– Я хочу девочку, – настаивал Майкл. – Такую же, как ты, темноглазую. И с кудряшками.

Он уже гладил мой живот и разговаривал с ним, словно знал заранее – кто оттуда появится.

—А следующим будет сын. Наследник. Нельзя, чтобы род Ведланов остался без продолжателя.

По ночам он ласково обнимал меня и шептал всякую чушь.

– Я уже боялся, – признался он однажды, – что этого никогда не произойдет. Я не надеялся, что буду когда-нибудь так счастлив. Конечно, очень опасно хотеть чего-либо...

...А я молчала – не могла ничего ответить, так как не понимала до конца ход его мыслей...

На следующей неделе, – Майкл как раз носился по магазинам, – открылось кровотечение. Я почувствовала тупую боль, затем резкую судорогу и инстинктивно обхватила живот руками – словно хотела защитить его. И в этот момент появилась кровь. Первой моей мыслью было, что задержка кончилась. Потом меня пронзила другая – какая там задержка! Ведь я – беременна...

Я сидела в ванной, а судороги становились все сильнее и сильнее. Кровотечение нарастало. Я боялась посмотреть себе между ног, страшилась увидеть крошечные злые глазки, смотрящие на меня... Но вот появились сгустки, а с ними – и крошечный красный комочек. И только теперь я поняла, что ребенка у меня не будет.

Я позвонила врачу и вытащила медицинский справочник – подарок Майкла. Ожидая ответного звонка доктора Гиппермана, я проглядывала статьи о выкидыше.

Что же я сделала неправильно? Может быть, что-то разладилось у меня со здоровьем? И это что-то дало о себе знать? Может быть, в этом виноват выпитый на радостях бокал вина? Может быть, при мне курили? Или во всем виноваты эти химикаты, которыми поливали Майкла во Вьетнаме? И еще один вопрос – ужасный, страшный, который постоянно вертелся у меня в голове: «Не хотела ли я этого втайне сама?»

Зазвонил телефон. Я подбежала и схватила трубку, благодаря Бога, что это был доктор и никто другой.

– Были ли в выделениях сгустки? – спросил доктор. В его вопросе чувствовался профессиональный интерес.

– Сгустки?

О Боже! Мне хотелось кричать. Я думала о ребенке, а он – о каких-то сгустках! Он говорил какие-то слова о том, что такое случается в одном случае из четырех, о спонтанных абортах и селективной работе матушки-природы, что это не отражается на будущих беременностях, что множество женщин имеют выкидыши при первой беременности... что у меня, конечно, все впереди. Что-то вроде этого. Но я ощущала, что произошло нечто непоправимое. Будто бы вас зазвали в гости. Вы пришли, а тут раз – извините, вечеринка отменяется. Или откладывается на неопределенный срок.

– Это вполне нормально, что вы испытываете именно такие чувства, – говорил доктор, закругляя свой монолог. – Не переживайте!

Я мрачно сидела в гостиной, подобрав колени под подбородок и крепко обхватив их руками, когда ввалился Майкл, весь обвешанный сумками, в одной из которых торчал букет.

– Как наша маленькая мама? – весело осведомился он.

– Майкл, ребенка больше нет. Я потеряла нашего ребенка. – Мой голос, казалось, исходил из иного мира – печального и унылого.

Ночью мы спали порознь.

Мне было невыносимо даже дотронуться до Майкла. Я слышала, как он рыдает в подушку, оплакивая нашего неродившегося ребёнка. А какая-то крошечная часть моего существа принялась оплакивать нашу совместную жизнь.

10

Кристофер Брэдвулф во время скучных совещаний занимался тем, что рисовал для меня карикатуры.

Бывало, сидим мы в полузатемненной комнате на каком-нибудь бесконечном показе гамбургеро-покупательных обычаев американской публики, а Кристофер рисует себя мирно похрапывающим, или Рональда Макдональдса, прячущегося под столом, выведывая секреты корпорации «Хобо Гамбургер».

Когда мы только начинали работать вместе, он пытался переписывать мои заметки. А когда я посоветовала ему больше работать своим рейсфедером, он возмутился и сказал, что уж если мы работаем вместе, то должны относиться друг к другу как партнеры. «Может быть, это означает, что он отдает предпочтение плохо воспитанным женщинам?» – подумала я, но вслух согласилась с ним. Мне был интересен этот человек. Его манера «знать все обо всем» была удивительна и интриговала. Но я никак не могла разобраться – было ли это его всезнайство просто бравадой, или за его постоянной манерой подшучивать над собой скрывалась ранимая и скромная натура. Или это была, так сказать, «лжескромность»?

Я склонялась к последнему, потому что все-таки он был – душка!

Бывало, сижу я в конторе, стараясь думать о сирзбургерах, а в голове у меня только мысли о его песочного цвета волосах. И это пугало меня. Голубые глаза Кристофера! Ямочки на щеках Кристофера!!!

Он не был особенно высок, может быть, лишь на дюйм или два выше меня. Но довольно плотного телосложения. Одевался он обычно в темно-синие или темно-серые пуловеры, за которыми угадывалась могучая грудная клетка и не менее мощные бицепсы. Перехватив однажды мой взгляд, устремленный на его руки, он тут же проинформировал, что каждое утро делает по триста отжиманий и триста приседаний. Кристофер любил, когда им восхищались.

Он приступил к работе в «Уотс Уотс, Росс энд Малиник» всего за несколько дней до меня. Энди Ходжмен, наш творческий руководитель, решил объединить нас, видимо полагая, что такой ход может привести к ошеломляющим результатам. Несомненно, сыграло здесь роль и то, что мне был необходим художник, а Кристоферу – кто-нибудь пишущий.

Кристофер вырос в чикагском пригороде, неподалеку от тех мест, где жила моя семья. Но последние лет пять он проживал на одном из лыжных курортов штата Колорадо, пытаясь реанимировать небольшую местную газетенку. Это продолжалось до тех пор, пока конкуренция не заставила его выйти из дела. После этого он год работал иллюстратором, но, устав от полуголодного существования, подался назад – в Чикаго, в поисках денежной работы в рекламном бизнесе вроде той, которую он бросил перед поездкой в Колорадо.

Так он возвратился на круги своя, но с одним существенным добавлением. Если в своей прошлой жизни он арендовал неплохую, по его словам, квартирку, то теперь он «спал» у родителей, оставив на будущее вопрос об обзаведении собственным жилищем. Он был единственным дамским угодником из всех, кого я знала, кто делил свой кров с родственниками.

На рабочем месте он активно занимался личной жизнью, перезваниваясь и получая звонки от своих бывших подружек, всячески соучаствуя в их судьбе. Я часто размышляла обо всех этих женщинах, которым, видимо, не с кем было перепихнуться и которые за пять лет не нашли ему достойной замены.

– Подумать только! Одна из них успела выскочить замуж и развестись... две другие только что расстались со своими любовниками... еще одна продолжает встречаться... – комментировал их дела Кристофер.

– Ты невозможен, – отвечала я. Но он видел, что производит впечатление. В День святого Валентина он позвонил в цветочный магазин и заказал четыре дюжины роз. По дюжине для каждой из своих приятельниц.

– Как это у тебя получается? – не скрывала возмущения я. – Ты любишь хоть какую-нибудь из них?

– Нет, – ответил он, – я люблю их всех сразу.

– А как насчет твоих девочек из Колорадо, – спрашивала я.

– Мы остаемся друзьями, – ответил Кристофер.

В промежутках между решением личных проблем Кристофера мы были по уши в гамбургерах. Чтобы выстоять в конкурентной борьбе с такими гигантами, как «Макдональдс» или «Бургер Кинг», сеть магазинов «Хобо Гамбургер» предлагала бесплатные продукты – они именовались «спешиалс». Одну неделю это был жареный картофель, другую – кока-кола. Мы с Кристофером стали ассами «спешиалс».

Энди Ходжмен отметил, что у нас здорово получается и он рад, что свел нас вместе.

– Это все тебе, – сказала я однажды утром, вваливаясь в его кабинет с кипой телефонных сообщений. – Изабель попросила передать их тебе. Очень мило с моей стороны, не так ли?

– Да. Да. Нет. Да, – бормотал Кристофер, проглядывая сообщения. – Не знаю, когда смогу увидеть ее. Ну-у! Это же в одно и то же время. Просто не получится. – Он оторвался от бумаг и с невинным видом уставился на меня.

– Я всего-навсего глупый и скучный парень, но женщины так и липнут ко мне.

– Думаю, они клюют на твое умение вызывать к себе жалость. – Кристофер обиделся.

– Если хочешь знать, я – самый искренний парень изо всех, кого ты когда-либо встречала. Кстати, сегодня ты прекрасно выглядишь.

– Спасибо, Господин Искренность! А теперь займемся делами. Предлагаю девиз для следующей недели: «Купишь Одну Вещь. Получишь Бесплатно Другую!»

– Не моя вина, что женщины считают меня неотразимым, – развивал интересующую его тему Кристофер.

– Неужели? – Наверное, из-за того, что Кристофер был таким болтуном, мне так легко было с ним сблизиться.

– Не потому ли ты в свои сколько-то там, тридцать девять с лишним, ни разу не был женат?

– Так ты думаешь, что я не был женат из-за того, что ни одна женщина не соглашалась связать со мной свою судьбу? – вознегодовал мой напарник.

– А ты делал кому-нибудь предложение?

– К сожалению, – улыбнулся он, – ты уже занята. Давай-ка займемся работой, а потом я угощу тебя обедом.

– Я сама заплачу за свой обед, – сообщила я.

– Знаю. Но почту за честь, если ты все-таки примешь мое приглашение.

В течение трех последующих часов мы доводили до ума три рекламных проспекта. Работать с ним было легко. Возможно, виной тому было удачное сочетание наших творческих возможностей.

В награду за продуктивно проведенное утро я позволила Кристоферу заплатить за свой обед.



В марте, после более чем трех лет работы в отделе обслуживания клиентов, где он в поте лица открывал и закрывал счета, Майкла, наконец, назначили в отдел сбыта. Он был избран в правление. Ему вручили темно-синий галстук с эмблемой Банка, а также существенно повысили оклад. И хотя мой доход был выше, так много он никогда до этого не зарабатывал.

В обязанности новоиспеченного управляющего входили проверка правильности ведения счетов и оформление депозитных сертификатов. А еще он отвечал за внедрение автоматических кассовых аппаратов – дела в 1982 году нового, а значит – и ненадежного. И Майклу приходилось убеждать клиентов в целесообразности их использования, что позволило бы банку сэкономить кучу денег, уволив кассиров. Естественно, ему пришлось забросить свои бухгалтерские курсы.

Наша семейная жизнь плавно перетекала в ту спокойную фазу, в которой каждый играл отведенную ему традицией роль. Возвращаясь, домой, он приносил мне цветы. Я приносила ему пиво из холодильника. Это меня устраивало. Я любила своего мужа. Сердце сжималось от счастья, когда я видела своего прекрасного супруга. Похоже, мы становились составными частями одного целого.

Как-то само собой получилось, что мы решили найти какое-нибудь общее занятие, чтобы больше времени быть вместе. В первые годы брака объединяющим началом был интерес друг к другу, – поначалу мне это казалось очень романтичным – каждый сам по себе, а любовь объединяет, и все такое прочее... Потом стало очевидным, что одной любви недостаточно, что должны быть и какие-то еще темы для разговоров, кроме очередной серии «Санта-Барбары». Поочередно отбросив по различным причинам бридж, рыбалку, лыжи, посещения Храма, участие в политике, мы решили развивать свой эстетический вкус. И записались в соответствующую группу городского Института Искусств.

И каждую субботу я с Майклом вместе с десятком таких же, как мы, достаточно взрослых, не имеющих каких-либо талантов учеников, но преисполненных желания приобщения к сокровищнице мировой культуры, наслаждались красотой антиков, а затем, возвращаясь в класс, пытались слепить свои собственные шедевры. Еще мы пытались творить поделки из дерева, навеянные работами Генри Мура.

Сидя напротив Майкла за одним из рабочих столов, я мастерила что-нибудь, относясь к происходящему, как к милой шутке, он же, и мне это было заметно, был полностью погружен в процесс творчества. Как-то он обмолвился, что любит работать руками, и страшно устал от ежедневного перекладывания бумаг. И действительно, он мог с трудом потерпеть до того момента, когда вечером, вернувшись с работы, запирался в своем тесном чуланчике, стараясь придать чурбаку форму обнаженной женской фигуры, а я в это время наблюдала за его работой.

Временами он напоминал мне одну из скульптур, виденных мною в музее – непонятную, но завораживающую, приковывающую внимание. Он буквально терзал свое творение, полностью погрузившись в свой внутренний мир.

Мои успехи в пластических искусствах были значительно меньшими. Моя попытка изваять торс обнаженного мужчины закончилась ничем. Мне действительно нечем было гордиться.



Кристофер Брэдвулф исправно продолжал оплачивать мои обеды. Он мотивировал это тем, что сэкономил достаточно средств, проживая в отчем доме, и теперь просто вынужден был что-то придумывать, чтобы истратить свои миллионы. И хотя для меня он был всего лишь одним из многих коллег, ему удалось превратить наши трапезы в некое подобие свиданий.

Обычным нашим пристрастием был ресторан «Синие Часы». Обычный семейный греческий ресторанчик, со столами, покрытыми пластиком, с панелями под дерево, с усталыми официантами, мотающимися от стола к столу и нахваливающими в превосходной степени стандартные бесплатные закуски.

Нашему творческому тандему шел уже третий месяц. За это время нам удалось создать пару представлений для «Хобо Гамбургер». В фирме нами были довольны. Шефа удовлетворяли сроки и качество нашей работы. К тому же следует учесть, что «Хобо» была одним из самых крупных наших заказчиков...

– Как же это твои подружки обходятся без тебя здесь, пока ты торчишь в Лос-Анджелесе? – осведомилась я во время одной из наших трапез. – Может быть, стоит их познакомить друг с другом. На худой конец, они могли бы вместе сходить в киношку...

Губы Кристофера скривились в саркастической полуулыбке:

– А что бы сказал твой, если бы ты смоталась из города?

– Он обожает смотреть баскетбол.

– Отличный парень!

– Как, нашел себе квартиру? – я решила сменить тему. – Или с родителями жить легче? Что-то ты не торопишься покинуть отчий дом.

– А с чего бы это, собственно говоря? Они не беспокоят меня, я – не трогаю их. Вместе нам хорошо!

– А их не беспокоит, что их великовозрастный отпрыск никак не может вылететь из-под маминого крылышка?

– Ничуть, – мило улыбнулся Кристофер. – Отец беспробудно дрыхнет перед телевизором, и ему абсолютно безразлично – кто еще живет рядом с ним. Но мать, я думаю, рада, что я живу с ними. – Он еще раз улыбнулся, демонстрируя очаровательные ямочки на щеках. – Ведь со мной можно даже очень интересно поболтать. Ну, ты же сама знаешь...

Меня аж передернуло.

– Как это можно быть одинаково очаровательным и в обществе матери, и среди подружек?

–Ты преувеличиваешь. Я не настолько уж занят ими, ведь большую часть времени я провожу на работе, причем вместе с тобой.

В этот момент официант принес заказанные блюда.

– Так и должно, наверное, быть? – спросила я, выуживая из тарелки пару черных маслин. – Терпеть не могу эту мерзость!

– Давай я их съем? – предложил мой кавалер, протягивая мне руку помощи.

Вид Кристофера, поедающего мои оливки, был весьма комичен.

– А как ты находишь общий язык со своим отцом?

Мне нравилось задавать такие острые вопросы. Обычно мужчины начинают ерзать, стараясь подобрать достойный ответ. Кристофер выдержал паузу, словно собираясь с мыслями.

– Наверное, мы понимали друг друга только тогда, когда я был еще ребенком... Но как только я поступил в среднюю школу, пошла такая ругань... Мы только и делали что ссорились.

– Почему? Ты что, наверно, был страшным хулиганом?

– Хуже, – признался Кристофер. – Я рисовал всякие там картинки.

Он задумчиво взял со стола перечницу и обильно сдобрил приправой свое кушанье.

– Отец надеялся, что из его сына выйдет неплохой боксер, а я вместо тренировок занимался рисованием декораций для школьных спектаклей. – Кристофер поерзал на стуле. – Ведь я даже умудрился избежать призыва, этого традиционного «выхода в свет» для любого молодого человека.

– Типично для парня с северного побережья, – заметила я. – Что ж, тебе повезло, что ты не попал во Вьетнам...

– Но мне следовало бы побывать там, – с нажимом произнес он. – Я упустил возможность испытать себя на войне, – его волнение было для меня неожиданным. – Кажется, что из-за этого я упустил что-то необыкновенно важное для себя...

– А мой Майкл побывал там, – произнесла я, размазывая желток вилкой по тарелке. – Правда, он уверен, что это была пустая трата времени.

Я размышляла: чем, собственно, Кристофер отличается от моего мужа? Как и Майкл, он не был совершенством. Но это мне даже нравилось. Часто он с непосредственностью рассуждал обо всем, не скрывая своих сомнений по поводу обсуждаемого вопроса. Майкл же в жизни не признался бы, что он в чем-то не уверен. Поэтому говорить с Кристофером было значительно легче. А вот Майкл никогда не мог понять моих сомнений. И чем больше я размышляла над этим, тем все более очевидным для меня становилось все то, что все его неисчислимые женщины находили в нем. С ним было так же легко, как со старой школьной подругой. Я задалась вопросом – а не свести ли мне Кристофера с Пайпер, но по какой-то неясной мне причине отвергла эту затею.

– Знаешь, а ведь для тебя не составит проблемы жениться, – сказала я, испытывая огромное желание поиздеваться над своим кавалером. – Ну, просто выдерни наугад любую даму из своей карточной колоды, и – готово!

Кристофер же ответил мне на это одной из своих лучезарнейших голливудских улыбок.

– Возможно, я и женюсь когда-нибудь. Но если я и решусь на это, то буду искать себе пару так же старательно, как и ты.

– Ну, еще бы. Тебе просто завидно, что у меня все в порядке. А будь я свободна – ты бы так и вился вокруг меня.

– Неправда. Просто мне нравится разговаривать с тобой. Похоже, у тебя в голове компьютер несерийной сборки, И никогда не угадаешь – что он в следующую минуту выдаст.

– Вот это-то всегда беспокоит моего мужа. Он всегда злится, что я – недостаточно логична.

– Ну, здесь он неправ, – протянув руку, Кристофер легонько постучал пальцем по моему лбу. – Иногда бывает очень приятно послушать, что ты выдаешь, – он убрал руку. – Знаешь, а я не в особом восторге от работы в этом агентстве. И единственная причина, по которой я продолжаю ходить на работу, – это ты.

Я привыкла, что все стремятся покинуть меня. Отец – тот постоянно мотался по стране, Майкл – сбегал на Аляску... И только Кристофер – единственный, который впервые признался мне, что остается ради меня.

– Не мели чепухи, – приказала я, но не смогла сдержать улыбку.

11

Это была классная задумка. Я решила пригласить Кристофера на обед – пусть Майкл получше познакомится с ним. И хотя они уже встречались раньше, это будет первой возможностью для обоих побеседовать в спокойной обстановке. Мне казалось, что у них должна была найтись масса общих тем для разговоров. Оба любили рыбалку – значит, могли поговорить и об этом.

И вот наступил тот вторник, на вечер которого я назначила это мероприятие. Накануне я приготовила котелок тушеного перца и блюдо студня. Так что мне оставалось лишь накрыть стол и терпеливо ожидать составления нашего треугольника.

– Ну вот, ты опять неправильно сложила салфетки. Они лежат вверх тормашками, – так оценил Майкл результат моих стараний. Я исправила свою ошибку.

– И поправь вилки. А то разбросаны вкривь и вкось.

Я устранила и эту промашку, ожидая одобрения супруга.

– Что-нибудь еще не так? – спросила я в надежде получить одобрение. Я пыталась понять – что он сейчас думает.

– Нет, все нормально, – ответил он, поправляя бокалы.

У нас с Кристофером вошло в привычку вечером после работы заскакивать куда-нибудь, пропустить по коктейлю или бокалу пива. Но не в этот вторник. Сегодня был званый обед.

– Для тебя это будет полезно, – сказала я, открывая дверь своему гостю. – Может быть, поймешь все прелести семейной жизни. Я не думала, что тот, кто живет с родителями, должен достаточно знать о семейной жизни.

Мы вошли в дом. Кристофер при этом ни словом не обмолвился, ни об интерьере, ни о чем-нибудь еще. Не услышав звука включенного телевизора в кабинете Майкла, я заключила, что его еще нет дома.

– И почему это замужние дамочки всегда стремятся лишить свободы любого знакомого им мужчину? – осведомился Кристофер. – Мужчина вначале привлекает женщину тем, что он свободен, как олень, однако следующий ее шаг – это попытка скрутить его и лишить самого привлекательного качества.

– Расслабься, – откликнулась я из кухни. – Ты меня не привлекаешь.

– Знаю, – ответил Кристофер. – И это особенно возбуждает.

Я принялась разогревать жаркое.

– Вот это мы и будем, есть, – гордо сообщила я.

Кристофер заглянул в котелок и сделал вид, что принюхивается.

– Во всяком случае, выглядит аппетитно.

– Пиво будешь? – предложила я.

– Перец и пиво? Отличное сочетание, – Кристофер мечтательно улыбнулся.

– Расскажи мне, отчего это все женщины вешаются тебе на шею? – спросила я, доставая из холодильника пару банок пива. – Ведь ты такой противный. Только тронутые или отчаявшиеся в жизни могут обратить на тебя внимание. – Я сунула одну из банок ему в руки.

Мы покинули кухню, миновали столовую и уселись на кушетку в гостиной. Осознав, что я сижу слишком близко от него, я тут же отодвинулась на приличное расстояние.

– От меня что, дурно пахнет? – осведомился мой гость.

– Не напрашивайся на комплимент, – посоветовала я, в то время, когда он лакал свое пойло. – Лучше поговорим о работе...

– Ну, давай, если ты хочешь, чтобы я сразу же заснул... – улыбнулся Кристофер.

Раздался резкий зуммер телефона. Я поднялась и отправилась на кухню, ощущая на своей фигуре оценивающий взгляд Кристофера. Звонил Майкл. Сказал, что задерживается, и предложил начинать трапезу без него.

– Кто это звонил? – осведомился Кристофер, когда я вернулась. – Какие новости?

– Это Майкл. – Я вновь присела рядом с ним. – Он запаздывает.

– Как же он может позволить себе такое? Ведь он здесь хозяин?

– Он придет, но попозже. У него ответственное совещание. Майкл сказал, чтобы мы начинали без него. Он не хочет заставлять тебя ждать, – не знаю отчего, но отсутствие мужа нынче дома вызывало сейчас у меня чувство неловкости.

Жаркое, слава Богу, разогрелось и его можно было подавать на стол. Что я и сделала. Но вот что действительно поразило Кристофера, так это мое умение готовить студень – он был убежден, что это забытое искусство и тайна приготовления этого необыкновенного блюда уже совсем утеряна.

Кристофер за столом проявил необыкновенную галантность. Восхищался жарким. Умилялся, как красиво сложены салфетки.

И вообще – осыпал меня комплиментами.

– Вы – такая милая пара, – заливался соловьем он, сидя напротив меня. – Вот у вас – настоящая жизнь. Настоящий дом. Работа, которая по душе. И вы любите друг друга.

– Ты тоже мог бы иметь все это.

– Нет, только не я, – тоскливо протянул он.

Я слегка подалась вперед.

– Так приятно поболтать за обедом, не правда ли?

– А кто ж молчит за столом? – Я выпрямилась.

– Как насчет десерта? У меня есть мороженое – твое любимое.

– Нет, спасибо. Наверное, не стоит, – отозвался Кристофер. – Похоже, мне пора.

– Не уходи. Я хочу, чтобы ты дождался Майкла. Вы непременно подружитесь.

Кристофер схватил стопку грязной посуды и понес ее на кухню.

– Нет уж, я лучше пойду.

Выйдя из кухни, он направился к входной двери. Я сопровождала его. И здесь он сделал нечто весьма необычное. Он повернулся и поцеловал меня. Конечно, дружеский поцелуй, без сомненья. Но все же – в губы. И не успела я собраться с мыслями, чтобы как-то отреагировать на это, как он скрылся за дверью, пробормотав на прощанье что-то вроде «до свиданья».

А я постояла несколько минут, отдышалась и направилась на кухню, где дала настоящий бой грязной посуде. Затем достала из холодильника мороженое и уже в гостиной стала ожидать возвращения супруга.

Он явился минут через пятнадцать, такой красивый и важный в своем темно-голубом костюме и такого же цвета шерстяном пальто. От него прямо-таки исходил завораживающий дух уверенности, уравновешенности и рассудительности.

– Привет, жена! – улыбаясь, произнес он. Похоже, Майкл пребывал в отличном расположении духа. – А где же наш гость?

– Он куда-то торопился, – ответила я, нежно, как любящая жена, целуя его в губы.

– Обидно, – закручинился Майкл. – Было бы неплохо поближе познакомиться с ним.

Майкл отобедал, вольготно расположившись на полу своего кабинета, перед телевизором. Он увлекся созерцанием какого-то очередного баскетбольного матча, а я устроилась на кушетке неподалеку, наблюдая, как он вперился в свой любимый ящик.

Обычно моя голова соображала совсем неплохо. Но сегодня вечером, похоже, она не варила совсем. Я целиком отдалась мечтам о возможной близости с Кристофером. Интересно, каковы в действительности размеры его бицепсов? Может быть, он подкладывает вату в свой свитер? Интересно, а грудь у него – волосатая? У Майкла растительность на груди почти отсутствовала. Помню как-то ночью, устав от любовных игр, мы принялись считать эту жидкую поросль и остановились на числе «тридцать два». Мне почему-то казалось, что грудь Кристофера – само совершенство. Мне пришло в голову, что я не раз видела, как, стоя в холле конторы, он при разговоре все время покачивает бедрами, словно бы занимаясь какой-то сексуальной утехой. Совсем недавно я была просто загипнотизирована этими бедрами! А каким взглядом он ощупывал мои груди во время наших разговорчиков?

Я ничем не могла объяснить себе притягательную привлекательность этого бабника. Наверное, Майкл был прав – я совсем не могла мыслить логически.

А две недели спустя после так называемого «званого обеда» мы с Кристофером вылетели вновь в Лос-Анджелес, чтобы организовать рекламную компанию для нашего лучшего клиента. Именно там, в отеле, я и соблазнила его. По крайней мере, мне кажется, что это сделала я. Помню, он предложил размять мне спину после того, как я пожаловалась, что она затекла после многочасового сидения на просмотре. Но я и не думала сопротивляться, когда массаж спины перешел в массаж всего остального.

Для него секс был восхитительной игрой, шумной и неистовой, в то время как Майкл относился к нему как к чему-то возвышенному и хрупкому.

– Ты вынослив, как тридцатилетний, и настойчив, как семнадцатилетний, – сообщила я ему, распластавшись на кровати и все еще не в силах прийти в себя от изумления. Он примостился рядом, массируя мои ступни, останавливаясь лишь на минуту, чтобы поцеловать мне очередной палец.

– Должен же хоть кто-то уделить и тебе толику внимания, – сказал он, укладываясь рядом. И как говорил наш с вами шеф, миссис Ведлан, «у нас определенное сочетание потенциалов...»

Несмотря на то, что мне показалось крайне несовременным напоминание о моем замужестве, я промолчала, так как боялась брякнуть что-нибудь неподходящее, что-нибудь, что заставит его прекратить свои ласки. В это время я старалась не вспоминать ожидавшего меня дома Майкла. Только теперь я поняла, насколько была одинока до сих пор, как мне не хватало его объятий.

До нашего возвращения в Чикаго мы с Кристофером проводили вместе все ночи напролет. Похоже, теперь близость с ним мне стала абсолютно необходимой.

Мы стали горе-любовниками, один из которых вынужден был жить с мужем, а другой продолжать делить кров со своими родными!

Кристофер больше уже и не заикался о своих многочисленных подружках. Не знаю, то ли он перестал ходить на свидания, то ли старался не упоминать при мне об этом. Я же ревновала его, хотя, кажется, не имела на это никакого права. В конце концов, я была замужем, но Кристофер не только не ревновал меня к Майклу, но и вообще не интересовался им.

Наличие любовника никак не отразилось на моей семейной жизни. Мы с Майклом жили по-прежнему: навещали тех же друзей, смотрели те же фильмы, как и до этого. Вот только в мыслях моих царил Кристофер. Слава Богу, что Майкл от меня почти ничего не требовал! Казалось, ему абсолютно было наплевать на мои взаимоотношения. И я убедила себя в своем собственном великодушии, в наличии способности любить двух мужчин сразу, отдавая каждому то, что ему требовалось.

Мне казалось, что Майкл, сам того не подозревая, благословлял эту связь. Что-то вроде того, как если бы мы собрались с ним в кино, а ему смотреть этот фильм не хочется, и я убеждаю его, что, может быть, стоит нам с Кристофером пойти и посмотреть его, и Майкл отвечает, что да, что это – отличная идея. Между мной и Майклом протянулась целая сеть уловок и недомолвок.

Но я никак не могла подавить терзавшей меня страсти к Кристоферу. Майкл стал единственным препятствием, не дававшим мне возможности быть там, где я хотела быть с тем, с кем хотела. Но, к сожалению, мне было ясно, что Майкл нисколько не изменился. Он был такой, как прежде. Я пыталась полюбить его заново, посмотреть на него как бы с другой стороны.

Иногда мне приходилось прятать от него глаза. Я боялась, что он что-нибудь поймет, что-то почувствует. Мне хотелось, чтобы наши взгляды встретились, тогда он поймет, что большая часть моей души теперь витает не в этой комнате и вынуждена постоянно притворяться.

Часто вечерами я устраивалась в углу дивана с журналом в руках и, делая вид, что разглядываю бездарные фотомодели, пыталась удержаться от рыданий.

Я старалась убедить себя: он не знает, он не может знать. Он должен быть удовлетворен тем малым, что имеет от меня.

В мае родители Кристофера на три дня улетели в Бостон. Там сокурсники его отца отмечали пятидесятилетие окончания Гарвардской школы бизнеса. После некоторых колебаний я сообщила Майклу, что отправляюсь в Нью-Йорк по делам, а сама две ночи предавалась безумной страсти в объятиях Кристофера на шикарной кровати в его спальне.

Каждый вечер я звонила домой якобы из Нью-Йорка, желая убедиться, что дома все в порядке. Вернувшись к мужу, я поведала ему об удачно выполненном задании и о том, как я скучала по нему. И вдруг поняла, что злюсь на него за то, что он не замечает моей лжи.

Помните Барри Зальцера, с которым Майкл делил кров в студенческие времена? Так вот он, наконец, отыскал себе женщину, способную оценить его неизведанные достоинства.

Тернист был его путь, пока он не переспал с доброй половиной трудоспособного женского населения города Чикаго. Как генерал Шерман продвигался он вперед, оставляя за спиной лишь выжженные нивы и долы, заботясь не столько о качестве, сколько о количестве жертв, пока не споткнулся на доблестной даме – страховом агенте. Судьба сыграла с ним злую шутку, заставив именно ее расследовать его заявление «о похищении автомобильного стереоприемника».

Будущая миссис Зальцер обладала удивительно стройной фигурой и темными волосами, ниспадавшими до плеч. Похоже, она была именно из тех дам, которые своим присутствием автоматически повышают престиж любого мужчины, который пожертвовал им свою руку и сердце. Звали ее Сьюзен. Чем черт не шутит, может быть, ей действительно нравился Барри? Может быть, он не так уж и плох? Осчастливленный жених почел за долг нанести нам визит вежливости, и Сьюзен представилась возможность элегантно размахивать огромным обручальным кольцом перед самыми нашими носами. Теперь они сидели на нашем диване, тесно прижавшись друг к другу, и держались за руки. И все несли и несли какую-то ахинею, перебивая друг друга. А мы с мужем устроились в креслах напротив дорогих гостей.

Мы сосали мятные леденцы, запивая их охлажденным чаем, и рассуждали на тему – какое все-таки это счастье, что Сьюзен и Барри нашли друг друга.

Сьюзен время от времени кокетливо приглаживала волосы за своими розовыми ушками, позволяя нам увидеть, как искрятся украшавшие их бриллианты. Похоже, она никак не могла найти себе места. Она поминутно хваталась за жениха, то, ероша ему волосы, то, проводя пальчиком по его щеке. Это безостановочное мельтешение и рукоблудие все сильнее раздражало меня.

– Похоже, ты снял банк, – обратился Майкл к жениху, уставившись на бриллиант, украшавший ухо счастливой невесты. – Надеюсь, что это был не наш банк.

– И когда же состоится это знаменательное событие? – изо всех сил я старалась выдержать роль светской дамы.

– Мы еще не решили, – поведала Сьюзен.

– Ведь главное – замужество, а не вся эта шумиха вокруг него. Надеюсь, мы будем так же счастливы, как и вы...

– Даже больше, – пожелала я ей.

– До сих пор не верю, что мне так повезло, – вздохнула она.

– Нет. Вот уж кому везет, так это – мне, – встрял в наше воркование счастливый жених. – И это я уговорил Сьюзен выйти за меня, – настаивал он.

– Нет, – рассеяла его притязания новобрачная. – Это я сделала тебе предложение.

– А кто же из вас заплатил за бриллианты? – поинтересовался Майкл, протянув руку за новой порцией леденцов.

– Он. – Сьюзен гордо ткнула пальцем в щеку своего нареченного. Затем она повернулась ко мне.

– Есть свой смысл в том, что ты долго не можешь найти себе мужа, лет до тридцати. Бриллианты год от года все крупнее. С другой стороны, пока я встречалась со всякими там идиотами и маньяками, у тебя уже был муж.

– Думаю, Фрэнни заслуживает и более ценного камня, – вмешался Майкл. – Если она будет хорошей девочкой и станет хорошо себя вести, то уж я сделаю ей подарок на десятую годовщину свадьбы – всего год остался... я уже размышляю над этим...

Вот уж не думала, что Майкл решил осчастливить меня таким подношением. Я заерзала, пряча глаза. В этот момент меня переполняла ненависть к самой себе за свое поведение.

– Какие они все-таки милые, эти мужчины, – проворковала Сьюзен. – Делают нам такие дорогие подарки... Как ты думаешь?

– Десять лет, – присвистнул Барри. – Практически – целая жизнь. Не думаю, что после всех этих лет у вас остались какие-нибудь секреты друг от друга.

– Конечно, нет, – подтвердил Майкл.

– Нет, – согласилась я, силясь выдавить улыбку. – С чего бы это?

На следующий день во время обеда с Кристофером я как бы невзначай поинтересовалась у него, когда все-таки он собирается покинуть родительский кров? Он разразился пространной тирадой о том, что хотел бы скопить еще немного деньжат, что он еще до сих пор не выбрал себе места, где хотел бы обосноваться, как он ненавидит всю эту суету, связанную с переездами, и как он боится, что если он переедет, то наши отношения станут еще более серьезными.

Я уставилась на него.

– Более серьезными? Мне казалось, что мы и так зашли слишком далеко.

Кристофер проглотил кусок мясного рулета, вытер рот тыльной стороной ладони, сунул руку под стол, легонько сжал мое колено, похлопал по бедру. Затем наклонил голову и выдал одну из своих обворожительных улыбок, прекрасно сознавая, что она подействует на меня безотказно.

– Ну да, конечно, – протянул он. – Но ведь они могут стать еще более серьезными, правда? Но ведь они могут стать и глубже, понимаешь? А я не переношу чувства вины. Ты замужем за прекрасным парнем. Уверен, что он любит тебя. Не хочу, чтобы ты совсем запуталась. Думаю, мне пора уезжать из Чикаго. Вернусь-ка я в Колорадо или постараюсь найти какую-нибудь другую работу на Западе. Ты – моя лучшая подруга, Фрэнни. Я бы скучал по тебе, мне было бы плохо без тебя. Я не смогу также откровенно беседовать с другими женщинами, как с тобой... Но я не хочу разрушать твою жизнь.

«Он такой трогательный, – думала я. – И слова его о том, «что все может стать слишком серьезным», говорят о том, что я ему не безразлична».

– Пожалуйста, не уезжай из Чикаго, – попросила я. – Без тебя мне будет так одиноко!

Той душной июльской ночью, лежа с мужем на нашем супружеском ложе, но отделенная от него непреодолимой преградой, я, прежде чем заснуть, спросила его:

– Почему ты женился на мне, Майкл?

– Что это за допрос такой? – пробурчал он в ответ.

– Прямой и честный вопрос. Ведь ты же не желаешь даже поговорить со мной. Не хочешь чем-то заняться вместе со мной. Так почему же ты женился на мне?

– Но я хотел бы заняться чем-нибудь вместе с тобой, да разве тебе угодишь.

– Это нечестно. Я люблю читать, обожаю ходить в кино.

– Чтение – это не то занятие, которым можно заниматься вдвоем. А в кино мы и так часто ходим.

– Думаю, ты меня не любишь, – призналась я, уставившись в темноту. – Вот я все ломаю голову: почему же ты все-таки женился на мне?

– Женился, потому что так захотел. Выкинь из головы все эти глупости, – стал раздражаться Майкл. – Что за дурацкий разговор на ночь глядя. Спи.

С этими словами он отвернулся. Я же уставилась на трещинку в потолке и принялась прокручивать в памяти все события последних лет, стараясь вспомнить – почему же все-таки я вышла за него замуж? Но пока еще жизнь без Майкла казалась мне просто немыслимой.



В субботу мне пришлось пойти в свой офис, чтобы доработать кусок рекламного текста, позарез необходимый к понедельнику. Со мной напросился Майкл. Он любил навещать меня на работе по выходным дням – ведь он мог беспрепятственно заходить во все отделы и интересоваться, кто, чем занят. Помню, как-то раз мы даже занялись любовью прямо на моем рабочем столе, не успев как следует раздеться... Но это было так давно...

Теперь я сидела на своем месте, углубившись в работу, а Майкл в это время сновал взад-вперед по коридору, заглядывая в другие отделы. Завершив работу, я отправилась на ксерокс, дабы скопировать свое очередное «замечательное» произведение. Вернувшись обратно, я застала Майкла занятого изучением одной из карикатур Кристофера, прикрепленной мной на доске объявлений. На ней мы с Кристофером были изображены на летающих гамбургерах, словно на коврах-самолетах, беседующими о жареном картофеле.

– И чем это ты здесь занимаешься? – спросила я.

– Просто смотрю. Мне было интересно.

– Ничего интересного в этом нет.

– Смешные картинки, – обиженно сказал он. – Я только хотел прочитать подпись.

– Я свободна, – раздраженно сообщила я. – Нам пора.

Майкл принимал душ.

Я чистила зубы над раковиной – мы собирались отправиться с приятелями в кино.

– Что-то не так, – я услышала его голос сквозь шум струящейся воды.

– Что еще «не так»? – спросила я, прополоскав рот.

– Не знаю, ты мне не говоришь. Но что-то – не так. Ты относишься ко мне не так, как прежде.

Чувствовалось, что он волнуется.

– Что-то не так, и я не знаю, как с этим справиться. Потому что ты мне не говоришь – с чем это связано.

Я отодвинула клеенку, загораживающую душ, и просунула туда голову так, чтобы не намочить голову. Майкл выглядел худым, изможденным... Слипшиеся от напора воды волосы придавали ему вид свеженького утопленника.

– У нас все в норме, – заверила я. – Честно!

12

Пайпер догадалась об этом в сентябре.

Профессиональный опыт многолетнего изучения психических отклонений и длительное общение со мной позволили ей прийти к выводу, что я не в порядке.

В один из ее немногочисленных выходных, когда она была свободна от чтения курса «помощи алкоголикам, близнецам, пожилым, а также тридцатипятилетним женщинам, желающим иметь детей, но не располагающим приятелем», мы договорились побродить вместе по магазинам и встретились в отделе «Деловая женщина» одного из крупных универмагов. Пайпер в очередной раз меняла свой гардероб. Она говорила, что это самое меньшее, что она может сделать для своих клиентов на те шестьдесят долларов, которые они платят ей за удовольствие часок побеседовать с психоаналитиком.

Мне же, конечно, счастье беседовать с ней доставалось бесплатно.

– Ведь ты встречалась с кем-то, не так ли? – спросила она как бы невзначай, сосредоточив свой оценивающий взгляд на одной из блузок.

– Что ты имеешь в виду? – я испуганно огляделась вокруг, желая убедиться, что нас никто не слышит.

Что было несвойственно для женщины, выбравшей своей профессией распутывание самых деликатных аспектов человеческих отношений, так это то, что она обладала обескураживающей привычкой подвергать мою частную жизнь исследованию в наиболее неподходящих и людных местах.

– Все признаки налицо, – констатировала она, приглядываясь к кремовой блузке с бантом, а затем откладывая ее. – К моим волосам не подходит, правда?

– Признаки? – ошарашенно переспросила я. Мне было интересно: какие это еще признаки и кто еще мог заметить их? Вот уж не думала, что я как-то внешне изменилась.

– Какие еще признаки? – переспросила я, чувствуя, как лицо начинает покрываться красными пятнами.

– Похоже, что это тот парень, с которым ты работаешь, так? Тот, о котором ты все время чирикаешь? Ну, который еще до сих пор живет с родителями... Могу поспорить, что у него явный синдром постоянной сексуальной конкуренции с отцом... Интересно, как это тебя угораздило подцепить столь неподходящего для тебя субъекта?

Пайпер переместилась к стойке с платьями, а я поплелась за ней.

– Если бы только эта связь относилась к тем переходным отношениям, которые позволяют избавиться от опостылевших брачных уз, – продолжала она свои рассуждения, – то она имела бы некоторый смысл. Конечно, если бы ты не была замужем за Майклом.

– А что – Майкл?

– С ним-то как раз все в порядке. – И Пайпер принялась изучать черное вязаное платье, которое больше бы подошло моей матери. – Знаешь, мне приходилось видеть много женщин, которые безумно стремились развестись, но потом очень сожалели об этом своем поступке. А их мужья и в подметки не годились Майклу. Знала бы ты, сколько вокруг козлов!

– Меня не интересуют все эти «козлы», – холодно заметила я.

– Только один? – уточнила она, нагружая меня отобранными платьями и костюмами. Пайпер рассказывала, что некоторое время назад стала встречаться с одним дирижером... По ее словам, он был одновременно наделен и плохими, и хорошими качествами. В число хороших входили остроумие, привлекательность и сексуальная безудержность... а также то, что его жена покинула эту юдоль скорби два года назад, загнувшись от рака, что подразумевало, что никто или ничто не портит в настоящий момент кровь ее избраннику... Пятеро остроумных и очаровательных детишек относились к его плохим сторонам.

– И как же долго это продолжается? – поинтересовалась моя подруга. – Когда это началось?

– В мае или июне. Мы не так часто встречаемся. Я имею в виду – спим друг с другом. Но мы подолгу беседуем!

– А-а! Много разговариваете? Понимаю!

– Он – замечательный собеседник! – Пайпер устало тряхнула головой и вздохнула.

– Что-то должно быть исключительно завораживающее в человеке, который согласится тебя выслушать.

– Могу ли я вам чем-нибудь помочь? – в нашу задушевную беседу вмешалась седая продавщица в туфлях на низком каблуке. Она отконвоировала нас в примерочную, гордо шествуя впереди, словно командовала парадом. Я устроилась на стуле и все еще возилась с молниями и застежками, в то время как Пайпер уже приступила к примерке.

– Вы же женаты, уже столько лет, – начала она, примеряя весьма откровенную габардиновую юбочку. – И тебе, возможно, просто необходим небольшой романчик. Так обычно со всеми происходит. При этом с женщинами – значительно чаще, чем мужчины предполагают.

– Все не так просто. Кристофер относится ко мне совсем по-другому. Он любит меня просто за то, что я есть. И прикасается чаще, чем Майкл.

– Где это? На работе? – брови Пайпер изогнулись дугой. Я решила проигнорировать эту ее гримасу.

– Ну... И еще много чего. Это трудно объяснить. В отличие от Майкла Кристофер не скрывает своих слабостей от меня.

– Вот уж не думаю, что это самое главное качество у мужчины. – Она разглядывала свое отражение в огромном зеркале.

Я же продолжала защищать своего любовника.

– Когда ты встречаешь его в первый раз, кажется, что он – типичный дон жуан, но на самом деле – удивительно застенчив. Думаю, он любит меня больше, чем Майкл.

Пайпер резко повернулась и уставилась мне в глаза.

– Дон Жуан не держался бы за юбку своей матери.

– Это все – временно. Пока он не приведет свои дела в порядок.

Пайпер накинула на себя пиджак, еще раз оценила свое отражение в зеркале и, чертыхнувшись, в одно мгновение скинула с себя весь костюм.

– Думаю, развод не решит твоих проблем. На смену старым придут новые. Ты что, хочешь развестись с Майклом и жить со своим приятелем в доме его родителей?

– Ну не будь такой вредной!

– Я не вредная. Я просто интересуюсь – чего же ты все-таки добиваешься?

– Ничего. Я ничего не хочу. Вернее, не знаю, чего хочу!

Пайпер передала мне отвергнутый костюм, который я повесила на вешалку. На смену ему пришел темно-синий.

– А Майкл не догадывается об этом? – вдруг спросила она.