Эвентов Вадим
Гении
ВАДИМ ЭВЕНТОВ
ГЕНИИ
По утрам из раскрытых окон дачи доносились звуки рояля. Виртуозная, сотканная из света и тени, волн контрастов, нежной лирики и огненных страстей музыка удивительным образом совмещала в себе классическую ясность с усложненностью форм и нервозностью нашего беспокойного века, в искрометных фортепианньгх пассажах и задумчивом пиано наливалось чье-то открытое миру сердце.
\"Кто это играет?\" - спрашивали приезжие, и жители дачного поселка горделиво, как о местной достопримечательности, отвечали: \"Сын профессора Градополова. Наш вундеркинд!\"
Если прохожий, понимавший толк в музыке, пытался удовлетворить свое любопытство дальнейшими расспросами, его ждало разочарование:
местные жители мало что знали о юном даровании, отец его, профессор столичного Института генетики, купил у генеральской вдовы дачу, построил для сына на участке теннисный корт и, опасаясь дурного влияния поселковых рокеров и \"металлистов\", держал свое чадо чуть ли не взаперти.
И в самом деле, часто, когда умолкал рояль и радио разносило над поселком бойкие звуки шлягера, на площадке за высоким забором появлялся угловатый подросток в шортах, иногда его сопровождал сам профессор Градополов, вдвоем они разыгрывали несколько легких разминочных геймов, но чаще мальчик выходил на корт один и с монотонным постоянством адресовал удары мяча крашеной деревянной стенке.
Впрочем, Ганя не замечал своего одиночества, его день был заполнен разнообразными занятиями, которые предусмотрел для него отец. Профессор Градополов, страстный любитель музыки, собравший у себя обширную фонотеку, вел переписку и был лично знаком со многими выдающимися музыкантами. Судьба наградила профессора Градополова сыном, наделенным редчайшим дарованием. В четыре года маленький Ганя сочинил свою первую фортепианную пьесу, его успехи в композиции поражали учителей и знатоков музыки, сам Кабалевский с одобрением отзывался о его опытах и сулил Гане большое будущее.
Но главной страстью профессора Градополова была наука, ей он отдал всю свою жизнь. Открытия профессора в области генной инженерии упоминались в учебниках биологии, а его работы по репликации соматических клеток считались образцовыми. Однажды Ганя ездил к отцу в Институт генетики. Помощник отца по лаборатории, моложавый улыбчивый кандидат Навроцкий вызвался быть Ганиным гидом. С увлечением посвященного в таинства науки он рассказывал Гане о двойной спирали ДНК, аминокислотах, хромосомах и генах и в заключение, желая поразить рассеянного экскурсанта, провел его в продолговатое с затемненными окнами помещение. Ртутные лампы под потолком лили холодный стерильный свет, вдоль белокафельной стены громоздились объемистые бочкообразные сосуды в паутине трубок и проводов.
- Взгляни-ка сюда!.
Навроцкий подошел к сосуду и щелкнул выключателем. На матовой поверхности камеры засветилось окошко Ганя наклонился и увидел сквозь стекло погруженный в жидкость пульсирующий комок, обтянутый тончайшей полупрозрачной пленкой. Сквозь пленку проглядывала густая сеть кровеносных сосудов и темный орган, похожий на бьющееся сердце
- Что это? - с интересом спросил Ганя
- Зародыш китайского хомячка. Выращен из соматической клетки, взятой из кусочка кожной ткани - Навроцкий сделал паузу, будто ожидал аплодисментов. Но аплодисментов не последовало. Выдающееся достижение отечественной генетики ие произвело на Ганю должного впечатления. Ганя окинул рассеянным взглядом шеренгу бочкообразных сосудов и спросил:
- Ужасно интересно! А человека из кусочка кожи выращивать вы не пробовали?
Моложавый кандидат не заметил иронии
- Мы не ставили подобной задачи, - серьезно ответил он. - В принципе это дело техники. Между соматическими клетками хомячка или человека нет существенной разницы.
Навроцкий с энтузиазмом стал рисовать перед Ганей перспективу получения взрослых особей из единственной клетки. Отправляясь в космическое путешествие на освоение далеких миров, вовсе не обязательно по примеру библейского Ноя брать с собой \"всякой твари по паре\", в пробирках будет храниться наследственный генофонд полезных животных, при желании с его помощью люди воспроизведут целые стада. Что касается человека, то генофонд каждого из нас уникален. Умирая, можно завещать свой генофонд потомкам, человек в будущем может родиться как бы заново и прожить вторую жизнь. А уж генофонд выдающихся талантов просто бесценен - люди не имеют права его терять.
- Ты только представь, - увлеченно говорил Навроцкий, - что означает для человечества генофонд таких великих умов, как Галилей, Ньютон, Гёте или Толстой!
Ганя вообразил тянущуюся из глубины веков в бесконечные дали цепочку неотличимых друг от друга Галилеев, Ньютонов и Толстых и пожал плечами. Рассказ Навроцкого порядком ему надоел. Он тут же перевел округлую физиономию говорливого кандидата в музыкальный образ, нарастающий по крещендо ряд синкопированных трезвучий, и засмеялся своей находке. Смех его обидел Навроцкого и заставил замолчать.
Ганя добросовестно обстреливал деревянную стенку, стараясь попасть мячом в центр желтого круга. Мастерским ударом из-за головы Ганя отбил отскочивший мяч, мяч пролетел над стенкой и упал за забором.
Чтобы не искать его в зарослях сирени, Ганя подхватил другой мяч и продолжил тренировку. С улицы послышался стук, Ганя оставил ракетку и побежал к калитке.
У калитки стояла миловидная девушка с дорожной сумкой и, доверчиво улыбаясь, протягивала Гане теннисный мяч. Внезапно появившаяся белокурая фея дала толчок Ганиной фантазии, в душе его зазвучало легкое воздушное тремоло, будто грациозный мотылек затрепетал над раскрывшимся цветком.
- Это твой мячик?.. Я нашла его на дороге.
Девушка смотрела на Ганю ясным, чуть насмешливым взглядом, еще мгновение, и она исчезнет в лабиринтах переулков и улочек дачного посржа, и воздушное тремоло умолкнет, заглушенное повседневностью.
- Вы играете в теннис? - в отчаянии спросил Ганя, облизав пересохшие губы.
Девушка, принесшая мячик, покачала головой. В ее глазах мелькнула отчетливая грустинка.
- Хотите попробовать?.. Пойдемте! Я вас научу.
Смуглые щеки феи тронул нежный румянец. Радостные мажорные аккорды подхватили воздушное тремоло.
- Хорошо, я попробую. У вас во дворе нет собаки? Я их очень боюсь.
В тот день расписанный по часам Ганин распорядок полетел к черту.
Если у вас на корте появилась партнерша, быстро схватывающая премудроста подрезки, крученой подачи и игры у сотки, вам уже не до занятий теорией музыки или французским. К концу второго часа упорной тренировки Ася, так звали девушку, выиграла у своего слишком горячего тренера первый гейм.
После игры, когда оба выбились из сил, Ганя пригласил Асю в дом.
Гостья с любопытством разглядывала гостиную с огромным белым роялем, фотографии музыкантов с дарственными надписями, стеллажи с кассетами, книги.
- Я тоже училась играть на \"фоно\". Ходила в студию, - простодушно сказала Ася и потрогала полированную поверхность белого \"Беккера\". Говорят, ты здорово играешь. Сыграй что-нибудь
- Я не сажусь за рояль после тенниса. Пальцы теряют беглость. Но если публика просит.
Ганя вскарабкался на крышку рояля, просторную, как полярная льдина, лег на живот лицом к клавишам и, перегнувшись, бойко отстучал дурашливый \"Лежачий вальс\".
- Браво! Тебе бы выступать в цирке! -насмешливо сказала Ася. - Только не хватает рыжего парика.
Ганя захохотал и, опрокинувшись на спину, завертелся на крышке рояля волчком. Асины слова привели его в восторг.
- Вот, держи! - Ганя спрыгнул на пол и, взяв из вазы шафрановое яблоко, сунул Асе Он походил по комнате, рассеянно напевал и лукаво поглядывал на Асю, потом уже без всяких фокусов сел за рояль и, чуть откинувшись и приподняв голову, бережно коснулся пальцами клавиш.
При первых звуках, полных неизъяснимого очарования, Асины глаза изумленно расширились, она беззвучно выплюнула в ладошку надкусанный кусочек яблока и забылась Ей представился тихий речной закат, рыбачья лодка у зеленой гряды камышей, заглядевшиеся в зеркало вод розовые облака - ей сделалось так хорошо и спокойно, как бывает в самые счастливые минуты жизни.
- Ганя, ты гений! - шепотом, словно боясь вспугнуть наставшую тишину и развеять обаяние сотканного музыкой мира, сказала Ася. Она смотрела на Ганю снизу вверх как на чудо.
Ганя засмеялся и крутнулся на стуле.
- Я это знаю. Такие, как я, рождаются раз в сто лет.
С того дня Ганя не был одинок на теннисном корте. Каждое утро после занятий музыкой он выбегал за калитку и дожидался, когда в зеленой теснине улицы покажется легкая стремительная фигурка. Ася издали махала рукой, Ганино сердце прыгало, как мячик, он не мог устоять на месте и летел навстречу. Потом оба спешили на корт, и Ганя, увлекшись игрой, забывал о том, что его ждет учитель французского и что заведенный отцом строгий распорядок опять безнадежно нарушен.
Однажды в конце упорного сета застывшая в ожидании подачи партнерша выпрямилась и опустила руки. Ганя пробил, добыл победное очко и радостно завопил. Оглянувшись, он увидел стоявшего позади отца - отец незаметно вошел в калитку и смотрел на него, нахмурив брови.
Все трое молчали. Профессор Градополов вступил на площадку.
Ганю он просто не замечал, оттого слова его, адресованные Асе, звучали особенно обидно:
- Я прошу вас, юная особа, не задерживать моего сына. С малых лет я учу его дорожить временем. Своим и чужим тоже.
Ася покраснела как провинциальная школьница и собралась уходить.
Ганино лицо покрылось пятнами, он швырнул ракетку на землю и в беспамятстве закричал:
- Оставь нас!.. Я буду играть на корте столько, сколько мне вздумается. Я уже не ребенок!
Ася возмутилась: кричать на отца!.. Это выходило за всякие рамки.
Топнув ногой, она обозвала Ганю грубияном, скверно воспитанным мальчишкой и потребовала, чтобы он немедленно извинился.
Ганя страшно обиделся и убежал в дом -оттуда послышались смятенные звуки рояля. Пока Ганя давал выход своим чувствам, профессор Градополов о чем-то долго беседовал с Асей. Для Гани навсегда осталось тайной содержание их беседы, но с того злополучного дня он лишился партнерши на корте. Напрасно он простаивал у калитки, ожидая, когда покажется точеная фигурка в белой спортивной юбочке, - Ася больше не приходила. В одиночестве Ганя отправлялся на корт и лениво играл с мячом у стенки, но вскоре ему наскучивало, он возвращался в дом и поверял свою грусть роялю. Музыка его была полна беспокойства и тревожных предчувствий.
Беспокойство срывало его с места, он уходил из дома и бродил по поселку, в тайной надежде встретить белокурую девушку. Поиски заканчивались ничем, жгучая тоска охватывала Ганю, он возвращался домой и, забившись в уголок сада, плакал как ребенок. , В один из вечеров Ганя засиделся за роялем, пытаясь уловить прихотливый музыкальный образ. Капризный образ распадался в нечетких размытых фразах, Ганя оставил попытку и в сердцах захлопнул крышку рояля. Резкий звук был так неожидан, что сидевший в гостиной профессор Градополов почувствовал неладное. Конечно, от его внимания не ускользнуло душевное состояние сына, он догадывался о причинах его подавленности и как отец собирался предпринять разумные меры, способные вернуть сыну прежнее равновесие.
- Ты переутомился, Ганя. Мы оба устали. На следующей неделе я беру отпуск-мы поедем в Зальцбург, на музыкальный фестиваль. Сам маэстро Караян прислал нам приглашение. Он в восторге от твоего фортепианного концерта и просит разрешения включить его в свою программу.
Ганя до обидного равнодушно выслушал известие о предстоящей поездке. Профессор вздохнул. У мальчика трудный переходный возраст.
Он, его отец, поглощенный наукой, уделяет сыну слишком мало внимания. Ганя растет без материнской заботы и ласки, у него нет настоящих друзей и привязанностей. Впрочем, одиночество - удел любой одаренной личности.
Профессор Градополов подошел к сыну и опустил руку ему на плечо.
- Все будет хорошо, мой мальчик! Главное, не раскисать! Я приеду на фестиваль, ты должен быть в форме. Возможно, маэстро Караян устроит твой сольный концерт. Представляешь, играть под руководством такого дирижера!
Ганя безучастно молчал и, казалось, не слышал, о чем говорит ему отец. Глаза его были полны слез. Угловатым движением он высвободил плечо и, не сказав ни слова, вышел из комнаты.
День выдался пасмурным. Сизые тучи цеплялись за штыри телевизионных антенн, ветер хватал деревья в охапку и, сдувая капли, прострачивал землю дождевой дробью. В накинутом капюшоне Ганя брел по поселку, окидывая печальным взглядом пустующие дачные крылечки.
Под козырьком автобусной остановки бренчала гитара, ломкий голос пел про афганских \"духов\" и убитого под Гератом майора. Ганя подошел поближе. В центре тесного круга напрягал жилы солист в грязно-лиловой майке с косо бегущей от плеча к подреберью клишированным словечком \"ВА ООКА\", патлатые парни в джинсовых \"варенках\" внимали певцу.
Пальцы с обломанными ногтями сдавили горло грифу, струны глухо брякнули и заглохли. \"ВА ООКА\" поднял голову, Ганя узнал Малкина, бывшего одноклассника, в безгрешные детские годы добросовестно терзавшего в музыкальной школе виолончель, а потом сменившего ее на бас-гитару в ансамбле \"Витамин\". Кажется, у Мапкина в поселке жил дед.
- А, вундеркинд! Ты еще на загнулся от своей \"классики\"? Хочешь, угощу тебя роком?
Бывший одноклассник, оскалясь, затряс головой и ударил по струнам костяшками пальцев:
О, мани, мани! О, ай лав ю.
Не верю в Бога, а в Сатану.
Он резко оборвал и обжег Ганю ненавидящим взглядом!
- Я знаю, кого ты ищешь. Дохлый номер! Эта девочка не для тебя.
Малкин зло засмеялся и подмигнул приятелям.
- Ты знаешь Асю? Где она?
Ганя раздвинул кольцо \"варенок\" и придвинулся к Малкину.
- А это видел? - Малкин соорудил кукиш и сунул Гане под нос. - Твоя здесь не пляшет. Плевала Аська на тебя и твоего папашу профессора.
Малкин вскочил на скамье и, размахивая гитарой, заверещал:
- Знаете, откуда у этого ублюдка способности к музыке? Папаша его, генетик, выводит в пробирках разных гомункулов. Захотелось иметь одаренного сыночка. Купил в загранке за бешеные деньги волосок - может, от самого Моцарта, - и вырастил из него Ганьку.
- Ты врешь, мерзавец!
В глазах у Гани потемнело, не помня себя, он стащил Малкина со скамьи и вцепился в грязно-лиловую майку с косой надписью \"ВА ООКА\".
Малкин выронил гитару и стал отбиваться. Дружина патлатых взяла чужака в кольцо и устроила веселое игрище под названием \"пятый угол\".
Семеро молодцов, упражняясь в ловкости и силе; перебрасывали друг другу живую боксерскую грушу. Ганя не выдержал конца раунда, охнув, согнулся пополам и упал под ноги нападавших. Он лежал, закрыв голову руками, сжавшись в уязвимый комочек. Кто сказал, что лежачего не бьют?.. Ганю били, свирепея от безнаказанности и вида беспомощной жертвы, били с оттяжкой по ребрам носками элегантных адидасовских кроссовок.
Где-то закричала женщина, кто-то вякнул \"Шухер!\", и \"варенки\" бросились врассыпную. Подошли какие-то люди, помогли Гане подняться и усадили на скамью. Ганя судорожно ловил ртом воздух и, запрокинув голову, пытался остановить кровь из разбитого носа. Он не замечал ничего вокруг и не чувствовал боли. Перед глазами его колыхался пульсирующий живой комок с полупрозрачной жидкостью в паутине синеватых прожилок. Гомункул! Человек из пробирки!..
Надо найти отца, развеять обрушившийся на него кошмар. Ганя вырвался из рук хлопотавших возле него людей и, прихрамывая, побежал к электричке.
Профессор Градополов, стоя у окна, разглядывал снимок. Кто-то из сотрудников заметил Ганю, разговоры умолкли, все обернулись и смотрели на нежданного гостя, в лице Гани было нечто такое, что заставило сотрудников испариться и оставить профессора наедине с сыном.
- Что случилось, Ганя? - Голос профессора был спокоен, оторванный ворот рубашки и синяк под глазом, результат какой-нибудь мальчишеской драки, еще не повод для паники у настоящих мужчин.
Профессор Градополов поднял крепкими пальцами Ганин подбородок и ждал ответа.
Ганя заглянул отцу в глаза и, напрягшись, выпалил звенящим голосом:
- Я не твой сын! Я из пробирки!
Профессор Градополов коснулся ладонью Ганиного лба и сухо сказал:
- Что за чушь ты городишь! Вырастить человека в пробирке - этого не может никто. Ты мой сын. Ты очень впечатлителен и стал жертвой каких-то негодяев... Вот, прими и успокойся... - Профессор Градополов протянул сыну таблетки и потрепал по плечу. - Ступай домой, отдохни. Я попрошу, чтобы тебя отвезли на служебной машине.
Ганя шел по бесконечному коридору мимо плотно прикрытых дверей, за которыми вершились таинственные эксперименты, загадочные, как сама жизнь. Вдруг в недрах коридора раздался странный звук- где-то кричал новорожденный ребенок, крик был жалкий, беспомощный и требовательный одновременно. Сердце у Гани оборвалось. В лаборатории отца новорожденный! Только что отец говорил ему совсем иное! Ганя толкнул одну из дверей. Дверь не подалась. Он забарабанил кулаками.
Кто-то тронул Ганю за плечо Над ним склонилась участливая физиономия кандидата Навроцкого.
- Ты ошибся дверью, Вольфганг! Там никого нет. Выход по коридору и направо.
Ганя посмотрел на Навроцкого слепым непонимающим взглядом и, зажав руками голову, с криком понесся прочь.