— В случае необходимости мы погрузимся на суда.

Смех Пюизе привел полковника в еще большее раздражение.

— Такие действия весьма обнадежат наших бретонских друзей. А что дальше? Полагаю, вы вернетесь в Англию?

— Господин де Пюизе, вы становитесь невыносимы. — Полковника душила ярость. — Послушаем, какой выход из этой ситуации предлагаете вы.

— Из нее есть только один выход. Форт должен быть взят.

— Вот как? Более несостоятельное предложение трудно себе представить.

Д’Эрвийи снова улыбнулся, думая, что ему подвернулся удобный случай выставить напоказ некомпетентность Пюизе в военных вопросах.

— А как, позвольте узнать, можно взять форт без осадной артиллерии? Или вам неизвестно, что у меня ее нет?

— Известно.

— Ну так как же?

На сей раз Пюизе показал рукой на английские корабли, стоявшие на якоре в бухте.

— А вот как. Пушек сэра Джона Уоррена вполне достаточно, чтобы справиться с санкюлотами.

Он американец? Не может такого быть. Его немецкий был великолепен, а в произношении я не услышала ни малейшего акцента.

— О... о! — чтобы скрыть смущение, Д’Эрвийи задумчиво почесал подбородок. — Это мысль, — согласился он.

Под именем был напечатан адрес. Безигхайм. На автомобиле это расстояние реально было покрыть за полчаса. На автобусе такая поездка могла превратиться в кругосветное путешествие.

— Из тех, что не требуют излишнего умственного напряжения.

В левом углу значилось: «Продажа товаров для спорта и фитнеса». Его место работы также было недостижимо без машины. В правом углу было ещё что-то: «Южная арена боевых искусств. Молодёжный тренер». Боевые искусства. Ну просто великолепно. Всё лучше и лучше.

Я взяла свой мобильный и набрала номер, записанный под его адресом. После второго звонка он взял трубку:

— Я понимаю. И все же одна артиллерия не справится с такой задачей, нужны штурмовые бригады, а я не склонен подставлять свои полки под огонь людей, находящихся за каменными стенами.

– Да?

Я сглотнула – и промолчала. Не говоря ни слова, он положил трубку. Я смотрела на свой телефон и с трудом удерживала себя от того, чтобы нажать кнопку повтора звонка. Потом раздражённо швырнула телефон на кровать и решила пройтись со своей собакой Лайкой.

— Эту роль возьмут на себя шуаны Кадудаля.

⁂

— В таком случае, — снисходительно проговорил Д’Эрвийи, — я готов принять ваш план.

Телефон звонил непривычно рано для субботы. Моё сердце подпрыгнуло, словно меня ударило током. В висках стучало, трясущимися руками я нащупала мобильный на письменном столе и разочарованно обнаружила, что это всего лишь Ванесса. Мой пульс тут же вернулся к нормальной частоте.

Нельзя было терять времени, и Пюизе назначил штурм на следующее утро.

– Да? – пробурчала я.

Сэр Джон Уоррен обрушил на Пентьевр методический огонь своих пушек, под прикрытием которого Кадудаль повел три тысячи мербианцев на штурм.

– Джесс? – по её голосу я поняла, что Ванесса на седьмом небе от счастья. – Он просто невероятный. На следующих выходных расскажу тебе всё во всех подробностях.

С высоты обрыва Д’Эрвийи, окруженный офицерами своего штаба, наблюдал за боевыми действиями, и все, что он видел, вызывало у него отвращение. Вид прижавшихся к земле и ползущих разомкнутым строем шуанов возмущал все его чувства, отчаянно противореча укоренившимся представлениям о военных приличиях.

– Давай сейчас! – потребовала я.

— Что это за тактика? — взывал он к небесам. — Только посмотрите на этих дикарей! Совсем как гуроны в саванне. Мне кажется, что я снова в Америке.

– Он в ванной, я не могу говорить, – прошептала она.

— К сожалению, это не так.

– Вот как.

Д’Эрвийи вздрогнул от неожиданности. Не веря своим ушам, он стремительно обернулся и увидел молодого человека в зеленом рединготе, который стоял рядом с его офицерами.

В ванной, значит. Меня снова охватила жгучая ревность.

— Господин де Морле! Вы из какого полка, сударь? Устрашающий голос полковника и устрашающие взгляды офицеров его штаба не произвели на молодого человека ни малейшего впечатления.

– Хорошие новости: на следующей неделе в субботу мы идём в «Ловушку для мышки».

— Ни из какого. Я — человек сугубо штатский.

Это была наша дискотека.

— В таком случае, что вы здесь делаете?

– Рики заберёт меня в Мюнхене. Ты пойдёшь? – она сделала многозначительную паузу, прежде чем продолжить. – Дэнни и Симон тоже пойдут.

— Наблюдаю за этими отважными парнями, восхищаюсь их действиями и удивляюсь тому, что их доблесть оставляет равнодушным того, кто считает себя настоящим солдатом.

Мой пульс снова участился, и это произошло не из-за упоминания Симона.

— Сударь, вы грубиян.

– Никогда! – ответила я.

— Сударь, вы невежливы.

– Ой, ну пошли! – настаивала она. – Мы встречаемся в десять у входа. Я подумала, может, тебя сможет подбросить твой брат, а потом мы с Рики отвезём тебя домой.

Один из офицеров, желая успокоить Д’Эрвийи, дотронулся до его руки. Он хотел изменить тему разговора, и случай предоставил ему такую возможность.

– Не знаю…

— Посмотрите, полковник! Они сдаются. Трехцветный флаг пошел вниз.

Мысленно я уже перебирала свой гардероб и думала о том, чтобы мне надеть.

Грянул победный клич шуанов.

⁂

При столь безоговорочном успехе британских пушек и охватившем всех радостном волнении Д’Эрвийи позволил, чтобы ему помогли спуститься по склону.

Торстен сразу согласился отвезти меня и даже предложил при необходимости забрать.

Однако в тот же вечер он ворвался в дом, где остановился Пюизе.

– Это не понадобится, – уверила я его, когда мы остановились перед дискотекой. – Скажи дома, что я ночую у Александра и только в воскресенье вернусь домой.

— Итак, сударь! Мы дошли до того, что вы отправляете ко мне этого убийцу, этого задиру-фехтовальщика, чтобы он своими оскорблениями вызвал меня на ссору!

Брат кивнул, а я уже открывала дверь. Он знал, что у нас с Александром всё кончено и я использовала наши отношения только как отговорку для родителей, на случай своего отсутствия. Но он прикрывал меня, не задавая вопросов.

Пюизе, который до того стоял, склонившись над бюваром для депеш, выпрямился во весь рост.

Неуверенно я направилась к «Ловушке для мышки». Симон и Даниэль уже стояли у входа. Я заметила их издалека и пряталась, пока Ванесса и Рики не повернули из-за угла. Они держались за руки, я направилась к ним.

— В чем дело? — резко спросил он. — О ком вы говорите?

– Несса! – крикнула я, и она кинулась мне на шею.

— Об учителе фехтования, о Морле, выдающем себя за маркиза де Шавере. Или вы станете отрицать, что ответственны за его возмутительное поведение?

На ней снова были узкие джинсы и топ, открывающий живот, под короткой курткой. Выглядела она сногсшибательно. Рики я протянула руку, Симону кивнула. Даниэля я проигнорировала.

— И не подумаю. Нет. Я лишь позволю себе заметить, что не только способен, но и привык сам заниматься своими ссорами. Если вы этого обо мне не знаете, то, клянусь, вы знаете еще меньше, чем я предполагал.

– Чтобы сегодня мне не сбегала! – многозначительно подмигнул мне Рики.

Казалось, полковник оглох от ярости.

Ага. Ванесса заложила меня и свалила на меня всю вину за наш побег. Спасибочки!

— Я желаю, чтобы вы наконец поняли: только опасаясь бунта ваших дикарей, я не приказываю арестовать вас и не поступаю с вами так, как вы того заслуживаете.

На дискотеке почти никого не было. Мы нашли тихий уголок, где могли поболтать хотя бы первые полчаса. Если в этот раз мне представится случай что-то сказать.

Пюизе на миг онемел от удивления. Когда же он наконец обрел голос, то все, что он имел сказать, заключалось в трех словах:

Мы с Ванессой уселись, а парни пошли за напитками. Даниэль придвинул мне ром с колой.

— Идите к черту.

– Держи! – он снова высокомерно ухмылялся. – Возможно, это сделает тебя сегодня поразговорчивей.

Этой фразы было достаточно. Я совершила ошибку – посмотрела на него. Несмотря на тусклый свет, я сразу заметила, что его глаза были ещё более синими, чем мне запомнилось. Большим и указательным пальцами он поглаживал свой подбородок, чем совершенно вывел меня из состояния равновесия.

— Господин граф, я не потерплю подобных оскорблений.

– Ты злишься, потому что я не позвонил, – констатировал он.

— У вас есть лекарство.

Рики и Ванесса не могли оторваться друг от друга. Они всё ещё держались за руки и всё время целовались. Симон пил пиво и курил сигарету.

Д’Эрвийи едва не задохнулся.

– Обещания нужно сдерживать, – произнесла я с упрёком.

— Вам, сударь, повезло, что мой долг перед королем заставляет меня забыть о моем долге перед самим собой. Но предупреждаю: если вы позволите себе нечто подобное еще раз, то даже оное соображение меня не остановит. Но в любом случае вы еще услышите об этом деле. Вас предупредили.

– Тебе следовало внимательнее слушать, – заявил он мне, не сводя с меня глаз. – Я сказал, что позвоню, а не когда позвоню.

Д’Эрвийи торжественно удалился. Пюизе вошел в комнату Кантэна.

Я залпом выпила алкоголь:

— Что вы сделали с Д’Эрвийи?

– И когда ты собирался позвонить?

Кантэн все ему рассказал.

– Я всегда держу обещания. У меня действительно было много дел. Серьёзно, я бы ещё позвонил.

— У этого дурака хватило наглости заявить, будто я послал вас завязать с ним ссору. — Пюизе был еще бледен от гнева. — Думаю, в один прекрасный день, когда все кончится, я возьму на себя труд убить господина Д’Эрвийи. Но прошу вас запомнить, что я даю себе слово — это обещание — отнюдь не из желания получить сатисфакцию.

Я уже почти поверила ему.

— Я не забуду. У меня тоже нет ни малейшего желания, чтобы меня принимали за забияку-фехтовальщика.

– Ах да, кстати, когда ты звонишь и молчишь, то я бы советовал сначала скрывать номер, – он сделал глоток колы. – Иначе получается дебильно.

Пюизе взял Кантэна за плечи.

Я покраснела. Надеялась, что вокруг достаточно темно; возможно, так Даниэль этого не заметит.

— Дитя мое, не надо обижаться. Я вас не упрекаю. Да и как может быть иначе, ведь вы так великодушно приняли мою сторону в этой ссоре.

– И что же у тебя за дела были? – спросила я слишком язвительно.

— Великодушие здесь ни при чем. Просто я не мог поступить иначе. Этот человек — преступник. Кроме того, я сам затеял ссору, а не принял участие в вашей. И не без удовольствия: этот негодяй слишком многое себе позволяет.

– У меня было важное соревнование. Потом на выходных мне надо было работать. Подработка.

— В самом деле! — Пюизе лукаво улыбнулся. — Ну-ну! Так-то лучше, — и, отвернувшись, добавил: — И все же я, как глупец, надеялся, что все будет иначе.

– Ты участвуешь в соревнованиях по боевым единоборствам? – понемногу разговор начинал складываться. Темнота и ром стали моими друзьями.

— Но почему?

– Да, – коротко ответил он.

— Почему? Кто знает... Возможно, потому что я никогда не чувствовал себя более одиноким, чем теперь, когда мои планы расстроены, мое командование узурпировано, а мой авторитет среди тех самых господ, что я привел сюда, подорван. Меня согревала мысль, будто я приобрел друга, который вступился за меня. — Пюизе рассмеялся. — Вот и все. Не думайте больше об этом.

– Выигрываешь? – я допила свой напиток.

— Но я буду думать об этом, сударь. — Кантэна тронул проблеск сердечности под алмазной броней, и в помпезной внешности Пюизе он неожиданно для себя разглядел доспехи стоической доблести. — Если хорошенько поразмыслить, то ваше предположение было недалеко от истины. На мое поведение с вами повлияла бесцеремонность, допущенная по отношению к вам Д’Эрвийи.

– Почти всегда, – он показал пальцем на мой бокал. – Хочешь ещё один? Кажется, помогает.

В гордом, жестком взгляде Пюизе затеплилась поразительная мягкость.

Я кивнула, и он принёс мне ещё бокал рома. Его я тоже выпила почти залпом. Алкоголь уже ударил мне в голову. Я подняла бокал, предлагая ему:

— Вы — славный малый, Кантэн. У вас есть сердце. Вы многого заслуживаете.

– Хочешь?

— Если я хоть чем-нибудь могу служить вам...

Он помотал головой:

— Мне нужен адъютант, на которого я могу положиться. Тэнтеньяк и Вобан командуют своими отрядами, а среди остальных едва ли найдется хоть один человек, которому я рискнул бы довериться.

– Я никогда не пью алкоголь.

— Я не солдат, сударь.

– Почему? – удивлённо спросила я.

— Но и не глупец. Вы доказали, на что способны, и обладаете именно теми качествами, которые мне нужны.

– Личные причины.

Так просто, без лишних слов, возникла связь, объединившая этих двоих накануне событий, подвергших стойкость Пюизе несравненно более тяжелому испытанию, нежели те, которыми была насыщена его исполненная превратностями жизнь.

Пожав плечами, я опустошила и этот бокал.

Неприятности начались через день после занятия форта Пентьевр полком, по-прежнему носившим имя Дрене, несмотря на то, что сам Дрене отказался выступить с ним, лишь бы не служить под началом Д’Эрвийи.

– А ты чем занимаешься? – поинтересовался он.

С рассветом по узкому перешейку, что связывает полуостров Киброн с материком, потекли полчища отступавших из Орэ. Это были не только шуаны Тэнтеньяка, но и местные крестьяне-беженцы — до тридцати тысяч мужчин, женщин, детей, стариков и священников. Они захватили с собой свое имущество, чтобы уберечь его от грабежа и уничтожения, — стада волов, овец, коз, повозки, груженные домашним скарбом, фураж и даже священные сосуды из церквей. То было паническое бегство: республиканская армия приближалась к Орэ, который сделался полностью беззащитным после ухода шуанов.

– Верховая езда. Турниры. По большей части дрессировка до серебряного уровня[3]. Там я и выигрываю кое-что. И ещё я радиолюбитель. Коротковолновик. К сожалению, у меня только слабый прибор, только с сорока каналами. Выходит довольно жалко, потому что очень много помех. Когда-нибудь я куплю себе с восемьюдесятью каналами.

К полудню в поток беженцев из Орэ влились беженцы из Ландевана, гонимые тем же ужасом перед местью за радостный прием, оказанный ими авангарду Королевской армии.

– Ага.

Постепенно люди прибывали на дискотеку, и общаться становилось всё сложнее.

С крепостного вала Пентьевра, куда он перенес свою квартиру, Пюизе, бледный, поникший, с потухшими глазами наблюдал за нескончаемым потоком крестьян, которые бежали от армии, собранной Гошем благодаря бездарности Д’Эрвийи. Для него это зрелище было предвестием краха. Почти не оставалось надежды, что однажды упущенный благоприятный случай представится вновь и в крестьянах удастся возродить энтузиазм, который сменился разочарованием.

Ванесса и Рики дали понять, что хотят потанцевать. Симон пошёл с ними.

Перейдя перешеек, толпы людей растекались по полуострову миль до пяти в длину и двух в ширину с расположенными на нем полудюжиной деревень и поселком Киброн. Оказанный им прием едва ли мог умерить их отчаяние. Господа из Англии стояли на квартирах во всех деревушках; они занимали все дома и отказывались потесниться ради этих дикарей, чье присутствие, казалось, оскорбляло их обоняние. Пришельцам оставалось искать пристанища в\' хлевах и конюшнях, но большинство из них осталось под открытым небом. К счастью, июльская жара делала такое положение более или менее сносным.

– Ты хочешь танцевать? – прокричал мне Даниэль.

Грубый отказ уступить жилье больным женщинам и слабым детям, равно как и высокомерное презрение дворян-эмигрантов к несчастным крестьянам, не замедлили породить враждебность между шуанами и теми, кого еще неделю назад они приветствовали как своих спасителей. Часто вспыхивали ссоры, и все кончилось бы открытым столкновением, если бы не отчаянные усилия Пюизе. Немало усилий к сохранению порядка приложили и его лейтенанты Тэнтеньяк, Вобан, Буабертелло, а также Кантэн и предводители шуанов Кадудаль, Сен-Режан, Гиймо и Жан Роу. Но ни один из них не отдавался этому так, как Кантэн.

– А ты вообще умеешь? – парировала я, в полной мере ощущая, что алкоголь, вообще, неплохая вещь.

Он кивнул и показал на диджея:

Слава о нем уже распространилась в рядах эмигрантов; некоторые из них, как Белланже — ныне капитан в полку «Верные трону», и Д’Эрвийи, были завсегдатаями академии на Брутон-стрит. К тому же стало известно, что этот волшебник шпаги убил Буажелена и сорвал конференцию в Ла Превале. Его одновременно боялись как фехтовальщика и уважали как стойкого монархиста, последнему, по общему мнению он представил более чем убедительное доказательство. Поэтому его вмешательство неизменно приносило плоды, и он всегда будто каким-то чудом оказывался там, где оно было необходимо. Естественно, он создавал себе врагов, вызывал ненависть, но мало кто осмеливался открыто проявлять ее; когда же такое случалось, его стальной взгляд охлаждал пыл зарвавшегося наглеца.

– На этом уровне моих умений хватит.

Лишь однажды Кантэн утратил обычную невозмутимость, когда виконт де Белланже в ответ на его упрек за оскорбительное обращение с шуанами осмелился назвать молодого человека маркизом де Карабасом — прозвищем, которым его окрестил Констан де Шеньер.

Уже привычным жестом он схватил меня за запястье и потащил к танцполу как нелепую курицу. Тут у меня завибрировал телефон. Я остановилась, вытащила его из кармана и подняла повыше.

— Шавере, сударь, — ядовито поправил виконта Кантэн. — Шавере. Таково мое имя. Если вы еще раз забудете это, вас научат произносить его по буквам. И едва ли такой урок придется вам по вкусу.

– Сорри, нужно быстро ответить.

Он круто повернулся и ушел, прежде чем опешивший виконт обрел дар речи.

Я вырвалась от Даниэля и пошла к туалету, надеясь, что там будет потише. Он пошёл за мной, возможно беспокоясь, что я снова убегу.

Кипя гневом, Кантэн вернулся в Пентьевр к Пюизе и стал свидетелем перепалки, которая заставила его забыть о личных огорчениях.

– Да? – пробурчала я в трубку.

Предметом обсуждения был Д’Эрвийи; он тоже перебрался в форт и разместил там свой штаб. Кроме офицеров-эмигрантов Д’Аллегра и Гаррека, в разговоре принимали участие трое других лейтенантов Пюизе.

Это был Александр. Только его мне не хватало!

Говорил Тэнтеньяк, его голос звучал громко и выразительно, а сам он, стройный, подтянутый, дрожал от возбуждения. Полученные им новости заключались в том, что Гош, которого известили об отсутствии шуанов, когда его армия двигалась по направлению к Орэ, пробудет там лишь до тех пор, пока с ним не соединится пятитысячный корпус Умберта, выступивший из Лаваля.

– Нет, я не дома… Я в пути… Да, на дискотеке. Нет, не с каким-то типом. С Нессой! Нет, больше я к тебе не приду. Всего хорошего. Пока.

— Когда они соединятся, против нас выступит двадцатитысячная армия, и ни один человек в Бретани не решится встать под королевское знамя.

Уверенная, что больше не отвечу на его звонок, я положила телефон в карман.

Тэнтеньяка поддержал Вобан, порывистый, могучего сложения молодой человек.

– Твой парень? – Даниэль приподнял бровь.

— Снявшись с занимаемых позиций, мы допустили непростительную ошибку. Теперь это совершенно очевидно. Отчаянный план господина де Пюизе отдал бы в наши руки всю Бретань, вместо этого мы попались в ловушку, и положение наше безвыходно.

– Мой бывший.

— Если, — добавил Д’Аллегр, — мы не примем решительных мер.

– А, – как-то слишком неуверенно начал Даниэль. – А он в курсе, что бывший?

По расстроенному лицу Д’Эрвийи, Кантэн понял, что тот осознал всю меру грозящей им опасности. От его былой агрессивности не осталось и следа. Он как будто старался оправдать себя в глазах окружающих. Ему не хотелось, объяснял он, отводить войска от моря до прибытия контингента Сомбрея.

– Мы работаем над этим. Но пока у него с этим трудности.

— Теперь нас сбросят в него, если мы останемся здесь, — резко возразил Буабертелло.

Желания танцевать как не бывало.

Пюизе, сытый по горло спорами с Д’Эрвийи, хранил равнодушное молчание. Д’Эрвийи сам обратился к нему:

– Мне надо поговорить с Нессой, – сказала я и пошла. Даниэль последовал за мной. Краем глаза я могла видеть, как его белая футболка просто сияла в темноте.

— Вы не высказываете своего мнения.

Казалось, прошла целая вечность, пока я нашла Ванессу. Она прилипла к Рики. Симон танцевал в двух метрах от них с какой-то полноватой рыжей девушкой.

— Неужели оно вас интересует? — саркастически проговорил граф, словно пробудившись. — Неужели в нем есть необходимость? — он пожал плечами. — Положение должно быть ясно даже вам. Либо нас сбросят в море, как вы только что слышали, либо мы выполним трудную задачу, которая была бы крайне проста всего неделю назад. Вот и весь выбор. Необходимо выступить и встретить Гоша, прежде чем он успеет соединиться с Умбертом.

– Мне позвонил Александр, – прошептала я Ванессе в ухо. – Думаю, скоро он появится здесь!

Д’Эрвийи в пространных выражениях высказал свое недовольство тоном и манерами Пюизе, после чего принял единственно возможное решение и на следующее утро возглавил движение полков «Людовики Франции» и «Верные трону».

Я больше почувствовала, чем увидела, как она закатывает глаза.

С развевающимися знаменами, под бой барабанов они двигались, образуя передовой отряд армии, флангами которой служили десять тысяч шуанов под командованием Тэнтеньяка и Вобана. Но не дойдя до Плоэрмеля, Д\'Эрвийи получил сообщение о том, что объединение Гоша и Умберта свершилось, и, к ярости шуанов, тотчас же приказал отступить без единого выстрела.

– Почему ты постоянно говоришь ему, где ты?

Пюизе с Кадудалем и Буабертелло выстраивал резерв для поддержания основных сил, когда с высот Карнака увидел возвращение эмигрантских полков, по-прежнему марширующих с той восхитительной военной четкостью и точностью, которая была источником гордости их недалекого командующего. Пюизе охватил неописуемый ужас, Кадудаля — неукротимый гнев.

– Это наша дискотека. Он же не идиот. Несса, если он сюда приедет, мне надо домой. Вы можете отвезти меня?

— Почему, — заорал шуан, — море не поглотило это чудовище до того, как он высадился на Киброне, чтобы погубить нас? Боже милосердный! Да он не только дурак, но и трус!

Она кажется, была не в восторге от идеи закончить вечер сразу после полуночи.

– Просто не бери трубку. В этой толпе он тебя никогда не найдёт!

Немного позже к ним подошел разъяренный Вобан.

Сейчас мне было необходимо ещё спиртное. В толкотне я как-то умудрилась потерять Даниэля. На этот раз совершенно случайно. Я решила сначала выпить виски с колой, затем воспользоваться удобным моментом и сходить в туалет, а только потом поискать его, если он меня до того момента не найдёт сам. Приклеился ко мне, как жвачка к волосам.

В тот момент, когда я хотела посушить руки, зазвонил телефон. В ярости я схватила свой напиток с умывальника и залпом выпила его. Это было уже слишком. Внезапно всё завертелось. Несмотря на то, что я вытащила телефон из кармана только для того, чтобы выключить его, я случайно приняла звонок.

— Что это за человек? Трус или предатель?

– Я здесь, – сказал Александр.

И он сердито потребовал, чтобы Д’Эрвийи был отдан под трибунал за государственную измену.

– Где ты? – не понимая, переспросила я.

Когда же наконец появился сам Д’Эрвийи, было заметно, что спеси в нем, по меньшей мере, поубавилось.

– На стоянке «Ловушки для мышки». Я знаю, что ты там!

— Мы прибыли слишком поздно, — объявил он.

– Чего тебе надо? – закричала я в трубку.

— Слишком поздно? — презрительно бросил ему Пюизе. — Умереть никогда не поздно. Но вы всегда подводили смерть. И сейчас подвели.

– Просто поговорить, – сказал он мирным тоном. – Я специально сюда приехал. Давай немного поговорим, потом я уеду.

Задетый упреком Пюизе, Д’Эрвийи обрел былую решительность, а с нею и упрямство. Он заявил, что бесполезно советовать ему продолжать выступление и убеждать, что при создавшемся положении не остается иного выхода, нежели немедленно вступить в бой с армией Гоша. Возможно, на стороне республиканцев и есть незначительное численное превосходство, но он отказывается принять в расчет уверения Пюизе и его лейтенантов в том, что боевые качества шуанов его сбалансируют. Их шуаны — сборище бандитов, понятия не имеющих о правилах ведения боя, — произвели на него самое неблагоприятное впечатление.

Немного свежего воздуха мне бы не помешало. Туалет между тем угрожающе покачивался. Я взяла в гардеробе свою куртку и вышла из здания.

Чем дальше он говорил, тем больше проявлялось в его словах и манере держаться его обычное высокомерие. Вчерашние споры был начисто забыты. Теперь он настаивал, что был прав, оставаясь вблизи моря и не желая выступать до прибытия подкрепления из Англии. Он сожалел о минутной слабости, из-за которой, вопреки здравому смыслу, уступил их уговорам. Но это не повторится. Он знает, что делает. И не позволит дилетантам учить его военному искусству. Он укрепится в Пентьевре и будет ждать республиканцев там.

Не увидеть огромный «Джип-Гранд-Чероки» было крайне трудно. Он криво стоял поперёк двух парковочных мест. Из колонок орала музыка, были включены все четыре фары. Сам Александр прислонился к кенгурятнику из хромированной стали. Едва заметив меня, он пошёл ко мне. Светлые волосы были аккуратно уложены гелем, одет он был в тонкий бежевый пуловер, который я ему подарила. Внезапно его суженные глаза сверкнули, и он показал пальцем на кого-то за мной.

Д’Эрвийи так и поступил, и в результате менее через неделю Гош смог написать в Конвент: «Англичане, эмигранты и шуаны заперты на полуострове Киброн, как крысы в ловушке».

– Что это за пижон там?

В донесении Гоша не было преувеличения. Он расположил свои батареи таким образом, что дюны скрывали их от пушек британского флота. Затем продольным огнем изгнал роялистов с ближайшей к материку части перешейка, после чего занял и укрепил траншеи, которые, пересекая перешеек, окончательно захлопнули ловушку, в которой оказались роялисты.

Я растерянно обернулась. Я и не заметила, что Даниэль пошёл за мной и встал на расстоянии, скрестив руки на груди. Он стоял без куртки, а ночь становилась всё холоднее.

Лишь после того, как республиканцы завершили операцию, Д’Эрвийи осознал, какая опасность нависла над его армией, хотя, возможно, и не понял, что ей грозит неминуемая гибель. Просветить его на сей счет пришлось Пюизе, что он и сделал в самых безжалостных выражениях, продиктованных яростью и отчаянием. Шуаны, окончательно разочарованные в тех, кого совсем недавно приветствовали как своих освободителей и в ком обнаружили только несостоятельность, начали дезертировать. Они сотнями переправлялись морем на неохраняемые участки берега и пробирались в родные места. Их рассказы, разлетаясь по провинции, гасили в людях последние искры монархического пыла, и тысячи тех самых крестьян, что в любую минуту были готовы взяться за оружие, возвращались на свои брошенные поля.

– Это Дэнни, – представила я его и снова поняла, что использовала его сокращённое имя. Ещё немного, и это будет уже никак не изменить. – Мы здесь вместе.

В те дни отчаяния Пюизе изменился до неузнаваемости. Две недели тщетной борьбы с узурпатором сломили графа.

– Добрый вечер, – вежливо поздоровался Дэнни, но даже не попытался расплести скрещенные руки, чтобы подать собеседнику одну из них.

От его сдержанной учтивости не осталось и следа, и, поскольку невидимую беду он сознавал столь же ясно, как видимую, он с несвойственной ему грубостью заставил Д’Эрвийи также осознать ее.

– Ты с Ванессой! – презрительно сказал Александр. – Что же тогда этот делает сейчас на улице?

— Мы брошены на морскую скалу во время прилива, — заявил Пюизе. — Вот куда привела нас ваша похвальба своими воинскими познаниями и проницательностью. Но, клянусь Богом, это пустяк по сравнению с совершенством, которое ваша армия демонстрирует на смотрах. Вы, полковник, прирожденный командующий для коробки оловянных солдатиков.

– Я присматриваю за ней, – ответил Дэнни вместо меня и посмотрел на меня с укором. – Она выпила больше, чем следовало.

Саркастичные упреки графа де Пюизе Д’Эрвийи принимал то смиренно, то с подчеркнутым высокомерием. Они обменивались оскорбительными замечаниями, и однажды в пылу ссоры рука Пюизе потянулась к шпаге. Но тут же опустилась.

Словно подтверждая его слова, я запнулась на ровном месте и чуть не упала.

— Это может подождать, — сказал он. — Сейчас и без того есть чем заняться. Точнее, что исправить.

– Теперь присматривать буду я, – Александр открыл дверь своего автомобиля. – Залезай. Мы едем домой!

Возмущенный Д’Эрвийи мог бы использовать узурпированную им власть и приказать арестовать Пюизе. Но у него хватило ума понять, что этим он поставил бы себя в патовое положение. Он истощил бы терпение шуанов: отлично понимая, кто прав, кто виноват, в свой безграничной преданности графу Жозефу они не остановились бы ни перед чем. Поддайся он настроению — и все эмигранты на Киброне были бы уничтожены. Более того, Д’Эрвийи теперь не мог рассчитывать даже на поддержку эмигрантов. Недавние события открыли им глаза на его бездарность, и многие из них именно в ней видели причину своего бедственного положения. Даже члены его штаба, которых он приглашал на совещания, чтобы получить дополнительную поддержку, теперь, как правило, становились на сторону его противников. Единственным человеком, сохранившим неколебимую верность командиру, был виконт де Белланже.

Я почти подчинилась его властному приказу и машинально пошла к его машине, но Дэнни встал передо мной и загородил дорогу.

Вскоре над ними нависла новая угроза. На переполненном людьми Киброне подходили к концу запасы продовольствия.

– Может, стоит спросить её, хочет ли она вообще ехать с тобой? – с вызовом в голосе произнёс он, глядя на Александра.

В канцелярии форта Д’Эрвийи созвал совет и в окружении нескольких дворян, на чью поддержку он безоговорочно рассчитывал, принял приглашенного им Пюизе, который явился в сопровождении не приглашенных графа де Контада, — главы его штаба, Кадудаля — предводителя шуанов Морбиана, и шевалье де Тэнтеньяка. В качестве адъютанта Пюизе на совещание пришел и Кантэн, одетый в красный британский мундир, ставший теперь формой армии роялистов.

– Она едет со мной, конец разговора!

Д’Эрвийи принял их, сидя за письменным столом; его офицеры стояли рядом. Он вопросительно посмотрел на пришедших с Пюизе, но воздержался от замечаний и сразу приступил к делу.

Дэнни не уходил с дороги. Он не сводил взгляда с Александра и дал ему почувствовать смущающее воздействие своего пристального взгляда.

Д’Эрвийи коснулся серьезности положения с недостатком продовольствия, после чего предложил участникам совещания одобрить его предусмотрительность, поскольку, оставаясь вблизи моря, они могли рассчитывать, что запасы продовольствия, имеющиеся на британских. кораблях, позволят спасти полуостров от голода. Он был бы весьма признателен господину Кадудалю, коль скоро тот присутствует на совещании, если бы последний употребил все свое влияние и убедил крестьян Киброна сохранять спокойствие.

– Спроси её! – прорычал он.

Пюизе свирепо рассмеялся. Его лицо посерело, глаза были мутны от бессонницы.

Я даже не удивилась тому, что Александр сдался перед этим требованием. Наигранно нежно он спросил:

— Тридцать тысяч шуанов, тридцать тысяч беженцев и около тридцати тысяч местных жителей, не считая полков эмигрантов. Чтобы провианта иностранных моряков хватило на прокорм ста тысяч ртов на берегу не только враждебном, но и совершенно пустом! Я нисколько не сомневаюсь, что вы говорите серьезно, сударь. Оттого и смеюсь.

– Ты хочешь поехать со мной?

То было начало новой бури.

Я робко закрутила головой:

– На самом деле, нет. Нет.

Кадудаль, словно разъяренный бык, шагнул к столу.

Дэнни захлопнул дверцу автомобиля:

— Голод, господа, скоро завершит работу господина полковника — еще одного союзника генерала Гоша, — он бросил гневный взгляд на пожелтевшее лицо Д’Эрвийи. — Клянусь Богом, сударь, республиканцы должны поставить вам памятник за спасение Республики.

– Ну вот всё и разрешилось.

Дворяне из окружения Д’Эрвийи не могли спокойно выслушивать подобные слова из уст крестьянина, сам же Д’Эрвийи буквально застыл на стуле.

Он обхватил меня рукой.

— Господин де Пюизе, должен ли я просить вас защитить меня от подобных оскорблений или мне следует самому защитить себя?

– Пошли-ка внутрь. Как это ты так напилась?

— Защитить! — взревел Кадудаль. — Кто защитит нас от вас? Кто вытащит из ямы, в которую нас ввергла ваша дурацкая спесь? Кто...

«Чтобы общаться с тобой»

— Спокойно, Жорж! — остановил шуана Пюизе, положив руку на его мощное плечо. — Брань здесь не поможет.

От взгляда Александра не укрылся интимный жест. Он грубо схватил Дэнни за плечо и потянул меня за запястье к своему автомобилю.

— Это не брань, а ужасная правда, — возразил Кадудаль. — Терпение моих парней на пределе. Они уже спрашивают меня, не для того ли они пришли сюда, чтобы погибнуть ради честолюбия какого-то фигляра! Возможно, они не умеют ходить в ногу, возможно, не владеют секретами построения и прочей казарменной показухой, без чего для господина полковника нет настоящего солдата; но, видит Бог, они знают, что такое настоящее сражение. За тем они и пришли сюда и не намерены, как стадо баранов, дожидаться, когда их поведут на бойню. Похоже, сражение — последнее, что входит в планы господина полковника.

Я не могла удержаться от смеха. Чего это все тянут меня за руку?

Д’Эрвийи подался вперед, жестом усмиряя негодование своих друзей. Его голос дрожал от сдерживаемой ярости.

Дэнни освободил мою руку и зло уставился на Александра. Без предупреждения тот замахнулся и ударил кулаком в сторону Дэнни, который без труда увернулся от удара.

— Я не намерен вступать в пререкания с вами, Кадудаль. Я даже не намерен объясняться, поскольку никому не обязан объяснениями.

– Теперь это становится нелепым, – спокойно сказал Дэнни. – Я бы предложил закончить это шоу. Тебе стоит сохранить хоть каплю приличия, сесть в свою навороченную игрушку и уехать!

— Это мы еще посмотрим, прежде чем все кончится, — пригрозил Кадудаль.

Александр тут же схватил Дэнни за ворот. Быстро повернувшись, тот освободился от хватки и завернул обе руки Александра за спину. Держа руки противника за спиной, он толкнул Александра в сторону джипа. Ненадолго выпустил одну из рук Александра, открыл дверь, впихнул его внутрь и снова закрыл дверь. Затем хлопнул ладонью по крыше автомобиля:

— Я лишь выражаю мое глубокое возмущение, — напыщенно продолжал Д’Эрвийи, — тоном, который позволил себе человек вашего положения по отношению к человеку моего положения.

– Хорошо добраться до дома!

Кадудаль рассмеялся.

Мой бывший кипел от злости, но не отважился выйти ещё раз. Он включил радио на полную громкость и завёл мотор. На секунду я испугалась, что он переедет нас обоих, но он только резко выехал со стоянки. Сцена показалась мне до того знакомой, что я снова расхохоталась. Дэнни смотрел на удаляющийся джип:

— Перейдем к главному, — заявил Д’Эрвийи. — Поскольку те из вас, кто знает Бретань, убеждены, что нет ни малейшей надежды найти здесь пропитание, нам остается вырваться отсюда, — он гордо вскинул голову и продолжил еще более выспренним тоном: — Мы дадим бой этому самому генералу Гошу.

– Приятный парень этот Александр.

Он помедлил, словно в ожидании аплодисментов, но вместо них услышал горький смех Пюизе. Д’Эрвийи ударил кулаком по столу.

– И всё же он не спорит на номера телефонов, – тут же выдала я и упала на землю. Она покачивалась, и я снова захихикала.

— Господин граф! — прогремел он.

Дэнни критически посмотрел на меня.

— Прошу прощения. Я не лишен чувства юмора. Оно пробудилось, стоило мне услышать, как вы предлагаете именно то, что из-за вашего собственного упрямства стало невозможным, хотя совсем недавно было не только возможным, но и простым.

– Тебе пора в кровать, – решил он, подхватил меня за подмышки и поставил на ноги. – Мы ненадолго заскочим обратно, я заберу вещи и скажу остальным, а потом увезу тебя домой. Моя машина здесь.

— Так-то, полковник, — сказал Кадудаль.

– У меня всё супер! – уведомила его я, после чего мы вместе вернулись на забытую дискотеку. Он оставил меня у барной стойки.

Но чувство собственного достоинства не позволило Д’Эрвийи обратить внимание на реплику шуана.

– Не двигайся с места. Я приду через две минуты!

— Вы говорите, что это невозможно, граф? — спросил он Пюизе.

Только в тот момент я заметила, что под потолком висят декоративные мышки, от чего снова рассмеялась. Это показалось мне таким забавным, что у меня случился приступ хохота.

— Абсолютно. Вы бросите людей на смерть перед огненной стеной, которую... которую вы же позволили Гошу построить. Последний шанс у вас был в Плоэрмеле, когда вы ошибочно решили, что слишком поздно. Теперь же, когда действительно слишком поздно, вы предлагаете этот план.

Дэнни вернулся. Он встревоженно посмотрел на меня:

Белланже с горделивым видом пришел на выручку своему командиру: