Сереброволосый граф Зилайн откинулся на спинку кресла.

— Я думаю, что все эти подозрения, совершенно беспочвенные, конечно, происходят из-за того письма, которое представили убийцы, когда прибыли сюда. Я думаю, что лучше всего начать с изучения этого документа.

— Неплохая мысль, — сказал Гарион. Он повернулся к Кейлу: — Можем ли мы увидеть письмо?

— Оно у почтеннейшего Белгарата, ваше величество, — ответил Кейл.

— Да-да, — сказал Белгарат, — а я чуть не забыл. — Он полез за пазуху своей серой, давно не стиранной туники, вынул свернутый пергамент и протянул его пожилому сендарийскому аристократу.

— Похоже, с ним более или менее все в порядке, — заключил граф, прочитав письмо.

— Дайте мне посмотреть, — потребовал Анхег. Он с отвращением взял письмо и, читая его, хмурил брови. — Правильно, это моя подпись, — признал он. — И печать моя, но я никак не мог написать это.

Гариона осенило.

— Ты всегда читаешь то, что приносят тебе на подпись? — спросил он. — Я знаю, бывают случаи, когда мне приносят целые кипы разных бумаг, и я просто пишу свое имя внизу каждой страницы. Так вот к чему я клоню: мог ли кто-нибудь подложить это письмо в кучу других документов, чтобы ты подписал не глядя?

Анхег покачал головой.

— Такое со мной уже бывало, — сказал он. — Теперь, прежде чем подписать, я читаю то, что мне приносят. Более того, я сам диктую все документы, которые собираюсь подписать своим именем. Только так я могу быть уверен в том, что в них говорится именно то, что я хочу сказать. — Он бросил письмо Гариону. — Посмотри-ка, — сказал он, указывая на второй абзац. — «Поелику торговля есть источник жизненной силы обоих наших королевств… „ и так далее. Проклятье, Гарион! Я за всю жизнь ни разу не употребил слово «поелику“.

— На чем же мы порешим? — спросил граф Зилайн. — Мы установили подлинность подписи и печати. Король Анхег заявляет, что он не только читает все, что подписывает, но и диктует каждое письмо и обращение лично. В то же время мы находим в документе несоответствия.

— Зилайн, — едко сказал Анхег, — ты случайно на досуге юриспруденцией не занимаешься? Говоришь ты прямо как какой-нибудь законник.

Граф рассмеялся.

— Я просто стараюсь быть точным, ваше величество, — сказал он.

— Ненавижу законников.

Весь остаток дня проклятое письмо было предметом обсуждений, но никакого решения так и не было принято.

Усталый Гарион отправился спать, пребывая в таком же недоумении и неуверенности, как и в начале дня.

Он плохо спал и проснулся поздно. Лежа в кровати под балдахином и пытаясь разобраться в своих мыслях, он услышал голоса, доносившиеся из соседней комнаты. От нечего делать Гарион принялся угадывать, кому они принадлежат. Конечно, там была Сенедра и тетушка Пол. Легко можно было узнать королеву Лейлу по ее заливистому смеху. По характерному мимбрийскому диалекту он определил Нерину и Ариану. Там были еще дамы, но различить в общем шуме их голоса оказалось невозможно.

Гарион медленно сел на постели, чувствуя себя совершенно не выспавшимся. Он откинул в сторону пуховое одеяло и спустил ноги на пол. Ему совсем не хотелось начинать этот день. Он вздохнул и поднялся. Взглянул на строгий черный камзол, который надевал вчера, и покачал головой. Если он опять наденет траур, это может быть расценено как молчаливое обвинение в злодеянии короля Анхега. Этого любой ценой надо было избегать. Гарион пересек комнату и подошел к тяжелому шкафу, где хранилась его одежда; он выбрал один из своих традиционных голубых камзолов и начал одеваться.

Разговор в соседней комнате был прерван неожиданным стуком в дверь. Он услышал голос королевы Ислены:

— Могу я сюда войти?

— Конечно, — ответила тетушка Пол.

— Я подумала, что… — Ислена запнулась, а потом начала сначала: — Принимая во внимание случившееся, я решила, что мне лучше держаться в стороне.

— Ерунда, — заявила королева Лейла. — Входите же, Ислена.

Раздался всеобщий одобрительный шумок.

— Клянусь вам всем, что мой муж неповинен в этом злодеянии, — громко сказала Ислена.

— Никто и не сомневается в этом, — ответила ей тетушка Пол.

— Я уверена, что Гарион вместе с остальными скоро выяснит всю подоплеку, — уверенно сказала Сенедра. — Тогда все и прояснится.

— Мой бедный Анхег совсем не спал прошлой ночью, — грустно сказала Ислена. — Я понимаю, он кажется грубым, но в душе он чувствительный и ранимый человек. Все это очень его задело. Он даже плакал.

— Защитники и повелители наши отметят за пролитые слезы мужа твоего, отметят над телом подлого злодея, снискавшего всеобщее презрение за бесчестное убийство славного ривского сенешаля, — с пафосом провозгласила баронесса Нерина. — И глупцы те, кто нетверд в вере в чистоту помыслов доброго короля Анхега, и, когда правда восторжествует, да будут покрыты позором они за неверие свое.

— Я могу лишь надеяться на то, что так и случится, — сказала Ислена.

— Это скорбная тема, дамы, — произнесла кузина Гариона Адара, — а мы здесь собрались совсем по другому поводу.

— Что же за повод, любезная Адара? — спросила Ариана.

— Маленький принц Ривский, Ариана, — ответила Адара. — Мы пришли, чтобы еще раз взглянуть на твоего сына, Сенедра. Я надеюсь, он сейчас не спит, так не могла бы ты принести его сюда, чтобы мы все понянчили его?

Сенедра рассмеялась:

— Я боялась, вы никогда об этом не попросите.

Еще до полудня начался Совет. Короли и их приближенные снова собрались в Голубой комнате. В распахнутые окна широким потоком струился золотистый солнечный свет, а нежный морской бриз колыхал занавеси. В подобных собраниях формальности не соблюдались, и монархи, да и все остальные присутствующие удобно разместились на обитых бархатом креслах.

— Боюсь, мы немногого добьемся, если опять будем пережевывать это письмо, — начал Белгарат. — Давайте договоримся, что это подделка высокого сорта, и продолжим. — Он взглянул на Кейла. — У твоего отца были какие-нибудь враги на Острове? — спросил он. — Кто-нибудь достаточно богатый и могущественный, чтобы нанять убийц из Черека?

Кейл нахмурился.

— Никто не может пройти по жизни, не наступив ближнему своему на ногу, почтеннейший, — ответил он. — Но ни один человек, я думаю, серьезного зла на отца не таил.

— Истину говорю тебе, юноша, — сказал ему Мандореллен. — Есть люди, кои, обиду чувствуя, лелеют свою злобу втайне и под обманчивой личиной прячут вражду свою, пока не представится случай отметить. История арендийская немало знает тому примеров.

— Возможно, — согласился король Фулрах. — Но все же лучше будет, если мы вернемся ближе к Риве, пока не углубились в дебри арендийской истории.

— Нам бы пригодился список, — предложил Дротик. — Сначала мы напишем имена всех людей с Острова, кого Бренд мог вольно или невольно обидеть, и выясним, имели ли они возможность организовать это преступление. Когда список сократится, можно будет начать расследование. Если за этим стоит кто-нибудь из Ривы, он либо должен был ездить в Черек, либо сноситься с черекцами не так давно.

Составление списка заняло все утро. Кейл посылал за документами, и все изучали решения, принятые Брендом за последние пять лет. Сенешаль был еще и Верховным мировым судьей — он вынес много вердиктов, и в каждом случае кто-то выиграл, а кто-то проиграл.

После второго завтрака они принялись отсеивать тех, кто не обладал достаточным богатством или могуществом, чтобы воспользоваться услугами наемных убийц.

— Ну вот, — сказал Дротик, вычеркивая очередное имя. Он поднял список. — Мы сократили его до разумных размеров.

Раздался почтительный стук в дверь. Один из стражников, стоявших в коридоре, вошел в комнату и прошептал что-то на ухо Бараку. Рыжебородый Бэрак кивнул, поднялся и вышел вслед за стражником.

— А этот? — спросил Дротик у Кейла, указывая на следующее имя в списке. Кейл почесал щеку.

— Не думаю, — ответил он.

— Ведь это была тяжба о земле, — напомнил Дротик, — а некоторые люди из-за земли на многое готовы.

— Это всего лишь пастбище, — вспомнил Кейл, — и совсем небольшое. А у него и своей земли столько, что он едва ли помнит обо всех участках.

— Отчего же он обратился в суд?

— Иск предъявила другая сторона. В комнату вернулся Бэрак.

— Анхег, — сказал он своему кузену, — приехал Грелдик. Он хочет сказать тебе что-то очень важное.

Анхег начал подниматься со своего места, но потом посмотрел на остальных.

— Пусть войдет сюда, — коротко бросил он, — я не хочу, чтобы люди думали, будто у меня есть секреты.

— Мы все имеем свои секреты, Анхег, — тихо промолвила королева Поренн.

— Я сейчас в несколько ином положении, Поренн. — Он поправил свою зубчатую корону, сползшую было на одно ухо.

В этот момент в комнату вошел бородатый, одетый в меха Грелдик.

— У тебя дома неприятности, Анхег, — сказал он резким хриплым голосом.

— Какие?

— Я только что из Ярвиксхольма, — ответил Грелдик. — Настроение тамошних жителей дружелюбным не назовешь.

— Ничего нового в этом нет.

— Они пытались потопить меня, — сказал Грелдик. — Они понаставили катапульт на утесах по обоим берегам фьорда, ведущего к городу. Булыжники сыпались на меня как град.

Анхег нахмурился.

— Почему они стреляли?

— Наверное, не хотели, чтобы я увидел, что они делают.

— Что же такое делают ярвиксхольмцы, чтобы так секретничать?

— Они строят флот. Анхег пожал плечами.

— В Череке многие строят корабли.

— Сотню сразу?

— Сколько?!

— Я был очень занят, стараясь увернуться от падающих камней, так что не мог сосчитать точно, но весь дальний конец фьорда занят верфями. Кили уже заложены, а сейчас ставят шпангоуты. Да, на городских стенах тоже идут работы.

— На стенах? Они и так выше, чем стены Вал-Алорна.

— А сейчас они еще выше.

Лицо Анхега стало мрачным.

— Что они замышляют?

— Анхег, если ты строишь флот и начинаешь укреплять фортификации, это означает, что ты готовишься к войне. А если при этом пытаешься потопить корабль человека, известного своей лояльностью по отношению к короне, обычно это означает, что ты собираешься воевать со своим королем.

— Он верно говорит, Анхег, — заметил Бэрак.

— Кто сейчас управляет Ярвиксхольмом? — спросил Гарион.

— Медвежий культ, — с отвращением сказал Анхег. — Последние десять лет они просачиваются в город со всего Черека.

— Это очень серьезно, Анхег, — заметил Бэрак.

— И совершенно на них не похоже, — заметил Дротик. — Культ никогда раньше не вел политику противостояния.

— Какую политику? — спросил Анхег.

— То есть не воевал с короной в открытую, — объяснил начальник драснийской разведки.

— Что ты такое говоришь?

— Дело вот в чем, — пожал плечами Дротик. — Культ всегда действовал исподволь — пытался заручиться достаточной поддержкой в верхах, чтобы принуждать королей Алории проводить их политику. Я считал, что они никогда и не рассматривали возможность вооруженного выступления.

— Все когда-нибудь происходит в первый раз, — сказал Хеттар. Дротик хмурился.

— Совсем на них не похоже, — пробормотал он. — Прямая противоположность той линии, которую они проводили на протяжении трехсот лет.

— Иногда люди меняются, — сказал генерал Брендиг.

— Но не Медвежий культ — в уме приверженца любого культа места хватает только для одной идеи.

— Я думаю, тебе надо как можно скорее возвращаться в Вал-Алорн, Анхег, — предложил Грелдик. — Если они спустят корабли на воду, то смогут захватить весь западный берег Черека.

Анхег покачал головой.

— Мне надо остаться здесь, — заявил он. — Сейчас у меня гораздо более важные дела в Риве. Грелдик пожал плечами.

— Это ведь твое королевство, — сказал он, — по крайней мере пока.

— Спасибо, Грелдик, — сухо поблагодарил его Анхег. — Ты и не представляешь, как греет меня эта мысль. Как скоро ты можешь попасть в Вал-Алорн?

— Три, может быть, четыре дня. Зависит от того, попаду ли я в устье Черекского залива ко времени прилива.

— Отправляйся туда, — велел ему Анхег. — Передай адмиралам, чтобы выходили из Вал-Алорна и занимали удобные позиции у входа во фьорд Хольберг. Надеюсь, после окончания Совета я отправлюсь в небольшое путешествие в Ярвиксхольм. Сжечь верфи не так уж трудно.

Ответом ему была недобрая улыбка Грелдика.

Когда вечером работа Совета была прекращена, Кейл догнал Гариона в освещенном факелами коридоре.

— Мне кажется, тебе есть над чем подумать, Белгарион, — тихо сказал он.

— Да?

— Меня беспокоит выдвижение черекского флота.

— Это флот Анхега, — ответил Гарион, — и его королевство.

— О новых верфях в Ярвиксхольме мы знаем только со слов Грелдика, никем не подтвержденных, — заметил Кейл, — а от фьорда Хольберг до Ривы всего три дня пути.

— Не слишком ли мы подозрительны, Кейл?

— Ваше величество, я полностью согласен, что король Анхег попал под необоснованные подозрения по поводу убийства моего отца, но это новое совпадение, когда черекский флот вышел на позицию в пределах досягаемости Ривы, меняет дело. Мне кажется, мы должны позаботиться о нашей безопасности — просто на всякий случай.

— Я подумаю об этом, — коротко сказал Гарион и пошел по коридору дальше.

На следующий день, примерно в полдень, приехал Шелк. Он был одет в роскошный серый бархатный камзол; как повелось в последнее время, на пальцах его сияли дорогие самоцветы. Коротко поприветствовав друзей, он уединился с Дротиком для приватной беседы.

Когда после обеда в комнату Совета вошел Белгарат, на его лице играла самодовольная ухмылка. В руке он держал письмо короля Анхега.

— Что такое, папа? — с любопытством спросила Полгара. — Ты похож на корабельного кота в рыболовной лодке.

— Я всегда радуюсь, когда удается разрешить загадку, Пол. — Он повернулся к остальным. — Как выяснилось, Анхег действительно написал это письмо.

Король Анхег вскочил на ноги — лицо его было искажено гневом.

Белгарат вытянул руку, восстанавливая порядок.

— Но, — продолжал он, — Анхег писал совсем не то, о чем говорится в письме. — Он положил лист пергамента на стол. — Взгляните, — пригласил он их.

Гарион посмотрел на письмо и увидел красные буквы, проступившие под теми словами, которые возлагали ответственность за смерть Бренда на короля Анхега.

— Что это, Белгарат? — спросил Фулрах.

— На самом деле это письмо графу Мэлоргу, — ответил старик. — В нем Анхег сообщает о своем решении поднять налоги на промысел сельди.

— Это письмо я написал четыре года назад, — сказал Анхег озадаченно.

— Совершенно верно, — подтвердил Белгарат. — А если мне не изменяет память, граф Мэлорг умер прошлой весной?

— Да, — подтвердил Анхег. — Я был на похоронах.

— Скорее всего после его смерти кто-то добрался до его бумаг и стянул письмо. Потом они взяли на себя труд отбелить буквы настоящего письма, оставив, конечно, подпись, чтобы написать другое, которое представляло так называемую делегацию.

— Почему же мы раньше этого не видели? — спросил Бэрак.

— Мне пришлось немного повозиться с этим замечательным в своем роде документом, — признался старик.

— Волшебство?

— Нет. Честно говоря, я воспользовался раствором кое-каких солей. Волшебство, восстановив старый текст, могло уничтожить новый, а нам понадобятся оба — для свидетельства.

Лицо Бэрака выражало некоторое разочарование.

— Волшебство — не единственный способ делать дела, Бэрак.

— А как ты догадался? — спросил старика Гарион. — О том, что там был другой текст?

— Отбеливатель, которым пользовались эти мошенники, оставляет на пергаменте специфический, очень тонкий запах. — Волшебник скривил лицо в гримасе отвращения. — Но только сегодня утром я понял, что это за запах. — Он повернулся к Анхегу. — Прости, что мне понадобилось так много времени, чтобы восстановить твою честь. — сказал он.

— Не страшно, Белгарат, — радостно воскликнул Анхег. — Зато у меня появилась возможность выяснить, кто мои истинные друзья.

Кейл поднялся, на лице его сменяли одна другую самые разные эмоции. Он подошел к креслу Анхега и встал на одно колено.

— Простите, ваше величество, — проговорил он. — Я должен признаться, что подозревал вас.

— Конечно, я прощаю тебя, — неожиданно рассмеялся Анхег. — Зубы Белара! — сказал он. — Когда я прочел это письмо, я и сам начал себя подозревать. Поднимись с коленей, юноша. Всегда стой на ногах — даже если ошибся.

— Кейл, — отдал приказ Гарион, — ты позаботишься о том, чтобы новость об этом открытии получила как можно более широкое распространение. Скажи людям в городе, чтобы прекратили точить мечи.

— Уже иду, ваше величество.

— Но загадка остается, — заметил граф Зилайн. — Мы знаем, что король Анхег не виноват, но кто же тогда виноват?

— Мы уже начали расследование, — заявил Лелдорин. — У нас есть список людей, у которых могли быть причины ненавидеть Бренда.

— Я думаю, вы взяли неверный след, — возразила королева Поренн. — Убийство ривского сенешаля — это одно, но попытка бросить подозрение на Анхега — совсем другое.

— Я не совсем тебя понял, Поренн, — признался Анхег.

— Если бы у тебя был очень близкий друг, а ведь у тебя есть такие друзья, верно? И если бы твой друг был к тому же значительным человеком в твоем правительстве, а король другой страны его бы убил, что бы ты сделал?

— Мои военные корабли пришли бы со следующим приливом, — ответил он.

— Вот именно. Убийство Бренда вовсе не обязательно было вызвано личной враждой. Скорее всего это попытка развязать войну между Ривой и Череком.

Анхег заморгал.

— Поренн, ты необыкновенная женщина.

— Что ты, Анхег, спасибо тебе. Открылась дверь, и вошли Шелк и Дротик.

— Наш светлейший принц Хелдар желает сообщить нечто очень интересное, — объявил Дротик.

Шелк сделал шаг вперед и величественно поклонился.

— Ваши величества, — сказал он, — и дорогие друзья. Я не могу сказать, насколько мое дело соотносится с текущим вопросом, но думаю, оно должно быть вам представлено.

— Тебе случалось замечать, как даже небольшой успех делает некоторых людей невообразимо напыщенными? — спросил Бэрак у Хеттара.

— Случалось, — мягко согласился Хеттар. Шелк обвел друзей горделивым взглядом.

— Ну вот, — продолжал он уже менее официально, — последние несколько месяцев я провел в городе Реоне, на восточной границе старой доброй Драснии. Очень интересный город этот Реон. Очень живописный — особенно сейчас, когда там вдвое нарастили крепостные стены.

— Хелдар, — сказала королева Поренн, нетерпеливо барабаня пальцами по подлокотнику кресла, — не тяни, а рассказывай, в чем дело.

— Ну конечно, тетушка, дорогая, — насмешливо ответил он. — Реон всегда был укрепленным городом, главным образом потому, что рядом граница с Надраком. А народ там живет до того консервативный, что многие до сих пор не пользуются огнем. Это благодатная почва для насаждения Медвежьего культа. После покушения на Сенедру прошлым летом я решил пробраться туда, чтобы немножко пошпионить.

— Честно сказано, — заметил Бэрак.

— Такое у меня сейчас время, — пожал плечами Шелк. — Радуйтесь, пока есть возможность, потому что мне начинает надоедать. Так вот, кажется, у Медвежьего культа появился новый глава — человек по имени Ульфгар. После того как в Тул-Марду мургский топор опустился на спину Гродега, культ потерпел поражение. А потом ниоткуда появляется этот Ульфгар и начинает все сначала. Этот человек — прирожденный оратор, он может буквально заболтать вас до смерти. Как вам известно, до сих пор руководство культом находилось в руках священников и до сих пор центр его был в Череке.

— Расскажи мне что-нибудь новенькое, — мрачно проворчал Анхег.

— Ульфгар не является священником Белара, — продолжал Шелк, — а своей столицей он сделал Реон, в восточной Драснии.

— Хелдар, ну, пожалуйста, ближе к делу, — сказала Поренн.

— Я подхожу к нему, ваше величество, — заверил он ее. — Последние несколько месяцев наш друг Ульфгар потихоньку собирает войска. Приверженцы культа приплывают из Алгарии и проникают в Реон со всей Драснии. Город буквально набит вооруженными людьми. Могу предположить, что сейчас у Ульфгара армия, которая превосходит по численности все драснийские силы. — Он посмотрел на юного короля Хеву. — Извини, кузен, но похоже, твоя армия сейчас лишь вторая.

— Я исправлю это, если понадобится, — твердо ответил Хева.

— Ты растишь замечательного мальчика, тетушка, — поздравил Шелк Поренн.

— Хелдар, — едко сказала она, — ты напрашиваешься, чтобы мы тебя вздернули на дыбу и вытрясли наконец все новости.

— Ой, тетушка, дорогая, какие ужасы ты говоришь! Этот таинственный Ульфгар вернул к жизни многие древние ритуалы и церемонии — и среди них, если можно так выразиться, постоянное поддержание родственного духа. По его приказу каждый приверженец культа в Алории имеет особую метку, выжженную на подошве правой ноги. Так что, вполне вероятно, если вы видите хромающего человека, он может оказаться новопосвященным в Медвежий культ.

Бэрак поморщился.

— Это же очень больно, — сказал он.

— Свою метку они носят с гордостью, — сообщил ему Шелк, — по крайней мере после того, как раны заживут.

— Что она изображает? — спросил Хо-Хэг.

— Символическое обозначение медвежьей лапы, — пояснил Шелк. — По форме она напоминает букву «U» с парой отметин у открытого конца, подразумевающих когти.

— После того как Хелдар мне все рассказал, — подхватил Дротик, — мы нанесли короткий визит к лежащему без сознания убийце. Его правая ступня заклеймена этим знаком.

— Так что теперь все ясно, — сказал Хеттар.

— Верно, — согласился Белгарат.

— Судари, — заговорил Мандореллен, недоумевающе хмурясь, — мне всегда было говорено, что цель сего туманного религиозного учения есть воссоединение Алории, титанической империи Севера, процветавшей под правлением мудрого короля Черека Медвежьи Плечи, могущественнейшего правителя древности.

— Это все, конечно, так и есть, — сказал ему Белгарат, — но если этот Ульфгар преуспел в натравливании Ривы и Черека друг на друга, ему будет нетрудно опрокинуть Драснию, да и Алгарию тоже. Если Анхег и Гарион займутся уничтожением друг друга, он с легкостью приберет к рукам оба их королевства. Вот и получится объединенная Алория.

— Новая стратегия культа кажется очень простой и очень сложной одновременно, — заключил генерал Брендиг, — и похоже на то, что новые действия не заставят себя ждать.

— Особенно если принять во внимание флот, который его люди строят в Ярвиксхольме, — прибавил Анхег.

— Это точно, — сказала Полгара. — Что же мы будем делать, отец?

— Я думаю, нам нельзя мешкать, — ответил Белгарат. — Этот парень, Ульфгар, хочет восстановить Алорию и поставить себя преемником Медвежьих Плеч. Три тысячелетия культ занимался безобидной подрывной деятельностью. А теперь, надо полагать, все готово к открытой войне.

Лицо Гариона помрачнело.

— Хорошо, — сказал он, — если они хотят войны, то обратились в нужное место.

— Я бы выпил за это, — согласился Анхег. Немного помолчав, он прибавил: — Если вы со мной согласитесь, я думаю, было бы неплохо сначала разрушить Ярвиксхольм, а потом пойти на Реон. Нам совсем не нужно, чтобы черекские приверженцы Медвежьего культа собирались за нашими спинами на болотах восточной Драснии, и уж совсем ни к чему флот культа в Море Ветров. Если хотя бы половина из того, что говорит Грелдик, правда, нам надо сжечь верфи, пока они не спустили корабли на воду. В противном случае можно отлично повоевать в Драснии, захватить Реон, а вернувшись домой с блестящей победой, обнаружить, что Риву заняла вражеская армия.

Гарион подумал.

— Хорошо, — согласился он, — сначала мы пойдем к Ярвиксхольму. А затем — на Реон и немного поговорим с этим Ульфгаром. Я очень хочу посмотреть на человека, который думает, что может взять в свои руки дело Медвежьих Плеч.

Глава 19

— Мне очень жаль, Кейл, — говорил Гарион своему другу, сидя с ним в своем кабинете, — но ты и твои братья нужны мне здесь, в Риве. Я беру с собой большую часть нашей армии, и кто-то должен остаться здесь, чтобы защищать город в случае, если какие-нибудь вражеские корабли ускользнут от нас.

Видно было, что Кейл рассердился.

— Ведь это не истинная причина, правда? — спросил он.

— Ты прав, — признал Гарион. — Я знаю, как вы любили отца и как вы хотите отомстить тем, кто организовал его убийство.

— Разве это не естественно?

— Конечно да, но люди, охваченные жаждой мести, не могут мыслить ясно. Они становятся безрассудными и подставляют себя под опасность. В вашей семье и так уже пролилось немало крови — сначала твой брат Олбэн, потом Арелл, а теперь отец, — так что я не хочу рисковать тобой и твоими братьями.

Кейл поднялся; его лицо было багровым от плохо скрываемой обиды.

— Какие еще будут указания вашего величества? — напряженно спросил он. Гарион вздохнул.

— Нет, Кейл, — сказал он, — сейчас никаких. Ты и так знаешь, что здесь делать.

— Да, ваше величество. — Кейл поклонился, повернулся и вышел из комнаты.

В другую дверь кабинета вошел Белгарат.

— Ему это не понравилось, — сказал Гарион.

— Я так и думал, — пожал плечами старик и почесал бороду. — Но он нужен нам здесь, в цитадели. Он посердится, да и перестанет. Его голова и знания еще послужат Риве.

— А тетушка Пол тоже остается? Белгарат поморщился.

— Нет. Она настаивает, чтобы мы ее взяли. Хорошо, хоть другие дамы понимают, что поле боя — не место для женщины. Думаю, Эрранду тоже лучше остаться. У него совсем нет чувства личной опасности, а это не очень-то хорошо в бою. Заканчивай свои дела. Начинается утренний прилив, корабли уже готовы к отплытию.

Когда солнечным утром «Морская птица», возглавляющая флотилию мощных ривских кораблей, вышла из гавани, Гарион и все остальные собрались в просторной кормовой каюте флагмана, сосредоточенно изучая карты и обсуждая стратегию.

— Фьорд, ведущий к Ярвиксхольму, очень узкий, — говорил Анхег, — а поворотов и изгибов в нем больше, чем в Толнедрийском торговом договоре. Нам придется идти на очень маленькой скорости.

— А тем временем катапульты на утесах потопят половину флота, — мрачно прибавил Бэрак.

— Можем ли мы подобраться к городу с тыла? — спросил Хеттар.

— От Хольберга поднимается дорога, — ответил Бэрак, — но на протяжении пятнадцати миль, прежде чем выйти к южной оконечности города, она проходит через несколько ущелий. Это идеальные места для засады.

Генерал Брендиг изучал карту.

— Что это за местность? — спросил он, указав на южный берег устья фьорда.

— Гористая, — сказал Бэрак, — скалы, ущелья, горные реки.

— Таким образом можно описать весь Черек, — заметил Шелк.

— А пройти там можно? — гнул свое Брендиг.

— Если карабкаться по склонам, — ответил Бэрак, — но с утесов, где установлены катапульты, ты будешь виден как на ладони. Пока успеешь добраться до вершины, тебя будет поджидать вся армия.

— Нет, если пойду ночью, — сказал Брендиг.

— Ночью? — прищурился Бэрак. — Брендиг, ты что, и впрямь собрался совершить ночное восхождение? Это в твои-то годы?

Брендиг пожал плечами:

— Если больше никак туда не попасть… Мандореллен тоже внимательно разглядывал карту.

— Внемли же, господин мой, — обратился он к Бэраку. — А этот склон к северу достаточно ли полог, чтобы подняться по нему на вершину?

Бэрак покачал головой:

— Там совершенно отвесная стена.

— Тогда необходимо нам поискать иных путей, как вывести из строя катапульты на сей стороне. — Рыцарь немного подумал. — И есть такой путь, причем в нашем распоряжении, — провозгласил он.

— Хотелось бы мне узнать… — сказал ему король Фулрах.

— Простейшее возможное решение, — одарил его Мандореллен лучезарной улыбкой, — доставить машины осадные по южному склону — задача непростая, особливо ежели под покровом ночи. И делать это вовсе нет нужды, раз орудия для уничтожения катапульт на северном берегу уже на местах.

— Я не совсем тебя понял, — признался Гарион.

— А я понял, — сказал Хеттар. — Нам всего лишь надо взобраться ночью на южный склон, захватить катапульты и начать бросать камни в катапульты через пролив.

— А пока ты их отвлекаешь, я отправлю брандеры во фьорд и сожгу верфи, — прибавил Анхег.

— Но ведь город останется нетронутым? — с сомнением в голосе спросил Фулрах.

Гарион поднялся и в раздумье принялся ходить взад и вперед.

— Как только через пролив полетят булыжники, а брандеры двинутся к верфям, город сразу же обратит на это внимание, ты это хочешь сказать?

— Я в этом уверен, — ответил Брендиг.

— Вот и прекрасно. В этот момент надо атаковать удаленную от берега часть города. Все побегут к береговым укреплениям. Задняя стена окажется недостаточно защищена. Если мы быстро ударим, то сможем прорваться в город прежде, чем защитники поймут, что случилось.

— Очень хорошо, Белгарион, — пробормотал Хо-Хэг.

— Однако необходимо очень тщательно рассчитать все по времени, — задумчиво произнес Бэрак. — Нам надо договориться, как мы будем подавать друг другу сигналы.

— Это совсем нетрудно, Бэрак, — заметила бородатому великану тетушка Пол. — Мы об этом позаботимся.

— Знаете, — сказал Анхег, — я думаю, этот план сработает. Если нам повезет, мы сможем за один день захватить Ярвиксхольм.

— Я никогда не любил долгие осады, — заметил Шелк, старательно протирая камень на одном из своих перстней.

Два дня спустя они увидели новый черекский флот, стоящий на якоре у входа во фьорд Хольберг — узкий пролив, ведущий через скопление маленьких скалистых островков, торчащих в прибрежных водах западного побережья черекского полуострова. Островки поросли низкорослыми деревцами и живописно зеленели на фоне белоснежных вершин на побережье. Гарион стоял у поручней «Морской птицы», наслаждаясь красотой дикого берега. По легким шагам и знакомому аромату духов он догадался, что к нему подошла тетушка Пол.

— Очень красиво, не правда ли, Гарион? — сказала она.

— Даже дух захватывает, — согласился он.

— Кажется, всегда так, — продолжала она. — В этом и заключается великий закон природы, когда на пути к чему-то отвратительному ты встречаешь проблески прекрасного. — Она сурово посмотрела на Гариона. — Ты должен быть очень осторожен в Ярвиксхольме.

— Я всегда осторожен, тетушка Пол.

— Неужели? А я могу напомнить тебе кое-какие факты, происшедшие не так много лет назад.

— Я был тогда очень молод.

— Боюсь, некоторые вещи никогда не меняются. — Она внезапно обвила руками его шею и вздохнула. — О, Гарион, — сказала она, — как мне не хватало тебя в последнее время…

— Я тоже скучал по тебе, тетушка Пол. Иногда я жалею… — Он не договорил.

— Что мы не остались на ферме Фалдора?

— Но ведь там и впрямь было не так уж плохо?

— Напротив, там было очень хорошо — для ребенка. Но ты вырос. Был бы ты там счастлив сейчас? Жизнь у Фалдора была слишком размеренной.

— Если бы мы не уехали, я бы никогда не узнал, что она может быть другой.

— Но если бы мы не уехали оттуда, ты бы никогда не встретил Сенедру, а?

— Да, об этом я, пожалуй, не подумал.

— Давай уйдем с палубы, — предложила она. — Ветер очень холодный.

В узком коридоре, возле кают-компании, они встретили короля Анхега и Бэрака.

— Бэрак, — горячился Анхег, — ты становишься несносным, как выжившая из ума старуха.

— Мне безразлично, что ты скажешь, Анхег, — проворчал рыжебородый Бэрак. — Но «Морская птица» не войдет во фьорд, пока все катапульты не будут выведены из строя. Я вовсе не для того потратил на нее столько денег, чтобы кто-то швырял ей на палубу булыжники с утесов. Мой корабль, и законы на нем мои.

С дальнего конца коридора подошел Дротик.

— Господа, какие у вас затруднения? — спросил он.

— Я объясняю Анхегу свои правила, — ответил Бэрак. — В мое отсутствие он будет управлять кораблем..

— Ты отправляешься куда-то, господин Трелхеймский?

— Я хочу быть рядом с Гарионом, когда он пойдет в атаку на город.

— Как вы сочтете нужным, мой господин. Как вы думаете, сколько времени нам понадобится, чтобы дойти до устья фьорда, ведущего к Ярвиксхольму?

Бэрак подергал себя за сияющую рыжую бороду.

— Эти ривские корабли, везущие армию Гариона, не такие быстроходные, как наши крейсеры, — рассуждал он. — Я думаю, примерно полтора дня. Ты согласен, Анхег?

— Насчет этого да.

— То есть мы будем там завтра к вечеру? — уточнил Дротик.

— Верно, — ответил Бэрак, — тогда-то и начнется потеха.

Тетушка Пол вздохнула:

— Алорийцы!

После громкой переклички корабли соединенного флота, кренясь под крепчающим ветром, легли курсом на север — вдоль неровной береговой линии полуострова в сторону Ярвиксхольма.

На следующее утро Гарион поднялся на палубу вместе с Бэраком и Хеттаром, чтобы полюбоваться, как над поросшими лесом и увенчанными снежными шапками горами Черека встает солнце. На волнах играли блики, лесистые долины казались окрашенными в таинственный синий цвет.

Одетый в кольчугу черекский матрос укладывал канат в бухту, внезапно он оторвался от своего занятия и занес кинжал над незащищенной спиной Гариона, стоявшего у поручней.

Это нападение могло иметь печальные последствия для ривского короля, если бы Дарник не выкрикнул короткое предостережение. Гарион оглянулся и увидел, как кинжал покатился по палубе. В то же самое время послышался изумленный возглас и всплеск воды. Гарион резко повернулся и увидел, как в тридцати ярдах от левого борта под волнами скрылась отчаянно машущая рука. Он вопросительно взглянул на Полгару, но та только покачала головой.