Микки Спиллейн
Короткое замыкание
Глава 1
От человека, лежащего на полу бесформенной массой, словно пакет грязного белья, осталось лишь окровавленное лицо с блестящими, но все еще жесткими глазами. Он был уже покойник, и знал это, хотя продолжал пока дышать короткими, мучительными, прерывистыми рывками и сжимать обеими руками живот, чтобы удержать внутренности. Нож, которым он меня ранил, лежал рядом с ним, только он не сделал ни малейшей попытки его поднять. Наверное, рассчитывал, что я, потеряв много крови, сдохну раньше его, хотя и догадывался, что этого не случится.
Я стоял, продолжая держать в руке мой сорок пятый, и смотрел, как он гримасничает. Оторвав на секунду от него взгляд, глянул в приоткрытую дверь. Там, позади меня, в звуконепроницаемой комнате, лежали привязанными к столу три трупа. Смерть этих парней была ужасна, потому что их нелегко было заставить говорить. И все равно они умерли, даже когда решились раскрыть рты. Двое из них принадлежали к одной службе в Вашингтоне, третий — к моей организации.
О, разумеется, в конце концов и этот мерзавец заговорил.
Вито Салви хорошо знал свою работу. Обладая незаурядными способностями, он помимо этого прошел еще и хорошую практику в Бонне, так что, располагая высочайшими достижениями в химии и электронике, воспользовался ими сполна.
Но теперь, когда и он, в свою очередь, должен был шагнуть в черноту за пределами жизни, в его глазах появился ужас. От него пошло зловоние — все нечистоты брызнули из тела. Однако Вито ползал и извивался, чтобы в последнем бесполезном усилии доказать, что еще жив.
— Ты получил свое, парень, — сказал я.
Салви задохнулся, захлопал веками, чтобы прогнать с глаз кровь, которая текла из огромной раны на лбу и ослепляла его.
— Нет, нет... Это ты так решил!
Я не переставал улыбаться. Представляю, на кого я походил в тот момент в его глазах.
— Мне не нравится слышать такие слова, Вито!
— Тебя будут...
— Преследовать? — Я улыбнулся еще шире. — Ты смеешься или уже в бреду? Следствие, вот и все... Трое мужчин, охлажденных вражеским агентом, голова которого оценена в двух странах... и я, неожиданно появившийся на вашей встрече. Вот что будет озвучено перед трибуналом, и ты это отлично знаешь, Вито. Тебе удалось выведать то, что было известно этим парням, и что дальше? Даже тени из Вашингтона, которые меня терпеть не могут, когда узнают историю, отпустят меня чистым, как снег, потому что я повел себя как настоящий храбрый гражданин. А твои начальники просто вычеркнут тебя из списков.
— Они сказали...
— Знаю. Ты вытащил из них весь пакет... Только затратил на их пытки слишком много времени и не успел передать информацию. А теперь уже слишком поздно.
Салви все еще пытался что-то предпринять. В его положении все пытаются что-то сделать.
— Уф! Так будет лучше... Никаких неприятностей! Занавес! Все кончено! Проведем губкой, все сотрем, зато одним врагом меньше. И соответственно, наши дорогие недруги не получат больше того, что им уже известно. А что касается нас, то что ж, в следующий раз мы будем осторожнее. — И я направил мой сорок пятый в середину его лба.
На совести Вито Салви было четырнадцать человек, но сейчас он не думал об этом. В извилинах его мозга все еще теплилась надежда спастись. Выпучив глаза и задыхаясь, он прохрипел:
— Я мог бы сообщить тебе много ценного! Доктора... Отдай меня полиции... Я смогу много им рассказать. Моя работа здесь была... двойной... и не только для того, чтобы заставлять этих типов выплевывать сведения... Другая миссия... Более важная... Твоя полиция захочет это узнать...
— Тогда опорожнись, Вито! А я посмотрю, стоит ли это того...
Последняя надежда озарила его лицо, а страшная боль заставила скривиться.
Он говорил две минуты, и его слова входили в меня, как нож, все еще теплый от моей крови.
Но как только он все сказал, я выстрелил, попав ему прямо между глаз. Тело отлетело к стене. Зачем я снял телефонную трубку и набрал номер нью-йоркского бюро ИАТС. Чтобы объяснить им, где я нахожусь.
* * *
Меня допрашивали на месте два спокойных, несмотря на их огорченные мины, начальника из секции «Безопасность» и два агента из службы «Действие», с жесткими каменными лицами, которые оставались совершенно невыразительными до тех пор, пока я не рассказал им о смерти Вито Салви и о его последнем заявлении. В этот момент они выразили удовлетворение едва заметными жестами. Ибо поняли, что мерзавец, ликвидировавший их товарища, тоже умер нелегкой смертью. А еще они знали мою достаточно солидную репутацию: я не тот человек, который мог дать Вито Салви умереть легко!
Когда я закончил рассказ, Хэл Рэндольф просто сказал:
— Подписано: Тайгер Мэнн.
Я пожал плечами:
— А что вы хотите, чтобы я сделал?
Он сурово смерил меня глазами, потом прошел к трупу, несколько секунд смотрел на него и опять вернулся ко мне.
— Хорошо... Начнем сначала, Мэнн. Скажем... с момента вашего появления здесь.
Остальные молча меня разглядывали, а оба агента службы «Действие» держали в руках записные книжки в черных обложках — они стенографировали мои слова.
Я согласился:
— Разумеется, — и, указав на комнату с тремя трупами, продолжил: — Один из них — это Дуг Гамильтон, он наш. Руководил частным, совершенно легальным сыскным бюро.
— Легальным?
— Вы можете это быстро проверить. Мартин Грейди нанял его три года назад для службы безопасности компании «Белт электроник». Рутинная работа... это было оговорено в их контрактах с государством, тогда...
— Мы знаем про «Белт электроник». К чему вы ведете, Тайгер?
— Неделю назад Гамильтон исчез. У меня не было о нем никаких сведений, мне приказали выяснить, что с ним. И вот я нашел его здесь. — Я снова кивнул в сторону полуоткрытой двери.
— Каким образом?
— Его машина тоже исчезла. Я известил об этом полицию. Они ее нашли. А в машине я обнаружил записную книжку с адресами, и этот среди них. Было не очень трудно.
— Что еще вы нашли?
— Коробки, с которыми он имел дело. Я все проверил.
— Понятно.
Рэндольф задумался, потом проговорил:
— Тогда вы пришли сюда и...
— Не совсем так. Я не бросаюсь головой в пасть льва. Гамильтон мог оказаться вовлеченным в ловушку, но я слишком долго занимаюсь моим ремеслом, чтобы бесполезно рисковать. Я проник в этот домишко через крышу!
— А откуда вы знали, в какую квартиру надо ворваться?
Какой-то тип потратил огромное количество времени, закладывая кирпичами боковое окно. Поработал старательно, но в отношении звукоизоляции... они имели дело с неаккуратным человеком. Снаружи, во дворе, валялись куски изоляционных материалов. А если в таком здании, как это, на подобное дело затрачиваются столь солидные средства, то можно сделать вывод...
Оба молодых человека на мгновение подняли глаза от своих записных книжек, их лица выражали уважение.
— Вы могли бы вызвать полицию, — сказал один из них.
— Я посчитал, что на это у меня нет времени. В этом бараке не было и дюжины освещенных окон, и мне показалось сомнительным, что хоть в одной квартире окажется телефон.
— Но это же было чистым безумием: идти сюда одному!
Я улыбнулся, и рана на губе тут же напомнила о себе острой болью.
— Не один! — Я указал пальцем на мой сорок пятый, лежащий на столе.
Хэл Рэндольф, который стоял заложив руки за спину, резко повернулся. Это был крупный мужчина, солидно скроенный, с красным лицом. Он никогда не терял хладнокровия. Меня Рэндольф не любил, а еще больше ненавидел Мартина Грейди, но в настоящий момент, будучи пленником инструкции секретной службы, старался сдерживаться.
— Вы сразу узнали Вито Салви?
Я кивнул, удобнее устроился на стуле, стараясь забыть о вкусе крови во рту, и сдержанно пояснил:
— Мы с ним уже встречались.
— Вы знали, кто он?
— Конечно! И вы тоже это знаете. Так что не спрашивайте меня, почему я его убил, вместо того чтобы связать. Это большая удача, что все произошло именно так... Я только осилил замок и вошел, как он появился из другой комнаты. Посмотрите на эту дверь... Нелегко ее одолеть, а? Но есть еще другой выход, вон там. Салви мог бы скрыться, если бы знал, что я тут... Подонок! Он прекрасно владел приемами борьбы с ножом, впрочем, как и другими видами оружия...
— За исключением одного удара, — заметил более молодой, из службы «Действие».
— Какого?
— Ведь вы его одолели, нет?
Рэндольф ухмыльнулся:
— Мне кажется, Куртим, вы недостаточно хорошо знаете нашего друга. Это — Тайгер Мэнн. Если вы заглянете в его досье, то кое-что узнаете. Враги поместили его на листе \"А\", что сделает из него в ближайшем будущем мертвеца. Он в рядах разведки со времени войны и до такой степени любит игру в шпионы, что просто заболеет, если ему помешают в нее играть. Вот почему под эгидой индустриальных миллиардеров, которые не слишком доверяют официальным службам, мы видим, как наш Тайгер Мэнн влезает во все дела, начиная с охоты за шпионами до сведения счетов на углу улицы из-за мелкой монеты... Я не знаю, как Мэнн сам себя называет, но он просто профессиональный истребитель, убийца гангстеров, и у него достаточно мощное «прикрытие», чтобы каждый раз быть оправданным. Правда, закончится все тем, что рано или поздно он совершит ошибку, и в этот день на двух континентах будет оглушительный шум.
Я возразил:
— На трех, Рэндольф, на трех... — и вскочил на ноги, потому что боль в боку стала невыносимой. — Я повидаю вас завтра утром, чтобы сделать заявление.
— А теперь что вы собираетесь делать?
Я нашел свою шляпу и забрал свое оружие.
— Повидать врача... Врача, который не докладывает о пулевых ранениях и других ранах. У вас есть возражения?
Наступило долгое молчание, потом Хэл Рэндольф кивнул. Он знал, что я приду. Ведь у меня тоже были вопросы.
Я вышел, спустился на улицу, и мне пришлось пройтись, прежде чем удалось поймать такси. Я назвал водителю адрес Рондины и повалился на подушки.
Когда я ее увижу в тысячный раз, ничего не изменится. Каждая встреча с этой женщиной, которую я так люблю, приводит меня в изумление. И не из-за классической британской красоты ее лица, обрамленного спадающими на плечи шикарными волосами цвета красного дерева, не из-за ее тела со столь совершенными линиями, что не верится глазам, а просто потому, что она есть.
Для меня в течение двадцати лет Рондина была мертва. Да, целых двадцать лет! Она пыталась меня убить, а потому, в свою очередь, была ликвидирована. Но я нашел ее снова, мою Рондину. Хотя на самом деле все не так уж таинственно... Первая Рондина, состоявшая на службе у нацистов, была старшей дочерью в семье, для которой она просто не существовала. Они давно ее забыли и вспоминали только по необходимости.
Но мои воспоминания не изгладились. В течение двадцати лет я мечтал ее задушить и почти достиг этого, когда нашел... ее младшую сестру, похожую на нее во всем как две капли воды. И я назвал ее Рондиной. Теперь это имя, навсегда оставшееся в моей памяти, принадлежало Эдит, потому что я так обратился к ней с самого начала, а она отозвалась на него со всей присущей ей серьезностью.
Она встала в полуоткрытой двери, закрывая мне вход, пока я не сказал:
— Добрый день, Рондина!
Тогда она улыбнулась, распахнула дверь, но не успел я переступить через порог, как ее что-то насторожило. Улыбка исчезла, уступив место испугу.
— Тайгер!.. Опять?.. — прошептала она.
Я знал, что улыбка придает мне идиотский вид, но ничего лучшего не придумал.
— Нечто вроде неудачного виража, и оказываешься лежащим среди ромашек, куколка...
Рондина, сделав усилие, поняла, и ее губы, такие мягкие в очертании, сомкнулись.
— Тебе скверно?
Она взяла меня за руки, провела в гостиную и почти толкнула на кушетку.
— Не беспокойся, девочка... Я выживу. Ты помнишь доктора Киркленда?
— Того самого?
Я кивнул:
— Да, позови его.
Не задавая лишних вопросов, она взяла телефонный справочник, перелистала его и набрала нужный номер. Состоялся короткий разговор. Повесив трубку, Рондина направилась к бару. В три часа утра она манипулировала бутылками (довольно непривычное время для женщины), наливая мне виски.
Я проглотил довольно солидную порцию, потом, откинувшись на подушки, закрыл глаза.
— Могу я еще что-нибудь сделать для тебя?
— Ничего, детка... Надеюсь, Киркленд быстро приедет, а я слишком измучен, и все вокруг как в тумане.
— Говорить тебе тоже больно?
— Нет.
— Тогда, может, расскажешь мне, что случилось?
Я поднял голову и посмотрел на нее. Озабоченное лицо Рондины выражало больше чем простое беспокойство о моем состоянии.
Между нами нет недомолвок, потому что для меня она не просто переводчица ООН, кем является для всех, а квалифицированный агент, имеющий солидное прикрытие. И Рондина знает больше, чем кто-либо из тех, кто имеет право знать о моей работе. Ведь бывают моменты, когда очень трудно сохранить свою броню и просто необходимо кому-то довериться. Хочется все же допускать, что и другие придерживаются тех же принципов, что и ты.
Я пропустил ее вопрос мимо ушей и попросил:
— Позвони Чарли Корбинету, скажи ему, чтобы пришел.
Ее глаза сузились. Она поняла, что на этот раз речь идет не о тумаке, полученном во время драки в кабаке... Начинается интернациональная игра, и коррида еще впереди.
Снова, не задавая вопросов, Рондина направилась к телефону и выполнила мою просьбу. Потом взяла мой стакан и нашла новую порцию виски. А возвращая мне бокал коснулась губами моей руки. По ее щекам текли слезы.
— Почему? — спросила она наконец.
— Судьба!
* * *
Доктор Киркленд, как всегда, продемонстрировал высокий профессионализм. Пуля пробила кобуру моего пистолета, что погасило ее силу и изменило траекторию: она пролетела вдоль бока и застряла под кожей в синеватом ореоле. Вито Салви дважды пытался пригвоздить меня ножом, но я увернулся, кончик ножа лишь задел меня, оставив порезы.
Залатав меня, доктор оставил флакон с пилюлями, а на случай, если я почувствую себя хуже, порекомендовал через разумные промежутки времени посещать его и назвал цену лечения. Мартин Грейди оплатит все.
Рондина дала мне время одеться, прежде чем снова вошла в комнату. Остановившись около меня, укоризненно покачала головой, как перед ребенком, который никак не научится вести себя правильно:
— Не воображаешь ли ты, что сможешь сегодня уйти отсюда?
— Есть вещи, которые не могут ждать.
— Нет ничего достаточно важного.
— Нет?
— Тайгер... — Она сжала мою руку.
— Все приключения, в которых я был замешан, все дела, в которых ты участвовала, — все это ноль в сравнении с этим! Если они осилят нас, мы погрязнем по самые уши... — Я бросил взгляд на часы. Скоро должен появиться Чарли Корбинет. — Побудь еще разок моей доброй секретаршей — набери еще один номер.
Сообщив его, я увидел, как вздрогнула ее рука и напряглись мышцы.
Раньше Рондина уже видела меня набирающим этот номер и знала, что это означает.
На секунду она замерла, потом взяла телефон. Набрав номер, молча протянула мне аппарат и направилась к двери, но я ее остановил:
— Останься.
— Ты на самом деле хочешь, чтобы я осталась?
— Я видел, как ты убивала, ты видела, как убивал я. А сейчас у меня нет необходимости оставаться с ним один на один.
— Хорошо. — Она села в кресло.
После третьего звонка на другом конце провода сняли трубку, но никто ничего не сказал. Я назвал пароль и тогда услышал:
— Валяйте, Тайгер.
Мартин Грейди говорил так спокойно, будто он обсуждал погоду, хотя ему было прекрасно известно, что только очень важное дело заставит меня соединиться с ним.
— Кто у вас есть под рукой?
— Дон Лавус и Тони Вильямс.
— Оставьте Вильямса и пошлите Дона.
— Вы можете говорить?
— Только на ухо. Подняли большого зайца. Отзовите лучших людей, кого можно, и держите их наготове. Пусть дожидаются контактов в обычных местах. Нам понадобится связь и быстрый самолет, готовый к отлету. Вы лично тоже будете втянуты в дело, и вам надо быть готовым к отъезду.
— \"Мустанг Ф-51\" вылетает сегодня из Саратога-Спрингс. Приземлится в Ньюарке. — Теперь в его голосе послышалось нетерпение и некоторая нервозность. — А вы... Все в порядке?
— Я выкручусь...
— Серьезно?
— Киркленд пришлет вам подробности, а в ожидании вычеркните Вито Салви. Счет ликвидирован.
— Вы уверены в этом?
— Совершенно.
— Вот что вынуждает вас к особой осторожности в некоторых обстоятельствах, Тайгер. Они не упустят возможности отомстить за своего лучшего головореза.
— У них нет другого выбора.
— Нет. Но у вас-то он есть!
— Прекрасно, отпуск где-нибудь в Андах или Калифорнии, Вайе — городе спящей красавицы.
— Я подумаю... Мы не можем себе позволить потерять вас...
— А также оставить меня вне этого дела. Кстати, перед смертью Вито кое-что сказал, мне одному. Отпуск или мое участие — выбор за вами... — Я почувствовал вес моих слов.
Он подумал, наконец произнес:
— Хорошо... Вы этого хотите. Действуйте.
— Я готов.
— Что-нибудь нужно?
— В настоящий момент ничего. Но будьте готовы ко всему. Это намного сильнее того, с чем мы имели дело до сих пор.
— Я жду рапорта. Сегодня вечером?
— Как только прибудет самолет. Остальные должны быть наготове.
— Делайте так, как считаете нужным. Они будут действовать?
— Им придется... — Я ухмыльнулся. — У них тоже нет выбора.
* * *
Чарли Корбинет был нашим патроном в ОСС. Минувшие двадцать лет не смягчили его — он остался таким же жестоким, каким был тогда, когда командовал нами в чине полковника. Теперь он официально председательствовал в одном промышленном предприятии, но ИАТС вызвало его по той простой причине, что оно нуждалось в таком человеке, в его ясновидении.
Кое-кто из его начальства знал, что мы поддерживаем с ним связь, поэтому не выносили его, но, так как не могли без него обойтись, предпочитали закрыть на это глаза.
Чарли Корбинет стоял посредине комнаты: высокий и худой, выдавая высеченным из дерева лицом свою профессию. Его сверлящие меня глаза и улыбка, искривившая рот, красноречиво свидетельствовали: он прекрасно понимает, что начинается большая работа.
— Салют, мой полковник!
— Может, когда-нибудь вспомнишь, что перед самой отставкой меня сделали генералом?
— Простите... привычка, — улыбнулся я. — Они вам много платят?
— Немало.
— Скажем, сотню? Я имею в пять раз больше.
— Ты гурман.
— Это верно. И я тружусь ради этого. Однако моя работа оплачивается недостаточно.
— Ты когда-нибудь думал о том, что хорошая официальная служба могла бы тебе пригодиться, несмотря на твое досье?
— Бросьте! Служащих легко выкидывают вон. А я, по крайней мере, получаю вознаграждение за постоянный риск.
— А как насчет того, чтобы закончить жизнь в тюрьме?
— Никакой опасности, пока я знаю, куда зарывают тела, и то, что Мартин Грейди всегда меня выручит.
Рондина протянула Корбинету бокал.
— Не утруждайтесь спорить с ним, — спокойно посоветовала она.
Чарли согласился с ней:
— Да, даже не хочу ломать себе голову. — Он смочил губы виски, сделал довольную гримасу и снова уставился на меня. — Мне позвонили и сообщили о побоище у Салви. Ничего не скажешь, ты умеешь устраивать драки.
— Рэндольф?
— Да. Дон преследовал Салви в течение двух лет.
— Когда у них был последний контакт?
— Приблизительно восемнадцать месяцев назад.
— Тогда ему повезло: я сделал работу за него. — Я дал ему время переварить мои слова и добавил: — В комнате, в глубине квартиры находились двое ваших людей. Не имею представления, каким образом он их наколол. Но почему? Чего он от них хотел?
— Конфиденциально, Тайгер?
Я пожал плечами: все эти скрытности ни к чему. И Корбинет продолжил:
— К тому же какое это имеет значение? Все, что они могли сказать, теперь уже не важно, с этим покончено.
— Вы так считаете?
Он увидел, что я скалю зубы.
— Может, не совсем. Видите ли, у нас состоялся небольшой разговор... Перед тем, как я его прикончил.
— Не сомневаюсь.
Чарли повернулся, подошел к креслу и упал в него со вздохом облегчения.
— Хорошо. Выкладывай, раз ты этого хочешь.
— Разумеется, Чарли, но сначала скажите мне, почему Салви жаждал крови ваших людей? Потом я вам все расскажу. Может быть...
— Один из ваших тоже был ликвидирован.
— Он не был особенно важным.
— Он работал на Мартина Грейди.
— Второстепенная работа, порученная правительством. У Грейди большое влияние во всех промышленных кругах, работающих на национальную безопасность, тогда...
Чарли Корбинет с огромным вниманием рассматривал свой бокал, медленно поворачивая его в пальцах. Наконец он принял решение.
— Ты обязательно хочешь вмешать меня в эту скотобойню?
— Нет, на самом деле нет... Я только хочу, чтобы вы получали генеральское жалованье за ту работу, которую делаете. Хочу, чтобы вам дали большую свободу действий, вместо того чтобы ставить вас в зависимость от Рэндольфа.
— Скажи мне, Тайгер, почему тебе не нравится манера, с которой Вашингтон ведет дела?
— Потому что я не люблю попадать в ловушки. Не люблю перестрелки, какая была в Панаме... или то, что ожидает нас во Вьетнаме, пока мы там остаемся и ведем себя как свиньи... Мы не лучше ваших парней из Вашингтона, только у нас свободное поле деятельности и то, что они не могут оплатить, мы покупаем. И при этом у нас есть уверенность, что ничто не может нас сломить, потому что, как бы далеко мы ни зашли, нас всегда прикроют.
— Ладно, я уже слышал эту песенку.
— А я никогда не устану повторять ее, старина.
— Хорошо. И что же рассказал тебе Вито Салви?
— Начнем заново. Сначала вы...
Как обычно, он помедлил, собираясь с мыслями, наконец опорожнил мешок. Просто был вынужден это сделать. Я знал, что так и будет.
— Один из этих парней приехал из Бонна и привез эту историю...
— Какую историю?
— Инженера Луи Агрунски.
Я покачал головой:
— Никогда не слышал о таком.
— О нем знают немногие. Инженер по электронике. Работал над нашими проектами ракет ИСВМ и фактически руководил всей технической стороной установок наших межконтинентальных ракетных баз. Но в один далеко не прекрасный день куда-то исчез.
— Когда?
— Примерно год назад.
— А что придает такую важность этой истории?
— Одна вещь.
Я ждал. Чарли Корбинет, пристально глядя на меня, раздельно произнес:
— Сведения, привезенные из Бонна. Агентам была поручена миссия отыскать Агрунски.
— Тогда?..
— Тогда... Мы тоже пустили двоих по следу инженера... Чтобы узнать, что же немцы хотели от него. Наши парни сузили поле их расследования и, в свою очередь, также исчезли. А ты появился в этот момент, чтобы устроить хорошую драку.
Рондина подошла ко мне со стаканом. Взяв флакон с пилюлями, оставленный Кирклендом, она протянула мне лекарство и воду. Я почти машинально взял таблетки: рана в боку ни на секунду не позволяла о ней забыть.
— Теперь ты! — напомнил Чарли. — Рассказывай!
Я запил таблетки и начал:
— Вито Салви был готов на все, чтобы спасти свою шкуру. Пытался сговориться со мной.
— Да?
— Да. И я дам вам кое-что на зубок. А вы вернетесь к себе и крепко поразмыслите, потому что в этом бизнесе нельзя позволить себе, чтобы кто-то мешался под ногами. Нужно будет отправить в бега всех, кто есть по рукой, и не может быть отказа в зеленом свете.
— Я жду.
— Вы знаете, как функционирует «Горячая линия»?
Чарли отрицательно покачал головой:
— Говори так, будто я ничего не знаю.
Я устроился поудобнее и закрыл глаза — чувствовалось, что снотворное начинает действовать, — но заговорил:
— В некоторых странах есть точно такие же линии, как наша. У нас по всей стране установлены межконтинентальные ракеты, спрятанные и направленные на неприятеля. И достаточно одной светящейся точки на экране радара или первого объявления тревоги, чтобы тот, кто имеет на это право, нажал на кнопку пуска. Естественно, при этом все мы умрем, но месть будет сладка и враг уничтожен.
— И мы в этот момент тоже, — добавил Чарли.
Я не обратил внимания на его замечание и продолжил:
— Эту систему создал один человек. В общем... он был ответствен за ее установку. Хорошо, а теперь займемся предположениями... Предположим, что этот техник был менее лоялен, чем мы думали. Предположим даже, что в какой-то мере он стал ненормальным. Предположим, что в его воспаленном мозгу родилась мысль, что оставлять в руках одного человека такую мощь нельзя. Предположим, наш ненормальный решил, что тот, кому поручено нажать на эту кнопку, не заслуживает такого доверия... И предположим, в его больной голове появилась твердая уверенность, что единственный, кто имеет право такое сделать, — это он сам. Предположим также, что он установил в системе свою кнопку, которая позволит ему в выбранный им час запустить ракеты...
В комнате воцарилась такая тишина, что стало слышно дыхание. Наконец Чарли спокойно спросил:
— Ответвление, которое устроит короткое замыкание во всей системе, сделал Луи Агрунски?
— Это тот человек.
— Если он сделает это, — резюмировал Чарли, — остальные пошлют своих собственных птиц. Достанется всему миру.
— И это еще не худшее! — Сказав это, я открыл глаза и посмотрел на его руки. Они с такой силой сжимали бокал, что побелели фаланги. — Да, это не самое худшее. Он вставил в цепь свой секрет, который делает всю систему недействующей. И нет времени, чтобы обнаружить, где находится секрет, вызывающий короткое замыкание, и исправить контакты. Враги пытаются первыми обнаружить этот секрет, что дает им возможность свободного действия... Они смогут делать все, что захотят... Они смогут сделать все, что захотят, — повторил я в полусне.
Я слышал, как Чарли встал, и знал, что он стоит наклонившись ко мне. Услышал его голос:
— Ты знаешь, где находится Агрунски?
Мне понадобилась целая минута, чтобы поднять веки. Даже желтый свет через абажур вызывал резь в моих глазах.
— Нет... — Восклицание Чарли «Боже мой!» прозвучало где-то в глубине моей головы. Я знал, что на моих губах застыла горькая усмешка, но не мог ее прогнать. Знал, что если открою глаза, то увижу их обоих — Рондину и Чарли, стоящих около меня, совершенно молчаливых, потрясенных услышанным и не знающих, что делать. Медленно, очень медленно я с трудом освободился от забытья, в которое погрузился от таблетки доктора Киркленда, и прошептал: — Но мне кажется, я знаю, как его можно найти.
Глава 2
Стоящее высоко солнце проникало сквозь опущенные шторы и наполняло комнату золотистым светом. Я понял, что проспал очень долго. Поднеся запястье к глазам, обнаружил, что мои часы-браслет пропали. Рука моя оказалась голой, как я весь с головы до ног, лежащий в постели Рондины.
Бросив взгляд вокруг себя, я обнаружил на ночном столике мои часы, их стрелки показывали 9.45.
Я нащупал телефонную трубку и набрал номер говорящих часов. Выяснилось, что 16.30. Я повесил трубку и снова натянул простыню, так как вошла Рондина, услышав, что я пользуюсь телефоном.
— Почему ты меня не разбудила, девочка? — Мой голос прозвучал жестко, недовольно.
— Я не знаю, что тебе дал врач, но подействовало это основательно.
— Кто меня уложил в постель? — Заметив ее лукавую улыбку, я проворчал: — Ты могла бы оставить на мне хотя бы трусы... Это не было бы смешно...
Она села на край кровати.
— Ты стонал во сне.
— Хватит! — усмехнулся я. — Нет, ты не посмела бы.
— А почему?
— Ты слишком порядочная девушка и стеснительная.
— Но ты меня здорово воспитал.
— Это мы еще посмотрим. Дай мою одежду.
— Нет. Это приказ врача. Ты должен оставаться в постели.
— Чей еще приказ? Чарли? Хэла Рэндольфа?
Я прочитал ответ в ее глазах, которые она не отвела.
— Они передали это мне через моих начальников. Они, естественно, знают, что ты собираешься делать, поэтому решили надавить через меня. Я должна задержать тебя. Но так будет лучше, Тайгер, так будет лучше...
— Для них — да! Боже мой!
— Я думаю только о тебе... — Рондина и не пыталась хитрить.
— Когда ты станешь моей женой, то будешь исполнять мои приказы. И никто не посмеет вмешаться, а кто попробует, дорого за это заплатит. Что же касается тебя, то, если ты будешь слушаться, сохранишь свои ягодицы.
— А когда я перейду в твое распоряжение?
— Я скажу тебе, когда это произойдет.
— Кажется, ты любишь долгое жениховство, Тайгер? — Она больше не улыбалась.
— Когда все закончится. Когда мы сможем дышать, не вдыхая запаха смерти вокруг себя, и ходить куда угодно, не опасаясь. Я не хочу предлагать тебе вдовство раньше замужества.
— А можешь ли ты сказать, дорогой, откуда ты знаешь, чего хочу я?
— О! Ты берешь то, что я тебе предлагаю, потому что ты Юлия. А все Юлии не хотят смотреть вдаль. И я не хочу, чтобы ты была замешана в подобном безобразии, моя подружка Юлия.
— Я в ужасе от этого имени.
— Ах да? Это ничего не значит, тем не менее носи его, девочка. Это знак того, что ты больше чем кукла: от куколки у тебя чудесные черты лица и потрясающая фигура, но у тебя есть еще и мозги... и солидные. Я обожаю тебя. У тебя есть возможность, которую я один хочу оценить.
— Итак, согласна, я твоя Юлия.
Я вздрогнул: я забыл «Английского короля», и она выдала мне это с чистым бруклинским акцентом.
— Черт возьми! Где ты выудила это?
— У тебя.