Дмитрий Щеглов

Жиголо

Глава I

Красавчик вышел из маршрутного такси в фешенебельном районе там, где стояли у моря дорогие отели. Именно здесь последнее время он забрасывал сеть. Попадалась одна мелочь, а ему нужна была белорыбица, жирная севрюга или большая белуга. Она должна была дать ему все: и деньги, и ежедневный сытный обед и ужин, и небольшие накопления.

Стайки золотой молодежи на Мерседесах и Феррари проносились мимо, бросая на него лишь мимолетный безразличный взгляд.

Красавчик не отчаивался. Кто ищет, тот найдет. Уезжать из этого курортного города, где народ тратил такие сумасшедшие деньги, он не собирался. «Просто надо изменить тактику», – решил Красавчик. Надо выглядеть не самоуверенным, знающим себе цену мужчиной с туго набитым кошельком, а провинциалом впервые попавшим на курорт. Пусть ты молод, ты красив как бог и у тебя великолепная фигура и мощный торс, но ты – лапоть. Простой деревенский лапоть, который разевает рот на модные витрины дорогих бутиков. А в глазах вожделение и зависть. Для богатых, пресыщенных дамочек такой дивный лапоточек – царская наживка.

Красавчик принялся за дело.

Сходил на вьетнамский рынок и оделся соответствующим образом. Белые полотняные тапочки, хлопчатобумажные белые брюки, дешевый ремень и сетчатая тенниска. Поменять окрас не стоило больших трудов. Длинные волосы, еще вчера завязанные на затылке жгутом, теперь ниспадали вьющимися кудрями на мощные плечи. Покрутившись перед зеркалом он оценил результаты собственного труда и остался доволен. Первый парень на селе, красавец!

На охоту, в район «богатых Буратино», сегодня он приехал пораньше. Сошел с троллейбуса. Через дорогу был богатый закрытый отель с баром и рестораном. Постояльцы обычно в нем завтракали и обедали, но не брезговали и небольшой кафешкой с открытой верандой на берегу моря, к которой подошел Красавчик.

Федор обвел взглядом пустынные столики, одинокого официанта, и собрался было повернуться и уйти, когда увидел ее. Изыскано одетая дама, разменявшая третий десяток лет, в одиночестве пила сок. Ухоженное лицо, гордая осанка. В ушах две небольшие сережки с прозрачным камнем. Ни цепочек, ни колье, ни браслетов, ни массивных перстней Красавчик на даме не увидел. Отсутствие украшений его не обмануло. Вот она, та, которую он ищет. Пора забрасывать сеть.

Их взгляды на секунду пересеклись и Красавчик потупил взор. Он строго придерживался выбранной роли несмелого юноши из провинции. «Взгляд изучающе-спокойный», внутренне усмехнулся Красавчик. Несмело пройдясь по веранде, приветливо и чуть виновато улыбнувшись ранней посетительнице кафе, он присел за соседний столик.

– Что будем? – спросил подошедший официант и протянул Красавчику меню.

– Яичницу с колбасой! Глазунью, если можно, из шести яиц, салат из помидоров и две бутылки кефира.

– Есть яичница с беконом, – сказал официант.

Красавчик хотел спросить, не дорого ли это будет, но потом подумал, что переигрывать не стоит. Чуть заискивая, он спросил официанта:

– Бекон – это ветчина?

Краем глаза он увидел, как его соседка едва заметно улыбнулась.

– Ветчина! – глухо ответил официант.

– Тогда иди жарь!

– Повар пожарит, – буркнул официант и, приняв заказ, удалился.

«Что ж, начало неплохое, – подумал Красавчик, – теперь надо повертеть головой по сторонам». Он восхищенно посмотрел на пятизвездочный отель, белым фасадом закрывающий панораму близких гор. Затем перевел взгляд на море. Взял в руки меню. Полистав, отложил в сторону. Теперь пора и на соседку обратить внимание. Красавчик воровато оглядел ее всю с ног до головы, задержался на глубоком вырезе на груди, облизнулся и скромно потупил взгляд. Затем повторил действо. Дама, казалось, смотрела на море, но от ее внимания не ускользнуло, что молодой человек боится смотреть в глаза и постоянно посматривает на ее ноги.

Все что нужно Красавчик сделал. Показал, кто он, показал, что соседка ему понравилась, что он оторвать взгляда от нее не может. Но спешить со знакомством Красавчик не любил. Если надо женщине, она сама тысячу способов найдет известить его об этом. На руке у соседки он разглядел дорогие часы обрамленные прозрачными камушками. «Бриллиантовая, мяч на твоей стороне», – подумал он, – даже если ты сейчас уйдешь, я тебя все равно на пляже отеля разыщу. Эти закрытые пляжи не такие уж и закрытые».

Официант принес завтрак. В кафе появились другие посетители. Красавчик принялся за еду, не забывая время от времени бросать затяжные взгляды на соседку. Теперь они не были откровенно изучающими. Он занимался делом. Сковородку из-под яичницы он вычистил хлебом и с сожалением отодвинул от себя. Хотел еще сок от салата допить, но сделал вид что постеснялся. Когда очередь дошла до кефира, дама достала дорогой мобильник, и позвонила:

– Степа! Как там дети?… Хорошо? Ну и слава Богу…Я?.. Вышла вот на веранду. Кафе у моря… Нет, не в отеле…Пью сок… Погода?.. Погода отличная…Жаль, что дела тебе не позволили приехать!.. Мою машину отогнали на техобслуживание?…Может, прилетишь в субботу на выходные? Одной скучно… Ну, хорошо, пока!.. Я вечером еще позвоню!

«Клюнула рыбка, – мысленно похвалил себя Красавчик, – показала, что до субботы свободна. А сегодня только понедельник. Теперь, только бы не упустить. А главное не торопиться, не форсировать события. Если разговор дамы предназначался для моих ушей, она обязательно найдет предлог для знакомства».

Соседка по столику неторопливо пила сок. Казалось, ей нет дела до Федора. Но за этот месяц, впервые в жизни проведенный на побережье Черного моря, Красавчик хорошо изучил своих будущих клиенток. Как бы они ни скрывали обуревающие их чувства и желания, женская натура брала свое. Желанный самец, с которым они в нескромных мечтах уносились далеко, заставлял женщин непроизвольно касаться эрогенных зон. Вот и эта красивая и холеная дама помимо своей воли поправила кофточку, коснувшись груди. Затем провела внешней стороной ладони по белой шее.

Он мысленно усмехнулся. Знала бы ты милая, что я второй раз за утро съел яичницу, от которой меня уже тошнит, дома и тут.

Красавчик допивал кефир. Пора было кому-то одному из них завязать знакомство. На улице непринужденно не получится. К нему подошел официант со счетом.

– Может, еще что будете? У нас приличный кофе! Из других отелей, специально, приходят выпить.

– Вы пробовали? – спросил Красавчик соседку. Она не смогла удержать благодарной улыбки.

– Еще нет! Я только приехала! – дама кивнула головой в сторону отеля.

Она давала ему возможность продолжить разговор. Другого толкования и быть не могло. Соседка даже не заметила, как хитро извернулся Федор, заставляя ее своей неспешностью открывать одну за другой карты.

Официант терпеливо ждал.

– Пожалуй, тогда принеси два! – сказал Федор. – Вы позволите вас угостить? – спросил он соседку.

Она вскинула на него удивленные глаза. Федор догадался, что это его «позволите вас угостить» никак не вяжется с тем простоватым парнем, которым он хотел выглядеть. Пришлось исправлять ошибку. Когда официант принес две маленькие чашечки и турку нагретую в горячем песке, Красавчик сделал вид, что учится у дамы пить кофе. Он подождал, пока она поднесла к губам чашечку и сделала маленький глоток. Затем повторил за нею осторожное движение. Можно было бы сделать большой глоток, обжечься, облить себя и напроситься к ней в номер замыть пятна. Еще вчера Федор так и поступил бы. Но не сегодня. Сегодня она сама пусть ведет его на лужок. Разговор теперь обрел благопристойную причину.

– Правда, вкусно? – спросила дама.

– Сахар забыл положить! – сказал Федор.

– Это кофе по-турецки! – улыбнулась дама и еще раз пытливо на него посмотрела.

– У нас турки соседний особняк строили, – с деланным негодованием возразил Красавчик, – так в каждую чашку кофе клали по пять ложек сахара. И чашки были не такие, а чайные. Знал бы что они дома его без сахара пьют, хоть посмеялся б над ними. А вот кебаб они вкусно готовят. Или рыбу… Любят ее в фольге запекать. Почти как здесь. Только он, – Красавчик кивнул на повара в белом халате, раздувающего уголья для мангала, – в песок здесь сует свою кофеварку, а они в костер. Завернут рыбу в фольгу и в уголья. Такое объедение, пальчики оближешь. А кофе все равно с сахаром вкуснее! – сказал Федор и одним глотком допил ароматную жидкость.

Дама сделала несколько быстрых глотков и затем, чтобы не утерять нить разговора, спросила, кем он работал?

– Сначала в колхозе, товарищество сейчас называется, на тракторе и на машине, а потом, когда зимой нам не заплатили, два года мы бригадой строили дом одному нуворишу во Владимирской области. Это под Москвой. А права у меня профессиональные! – похвастался Красавчик.

– «Новому русскому» строили?

– Нет, он был наполовину хохол и не любил когда его «новым русским» называли. Я, говорит, «новый хохол».

К ним подошел официант. Красавчик небрежным жестом достал из заднего кармана брюк толстую пачку пятисотрублевок и напомнил официанту, про два кофе.

– Непременно, дорогой, посчитал! – сказал официант.

Из кафе они вышли вдвоем. Официант проводил Красавчика презрительным взглядом. На выходе дама сказала, что ее зовут Виктория, и она остановилась в этом фешенебельном отеле в номере люкс. Хотя обычно она отдыхает за границей.

– Представляю! – сказал Федор. – Я, может быть, тоже поехал бы куда-нибудь подальше, да не захотелось паспорт заграничный ждать. Поэтому здесь отдыхаю. Хозяин, хоть и жмот был, но с нами честно рассчитался. Я однокомнатную квартиру вчера снял.

Так оно почти и было на самом деле. Снял он ее на более продолжительный срок с месяц назад, в том районе, который во всех городах называется Черемушками.

Они шли по набережной. Разговор медленно тек, а откровенные глаза обоих говорили совершенно иное. С вожделением смотрел на Викторию Федор. А та раздумывала.

Лишь по приезде на море Красавчик ощутил всю силу и обаяние своего вылепленного словно из гранита рельефного тела. На пляже головки дам, как подсолнухи к солнцу, тянулись в его сторону. Вот и сейчас Виктория не сводила глаз с полушарий его груди.

Никуда не денешься, милая. Красавчик знал, что можно форсировать события, а можно и до вечера подождать, результат будет один и тот же. Номер люкс к его услугам. На пляж идти он не собирался. Жаркое солнце ассоциировалось у него со стройкой, с тяжелой тачкой полной бетонного раствора. Руки деревенели к концу дня, пот заливал глаза. Так что загорать он не пойдет, даже если она предложит.

Помолчали. Облокотились на парапет.

Еще вчера Федор с удовольствием оставил бы эту даму до вечера, а сам еще попытал бы счастья в другом месте. Вдруг ему как в кино подвернется красотка на Альфа-Ромео и предложит сесть рядом. И покатят они по побережью аж до самого…аж до самого Фороса или еще дальше. Реалии прошедшего месяца вернули его на землю. Жизнь – не кино. Надо сегодня вспотрошить эту золотую рыбку, пока она не уплыла в другие руки.

– А вы красивая! Очень! – просто сказал Красавчик и посмотрел ей в глаза. Она, эта старуха, вынуждала его делать комплименты. Он предпочел бы услышать с ее стороны слова восхищения.

Виктория выжидала, может еще что добавит этот молодой и чуть стеснительный парень. Похоже, он выразил ей лишь дежурное восхищение и наслаждается прогулкой по набережной. Красавчик показал рукой вперед.

– А море мне зеленым кажется, хотя голубым должно быть. И волны какие-то не такие… Завидую я вам, что вы можете сюда каждый год приезжать.

Виктория смотрела на море.

– Я обычно в Италии или Испании отдыхаю. Или еще где-нибудь, – сказала она, – а здесь случайно. От одной фирмы на неделю был забронирован и оплачен номер. Не пропадать же добру. Я сюда даже не планировала лететь. Упросили.

С завистью в голосе Федор сказал:

– Грех от такого рая отказываться.

«Ты мальчик, еще рай не видел», – подумала Виктория и непроизвольно покраснела. Она так далеко зашла в своих мыслях, что представила, как раздевает этого теленка.

С какой гордостью он заявил, что снял однокомнатную квартиру. У нее в тот момент сжалось все внутри. Неужели сразу предложит поехать к нему? Она бы поехала. Но половина обаяния этого необыкновенного утра исчезла бы как легкий туман. Виктория не хотела прозы. Ей всю жизнь хотелось встретить вот такого стеснительного и немного робкого парня. Еще в далекой молодости хотелось. Все же ее знакомые были рукастые, нахальные, после двухчасового знакомства тащили в постель. За такого она и замуж вышла.

Годы отлетели. Ей уже под сорок и вот она встретила его. Богатая, зрелая, опытная дама. Она именно таким его и представляла всегда: мускулистым, с широкими плечами, чистым белым лицом, чтобы волосы кудряшками ниспадали на плечи, а она их заплетала где-нибудь на укромной скамейке. А потом они шли бы по ночному городу, взявшись за руки. Возможно ли такое? Нет! Ей не семнадцать лет.

Но и другое она знала, что не отпустит его, не даст чтобы его расхватали. Мысли понеслись вскачь. Только прилетел сизый голубок, не успел даже загореть. Завтра или сегодня выйдет на пляж, разденется и она представила, какими глазами будут смотреть женщины, на этого молодого полубога. Найдутся красивее ее, голодные, без ее комплексов, они любыми путями уложат его в постель. А он и сопротивляться не будет.

– А какой должна быть красивая женщина? – спросила она Красавчика. Он посмотрел на нее ласковыми глазами.

– На вас похожая. Гордая. Белая. Строго одетая. Ничего лишнего. Не люблю я когда девчонки на себя цацок понавешают, и думают, что они пуп земли. У красивой женщины, как у вас должен быть широкий таз и красивые ноги. Я пока сидел, рассмотрел, они у вас красивые. И еще мне у вас походка нравится, она, знаете, величественная. Вы как гусыня, вышагиваете. Как лебедь, еще говорят, но я лебедей вживую не видел. Это что насчет тела касается, тут вы любой соплюшке сто очков форы дадите. А насчет вашего воспитания, или как это правильно выразиться, ваших манер, – вы аристократка. Я произнес слово «нувориш», и ударение неправильно поставил, а вы удивленно так на меня глянули и промолчали. Знаете, я очень рад что с вами познакомился в первый же день. Я всегда мечтал встретить женщину на вас похожую. Можно я все откровенно скажу?

Виктория напряглась, хотя и не подала вида. Что ей сейчас расскажет этот молодой человек, который умудрился не представиться. Она не знала его имени и все же продолжала разговаривать:

– Вы мне сделаете одолжение, я и так польщена славословиями в свой адрес.

«Белорыбица сама плыла в сеть», подумал Федор.

– Я хочу поухаживать за вами, – сказал Красавчик, – еще когда мы сидели в кафе, я подумал, вот бы ее пригласить в ресторан. А то не знаешь, что и заказывать и куда садиться. Вы не подумайте, у меня на пару посещений денег хватит. Правда, я не знал, что здесь все так дорого. А то бы не приехал.

– Тогда бы мы не встретились! – сказала Виктория, – и вы бы сейчас другой в другом месте то же самое рассказывали.

– Никому я еще не открывался, – сказал Красавчик, – а почему сейчас вам все без страха рассказываю, даже сам не пойму. Может, море на человека так действует – нет, это не море, это вы мне как женщина нравитесь.

– А это как? – спросила Виктория, поощряя его улыбкой. Неожиданно Красавчик смутился. И так это у него натурально получилось, что собеседнице стало неудобно. Он потупил глаза.

– Скажу, как хотите. Может вы после этого со мной разговаривать не пожелаете, но я скажу. Чего уж теперь…Мы когда из кафе выходили, вы шли впереди, а я вам в спину смотрел. Я увидел на вас трусики, широкие, не такие, как эти полоски, что на пляж одевают. Не поймешь, зачем они и нужны. У вас они рельефно так выделялись. Вот, хотите я стану на край, – Красавчик показал на парапет, – а вы меня с этой высоты столкните вниз. Но я, простите меня, в это время так захотел вас… повернуть к себе лицом. Мне показалось, что я вас в одних белых трусиках несу на руках по длинной, длинной лестнице. А вы меня обнимаете за шею. А потом ступени кончились, и мы пошли рядом. А я вас все равно сейчас вижу и чувствую, как будто вы без юбки и кофточки. И ничего с собой поделать не могу.

Красавчик подумал, что если и дальше она будет слушать его порнографический бред, то он уже иссяк. Он на словах сделал все возможное. Рассказал, какая она красивая, даже напустил немного эротического тумана. Сначала он представил ее недоступной, затем на словах раздел, взял на руки и понес. Куда спрашивается, понес? Не до горизонта же?

И после всех этих словесных упражнений она стоит рядом с ним бесчувственным бревном. Если бы Федор не имел опыта общения с женщинами, то мог бы заподозрить, что безразличен ей, но он отлично видел, каким загорающимся огнем охвачено тело этой действительно красивой женщины. Она, похоже, готова была его слушать до бесконечности, позволяя в мечтах касаться даже интимных предметов туалета. А в реальности была пока недоступна и холодна.

«Бред да и только, – подумал Федор. – И так слишком откровенно сказал. Если еще откровеннее, то это уже съем обычной проститутки, с которой договариваешься за определенную плату». Этого-то как раз и не нужно было Красавчику. Он должен медленно, постепенно подвести ее к определенному состоянию. Она с каждым днем должна глубже и глубже заглатывать крючок. А то ведь может так случиться, удовлетворит минутную страсть, прихоть праздной богатой женщины, а та помашет уму ручкой. С сожалением, но помашет». Опыт был у Красавчика. Рвали с ним, кровоточа душой и сердцем.

Новоявленный стратег внимательно всматривался в собеседницу.

Что-то тревожило Викторию, а что, Федор понять не мог? Казалось, он выбрал верную тактику, и она сразу же дала плоды. Виктория сама раскрылась перед ним в кафе. А теперь тень сомнений легла на ее чело.

Неужели она разгадала в нем обычного охотника? Нельзя исключать и этот вариант. Он откровенно предложил ей свои услуги, а она кочевряжиться. Красавчик в душе оскорбился. Его нежная душа издала стон. Да на мне восемнадцатилетние девственницы гроздьями виснут. Я только свистну, очередь будет стоять. Старуха. Рассматривает исподтишка. Сколько можно перед тобой бисер рассыпать?

– Мне кажется, вы взялись за непосильную роль! – неожиданно заявила Виктория.

Что-то в плане Красавчика не выстраивалось. А вроде медленно поспешал. Если она приняла его за провинциального лаптя, каким он хотел перед ней предстать, и разгадала истинные намерения, то должна была бы сказать не «непосильную роль», а «не свойственную роль».

Здесь же понимай так, что он не сможет на соответствующем уровне обслужить. «Мадам, вы глубоко заблуждаетесь!» – мысленно чертыхнулся Красавчик и, мило улыбнувшись, спросил:

– Почему?

– Вы спрашиваете, почему вы взялись за непосильную роль, потому что я вас считаю за Казанову. – Виктория прямо посмотрела ему в глаза. Красавчик выдержал ее взгляд и, невозмутимо пожав плечами, сказал:

– Если женщина понравилась мужчине, и он ей сказал об этом, то это еще ни о чем не говорит.

– А зачем вы тогда упомянули про однокомнатную квартиру, которую сняли?

Надо красиво отбить атаку. Красавчик улыбнулся.

– У меня воды нет. Ее отключили, я только с утра тем и побрился, что в чайнике оставалось. Хозяйка знала, но промолчала. А если вы подумали про постель, то зря. Мне приятно с вами разговаривать, рядом стоять, любоваться вами.

Виктория рассмеялась. Она хотела продолжения разговора на эту скользкую тему и поэтому прямо посмотрела ему в глаза. Теперь она его провоцировала:

– Поэтому вы опустились ниже пояса, и упомянули про мои трусики. Сознайтесь честно, молодой человек, что у вас на уме был самый примитивный секс и больше ничего. Увидели одинокую скучающую даму и решили завести курортный роман. Тем более я вам дала повод.

– Вы меня вызываете на откровенность! – просто сказал Федор, – не хотел бы я, чтобы наше мимолетное знакомство так быстро закончилось. Не казните себя. Я виноват. Накатило на меня. Мы можем сейчас расстаться, но, уверяю вас, я спрячусь где-нибудь вон за теми кипарисами и буду вас каждое утро поджидать. И ничего вы мне не сделаете. Не запретите ни ходить за вами, ни любоваться вами. Вы из моего далекого прошлого.

Виктория удивилась и непроизвольно сказала:

– Я вас первый раз вижу.

– Это вам так кажется, – остановил ее Красавчик, – я еще когда сидел в кафе, все ваши коленки облизал взглядом. Стыдно признаться, но эти две припухлости над коленками сводят меня с ума.

– А вы не сексуальный маньяк?

Виктория долгим взглядом окинула молодого человека. Красавчик сделал вид, что обиделся и резко сказал:

– Не порнушник и не маньяк. Просто я в детстве был влюблен в учительницу географии, а вы – ее удивительная копия. Такая же строгая, белая, у вас такой же разворот головы, такие же складки на пояснице, когда вы в пол оборота стоите ко мне, и такие же трусики как у нее.

– У вас с нею что-то было?

Красавчик улыбнулся.

– Когда ее привел директор в наш класс, мне было двенадцать лет. Он ушел, а она стала развешивать карты. Можете представить, сопливый мальчишка вдруг испытал непередаваемое словами чувство. Я ее вдруг увидел без платья, как будто и нет его на ней. Я даже повертел глазами по сторонам. Вдруг и другие то же самое видят и ощущают. Она повернулась, и я увидел пухлые коленки. У меня сладостно загукало сердце. Я глаз от них оторвать не мог. Через месяц надо мною смеялись. Влюбился. Да, я в нее тогда влюбился. Без памяти влюбился. Ревновал к каждому фонарному столбу. Уроки заканчивались, я выжидал и шел за нею следом, хотя жил на другом конце села.

А один раз мы вместе вышли из школы. Я даже не помню, о чем мы с ней разговаривали, потому что меня колотил озноб. Мне почему-то казалось, что она теперь будет навеки моей.

Сейчас я понимаю, что это обычное явление, когда школьники и школьницы боготворят своих учителей. Но у меня было не как у всех. Я, сопливый мальчишка, ее чувствовал как женщину всеми фибрами своей души. Это было что-то непередаваемое. Я выделял в классе тот запах, тот аромат что исходит от нее. Ничего слаще я не знал. Я как собака, проходя мимо нее, втягивал ноздрями воздух.

Она через четыре года уехала, а до этого один раз я прошелся рядом с нею. И надо ж было так случиться, что нам по дороге встретился метеоролог, он на заочном учился. Пошли втроем. Я молчал, а они перебрасывались шутками. Она напрочь забыла обо мне, а я от обиды и непонятного стыда, вдруг развернулся и резко пошел в обратную сторону. Она позвала меня. Я не остановился, я не мог простить ей измену. Ничего у нее с этим метеорологом не было, это я потом доглядел. Уехала она через четыре года. Потом замуж вышла. Родители ее тоже переехали. А я так и остался верным ей псом. Если бы сейчас она сказала, приезжай, я бы пешком пошел. Она на вас была похожа. За те четыре года, что у нас проучительствовала, так мы с нею ни разу и не объяснились. Вот и все насчет трусиков. И вас я вижу без юбки и кофточки. Второй раз со мною такое творится. Я чувствую ваше тело, хотя не прикасался к вам рукой. Не волнуйтесь, докучать я вам не буду. Звучит это, конечно, как бред, но я, стоя рядом с вами, целую вас в глаза, в губы, я упиваюсь вашим запахом. За духами я чувствую запах вашего тела. И вы думаете, что я вам предложу пойти в ту жалкую квартиру, где мне сдали скрипучую кровать? Никогда. Вы сейчас передо мною, как она тогда, как не спетая песнь. Я сам думаю, что бы я сделал, если бы ее сейчас встретил, вот так же, как вас, одну.

– Представить даже не могу.

Красавчик вильнул хвостом и красиво ушел от собственного вопроса.

– А она должна быть в вашем возрасте. Дети есть. И помнит, что мальчишка вихрастый ее боготворил. Я бы и сейчас на нее не дышал. Я и на вас налюбоваться не могу. Думаю, сейчас уйдете, сейчас уйдет, та единственная женщина, которая так на нее похожа, и пойдет череда пресных дней.

– А почему вы не попробовали съездить к ней?

Федор долго безмолвствовал. Пауза затягивалась.

– Был бы олигарх, съездил бы. Она теперь богатая. И не вспомнит, наверно.

Виктория пытливо его оглядела. Сказано было просто, без надрыва, но с легкой тенью печали и сожаления. «Не играет», – решила она. Чистый родник чужих незамутненных чувств вызвал в ней нестерпимое желание освежить подзабытой любовной игрой увядающую женскую плоть и гордо-смятенную душу.

– Я вот что думаю, – внезапно охрипшим голосом сказала Виктория, – а не представить ли нам, что мы встретились через десять лет. Я это – она. Приехала на море. Муж дети остались далеко. Как вы думаете выглядела бы наша встреча? Одна неделя.

Красавчик не поверил своим ушам. Неужели клюнуло?

– Вы, правда, хотите этого? А не испугаетесь? Я ведь мысленно столько раз раздевал вас, то есть ее.

У нее сладостно защемило сердце.

– Надеюсь, не как зверь?

– Ну что вы!

Виктория благодарно рассмеялась и предложила:

– А теперь чтобы наша встреча с самого начала пошла без накладок, скажите, как вас звать?

– Меня? – удивился Красавчик.

– Вас! Вы не представились, хотя я вам назвала свое имя.

– Меня звать Федя. Федор Боровиков. Извините!

– А меня полностью – Виктория Петровна. Сократим имя – Вика Петровна. Устроит вас?

– Устроит.

Глава II

Они отвернулись друг от друга, отошли метра на три и пошли навстречу друг другу. Федор неожиданно остановился перед представительной дамой и воскликнул:

– Вика Петровна?.. Вы?

Дама вздрогнула. Долго всматривалась. Строгое ее лицо зарделось радостной улыбкой.

– Федя. Ты ли это, Феденька?

Молодая пара проходившая мимо и видевшая их маневры, покрутила пальцем у виска.

– Артисты, что ли?

– Репетируют?

– Наверно.

А сцена встречи набирала обороты. Федор засмотрелся в глаза своей учительницы, а та его оценивала с ног до головы.

– Какой же ты стал!

– А вы такая же красивая.

– Ну, полно Федя.

– Вика Петровна, вы на отдыхе?

– Да, вот в этом отеле живу. Выбралась на недельку от мужа, от детей отдохнуть. А ты то как, расскажи о себе? Чем занимаешься? Где живешь?

– Ой, Вика Петровна, я вам все расскажу! Я вам такое расскажу, о чем вы даже не подозреваете! Вика Петровна! Если бы вы только знали, как я рад, что встретил вас, что у меня творилось на душе, когда вы уезжали!

Виктория улыбнулась.

– Знаю я все, Федя. И помнила тебя всю жизнь. А ты бы мне хоть весточку прислал.

Федор приложил руки к груди.

– Я вам мысленно столько весточек посылал, что их на три дерева хватило бы. Роща дерев из моих посланий зеленела бы у вас под окнами. И в сердце для вас у меня есть потаенная шкатулка, куда я складывал письмо за письмом. Не корите меня, Вика Петровна. Я с вашим именем на устах прожил все эти годы. Разумом понимал, что вы для меня потеряны на всю жизнь, а сердце не хотело мириться. Боже мой, какие только словесные узоры не сплетал я, мысленно уносясь к вам. Творец смилостивился надо мною. Радость, счастье разрывают мне грудь. Вика Петровна, я запою сейчас великую песнь любви. И никто меня не остановит. Я столько лет молчал.

Счастливая, смеющаяся Виктория наложила ему палец на губы.

– Сладкоречивый мой. Потерпи немного. Обещаю, что я разрешу тебе абсолютно все, о чем ты только возмечтаешь. Ты где остановился?

– Местные Новые Черемушки. Однокомнатную квартиру снял.

– К тебе мы не пойдем, а пойдем ко мне. У меня неплохой номер в отеле. Только прошу тебя, не смотри больше на меня так.

– Как?

– Как ты всегда смотрел. Я со спины чувствовала твой взгляд. Он прожигал меня насквозь. Боже мой, пойдем скорее, я тебя хоть в номере зацелую. Как я по тебе соскучилась, если бы ты только знал. Я ведь сама тебя мальчишку сопливого из-за занавески высматривала.

Федор остолбенел.

– Не может быть!

– Может, Федя. Еще как может. И дала себе зарок, если когда встречусь с тобою, то первая признаюсь тебе в любви. Мне тоже есть, что тебе рассказать. Только иди рядом, не могу я смотреть, как ты изучаешь мою спину.

Взяв ключ у навидавшегося всего портье, Виктория с Федором поднялась на третий этаж в номер люкс. Закрыв дверь, Виктория прильнула к губам Федора. Он осторожно обнял ее за плечи, словно это был хрустальный сосуд, и крепко прижал к себе. Дрожь сотрясала ее тело. Оторвавшись от Федора Виктория заглянула ему в глаза.

– Феденька! Сколько лет прошло! А я думаю все об одном и том же, неужели ты не мог летом залезть ко мне в окно? Я его всегда открытым держала. Надеялась, вдруг, смелости наберешься…

Федор не снимал руки с ее плеч. Пусть сама ведет партию.

– А я тысячу раз в саду сидел. У меня масхалат был, из мешковины пошитый, а сверху водоросли. Ночью, если только наступишь на меня, увидишь. Я его у вас на краю огорода прятал.

– Ах ты, негодник? И ты видел меня раздетую? Я ведь всегда в одних трусиках спала.

Федор потупил глаза.

– Вика Петровна. Один раз, даже на подоконник залазил. Мешок, правда, не снял. Вы такая белая лежали, а у меня коленки в земле, на голове труха. Водоросли высыхали, каждый раз новые приходилось, приносить. Я полчаса просидел, любовался вами. У вас тогда родители уехали, и я набрался храбрости. А что бы мы с вами делали? Вы бы могли закричать.

– Я бы тебя дурачка, вымыла в ванне. Кстати, – вспомнила Виктория, – кто-то говорил, что у него дома нет ни горячей, ни холодной воды. Можешь принять ванну.

Федор, наконец, отпустил Викторию и прошел в апартаменты.

– Я тебе сейчас дам халат! – сказала она. – Проходи.

Федор мельком увидел спальню. На широкой кровати в беспорядке были разбросана дамская одежда. Выбирала, что одеть, усмехнулся про себя Федор. Взяв халат, он направился в ванную. Дверь не стал закрывать.

Виктория спешно убрала в шкаф одежду и минут через десять постучалась. Джакузи свободно вместило бы обоих. Федор так и подумал, что увидит ее сейчас обнаженной, но ошибся. Она вошла одетой.

– Я тебя сейчас помою. Феденька. Лежи! У тебя вся голова в репьях. Представь, что это случилось десять лет назад.

Она наполнила до краев джакузи пеной и принялась за Федора. Пол часа она его бережно скребла, терла, мыла, переворачивала и так и эдак. Федор как кот мартовский блаженствовал.

– Вика Петровна, ой, щекотно.

– Щекотки боишься! А не боялся к своей училке в окно лазить?

Наконец, когда она предложила ему встать и взять полотенце, Федор притянул ее к себе.

– Ох! – застонала она.

На пол полетели блузка, бюстгальтер, на юбке он сорвал замок. Тело было красивое, белое, широкое в спине. Она пахла потом и шампунем. Федор на руках донес ее до кровати.

– Позволь мне хоть душ принять!

– После!

– Сумасшедший.



Откинувшись на его руку, Виктория отдыхала. Вызревшими плодами с древа прожитых лет падали горьковатые на вкус слова:

– Живу чужой жизнью. Ты своею Федя, а я чужою. Странно как. У меня даже угрызений совести нет. Будто я сменила кожу, подверглась реинкарнации. Завидую я той, желанной тобой женщине, хорошей завистью.

Федор заигрался с ее локоном.

– Ясноглазая, жемчужинка моя прозрачная, успокойся. Я ее тела не знал. Я только сейчас представил, каким оно медовым могло быть.

Виктория оперлась на локоть.

– Когда я тебя увидела, подумала, что ты пляжный плейбой. А потом решила, что ты подослан сыскным агентством.

Федор рассмеялся.

– Я провидением тебе подослан, Вика Петровна. А ты мне судьбою.

– А что ты делал в этом районе?

Федор нежно поцеловал ей грудь.

– Надеялся на случай. Вдруг, думаю, повезет и я ее встречу. А когда тебя увидел, во рту у меня пересохло.

– И аппетит пропал! – насмешливо сказала Виктория.

– Аппетит не пропал, так быстро ел, потому что боялся, ты допьешь сок и уйдешь.

– А ты, правда, разглядел меня сквозь одежду?

Федор утвердительно качнул головой.

– Как сейчас. И даже лучше. Только я боялся быть настойчивым. У тебя такая волнующая походка, что я на людях готов был сорвать с тебя юбку и кофточку. Я бы все равно добился тебя. Второй раз ошибку бы не сделал, желанная моя.

Виктория рассмеялась и игриво похлопала его по щекам, а потом поцеловала.

– Ох, и хитрец ты. Жаль, не знала, я твоих мыслей. Иначе бы растянула игру на несколько дней.

Федор потянулся как пресыщенный кот и сказал:

– А кто нам мешает ее начать сначала? Одевайся.

– Ты это серьезно?

– Вполне, только дальше номера я тебя не отпущу. Заправь постель, и разбросай свою одежду.

– Отвернись!

– Я не смотрю!

– А теперь кем я буду? – спросила Виктория.

Федор двумя мазками нарисовал утреннюю картину.

– Ты будешь сама собою, так как ты хотела. Ты молча допила сок, встала и ушла, а я не стал дожидаться, когда ты выйдешь в город, пошел за тобой в отель и позвонил тебе через пять минут. Ты открываешь дверь, а я стою на пороге.

– А как тебя пропустили?

– Я через ресторан прошел.

– Гмм! Логично!

Одетые оба подошли к двери. Тренькнул звонок и на пороге люкса и перед Викторией предстал, тот молодой человек, на которого она обратила внимание в кафе.

– Я вас слушаю! – вопросительно посмотрела она на него.

– Я пришел! – вежливо улыбаясь, сказал Федор и протянул Виктории розу. Он прикрыл за собой дверь.

– А вы, собственно, кто?

– Я Федор Боровиков.

– Я вас не звала.

– Правильно! Вы, Вика Петровна, испугались, что я пляжный плейбой, а потом еще подумали, похож на сотрудника сыскного агентства. Но теперь можете убедиться, что это не так. Я вам даже паспорт могу показать.

– Зачем мне ваш паспорт? Убирайтесь или я позову охрану отеля.

Федор удивленно глядел на нее.

– Но вы только что, когда открыли дверь, были приятно удивлены и нисколько не испугались. И еще подумали, что у вас в спальне не убрано, а в гостиной пепельница с окурками.

– Вы не могли знать о том, что я думаю.

Федор снисходительно улыбнулся.

– Не будем же мы с вами спорить в холле. Неудобно как-то. Я, как порядочный человек выполняю все ваши желания, а вы меня держите за изгоя. Водопроводчик и тот бы удостоился большего внимания.

– Но вы не водопроводчик.

Федор улыбнулся.

– С водопроводчиком вы не позволили бы себе ничего подобного, даже в мыслях. А я к вашему сведению экстрасенс, обладаю даром телепатии и ясновидения. Пока я ел яичницу, вы меня как коня рассматривали исподтишка, и мечтали, извините, уложить с собой в постель. Мысли я улавливаю картинками. Вы не пугайтесь. Даже у самых ответственных и великих людей, голова забита таким мусором, что просто диву даешься. Я ведь запросто мысли людей читаю. А к вам я пришел, потому что вы очень расстроились, когда я проводил вас лишь взглядом.

Виктория расхохоталась, приглашая Федора пройти в гостиную.

– Ну, положим, чтобы догадаться, что думает одинокая женщина на отдыхе много ума не надо, и не надо быть экстрасенсом. Вот, например, о чем я сейчас подумала?

Федор внимательно на нее посмотрел.

– Вы подумали о том, что я никогда не угадаю, о чем вы подумали!

Виктория удивленно на него глянула.

– Гмм. Вы и цифру мной задуманную можете угадать?

Федор утвердительно кивнул головой.

– Могу увидеть, но не угадать, и то, если она арабскими цифрами написана. С десятка и до ста. Загадывайте, арабскими цифрами.

Виктория на минуту задумалась.

– Загадала.

Федор посмотрел ей прямо в глаза.

– Вы только не моргайте. Одной рукой я должен взять вас за руку, а вторую положить вам на колено или на оголенную грудь.

– Ну, знаете ли?

– Знаю, вижу. Первая цифра буква «Х», десятка. А дальше вы сморгнули. Я не могу дальше увидеть цифру, вы плохо сохраняете ее в зрительной памяти.

– Это фокус какой-то, – недовольно заявила Виктория, – никакой вы не экстрасенс. Вы шарлатан и проходимец.

– А вы сексуальная маньячка. У вас слишком буйные эротические фантазии.

– Что вы можете о них знать? – нервно спросила Виктория.

– Я знаю о них все. Но вас в данный момент беспокоит не это, – снисходительно заявил Федор. – У вас голова забита обрывками мыслей. Одна, тем, что на кровати разбросана одежда, и если дело все-таки дойдет до постели…, а вторая мысль – вы подспудно боитесь, что взяли слишком резкий тон в разговоре, и я могу обидеться и уйти. Еще вы начали сомневаться, верить мне или нет. Но главная мысль, которая путает все остальные, которая прессом давит на весь клубок, на весь рой ваших мыслей, это мысль о том, что вам нельзя ни в коем случае думать о сексе, а он выпирает у вас уже из ушей. Вика Петровна, давайте проведем с вами простой эксперимент. Я буду все делать исключительно по вашему желанию и с вашего молчаливого согласия. Если вы посчитаете, что я уклоняюсь от вашей воли, вы меня остановите. Эксперимент будет самый безобидный, по сравнению с тем, что вы представляли. Согласны?

– А если я скажу, нет?

– Вы мысленно уже сказали, да! И поставили себя в самые жесткие рамки. За пределы тех пограничных столбов, что вы сами для себя обозначили, я не выйду. Можете даже не просить. Исключительно только ваша воля, в этом эксперименте имеет значение. Согласны?

Виктория хоть и чувствовала подвох, но согласилась.

– Согласна.

Федор торжественно встал и объявил.

– А раз у нас достигнут консенсус до конца эротического эксперимента, я умолкаю, и беспрекословно подчиняюсь вашей воле. Делайте со мной что хотите. Раздевайте, одевайте, только в горшок не сажайте и в печь не пихайте. А так, я на все ваши фантазии согласен. Но сам ничего делать не буду. Вы мне ничего не позволяете, и я себе не позволю. Только вы и своими руками.

Виктория, видимо, начала давать установку. Потом, видя, что он не реагирует, расхохоталась.

– Ох, и прохиндей ты, Федор. Ну же, ответь мне, о чем я сейчас думаю?

Федор патетически вознес руки к небу.

– Пусть соберутся тысячи присяжных заседателей. Пусть будут одни женщины. Уверяю тебя моя дорогая, они подтвердят, что я угадал твое желание. Можешь раздеть меня и увидишь сама, совпадает ли оно с твоим желанием. А если мне скажешь, притворное – нет, любовь потеряет свой солнечный свет.

– Нахал! Ой, нахал! Все экстрасенсы такие прохиндеи? Это же чистая психология.

Через пять минут они снова мяли белые простыни. Виктория сама его раздела, а он снял с нее лишь последнюю деталь.



Время в такие прекрасные мгновения летит стремительно. С утра прошло четыре часа. Оба вспомнили, что давно пора заморить червячка. Виктория предложила заказать еду из ресторана.

– Мне кажется, я килограмма три сбросила. Есть и жить хочется. Ты, Федя – чудо!

– Хочешь сказать – чудо в перьях?

– Так интересно я еще никогда не отдыхала.

– А я прекраснее женщины не встречал!

– Пожалуй, я тебя никуда из номера не отпущу! – задумчиво сказала Виктория. Тень смутного сомнения вновь легла на ее чело. – Ты, по-моему, не тот, за кого себя выдаешь.

Федор ушел от ответа.

– Но ты же загар должна привести. Я вообще-то ничего не имею против. Номер мне твой нравится. Можно неделю безвылазно здесь прожить. Боюсь я, наскучим мы быстро друг другу.

– А что ты предлагаешь? – быстро спросила Виктория.

– Давай уедем подальше от этого отеля, чтобы тебя не светить. Ты будешь загорать, а я подойду к тебе знакомиться. И если у нас сладится, мы вместе вернемся.

– А если нет! Если мне твои притязания не понравятся?

Федор самодовольно улыбнулся.

– Ты только быстро не сдавайся.

– Нахал.

Виктория его обняла. В Федоре молодого запала, оленьего весеннего гона хватило бы на стадо таких ненасытных самок. Пятнадцать минут молодой олень с замутненными глазами раздувал ноздри. Еще минуты через три скомандовал:

– Одеваемся. У нас вся ночь впереди.

– Феденька, мне какой купальник взять?