чего-нибудь докопаетесь, позвоните в Ньюарк-Контроль, договорились?

– Ладно. А тебе есть подарочек!

– Какой?

– Ты выбиваешь из их рук последний козырь. И теперь ты уже не в списке «А». Мужайся… теперь ты их главная добыча. Добыча номер один.

– Какая честь! – буркнул я и повесил трубку.

Приняв душ, я прилег на кровать и несколько минут лежал неподвижно, прокручивая в памяти все события – одно за другим, как киноленту. Задача была достаточно ясной: заставить заговорить Габина Мартела. Если. Рондина выйдет на него, и он убедится, что его Ева в безопасности, то это вполне разрешимая задача. Может быть, тут было еще что-то, что ускользало от меня, не даваясь моим серым клеточкам, что-то пугающее своей бесформенностью.

Наверно, я заснул, потому что меня вдруг испугала резкая трель телефона. Взглянув на часы, я обнаружил, что прошло лишь десять минут. Это мне не понравилось. Те, кому я был нужен, уже находились на своих местах, и никто, кроме них, не знал, где я.

Клерк пробурчал что-то невнятное и сказал:

– В ваш номер поднимается девушка. Вы уверены, что желаете ее видеть?

– Как она выглядит?

– Сущий ангел, сэр.

Я повесил трубку и улыбнулся. Моя киска вошла в контакт с Мартелом и теперь идет ко мне, чтобы подарить свое роскошное тело. Итак, она все-таки выиграла свой приз. Прежде чем я успел переодеться, в дверь слабо постучали. Я прошел через комнату, щелкнул замком… и чуть было не погиб из-за своей ошибки. Если бы я не имел привычки стоять боком к двери при выключенном свете, то две пули из пневматического ружья пронзили бы меня насквозь. Он был высоким кряжистым парнем с улыбкой на физиономии, которая, правда, мгновенно испарилась, сменившись выражением животного ужаса. Он хотел выстрелить еще раз, но моя стальная рука схватила ружье, а вторая мертвой хваткой вцепилась в его кадык.

Я втащил его в номер, одним ударом свалил на пол и захлопнул ногой входную дверь. Затем я прижал его коленом. Он попытался вырваться и встать на четвереньки, но я обрушился на него сверху и нанес ему два тяжелых удара в переносицу, которые оставили следы крови на моих пальцах и сломали ему нос. Тогда он попробовал заорать, зная, что последует дальше, но я не позволил этому ублюдку поднять шум. У него был один шанс, но он его упустил. Теперь я сдавал карты! Я чувствовал, как его руки молотят меня по голове, но не обращал внимания на эти комариные укусы, просто упал на него всем телом, сжав ему глотку, пока он не стал издавать такие звуки, точно пускал мыльные пузыри. Потом он слабо вздохнул, теряя сознание от боли и недостатка кислорода. Я переменил позицию и оторвал колено от его живота. Несильный удар ногой по гортани, и его жизнь была бы закончена.

– Как ты меня нашел?

В бликах рекламы я постепенно стал различать отдельные черты его лица. Глаза открылись, но в них отражалась лишь пустота его чердака. Я только чуть сдавил горло, и они стали выползать из орбит. Он смотрел на меня не отрываясь и, наконец, просипел:

– Знал, что ты додумаешься до свертка. Ждал… пошел следом…

Я кивнул. Конечно, мне следовало догадаться, что сверток служил приманкой на живца. Я вновь увидел его глаза: из них исчез ужас, остались лишь злоба и ненависть.

И тут он допустил еще одну ошибку, когда вынул откуда-то нож и попытался всадить его мне в спину, но промахнулся. Это стоило ему жизни: я почувствовал, как лезвие скользнуло по мякоти ягодицы, непроизвольно вдавил колено в его горло и услышал хруст ломаемых шейных позвонков. Вечная ему память!

Скатившись с еще теплого трупа, я проковылял в ванну. Там я замочил полотенце, промыл рану и туго завязал ее, чтобы остановить кровотечение. Потом быстро оделся, включил свет и полюбовался на свою классную работу.

Парень был профессионалом, и при нем не оказалось никаких улик. Ружье 32-го калибра я оставил лежать рядом с ним. Позвонив портье, я коротко осведомился:

– Ты что, не видел ту девушку, которая поднималась ко мне?

Он озабоченно ответил:

– Ни одна женщина не входила в отель уже целых полчаса.

– Ты мне не звонил?

– Нет, сэр. Я просто перевел вызов на ваш номер. Старые штучки… Они знали о Рондине и, проследив меня, позвонили из ближайшего автомата. Моя ошибка чуть было не стала роковой. Я обязан был запомнить голос портье. В следующий раз не следует упускать эту деталь. Я быстренько собрал свои вещи. Если парень взял с собой еще двоих, то они ждут его возвращения или придут полюбоваться его работой. Заплатив внизу по счету, я покинул отель через черный вход.

Я хотел обследовать машины перед подъездом, но там их вообще не оказалось. Это еще ничего не значило. Они могли быть за углом, стоять за дверью… Когда я удостоверился, что за мной никто не следит, я отправился к Вилли Гиббонсу.

Это ему, конечно, не понравится, но у меня не было выхода. И я оказался прав. Он с ужасом уставился на меня, потом приоткрыл дверь пошире, мотнул головой и это было молчаливое приглашение заходить. Он стоял в коридоре в пижаме и смотрел, как я ставлю чемодан в угол.

– Знаешь, что бывает тому, кто раскрывает явочную квартиру? – наконец проговорил он.

– Но у меня есть товарищ – покойник. Он там в гостинице, в моем номере.

Рот Вилли раскрылся в гримасе, и он рухнул в кресло.

– Ты спятил, парень? Ты его прикончил?

– Конечно, я всегда так поступаю.

– Зачем же тогда сообщать мне об этом? Ты знаешь, кто я теперь? Я знаю об убийстве, и…

– Заткнись, ладно? Или вызови полицию и сообщи, что у тебя в квартире тип, который еще не смыл со своей одежды кровь невинных младенцев. Давай, звони!

– Ты же знаешь, что я этого не сделаю. Они догадаются, что мы с тобой два сапога пара и станут следить за мной. Потом они заберут тебя, да и меня не оставят резвиться на газоне. Слушай, Тайгер…

– Лучше ты слушай! – разозлился я. – Дело государственной безопасности… Дай Дэви Секирну поднять шум, счет идет на секунды. Парень стрелял в меня, и полиция найдет пули.

Ответ предельно ясен, а я хочу, чтобы это попало в газеты и приняло как можно большую огласку. Чем больше мы шумим, тем больше шансов что-нибудь под этот шумок пронюхать. Их агенты знают обо мне и Рондине. Теперь они используют ее в качестве приманки. Плохо, что они могут следить за ней и постоянно выходить на меня. Вилли неожиданно спросил:

– Ну, допустим, они это сделают, и у тебя будет выбор – национальная безопасность или Рондина. Что тогда?

– Тогда пусть она умрет, – тихо ответил я.

Он кивнул, встал и набрал номер. Взяв себя в руки, он дал Дэви Секирну указания. Потом я связался с Чарли Корбинетом и передал ему последние сведения. Он быстро сориентировался, сказал, чтобы я перезвонил через пять минут, и когда я вновь позвонил, недовольно проворчал:

– Это зашло слишком далеко, Тайгер.

– Еще не совсем…

– Все теперь против тебя, и с тобой желает поговорить Хэй Райдолф.

– Отлично.

– Они до тебя так или иначе доберутся. Альберт Кеттлер доложил, что Рондина на некоторое время выходила из-под его наблюдения.

– Скверно.

– Есть кое-что и похуже.

– Да?

– Кеттлер наблюдал за ней не один. Он не уверен, но ему показалось, что и те, другие, слонялись поблизости от ее дома. Альберт не мог покинуть свой пост, чтобы проверить, но он парень с глазами и хорошо знает, где и чем пахнет. Он доложил, что Рондина вернулась в квартиру, но к телефону никто не подходил, и стало ясно, что она опять куда-то вышла. Может быть, через другой выход, за которым не было установлено наблюдение.

– Спасибо, Полковник.

Я повесил трубку. Возможна еще одна ошибка с моей стороны. СИА послала человека, чтобы взять мой след. Не двух, а одного. Только одного… Но ему придется здорово поработать, чтобы добиться желаемого. Черт побери, Рондина в западне, и если она вышла из парадного, за которым они наблюдали, то…

– Вилли…

– Нет, – устало ответил он, – теперь нет…

– Мартела держат в Центральном госпитале. Они собирались войти с ним в контакт. Не секрет, что его палата под стражей, и ты можешь это легко проверить, ясно? Посмотри внимательнее, нет ли ее…

– Нет.

– Передай, чтобы сразу позвонила сюда… И ради бога, ради черта – оставайся с ней. Не спускай с нее глаз. Если получится, оставь ее под полицейской охраной. Я останусь здесь и буду ждать твоего звонка.

– Нет! – заявил он еще раз и начал одеваться. У двери он взглянул на меня со злобой и выпалил: – Черт тебя побери!

Как только он ушел, я вызвал Ньюарк-Контроль, и через пять минут уже разговаривал с Вирджилом Адамом. Выслушав пароль, он дал отзыв, и выслушав мой доклад, сказал:

– Высшее командование вновь вызвало Мартина Грэди. Там что-то пронюхали. Когда группа Л. А. была в Мексике, их дороги скрестились со Спаадом Хелло. Он снимал фильм, составленный как политический документ. Спаад прекрасно знает язык, поэтому всюду входил и выходил но поддельным документам электрика. Он проникал также в некоторые засекреченные здания, где, как подозревают, сумел сделать снимки. Это выяснилось после той перестрелки, когда одному из агентов, по всей вероятности, удалось его ранить. Затем он внезапно исчез. А недавно засекли звонок из томилисонского небоскреба. Несколько слов удалось разобрать: «Немедленно… Мартел… убить».

– Как они узнали, что Спаад здесь?

– Он оставил о себе память – разбитое кольцо. В него был вставлен оникс, но камень треснул и он отдал его в ремонт. Ювелир хотел сделать ему приятное и приступил к работе немедленно, отложив все остальные заказы. Он вымыл кольцо и заметил внутри гравировку: «Спааду от Анны». Один из наших парней, зайдя к ювелиру, совершенно обалдел от радости, и мы оцепили весь район на случай, если он когда-нибудь попытается взять кольцо обратно.