Щупов Андрей
Предатель
Андрей ЩУПОВ
ПРЕДАТЕЛЬ
Расстояние не спасало тишину, оно лишь сливало артиллерийские залпы в единое гулкое содрогание воздуха. Свисающая с низкого потолка лампа лениво качнулась.
- По ним можно сверять часы, - Ларсен широко зевнул и, сев на дощатых нарах, потянулся за сапогами. - Эх, часы-часики, мечта мародера, где-то вы мои милые?.. Бьюсь об заклад, уже никак не менее трех часов. Слышите, Серж? Три часа, говорю! Или я неправ?
Медлительный и вечно задумчивый Серж оторвался от книги, поправив на плечах шинель, кинул взгляд на хронометр.
- Если знаешь, зачем спрашивать?.. Кстати, у тебя же были часы. Еще вчера. И те \"Генеральские\" с компасом... Где ты их все теряешь?
- Я не теряю, я забываю, - Ларсен тряхнул каштановым чубом. - Большая разница, дружок! Одеваясь впопыхах, еще и не то забудешь. Обидно, конечно, но... - он хитровато прищурил глаза. - Утешаю себя тем, что все мои авторучки, портсигары и часики еще долго послужат законным мужьям моих женщин. Долго и славно.
Сергей состроил брезгливую мину, указательным пальцем потер переносицу. Со стороны было похоже, что он давит там внезапного клопа. Ларсен завистливо покосился на его часы.
- Вот твой хронометр - это вещь! Я, может, всю жизнь мечтал о таком. Точность, двухнедельный подзавод... Продал бы! А еще лучше - подарил. Денег-то у меня все равно нет. Да и зачем они тебе нужны? Деньги-денежки... Что на них сейчас купишь?
- Разумеется, ничего.
- Вот и отдай просто так. На добрую память от мсье Сержа. Надпись я потом сделаю, обещаю. У меня и гравер знакомый есть. В сержантском звании. Офицерам на наганах правительственные эпитафии соображает. Мол, герою такому-то от благодарного министра... Чтобы, значит, млели потом археологи. А историки имена новые в учебники вписывали.
- Ага, будут они вписывать... Не эпитафии это, а эпигонство сплошное.
- Эпигонство - не эпигонство, а за хронометр этот я бы тебе ветчины свеженькой достал. Прямо из погребка. Соглашайся, Серж!
- Благодарю покорно! Ветчина, конечно, - дело хорошее, но ведь и мне часы нужны!
- То же, проблема! Я-то всегда под боком, верно? Спрашивай, в любой момент отвечу, - Ларсен покосился в круглое, замурзанное зеркальце, задумчиво подергал себя за уши. - Ну так как? Не подаришь?.. Зря. Все равно ведь стяну. Улучу момент и стяну. Я, брат, такой! Беспринципный, хотя и не подлый.
- Это как же? Навроде маргинала?
- Ну!.. Зачем так-то?... - Ларсен подхватил с самодельной полочки старый, затрепанный журнал, взглянув на обложку, причмокнул губами. Екалэмэнэ! Какие были времена! Какие были девочки!.. Полюбуйся, Серж. Бархат, а не кожа! Так бы и пощекотал такую по ребрышкам! Люблю, когда женщины смеются. Не визжат, не хохочут, а именно смеются. Мда... А наши, полковые, все больше визжат... - Ларсен энергично перелистнул несколько страниц. - А вот и ее величество наука! Боже, как интересно!.. Оптимальные параметры воздушных фурм, новые фурмы с тангенциальным подводом воды! Слово-то какое: тан-ген-циальным! Интересовали же нас подобные благоглупости!.. - Ларсен нараспев зачитал. - Знаешь ли ты, например, чем хорош низкомарганцевый чугун?
- Догадываюсь. Марганца маловато.
- Верно! Зато подшипниковую сталь следует улучшать путем вакуумного рафинирования. Так-то! - Ларсен положил журнал обратно на полку. - Увы, пора собираться. Увы и ура...
- Значит, опять туда же?
- А як же, мон шер! Война войной, а любовь любовью. Кто знает, сколько еще осталось вкушать прелестей этой греховодной жизни. Нужно спешить, мсье литератор!
- Не понимаю! - Сергей в раздражении отшвырнул книгу. - Просто отказываюсь понимать! Второй месяц живу с тобой в одном блиндаже, а постичь не могу!
- Чего-с? - Ларсен дурашливо корчил рожицы в замурзанное зеркальце. Заметив что-то возле носа, озабочено проворчал. - От этих столетних концентратов черт-те что высыпает...
- Тебя не могу понять! Тебя! - воскликнул Сергей. - Идет война. Возможно, последняя для людей. Это уже не конфликт между западом и востоком, севером и югом, - это куда страшнее!
- Только не надо патетики, хорошо? Зубы ломит, - Ларсен спрятал зеркальце в карман, поднявшись, огладил на себе китель. - Сейчас бы цветочек какой-нибудь. Хоть самый захудаленький. Я знаю, они это дело любят.
- Вот-вот! Ягодки, цветочки!.. - Сергей нахмурился. - Женился бы - и не думал о чепухе.
- А может, я желаю думать? И именно о чепухе! - Ларсен недоуменно шевельнул бровями. - Женился бы... Что я - током стукнутый? В две тысячи вольт... И потом, Сергуня, великим редко везет с семьями. Крайне редко. Блаженствовал ли Александр Сергеевич? Черта-с два! Оттого и погиб. И как не погибнуть? Жена - вертлявая кокетка, брат - мот и предатель, отец манерный скупердяй, дяди и тети - тоже не слаще. В общем... Семья, милый Серж, - это крест. Такой крест, что ай-яй-яй и ой-ей-ей! Блажен неведающий, но я-то знаю и ведаю - вот в чем заковыка.
- Глупости! - Сергей нервно прикусил губу. - Какие глупости!
- Нет, не глупости, Серж, - жизнь! - Ларсен неопределенно взмахнул рукой. - Эго и тому подобное.
- Неужели тебя волнует только это? Думать о женщинах, когда... нервным движением Сергей сплел пальцы, и косточки его явственно хрустнули. - Возможно, пройдет неделя-месяц, и никого из нас не останется в живых. Я даже не о нас конкретно, я обо всех, о человечестве... Разве это не жутко? Ты пойми, долгие тысячелетия складывалось то, что мы называем теперь культурой, и все, понимаешь, - все ухнет в тартарары! Труд множества поколений, все наши достижения, миллионы величайших полотен, музыка Дебюсси и Кутавичуса. Значит, все было напрасно? Революции и подвиги, жертвы во имя всеобщего счастья?.. Ты ответь, не отворачивайся! Я знаю, люди ошибались, но ведь при этом они продолжали верить в будущее. Каждый в свое собственное. Для него в сущности и жили. А теперь... Теперь этого будущего не осталось. Ни у кого! Скажи, какое право они имели посягнуть на все это?
- Ну, положим, посягнули они вовсе не на Дебюсси, а на нас... Может быть, и не нас даже, а на землю. Под плантации или что другое, - Ларсен перетянул тонкую талию ремнем, прищелкнул пряжкой. - И потом, чего ты ко мне привязался? Я-то тут причем?
- Ты тоже представитель человечества.
- Никакой я не представитель. И никогда не желал кого-то там представлять. Я - это я. Скромное и симпатичное создание. Хоть по Ломброзо, хоть по Лафатеру. И уж коли речь зашла обо мне, то скажу тебе так: не все в жизни столь мрачно, как ты тут расписываешь. Африка, Южноамериканский континент - это у них, согласен, но все остальное-то пока под нами! Вот и наступление новое затевается, грамотеи армейские изменения в уставы готовятся вносить. И ведь внесут, не сомневайся! Пудика на два, а то и на три. Так что живем, Серж! Глядишь, и до победы еще дотянем.
- А ты не замечаешь во всем этом странное? - Сергей в очередной раз захрустел пальцами. - Видишь ли, мне начинает казаться, что все наше наступление - не более чем фарс. А может, и что похуже. Да ты и сам знаешь, - о каком наступлении мы говорим, если за какой-нибудь час они в состоянии искрошить своими \"северными сияниями\" всю нашу дивизию! Так почему они этого не делают? Почему не полосуют \"плугом\" по мостам и автоколоннам? Я, например, не знаю. И будь я на их месте... В общем понятно... А мы вместо того, чтобы призадуматься да проанализировать как следует ситуацию, прем на своих жестяных драндулетах по пустынным городам и деревням, ровным счетом ничего не понимая.
- Согласен. И все равно не вижу причин для рыданий. И уж тем более не собираюсь отказываться от своих маленьких удовольствий. - Ларсен шагнул к выходу. - Ну-с? Впустим в кают-компанию относительно свежего воздуха?
- Иди, иди, мрачно напутствовал Сергей. - Может быть, сегодня майор все-таки сумеет уличить свою благоверную, а заодно и вправит мозги прыткому лейтенантику.
- Исключено, - Ларсен покачал головой. - С трех часов налет этих дьяволов, и майор обязан торчать при своей артиллерии. По долгу службы...
В дверь наверху забарабанили.
- Кто там еще?
- Это я, мой лейтенант! - по крутым ступенькам, роняя тающий снег, скатился рядовой Бунга. По собственной инициативе Сергей пригревал этого нелепого бойца, превратив во внештатного вестового. Ларсен же в присутствии Бунги едва удерживался от брезгливых гримас. Новоявленный вестовой был неопрятен и грязен, лицо имел шелушащееся, густо запятнанное веснушками. Дышал Бунга через рот по причине вечной непроходимости верхних дыхательных путей. В сущности нос его являлся абсолютно лишним органом. Не выполняя никаких иных функций, кроме косметической, он шумно напоминал о себе в любом обществе, требуя неусыпного внимания и обилия просторных платков. Упомянутого обилия у Бунги никогда не водилось, и единственная, извлекаемая временами из карманов тряпица периодически меняла свое состояние от твердокаменного до разбухшего, склизкого. Вот и сейчас, едва спустившись в блиндаж, вестовой привычно полез в карман за тряпицей. Последовало трубное продувание.
- Предателя взяли! - жизнерадостно сообщил гость. - Взвод Клайпа отличился. Вошли в деревню и обнаружили. Кругом как обычно ни души, и только этот сучий потрох. Говорят, на печке отогревался. Так прямо с печки и стащили.
- Подожди! Это какой же предатель? - не понял Сергей.
- Да как же! Тот самый, что по телевидению выступал. С месяц назад. Неужто забыли? На него, гадюку, и наткнулись. Один-единственный на всю деревню. Еще и на печку залез, гад...
- А где он сейчас? - поинтересовался Ларсен. - У Клайпа?
Бунга с готовностью кивнул. Торопливо прибрал в карман свой измочаленный платок. Ларсена он побаивался.
- Допрашивают его там. Уже второй час. Я туда в окно заглядывал, страшный он весь, опухший. Ребята наши, говорят, ему накостыляли. Теперь офицеры, значит, добавляют.
- Насчет добавки это они мастера...
Сергей повернул к Ларсену обиженное лицо.
- Клайп-то скотина, оказывается. Взял - и молчок.
- Все правильно. Зачем делить лавры? Этак весь венок по листику растащат.
- Надо пойти глянуть, - Сергей стал собираться. - Я ведь его тоже запомнил, мерзавца. И прошло-то всего ничего. Наверное, уверен был, что хана армии, что забудут все, не найдут. Ан, нет, не только наступаем, но и в плен берем.
- Ну вот! А ты тут плакался.
- Так ведь о другом шла речь!.. - Сергей покраснел. - Впрочем, ладно, надо собираться. Полюбуюсь на этого подонка.
Торопливо одевшись, они выбрались из блиндажа следом за шмыгающим Бунгой. Свет божий был ярок. После потемок подземелья даже этот подернутый чернью снег слепил, хотя солнца практически не наблюдалось. Серая блеклая пелена давно заменила землянам небо. На западе заполошно громыхали пушки, и, невидимые за дымкой, лавируя среди туч, с атомным ревом проносились дирижабли пришельцев.
Щурясь и привыкая к свету, Ларсен длинно сплюнул на снег. Черт его знает, может, и прав был Сергей. Сколько времени они воюют, а понимания происходящего по-прежнему нет. Как были дураками в первые дни космического десанта, так дураками и остались. А ведь сколько успели потерять! Флот, авиацию, атомные шахты! Добрую треть суши, считай, подарили! По мнению большинства - безвозвратно. То есть, в общем-то и про это ничего определенного не скажешь. В смысле, значит, безвозвратно или нет. Потому как кое-что с ТОЙ стороны иногда возвращалось. Столицы некоторые, например, солнечные энергостанции, другие территории. Почему и отчего получалась такая избирательность - оставалось неясно. А ясно было другое: если бы агрессор возжелал, то давно расколол бы эту планетку как гнилой орех.
Если бы... Ларсен нервно зевнул, поправил на голове ушанку. Вот именно - если бы! Только в том и заключался весь фокус, что никто толком не знал, чего они там собственно хотели. Похожие на дирижабли корабли пришельцев безраздельно властвовали в воздухе, на земле царила сумятица и вытворялось самое немыслимое. Любой дилетант мог бы с убежденностью сказать: силы неравные. По всем показателям война должна была давно кончиться - и кончиться, разумеется, победой инопланетян, но она продолжалась и продолжалась самым странным образом. Сначала наступали ОНИ, теперь в наступление перешли земляне. Не потому, что ощутили перевес в силах, просто потому, что так, по всей видимости, пожелал противник. Они не спешили - эти космические монстры. Война напоминала сомнительной честности игру. И лишь сравнительно недавно инопланетяне решились отвечать ударом на удар, применив очередную свою новинку - так называемые \"северные сияния\". На десятки километров воздух разгорался вокруг искристыми всполохами, начинал дрожать раскаленным маревом. Люди, очутившиеся в зоне такого облака, бесследно пропадали. Считалось, что облако растворяет их подобно концентрированной кислоте. В считанные секунды, не оставалось даже одежды. Впрочем... Оружие, постройки, бронированную технику кислотные облака щадили. Работала все та же загадочная избирательность. Она приводила людей в отчаяние. \"Нейтронная подлость\" - так окрестили очередную придумку пришельцев. Спустя несколько часов \"северное сияние\" исчезало само собой, а вместе с ним исчезали люди, растения, все живое...
Кажется, где-то в конце первого месяца войны по телевидению и прозвучало то памятное выступление \"предателя\". Ларсен до сих пор помнил лицо появившегося на экранах человека. Впрочем, лицо было самым обыкновенным, но вот слова... Лейтенант знал, что передачу пытались глушить, однако ничего из этого не вышло. Должно быть, пришельцы транслировали ее со своих орбитальных станций, и человек, возникший на миллионах экранов, безнаказанно вещал о беспомощности людей, о силе инопланетян, призывая к сдаче политической власти, убеждая отказаться от применения всех видов оружия. Он доказывал, что война фактически проиграна, что сопротивление людей нелепо и что заявляет он об этом отнюдь не под гипнозом и не под давлением, что возможность подобного обращения ему предоставили исключительно по его собственной просьбе. К сожалению, пришельцы не верили в действенность диалога. Ему пришлось немало убеждать их. Наивный чудак, он расписывал незванным гостям мудрость человеческих поколений, доказывая, что только посредством слова можно образумить людей.
Вот в общем-то и все. Десятиминутное выступление, весьма эмоциональное и не слишком аргументированное. Ларсен относил себя к числу достаточно уравновешенных людей, и, насколько он помнил, выступление его ничуть не взволновало. Необычным, пожалуй, показался лишь сам факт телетрансляции. И что уж по-настоящему изумило его, так это мощь ответной реакции. Рычащим разъяренным псом мир сорвался с цепи. Ему бросили кость, и он готов был стереть ее в порошок. Впрочем, и этому не стоило особенно удивляться. Ведь так обычно и случается. Сам враг не вызывает такой ненависти, как свой такой же, переметнувшийся на сторону. Темой \"Предателя\" запестрела вся пресса. Потоки ругательств обрушились на отступника. О нем говорили по телевидению и радио, маленькая девочка выходила на залитую светом сцену и, вздернув остренький подбородок, с выражением произносила бичующие слова, инвалид потрясал из коляски сухоньким кулачком и сожалел, что самолично не может придушить изменника, домохозяйки грозили кухонными ножами, мужчины скрипели зубами и сыпали с экранов отборной руганью. Некоторое время в административных кругах с трепетом ждали, не последуют ли за первым дезертиром следующие, но раскола не произошло. Предатель так и остался одним-единственным, и тем большая порция ненависти перепала в его адрес. Предателя и всех его возможных родственников с рвением разыскивали по странам и континентам. Фотопортреты самых различных размеров рассылались по городам и весям. Распалившаяся служба пропаганды старалась всерьез, и только спустя недели все понемногу стало стихать. Разгоралась война, все больше стран вливалось в закипающее пекло сражений. На обстрел ракетами пришельцы ответили лазерными залпами, а на единственный ядерный удар отреагировали потоком магнитных импульсов, сводящих людей с ума, расстраивающих электронные системы наведения. Где-то в Намибии, по рассказам беженцев, они в два дня довершили разгром объединенных африканских сил, использовав какие-то чудовищные звуковые пушки. И по тем же рассказам в считанные часы был уничтожен Панамский канал. Его не засыпали землей и не взрывали, - его попросту ликвидировали, сомкнув берега и подтянув таким образом северный материк к южному. Словом, что-что, а драться пришельцы умели. Но дрались они не до первой крови и не до первых шишек, - критерием и мерилом победы являлось для них нечто другое. Что именно - этого не знал никто. Не знал, разумеется, и Ларсен, что, собственно, не слишком его тревожило. А если бы кто-то хоть словом намекнул лейтенанту, кто они - эти самые пришельцы, откуда взялись и зачем пришли, он бы и вовсе успокоился. То есть, не то чтобы успокоился, но все же некоторый элемент ясности в его жизнь был бы внесен.
Собственно говоря, людей, наблюдавших инопланетян, насчитывалось предостаточно, но рассказывали столь разное, что верить всем одновременно было невозможно. Рассказывали о полном сходстве пришельцев с людьми, о студенистой, растекающейся по земле массе, о световом сгустке, напоминающем шаровую молнию, о призраках, совершенно невидимых днем и угадываемых в сумерках по искрящемуся голубоватому абрису. Что касается ответов на вопросы \"зачем\" и \"откуда\", то тут фантазия людей не знала удержу, мутным селевым потоком сминая последние преграды и устремляясь в беспредельные дали...
Зачерпнув горсть снега, Ларсен медленно растер ее между ладоней. На коже остались темные разводы, и он уныло подумал, что это, может быть, даже не снег, а самый настоящий дым. Дым, что вот уже несколько месяцев вьется над планетой, рождаемый горящими строениями, злобным кашляньем зениток, работающими ракетоносителями и тысячами тонн рвущейся взрывчатки.
Когда-то здесь располагался скит и угрюмые бородатые монахи вели незамысловатое хозяйство, работая в огородах и на пасеках, выращивая телят и домашнюю птицу. Теперь в этих местах обосновалась воинская часть. Сам Клайп со всем своим штабом на зависть рядовой братии устроился в здании бывшей церквушки. Сергею с Ларсеном поневоле пришлось отметить ее несомненные достоинства перед тесной пехотной землянкой. Здешние высокие потолки не заставляли старчески пригибаться. Никто не натыкался в полумраке на мебель и не принимался торопливо запаливать масляный фитиль, ругая холод и дымливые переносные печурки. Церковные залы заливал щедрый дневной свет, а округлые, встроенные в стены печи наполняли помещение блаженным теплом.
Пленный, он же Предатель, сидел в центре комнаты, привязанный к стулу веревками. Напротив него, попыхивая толстенной сигарой, стоял багроволицый Клайп, и тут же на длинной некрашенной лавке восседала пара капитанских помощников. Ларсен давно знал обоих, а вот мордоворот в бушлате и белых, кокетливо закатанных валенках, спиной прислонившийся к печке и с ухмылкой поплевывающей себе под ноги, ему сразу не приглянулся.
- Кто это, Клайп?
Капитан обернулся.
- А, Ларсен, заходи, бродяга! Всегда рад... Ты про кого?
- Да вот про этого, что у стенки харкает.
Мордоворот, набычившись, покосился на лейтенанта. У Клайпа на пухлых губах заиграла улыбка.
- Свой, Ларсен, не наезжай. Полковая разведка. Они мне этого субчика и достали.
- А могли, между прочим, и в штаб отвести, - обиженно добавил мордоворот.
- Точно! Но привели ко мне. Потому что знают: за мной не заржавеет.
Ларсен уселся на скамейку.
- Хорошо. Только пусть не плюется. Терпеть не могу, когда так вот на полы пакостят.
- Задира ты, - добродушно пробасил Клайп. - Попробуй лучше сигар. Вон коробка стоит. Пока еще полная.
- Ого! Откуда такие?
- В избе у этого типа нашли. А откуда, по-моему, ясно.
- Импортные сигаретки, не иначе, - прогудел мордоворот в валенках. Там еще надпись на обороте. Гавана клиб какой-то.
- Не клиб, а клаб, - Ларсен с интересом покрутил коробку в руках, пару пузатых сигар бережно сунул во внутренний карман. - Мда... Сигары для нас также желанный суррогат мыслей... Мерси, разумеется, и все-таки не совсем понятно, откуда он их взял? Гавана-то, похоже, тю-тю.
- В том-то и дело! Что у нас с Кубой, мы знаем. И кто там теперь хозяйничает, тоже знаем. Вот и выходит, что сигаретки нам достались интересные.
- Она ведь в изоляции находилась. То есть еще, значит, до всей этой заварухи. Так что про всю эту экзотику уже и думать забыли.
- О том и речь. Если бы где в городе нашли, а то ведь в стопроцентном захолустье!
- Кубань - это где-то на Украине... - непонятно пробубнил мордоворот в валенках. Ларсен коротко хмыкнул, и представитель разведки немедленно стушевался.
Сергей все это время внимательно рассматривал узника. Сложив руки на груди и хмуря белесые брови, он что-то мрачно про себя прикидывал. Ларсен напротив удовлетворился одним-единственным, мельком брошенным на пленного взглядом. Зрелище было не из приятных. Бунга не придумывал, когда говорил, что над Предателем успели добросовестно поработать. Заплывшие глаза пленника превратились в узкие щелочки, кожа приняла синюшный оттенок, губы и нос безостановочно кровоточили. Разбитое человеческое лицо вообще трудно называть лицом. В данном случае существо, привязанное к стулу, уже не будило в памяти привычных человеческих образов. Облик, запомнившийся по множественным фотографиям, принадлежал кому-то иному - во всяком случае не человеку, побывавшему в лапах парней из разведроты.
- Ну как? Что-нибудь уже рассказал? - поинтересовался Ларсен.
- Хрен там с маслом, - Клайп раздражено шевельнул массивным плечом. Да вот ребята еще перестарались, - шамкает, как столетний дед. И все про какую-то чепуху.
Один из помощников сунул Ларсену лист бумаги.
- Можете посмотреть.
- Ага... - Ларсен взял листок в руки. - Ого! Вот так куба-кубань!
- Читает нам выдержки из Евангелие. Что-то про Христа и про заповеди, - Клайп вздохнул. - Сдается мне, спятил он. А если так, то черта лысого мы из него выбьем.
- От таких экзекуций можно спятить, - Ларсен кивнул. Пробежавшись глазами по строчкам, со скукой вернул лист помощнику. - Ерунда какая-то... Кстати, какие на его счет указания? С командованием вы, конечно, уже связывались?
- Связывались-то связывались, да что толку? - Клайп враз потускнел, раздражено махнул рукой. - Не до нас им теперь.
- То есть, как это не до вас? - вмешался Сергей. - Они что там в штабе? Совсем в спячку впали? Это же первый человек, побывавший у НИХ! Можно сказать, готовый язык! И последнему лопуху ясно, что не здесь бы его допрашивать, а в надлежащем для этого месте!
- Это каком же таком месте?
- А таком! Где и специалисты соответствующие, и детекторы лжи, и инъекции с ЛСД, если понадобится! Морду бить - дело нехитрое, а вот вкатить бы ему сыворотки откровения, да спросить умеючи - вот бы и заговорил. Все, как есть, рассказал бы!
- А я что? Я - за, - Клайп сумрачно потер ладонью тяжелую челюсть. Мы ведь так и думали поначалу. Считали, что там, в центре, в момент заинтересуются, людишек подошлют сведущих, похвалят, само собой, а на деле оказалось иначе. Утром сообщили им, как положено, а через часок приказ прилетел - допросить и в расход.
- Вот как? - Ларсен взглянул на пленного и поморщился. - Мда... Перспективка!
- И не говори, - Клайп яростно принялся расчесывать кулак. Спустя минуту, задумчиво скосил на него глаза. Кулак был огромен и красен. Самый настоящий мужицкий кулак...
Ларсен закинул ногу на ногу, уютно покачал носком сапога.
- А может, они правы? Я о командовании? Что он в самом деле может знать? Количество рогов у пришельцев и количество перьев? А если он их и не видел даже? Эти друзья тоже ведь не пальцем деланные. Наверное, десять раз подумали, прежде чем выйти с ним на связь. Да и стали бы они его отпускать, если бы он что-нибудь знал?
Клайп что-то закряхтел себе под нос. По всей видимости, он и сам предполагал подобное. Ларсен тем временем продолжал:
- А если он даже и начнет что-нибудь рассказывать, так вы все равно ничего не поймете. У него же во рту каша из зубов!
Один из помощников поспешно возразил.
- Да нет... Разобрать в общем можно. Другое дело, что говорит он не о том, о чем хотелось бы. Спрашиваем, к примеру, о пучковом оружии, а он нам о мучениках талдычит. Интересуемся \"плугом\", а в результате то же самое. И не понять, то ли насмехается, то ли и впрямь спятил.
- Само собой, насмехается! - неожиданно вспылил Сергей. - Он же не идиот, знает, что ему светит. Вот и играет в дурочку!
- Вполне возможно, - Клайп мрачновато кивнул. Чуть поколебавшись, шагнул к пленнику и, склонившись над ним, с натугой заорал прямо в распухшее, бесчувственное лицо.
- Ты их видел, мразь?.. Хоть одного?.. Какие они из себя? Можно ли их убить пулей или газом?
В горле у Предателя заклокотало, под носом вздулся и лопнул багровый пузырь. Он силился что-то сказать, но у него ничего не получалось. На секунду Ларсену показалось, что из-под синюшного цвета век черным дрогнувшим блеском сверкнул вполне осмысленный взгляд. Сидящий на стуле неловко покачнулся.
- Нн... Не знаю...
- А ты напрягись, вспомни! Наверняка хоть одного из них да видел!
Пленный мотнул головой и снова шепеляво залопотал. Понять его в самом деле было непросто.
- Кхх... Когда... Когда Христос умолкает... Начинает взывать тишина...
- Врешь! - Клайп обежал стул кругом и рявкнул в другое ухо сидящего. - Ведь врешь! Что-то обязательно должно их убивать. Что именно?! Радиационное излучение? Вода? Температура?
Голова пленного снова мотнулась из стороны в сторону. Он был совершенно изможден. Все его движения напоминали движения тряпичной куклы. Качнувшись раз-другой, перепачканный кровью подбородок бессильно ткнулся в грудь.
- Да он же перед вами спектакль разыгрывает! - изумился Сергей. Разве не ясно? Сначала в эфире изгалялся, - теперь вот над нами решил поиздеваться.
Шагнув вперед, он резко ударил допрашиваемого. Ларсен отчетливо расслышал причмокиванье, с каким кулак опустился на изуродованное лицо. С удивлением посмотрел на Сергея. Вот вам и Дебюсси!.. От второго удара пленника швырнуло назад, и он вместе со стулом опрокинулся на пол. Клайп склонился над ним и несдержанно выругался.
- Ну вот... Опять потерял сознание. Дрянь дело!.. Времени в обрез, а он, похоже, так и не колонется.
- Может, повременить с расстрелом?
- А приказ? Донесет кто, - ору не оберешься...
Ларсен поднялся.
- Ладно, это, господин начальник, ваши заботы, а мне пора.
- Ага, сразу в кусты, - буркнул Клайп.
- Поверь, если бы я в состоянии был помочь, я бы помог. Но пока могу сказать только одно: судя по всему мордобоем из него ничего не вытянешь. Так что от души сочувствую. Тем более, что вся ваша помпа с пленением Предателем, увы, не сработала. Правителям на него чихать, и доблестной разведке, похоже, не повесят и последней медальки.
- В том-то и гадство ситуации, - вздохнул Клайп. Он стоял опечаленный, сложив за спиной тяжелые руки. Ларсен похлопал его по плечу.
- Не журись, мон шер, главное гадство еще впереди. Не забывай, в соответствии с приказом тебе еще придется потратить на своего подопечного весь сегодняшний день, а, возможно, и всю ночь.
- Ну уж дудки! - Клайп разозлился. - Еще пару часов и баста! Если этот недоносок не заговорит, я умываю руки. Пусть поищут другого трудягу.
- Если не возражаете, я бы мог с ним поработать, - решительно предложил Сергей.
- Брось, душечка, - Ларсен нежно обнял приятеля. - Откровенно не советую. Нет ничего более неблагодарного, чем упрашивать упрямцев поделиться тайнами.
Он повлек Сергея к выходу, и тот поневоле подчинился. На пороге Ларсен обернулся.
- Счастливо, майор! Появится желание угостить сигарами, вызывай. А забьет фонтан красноречия, опять же вызывай. Обмоем будущие награды.
- Иди к черту! - огрызнулся Клайп.
- Иду. Уже иду...
Едва они покинули помещение, как перед ними верной тенью возник Бунга.
- Ну как? - полюбопытствовал он. Огромный, смозоленный нос его возбужденно шевелился.
- Душно и более никак, - Ларсен взял Сергея под локоть, чуть подтолкнул вперед, в обход докучливого вестового. - Скажите, Серж, с каких это пор проповедники культуры стали тяготеть к допросам? Или тебя вдарило током? Вольт этак в тысячу?
- Брось ты эту свою дурацкую присказку! Где ты ее выкопал?
- Да так... Вычитал у одного писателя-эрудита. Но ты не ответил на мой вопрос! Что на тебя все-таки нашло?
- Но ты же видел, как он их лихо разыгрывал! Как юнцов сопливых! И не верю я в то, что он ничего не видел. Не верю! Вспомни, с каким пафосом он говорил по телевидению! Сколько цифр высыпал! Значит, стервец, готовился! Репетировал! Неужели у него не было бесед с пришельцами? Да чушь собачья!
- Ладно, пусть чушь, но нам-то что до всего этого?
- То есть, как что? О чем ты говоришь?!
- Хорошо, не кипятись. Объясни-ка лучше вот что: каким образом ты стал бы выведывать у него все его секреты?
- Известно каким...
- Ну-ну, это интересно! - Ларсен ухом приблизился к Сергею. - Не стесняйся, поделись с другом.
- Брось, - Сергей неловко отпихнул лейтенанта. - Будто сам не знаешь, как такие дела делаются.
- О! Тогда ничего нового! И кстати, ты наверняка бы сел в лужу. Прегрязную и преглубокую... Для мучений, Серж, необходима здоровая плоть, а на нем уже места живого не осталось. Так что я тебя не из скита вытащил, а из пакостной лужи. Отряхнись, мон шер, и шагай дальше. Жизнь хороша, пока шагаешь... - Ларсен неожиданно встрепенулся. - Черт!.. Это ж сколько уже натикало! Как я забыл!..
Сергей покорно поднес свой замечательный хронометр к глазам. Время приближалось к четырем. На свое очередное свидание Ларсен серьезно опаздывал.
С короткоствольным \"Узи\" через плечо, на ревущем двухколесном звере фирмы \"Хаккель\" Ларсен мчался по заснеженным дорогам. Он чересчур понадеялся на собственную интуицию. Найти артиллерийскую часть оказалось значительно труднее, чем он предполагал. Как перед всяким наступлением, скрытно сосредоточиваясь и внезапно меняя дислокацию, войска успели прийти в смутное движение и изрядно перемешались. Орудийный гул стих, и на каждом перекрестке теперь Ларсену приходилось глушить двигатель, расспрашивая регулировщиков о расположении частей. Слава богу, за шпиона его не принимали, но дело осложнялось разноязычием. В первую свою остановку лейтенант наткнулся на немца, сейчас перед ним стоял несомненный француз. С сигнальным флажками в руках, симпатично картавящий, союзник хлопал глазами, терпеливо пытаясь понять тарабарщину Ларсена.
- Ихь бин... То бишь - же суи... э-э... прэсс. И стало быть, во ист артилери? Так сказать, биг ган, айнэ пуф-пуф?..
В конце концов регулировщик, кажется, сообразил чего от него добиваются и жестом третейского судьи указал куда-то вправо. Поблагодарив его, Ларсен заторопился к мотоциклу.
- Прямо Вавилон какой-то! - бормотал он. Натужно взревев \"Хаккель\" понес лейтенанта в указанном направлении.
Он держал предельную скорость - такую, какую позволяла избитая рытвинами дорога, и все-таки опоздал. На крылечке дома, куда он так спешил, сидел Сашка, известный на весь полк балагур и хохмач, который коротко и вполне доступно доложил, что у дамы в данную минуту наличествует гость - и гость этот ни кто иной, как его новый комроты, а сам Сашка уже пятый день числится у него в денщиках, как парень \"безусловно расторопный и не без должной смекалки\". Этот новый комроты и сам, видно, был парнем из расторопных - во всяком случае не простачок, коли живо смекнул про майорскую скучающую супругу. Более того он умудрился обставить Ларсена, что было главным удручающим фактом из всего приключившегося. Бросать дам не слишком приятное занятие, вдвойне неприятно, когда бросают тебя самого.
Сашку Ларсен знал давно - еще по кадровой службе. Такие пронырливые сорвиголовы обычно знамениты в частях и сплошь и рядом пользуются известной снисходительностью начальства, нравясь шебутным характером, непоседливостью и бесстрашием. Декабристы без декабря, как говаривал Ларсен. Хотя эти-то были как раз \"при декабре\". Казармы заменяли им дом родной, и так же по-родственному они подтрунивали над самым суровым начальством. Возможно, без подобных \"сашек\" армия давно бы прокисла от уставной скуки. Их заслуженно славили как изобретателей хохм, но и в серьезных делах \"сашки\" могли показать себя с замечательной стороны. Словом, к Сашке лейтенант питал самые теплые чувства, и оснований не верить неприятной новости у Ларсена не было. Сконфуженный и злой, он присел рядом с денщиком, обдумывая создавшееся положение.
- ...А в общем он мужик неплохой, - рассуждал денщик. - Заносчивый, только. Я ведь ему про вас намекал, дескать, занято и то-се, так он только фыркнул.
- Может, ему морду набить? - тоскливо пробормотал Ларсен. Сашка оценивающе оглядел фигуру лейтенанта и с сомнением прищелкнул языком.
- Все бы ничего, только мой покрепче будет. Настоящий профи. Кажется даже чем-то японо-китайским занимался. Говорил, что выступал раньше на чемпионатах. Так что не рекомендую.
- Может, врет?
- Да вроде не похоже.
Ларсену вспомнилось изречение Клайпа.
- Да... Ситуация гадственная.
- Еще бы, - посочувствовал Сашка. - Он там сейчас, на перинке, а вы здесь. Кстати, если насчет трепа, то будьте покойны. Как говорится, свои люди. Да и ни к чему мне это, - он помолчал. - Только ведь все равно докумекают. Все же знали, с кем она раньше... Даже майор - и тот знал.
Ларсен в сердцах сплюнул, посмотрел вниз и зло растер сапогом. Сашка же внезапно оживился.
- Между прочим, поскольку мужик он основательный и торопиться не любит, мы тут тоже что-нибудь сообразим. А то чего зря сидеть? Я здесь, между нами говоря, успел уже прошвырнуться по окрестностям - ну, и в общем приглядел кое-что, - Сашка горделиво улыбнулся. - В избушках-то чисто повымели, а вот в погребах... - он сунул руку в один из своих бездонных карманов и вытянул ключ. - Я туда замок, значит, повесил. И табличку... Мол, штаб полка и все такое. Так что если есть желание...
- Есть, - Ларсен порывисто поднялся. - Есть, Саня. - Не зря же я битый час сюда добирался.
- Понято! - Сашка соскочил с крылечка. В туго набитых карманах его весело что-то звякнуло. - Между прочим!.. Я тут одну штуку слышал. Не знаю, правда или нет. Будто бы мы с немцами когда-то воевали.
- Это кто ж тебе такое сказал? - Ларсен взялся за руль мотоцикла и поволок его со двора, как упирающуюся корову. На ходу пнул раз-другой по шинам, сбивая снег.
- Так сами немчики и сказали. Они же тут рядом. Целый ракетный полк.
- Раз сказали, значит, правда, - Ларсен сердито стал заводить мотоцикл. - Воевали и не единожды.
- Во дела-то! А вроде ничего мужички, отзывчивые, - Сашка простодушно изумился. - А еще говорят, будто разведка Предателя в деревне сцапала. Того самого, что по телеку балакал.
Ларсен подтвердил кивком.
- Улику у него заковыристую нашли. Сигары кубинские. А Куба сегодня знаешь под кем? То-то и оно... А в общем, может, и чепуха все это. Мало ли сейчас всякого барахла по дорогам валяется. Помнишь тот вагон с американским шоколадом?
- Еще бы!
- Может, и с этими сигарами то же самое...
- Во дела-то! - снова воскликнул Сашка. - А на Кубе сейчас, должно быть, хорошо. Тепло, пляжики, пальмы...
- Хорошо там, где нас нет, - мотор наконец завелся, и Ларсен удовлетворенно крякнул. - То есть, стало быть, людей... Садись, волонтер. Будешь показывать дорогу.
- Это завсегда яволь, - усаживаясь позади него, Сашка неожиданно добавил. - А этому пареньку, ей богу, не завидую. Не любят в народе предателей. Ох, не любят!..
Устроившись за просторным столом, они дымили трофейными сигарами и время от времени прикладывались к фляге с самогоном. Где-то за печной трубой трескуче распевал сверчок, а в подполе, не таясь, шуровали мыши.
- Как они-то живыми остались? - Сашка кивнул себе под ноги.
- А они и не оставались, - Ларсен хмыкнул. - Это новые набежали из леса. На освободившиеся места. И сверчок откуда-нибудь приполз, наверное.
Румяное лицо Сашки понимающе качнулось.
- Страшная это, лейтенант, штука - \"северное сияние\". Я разок видел. Дружок у меня спалился. Ни за грош. Сунул, дурила, ногу - попробовать хотел, а его туда целиком втянуло. И все на моих глазах. Я даже испугаться толком не успел. По телу его, значит, искры цветные пробежали - и щелк! нету человека. Испарился. А облако этак тихонечко ко мне. Но я уже к тому времени протрезвел. Ноги в руки - и ходу.
Ларсен снова пригубил из фляги, поморщившись, закашлялся.
- Нет, друг, давай все-таки из кружек будем. Или из стаканчиков. Как люди. Все ж таки не нарзан и не боржоми пробуем.
Сашка хохотнул. Поднявшись из-за стола, пошел шарить по полкам и шкафам.
- А я, честно сказать, привык. Фляга - она, может, посудина и не самая удобная, зато всегда при мне. И мимо не прольешь, если что... О! Неужто фарфор? Е-мое! Лейтенант! Самый натуральный фарфор! Будем щас, как господа пить.
- Да... Самогон из фарфора - это действительно по-господски, - Ларсен засмеялся. Сашка добродушно подхватил. Он был из тех людей, что с удовольствием поддерживал любой смех.
- Еще бы закуси какой приличной найти, - ткнувшись носом в заплесневевшую банку, Ларсен шутливо поплевался. - Ох, и вонючая штука!
- Я думал, огурцы там. Или помидоры на худой конец. А это какая-то дрянь. Не то папоротник соленый, не то капуста морская.
- Ладно, сойдет и это, - Ларсен зажал пальцами крылья носа и отважно переправил в рот первую порцию \"закуси\". - Оп-ля! И быстренько-быстренько прожевываем. Вполне презентабельно, между прочим... Нюхать только нежелательно. Бунга - тот бы это блюдо оценил по достоинству!
Сашка весело закивал. Бунгу он тоже помнил.
- Ты случаем не читал роман Патрика Зюскинда? О мирской вони?
- Зюскинд? Это кто ж такой?
- Да тоже из немцев. Писатель.
Сашка выразил лицом сожаление.
- Не-е... Я только Стивенсона... Да еще про Немана. Был такой мужикан. Капитан Неман, звали. Там еще про подлодку и осьминогов. Мура в общем. Мы теперь сами с такими осьминогами схлестнулись, - ни в каком сне не приснится.
Сашка осторожно разлил самогон по фарфоровым чашечкам, взяв одну в руки, поглядел на нее, чуть отстранив, по-детски склонив голову набок.
- Чудно!..
Глазея на радующегося денщика, Ларсен почему-то вспомнил о старушке, повстречавшейся им на околице.
- Так что там бабка про \"слепца\" говорила? Тут он, значит, где-то?
- Да вроде тут. То ли на колокольне, то ли на чердаке каком ошивается, - Сашка беззаботно сморгнул. - Только выдохся он судя по всему. Мы же открыто по улицам шагали, а он хоть бы хны. Я слышал, их надолго не хватает. Навроде аккумуляторов, значит, разряжаются. Долбанут пару раз и все.
- Тогда уж скорее - навроде конденсаторов.
- Может, и так. А только хуже \"северного сияния\", как ни крути, ничего эти твари пока не придумали. Всякие там \"слепцы\" на холмах, дирижабли - это все баловство. Больше, значит, для психики. Вот облака штука пакостная. И главное - непонятно, куда что исчезает! - Сашка сосредоточенно шмыгнул носом. - Мы вот рыбу в мирное время глушили. Толовыми шашками. Шарахнешь пару штучек, а потом черпаешь со дна и с поверхности. Я вот теперь думаю, может, и \"северное сияние\" так работает? Глушат они, значит, нашего брата и наверх потом вытягивают. Только, значит, по-своему, не сачком каким-нибудь, а... - Сашка зачерпнул ложкой из банки, морщась, принялся жевать. На лице его постепенно проступило удивление. - Ну и молодцы же мы! Ведь натуральная дресня! А мы лопаем - и хоть бы что! Вот она мощь гомо сапиенса! Принцип его и лозунг. Хочешь, стало быть, жить, не брезгуй ничем!..
Прожевавшись, он немедленно потянулся к фляге.
- Такое не запить - грех!.. - радостное оживление не покидало денщика ни на минуту. Чувствуя в себе закипающую тоску, Ларсен с удовольствием глазел на соседа по столу. Сашка источал живительную энергию. Лейтенант впитывал ее и тем самым держался на плаву.
- А взять, к примеру, те же астероиды! Я понимаю, - опасно и все такое. Но зато ясность полная! Знаешь, чем тебя долбанет по хребтине. И теория понятна. Орбиту такому камушку меняют и вниз - на нас, стало быть. Если мимо, - повезло, а в яблочко, так ничего и не почувствуешь. Не успеешь просто.
- Ты их что, видел?
- Кого?
- Да астероиды эти самые.
- Не-е... Все больше рассказывают, - Сашка несолидно облизал ложку и сунул за голенище. - Может, и враки, не знаю. Это уж известное дело приврать народец любит.
- Еще по одной? - Ларсен придвинул к себе извлеченную из погреба бутыль. - Только за что?
- Так за победу, ясное дело! - денщик с готовностью подставил чашку.
- Нет, Саня, - Ларсен сгреб в кулак свой ниспадающий на лоб чуб и сердито подергал. - Не знаем мы еще, что это такое - победа... Потому как наша победа - это когда одному плохо, а другому хорошо. Виват победителю и никому другому. Сегодня это, могут быть, латыши, завтра - немцы или французы. Вечный праздник на чьей-то улице... Только с точки зрения планеты как тогда получается? В смысле, если все победы и поражения просуммировать? Ведь сегодня-то мы вместе. Кто же тогда побеждал в тех войнах? Пушкин Александр Сергеевич? Вот и выходит, что никто. А ведь сколько людишек ухайдакали! Второй Каспий могли бы организовать из всей пролитой крови. Спрашивается, на хрена?.. - Ларсен покачал головой. Скользкая это штука - победа. И детям отцов скучно слушать. Про подвиги и недоедание. Одним петь хочется, другим вспоминать. Нет, Сань, давай лучше за что-нибудь другое.
- За баб, что ли?
- И не за них... - Ларсен задумался. - А выпьем мы, Сашка, за боровскую модель атома. Так сказать, за электронно-позитронные резонаторы и прочую мелкую хреновину.
- Зачем же за нее пить?
- А затем, что чудо - оно всегда чудо! И кто знает, почему все так сложилось. Кислород-водород, орбиты, оболочки... Нас бы, Сань, не было, сложись все по иному! И ведать не ведал бы я, что есть на земле такой славный пентюх, как ты, и не болтал бы сейчас с тобой за одним столом.
Сашка просиял белозубой улыбкой.
- За атом - так за атом! Разве я против?..
\"Слепец\" все-таки ударил по ним. Фиолетовый луч, плоский, как бритва, шириной метра в полтора с утробным уханьем вошел в крышу сарайчика, возле которого они стояли, и уже через секунду постройка ярко запылала.
- Ложись! - Ларсен запоздало нырнул в жухлое заиндевевшее сено. Но Сашка в командах не нуждался. Он и без того уже давно лежал - и более того - осторожно вытягивал свою вихрастую головенку, всматриваясь в далекий купол колокольни.
- Правду бабка сказала! Живой \"слепец\", не выдохся. И точнехонько с колокольни бил, - денщик повернул голову, глаза его азартно блеснули. Слушай, лейтенант, может, пощупаем это чудо гороховое? У меня и граната с собой есть. Вон тем огородиком туда и подкрадемся. Он из-за плетня ничего не заметит.
- Кто - он-то? - Ларсен тоже невольно прицелился глазом к колокольне.
- Так \"слепец\"! Кто же еще?
- А ты знаешь, что это такое и с чем его едят?
- Вот и посмотрим! Кто-то же палит оттуда...
- Знаю я это \"посмотрим\", - Ларсен заворочался, пытаясь совладать с искушением. Хмель делал свое дело. В трезвом состоянии он не разрешил бы Сашке и думать об этом, но сейчас чувствовал, что и сам не прочь прогуляться с гранатой до \"слепца\". Логика, щенком забившись в угол, поскуливала, взывая к благоразумию, тело же в готовности пружинилось и звенело, ожидая только команды, чтобы ринуться на неведомого врага. Все дело заключалось, наверное, в крови. Ларсен слышал, что кровь бывает холодная, а бывает и такая, что бурлит и клокочет, подталкивая к безрассудству.
- Чертов самогон!.. - Ларсен в бессилии выругался.
- Чего?
- Я говорю, оружие надо захватить. Мало ли... Граната, да еще одна дело такое. Не докинешь, перекинешь - вот и вздыхай потом.
Ползком, они добрались до прислоненного к конуре мотоцикла и отвязали притороченные к багажнику автоматы.
- А может, плюнем? - Ларсен на мгновение замешкался. - Что мы, током двинутые? В две тысячи вольт? Это ж \"слепец\" все-таки!
Разум по-прежнему пытался противиться, подавая время от времени разумные советы, но Сашка его снова не расслышал. Копаясь в своем сидоре, он тщетно пытался отыскать запасной подсумок к автомату.
- Чего говоришь, лейтенант?
Ларсен, не отвечая, качнул плечом ветхую изгородь и все в том же полусогнутом состоянии рванул вдоль плетня.
- Веселей, лейтенант! - бросив свой сидор, Сашка радостно поспешил следом. - Щас мы ему вдарим, умнику. Был \"слепец\", станет зрячим!..
Все так же внаклон они обогнули добрых полдеревни и добежали до кирпичной стены.
- Добрая кладка, - шепнул денщик. - Вон, и снаряды по ней дубасили, а все стоит, держится.
- Чего ты шепчешь? Думаешь, услышит?
- Кто ж его знает? - Сашка пожал плечами. - Их же не видел никто. Только я так думаю: уши у них, судя по всему, имеются. Очень уж чуткие твари.
- Ладно, поглядим... - Ларсен неожиданно вспомнил, что по особому заданию разведчики Клайпа ходили раз к такому \"слепцу\". Человек шесть их было, а то и больше. Ребяток подобрали один к одному - глазастых да крепких. А только никто из них не вернулся. Так все и сгинули. Без малого - отделение. И вроде бы тоже там была какая-то колокольня. А может, башня водонапорная. \"Слепцы\" такие места любят. Чтобы, значит, простор и полный круговой обстрел. Одно слово - снайперы. А почему \"слепцами\" их назвали, так это от незнания, попервоначалу. Потому как если вдарит таким лучом перед глазами, то секунд десять ничего не видишь. Один звон в голове и чернота болезненная. В общем \"слепцы\" - они и есть \"слепцы\", и связываться с ними - распоследнее дело...
- Ну что, лейтенант? Последний бросок?
Ларсен хотел сказать \"нет\", но вместо этого молча побежал вперед. Уже не пригибаясь.
- Я прикрою! - Сашка с бедра стеганул по колокольне нерасчетливой очередью. Все было глупо и нелепо, но может, оттого они и добрались до цели беспрепятственно. На крутых лестничных ступеньках Сашка обогнал Ларсена. Лейтенант слышал, как все выше и выше стучали его кованые сапоги. Когда же, отпыхиваясь, он взобрался наконец на замусоренную колокольную площадку, Сашка уже не бежал. Уцепившись за скрученную веревку, привязанную к языку колокола, он раскачивался взад-вперед, дурашливо толкаясь ногами от близкой стены.
- Пусто, лейтенант! Был и сплыл. Думается мне, заметил он нас. Заметил и срулил.
- Зачем же ему от нас бежать?
- Так не кончились бы заряды - не бежал бы. Выдохся он. - А может, спрятался? - Ларсен и сам понял нелепость своего вопроса. Прятаться было негде. Да и станет \"слепец\" прятаться от людей!..
Глухо ударило над головой, - колокол исторг первый утробный звук.
- Не надо, - Ларсен покачал головой. Сашка послушно выпустил веревку из рук.
- Однако, непросто быть звонарем. Тяжелый, зараза.
Ларсен молча шагнул к широкому арочному проему, напоминающему воротца среднего калибра, и, придерживаясь за шершавую стену, выглянул наружу.
Здесь было светло и вольно. Храм стоял на холме, и с открытого яруса звонницы земля просматривалась, казалось, до самого горизонта. И даже было заметно, что она чуть округла, и это странным образом умиляло. В лицо дышало морозным ветерком, подогретая алкоголем кровь благоговейно остывала. Ларсен внезапно подумал: а ведь жить бы здесь и жить! Какого черта лезем в душные, промозглые землянки, отрываем блиндажи в три наката... Он с удовольствием набрал полную грудь воздуха. Пространство опьяняло, но это был иной хмель, совершенно не похожий на тот, что был результатом большинства офицерских пирушек. Лейтенанта чуть покачивало, и он бесцельно озирал окрестности, думая о чем-то добром, что могло бы состояться и не состоялось, а возможно не думая вообще ни о чем. Сладкое бездумие - тот же сон, а сон - соприкосновение с детством.
Сразу за деревней открывался вид на сосновый бор. Кое-где среди леса темнели уродливые проплешины. Этих мест тоже коснулось \"северное сияние\". Сарайчик, подожженный \"слепцом\", уже догорал. Черный дым относило к дороге, по которой они добрались сюда.
- Пусто. Как однако пусто, - Ларсен пробежался взором по голым улочкам, черным, без единого огонька кубикам домов. - А раньше тут, наверное, на гармошках играли, девки намакияженные гуляли, семечки лузгали.
- Ага, и парни пьяные махались, - Сашка встал рядом, далеко циркнул слюной. - Хорошо поработал супостат. Всех повымел. Начисто!.. Как полагаешь, лейтенант, может, и правда, существуют деревушки для жмуриков?
- Ты о чем?
- Да о мозырях, - Сашка несколько смешался. - Болтают-то разное. Вроде кто даже и видел такие деревни. И людей усопших, значит, тоже. Ты-то как считаешь? Враки это все про мозырей или на самом, значит, деле есть там что-то.
- Там - это где? На том свете, что ли? - Ларсен хмыкнул. - Нет, Сашка, не верю я в эти чудеса. Слишком уж красиво. Не хочу потом разочаровываться.
- Ясное дело! - солдат взбрыкнул ногой, отправляя вниз бессловесный камушек. - Неприятно, конечно, когда такой выкрутас. Метишь мозырем стать, а попадаешь в жмурики.
Лейтенант рассеянно улыбнулся.
- Это точно... Ты вот что, Сашка!.. Ответь-ка мне лучше на другое. Только по-честному.
- А что такое?
- Да вот... Вопрос дурацкий. Думал ли ты когда о скверном? - Ларсен мучительно наморщил лоб. - То есть, чтобы, значит, не какое-нибудь скользкое, а по-настоящему скверное?
Сказав это, он вдруг испугался. Испугался того, что денщик поднимет его на смех. О подобных вещах лейтенант ни у кого еще не спрашивал. Ни у Сержа, ни у Клайпа, ни у других офицеров. А вот с Сашкой получилось. Само собой. Может быть, - в ответ на его наивных \"мозырей\". Оттого, что верилось - Сашка поймет или во всяком случае не засмеется. И Сашка действительно не засмеялся.
Коротко шмыгнул вздернутый нос, и денщик обстоятельно прокашлялся в кулак. Похоже, вопрос он оценил по достоинству.
- А что ж тут такого? Жизнь есть жизнь... Цыплятам ресторанным тоже кто-то головы сворачивает. А есть - и вовсе никто не отказывается. То есть, думал, наверное. И думаю... Может, даже каждый день думаю. Мысли они ведь навроде кепки, - вот и примеряешь от нечего делать. То, значит, о бабах тех же, то еще о чем-нибудь, - Сашка замялся. - Но в в основном, конечно, о бабах. Только тут уж я не знаю, скверно это или не скверно. Само оно как-то думается....
Денщик неожиданно замолчал, и Ларсен сразу заподозрил неладное. Взор его метнулся к деревенским улочкам, и от увиденного сердце болезненно дрогнуло. На самой окраине по узкому проходу между заборами что-то неспешно перемещалось. Толком ничего не удавалось рассмотреть, но что-то мерцало там между досок, ворочалось, бросая фиолетовые блики на потемневший брус строений, на пыльного цвета частокол изгороди.
- Видишь?! - он цепко ухватил Сашку за локоть.
- Вижу, - Сашка резким движением вскинул было автомат, но тут же и опустил. - Не достану, далеко... Да и полоснет он оттуда. Как пить дать, полоснет. А тут ориентир верный, - промазать трудно.
- Ладно. Пусть уходит, - голос у Ларсена сел.
- Значит, это он и есть?
- А черт его знает!..