Новые планы



Борис Сергеевич и Коровин уехали в Москву. А через час приехали Генка и Бяшка и объявили, что Игоря и Севы в Москве нет.

Генка делал вид, что очень устал, хотя оба мешка тащил все-таки Бяшка. В мешке оказалось много хлеба: по четверти и по полбуханки и даже две целые буханки, несколько кульков с крупами, пакет с сухими фруктами для компота и немного муки – вещь очень ценная: из нее можно делать оладьи.

– Нам этих круп надолго хватит, – разглагольствовал Генка. – Если, конечно, Кит не сожрет крупу в сыром виде. Вот по линии сахара слабовато. Никто не дал. Зато есть конфеты.

Слипшиеся конфеты Миша распорядился тут же пересчитать и выдавать поштучно: две конфеты в день, к утреннему и вечернему чаю.

Потом Кит вытащил из мешка кусок свиного сала, сверток с селедками, топленое масло в вощеной бумаге, десятка два крутых яиц.

В добавление ко всему Генка вручил Мише деньги – тридцать восемь рублей.

– Урожай хороший, – одобрительно заметил Миша. – Видишь, Генка, что значит тебя посылать.

Генка хотел рассказать, кто из родителей что дал, но Миша остановил его:

– Кто что дал, не имеет значения. Как только продукты очутились в мешках, они принадлежат отряду. Лучше расскажи, что ты узнал дома у Игоря и Севы.

– Пришли мы к Севиной маме, – начал рассказывать Генка, – я ей вежливо говорю: «Здрасте!» Она мне тоже отвечает: «Здрасте!» Потом я говорю: «Вот приехали за продуктами». А она спрашивает: «Как там мой Сева?» Я отвечаю: «Здоров, купается». – «А когда он вернется?» – это она спрашивает. «В самые ближайшие дни», – отвечаю я. «Зачем?» – «За книгами». – «Очень хорошо. Передайте ему привет». Мы попрощались и ушли. Так же приблизительно было и у Игоря.

– Приблизительно, да не так, – вставил борец за справедливость Бяшка.

– Начинается! – пробормотал Генка.

– А как было у Игоря? – спросил Миша, чувствуя, что Генка что-то натворил.

– Мы как вышли от Севиной мамы, – начал Бяшка, – так Генка говорит: «Что-то очень подозрительно Севина мама с нами разговаривала. Может быть, Сева уже приехал, прячется от нас, а мамаше своей велел ничего нам не говорить. Нет, у Игоря мы будем умнее, они нас не проведут». Я его еще предупредил: «Не выдумывай, Генка, а то напортишь». Ведь предупреждал тебя, предупреждал?

– Рассказывай, рассказывай, – мрачно произнес Генка.

– Ну вот, – продолжал Бяшка, – приходим мы к Игорю, а там бабушка – мама дежурит на работе. «Ну, – шепчет мне Генка, – эту старушенцию мы обведем вокруг пальца». Я попытался его удержать, но Генка меня не слушает и говорит: «Здрасте, мы к Игорю». А бабушка отвечает: «Игоря нет, он в лагере». Тогда Генка подмигивает ей и говорит: «Вы нас не бойтесь. Мы тоже из лагеря сбежали». Бабушка хлопает глазами, видно, ничего не понимает, а Генка все свое: «Давайте, говорит, побыстрее своего Игоря, нам тоже некогда». Старушка сначала онемела, глотает воздух, потом как завопит: «Батюшки! Значит, наш Игорек сбежал из лагеря! Куда же он? Да где же он? Что теперь делать? Надо матери сообщить! Надо в милицию бежать!..» Верно, Генка, так ведь было?

– Ладно, ладно, рассказывай.

– Тут, конечно, Генка перетрусил, стал говорить, что нарочно соврал. Я тоже стал доказывать, что Генка просто пошутил; если бы Игорь действительно сбежал, то мы не брали бы для него продукты. Едва-едва старушку успокоили.

– Ты безответственный человек, Генка, – сказал Миша, – тебе ничего нельзя поручить! Мало того, что Игорь и Сева сбежали из-за тебя, ты еще их родителей разволновал. А ведь предупреждали тебя! Теперь все! Выгоним тебя из звеньевых. Что ему ни поручи – все наоборот делает!



Глава 13

Художник-анархист



Итак, беглецов в Москве нет. Значит, их надо искать на реке. Возможно, они уплыли на Сенькином плоту. И конечно, вниз. Какой им смысл подниматься против течения?

На чем же гнаться за ними? Готового плота нет, да и движется плот слишком медленно. Надо плыть за ними на лодке. Ее можно достать на лодочной станции. Но ведь лодочник заломит такую цену, что никаких денег не хватит!

Есть еще лодки у некоторых крестьян, но кто даст? Особенно нравилась Мише одна лодка, хотя и четырехвесельная и нелепо раскрашенная, но небольшая, быстроходная и легкая. Она принадлежала странному человеку, который жил в деревне и именовал себя художником-анархистом. В чем заключался его анархизм, Миша не знал. Он видел его раза два на улице. Художник, маленький голубоглазый человек, был пьян и выкрикивал какие-то непонятные слова.

Единственный, кто мог помочь Мише достать у художника лодку, был Жердяй. К нему и направился Миша, тем более что решил взять Жердяя с собой. Никто так не знает реку, окрестные леса и села, как Жердяй. И ему самому будет интересно поехать. Ведь они поплывут мимо Халзина луга, и мало ли что бывает: вдруг нападут на след истинных убийц Кузьмина. И тогда легко будет оправдать Николая.

Этот довод подействовал на Жердяя. Он согласился ехать с Мишей.

– Зовут его Кондратий Степанович, – рассказывал Жердяй про анархиста, – художник он. Картин у него полно, всю избу разрисовал. Если он пьяный – слова не даст сказать, если с похмелья – вовсе прогонит, а если трезвый – тогда, может, и уступит лодку.

Изба сельского художника поразила Мишу смешанным запахом овчины, олифы, масляных красок, сивухи, огуречного рассола и прокисших щей. Она была довольно вместительной, но заставлена необычными для крестьянской избы вещами: мольбертом, холстами, подрамниками.

Поразительнее всего было то, что и изба и все предметы в ней были разрисованы самым странным и даже диким образом.

Стены – одна зеленая, другая желтая, третья голубая, четвертая и вовсе не поймешь какая. Печь в разноцветных квадратиках, ромбах и треугольниках. Полы желтые. Потолок красный. Скамейки вдоль стен коричневые. Оконные рамы белые. Ухваты возле печи и те были разных цветов, а кочерга красная.

Художник сидел на лавке и что-то сосредоточенно строгал. Редкие на висках, но длинные сзади волосы рыжими мохнатыми космами опускались на белый от перхоти ворот толстовки, не то бархатной, не то вельветовой, изрядно вытертой и перепачканной всевозможными красками. Шея была повязана грязной тряпкой, изображавшей бант. Он поднял на ребят мутные голубые глаза и тут же опустил, продолжая свою работу.

– Мы к вам, Кондратий Степанович, – сказал Жердяй.

– Зачем? – спросил художник глухим басом, неожиданным в этом маленьком и тщедушном человечке.

Жердяй показал на Мишу:

– Начальник отряда к вам пришел.

Художник опять поднял голову. Взгляд его остановился на Мишином комсомольском значке.

– Комсомол?

– Да, – ответил Миша.

– А я кто?

– Вы художник.

– По убеждениям?

– Не знаю, – едва удерживая смех, ответил Миша.

– Анархист-максималист, – важно объявил Кондратий Степанович.





– Мы хотели попросить у вас лодку на два дня, – сказал Миша.

– Анархисты-максималисты, – продолжал Кондратий Степанович, – не признают власти. По отношению к Советской власти – нейтралитет. В опыт не верим, но и не мешаем. Вот так…

Больше ему нечего было сказать о своих политических взглядах, и он снова начал строгать.

– А лодку дадите? – спросил Миша.

– Зачем?

Миша уклончиво ответил:

– Нам надо съездить в одно место.

– Анархисты имеют отрицательное отношение к собственности, – витиевато проговорил Кондратий Степанович. – Почему лодка моя?

Миша пожал плечами.

– Говорят, что ваша.

– Зря говорят. Привыкли к собственности, вот и говорят. Все общее.

– Значит, нам можно взять лодку?

– Берите, – продолжая строгать, сказал Кондратий Степанович.

– Спасибо! – обрадовался Миша. – Мы ее вернем в целости и сохранности.

Жердяй тихонько толкнул его в бок:

– Ключ проси!

– Тогда дайте нам ключ от лодки, – сказал Миша.

Кондратий Степанович сокрушенно покачал головой:

– Ключ… Трудное дело…

– Почему? – обеспокоенно спросил Миша, начиная понимать, что получить лодку будет не так просто, как показалось.

– Ключ – это личная собственность.

– Ну и что же?

– Лодка – общественная собственность, пользуйтесь, а ключ – собственность личная, могу и не дать.

– Что же нам, замок взломать?

Кондратий Степанович скорбно покачал головой:

– В милицию заберут.

– Ведь вы не признаете милиции, – ехидно заметил Миша.

Совсем упавшим голосом художник сказал:

– Мы не признаем. Она нас признает.

– Мы бы вам заплатили за лодку, но у нас нет денег, – признался Миша.

Кондратий Степанович отрицательно замотал головой.

– Анархисты-максималисты не признают денежных знаков. – И, подумав, добавил: – Обмен – это можно.

– Какой обмен?

– Ключ я дам, а вы взамен дадите мне подряд на оборудование клуба.

– Что за подряд? – удивился Миша.

– Клуб вы устраиваете? Украсить его надо? Вот я его и оформлю.

– Но ведь мы делаем его бесплатно.

– Плохо, – поник головой художник. – Труд должен вознаграждаться.

– Ведь анархисты не признают денег, – опять съехидничал Миша.

– Я не говорю – оплачиваться, а говорю – вознаграждаться, – пояснил анархист.

– Ребята вам за это огород прополют, Кондратий Степанович, – сказал практичный Жердяй.

– Эксплуатация, – задумчиво пожевал губами художник.

– Какая же это эксплуатация! – возразил Миша. – Вы вложили в лодку свой труд, а мы вам поможем своим трудом.

– Разве что так, – размышлял вслух Кондратий Степанович. – А когда прополете? Время не ждет. – Через окно он посмотрел на заросший бурьяном огород.

– Как только вернемся.

– Ладно уж, – согласился наконец художник, – и насчет клуба подумайте. Я его так оформлю, что и в Москве такого не найдется.

Он снял со стены и протянул Мише ржавый ключ.

– Хорошо! – Миша спрятал ключ в карман. – Мы обязательно подумаем насчет клуба.

Жердяй снова подтолкнул его:

– Весла!

– А где весла? – спросил Миша.

– Весла… – проговорил Кондратий Степанович печально.

Миша с испугом подумал, что он опять начнет рассуждать о собственности и не даст весел.

– Весла и уключины. Иначе как же мы на ней поедем?! – решительно сказал Миша.

– И уключины… – вздохнул Кондратий Степанович.

Ему очень хотелось еще поговорить, но, вспомнив, видимо, о прополке и о клубе, он сказал:

– Весла и уключины возьмете в сарае.



Глава 14

Всегда готовы!



На время своей отлучки Миша решил оставить старшей в лагере Зину Круглову…

Генка легкомыслен, Славка нерешителен, Зина же хоть и девочка, а ребята ее уважают и даже побаиваются.

А Генку и Славку Миша решил взять с собой в поездку. Значит, вместе с Жердяем их поедет четверо. Двое – на веслах, третий – за рулем, четвертый – дозорным, на носу.

Вернувшись в лагерь, Миша приказал Генке готовить снаряжение, а Славке готовить провизию.

– Рассчитывайте на два дня, – сказал Миша. – Ты, Генка, проверь лодку: нет ли течи, как сидят уключины и весла. Приготовь на всякий случай запасное весло и шест. Возьми пару удочек. Не забудь компас, топор, веревку, ведро, котелок, фонарик с батарейками. И свистки для каждого. И два флажка для сигнализации.

– А палатку?

– Не надо. И так переночуем. Да, спички не забудь. Все! Записал?

– Записал! – Генка подвел под списком жирную черту.

Миша повернулся к Славке:

– Теперь ты, Славка! Продукты возьмешь в двух мешках – на случай, если разделимся попарно. Каждому кружку, ложку, нож. Продукты: буханку хлеба, крупы какой-нибудь на две варки, немного масла, чай, восемь штук конфет. Все!

Генка зароптал:

– Голодать будем!

– Наловим рыбы. Не забудь соль.

– Можно еще немного картошки взять, – предложил Славка.

– Верно, – согласился Миша. – И учти: никаких бумажных пакетов, только из материи. Вообще все снаряжение надо подогнать так, чтобы ничего не скрипело, не болталось, а главное, не звякало и не брякало. Понятно? Ты, Генка, смажь уключины и возьми с собой кусок холстины: может быть, придется обвязать весла для бесшумности.

– Мы, конечно, все сделаем, – сказал рассудительный Славка, – но я сомневаюсь в успехе нашей поездки.

– Ты всегда во всем сомневаешься.

– Сева и Игорь имеют перед нами преимущество во времени, – продолжал Славка, – и мы их никогда не догоним.

– Мы не догоним таких пентюхов? – закричал Генка.

Миша сказал:

– Они плывут на плоту, а мы на лодке, это втрое быстрее. Они делают много остановок: и продукты им надо купить, и маршрут они плохо знают, и дрыхнут, наверное, до полудня. И, наконец, не вечно же они собираются плыть по реке! Где-то они должны остановиться и пересесть на железную дорогу. Значит, в этом месте они оставят плот. Мы его увидим. И по этому следу их найдем.

К вечеру все было готово. Снаряжение и продукты сложены в лодку, а сама она, проверенная и смазанная, подведена ближе к лагерю, и возле нее поставлены часовые.

Отплытие было назначено на четыре часа утра.

Чтобы не опоздать, Жердяй остался ночевать в лагере.

Вечером у костра Миша, взывая к сознательности ребят, убеждал их слушаться Зину:

– Положение очень серьезное. Я уже не говорю о международной обстановке, это все знают. Но даже здесь тревожно. Сева и Игорь убежали. А тут загадочное убийство. Может быть, рядом бродят бандиты. И помещичья усадьба со старухой тоже очень подозрительна. Надо быть настороже. Дисциплина прежде всего.

Зина Круглова, чтобы усилить впечатление, добавила.

– Эта старорежимная графиня возьмет и сожжет усадьбу, чтобы коммуне не досталась.

– Даже очень просто, – подтвердил Миша, единственно для поддержки Зининого авторитета. В то, что старуха сожжет усадьбу, он, конечно, не верил. – Графиня, наверное, ждет, когда вернутся помещики и князья. Вот и стережет для них усадьбу.

Славка покачал головой:

– Вряд ли есть люди, которые надеются, что вернется старый режим.

– Не беспокойся, есть, – заверил его Миша.

Жердяй сказал:

– У нас на деревне говорят… Лорд этот самый английский…

– Лорд Керзон, – подсказал Миша.

– Вот-вот… Керзон этот самый… Написал Ленину письмо.

– Ультиматум.

– Так говорят, теперь Советской власти конец.

Все рассмеялись.

– Эх ты, Жердяйчик! – закричал Генка. – Не дождутся эти лорды конца Советской власти.

– Керзон нам предъявил наглые требования, – сказал Миша, – требует, чтобы мы отозвали своих представителей из Ирана и Афганистана. Боится, что колонии не захотят больше быть колониями. Народы Востока!.. А ну-ка, Славка, прочитай газету!

Славка развернул газету. Вверху, слева, было написано: «Пролетарии всех стран, соединяйтесь!», а справа: «Берегите газеты, у нас их мало!»

Славка прочитал об ультиматуме Керзона и о демонстрациях против ультиматума под лозунгом «Руки прочь от Советской России!».

– Нас поддерживают рабочие всего мира, – объяснил Миша. – И никакие капиталисты нам не страшны.

Жердяй задумчиво сказал:

– Еще говорят, что Ленин совсем болен.

– Что же из того, что он болен? Переутомился, вот и болен. Слушай… – Миша взял у Славки газету и громко прочитал: – «Резолюция рабочих Гознака… Дать Владимиру Ильичу трехмесячный отпуск и потребовать от него точного исполнения предписаний врачей, дабы он мог восстановить свои силы на благо трудящихся».

Неожиданная мысль пришла ему в голову, и он сказал:

– Сейчас все пишут Ленину, давайте и мы напишем.

Все удивились. Что они могут написать Ленину?

– Напишем, чтобы он скорее выздоравливал, – сказал Миша.

Зина Круглова сказала:

– Если даже Ильич не прочтет нашего письма, то ему о нем расскажут. И ему будет приятно, что все о нем помнят, любят и желают ему здоровья.

И ребята сочинили такое письмо Владимиру Ильичу Ленину:

«Дорогой Ильич! Мы, юные пионеры и комсомольцы, шлем тебе горячий пролетарский привет. Мы хотим, чтобы ты скорее выздоровел. Мы хотим бороться за рабочее дело так же, как боролся и ты всю свою жизнь. Мы всегда готовы защищать и укреплять Советскую Россию. Выздоравливай скорее, дорогой наш Ильич!»





Часть вторая

Погоня

Глава 15

Лодочная станция



Миша уперся ногой в скользкий берег, столкнул лодку в воду, перевалился через борт и вскарабкался на нос.

Поехали!

Белесый туман окутывал реку. Берега едва виднелись. Кусты ракитника достигали середины реки. Толстые стволы лежали над самой водой. Генка и Славка едва не задевали их веслами. Но сидевший на корме Жердяй искусно направлял лодку по узкой и извилистой речонке.

Миша засек время. Если они будут делать восемь километров в час, то к вечеру достигнут устья реки. Туда считается не то семьдесят, не то восемьдесят километров.

Размышляя таким образом, Миша зорко поглядывал по сторонам. В этот предутренний час река казалась совсем чужой. Все вдруг стало огромным, глубоким, таинственным, причудливым: неожиданно высокие деревья, кусты, казавшиеся непроходимыми… Почему они никак не могут обогнуть мысок, за которым должна быть лодочная станция? Может быть, в темноте он проглядел ее?..

Миша приподнялся. В эту минуту они обогнули мыс.

Сразу стало светлее. Миша увидел маленькую будку лодочной станции. Но тут же он заметил приближающуюся к станции женщину. Это была графиня. Зачем она пришла сюда так рано? Миша торопливо прошептал:

– Тихо! Не гребите!

Генка и Славка подняли весла.

Ухватившись рукой за ветку, Миша подтянул лодку под куст орешника. Отсюда была хорошо видна лодочная станция.

Туман еще не сошел. За будкой виднелся неподвижный силуэт лошади, запряженной в повозку. И оттого, что будка была очень маленькой, лошадь и телега казались громадными.

На берегу стояли графиня и Ерофеев, отец Сеньки, кособокий старичок в черном картузе.

Лодочник Дмитрий Петрович возился в лодке, потом выпрямился и вышел на берег. Миша его не то что побаивался, а чувствовал себя с ним неудобно: как-то неискренне и хитро улыбался всегда лодочник. Ходил он босиком, в сатиновой рубашке без пояса, ловкий, сильный, но лицо у него было чистое, холеное, совсем не крестьянское, с маленькими острыми усиками.

Ерофеев и лодочник подошли к телеге. С нее кто-то соскочил. Ребята вгляделись – это был Сенька. Ерофеев снял с телеги рогожу.. Затем они втроем перетащили в лодку два больших мешка.

Дмитрий Петрович прыгнул в лодку. Ерофеев оттолкнул ее. Лодка качнулась, отошла от берега и, влекомая течением, повернулась на середине реки. Табаня одним веслом, Дмитрий Петрович направил ее вниз по течению.

Все смотрели ему вслед: мальчики – из своего укрытия, старуха, Ерофеев и Сенька с берега.

Лодка скрылась за поворотом. Ерофеев и Сенька пошли к телеге. Старуха полевой тропинкой направилась к усадьбе. В высокой пшенице мелькнул ее черный платок. Раз, другой… Потом она совсем исчезла.



Глава 16

На реке



Первым нарушил молчание Генка.

– Интересно, что они увезли в лодке? – Он встал, вглядываясь в даль реки, хотя ни лодки, ни лодочника уже не было видно. – Эта лодочная станция всегда казалась мне подозрительной. Я еще вчера Славке говорил. Правда, Славка?

– Не вчера, а позавчера, – ответил точный Славка, – и ничего подозрительного я здесь не вижу. Мало ли что людям надо перевезти на лодке.

– «Перевезти», ага! – передразнил его Генка. – В такую рань, чтобы никто не видел! И Ерофеев, мироед, со своим Сенькой примазались. – Он обернулся к Мише: – Знаешь, Миша, давай лучше высадим Славку.

– Зачем?

– Он всю дорогу будет сомневаться: «Ничего особенного», «Ничего у нас не выйдет», «Ничего мы не найдем»… Будет канючить.

Миша в ответ только отмахнулся. Но что все это значит. Графиня, лодочник, Ерофеев – все вместе. Что-то отправляют ночью, тайком…

– Возможно, старуха инвентарь вывозит, чтобы коммуне не достался, – предположил он.

– Какой у нее инвентарь! – сказал Жердяй.

Что же по-твоему?

Я почем знаю!

– Ладно! – решил Миша. – Все равно нам плыть вниз. Будем искать Игоря и Севу, заодно посмотрим, куда лодочник отвезет эти мешки. Главное – чтобы он нас не увидел. Поехали!

Жердяй оттолкнул лодку от берега. Генка и Славка взмахнули веслами. Приставив к глазам бинокль, Миша вглядывался вперед. Лодочника не было видно. Но ничего, они его нагонят.

Извилистая речка протекала в глубокой, узкой долине. Высокий правый берег был сильно подмыт – над водой желтели ноздреватые известняки, белели причудливые обрывы мела. На низком левом берегу виднелись узкие полоски заливных лугов и торфяных болот. Сквозь мутную воду дно проглядывалось только на очень мелких местах – вязкое, покрытое тиной. Местами вода быстро кружилась – на дне били ключи и родники.

Мальчики миновали деревню, паромную переправу, а лодочника все не было. Неужели на двух парах весел они не могут его догнать? Миша дал знак пристать к берегу, вылез из лодки и взобрался на холмик, пытаясь оттуда увидеть лодочника.

Широкая панорама долины открылась перед ним: бескрайние поля, темные леса, тихие перелески, одинокие ветряные мельницы, белые колокольни церквей, на ближних полях телеги с поднятыми к небу оглоблями. Солнце медленно подымалось из-за горизонта. Его косые лучи раздвигали дали, окрашивая мир в яркие краски. Но узкая черная полоска реки была скрыта холмами и зарослями.

Миша вернулся в лодку. Теперь Генка сидел на руле, а Славка с биноклем в руках – на носу.

– Нажмем, Жердяй, – говорил Миша, изо всех сил работая веслами. – Ты, Генка, на руле поосторожнее.

– За меня не беспокойся, не в первый раз, – не замедлил ответить Генка.

В тельняшке и подвернутых брюках, с кормовым веслом в руках он выглядел очень живописно.

– Ты, Славка, – командовал Миша, – смотри в оба! И не только за лодочником. Главное – Игорь и Сева. Нет ли плота или каких-нибудь других следов.

– Пока ничего нет, – ответил Славка, – ни лодочника, ни ребят, ни плота, ни следов.

Так плыли они еще минут тридцать – сорок, гребя изо всех сил.

Вдруг Славка, не отрывая глаз от бинокля и поворачивая его то в одну, то в другую сторону, сказал:

– Тише, ребята! Кажется, лодочник…

– Где?!

Миша и Жердяй подняли весла. Генка привстал всматриваясь вперед.

– Опять пропал, – поворачивая бинокль, сказал Славка. – Только что, за тем поворотом, я видел лодку. Ага, вот он опять мелькнул.

– Сколько до него?

– С километр, – неуверенно проговорил Славка.

– Сейчас будет Халзин луг, – волнуясь, сказал Жердяй.

– К берегу! – тихо скомандовал Миша.

Они с Жердяем выскочили из лодки и посмотрели на реку. Дмитрий Петрович не греб.

Его лодка покачивалась на воде, а сам он, повернув голову, смотрел на берег.

– На Халзин луг смотрит, – прошептал Жердяй, белый как полотно.

Лодочник смотрел на луг, изредка медленным движением весла выравнивал лодку. Ага, не хочет подплывать к месту, где убили Кузьмина…

Покрытый ярко-зеленой травой, залитый солнечным светом, Халзин луг тянулся по левому берегу реки и по правому берегу впадающей в нее крошечной, почти высохшей речушки Халзан.

Зеленое однообразие луга, тишина, спокойствие. Мальчикам казалось, будто они слышат монотонное жужжание комаров и звонкое стрекотание кузнечиков. Место было открытое. Несколько одиноких деревьев свешивали к земле свою низкую листву. И только на берегу густо росли кусты. Откуда же стреляли в Кузьмина? И почему Николай не слышал выстрела? И кто угнал лодку? Странно…

Наконец лодочник взмахнул веслами. Лодка поплыла дальше. Мальчики тут же сползли с берега и двинулись вслед. На веслах – Генка и Славка, на носу – Миша, на корме – Жердяй.

Теперь они держались от лодочника на таком расстоянии, чтобы можно было рассмотреть его в бинокль.

Лодочник то появлялся, то исчезал за частыми излучинами реки. Он сидел на веслах, лицом к следовавшим за ним мальчишкам, и им приходилось быть очень осторожными, чтобы не попасться ему на глаза. Перед каждым поворотом реки Миша выскакивал на берег и смотрел в бинокль, где лодочник. В азарте погони они совсем забыли о цели своего путешествия.

– Сейчас пойдут самые лесистые места, – сказал Жердяй, – скоро я вам тропочку покажу. Если по этой тропочке идти, как раз на Голыгинскую гать и выйдешь.

– Ту самую, где мертвый граф закопан?

– Ту самую.

– Так далеко от усадьбы?

– По реке далеко. А через лес близко.

Длинная излучина реки опять укрыла лодочника. Боясь потерять его из виду, Миша приказал грести быстрее. Генка и Славка налегли на весла. Лодка вынеслась за поворот. И Миша сразу убедился в опрометчивости своего поступка: метрах в трехстах от них лодочник, шагая по воде, втягивал свою лодку в маленькую бухточку возле двух белых камней. Ребят выручило только то, что лодочник стоял к ним спиной и, расплескивая ногами воду, не слышал шума их весел.

Мальчики подтянулись к берегу и укрылись за высоким деревом, ветки которого спускались к самой воде. Оставаясь незамеченными сами, они хорошо видели лодочника.

От этих камней и идет дорога на Голыгинскую гать, – прошептал Жердяй.

Миша сделал ему знак молчать.

Лодочник вытащил лодку, забросил цепь за камень и обернулся к лесу.

Тишину реки огласил троекратный крик совы.



Глава 17

Борис ИВАНОВ

Лодочник

Юрий ЩЕРБАТЫХ



ПОСЛЕДНИЙ ВАГОН В РАЙ

Это была маленькая, обмелевшая бухточка. Густые листья могучего дуба заслоняли ее от солнца – только поэтому она не высохла. На берегу лежали два больших белых камня. Короткая тропинка тянулась от них к орешнику и исчезла в лесу.

Лодочник стоял на берегу, к чему-то прислушиваясь. Прислушались и мальчики. В лесу раздался далекий ответный крик совы. Притаившись за деревом, мальчики ждали, что будет дальше.

«Все они созданы из глины и золота, – подумал он. – Из лжи и потрясений. Из жульничества и бесстыдной правды». Э.-М. Ремарк «Триумфальная арка»
Опушка была покрыта ярким цветочным ковром. Высокие темно-желтые лютики, прямые кисти бледно-желтого борца, белая гвоздика, светло-голубые лесные колокольчики – все это, цветущее и переливающееся под ослепительными лучами солнца, было таким мирным, таким радостным, добрым, что Мише вдруг показались нелепыми все его подозрения. И ему думалось, что если он сейчас подойдет к лодочнику, то тот будет с ним мирно разговаривать, как всегда улыбаясь своей насмешливой, довольно неприятной, но, в общем, ничего не значащей улыбкой.

Глава 1

Но это чувство безмятежного доверия угасло так же быстро, как зародилось. Из леса опять донесся крик совы.

КОТОРАЯ ТРАКТУЕТ О ТОМ, ЧТО В КАЖДОЙ ХИМЕРЕ ТАИТСЯ НЕЧТО ХИМЕРИЧЕСКОЕ

Лодочник встал, прошелся по берегу и, убедившись, что никого вокруг нет, обернулся к лесу и сделал рукой жест, подзывая того, кто скрывался за деревьями.

– Вы уверены, что мы говорим без свидетелей, мисс Фуллер?

Из леса вышли два парня с заспанными лицами, одетые в зимнюю крестьянскую одежду; на одном был рваный полушубок, на другом – длинный вытертый зипун; оба в помятых солдатских шапках.

– Разумеется, вручение взятки – вы ведь это имеете в виду? – дело серьезное…

Парни перетащили мешки в лес. Лодочник что-то им сказал. Парни ничего не ответили. И, уже сидя на веслах, лодочник опять что-то сказал. Но ветер отнес его слова в сторону.

Худощавый, загорелый человек, одетый в строгом соответствии с неписаным регламентом, царившим в этих стенах, картинно озираясь, поставил перед коротко стриженной, не слишком уже молодой секретаршей миниатюрную фигурку, смахивающую на присевшего подумать гиппопотама.

Как только лодочник сел в лодку, Миша сообразил, что надо покидать убежище. Мальчики быстро поплыли назад.

– Это с Харибды, Мэгги. Из того немногого, что осталось от Палеовизита. Имитация, конечно. Но тамошние антиквары продают их с такой серьезной миной, что просто грех обидеть их подозрением… Тамошний «Мыслитель» тамошнего Родена. Обменял на блок «Мальборо».

Отойдя с полкилометра, они развернулись и медленно поплыли навстречу лодочнику, так, будто они просто катаются по реке. Даже бинокль Миша запрятал под сиденье.

Мэгги долго, со знанием дела осматривала сувенир, затем он сподобился быть присоединенным к небольшому стаду его соплеменников, воплощенных в самых разных материалах – от лоскутков и перьев до способной выдержать термоядерное пламя металлокерамики, – расположившемуся на полке по правую руку от его новой хозяйки, а его даритель был снова замечен.

Как только они развернулись, показался лодочник. Он греб медленно, сильно откидываясь назад, и когда наклонялся, то было видно, как сжимаются и разжимаются под рубахой его острые лопатки.

– Проходите, Кай, – добродушно кивнула мисс Фуллер. – Шеф ждет вас.